Татьяна Александровна Грачева
Материнский инстинкт
– Ухаживания? Почему женщины всё переводят в эту плоскость? Мужчины не животные, нас и другие вопросы занимают помимо секса. Но раз уж ты завела об этом разговор, будем придерживаться классической схемы. Сначала нужно пройти конфетно-букетный период.
Яна сделала ещё один шаг, на секунду замерла и резко опустилась на колени напротив Демьяна.
– Ты действительно робот. Железный, бездушный.
Демьян положил руки на подлокотники.
– Возможно, это и подогревает твою симпатию.
Яна отрицательно покачала головой.
– Закрой глаза, – дождавшись, когда он выполнит её просьбу, продолжила: – Не это. Женщины тоже не животные. Ты, наверное, прав, и у нас с тобой может быть потрясающе жизнеспособное потомство, но от физического влечения я легко смогу отказаться. Мне не пятнадцать лет и даже не двадцать, на одних ощущениях любовь не построить. И если честно, ты не красавец.
Улыбка тронула губы Демьяна, но глаза он не открыл.
– Ты тоже, – он на секунду замялся, – не то чтобы некрасивая, у тебя непривычное лицо, иногда кажется, что глаза ненастоящие, кукольные. Кожа желтоватая, у русских такая бывает после болезни.
Яна фыркнула.
– Значит, физически я тебя все-таки не привлекаю.
– Только так ты меня и привлекаешь. Ты не особенно умная, не особенно честная. Обычный человек. Ну, кроме того, что ночами ты бродишь по загробному миру. Это твоя изюминка, правда, здоровенная, как чернослив.
Демьян открыл глаза и привстал на руках. Яна легко толкнула его в грудь, заставляя снова сесть.
– Дурак ты, – она быстро, будто обожглась, отдёрнула руку. – Не открывай глаза, я ещё не закончила.
Демьян послушно смежил веки и прислушался. До него доносилось приглушенное, едва сдерживаемое дыхание. Тонкие пальцы коснулись его волос, лба, обвели скулу, невесомо тронули нижнюю губу.
– Можешь и дальше убеждать себя, что я идеальная самка для продолжения рода и не более, но я тебе интересна.
Пальцы Яны лёгкими касаниями спустились по шее к воротнику рубашки. Она медленно расстегнула три верхних пуговицы. Узкая ладонь скользнула под тонкую ткань. Сердце Демьяна ощутимо ускорило темп, на коже проступили мурашки. Яна придвинулась ближе и почувствовала на лице частое дыхание Демьяна.
Скользнув губами по щеке, Яна приблизилась к его виску и прошептала:
– Тебе со мной хорошо, ты улыбаешься.
Демьян едва заметно придвинулся, его пальцы перестали судорожно сжимать подлокотник и потянулись к Яне.
– Не трогай меня, – жёстко оборвала она движение.
Демьян нехотя положил руку обратно. Ладони Яны симметрично погладили его плечи, поднялись выше и остановились. Запустив пальцы в отросшие на затылке волосы, она мягко провела рукой по его голове и замерла. Их губы почти соприкоснулись.
Демьян застыл в ожидании продолжения, но его не последовало.
– Поцелуй меня, – не выдержал он.
Яна резко отстранилась.
Опираясь на его колени, она поспешно встала и вышла из комнаты. Когда Демьян открыл глаза, дверь в узкую каморку была уже плотно притворена. Его губы непроизвольно растянулись в широкой улыбке, и он неторопливо принялся застегивать пуговицы на рубашке.
***
Яна проснулась внезапно, без переходов и полудремы. Привстав на локтях, она обвела взглядом тёмную комнату и прислушалась: в тишине раздавался вой. Ночь ещё висела в углах и пряталась над шкафом. Яна нащупала на подоконнике телефон и удивлённо посмотрела на экран: до рассвета оставалось около четырех часов.
Яна снова откинулась на подушку, но, почувствовав прикосновение к ноге, вздрогнула и резко села. Страх колкой рябью прокатился по спине и остановился на затылке, приподнимая волосы. Одеяло в основании кровати зашевелилось, обозначая какой-то овальный и подвижный предмет.
