Татьяна Александровна Грачева
Материнский инстинкт
– Не стройте из себя дурочку, вы прекрасно понимаете, о чём я говорю. Неужели так важно это озвучить?
Яна резко отклонилась назад и встала. Сделав решительный шаг вперёд, неожиданно замерла напротив собеседника.
– С вами неприятно говорить, вы грубый и слишком прямолинейный. Поверьте, я к вам не питаю никакой симпатии.
Демьян сдвинулся на край кресла. Одним резким движением он притянул Яну за руку. Она слегка пошатнулась и замерла, касаясь ногами его коленей. Под тёплыми пальцами Демьяна кожа на запястье слегка покалывала.
Не отрывая внимательного взгляда от Яны, он притянул её ещё ближе и провёл ладонью по обнажённой ноге, рука медленно скользнула по бедру, поднимаясь выше, приподняла край футболки, пальцы принялись рисовать замысловатые узоры на коже. Несколько минут Демьян молча наблюдал за реакцией Яны на его ласку. Когда она отвела взгляд, он отклонился назад, но запястье не отпустил.
– Карина думает, что я ничего не знаю о любви. На самом деле всё примитивно. Математика уровня пятого класса сложнее, чем эта банальная биохимия. Зрачки расширены, пульс тарахтит, как отбойный молоток, видно даже сквозь кожу, дыхание участилось, губа прикушена, – спустя секунду добавил: – Тебя выдает твое тело.
Яна раздражённо фыркнула, пытаясь скрыть подступившую к горлу обиду. Она заметила внезапный переход на «ты», и это ещё больше разозлило. Опустив взгляд ниже, она ехидно ухмыльнулась.
– Тебя тоже.
– Это просто физическое возбуждение, не больше.
Яна высвободила запястье из цепких пальцев Демьяна и отступила от кресла на пару шагов.
– С чего ты решил, что у меня не физиология, а нечто большее?
Не дожидаясь ответа, она обошла Демьяна и, скрывшись в своей каморке, плотно прикрыла дверь. Через несколько секунд Яна вспомнила, что забыла на диване пистолет. Придётся возвращаться и смазать эффект своего красивого гордого ухода.
Демьян неподвижно сидел в кресле и даже не смотрел в её сторону. Только коснувшись ручки двери, она услышала за спиной дружелюбное пожелание спокойной ночи.
12 глава. Пожар
Яна шла по длинному коридору с мягкими жёлтыми стенами, под ногами хрустела стеклянная крошка, хотя ни одного разбитого окна не было на сотни метров в обе стороны. Прямо из пола росли люстры с пластиковыми плафонами в виде нарциссов. Сначала послышался шорох, затем замигал свет. Впереди, в глубине коридора, возникла чёрная точка. Казалось, до неё бесконечно далеко, но приближалась она с поразительной скоростью.
С каждым метром паника Яны увеличивалась. Точка преобразовалась в размытый контур огромного монстра, а за несколько шагов оформилась в гигантского носорога. Животное резко остановилось, его рог навис над головой Яны всего в паре сантиметров, глухое рычание прозвучало над самым ухом. Носорог открыл рот – и оттуда хлынула кровь, неестественно красная и густая. Не успела Яна опомниться, как уже плавала в этой бордовой тягучей жидкости, а животного и след простыл. Руки вязли в кровавом сиропе, держаться на поверхности становилось всё труднее.
Стараясь не захлебнуться, она подняла лицо вверх и набрала полные лёгкие воздуха. Зажмурилась и тут же открыла глаза. Ни коридора, ни кровавого моря не было. Яна сидела в центре круглого цветка с мясистыми фиолетовыми лепестками, цветок казался огромным как диван и источал тошнотворный запах гнили. В нескольких метрах от жуткого растения клубился туман. За несколько секунд размытые образы превратились в стариков. Это были знакомые призраки из предыдущего сна. Кудрявая пожилая дама шевельнулась первой и оглядела поляну. Наткнувшись взглядом на Яну, она подбежала к ней и затараторила:
– Спаси деток. Около железнодорожных путей в погребе дома заперты похищенные дети. Они умрут от голода, если ты ничего не сделаешь.
– Назови адрес, – громко попросила Яна.
