Тэд Уильямс
Марш теней
Призрачных чудовищ оказалось меньше, чем представлялось вначале, но они были тяжелым противником. И не столько из-за свирепости, сколько из-за необычного вида. Большинство монстров походили на людей, зато доспехи и оружие поражали странностью формы и цвета. Порой чудища оказывались раза в два больше любого смертного: коренастые, с клочками грязного меха, с морщинистой, как у черепахи, толстой кожей, очень сильные, но медлительные. Баррик видел, как трое верховых копейщиков уложили такого великана, и вопил от восторга, когда чудовище рухнуло на землю и задергалось в луже черной крови.
Были в сумеречной армии и мелкие существа с красными волосами, с вытянутыми узкими лицами, похожими на лисьи мордочки. Они держались группами. Были и создания, похожие на обезьян, сплошь покрытые темным спутанным мехом, безликие, но с яростно сверкавшими глазами. Другие твари казались окутанными туманом, поэтому даже при свете солнца их было трудно разглядеть, как отражение в мутной воде заросшего пруда, и создавалось впечатление, будто копья и мечи не могут поразить их. В рядах чудовищного войска сражались и волки: бесшумные, очень быстрые и пугающе умные. Они уже завалили несколько лошадей, кусая их за ноги и незащищенные части живота, отчего несчастные животные начинали спотыкаться и падали.
– Туда! – закричал Тайн.
Голос предводителя армии оставался решительным, хотя шлем его уже был искорежен, а меч покрылся зазубринами.
Всадники без колебаний поскакали за ним туда, где в тумане виднелась одна из групп сражавшихся, где сверкали мечи. На три или четыре десятка воинов Мейна Калога наседало примерно столько же противников. Тайн, очевидно, думал объединиться с воинами Калога, чтобы перейти к обороне, и Баррик с радостью последовал за ним. В течение последнего часа он словно парил в поющей тишине: слышал, но не воспринимал шума битвы, криков ужаса и боли, разносившихся в тумане. Сейчас туман в его голове начал рассеиваться, хотя тот, что стелился по склонам холмов, не собирался исчезать.
Когда к Баррику вернулась способность нормально мыслить, он понял, что хочет только одного: выбраться из этого мрака любым способом. Он больше не хотел убивать, даже этих мерзких монстров. Он больше не хотел, чтобы им гордились. Ему было безразлично, что о нем подумают.
«Война – это ложь», – думал принц.
Мысли в его голове распались на отдельные слова и напоминали осколки разбитой вещи, в которых еще угадывалась прежняя форма.
«Никто никогда не пожелал бы такого. Ужасно. Если бы они знали… Никогда».
Тайн скакал во главе их небольшого отряда и едва успел остановить коня, когда увидел пробивавшееся сквозь ряды рыцарей огромное чудовище. Оно расталкивало тяжеловооруженных воинов и лошадей, как пьяница разгоняет рой пчел. Блушо успел поднять меч в безнадежной попытке защититься, и в этот миг великан с такой силой обрушил на него гигантскую дубину из камня и дерева, что конь графа распластался на земле со сломанным хребтом и разъехавшимися по сторонам ногами. От Тайна Олдрича, графа Блушо, не осталось ничего, кроме бесформенной массы и искореженных доспехов.
Все произошло настолько быстро и неожиданно, что Баррик успел лишь разинуть рот. Котелок в это время метнулся в сторону. Сильверсайдцы бросились врассыпную, всадники давили пеших. Они в беспорядке неслись мимо принца. Солдаты кричали, чтобы и он спасался. Гигантское существо неуклюже приближалось к нему, размахивая дубиной и разделываясь с теми, кому не удалось убежать достаточно далеко. Один из удиравших рыцарей не справился со своим конем и врезался в Котелка, отшвырнув его в сторону. Баррик не успел схватиться за гриву и рухнул на землю. От удара он задохнулся, и ему показалось, что его достала дубинка великана. Но ощущение боли в руке подсказало, что это не так: он еще жив, и худшее ожидает его впереди. Принц откатился подальше от коня, пытавшегося подняться на ноги, но этим выиграл лишь мгновение.
