Тэд Уильямс
Марш теней
По плацу семенящей походкой спешил посыльный лорда Броуна. Вансен приказал отряду построиться. Кони нетерпеливо били копытами, а ослик пощипывал траву, выросшую между каменными плитами. Утро заканчивалось, но им ничего не оставалось, кроме как ждать. Тень, отбрасываемая Волчьим Клыком, становилась все короче.
Наконец появилась принцесса. Стройную фигуру в траурных одеждах сопровождали две девушки и комендант крепости, казавшийся на их фоне еще более огромным. Вансен подумал: если Броун и не станет королем, он так или иначе возьмет на себя роль отца принца и принцессы и, несмотря на свой не слишком высокий титул, будет влиять на все дела семьи Эддонов. Конечно, он богат, у него обширные владения, и, безусловно, он очень опытный человек, почему и сумел заслужить большую благосклонность королевской семьи, чем кто-либо из высокородных родственников. По мнению Вансена, истинной причиной отъезда герцога Саммерфильдского в родовое гнездо могло стать именно это соперничество. Возможно, Гейлон понял, что Авин Броун перекрыл ему дорогу к близнецам и лишил доступа к власти.
Принцесса приблизилась к строю воинов, и Феррас прервал свои размышления. Последние недели не прошли для Бриони бесследно: бледное лицо, синие круги под глазами – было заметно, что она плохо спит. Несмотря на усталый вид и холодный взгляд принцессы, ни одно другое лицо не вызывало в душе капитана таких сильных чувств.
«Видимо, правильно говорили древние, – думал он. – Сердце подобно бересте: оно ярко вспыхивает лишь раз, зато в момент горения любой огонь кажется тусклым рядом с его пламенем. Мое зыбкое счастье в том, что мне суждено сгореть ради нее. Ради той, что никогда не станет моей и всегда будет меня ненавидеть».
– Капитан Вансен, – заговорила Бриони сухим и твердым голосом, – мой брат сейчас отдыхает, но он желает вам удачи. Пусть боги помогают вам в столь опасном деле.
На ее лице Вансен не увидел презрения, и это удивило его – впервые после смерти Кендрика Эддона он вызывал у Бриони какие-то иные чувства. Впрочем, он мог неверно истолковать ее вид, на самом деле выражающий усталость и скуку.
– Я вижу, ваши люди готовы.
– Да, ваше высочество. Простите мою дерзость: вы и в самом деле считаете, что нам следует выехать открыто, среди бела дня? Пойдут разговоры.
– Люди и так болтают. Прежде чем прийти в замок, Бек уже успел рассказать о случившемся многим, не так ли? Думаете, в Вафсайде или Тригоде найдется хоть одна живая душа, еще не слыхавшая его истории? Вы и ваши солдаты пойдете по Маркет-роуд, через дорогу, а затем через весь город. Пусть все узнают, что Эддоны не сломлены горем и страхом. Что они не беспомощны и никому не позволят грабить караваны и похищать женщин из благородных семей. – Она повернулась к Броуну, и тот одобрительно кивнул. – Мы не просто хотим продемонстрировать силу, Вансен. Мы с братом очень серьезно относимся к вашему походу. Я хочу, чтобы вы посылали нам известия с каждым путником, встреченным по дороге.
– Конечно, ваше высочество. У монахов действует почтовая служба, доставляющая почту по Сеттлендской дороге – туда и обратно каждые две недели. Это прекратится после наступления зимы, а пока у нас есть время. Я обещаю держать в курсе событий вас и лорда Броуна, но очень надеюсь, что мы будем отсутствовать недолго.
Вы вернетесь лишь тогда, когда найдете ответы для нас, – заявила Бриони, и ее слова прозвучали резко, как удары хлыста.
– Да, ваше высочество.
Вансену больно было услышать такое из ее уст, но в выражении ее лица он увидел не гнев, а что-то более глубокое и странное. Словно за маской скрывался перепуганный пленник.
«Она боится!» – догадался капитан.
Им тут же овладели нелепые желания: ему страшно захотелось поцеловать принцессе руку, рассказать о своей мучительной любви к ней. В поисках спасительного выхода, потеряв ощущение реальности, Феррас упал на колени как безумец.
– Я больше не подведу вас, принцесса Бриони! – порывисто произнес он. – Я выполню то, что вы приказываете, или умру.
Голова его была низко опущена, но он чувствовал на себе изумленные взгляды гвардейцев и слышал, как Броун втягивает в легкие воздух.