– Улица Садовая, первый дом.
– Что за дети, как их зовут?
Призраки не успели ответить. Первым растворился старик за спиной говорившей, и уже через секунду растаяла и она.
Яна зажмурилась, ожидая окончания сна, и почти сразу почувствовала толчок в грудь. Когда она открыла глаза, перед ней предстала унылая узкая комната. Судя по яркому свету, льющемуся из окна, утро уже не было ранним. Яна вскочила и, натянув кофту, выбежала из комнаты. На диване с планшетом на коленях расположился Иннокентий. Увидев Яну, он приветливо улыбнулся и хотел пожелать доброго утра, но она его опередила:
– Где Демьян?
– Чай заваривает на кухне, – озадаченно пролепетал он.
– Позови его, – отдав распоряжение, Яна возвратилась в свою каморку и быстро оделась. Когда она вернулась в общую комнату, Демьян и Кеша ждали её на диване.
– Мне приснился сон. Нужно спасти детей, запертых в погребе. Дом рядом с железнодорожными путями.
Из дома они буквально выбежали, едва не перетоптав снующих под ногами котов.
Яна заняла место рядом с водителем и, крепко сжав пальцы на рукоятке пистолета, прокричала адрес. Наученный недавней ошибкой, Демьян сразу воспользовался интернетом и нашёл нужный дом. В дороге Кеша молча сопел, давя педаль газа. Демьян, словно статуя, застыл на кресле.
– Если кто-то похитил детей, тут нужно полицию вызывать. Одного пистолета может оказаться мало.
– Вызовем на месте, – отмахнулась Яна, не отрывая взгляда от петляющей дороги.
Через несколько поворотов грунтовка легла вдоль железнодорожных путей, у крайнего дома машина затормозила. Яна первой покинула салон и схватилась за ручку калитки. Но не успела она открыть её, как услышала взволнованный голос Демьяна за спиной.
– Это не тот дом. Смотри номер. Второй!
Яна отступила и нашла взглядом табличку, на ней действительно красовалась двойка.
– Но он же крайний! – Она растерянно оглядывалась, пытаясь понять, куда мог исчезнуть целый дом.
– Успокойся, – Демьян приблизился к воротам и постучал по ним кулаком. – Хозяева, есть кто дома?!
Через несколько минут на пороге дома показалась женщина. Она поспешно вытерла руки полотенцем, её брови недовольно сдвинулись к переносице.
– Что такое?
Демьян вплотную приблизился к забору и попытался изобразить на лице дружелюбие.
– Добрый день, мы ищем первый дом на Садовой улице.
Женщина недоверчиво оглядела странную компанию, но ответила довольно спокойно:
– Мой дом и есть первый.
Кеша остановился рядом с другом и изумлённо уточнил:
– Многоуважаемая дама, вот та табличка доносит до нас немного другую информацию.
Женщина оглянулась на номер дома и пожала плечами:
– Дом второй. Но он первый на улице.
Яна нетерпеливо топталась на месте, но в разговор не вступала, её взгляд скользил по многочисленным пристройкам, рука, сжимающая пистолет, слегка подрагивала.
Лицо Демьяна снова скривилось в подобии улыбки.
– Странная нумерация.
Женщина перекинула полотенце через плечо и медленно разъяснила:
– Сразу за моим домом улица изгибается, почти за двором, рядом с дорогой, и находился первый дом. Он сгорел года три назад, сейчас на том месте только поляна, заросшая травой. Даже фундамента не осталось, строение было старое, саманное.
– А подвал был?
– Какой подвал? Я же говорю, дом старый, саманный.
Яна отступила к машине и растерянно покачала головой: между двором и дорогой находилась широкая поляна, заросшая сорной травой, в нескольких местах поверхность земли вздымалась небольшими пологими холмами, но ни следа от сгоревшего здания не осталось. Она прошла вперёд и устало опустилась на траву, не обращая внимания на обильную росу, пропитавшую джинсы.
– Раньше такое случалось? – Голос Демьяна словно пробивался сквозь вату, с усилием доходя до сознания Яны.
– Такое?
Она внимательно рассматривала протянутую к ней ладонь, не понимая, что делать с рукой Демьяна. Он наклонился и взял Яну под локоть, рывком поставил на ноги.