«Лучше бы Котелок вышиб мне мозги… Лучше, чем…»
Монстр, вытаращив глаза, стоял прямо над Барриком. Морщинистое лицо, покрытое щетиной, походило на зад дикого вепря. Огромное чудовище закрывало собой свет, хотя и без того казалось, будто мир погрузился во мрак. Страшилище ткнуло Баррика дубиной, откатив принца на ярд в сторону. Оно как будто было удивлено и довольно тем, что он еще жив. Баррик слышал, как затрещали его ребра, когда тварь еще раз ткнула в них дубиной; видел, как снова поднялось страшное оружие. Дубина нависала над ним, словно выступ скалы, готовый отломиться и обрушиться вниз.
Баррик закрыл глаза.
«Бриони… Отец… Я хотел бы…»
37. ГОРОД ВО МГЛЕ
ЭХО В ХОЛМАХ
Считайте копья, разводите костры.
Но если потеряны копья,
Пойте вместе старые-старые песни.
Из «Оракулов падающих костей»
Даже без волшебной мантии на поле битвы было темно задолго до наступления ночи – об этом позаботились дети Тумана. Тьма, которую они сотворили как прикрытие, лишь слегка затрудняла обзор для Ясаммез, объезжавшей войска. Но она знала, что солнцепоклонники воспринимают творение детей Тумана иначе. Как слепоту. Как отчаяние.
Вокруг нее все еще шла битва, царил хаос из крови, тумана и лязга металла, но ничто не могло скрыться от взора леди Дикобраз. Они близки к победе. Решение смертных загнать ее армию на открытое пространство было мудрым (Ясаммез догадывалась, что у них наверняка есть несколько умных командиров), но солнцепоклонникам пришлось оставить пехоту, и удача им изменила, хотя они сражались храбро и на удивление умело.
«Лишь первый шаг, – думала она. – Пока совсем небольшой. А новый год уже не за горами. Король проиграл. Теперь все пойдет по-моему».
Сегодня Ясаммез обагрила кровью Белый Огонь, но она жаждала битвы вовсе не ради себя. Ее гнев слишком благороден, слишком чист, чтобы проявлять его таким грубым образом. Она оставила армию на попечение Джаира и других помощников, а сама поскакала на своем черном коне туда, откуда могла видеть город солнцепоклонников и замок, что раскинулся на каменной возвышенности, окруженной водой. Этот старинный холм, священное и ужасное место, скоро снова будет принадлежать ее племени. Она представила себе, как отшельники заставят вырасти над водой Колючий мост, как ее войско пройдет по нему под сенью густых ветвей и окажется у стен замка. Штурм унесет много жизней. Она очень бережно относилась к солдатам, поэтому решила, что это будет последняя крупная жертва. Но сначала нужно войти во внешний двор замка – материковую часть города солнцепоклонников. Сейчас там нет людей. Ее войска и последователи отдохнут там и залечат раны, потом будут танцевать и восхвалять в песнях свои победы, первые за многие века. Те части города, что им не нужны, они сожгут, и вид полыхающих домов лишит жителей замка последнего сна накануне гибели – это сама Ясаммез явилась в их кошмары.
Ее конь, не колеблясь, наступал на мертвые тела людей и соплеменников. А в сырой долине воины обеих армий продолжали сражение. Крики смешивались с воем сумеречных существ и похожим на жужжание пением стихий – оно казалось смертным особенно страшным. В самом центре битвы ее внимание привлек гигант из племени изначальных. Он был изранен, но и сам убил нескольких солнцепоклонников. Еще один смертный распростерся у его ног. Минута – и чудовище расправится с ним. Великан потыкал парня дубинкой, играя с ним, как кошка с мышкой. Ясаммез уже хотела отвернуться, но что-то в лице и одежде молодого человека остановило ее. Чудовище подняло красную от крови дубину.
– Остановись!