– Встаньте, Вансен, – велела Бриони, и голос ее звучал необычно. Когда капитан поднялся на ноги, глаза принцессы снова сверкали искорками гнева, но вместе с тем в них стояли слезы. – Я уже видела много смертей, слышала много клятв, много рассуждений о чести и долге. И бесконечно устала от этого. Вы, должно быть, думаете, что я виню вас в смерти брата? Отчасти вы правы, но виню я не только вас. Я не настолько глупа, чтобы думать, будто другой капитан спас бы его. Возможно, вы полагаете, что это задание – ваше наказание. Здесь есть небольшая доля правды. Но главная причина вот в чем: вы опытный человек, и вам доверяют солдаты. Мне говорили, что вы рассудительны и хладнокровны. – Она подошла ближе и почти коснулась капитана пышными юбками. Сердце Вансена замерло. – Если вы погибнете, ничего не выяснив, смерть ваша будет напрасной. Если же останетесь живы, пусть даже не выполнив задания, вы еще сможете принести много пользы нашей стране.
Бриони сделала паузу. Вансен терялся в догадках, о чем думает принцесса.
– Но если безопасность кого-нибудь из членов моей семьи снова окажется под угрозой, – наконец заговорила она с улыбкой не то жестокой, не то усталой, – я позволю вам умереть, выполняя свой долг, капитан Вансен. – Потом она повернулась к гвардейцам. – Пусть боги защитят вас. Пусть сам Перин сделает ваш путь гладким и прямым.
Принцесса повернулась и пошла прочь. Броун и две фрейлины спешили следом.
– Не сказать, чтобы нас обласкали, капитан, – рассмеялся Коллум Дайер.
– По коням! – скомандовал Вансен.
Феррас так и не понял, что произошло. Но ему предстоял длинный путь, много дней в седле. У него есть время подумать об этом.
Та, которую называли Грозой Долины Страха, спускалась вниз от Шехена верхом на огромном черном коне. Ослабив поводья, она позволила коню самому выбирать узкие тропинки среди холмов, хотя с высоты круч было трудно разглядеть летавших внизу птиц. Ясаммез не спешила, но мысли ее, словно крылатые гонцы, неслись быстрее птиц и быстрее ветра.
Она спустилась с холмов и повернула в сторону древних земель – к великому городу, раскинувшемуся на берегу черного океана прямо у полярного круга. Там, в темной и безжизненной пустыне к северу от Кул-на-Квара, обитали существа из племени кваров. Эти существа были очень странными: они пели песни, стуча в такт пальцами по собственной замерзшей коже. Они так долго прожили в уединении, что у них не осталось ничего общего с остальными представителями своей расы. Они и не помнили о потерянных южных землях, где никогда не жили. Единственные из всего сумеречного племени, они не пострадали от рук смертных. Эти жители холодной пустыни никогда не служили леди Дикобраз. Ясаммез командовала войском Кул-на-Квара и армиями земель, простиравшихся к югу до трижды благословенной границы – смертные именуют ее Границей Теней. Но само племя кваров называет границу А'сиш-Ярит Са – «Бесшумный ураган» или, если произнести с другой интонацией, «Белые мысли».
Северян не беспокоили грабители из числа смертных. Когда Ясаммез появлялась, они поднимались из пещерных городов Кируш-а-Гата (Древней Пади) и приходили из деревень, скрывавшихся в дремучих лесах, чтобы посмотреть на воительницу. Излучавшие свет танцоры замирали на вершинах холмов, едва она появлялась. Те, кто не знал ее – слишком много времени прошло с тех пор, как Ясаммез в последний раз покидала свой дом в Шехене, – видели, как мимо них проносится мощная сила, страшная и прекрасная, подобная комете. И, хотя все боялись и уважали эту силу, никто не приветствовал леди Дикобраз. Все просто смотрели на нее, охваченные тревожным ожиданием.
Те же, кто знал ее в старые времена, отнеслись к ее появлению по-разному. Одни не желали иметь с ней ничего общего: леди Ястреб всегда прилетала на крыльях войны, а где война, там и кровь. Они говорили родным и соседям, что надвигается буря, что пора делать припасы и укреплять жилища. Другие присоединялись к Ясаммез и следовали за ней молчаливой толпой, словно шлейф невесты. Каждый из них знал: жених, к которому спешит Ясаммез, это Смерть. А Смерть не станет выбирать, кого взять себе. Но они все-таки шли. Целые века гнева и страха сплотили их, как пальцы соединяют в кулак.