– Призраки раньше ошибались?
Она отрицательно покачала головой.
– Нет. Я не понимаю. Дом сгорел три года назад, никаких детей тут быть не может. – Она послушно побрела вслед за Демьяном, не отпуская тёплую ладонь.
Иннокентий ждал у машины, постукивая каблуком о колесо.
– Изволили явиться. Что далее?
Демьян открыл перед Яной дверцу и глянул на друга поверх стекла.
– Возвращаемся в дом с привидениями.
***
Пока Яна принимала душ, друзья сервировали простенький завтрак в общей комнате. Хозяйка предлагала поесть на кухне, но Демьян не смог пересилить ощущение гадливости от неряшливой комнаты, а вездесущие коты его раздражали. Поставив чайник, он принялся искать чашки.
Анастасия Павловна недоверчиво поглядывала на высокого неулыбчивого гостя и отворачивалась. Наглость и уверенность, с которой он хозяйничал на кухне, вызывали в ней неприязнь. Демьян же спокойно вымыл кружки и даже попросил соду, чтобы оттереть годовые кольца от чая. Вернувшись в комнату, он обнаружил Яну в кресле, а друга – у окна с зеркальцем. Кеша старательно ловил удобный ракурс, чтобы придать своей причёске привычный лоск.
Демьян поставил кружки на столик и сел на диван.
– Хозяйка какая-то подозрительная и напряжённая.
– Несчастная женщина. Неудивительно, что она ко всем относится с подозрением.
Кеша уложил чёлку гелем и удовлетворенно зацокал языком.
– Её нужно на «Модный приговор» – и будет вполне себе симпатичная бабуленция.
Демьян отхлебнул глоток чая и задумчиво пробормотал:
– Она так смотрит на меня, будто я её собаку пнул.
– Скорее, кошку, – Кеша сел на диван и закинул ногу на ногу. – Отчего все одинокие дамы – кошатницы? Так и рождаются кошмарные стереотипы.
Яна рассеянно разглядывала рисунок на деревянном столике, пока он не расплылся перед глазами. Словно на трёхмерной картинке выпукло выступили тёмные линии, причудливо переплетённые в странный символ. Она тряхнула головой.
– Эти призраки уже приходили ко мне. Мы приехали в Славянск по их просьбе, и Анастасии Павловне действительно угрожала опасность. В эту ночь они ошиблись, причем сильно. Мне не даёт покоя мысль, что привидения перепутали адрес и дети действительно где-то умирают.
Демьян отставил чашку в сторону и решительно заявил:
– Я думаю, нужно задержаться в этом городе и дождаться следующего сна.
Кеша подпрыгнул на диване, по-бабьи всплеснув руками.
– В этой пещере доисторической? Тут ещё телевидение не изобрели! И тихо обречённо добавил: – Я тут и дня не протяну.
Яна вздрогнула от прикосновения сквозняка к затылку и твёрдо сказала:
– Не проходит ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Я почти уверена, что сон будет уже сегодня ночью.
Демьян собрал грязную посуду на поднос, но не отнёс его на кухню, а вручил Яне.
– Собирайтесь, познакомимся с городом. Делать всё равно нечего.
Больше всего времени на сборы понадобилось Иннокентию. Он отказывался покидать дом, пока все детали костюма не будут идеально подходить друг другу и его настроению. Яна как обычно надела джинсы, накинула куртку и удручённо заметила, что и Демьян выглядит намного изысканнее её. Последнее время она мало обращала внимания на свой внешний вид, но сейчас впервые за долгое время захотелось вызывать в мужчинах не безразличие, а интерес. Разозлившись на саму себя за неуместные мысли, Яна быстро стянула волосы резинкой и выбежала на улицу.
Сегодня осень выглядела красивой. Жёлтые и красные цвета перемешались, словно стекляшки в детском калейдоскопе. По-летнему голубое небо отражалось в гладких, как стекло, лужах. Ветер наконец-то утих.
Яна не привыкла к такому количеству свободного времени. Тело требовало физической нагрузки, а руки – срочно чем-нибудь их занять. Кеша тоже нервничал и постоянно висел на телефоне, только Демьяна не волновало вынужденное бездействие.