Изначальный никогда не слышал ее голоса, но он узнал госпожу и замер. Оружие слегка дрожало в его напряженной руке – оно весило не меньше, чем ствол большого дерева. Когда она приблизилась, смертный посмотрел на нее затуманенными глазами, сверкавшими на обескровленном бледном лице. На Ясаммез был простой шлем без всяких украшений, и она понимала, что в его испуганных глазах выглядит так же неестественно, как и великан: черные доспехи ощетинились шипами, в руке сияет меч Белый Огонь, похожий на окаменевший лунный свет. Она подняла щиток шлема и уставилась на избежавшего смерти солнцепоклонника. Глаза молодого человека ничего не выражали – только ужас и покорность судьбе. Увидев воительницу, он уже не мог оторвать от нее взгляд.
Ясаммез смотрела на него, а он на нее. Челюсть юноши двигалась, с губ не слетало ни звука.
Она вытянула руку, раздвинув пальцы. Изумленные и испуганные глаза смертного закрылись, он упал на мокрую траву и потерял сознание.
Праздник в честь Кануна зимы и сопутствовавшее ему богослужение начались рано утром. Полдень еще не наступил, а Бриони уже начала жалеть, что поддалась уговорам Найнора и согласилась с ним. Праздник вовсе не придал людям уверенности, как предполагал смотритель замка. Когда придворные собрались, слухи поползли гораздо быстрее, чем раньше. По словам Розы и Мойны, многие вельможи соглашались с утверждениями Толли о причастности Бриони и Баррика к убийству Гейлона, хотя никто открыто этого не признавал. Хендон и его сторонники не приняли участия в торжествах, что усугубило ситуацию. Выходило так, что бессердечная Бриони устроила праздник во время траура.
«Где же те, кого мы поддерживали, чью верность много раз оплатили? Неужели они забыли все, что сделали для них отец и Кендрик и что пытались сделать мы с Барриком за время нашего недолгого правления?»
В огромном саду были установлены шатры. Глядя на собравшихся людей, Бриони подумала, что это место напоминает военный лагерь. Она никак не могла отделаться от ощущения, будто все разговоры вокруг направлены против нее. Принцесса прекрасно знала, что ничего не может сказать в свое оправдание: попытки отрицать слухи лишь усилят их. Это выводило ее из равновесия.
– Я бы с удовольствием приказала высечь их кнутом – всех, кто предает нас, – пробормотала она.
– Что вы сказали, ваше высочество? – переспросил Найнор.
– Ничего. Сегодня прохладно, а я задыхаюсь в этом костюме.
Она похлопала по своему платью Королевы Зимы. В прошлом году его надевала Анисса. Широкую белую юбку на обручах и жесткий, как камень, корсаж покрывали перламутровые бусины, изображавшие капельки росы. За слишком короткий промежуток времени даже полдюжины швей не смогли подогнать наряд для фигуры Бриони, которая была крупнее Аниссы, и принцесса чувствовала себя крайне неудобно.
– Не пора ли объявить о завершении этого глупого представления? – раздраженно спросила принцесса. – Я проголодалась.
– Церемония почти закончена, ваше высочество. – Будучи опытным придворным, Найнор постарался придать своему голосу извиняющийся тон, хотя совсем не одобрял ее жалобы. – Скоро вам нужно будет… Нет, прямо сейчас идите и возьмите то, что предложит вам мальчик. Вы помните, что следует сказать?
– Слово в слово! – сердито сверкнула глазами Бриони. Она проследовала через двор и остановилась. Маленький Идрин, младший сын Гована из Хелмингси, вручил ей веточку омелы и букетик засушенных полевых цветов, а потом шепелявым голосом произнес слова о тех днях, когда снова появится солнце и зацветет земля. Ребенок был очень милым, но страдал сильным насморком. Бриони приняла дары и, к своему неудовольствию, почувствовала, что омела липнет к пальцам.
– Да, милый Сиротка, – говорила она мальчику, стараясь не уронить букет и незаметно вытирая руку платком. – Ты принес мне прекрасный дар, и я позволю Королеве Лета вернуться на свой трон в конце года. Отправляйся к богам и получи свою награду.