Ясаммез была клинком, очень давно и крепко зажатым в этом кулаке. Теперь клинок вновь занесен для удара.
Появление Ясаммез наделало шума в Кул-на-Кваре. К тому времени, когда во главе огромной толпы она въехала в город по подъемному мосту, жители старинной цитадели успели разделиться на фанатичных сторонников и столь же яростных противников леди Ястреб. Третья группа, самая многочисленная, состояла из приверженцев золотой середины: они собирались подождать дальнейшего развития событий. Все происходило так, что случайный наблюдатель ничего особенного не заметил бы. На первый взгляд, столица жила своей обычной, обманчиво спокойной жизнью: с незапамятных времен здесь царил управляемый беспорядок.
Приближенные Ясаммез – по большей части те, что прислуживали ей во время последнего визита в город, – проветрили покои в восточной части обширного замка. Впервые за десятки лет там открыли ставни и распахнули окна. Комнаты наполнились прохладным морским воздухом и мерным шумом прибоя, напоминавшим дыхание крупного зверя. Слуги спешили закончить приготовления. Никто не сомневался, что этот день будет вписан в Книгу великих печалей как новая глава.
Когда Ясаммез проходила через зал Ворот, украшенный живыми скульптурами (она даже не взглянула на них), ее окружали уже не только приближенные, но и все любители острых ощущений из числа горожан – те, кто занимался магией, кто заполнял свое время оттачиванием боевого искусства или совершенствованием искусства придворного. Они почти не отличались друг от друга, эти мастера заговоров и знатоки забытых тайн. Были в числе сторонников Ясаммез и те, что ожидали катастроф и конца света. Они пели песни, задавали вопросы – иногда на языках, незнакомых даже самой Ясаммез. Она не обращала внимания ни на кого, продолжая свой путь из зала Ворот в зал Черных Деревьев – через множество комнат, зал Серебряных Костей, зал Плачущих Детей, а также зал Драгоценностей и Тлена. Перед Зеркальным залом Ясаммез остановилась. Слепой король и немая королева ожидали ее, узнав о прибытии воительницы еще до того, как та сошла с коня.
Однако она не стала входить в зал, а обратилась к слуге, охранявшему вход. Сын Изумрудного Огня – так звали слугу – сквозь свою одежду и маску излучал слабое свечение.
– За воротами собрались тысячи наших соплеменников, пришедших со мной, – сказала Ясаммез. – Позаботьтесь о них. Скоро я поговорю с ними.
Фигура в маске молча поклонилась. Ясаммез отвернулась от Зеркального зала: еще не время подписывать Стеклянный договор, хотя это будет сделано прежде, чем она покинет Кул-на-Квар. Ясаммез отправилась в свои покои, из окон которых был виден океан и темное сумеречное небо. Толпа, что собралась в огромном замке и следовала за предводительницей, как муравьи по гнилому дереву, осталась стоять. Они ждали, глядя друг на друга – кто радостно, кто растерянно, а кто безумно. Потом толпа разошлась.
Это не имело значения. Ясаммез знала: время для всех них наступит.
Она надела свои пластинчатые доспехи, выкованные в глубинах фандерлингов в те времена, когда еще не начали писать Книгу. Много веков доспехи хранились в ледяной горе. Призрачный, как грозовая туча, плащ не скрывал черных шипов, что покрывали доспехи, словно колючки дикобраза. Голова Ясаммез оставалась открытой. Ничем не примечательный шлем леди Дикобраз положила на стол рядом с собой – словно любимую вещь, которая всегда на виду.
Вокруг стола в комнате собрались еще семеро. Было темно, у открытого окна горела лишь одна свеча. Пламя дрожало от легкого ветерка. Но ни Ясаммез, ни ее собеседники не нуждались в том, чтобы видеть друг друга.
Что-то они говорили словами, а что-то приходило прямо в их объединенное сознание.
– Пожирающий луну, что ты скажешь о племени изменчивых?
– Нас много. Я чувствую гнев и решимость. Мы первыми встретили каменных обезьян еще до поражения и первыми пострадали от них. Не всякий из нашего племени – воин; но те, что не умеют сражаться, станут ушами и глазами для остальных, Они быстры, как птицы, и незаметны, как змеи.
– Вас много, говоришь? Сколько же? Послышался не то стон, не то грозное рычание:
– Много. Так много, что невозможно сосчитать.
– Зеленая Сойка, как насчет ловкачей?