Она рывком подтянула ноги к груди и выхватила из-под подушки пистолет. Пальцы судорожно сжали холодный металл, но дуло не дрожало. Горб на одеяле замер на несколько секунд и волной придвинулся ближе. Яна выпрыгнула из постели и резко откинула одеяло в сторону. Из темноты на неё смотрели немигающие жёлтые глаза. Кот лениво потянулся и спрыгнул на пол.
– Ну, ты и тварь, – зло прошипела Яна, глядя вслед удаляющемуся животному.
Она села на край кровати, голова тяжело поникла, кисти, сжимающие пистолет, свесились вниз между колен. Страх постепенно отступал, хотя кровь продолжала бурлить адреналином.
Вой усилился, но теперь к нему добавились новые звуки, словно кто-то танцует чечетку и пылесосит одновременно. Яна накинула кофту и вышла в коридор. Вездесущие коты кинулись в ноги, мешая идти, словно меховые кандалы. Она раздражённо отпихнула парочку, пугающе помахивая пистолетом.
– Кыш-кыш, пиявки лохматые.
Яне удалось пробраться на кухню и захлопнуть дверь. Опираясь на подоконник, она выглянула в окно, но соседки видно не было, да и сам источник звука находился в другой стороне. Протяжный вой, сопровождаемый дробью, доносился из этого дома.
Она оглядела комнату, взгляд упёрся в потолок и тут же опустился на пол. Её ноги слегка вибрировали в такт необычной мелодии. Яна с опаской села на грязный линолеум, положила рядом с ногой пистолет и прижала к полу кисти. В ладони, словно мелкие камешки, затарахтела дробная музыка. Что бы это ни было, источник находился в подвале.
Она медленно поднялась и отряхнула руки. Дверь в кухню скрипнула, пропуская в комнату настырных котов. Они ввалились, словно мохнатый монстр с множеством неподвижных глаз, и застыли у входа.
Яна схватила пистолет и выбежала в коридор, спотыкаясь о кошек. Только в своей комнатке она перевела дыхание. Укутавшись в одеяло, засунула под подушку руку, чтобы чувствовать оружие. В животе холодело от непривычного животного ужаса, но его источник оставался неясен. Яна не могла понять, отчего страх сотрясает её тело, а к горлу подступает тошнота. Вряд ли коты, хоть и в таком количестве, могли вызвать подобные ощущения.
Яна не заметила, как сон склеил ей веки, отгораживая стеной от иррационального страха.
Не прошло и часа, как она снова проснулась, но в этот раз не по своей воле. Едва она разлепила сонные глаза, как увидела перед собой взволнованное лицо Демьяна.
– Вставай. Горит дом соседки. Кеша уже вызвал пожарных, но огонь рядом, может и сюда перекинуться.
Дрёма слетела в одно мгновение. Яна вскочила, быстро оделась и выбежала вслед за мужчиной. На улице было светло, но не от солнца, красные всполохи облизывали старый дом, добираясь до яблонь. Стекла треснули, выпуская наружу жадные языки пламени. Демьян взволнованно оглядывался в поисках друга. Ещё минуту назад он оставил Кешу с двумя вёдрами у колонки. Сейчас двор заполнили воющие кошки. Они путались под ногами и орали оглушительней сотни младенцев. На крыльце соседнего дома мелькнула тень, огонь дрогнул и выплюнул новую порцию искр на ступеньки. Демьян перебрался через сетчатый забор и попытался приблизиться к горящему дому.
Яна дёрнулась вперёд и замерла.
– Ты сгоришь! Стой!
С соседних дворов бежали люди, к ору кошек добавились крики женщин, плач и громкие распоряжения подоспевших мужчин. Среди суматохи и шума Яна пыталась найти Анастасию Павловну. На фоне яркого огня чётко выделялась высокая фигура Демьяна, он не успел приблизиться к дверному проёму, как на пороге показался Кеша. Он двигался спиной вперёд и тащил обмякшее тело соседки. На его голову был накинут мокрый пиджак, касавшийся рукавами бесчувственного тела женщины.