Оставив машину на стоянке, компания направилась в центральный парк. Демьян подышал свежим воздухом около десяти минут и решительно заявил:
– Тут рядом музей и картинная галерея. Вы как хотите, а я немного приобщусь к культуре, альтернативы всё равно нет.
Кеша даже не оторвался от телефона, неопределённо махнул рукой и продолжил препирательства с невидимым собеседником.
Яна опустилась на скамейку и закрыла глаза.
Она поняла, что задремала, только когда из сна её вырвал мужской голос:
– Первейший способ скоротать время – устроить вояж по магазинам. Где-то в глубине вас спряталась женщина, – Кеша внимательно оглядел одежду Яны, – очень глубоко. Так вот, эта невольная затворница не может не любить такие мероприятия.
– Не хочу. Не собираюсь тратить жизнь на вещи, которые мне неинтересны.
Мужчина сел рядом и заглянул в лицо Яны.
– Демьяну нравятся женщины.
Яна недоумённо взглянула на Иннокентия.
– Надеюсь, что так.
– В классическом понимании этого слова. Женственный силуэт, длинные волосы, томный взгляд, плавные жесты. Вы ему нравитесь, и это странно. Я ведь знаю его с отрочества. Он никогда не отклонялся от определённого типажа.
Яна заинтересовалась.
– Давно знаете? Расскажите о его брате.
Кеша закинул ногу на ногу, поправил манжеты, отряхнул брюки от несуществующих ворсинок, намеренно растягивая паузу.
– Его брат был замечательным. Редко в одном человеке совмещается столько добродетелей. Демьян его обожал. Наверное, вы заметили, к людям он очень строг и критичен, но брат для него был небожителем. Глеба все любили. Под его обаяние попадали даже собаки. Кажется, на него даже голуби никогда не гадили. Не представляю, как описать его. Бывают такие люди, которым много дано: таланты, внешность, удача.
Яна нахмурилась:
– Демьян, наверное, ему завидовал?
Кешу несказанно удивил этот вопрос.
– Никогда. Он его боготворил. Между ними не было соперничества. Вы не сравнивайте Демьяна с большинством людей. Он чужд надуманных комплексов и обычных пороков. Он любил брата, потому что тот был по-настоящему хорошим человеком.
– Как он умер?
Плечи Кеши ссутулились, он опустил голову и мрачно пробурчал:
– Разбился на мотоцикле.
В памяти Яны тут же всплыл образ из сна. Даже после смерти Глеб старался помочь брату. Она была единственным ребёнком в семье и поэтому едва ли могла представить привязанность, о которой говорил Иннокентий.
Немного помедлив, она задала ещё один вопрос:
– Демьян был женат?
Кеша слегка улыбнулся:
– Нет. С людьми он сходится проблематично и долго.
Яна неожиданно разозлилась:
– Ваш друг просто хам. Не умеет общаться, и ему совершенно всё равно, какое впечатление он производит на окружающих. Его не волнуют мысли и чувства других людей, а его привычка говорить правду всегда и везде, даже когда это неуместно или обидно, – простое ребячество и выпендрёж.
Кеша изумлённо приподнял одну бровь:
– Эко, вас зацепило.
Яна резко вскочила.
– Отвезите меня обратно, кажется, я нагулялась.
Кеша не стал спорить. По пути позвонил Демьяну и предупредил, что ему придётся добираться на такси.
Едва машина остановилась у ворот, Яна покинула салон, но в дом заходить не стала. Она обошла здание и села на скамейку под яблоней. Только сейчас Яна обратила внимание, что ни на одном дереве нет плодов – судя по всему, яблони давно не плодоносят. На земле не валялись даже гнилые или маленькие яблочки, только жухлая листва.
За сетчатым забором возилась соседка. Сегодня она не орала пьяные песни и выглядела почти вменяемой. Заметив Яну, старушка поставила грабли и нависла над хлипким забором.
– Девка, подь сюды.
Яна нехотя поднялась и приблизилась к сетке между участками.
– Здравствуйте.
Старушка заговорщически огляделась и поманила пальцем, заставляя наклониться ниже.