– Осторожничают, но готовы к переговорам, как и следовало ожидать. Наше племя имеет привычку сначала определить, у кого больше шансов на победу, а в подходящий момент присоединиться к сильнейшей стороне. Не слишком поздно, но и не рано.
– Твоя откровенность похвальна.
– Может ли лягушка летать? Я говорю все, как есть.
– В предстоящей битве победителей не будет. Даже если мы возьмем верх – это лишь миг в великом поражении. Но смертные обречены страдать, а наши страдания уменьшатся. Все, что останется этим обезьянам после нашего ухода, потеряет для них вкус. Они навсегда лишатся радости. Смотрите, не прогадайте. Сейчас для ловкачей – как и для остальных – самое время присоединяться к нам. И не по одному, а целыми кланами.
– Но почему, леди? Почему мы должны потерпеть поражение? Мы все еще сильны, и пути наши истинны. Нам не хватает только решимости.
– Пока не твоя очередь, Непреклонный Камень. Скоро я спрошу тебя, что думает хранитель стихий…
– Спроси меня сейчас. Ясаммез помолчала и промолвила:
– Говори.
– Они думают так же, как я. Считают, что нам некуда отступать, что мы не можем больше мириться с изгнанием и поражением. Мы должны прогнать их с наших земель. Мы должны сжечь их дома, наслать на них болезни. Мы должны разрушить их храмы и зарыть в землю их оружие: там оно может очиститься со временем. Мы должны вернуть Первозданную ночь.
– Я выслушала тебя. Но каковы бы ни были их желания, пойдут ли они по тому пути, что выберу я? Ибо в этом походе есть только один предводитель.
– Ты поведешь нас, госпожа? А как же договор?
– Стеклянный договор со временем станет ничем – пустое обещание. Но старые правила нельзя нарушать, поэтому я согласилась. Час назад я подписала его кровью.
– Ты подписала договор? И они дали тебе Печать войны?
Вместо ответа Ясаммез подняла со стола шлем. То, что скрывалось под ним, засветилось в темноте, как расплавленный металл. Она подняла массивную черную цепь с красным драгоценным камнем и надела ее себе на шею. Камень приглушенно звякнул, ударившись о доспехи.
– Вот она, – провозгласила Ясаммез.
Некоторое время в комнате был слышен лишь шум разбивавшихся о скалы волн, а потом раздался звучный голос:
– Хранитель стихий последует за тобой, леди Дикобраз. Теперь и остальные заговорили громко. Они рассказывали о своих племенах, об их готовности или неготовности следовать за ней. Все согласились, что сил собрано достаточно, чтобы перейти Границу и начать войну.
– Я хочу показать вам еще кое-что, – сказала Ясаммез и сунула руку под свой просторный плащ.
Щелкнули застежки. Через мгновение воительница вытащила ножны, положила их на стол и извлекла из них меч. От кончика до рукояти меч был белым, словно снег или выветренная кость. Пламя свечи заколебалось и погасло под порывом холодного морского ветра. Комнату освещало лишь слабое сияние меча.
– Я достала Белый Огонь из ножен. – Ясаммез стала голосом мести своего народа, но эти слова прозвучали так буднично, что вряд ли их услышали в объединенном сознании. Между тем речи Ясаммез значили очень много. – Меч не скроется в ножнах, пока я жива. Пока то, что принадлежало нам, не вернется к законным владельцам. Пока у нас вновь не появится королева.
Бриони была очень удивлена и раздосадована, найдя наконец брата в тихом и мрачном Западном саду внутреннего двора. Правда, принц не блуждал, как обычно, а рассматривал крыши и множество труб, похожих на грибы после дождя.
– Я… Ты это видела? – Баррик потер глаза.
– Что именно?
– Мне показалось… – Он покачал головой. – Мне показалось, что на крыше сидел мальчик. Думаешь, это лихорадка? Когда я болел, я видел много всего…
Бриони взглянула на крыши и ответила:
– Нет, слишком высоко. Никто туда не залезет, тем более ребенок. Почему ты поднялся? Я заходила проведать тебя, а мне сказали, что ты не пожелал оставаться в постели.
– Почему? Мне хотелось взглянуть на солнце, но оно почти скрылось. В темной комнате я чувствую себя мертвецом. – Его лицо стало непроницаемым. Едва открывшаяся душа снова спряталась за маской грубости. – Ведь я тебе не нужен.