Маленький Идрин повалился на спину и со стонами и конвульсиями изобразил, что умирает. Но в этом году публика – видимо, под влиянием дурных новостей – не выражала интереса к его кривляниям. Они вежливо поаплодировали, но едва аплодисменты смолкли, снова начались перешептывания. Младший наследник Хелмингси спокойно восстал из мертвых и вернулся к матери.
Бриони отпустила придворных, чтобы они отдохнули и переоделись перед праздничным обедом, и заметила стоявшего в сторонке Хавмора, помощника Авина Броуна. Он поджидал ее, приняв важный и одновременно безразличный вид. Бриони вздохнула. Именно помощники занятых людей особенно невыносимы: у них невероятно завышенное самомнение.
– Чего на этот раз желает ваш господин? – Она выказала чуть больше недовольства, чем ей хотелось. – Он должен был прийти на представление. Если уж я могу это вытерпеть, то он тем более.
– Прошу прощения, ваше высочество, – ответил Хавмор, избегая смотреть ей в глаза, – лорд Броун хочет поговорить с вами лично. И очень срочно. Он нижайше просит вас прийти в башню Зимы, как только вы сможете.
Ее тотчас обуяли сомнения. Она недостаточно хорошо знала Хавмора. Он был родом из богатого поместья в Лендсенде и славился непомерным честолюбием. Уж не подстроил ли он хитрый трюк, чтобы остаться с ней наедине? Возможно, это уловка Толли, действующих через помощника Броуна. Но даже они вряд ли решатся что-то предпринять средь бела дня. Бриони решила, что стала чересчур подозрительной. В конце концов, с ней будет охрана, и Броун не в первый раз приглашает ее к себе необычным способом. Но все же это ее раздражало: пора кое-кому напомнить, кто здесь регент.
– Я приду, – сказала она. – Передайте Броуну, чтобы он подождал, пока я сниму с себя этот маскарадный костюм и надену что-нибудь поудобнее.
– Как вас зовут? – спросила Бриони молодого стражника. Молодой человек хотел первым войти в башню Зимы. Ей пришло в голову, что она гораздо меньше знает о людях, охраняющих ее жизнь, чем о своей лошади или собаках, хотя видит их лица годами.
– Герин, принцесса Бриони. Герин Миллворд, – ответил стражник.
– И откуда вы родом?
– Из Саттлер-Уолла, ваше высочество. Это к северу от поместья Блушо, Санди.
– А кто ваш господин? Он покраснел.
– Вы, ваше высочество. Мы, жители Уолла, подчиняемся непосредственно Южному Пределу и Эддонам.
Он почувствовал себя неуверенно, как будто опасался, что сказал лишнее. Остальные три стражника тоже вошли в прихожую и смотрели на Герина так, словно позднее, в помещении для стражи, они заставят его пожалеть об этих словах.
– Большинство стражников из Саттлер-Уолла или Редтри – владений Эддонов, – прибавил молодой человек.
В этом был свой резон.
– Но ваш капитан, Вансен, – он ведь не вассал Эддонов по рождению? – продолжала принцесса.
– Нет, ваше высочество. Капитан Вансен из долин. Но он предан короне.
Сержант вышел вперед и вмешался в беседу:
– Он не надоел вам, ваше высочество?
– Нет, вовсе нет. Я задала вопрос, он на него ответил. Она взглянула на костлявого сержанта. Казалось, тот был чем-то рассержен и нервничал.
«Ему не нравится, что трон занимает девушка моего возраста, – поняла она. – Он хотел бы сказать, чтобы я замолчала и поторопилась, поскольку заставляю ждать мудрого пожилого Броуна и тем наношу урон престижу коменданта при дворе».
Подобное положение дел скорее удивило ее, чем рассердило. В конце концов, у нее сейчас есть враги и опасения посерьезнее.
– Поспешим, – согласилась Бриони.
Вызов не имел никакой связи с Толли. Авин Броун поджидал ее на третьем этаже, в просторной комнате, что служила приемной, когда в башне Зимы располагалась резиденция. Правда, сейчас ее использовали для хранения различных вещей.