Демьян кинулся к другу и помог перенести старушку через дорогу. Огонь сюда не дотягивался, но жар ощущался даже на земле. Прибитая изморозью трава подтаяла и превратилась в размокшую грязь. Яна подбежала к мужчинам и опустилась на колени около соседки. Её ноги сильно обгорели, край юбки дымился, но лицо, не тронутое огнем, выглядело безмятежным. Веки женщины вздрогнули и приоткрылись. Мутный взгляд с трудом сфокусировался на лицах людей, губы зашевелились:
– Девять детей, – прохрипела она, глядя прямо в глаза Яне, – их было девять. Сатанистка треклятая.
Демьян перевёл озадаченный взгляд с женщины на Яну и переспросил:
– Кого девять?
Глаза старушки закрылись, вопрос она не услышала.
Улицу огласил вой сирен, скорая помощь подоспела быстрее пожарных.
Яна сидела на скамье вместе с друзьями, пока врачи не забрали обгоревшую соседку. Кеша медленно встал и побрёл к машине. Он выглядел замученным и отрешённым, но физически не пострадал. Не оглядываясь на спутников, он открыл дверцу и сел на водительское место. Его голова устало опустилась на руки, скрещенные на руле.
Демьян проводил друга хмурым взглядом и задумчиво посмотрел на свои ладони.
Яна заворожено наблюдала за огнем. Казалось, что у пламени была душа. Огонь нападал на пожарных и проворно отступал, чтобы неожиданно накинуться с другой стороны, боролся с людьми, пожирал деревянные стены и замахивался на ветки яблонь с соседнего двора.
Яна задумалась: почему она спала крепко и без снов, будто впала в безвременную тьму? Почему никто не предупредил, что человеку грозит беда? Опять это чувство безысходности. Она зябко поёжилась и поджала ноги. Пистолет упёрся дулом в изгиб бедра, но она не обратила внимания на это неудобство. Демьян не сдвинулся и не отвёл глаз от пожара, его ладонь накрыла кисть Яны, пальцы слегка сжались, словно он пытался приободрить её.
Недалеко от скамейки стояла группа женщин, они говорили громко, не нужно было даже прислушиваться, чтобы понять суть беседы.
– Спасли вроде. Чужак этот, квартирант вытащил.
– Выживет ли?
– Дай бог.
– А Павловна где?
– Так Павловна ж первая бросилась в горящий дом.
В разговор вмешался высокий мужчина с грустными запавшими глазами:
– Жизнь всё-таки штука заковыристая. Моя бабушка всю жизнь поносила соседку, обвиняла почем зря, столько кровушки ей попортила, а она… спасти её пыталась.
– Серёга, ты лучше в больницу езжай, узнай, может, что Максимовне нужно?
Мужчина кивнул и побрёл к припаркованной недалеко машине.
Разговоры внезапно стихли, головы всех присутствующих повернулись в одном направлении. Из двора вышли врачи с носилками, на них лежала Анастасия Павловна. Её обгоревшие руки свешивались вниз, голова безвольно качалась из стороны в сторону.
Демьян резко встал, но, сделав пару шагов, замер, продолжая смотреть вслед белым халатам. Сзади бесшумно подошла Яна, её тонкая шершавая кисть коснулась его ладони, их пальцы переплелись.
– Она жива.
Демьян бросил в сторону Яны короткий взгляд:
– Надеюсь.
До рассвета они просидели в машине, наблюдая за пожарными. Пламя сопротивлялось, выхватывало деревья и заползало обратно, словно сказочный огненный дракон. Постепенно жар утих. К утру от дома остался чёрный скелет с проваленными стенами. Дом Анастасии Павловны почти не пострадал. Кирпичная стена, соседствующая со сгоревшим зданием, почернела, стекла на кухне закоптились. Ветви яблонь, ближайших к забору, обгорели до сердцевины и торчали, словно чёрные обглоданные косточки.
Кеша первый покинул салон и подошёл к распахнутой настежь калитке. Он не слышал, когда друзья догнали его и встали раздвоенной тенью за спиной. Оглядев двор, он произнёс с наигранной веселостью:
– Нам надобно покормить стадо котов.