– Что ты хочешь этим сказать? – Бриони была поражена. – Милосердная Зория! Ты мне не нужен? Ты единственный, кто у меня остался! Гейлон только что покинул замок и Южный Предел. Через пару дней он вернется в Саммерфильд и начнет всем подряд рассказывать о своих притязаниях. А слушателей у герцога Саммерфильдского предостаточно.
– Ну и что нам с этим делать? – безразлично спросил Баррик, пожимая плечами. – Пока он не выдает военные тайны, мы не можем его остановить. Саммерфильд почти так же силен, как Южный Предел. К тому же у них имеется небольшая армия.
– Об этом рано беспокоиться. Если боги благосклонны к нам, а Гейлон сохранил остатки чести, бояться нечего. Но у нас много других трудностей, Баррик. Так что, пожалуйста, не делай больше глупостей. Ты нужен мне здоровым. Лучше сейчас несколько дней поскучать в постели, чем потом проболеть всю зиму. Позволь Чавену тобой заняться.
– О каких глупостях ты говоришь? – Брат с подозрением посмотрел на Бриони. – Не хочешь ли ты убрать меня с дороги, чтобы натворить глупостей самостоятельно? Простить Шасо, например?
Сердце девушки словно налилось свинцом. Неужели ее брат-близнец, ее любимая половинка, может думать о ней подобным образом? Неужели лихорадка так его изменила?
– Нет! – воскликнула она. – Нет, Баррик, я никогда ничего не сделаю без твоего одобрения.
Принц разглядывал сестру, словно видел ее впервые.
– Прошу тебя, сейчас неподходящее время для ссоры. Мы двое – это все, что осталось от семьи, – умоляюще сказала Бриони.
~ Есть еще Мероланна и Тихая Мышка.
– Почему ты вспомнил о них? – Бриони страдальчески поморщилась. – Я никогда раньше не видела тетушку такой расстроенной. Возможно, это из-за Кендрика, но все равно удивительно. До похорон она была тверда, как скала, но в последнее время не перестает горевать и почти не покидает своей комнаты. Я дважды заходила к ней, а она даже не стала говорить со мной. Похоже, она хотела, чтобы я ушла. Кажется, вся наша семья пребывает в растерянности. Да, еще один сюрприз, раз уж ты заговорил о мачехе: она пригласила нас с тобой на завтрашний обед.
– Зачем это?
– Не знаю. Но давай постараемся быть великодушными и поверим, что она искренне хочет сблизиться со своими приемными детьми. Это важно, особенно теперь, когда не стало Кендрика.
Баррик фыркнул вместо ответа.
– И еще, – продолжила Бриони. – Ты видел письмо отца? Ну то, что Кендрик получил из Иеросоля перед… перед…
Баррик отрицательно покачал головой. Выглядел он при этом недовольным или скорее испуганным. Интересно почему?
– Нет, – сказал он. – А что в нем?
– В том-то все и дело: письмо исчезло. Я не смогла его найти.
– У меня его нет! – резко ответил принц, но потом помахал рукой, будто раскаиваясь в таком поведении. – Извини. Я все-таки устал. Я ничего не знаю о письме.
– Но нам обязательно нужно его найти! – воскликнула Бриони. Посмотрев на брата внимательнее, она поняла, что давить на него бесполезно: он и правда обессилел. Тогда девушка сказала: – Что бы ни случилось, Баррик, всегда помни: ты мне нужен. Очень нужен. А сейчас иди в постель. Отдохни и позволь мне заняться делами. Завтра я все тебе расскажу по дороге к Аниссе.
Принц посмотрел на сестру, потом огляделся вокруг. Солнце уже скрылось за западным крылом резиденции. Крыши быстро превращались в темные силуэты, и теперь там могли бы спрятаться целые толпы призрачных детей.
– Ладно, я полежу в постели до завтра, – наконец согласился он. – Но не дольше.
– Хорошо. Пойдем вместе.
– Знаешь, я не люблю спать, – признался Баррик. Бриони не заметила, когда он взял ее за руку; совсем как в детстве. – Я совсем не люблю спать. Мне снятся очень жуткие сны. О том, что наша семья проклята, а нас преследуют призраки.
– Но ведь это сны, Баррик, и ничего больше. Лихорадочные сны.
Но на самом деле от его слов по телу Бриони побежали мурашки. В тот же миг по саду пронесся ветер, заставивший листья на кустах и деревьях зашелестеть.
– Мне снится, что на нас опускается тьма, – продолжил Баррик почти шепотом. – Знаешь, Бриони, во сне я вижу конец света.