– Ваше высочество, – начал Броун, – благодарю вас. Будьте любезны, пойдемте со мной.
Скрывая раздражение, Бриони жестом велела стражникам остаться и последовала за Броуном на открытый балкон. Взглянув вниз, она увидела на полу у своих ног носовой платок. На нем лежали корочка хлеба и несколько крошек сыра. Сначала Бриони подумала, что платок обронил Броун, но хлеб был отсыревший и серый, словно пролежал здесь день или два.
– Вы привели меня сюда, чтобы показать, где шпион пробрался в башню Зимы и уронил свой обед? – обратилась она к коменданту.
Броун непонимающе посмотрел на нее, потом перевел взгляд вниз, на носовой платок, и нахмурился.
– Это? Я и не видел. Наверное, обронил кто-то из рабочих или стражников. Нет, ваше высочество, я привел вас взглянуть на нечто более страшное.
Он показал вдаль, где за крышами замка и узким заливом Бренна раскинулся город. Его окутывала дымка. Сквозь мглу проступали лишь шпили храмов и башни самых высоких зданий – то ли пелена тумана, то ли спустившееся облако скрыли большую часть земель до холмов. Бриони стала вглядываться в это мрачное, но привычное зрелище и увидела в глубине тумана какие-то яркие точки, словно там горели факелы или костры.
– Что это, лорд Броун? – спросила принцесса. – Боюсь, я не много могу разглядеть.
– Видите костры, ваше высочество?
– Да, кажется, вижу. Что это?
– Город пуст, ваше высочество, люди ушли оттуда.
– По всей видимости, не все. Остались какие-то храбрецы или глупцы.
Ей следовало бы ощутить волнение, но она исчерпала свои силы, чтобы переживать за других. Страдания людей, объятых страхом и вынужденных покинуть дома, стали обычным явлением,
– Я бы тоже так подумал, – возразил Броун, – если бы не полученное утром сообщение.
Он вытащил крошечный свиток пергамента и протянул ей. Бриони заглянула внутрь.
– Письмо от Тайна. Никогда бы не подумала, что у него такой красивый мелкий почерк.
– По-видимому, писал кто-то из его слуг, но послание все-таки от Тайна, ваше высочество. Прочтите, будьте любезны.
Пробежав глазами первые несколько строчек, Бриони почувствовала, как волосы у нее на голове зашевелились.
– Всемилостивая Зория! – прошептала она едва слышно, хотя ей казалось, что она кричит. – О чем он говорит? Их обманули? Сумеречное племя проскочило мимо них и направляется к замку? – Она продолжила чтение, и ей стало чуть легче. – Но он пишет, что они собираются нагнать врага, а мы должны быть готовы выступить им навстречу. – Бриони поборола нахлынувшую волну ужаса. – О мой бедный Баррик. Здесь о нем ни слова.
– В самом конце говорится, что с ним все в порядке – во всяком случае, было в порядке, когда писалось послание.
Всклокоченная борода придавала Броуну угрюмый и мрачный вид: он был похож на древнее божество, поверженное Перином, повелителем молний.
– Что значит «когда писалось послание»?
– Оно отправлено вчера утром, ваше высочество. Я только что получил его, хотя из тех мест, где они находились тогда и где их перехитрили, до нас чуть больше двадцати миль.
– Как же тогда получилось, что они еще не догнали врага? – задала вопрос Бриони, хотя и сама начала догадываться.
– Часовые слышали странные звуки прошлой ночью. Они решили, что это шумят безумцы, оставшиеся в городе: лязг оружия, стоны, вопли, странное пение и выкрики. Но звуки были слабыми, словно долетали издалека, из-за пределов города.
– И что это значит? Вы считаете, что Баррик и остальные уже нагнали сумеречных?
– Я думаю, это вполне вероятно, ваше высочество, – проговорил Броун. – А еще я думаю, что они, возможно, проиграли сражение.
– Проиграли?.. – повторила Бриони.
Она никак не могла уловить смысл этого слова. Совсем простое, оно казалось ей непонятным и бессмысленным.