13 глава. Альбом
Кеша накрывал на стол, напевая весёлый мотив. Его необъяснимая веселость никак не вязалась с ночными трагическими событиями. Покормив кошек, он принял душ, переоделся в свежий строгий костюм и даже уложил волосы. Он сам вызвался сервировать стол и суетливо метался между комнатой и кухней, принося оттуда всё новые варианты завтрака. На столе уже разместились тарелки с гренками, омлетом и бутербродами, но, по его мнению, этого было всё ещё недостаточно. Демьян, в отличие от него, к внешнему виду подошёл не так строго. Он переоделся, но бриться не стал. Впервые за время знакомства Яна увидела его со щетиной. Его подбородок словно посыпало жёлтым песком, темнеющим ближе к вискам. Поверх рубашки он надел тёмно-синий свитер, этот цвет делал его прозрачные льдистые глаза темнее.
Яна сидела на подлокотнике дивана и наблюдала за голубями на подоконнике. В её позе и жестах проявлялась намеренная беззаботность, слишком отрепетированная, чтобы быть естественной.
Когда Иннокентий решил, что еды достаточно, и ушёл за чайником, она решилась на вопрос:
– С ним всё в порядке? Он какой-то странный.
– В отличие от тебя, Кеша не привык к близости смерти и реагирует на неё совершенно по-человечески. Он её отрицает.
Яна передёрнула плечами:
– Надеюсь, все-таки о смерти речь не идет, и обе старушки выживут.
Демьян не стал дожидаться чая и, откупорив бутылку виски, плеснул в стакан янтарную жидкость. Понюхав, он скривился и протянул стакан собеседнице.
– Выпей.
Яна недоумённо приподняла брови.
– Кажется, ещё недавно ты пытался спасти меня от зарождающегося алкоголизма.
– Это не алкоголь. Лекарство от кашля. – Демьян встал и вставил стакан прямо в руку Яне.
Она не вернула стакан, но и пить не стала. Продолжала смотреть в окно, щекой ощущая пристальный взгляд.
Рука Демьяна коснулась её плеча, заставляя повернуться.
– Тебе не дают покоя слова соседки? – Его голос был ровным, но в интонации проскользнуло нетерпение.
– О детях? Она говорила «девять», но Анастасия Павловна рассказывала, что у неё было две сестры и два брата. Может, это очередной бред наряду с уверенностью в ведьмовской сущности хозяйки?
В комнату вернулся Иннокентий, в одной руке он нёс горячий чайник, в другой – вазу с конфетами.
Демьян снова сел в кресло и, дождавшись, когда его кружка наполнится чаем, продолжил размышлять вслух:
– Ты с ведьмами когда-нибудь встречалась? Не думаю, что они существуют, но после твоих странных снов я и в нашествие НЛО уверую. Анастасия Павловна – подозрительная женщина, но на ведьму, пожалуй, не тянет.
Кеша возмущенно фыркнул и резко поставил кружку на стол, расплескав горячий чай.
– Хватит! Она при смерти лежит, а ты тут такое говоришь! – Он интенсивно жестикулировал, прерывисто дыша. – Нужно поехать в больницу и узнать, как она. Одинокая женщина, помочь ей некому.
Демьян кивнул.
– Съездим, – ему не давало покоя выражение лица соседки, когда она очнулась и увидела Яну. – Почему всё-таки девять?
Яна откусила большой кусок от бутерброда и потянулась за конфетой.
Демьян мягко отвёл её руку в сторону и прошептал так, чтоб слышала только она:
– Тебе нужно следить за фигурой. Мне ещё на тебя обнажённую смотреть придётся.
Яна изумленно отклонилась назад, но попытку дотянуться до вазочки не повторила.
Иннокентий вытянул скрещённые ноги и закрылся от друзей планшетом,: только его рука то и дело путешествовала к вазочке с конфетами. Демьян придвинулся к нему и опустил планшет.
– Если хочешь подтвердить, что Анастасия Павловна белая и пушистая, пройдись по соседям, расспроси о ней. Сейчас это несложно. О пожаре все говорят, может, что и сболтнут.
– Вот и пойду, а тебе потом совестно будет.
Кеша нарочито медленно оправил одежду и вышел из комнаты.
Напряжение тут же заняло опустевшее место. Яна, скрестив руки, учащённо постукивала каблуком, вторя пульсу.
– Не понимаю, почему мы вообще остались в городе? Хозяйка в больнице, и наше пребывание здесь выглядит как-то странно.