– Ты того, грибы не ешь. Отравит ведьма проклятая, она деточек кушает. И кошек её проклятущих гоняй, всюду уши. На реку не ходи – водяной утянет, а коли в подвал пойдешь – сатана твою душу выпьет.
Яна устало потёрла висок.
– Это всё? – не дождавшись ответа, развернулась и ушла в дом.
В коридоре пахло выпечкой, кошки сидели вдоль стены смирно, как солдаты на построении, и ожидали угощение. Из-за двери кухни выглянула Анастасия Павловна. Увидев Яну, она помахала полотенцем.
– Заходи-заходи, чаю вместе попьём.
Яна чуть приостановилась, но потом решительно направилась на кухню.
– Ух ты, у вас тут пироги!
На столе красовался круглый каравай с плетёной косичкой.
– С грибами и картошкой. Любишь такое? – Анастасия Павловна широко улыбнулась, но, увидев напряжение на лице собеседницы, обиженно надула губы. – С Максимовной, небось, говорила?
Яна кивнула, догадавшись, что у злобной соседки такое отчество.
– Говорила.
Анастасия Павловна устало вздохнула и села за стол.
– Дай-ка угадаю: она поведала, что я отравила грибами своего мужа и сына и тебя тоже отравлю.
– Вроде того, – нехотя согласилась Яна.
– Это каким же образом магазинные шампиньоны нужно приготовить, чтобы они стали ядовитыми? – натянуто засмеялась старушка. – Надоела она мне уже своими россказнями. Раньше в милицию всё писала, что я отравительница и ведьма, а теперь стала моих квартирантов запугивать.
Яна налила в кружку чай и задумалась.
– За что же она вас так не любит?
Анастасия Павловна поспешно отвернулась, пряча мокрые глаза.
– Я у неё мужика увела. Толик мой за ней ухаживал, а потом на мне женился. Сердцу не прикажешь, как говорится. Максимовна до сих пор на меня зуб точит.
Яна задумчиво покрутила в руках кружку.
– Не прикажешь, к сожалению.
Хозяйка подпёрла руками подбородок и горестно простонала:
– Что ещё она говорила? О том, что я людоедка и детей консервирую? Это вообще её любимая страшилка.
– Что-то такое и правда сказала. Жуть.
Яна допила чай и сосредоточенно водила пальцем по ободку чашки. Она боролась с двойственным чувством: любопытство подстегивало разузнать ещё что-нибудь, но необъяснимый страх советовал прекратить расспросы.
Анастасия Павловна следила за сменой выражений на её лице, по-птичьи наклонив голову. Её глаза увлажнились, слеза прочертила дорожку по морщинистой щеке.
– Я всегда хотела большую семью. Думала, нарожаю ребятишек и смогу перекрыть все те смерти, что постигли меня в юности. Нас у матери было пятеро, а она хотела ещё детей. После рождения моего младшего братика Кости год за годом на нашу семью обрушивались несчастья. Новорождённые умирали в младенчестве, и ни один врач не мог понять почему. Представь, что творилось в те годы: разруха, голод, даже взрослому тяжело было выжить. Я устала хоронить своих братьев, – слезы потекли по щекам старушки, закапали на грязную клеенку. – А потом в течение недели я лишилась всего. До сих пор не могу простить родителей.
Яна сдвинулась вперёд и даже протянула руку, но опять, как и в прошлый раз, остановилась на полпути и положила ладонь на стол. Она не знала, что сказать, любые выражения сочувствия выглядели бы неестественно и попросту сотрясали бы воздух.
Анастасия Павловна вытерла щёки замусоленным полотенцем и натянуто улыбнулась.
– Если хочешь, возьми пирог, угости ребят.
– Спасибо. Я позже за ним вернусь.
Яна быстро вышла из кухни, в коридоре наступила на пару разноцветных хвостов и с облегчением захлопнула за спиной дверь. С каждой минутой ей всё сильнее хотелось покинуть этот жуткий дом. Здание насквозь пропиталось бедой, а его хозяйка была эпицентром печали. Горе буквально въелось в фундамент, отравляло воздух внутри комнат и оседало на коже терпкой пылью.