– Тайн пишет, что чудовищ окружает туман, лишающий людей разума, – сказал комендант. – А что сейчас скрывает город? Вы когда-нибудь видели такой туман, даже зимой? Да еще чтобы он становился плотнее к середине дня? И кто жжет там костры?
Бриони хотелось поспорить со стариком, привести доводы, доказывающие, что он ошибается, дать разумное объяснение происходящему на побережье. Но она не могла. Ее сковал ледяной ужас, и она только молча смотрела на почти невидимый город – до него было не более полумили через пролив – и на костры, видневшиеся сквозь серый туман, похожие на глаза зверей, следящих за лагерем в лесу.
«Баррик… – подумала она. – Но он должен… он не может быть…»
– Ваше высочество? – обратился к ней Броун. – Нам следует выступить сейчас же. Если осада уже начинается, мы должны… – Он остановился, увидев слезы на ее щеках. – Ваше высочество…
Она вытерла лицо рукавом. Парча была шершавой, как кожа ящерицы.
– С ним все будет хорошо, – сказала она, словно отвечая на вопрос, заданный Броуном. – Мы отправим к ним наших солдат. Мы перережем этих тварей, как крыс. Мы перебьем их всех, и наши солдаты вернутся домой.
– Ваше высочество…
– Довольно, Броун.
Она попыталась вернуть себе неподвижную маску – «лицо королевы», как она называла ее про себя, хоть была лишь принцессой.
«Наверное, поэтому у меня не все получается… – рассеянно думала она. – Возможно, поэтому мне так больно».
Она сделала над собой усилие и заговорила с Броуном более холодным тоном, чем собиралась:
– Хватит разговоров. Сделайте все, чтобы стены и ворота были надежными, и подготовьте армию к выходу. Дай бог, чтобы вы ошиблись и мы увидели наступающего на врага Тайна. Мы еще поговорим после трапезы.
– Трапезы?
– После всех трудов Найнора люди должны поесть и повеселиться. – Слезы высохли, и Бриони попыталась улыбнуться. Но улыбка больше походила на оскал. – Как он говорит, этот праздник может оказаться последним, так что жаль выбрасывать приготовленные пудинги.
Первые лучи солнца не принесли облегчения. Воины удержали плацдарм, они были еще живы, но не видели и не слышали, чтобы кто-то спешил к ним на помощь. Они затерялись в тумане, как потерпевшие кораблекрушение моряки.
С Феррасом Вансеном было несколько человек, среди них Гар Дойни, двое других разведчиков и рыцарь Мейн Калог из Кертуолла со своим оруженосцем. Они сражались с середины ночи на небольшом каменном возвышении посреди поля размером с небольшой фермерский дом. По мнению Вансена, они удержались здесь только потому, что находились не в центре сражения и это место не представляло стратегической ценности. Правда, стратегия теперь значила очень мало. Вансен давно знал и честно признался себе, что они проиграли.
Он по-прежнему считал, что был прав, предложив догнать противника до того, как тот появится у города. Однако он сердился на себя: одолеть сумеречных, не имея превосходства в числе, оказалось невозможным, потому что в борьбе с этими тварями ничего нельзя знать заранее. В моменты затишья он уже начал продумывать, как построить следующее сражение, как лишить врага преимущества, которое давали внезапность, умение скрываться и замысловатое колдовство. Но каждый раз, когда он начинал думать, ему приходила в голову мысль: следующего раза может не быть. Возможно, проиграно не только это сражение.
После гибели Тайна все разваливалось. Его заместитель – вялый и лишенный воображения Дрой из Истлейка – не смог бы спасти положение, даже если бы Тайн был жив. Именно из-за тупоголовости Дроя их поражение стало таким ужасным. Когда Вансен заметил приближавшихся усталых пехотинцев, растянувшихся с факелами по долине, он послал к Дрою одного из разведчиков с сообщением, что вступать в бой бессмысленно, что Тайн погиб и лучшее, что можно сделать, – это зайти с фланга и попытаться загнать врага в пустой город. Если не удастся, надо отойти в холмы и ждать, когда выступит Броун. Однако граф проигнорировал сообщение Вансена, посчитав капитана выскочкой-простолюдином, а его советы малодушными. Он бросил измученных переходом солдат в бой. В считанные минуты половина из них совершенно растерялась из-за тумана, странных голосов и теней, но лорд Никомед и его помощники не сделали из этого никаких выводов. Пехота была отрезана отрядом лучников, которых они даже не заметили. Их собственные стрелы нанесли больше ущерба своим, чем врагу.