– А тебе не кажется странным то, что здесь происходит? – Демьян непритворно удивился.
– Ты слишком мнительный, твоя профессия сделала тебя параноиком, – излишне весело отозвалась она.
Демьян прищурил глаза.
– Ты так не думаешь. Зачем произносить заведомую ложь? С тех пор как мы в Славянске, не произошло ни одного тривиального события. Всё странно: твои ошибочные сны, соседка с манией преследования, прошлое Анастасии Павловны.
Яна глубоко вздохнула и, глядя прямо в глаза Демьяну, сказала:
– На самом деле в судьбе каждого человека есть что-то трагическое. В зависимости от того, как рассматривается жизнь, события видятся по-разному и акценты вины расставляются неодинаково. Вам ли не знать, – она встала. – Вы тут можете лелеять страшные подозрения, а я пойду спать.
Демьян даже не повернул голову в сторону Яны, сосредоточившись на кружке с чаем и омлете.
Оставшись в одиночестве, он не спеша покончил с завтраком и углубился в мысли. Ему никогда не было скучно в компании с самим собой, наоборот, последние дни, проведенные с другом и Яной, привели к излишней раздражительности, хотелось просто остаться в одиночестве.
Демьян сам не заметил, как соскользнул в сон – вроде бы ещё секунду назад помнил, о чём думал, и уже в следующее мгновение его разбудил телефонный звонок. Тряхнув тяжёлой головой, он пригладил волосы и встал. Перед глазами закружились искры, спина от неудобной позы занемела. Прислушиваясь к трели, он прошёл по коридору и оказался напротив спальни Анастасии Павловны. Телефон находился в её комнате. Не раздумывая, он открыл дверь и нашёл взглядом трезвонящий аппарат.
– Алло.
– Я могу поговорить с кем-нибудь из родственников Анастасии Павловны, – протяжно осведомился женский голос.
Демьян зевнул, широко открыв рот.
– Если только вы медиум, – неуместно пошутил он. – Кажется, все её родственники умерли давно.
Трубка тяжело вздохнула и снова ожила:
– С кем я разговариваю? Это же телефон Бизюкиной Анастасии Павловны?
– Да. Я снимаю у неё жильё.
Невидимая собеседница секунду колебалась, потом приказным тоном произнесла:
– Я медсестра из больницы, куда её привезли. Она просила разыскать Галину. Нужны документы и вещи. Хотя бы зубная щётка и сменная одежда. Если вас не затруднит, привезите сегодня в первую поликлинику, травматологическое отделение.
Догадавшись, что женщина собирается закончить разговор, Демьян поторопился спросить:
– Она пришла в сознание?
– Ненадолго. Продиктовала номер телефона. Не переживайте, обгорели только руки, правда, ещё дыма надышалась. Старушка крепкая, но отдохнуть под нашим присмотром ей не повредит.
– Вещи привезу. Палата какая?
– Оставьте на посту медсестры.
Он едва успел отодвинуть от уха трубку, как она противно запищала, сообщая о разрыве соединения. Только теперь Демьян оглядел комнату внимательней. Анастасия Павловна не отличалась чистоплотностью на кухне, но это помещение словно принадлежало другому человеку. На тяжёлом комоде в ряд, словно под линейку, расположились рамочки с фотографиями, вещи аккуратно сложены на стуле, на полке ровная стопка книг. Больше всего поразила заправленная кровать с тремя пухлыми подушками. Покрывало словно лист металла – гладкое, без единой морщинки, солдаты бы позавидовали.
Демьян бесцеремонно распахнул дверцы платяного шкафа. Ровно сложенное бельё распространяло запах порошка и каких-то сладковатых трав. Он вытянул первый попавшийся байковый халат, нашёл на нижней полке несколько пар носков и разложил одежду на кровати. В ящиках комода тоже оказались вещи. Он бегло просмотрел их в поисках каких-нибудь документов и задвинул, удовлетворившись двумя полотенцами. Его взгляд наткнулся на прикроватную тумбочку, такую же древнюю, как и вся мебель в комнате. В резной дверце имелось отверстие для ключа – возможно, она была крепко заперта..