Накинув куртку, Яна снова покинула здание. Побродив по двору, она вышла на улицу и прижалась спиной к деревянному забору. Шершавые дощечки ещё хранили тепло, хотя солнце оставило после себя только узкую красную полоску на небе. Яна прикрыла глаза и вслушалась в окружающие звуки. С соседнего двора снова доносилось пение, на скамейке напротив шушукались две девушки, где-то за спиной мяукали кошки. По дороге зашуршали колеса машины, хлопнула дверца.
– Хватит уже от безделья страдать. Займите руки, успокойте нервы.
Яна открыла глаза и увидела, что Демьян протягивает ей книгу.
– Мы опять на «вы»? – Она взяла книгу, не касаясь пальцев собеседника, и прочитала вслух: – «Искусство оригами». Спасибо, что ли.
– Я чувствую дистанцию, что вы держите. Такое обращение будет удобнее, – он сделал приглашающий жест рукой. – Я ужин привез, избавлю вас от необходимости демонстрировать кулинарные навыки.
– Надеюсь, не грибы?
Демьян удивлённо приподнял брови.
– Нет. Японская кухня вас устроит?
Яна кивнула и, отлепившись от забора, пошла в дом.
Кеша сидел у окна и, сосредоточенно поглядывая в складное зеркальце, выравнивал пинцетом линию бровей. Из планшета, лежащего на подоконнике, лилась приятная мелодия. Увидев друга, он отложил инструмент в сторону и обрадованно воскликнул:
– Ну, наконец-то! Сколько можно приобщаться к местной культуре? – Он принюхался к аромату, вплывшему в комнату, и его улыбка натянулась до предела. – Японский бог!
Яна устроилась на диване с ногами и спрятала кисти в рукава.
– Тут такие сквозняки. Ноги мёрзнут, будто по колено в снегу хожу. Как Анастасия Павловна только не мёрзнет?
– Она кошками укрывается, – Демьян быстро и умело, как могут только закоренелые холостяки, сервировал столик. – Прошу к столу.
Ужин прошёл почти в полном молчании. Напряжение между Демьяном и Яной ощутимо висело в воздухе, сдабривая еду, словно приправа. Кеша поглядывал на них и нарочно весело делился впечатлениями о Славянске. Демьян даже не пытался вежливо поддерживать разговор, прикончил свою порцию и откинулся на спинку кресла.
– Нужно поставить чайник.
Яна не сдвинулась с места, только ожесточённо нанизала последний ролл на палочку, как на шампур, и отодвинула тарелку.
Кеша обречённо вздохнул.
– Я поставлю.
Вернулся он через полчаса и даже не удивился, что его спутники сидели точно в таких же позах и не проронили ни слова.
– Эти кошки меня в гроб загонят. Ходят за мной, словно я котлета с гарниром, и зыркают, будто готовы напасть и раскарябать мою безукоризненную личность.
– От тебя пахнет роллами. Кошки тоже ценят японскую кухню. – Демьян подошёл к окну и уставился на голые ветви деревьев. Ветер доносил прерывистую грустную песню с соседнего двора.
Кеша пожал плечами.
– Кошки – это ладно. Соседка тут вообще баба колоритная. Опять проходит домашнее прослушивание на «Минуту славы15». Завывает, аж кровь стынет.
– Она ненормальная. Предостерегала меня от водяного в речке и от сатаны в подвале, – вспомнила Яна. – Вы как хотите, а я пошла спать.
Она взяла книгу, подаренную Демьяном, и направилась в свою каморку.
Кеша проводил её задумчивым взглядом:
– Восемь часов как бы.
– Она спать не сбирается.
В едва закрытую дверь с обратной стороны ударилось что-то тяжёлое.
Демьян удовлетворённо улыбнулся:
– Ей понравился мой подарок. Использовала не по назначению, но нервам помог.
Яна села на диван и укрылась пледом. Её взгляд бродил по узкой комнате и постоянно натыкался на книгу у двери. После нескольких минут внутренней борьбы она резко встала и подняла книгу. Сначала лениво перелистала страницы и отложила подарок в сторону. Раздражённо фыркнула и быстро, чтобы не передумать, снова протянула руку к подарку.
Уже через несколько минут её пальцы увлечённо гнули бумагу, пытаясь создать существо, хотя бы отдалённо напоминающее жабу. С третьей попытки из листа родился аист. Теперь Яна не могла остановиться. Через два часа кровать усеяли бумажные создания разной степени корявости. Яна безжалостно смяла неудачные экземпляры оригами, оставив только зайца и журавля, и прислушалась к тишине за дверью. Двадцать минут назад мужские голоса стихли, а планшет перестал монотонно бубнеть.
Яна заглянула в общую комнату и, убедившись, что та пуста, направилась в душ. Выйдя из него, она поёжилась: сквозняк не забыл приласкать обнажённые ноги. Укутав влажные волосы полотенцем, Яна накинула кофту и пошла на кухню. Коты бродили за ней по пятам, ластились к ногам и жалобно выпрашивали то ли еды, то ли внимания. Яна вскипятила воду и с кружкой горячего чая вернулась в общую комнату. Одно из самых настырных животных попыталось протиснуться вслед за ней, но она выдворила его и захлопнула дверь.
В свою каморку Яна возвращаться не стала, устроилась на диване, укутав ноги пледом. Тени деревьев снова легли на пол, побуждая продолжить вчерашнее ночное угадывание. В этот раз подвижные пятна сложились в кисть с растопыренными пальцами, слегка передвинулись и нарисовали лицо, искажённое криком. Яна вздрогнула и прижала кружку к животу.
Шаги за спиной не стали неожиданностью, но всё-таки напугали.
– Давно вы меня ждёте?
– Чай ещё не остыл, – не поворачиваясь, ответила она.
Демьян обошёл диван и расположился в кресле напротив.
– Вы сегодня без оружия?
Яна приподняла плед и продемонстрировала пистолет рядом с бедром.
Он скользнул взглядом по тёмному силуэту оружия.
– Я не пытался вас обидеть. Вчера вы, возможно, неправильно меня поняли. Просто хотел быть честным, – он слегка наклонился вперёд, – может, на «ты»?
– Вам нужно мое разрешение? – Яна отставила кружку в сторону и подтянула плед.
Демьян молча рассматривал Яну. Его прозрачные глаза блестели в темноте, губы сжались в напряженную линию.
– Я хочу вам помочь. Ваши страдания мешают вам наслаждаться жизнью, вы живёте в прошлом, в то время как настоящее проплывает мимо мутной пеленой.
Яна раздражённо выдохнула, пальцы сжали край покрывала.
– Давай договоримся: всю свою психологическую хренотень оставь в институте. Я не твоя пациентка.
– Выражение «Нужно выговориться – станет легче» имеет под собой научное обоснование. Если горе остается внутри неозвученным, оно растёт и пухнет, разъедая сердце, как невидимая болезнь. Слова легковесны, облечённая в них беда утекает наружу, снимая давление. Это правда.
Яна дёрнула подбородком и стиснула зубы, мешая подступившим словам прорваться наружу.
Демьян сдвинулся на край кресла и дотянулся до её сцепленных пальцев. Она вздрогнула, но руку не вырвала.
– Расскажите о своём ребёнке, – он попытался поймать её взгляд.
– Я не могу, – сдавленно прошептала Яна. – Не просите. Это слишком больно.
Повисла пауза, заполняемая шумным дыханием.
Демьян на мгновенье задумался и решительно произнёс:
– Иногда я разговариваю с Глебом, как будто он рядом. И даже сам за него отвечаю. Он даёт мне советы, очень дельные советы. Сегодня он посоветовал быть с вами помягче.
Яна натянуто улыбнулась:
– Да ты псих.
Демьян смахнул волосы со лба и продолжил нарочито веселым голосом:
– Он всё умел, и всё у него получалось. Бездна талантов и море обаяния. Я всегда знал, что родители любят его больше. Самое странное, что я относился к этому как к должному. Потому что он был лучше меня. Ты бы в него точно влюбилась. Он никого не оставлял равнодушным. Я его боготворил, – он сглотнул и добавил уже не так весело: – А вот он стеснялся меня и старательно скрывал, что мы братья. Одноклассникам соврал, что меня усыновили и на самом деле я сын алкоголички и зэка. Он не унижал меня и не оскорблял прилюдно, просто игнорировал. Я ему был неинтересен. А знаешь, что меня гложет больше всего: я его сделал таким. Он с детства рос, ощущая себя центром вселенной.
– Не нужно накладывать на себя мнимую вину, – тихо отозвалась Яна.
– Она не мнимая. Дети привыкают к безграничной любви родителей и воспринимают её как привычное, иногда докучливое неудобство. А я сделал его своим кумиром и сумасшедшим перфекционистом. Он хотел быть лучшим во всём. Любое отклонение от идеала вызывало в нём ярость, поэтому он никак не мог примириться с тем, что мы родственники. Я-то не особенно близок к совершенству.
Демьян непроизвольно сглотнул и отвернулся к окну. Яна попыталась поймать его уклоняющийся взгляд, она припомнила откровения Иннокентия в парке.
– Кеша знал твоего брата?
– Его никто не знал. Помнишь, я говорил об идеальных лжецах? Глеб был прирождённым актером. Он действительно мог быть кем угодно. Наверное, он сам не всегда осознавал, что примерил шкуру очередного персонажа, настолько естественно это выглядело. Я рад, что чаще других он играл роль образцового сына и лучшего друга. – Демьян на мгновенье замешкался и добавил на тон ниже: – Но подлец из него также получался первосортный.
Яна замерла. Она не знала, как реагировать на такое признание. Впервые она видела этого холодного собранного мужчину таким уязвимым.
Демьян шумно выдохнул, нашёл взглядом собеседницу.
– Всё равно я никого никогда не любил больше, чем своего брата. У любого человека есть тёмная сторона, в природе не встречается чистое зло. Я ему только одного простить не могу – он охотно принимал участие в убийствах.
Яна вздрогнула. Ей показалось, что она ослышалась.
– Убийствах?
Демьян медленно кивнул.
– Догадываешься, насколько Глеб был популярным у слабого пола? Дамы сердца менялись у него регулярно. Женщины очень предсказуемы и неоригинальны в попытках удержать партнера. Пять раз, я точно знаю, он отправлял своих подружек на аборт. Он даже не думал, что это жестоко и вообще ненормально.
Яна отвела взгляд, смотреть на Демьяна стало невыносимо. В его глазах отражались призраки прошлого, искажая привычное знакомое лицо.
– Из-за этого ты назвал его убийцей?
Демьян не шелохнулся, сосредоточенно глядя на свои руки.
– Аборт – это убийство. И он был причастен к этому не меньше своих подружек.
Яна почувствовала, как по спине побежали мурашки.
– Ты так категоричен…
Демьян посмотрел на Яну, словно впервые увидел.
– Я не понимаю традиции считать возраст ребёнка от рождения. От зачатия было бы правильнее. Когда ребёнок приходит в наш мир – он уже сформированный человек. Родился он в семь месяцев или в девять – неважно, он че-ло-век, – раздельно по слогам произнёс он.
Яна почувствовала себя неуютно и заёрзала на сиденье.
– Благоразумнее предохраняться, – промычала она банальность, желая завершить неприятный разговор.
– Глеб, как и большинство мужчин, вообще не считал живым существом того, кто ещё не родился. Прочитал где-то, что до третьего месяца ребёнок называется плодом, и этим себя оправдывал. – Демьян присмотрелся к суетливости Яны и холодно поинтересовался:
– Почему ты так нервничаешь?
Яна с трудом выдержала прямой взгляд.
– Не могу с тобой согласиться. Не полностью. Бывают разные причины…
Она не успела договорить, как её перебил полный возмущения вопрос:
– Причины? Какие могут быть извиняющие причины для убийства? Я бы никогда не позволил женщине избавиться от моего ребёнка. Если бы тридцать семь лет назад моя мать нашла такие причины, я бы не сидел напротив тебя.
Яна встала и скинула плед.
– Я не хочу больше об этом говорить.
Она попыталась обойти кресло, но Демьян схватил её за кисть и потянул обратно.
– Не стоит засыпать с такими мыслями в голове.
Яна встала перед ним, остро ощущая его близость.
– Ты сам начал этот разговор. Если это такой способ ухаживания, то он просто ужасен. Ты когда-нибудь ведешь себя как нормальный человек?
Демьян отпустил ее тонкую руку и откинулся на спинку кресла, глядя на Яну снизу-вверх.