«Катастрофа. Нет, хуже – издевательство. Вот как мы защитили Южный Предел: тактика, достойная комедии, где храбрость воинов принесена в жертву тупоголовым командирам».
Дойни потянул Вансена за полу плаща, прерывая его размышления:
– Тени, капитан. Вон там. По-моему, они приближаются.
Вансен пригляделся. С восходом солнца видимость улучшилась, но не намного: туман поредел, но само место битвы оставалось зловещим и непостижимым. Капитан разглядел сгусток неясных теней, двигавшийся к нагромождению камней, которые они защищали.
Мимо просвистела стрела. Вансен живо соскочил с выступа, где только что сидел. Кони, загнанные солдатами в расселину у основания скалы, испуганно заржали. Выстрелов больше не было, но это никого не успокоило.
– Приготовиться! – крикнул Вансен.
Из тумана выскочило около десятка бледнолицых существ с ярко горящими глазами. Одно из них бежало на четвереньках, хотя казалось наполовину человеком. Спину и бока твари покрывали неровные полосы шерсти, а лицо неправильной формы, словно вывернутое наизнанку, напоминало морду зверя. Семь часов тому назад Вансену стало бы дурно от одного вида такого создания; он бы растерялся, словно привычный мир раскололся на глазах. А сейчас это только взбодрило капитана: их надо убивать – этих ужасных противоестественных тварей. Они погубили столько его товарищей!
– Ко мне! – крикнул Вансен. Он помог подняться Мейну Калогу. Рыцарские доспехи скребли по камню, пока тот медленно выпрямлялся. – Ко мне! Встать спиной к спине!
Чудовища с горящими глазами были уже совсем близко. Они скалили зубы, словно доверяли им больше, чем мечам. Вансен заставил себя отбросить посторонние мысли и сосредоточился на том, чтобы остаться в живых хотя бы ненадолго.
Лорд Калог и его оруженосец погибли – во всяком случае, рыцарь был уже мертв, а оруженосец умирал. В его горле зияла огромная рана. Он пытался зажимать ее обагренными кровью руками, но уже побледнел, как пергамент, а кровь текла все медленнее. Воин смотрел вверх, на покрытое дымкой тумана небо и пытался молиться: губы его беззвучно шевелились. Вансен ничем не мог помочь парню. Возможно, это и к лучшему. Неизвестно, что случится с оставшимися, когда вернутся эти существа. Вансен теперь знал, что под действием черной магии призрачных существ чувства могут обманывать человека.
Калог лежал на теле убитого им же белокожего врага – женщины. Вансен уже не раз видел, что сумеречные женщины дрались как демоны, и справиться с ними оказывалось не проще, чем с мужчинами. У Калога были вырваны ребра и грудная кость, и его внутренности вывалились наружу, словно от него откусили кусок. Мертвые чудовища скатились с камней вниз – уже не разобрать, какая часть тела кому принадлежала. Оставшиеся в живых нападавшие отступили во мрак. Вансен догадывался, что они отправились за подкреплением. Вот уже несколько часов он не видел людей. К востоку от них что-то происходило, но туман не позволял ничего разглядеть. Музыка и звуки, доносившиеся оттуда, походили не на шум битвы, а скорее на обрядовые песнопения. Возможно, под них сумеречные существа добивали раненых.
– Пригнитесь, капитан, – крикнул ему Дойни из своего укрытия за камнем. – У них еще не кончились стрелы, и они, кажется, собирают использованные. Рискуете заполучить стрелу в глаз.
Феррас Вансен собирался последовать мудрому совету, когда неожиданно увидел фигуру, медленно двигавшуюся через поле. Всадник ехал не к ним – он просто пересекал луг слева направо. Человек это или какое-то иное существо, сказать трудно – просто темная фигура на черном коне. Вансен пригнулся. Еще недавно он думал, что в нем не осталось живых чувств, чтобы испытывать страх, но его вновь объял суеверный ужас. Феррас задрожал всем телом, однако был не в состоянии отвести глаз от видения, проплывавшего в клубах тумана. Страх превратился в изумление, когда всадник выехал на освещенный солнцем участок, и Вансен сумел его рассмотреть.
– Клянусь молотом Перина, это же принц Баррик! Принц Баррик, остановитесь! – закричал он.
Вансен поздно сообразил, что привлекает внимание врагов к самой важной фигуре на поле сражения. Судя по всему, сумеречные твари не собираются сохранять людям жизнь, независимо от их положения.
– Пригнитесь! – раздался голос Дойни.
Он потянул капитана за ногу, но Вансен не обратил на него внимания. Загадочный всадник, похожий на принца Баррика, проплывал мимо на черном коне, в десятке ярдов от них. Ван-сен кричал, но Баррик Эддон – или его призрачный двойник? – даже не повернулся в его сторону. Знакомое лицо было отстраненным и бесстрастным. Он пристально вглядывался в холмы на северо-западе, не обращая внимания на туман.
– О боги и их матери, – прошептал Вансен, – он же едет к Границе Теней.
Он вспомнил Бриони и данное ей обещание. Дойни опять тащил его вниз, напоминая, что у капитана есть и другие заботы.
– Это принц, – сказал Вансен командиру разведчиков. – Он едет на запад. Наверное, сбился с пути и направляется прямиком в страну теней. Пошли, поможешь мне вернуть его.
– Это всего лишь видение, – возразил Дойни с гримасой панического ужаса. – Штучки демонов. Там, в тумане, люди, и им нужна наша помощь. А если никого больше нет, мы должны уходить на восток и постараться добраться до замка.
– Я не могу. Я обещал… – Вансен скатился вниз со скалы к тому месту, где привязал свою лошадь. – Пошли вместе, Гар. Я не хочу оставлять тебя одного.
И Дойни, и второй разведчик, высунувшийся из-за камня, отрицательно покачали головами, а Дойни вдобавок сотворил отвращающий знак.
– Нет, – отказался он. – Вас убьют или сотворят с вами что-то еще более худшее. Нам нужен ваш меч, капитан. Останьтесь.
Вансен долго всматривался в их испуганные лица, потом сказал:
– Нет, не могу.
Но он сомневался: какая клятва важнее? Та, что дана принцессе, или его обещание Доналу Маррою? Он заверил Марроя, что гвардейцы станут его семьей, а он – их заботливым отцом. Он не надеялся, что разведчики найдут выживших, но у них оставалась возможность добраться до крепости. Однако без него их шансы значительно уменьшались: он был лучшим фехтовальщиком и единственным из отряда, кто полностью вооружен.
Вансен колебался, но лицо Бриони Эддон всплыло в памяти, укоряя и преследуя, словно призрак.
– Я не могу, – наконец сказал Вансен.
Он вывел коня на мокрую траву, буквально взлетел в седло и поскакал. Баррик – или его двойник – уже исчез, но следы копыт были свежими.
– Не бросайте нас, капитан! – крикнул один из разведчиков.
Но Вансен уже летел на северо-запад и не мог остановиться. Больше всего на свете ему хотелось заткнуть уши.
– Но почему? – Опал едва сдерживала слезы. – Ты лишился рассудка? Сначала идешь за чужой девушкой, а теперь еще и это? Почему ты должен выходить за стены замка с незнакомым человеком? Тем более сейчас?
Она махнула рукой в сторону Кремня. Мальчик тихо лежал на кровати, и лишь вздымавшаяся при дыхании грудь свидетельствовала о том, что он жив.
– Он так болен! – воскликнула женщина.
– Я не думаю, что он болен, дорогая, – отвечал Чет. – Он просто потерял силы. Он обязательно поправится, обещаю.