Даже не надеясь, что у него получится открыть тумбочку, Демьян присел и дёрнул за дверцу. Она легко поддалась, открывая взору стопки бумаг и старые вельветовые альбомы для фотографий. Он быстро нашёл паспорт и полис и уже собрался закрывать дверцу, как вдруг почувствовал шевеление несвойственного ему чувства – любопытства. Он положил документы на стопку вещей и вынул из тумбочки альбомы. В первом заполненными оказались только несколько страниц. Со старых чёрно-белых снимков глядели хмурые лица невысокого горбатого мужчины, четырёхлетнего мальчика и молодой версии Анастасии Павловны. Во времена юности хозяйки дома фото было редким удовольствием, и люди часто позировали с вымученными выражениями лиц, надев свои лучшие наряды. Неестественные позы, искусственный фон, наигранная серьёзность мало отражали истинные характеры. Казалось, что на фото чуждые друг другу люди, почти незнакомые.
Открыв следующий альбом, Демьян замер, волосы на его затылке зашевелились, в животе похолодело, Он быстро захлопнул альбом, словно пытался придавить его картонными страницами паука, и вышел из комнаты.
***
Яна проснулась от громких голосов в соседней комнате. Голова гудела, будто она не спала, а плавала в наркотическом опьянении. Яна медленно свесила с дивана ноги и помассировала виски. Из-за двери доносился добродушный голос Иннокентия:
– Горемычная бабулька. Яна была права: на её долю выпало слишком много бед.
Демьян молчал, будто и не слышал собеседника.
Яна вошла в комнату и тяжело плюхнулась на диван. Волосы с одной стороны головы торчали козырьком, на щеке отпечатался узор вязаной кофты, ухо алело. Кеша оглядел Яну и вытянул из кармана складное зеркальце.
– После сна вы посвежели, – бесстыдно солгал он.
Она придирчиво оглядела своё отражение. Потерла щёку и пригладила жёсткие пряди.
– Учитесь, Демьян. Вот что значит джентльмен.
Демьян никак не отреагировал, и она присмотрелась к нему внимательней. Его лицо, и так бледное от природы, приняло неживой оттенок, глаза застыли.
Яна перевела взгляд на Кешу.
– Поболтали с народом?
– Я уже всё поведал. Ничего крамольного и преступного за Анастасией Павловной не числится. Наоборот. То-то современные подростки не сдержанны на язык, а её назвали прикольной бабкой. Никогда, говорят, не гоняла их с лавочек ночью, зелье ячменное не отбирала, даже иногда предоставляла юным развратникам ночлег.
Яна не могла оторвать взгляд от застывшего, словно стоп-кадр, Демьяна, она обратилась к Иннокентию, не поворачивая головы:
– А старшее поколение что говорит?
– Почти то же самое: добрейшей души человек. Только про дела потомков своих они, понятное дело, не ведают. Ещё почудилось, что завидовали они. В годы войны у Анастасии Павловны семья была полной, даже отец фронта избежал. А мать так вообще плодилась каждый год, как кошка, – он гордо выпятил грудь, довольный принесенными сведеньями. – А вот о соседке, водящей дружбу с зелёным змием, слова сердечного не сказали. Она всегда была бесноватой и Анастасию Павловну не жаловала.
– Это я и так знаю. Они мужчину не поделили, – вмешалась Яна.
Она заметила незнакомый прямоугольный предмет на подоконнике и приблизилась к окну. Под аккомпанемент хвалебных реплик в адрес хозяйки Яна открыла первую страницу альбома. Фотография была старой, с резными краями, а изображение – нечётким, но ей удалось разглядеть спящую кудрявую девушку. Ощущение узнавания кольнуло память. Ниже был ещё один снимок – трое детей разного возраста, лежащих на кровати, их глаза также были закрыты, лица безмятежны. На обоих снимках одежда изображенных людей выглядела несовременной. Яна погладила шершавую поверхность страницы.
– Зачем фотографировать спящих людей? – Она бросила взгляд в сторону Демьяна. Он смотрел на неё, не отрываясь, словно чего-то ожидая.
– Листай дальше.
Кеша проворно поднялся и встал за спиной Яны, заглядывая через плечо.
Яна нехотя перевернула страницу. Следующие фотографии были на первый взгляд обычными, но в положениях тел и выражениях лиц позирующих людей было что-то неестественное и пугающее.
На верхнем снимке были запечатлены три человека. По всей видимости, родственники. Мужчина стоял прямо, подбородок гордо вскинул вверх, женщина, наоборот, смотрела смущённо. Девушка-подросток между ними позировала в неудобной позе, почти на цыпочках, глаза широко распахнуты, ладони соединены, но кисти странно вывернуты.
Прямо под этим снимком ещё одно неприятное фото. Некрасивый ребёнок сидел на детской лошадке-качалке, выражение его лица напоминало девушку с предыдущей фотографии. Маленькие ручки не держались за лошадку и безвольно лежали на голове деревянного животного.
Яна перевела взгляд на следующий снимок и поняла, почему некоторые дети кажутся знакомыми. Гости из снов напоминали постаревшие версии старшей девушки и мальчика-подростка, даже одежда в чем-то перекликалась. А вот двое малышей были Яне не знакомы.
Снимки вызывали необъяснимый страх, холодный и всепоглощающий, но Яна не могла отвести от них взгляд. Она перевернула сразу несколько страниц и остановилась на большой фотографии, занимающей весь лист. Многочисленная семья сидела на диване. Знакомый уже мужчина и женщина и с ними четверо детей. Их глаза широко раскрыты, но ни один не смотрит в объектив, словно не может его найти. Руки сложены на коленях, как у школьников.
Яна с трудом сглотнула ком, её пальцы задрожали, альбом упал с колен и, ударившись углом, раскрылся на середине.
Она села на диван, зажав дрожащие руки между колен.
– Что это такое? Что это за фотографии?
Демьян подобрал альбом, захлопнул его и вернул на подоконник.
– Это постмортем.
– Фото мёртвых, – пояснил Кеша осипшим голосом.
Яна сдвинулась к краю дивана, неосознанно стараясь быть как можно дальше от жутких снимков. Иннокентий взял альбом и сел с другого края. Касаясь страниц так, словно они могли откусить пальцы, он посмотрел ещё несколько фотографий. Если предыдущие выглядели отталкивающе, то эти будили самые потаённые страхи. На фото были новорождённые дети на руках одной и той же женщины. Маленькие, сморщенные, туго замотанные в серые пелёнки и с распахнутыми глазами. У младенцев не бывает такого взгляда: пристального, осознанного и одновременно невидящего.
Иннокентий быстро пролистал оставшиеся страницы: люди повторялись, только на снимках они представали в разных вариациях. С новорождёнными позировали все – и по очереди, и вместе одновременно. Закрыв вельветовую обложку, Кеша положил альбом на столик, потом, немного подумав, вернул его на подоконник.
Какое-то время тишину нарушали лишь судорожные вздохи Яны. Демьян сказал как можно мягче:
– Закрой дверь, сквозняк дует, и кошки поймут, куда мигрировать.
Не отрывая пристального взгляда от вельветового прямоугольника за узорчатой шторой, Яна медленно пересекла комнату, закрыла дверь и вернулась на диван. Иннокентий хотел успокоить её и коснулся плеча, но она вздрогнула и резко отодвинулась.
– Извините. Я просто не могу прийти в себя.
Демьян посмотрел на Яну строго. Её несдержанность нервировала, но он вспомнил, что у Яны есть причина так реагировать на смерть детей, и промолчал.
– На фото не все мертвы. Обратите внимание на руки, они неестественно тёмные, потому что конечности перетянули. Если бы снимки были цветными, запястья покрывала бы синева. Глаза тоже о многом говорят: у трупов веки приклеены, поэтому взгляд такой бешеный.
– Это же какое-то извращение, это ненормально. Насколько нужно быть больным психопатом, чтобы позировать рядом с умершими родственниками? – Яна вжалась в угол дивана и обхватила себя руками, словно пытаясь защититься.
– Яна, успокойся, это в наше время подобное кажется ненормальным. В начале девятнадцатого века фото постмортем были обыденностью и не вызывали даже тени ужаса. Люди умирали часто, а случая запечатлеть своих любимых при жизни не представлялось. Только когда в дом приходила смерть, появлялась возможность заполучить снимок на память. Дети часто позировали с мёртвыми родственниками, обнимали их, а ночью спали спокойно, без кошмаров.
Яну передёрнуло от столь красочного описания.
– Как они заставляли их стоять? Как это возможно? – Только озвучив вопрос, она поняла, что совсем не хочет знать ответ.
– В спины вставлялись металлические штыри, – коротко ответил Демьян.
– Только не говорите, что считаете это нормальным! – обратилась Яна к двум собеседникам одновременно.
Кеша пожал плечами и кивнул, а Демьян отрицательно качнул головой.
– Подобные альбомы были почти в каждой семье. Не нам судить, что нормально, а что нет. Если бы ты родилась сто лет назад, то сама участвовала бы в таких фотосессиях. Судя по количеству снимков, кто-то в этой семье сам занимался фотографией, иначе не представляю, кто бы мог потратить столько времени и средств на этих людей.
Кеша выплыл из задумчивости и нахмурил брови:
– Меня больше другое волнует: кто эти люди?
Яна буквально подпрыгнула на диване.
– Они отдалённо похожи на стариков, что привели меня в Славянск. Двое из них. Может, они и есть сестра и брат Анастасии Павловны.
– На фото есть даты. Это послевоенные годы, – сразу же согласился Демьян.
Яна замялась, выуживая из памяти подробности несчастливой жизни хозяйки.
– Она говорила о братьях и сестрах. Но их же похитили, откуда тогда их фотографии? Этого не может быть. Мне не даёт покоя мысль, что они умерли в юности, а ко мне приходили стариками.
Демьян мрачно ухмыльнулся.
– Не думаю, что я скажу что-то оригинальное: люди лгут.
Кеша схватился за голову, безжалостно растрёпывая опрятную причёску.
– Анастасия Павловна не может быть причастна ни к чему тёмному. Она добрый отзывчивый человек и без того порядком побита судьбой, – категорично заявил он.
Демьян перевёл взгляд с Яны на друга, его пальцы сжали подлокотник, но поза осталась расслабленной.
– Она притворялась и делала это умело. Опыт длиною в жизнь, – его глаза снова впились в Яну. – Что бы Яна ни делала, её натура просвечивает через все слои маскировки. Она не застегивает пуговицы, не туго завязывает шнурки, старается всё структурировать и занять руки делом. Кухня – это маска для Анастасии Павловны. Жаль, что я мало с ней общался, если бы знал, какие вопросы задавать, давно бы понял, где ложь, а где правда.
Яна почувствовала, что волоски на руках встали дыбом, в животе похолодело.
– Если это родственники хозяйки, значит, никакого похищения и не было.
– Не знаю, сколько тут слоев лжи, но кое-что мы могли бы выяснить. Можно посетить местный архив, в метрических книгах должны быть упоминания о рождении детей. Если их и правда девять, то соседка не лгала, – предложил Демьян.
– И загс! – воскликнул Иннокентий. – Может, найдем свидетельства о смерти.
Демьян по привычке вскинул запястье, чтобы посмотреть который час. Раздражённо тряхнув кистью, достал телефон.
– Четыре часа. Ещё успеваем.
Яна продолжала впиваться взглядом в жуткий альбом, словно он бешеная собака и мог наброситься на неё в любой момент.
– Давайте только уедем отсюда. В любую гостиницу. Я потом деньги верну.
– Собирайте вещи, – коротко распорядился Демьян и первым принялся выполнять собственный приказ.
Закончив укладывать сумку, Яна прислушалась к тишине коридора. Что-то было не так, не хватало какого-то привычного звука, и это настораживало. Перекинув лямки через плечо, она вышла в общую комнату. Демьян стоял в проёме двери с обычным полупрозрачным пакетом, в который собрал своё нехитрое имущество, в другой руке он держал свёрток с вещами Анастасии Павловны.
– Где кошки? Я думал в конце концов они нас съедят, а тут тишина.
Кеша пыхтел, пытаясь засунуть леопардовый плед в сумку. Рядом с диваном стояли два доверху заполненных пакета с разными вещами и сувенирами. Иннокентий заметил в руках Демьяна яркий халат:
