Таня Листова
Не ведомы пути богов
Но пара шагов в сторону… и уже другая страна. Гулко, полумрак. Узкая полоска неба. Темные улицы-ущелья, куда солнце заглядывает лишь в полдень…
Город прячется от солнца.
Южная земля вообще отличалась скученностью. Необозримые просторы сухих степей и каменистых пустынь, и в оазисах, где зелень и вода… Людей битком. Домики чуть ли не на головах.
И… рабы.
Люди как вещи.
На каждом шагу невольники в цепях, выполняющие какую-то работу, под строгое пощелкивание бича: «Шевелитесь, скоты», – ффф-ить… Глаза без жизни, спины в шрамах. Весь грязный труд в Вайалоне – удел рабов. Даже уличная голопузая ребятня не опускается до свалок и сточных канав.
И зря. Нормальный заработок.
В Семимирье не часто встречаются, там больше развито крепостничество. В Айхоне вообще не было ни рабов, ни крепостных – хотя деревни и считались собственностью барина, и крестьяне платили налоги почище стоимости раба. Но все же – свой дом и земля, только закатывай рукава…
Это когда-то оказалось фатальной ошибкой мятежников Белой лилии – север не поддержал. Не всколыхнулся. Крестьян не зацепили высокие речи о свободе – свобода будоражит рабов…
А огонь не горит без топлива.
Среди сквайров, конечно, хватает спеси, высокомерия и чванливости, презрения и жестокости, тупости и ублюдства… Но немало также понимания и участия. Баланса и справедливости. Барин не напрягает выше сил – зачем? Крепкое зажиточное хозяйство заплатит больше и легче, чем нищее. Тут умеют считать деньги. А за горами точат завистливый зуб – зажравшийся Айхон…
В полдень город вымирал, прячась от зноя. Зато ближе к вечеру, когда спадал полуденный зной – улицы наполнялись бурляще-клокочущей рекой. Здесь можно встретить представителей всех концов света – антрацитово-черных гигантов-бауров, с южного континента, широколицых степняков-улларов, низкорослых крепышей-лесовиков из Еля, и даже раширцев, в своих любимых мехах, несмотря на жару…
Здесь покупалось и продавалось все. Начиная от рабов и заканчивая трехмачтовыми морскими каравеллами. Рынки, как отдельные миры, тоже подразделялись по товарам – невольничий, лошадиный, оружейный, морской… На улицах крик, шум, гам – каждый напрягает глотку, протискиваясь через кипящее море. Кучера щедро раздают плетью, лошади вельмож прут напролом, не глядя под копыта…
Вайалон.
Тысячу лет назад город был практически стерт с лица земли. Интересно, как он выглядел до великого побоища?
Магическая академия предусмотрительно располагалась за городом – громадный четырехугольный замок, с башнями-шпилями на углах. Во дворе располагались тиры-арены для начинающих, а более зримые и мощные… Выжженные пустоши к югу говорили сами за себя.
Ректора звали лорд Звертиц де Мун – высокий тщедушный старичок, с зализанными седыми волосами и острыми колючими глазками. Добиться аудиенции оказалось совсем непросто – два дня дожидался, пока секретарь передаст письмо…
– Как? Знакомый? – господин лорд возмущенно потряс сжатыми кулаками. – И не покраснел?
Вот так новость. Мерим оказался Мантийским отпрыском знатного рода магов… и родным братом ректора Вайалонской академии. Мальчишка родился пустым… без малейшего проблеска небесной силы. Но умнее и благороднее всего рода, вместе взятого. И, как оказалось, с гордостью…
– Главный управляющий, да? – старичок наконец успокоился и уселся рядом с Енькой. – Аллая? Дорос-таки, шельмец… – блаженно заулыбался. – Доказал… – посидел, покачиваясь и мечтательно прикрыв глаза, но через минуту спохватился: – Простите… Так что за дело?
Енька рассказал. Честно, умолчав только про перемену пола. На краешке мелькнула осознание… Все еще не мог забыть, кем был всего лишь несколько месяцев назад. Что с тобой, парень? Даешь по щам целому барону по дороге, болтаешь с лордом, ректором главной магической академии всех обозримых земель? Хотя… какой ты теперь парень?
– Очень интересно, – задумчиво сощурился господин де Мун, кивком вопросив: – Позволите? – аккуратно поднял Енькину руку, осмотрел со всех сторон, и также аккуратно положил на место. – Очень интересно… – затеребил свою седую бородку.
Енька ждал.
– В посвящении Кромвальда нет ничего тайного, – наконец пояснил ученый. – Учитель дарит ученику свой клинок, через который передаются навыки и умения поколений рыцарей. Обязательное условие – ученик должен подходить по ритму.
– Что? – не понял Енька.
– Ну… – ректор сделал неопределенный жест рукой. – Каждый человек обладает своеобразным ритмом, вибрацией… Понимаете? И если у претендента окажется другая амплитуда – не выдержит. Умрет. Плюс требования по воспитанию, – брат Мерима чуть помолчал, задумавшись. – Кромвальд недаром определил трех носителей для посвящения, чтобы избежать небрежность.
– Ясно, – протянул Енька. Ни черта не ясно.
– Но никогда не слышал, чтобы посвящались девушки! – загорелись глаза у старика. – У женщин, простите меня, миледи, по определению другой ритм, – покосился на Енькину руку. – Женский!
– Гм, – сказал Енька. Чтобы что-то сказать.
– Магия рыцарей основана на Резусе, эфире невидимой части луны, – продолжал седой ученый. – Что в переводе с древнего означается «гибель Ааля…»
– Что-о? – подумал, что ослышался Енька.
– Не знали? – усмехнулся старик. – Ааль – видимая луна, наибольшую силу набирает в полнолуние. Противоположность новолунию Резуса. Первоначальной задачей ордена являлась… борьба с ведьмами. Кромвальд не хотел, чтобы в будущем повторилась Вайалонская бойня.
– Что?! – еще больше опешил бывший мальчишка.
– Не слышали, с кем в действительности дрались маги, тысячу лет назад? И почему во всем мире до сих пор истребляют ведьм? Эх, молодежь, – добродушно проворчал старик. – Вам совсем не интересна история…
Енька дышал. Вот же черт.
Мелисса ошиблась? Или солгала?
Он хотел верить вештице, всегда доверял внутреннему чутью на людей…
– Я не могу определить, откуда обмороки, – резюмировал ректор. – У нас в школе не изучают магию Кромвальда, орден – закрытое общество. Но знаете, – чуть помолчал, обдумывая мысль. – Вы можете поучиться. Вам будут полезны начальные этапы, где тренируются видеть, и концентрировать энергию.
– Я приехала не учится… – ошарашенно произнес Енька.
– Вы хотите узнать причину? – перебил старик.
Трудно возразить. Как еще заглянуть внутрь самого себя?
Вайалонская академия магов – мечта чуть ли не каждого дорна, во всех обозримых землях. Тебя уговаривает сам ректор, а ты упираешься, как пень. Куда катится мир?
Глава 9
Просторный коридор, большие витражные окна. Бюсты мыслителей прошлых эпох. Енька в длинной мантии, эхо шагов гулко улетает к высокому потолку. Мантия-балахон – обязательное условие. Здесь нет богатых и бедных, знатных или простых – принцесса постигает азы наравне с безденежной голытьбой. Хотя, конечно, какая голытьба? Слишком дорогое удовольствие.
Мимо проплывают высокие резные двери, с потолка свисают объемные канделябры. Наверное, вечером много света. Зачем?
Группа, в которую определили Еньку, оказалась большой. Человек двадцать, парней и девушек – поежился, пытаясь не покраснеть, под любопытно-оценивающими взглядами. Сегодня он просто девушка. Бррррр…
Опустился на свободное место, осторожно оглядываясь – помещение называлось «аудиторией», столы полукруглым амфитеатром спускаются к центру с трибуной. Учитель – магистр какой-то мудреной степени, пожилой лорд-дорн с проседью. Урок – общая теория эфира и чисел…
Все старательно скрипят перьями, чуть ли не высунув языки. Серо-буднично – ученики в своих мантиях напоминают сборище священников. Девушки еще опоясываются поясом, для осанки, парни не заморачиваются. Балахоны по цвету не одинаковы – чем выше магический уровень, тем светлее. Даже в одной группе. Пододвинул стопку толстых листов, обмакнул перо… Стоп.
Первая яма.
Ты успеешь, Енька? Чего греха таить, благородных обучают сызмальства. Конечно, читать-писать начал еще в детстве, но книг прочел за всю жизнь – раз-два. Писал редко. С непростительными ошибками. Как будешь выкручиваться?
Почесал макушку, закусил губу и принялся карябать что успевал, прикрыв лист ладошкой. Коротко, одной-двумя фразами.
Итак, цифры… Вернее, числа. Оказывается, имеют большое влияние на судьбу. Они везде – в классификации имен, дне появления на свет, датах значимых событий. Через числа книга судеб отражается в повседневной жизни – умеющий видеть, да увидит. Зачем мне это?
Через полчаса над макушкой склонился учитель, со вниманием вчитываясь в поспешно выведенные каракули. Мягко выудил из пальцев перо и предложил просто послушать. Потом вполголоса обрисовал личное задание на ближайшие дни. Вроде ничего сложного.
Из-за окна донесся звон колокола и вся аудитория сразу зашевелилась. Конец? В коридоре захлопали двери, академия быстро наполнялась гомоном…
– Новенькая?
У его стола задержалась пара девушек. Спрашивала холеная, с устало-равнодушным лицом. Будто осточертела ей эта чертова академия, преподаватели-идиоты, и весь мир в придачу.
– Как зовут?
– Эн…нталия, – дружелюбно улыбнулся Енька.
Зачем сразу ссориться? Ему тут жить. Какое-то время.
– В выходной у меня будет патти, – вдруг объявила та, флегматично разглядывая Еньку. – В Буаре, у Дельцы. Приходи. Познакомишься с группой.
– Ладно, – растерянно поморгал в спину.
Не выносил раутов и молодежных пирушек. Но… отказать? Сразу?
Следующий учитель уже рассказывал про амулеты. Плотный дядька, с блестевшей лысиной, разъяснял про силу Гвардских камней. Оказывается, заморский песчаник способен аккумулировать чувства. Ни черта себе. Накопленная за годы ненависть или злость имела разрушительную силу, а любовь может даже вылечить… Тоже мне, открытие. Но камни?
Занятия закончились после обеда. По расписанию должны были быть еще часы какого-то чтива в библиотеке, но все разъехались по домам. Не желает народ перетруждать мозги.
Вывел своего коня из конюшни и задумчиво сощурился на солнце. Все? Первый день показался не сложным. А как он представлял обучение? Кельи, моченые розги и потные задницы? Вряд ли такое практикуют у аристократии…
Город изнывал от жары. В тени домов вяло обмахивались продавцы сушеных земляных крабов, в воздухе смрад перебродившего эля. Недаром, его за глаза величали «городом тысяч лентяев». Потные стражники вытирали под шлемами морды.
Стражу в Вайалоне можно встретить везде. Власти серьезно заботились о репутации, при такой массе разношерстного люда. Ворам отрубали руки, грабителей вешали, бездомных отлавливали. Что почему-то совершенно не мешало расти самой серьезной ночной армии, во всех обозримых землях…
Енька поселился в небольшом гостином дворе с собственной конюшней, на узенькой улочке среднего достатка. Подальше от ремесленных кварталов, где день и ночь стучали молоты и стлался угарный дым. Тихо, спокойно, хорошая кухня. Уалл с бойцами покинули город, напоследок осуждающе покачав бородами.
Весь остаток дня занимался заданием учителя – запомнить в подробностях какую-то часть комнаты, закрыть глаза, и воспроизвести во всех подробностях. Получалось не очень. Воображение – не его конек.
– Никогда. Настоящий маг зрит то, что перед глазами. Факты, которые можно потрогать. Слишком много великих пали, потому как решили, будто вершат пророчества, – учитель, заложив руки за спину, задумчиво смотрел в окно. – Ариней свято верил в тигровый знак, пестовал младенца Оопуса, и пропустил заговор. Клиопранк держал в мозгах сказание о говорящем олене, и уллары чуть не захватили Дарк. А Аммир из-за Умерикона оставил наследницей королеву Айхо…
Аудитория загудела, Енька сразу проснулся.
– Семмир, вы не верите, что Айхо лунная вестница? – не выдержал кто-то в первом ряду.
Седой Лузисс улыбнулся. Старого мага почитали добрым – на его уроках можно запросто вот так ляпнуть с места. И не получить по загривку.
– Королева Айхо, конечно, холодна и рассудительна, – сделал вид, что задумался педагог. – Не поддается чувствам, в чем многие пытаются увидеть мужской расчетливый мозг…
– Она победила Диору! – не выдержали на первом ряду.
– Да, – согласился Лузисс, оглянувшись на говоруна: – Праверс, напомнишь нам пророчество?
– Там одни противоречия, – попытался улизнуть длинноволосый парень, но глядя на непреклонного мудреца все-таки поднялся, одернул мантию и закатил глаза к потолку: – …Явится лунная дева… не отвергнутая, но без рода… жена, но с силой мужа… потомственная, но без рождения… Учитель, ведь по закону наследовать трон должен старший сын! Не внучка!
– Все сходится? – насмешливо приподнял седые брови Лузисс и кивнул: – Дальше!
– Что-то там про огонь, тьму, зверей… – поморщился, напрягая извилины студент. – Умерикон в ознакомительном учении, семмир!
– Ознакомительном учении, – передразнил старый педагог. – Ты всегда был неучем, Праверс, – назидательно вздернул палец. – И в душе ее будет царить ночь и день, свет и тьма… Что хотел сказать Виллий метафорами, Праверс?
– Что она противоречивая штучка? – изобразил мозговую деятельность длинноволосый.
– Садись. Будет тебе противоречивая оценка, – страдалец с несчастным видом плюхнулся на место, Лузисс с интересом оглядел группу. – Кто ответит? Что хотел сказать Виллий тысячу лет назад, когда философы еще не вынесли определение антагонизма?
– Противоположности, – вдруг подсказала девушка с заднего ряда, с выразительными глазами и темными блестящими волосами.
– Спасибо, Аюла, – с облегчением вздохнул седой учитель. – Ты возродила у меня веру в эту группу, – снова обернулся к аудитории. – Противоположности! – потряс указательным пальцем. – Ночь и день! Свет и тьма! Несовместимые вещи. Что это значит?
В зале притихли.
– Правильно, – согласился старый педагог. – Никто не знает. Как и с любыми пророчествами, – усмехнулся. – Ибо понять предсказания мудрецов можно только после их свершения, – вздохнул и задумчиво посмотрел в окно. – А что нам обещает Виллий в заключении? Гаюл, порадуй старика.
Невысокий парень рядом с выразительной девушкой, похожий как две капли воды, с готовностью отрапортовал:
– …И падут к ее ногам города и народы, леса и звери, рабы и рабыни…
– Вот! – подчеркнул мудрый учитель, – конкретность, по которой можно что-то судить, – кивнул, заканчивая прения. – И запомните, молодые люди, – снова торжественно потряс пальцем. – Никогда не пытайтесь предугадать пророчества. Многие пали из-за этой ошибки. Боги обожают иронию.
Енька сидел ни жив, ни мертв. О ком говорил древний мудрец?
Стоп! Не лезь! Умные не лезут! Молодец учитель. Седая мудрость.
Черт побери. Города? Народы?
Явственно ощутил спиной чей-то взгляд и обернулся – Аюла и Гаюл, парочка вундеркиндов, яростно шушукались между собой. Гм…
Неделя тянулась монотонно. Половину не понимал, о чем говорили на занятиях – если заставят сдавать экзамен, то провалится с треском. Какие-то «люттации», «геммазации, концентрические силовые круги»… «радиальные вектора воздействия», «парамедирование», «каналы насыщения силой», «слияние с внешней аурой»… Ассоциировалось со стаей диких злобных зверей. Утробно урчащих, поглядывающих кровожадно горящими зенками…
И это начальный курс? Тогда, о чем говорят на выпускных?
Гм… Вспомнились выжженные пустоши за академией.
Зато группа потихоньку начала узнаваться. Холеную звали Усида – высокомерная особа, хоть и молчаливая, не видно не слышно. Но пользовалась авторитетом. Юдоль – ее подруга, не разлей вода. Как хвостик. Евкрад – заучка. Самый умный, и обладатель самой светлой мантии. Из однотипной массы постепенно прорисовывались отдельные личности – спина все чаще ощущала заинтересованно-любопытные взгляды. Особенно мужской части населения. Бес бы побрал, вместе взятых.
Чертова грудь. Он так и не привык, к этому бонусу сегодняшней реальности. Чужеродные, непривычные бугры выпирали, колыхались, ощущались всегда напоминающим о себе весом…
Или задница. Просто физически чувствовал, как она выгнута, покачивается при движении, завораживает взоры плавной округлостью… Или шея. Тонкая и длинная. Хорошая мужская лапа запросто сожмет, одной левой. Или ресницы. Длинные и пушистые. Жмых-жмых, как крылья бабочки. Прям, по-детски невинно и мило. Хоть вывернись, не выйдет холодный стальной взор…
Проклятое бабство.
Нет, Енька не против красоты. Изящных линий. Но почему на одних мы смотрим с восхищением, просто любуемся, как эталоном совершенства? А другие, хоть, вроде и не… вызывают зуд в паху и прерывистое дыхание? Енька не против привлекательности. Он против того, что в современном мире называют сексуальностью. Навевает мысли о похоти и блуде. Ему не улыбалось быть для мужчин физически желанным… Бес бы побрал, эти нусы фантазий создателя.
Чертовы платья. Шварк-шварк, по земле подолом. Обязательно всем кричать, что ты из другого лагеря? Нет бы, рубаху и шаровары – просто и удобно. И задницы не видно, и груди. Поди, разберись, че там у нее – чарующие линии, не чарующие…
Надо поделиться идеей с Эрой. Ввести моду, на севере. Хотя… почему-то внутри гнездилось убеждение, что Эра не поддержит. Скромно промолчит.
Что вам надо, бабы? Чего вы желаете, на улицах? Сумасшедшие создания.
Но чего греха таить – Аюла-вундеркинд ему тоже нравилась. Сразу. Стройная, аккуратная. Красавица. В его вкусе. Умное личико, выразительные смышленые глазки. Блестящие темные волосы. Тонкая в стане, как и он. Похоже, без апломба, без этих непонятных «охи-ахи». Значит, умная. Енька давно провел параллель – с умными общаться легче. Проще. Они объективней. Им не надо долго что-то разъяснять. Или ломать мозг, пытаясь догадаться, что имеют ввиду… Умные в курсе, что никто не в состоянии сходу уяснить их воображение, разговор не спотыкается на: «Ты что, тупой?»
Брат как две капли воды походил на сестру, но брат… это брат. Парень. Мужики Еньку не интересовали. Искренне верил, что так сохранится и в дальнейшем.
На перерыве даже попробовал подкатить: «Не подскажешь, какое занятие следующее?» – но девчонка зло зыркнула и выскочила из класса, подхватив чернильницу. «Духи и души», – ответил за нее брат, извинительно моргнул и затопал следом.
– Не обращай внимания, – встряла со своего места Усида. – Раширцы – дикари. К тому же, не любят Айхон. Ты ведь из Айхона?
– Ага… – машинально подтвердил Енька.
Раширка?!! Стоп!!
Вот это новость.
Аюла сразу стала во сто крат привлекательней. Мир густых лесов, ведьм и легенд. Сказочная страна за горами, в которой не умер дух древних эпох… Рашир. Надо же.
Енька теперь постоянно оглядывался. Но девушка холодна, как лед, не удостаивала ни малейшим вниманием. Сидела, как жердь, уставившись в рот учителю. Будто тот вещал важнейшие истины.
Вот же блин. Кажется, влип.
К Еньке пришла его первая любовь.
Все люди проходят через это. Но Енька был девушкой. А вел себя, как влюбленный мальчишка. Оглядывался на уроках, «случайно» сталкивался в проходах, краснел и совершал неловкости. Чертыхался, корился, и снова краснел. По ночам мечтал защитить, выручить из беды, или хотя бы просто вызвать улыбку. И абсолютно ничего не мог с собой поделать…
Совершенно нормальная реакция.
Для мальчишки.
Буар – аристократический район Вайалона. Высокие красивые дома, ухоженные аллеи, подрезанные кусты. Цветники и клумбы. Начищенные до блеска ажурные решетки. Журчащие фонтаны сбивают дневной зной, яркие навесы прикрывают от солнца. Каменные скамейки. Никаких лотков, мух и обмахивающихся потных продавцов. Лавки только уважаемые, в степенных солидных домах, с неброскими авторитетными вывесками. И ценами, сравнимыми со стоимостью самих домов.
Дельца – круглая королевская площадь у дворца, мощенная полированным за века гранитом. Золоченные кареты огибают по кругу, разодетые в пух и прах кучера небрежно щелкают вожжами…
Енька долго глазел на шпили монаршей резиденции, на блестящих стражей у витиеватых ворот. Створки открываются-закрываются, кареты чинно гремят по подъездной аллее…
Вот такие капризы судьбы. Давно смотрел на подобные врата, как на вход в Асгард, небесную обитель богов? Давно гнали взашей, если вдруг просто оказывался в зоне видимости?
Сегодня можешь даже попасть внутрь, если вдруг приспичит. Покажи бумагу с собственной печатью и вперед. А что? Обычный визит вежливости. От нашего стола вашему. Запишешься на аудиенцию, присядешь в книксене, улыбнешься и наобещаешь океан дружбы. Разве не так вершится большая политика? Конечно, если королева Айхо не обидится. Вместе с северными князьями.
А потом тебя тихо кокнут здесь, на вечерних улицах. Или украдут. И продадут в рабство. И никакая следственная комиссия не найдет концов. Хоть вроде, благородных и нельзя в рабы. И трон Аллая, далекого северного княжества, вновь окажется свободным. Политика – дело затейливое…
Может, у него паранойя? Глупые страхи?
Вот только Хватца и Мешингерра до сих пор не нашли. И тех, кто стоял за ними. Ведь наглели, в самом центре Айхонских княжеств, явно не по собственному гению…
Эх.
Дом холеной Усиды оказался на соседней улице. Ничего себе. Почти у дворца. Из какого она рода?
Оказывается, патти одногрупница устраивала не из-за войны со скукой – сегодня в Вайалоне праздник. День победы в тысячелетней бойне. Дань памяти великим.
Тоже мне, победа… Город стерт с лица земли. Траур, а не праздник. Ну да не Еньке судить – пусть празднуют. Все любят себя чествовать.
Громадный трехэтажный особняк выглядел высоким и очень уважительным. Голубое родовое гнездо, кричащее на весь мир о своей родовитости. Длинная лестница, высокие колонны с лепниной. Витражные окна. К широкому крыльцу неспешно подкатывают роскошные кареты, пара лакеев в красных ливреях распахивают дверцы – аромат дорогих духов, на брусчатку опускается тонкий каблучок, с шелестом богатого платья…
Приплыл.
Куда меня вечно заносит?
Выдохнул и медленно прошествовал мимо к крыльцу, в своем коричневом, неброско-обычном… Всегда не выносил выделяться на улицах.
– Вы приглашены? – один из лакеев флегматично склонился, даже не покосившись на наряд. Выучка.
– Мы учимся вместе.
Слуга сразу пригласил наверх, другой гостеприимно распахнул входную дверь. Аристократия! Нервы в кулак… Улыбаемся.
В просторном вестибюле легкая музыка, в центре кружатся пары. Приглушенный гул, негромкий смех – гости по периметру между колонн, большими или мелкими группами. Целый оркестр, на специальном подиуме, напоминающем амвон. Снуют официанты с подносами…
– Это раут! – перед носом проявилась Усида, брызгая откровенным удивлением. – Неужели нечего одеть?
– В Вайалон ехала не на балы, – не стал юлить перед однокурсницей.
– А купить? – не хотела понимать холеная.
– Мне уйти? – не выдержал Енька.
Чего пристала? Бери пример со своих слуг!
– Располагайся, – аристократка пожала плечами, не скрывая неудовольствие. – Чувствуй себя, как дома, – грациозно развернулась, прошуршав шлейфом, и гордо двинулась по залу.
Королева.
Енька даже не подозревал, что вообще-то… внешний вид на званных раутах – обязательный атрибут высшего общества. За неуважение к хозяевам, бывало, выгоняли и довольно знатных вельмож. Этикет есть этикет. Ему еще учиться и учиться.
– Вина? – притормозил расторопный официант.
– Спасибо, – с облегчением схватил высокий фужер.
Она права. Серая мышка, на ярмарке господ. И если бы не северное упрямство…
Неспешно залавировал между гостей. Ого. Эта красавица с длинными ресницами – Юдоль? Ничего себе. Что творит с человеком хороший убор и тонна косметики.
Группа узнавалась с трудом. Разодетые в пух и прах дамы, с высокими прическами и неприлично дорогим макияжем, статные высокие парни, в офицерских мундирах… В высоком обществе многие начинали с королевской службы – хороший пункт в резюме. А те, кто в магической академии – в принципе у армейских генералов на особом учете.
Офицеры. Внутри засаднил завистливый зуд.
Забудь, Енька. Теперь если только рядом, под руку.
– Тали, позволите?
В поле видимости возникла чья-то ладонь в белой перчатке. С трудом узнал в хозяине однокурсника – подтянутого, в лейтенантском мундире, с золотым аксельбантом. Как его, Гродт… Кротд?
Черт!!!
– Не танцую! – стушевался и быстро исчез за спины. Краснея на ходу.
Только этого не хватало!
Катаклизм. Вот об этом совсем не подумал.
Учись, Енька.
Учись.
Танцы – тоже обязательный атрибут этого общества. А ты теперь дама.
Учись мягко опускать ладошки на твердые плечи и позволять обхватывать себя за талию. Учись быть ведомой и доверять партнеру. Женским движениям и па. Привыкай к кавалерам, к рыцарству, к галантности. Учись улыбаться комплиментам и не бить в зубы за легкие шутливые пошлости. Тебе многому придется учиться. Не выйдет вечно шнырять за спины…
Вот так вот. Мозг, ты выдержишь?
– Отстань, Готт. Не видишь, легкомысленные па не для Тали?
Ближайшая стайка дам благожелательно улыбалась – снова знакомые лица, под дюймовым слоем грима. Меня что, только что укололи? По-женски?
– Слышала, в Айхоне девушки больше увлекаются политикой?
Енька залпом допил вино и вручил пустой бокал пролетающему мимо официанту. Новый укол? В Айхоне женщины вообще не занимаются политикой. Там старые традиции. Кроме королевы Айхо, конечно.
– Некоторые эдикты канцлера де Ссо интересны и для политиков, – ласково прошелестела темноволосая Бри, с немыслимой укладкой волос на затылке. – Особенно параграфы, определяющие длину панталон для охоты, и для фуршетов.
Все рассмеялись.
– Как на севере регулируют длину юбки? – продолжала Бри, нежно поглядывая на Еньку. – Или приоткрытые ноги – причина для казни? Как бесспорный факт, влияющий на разложение общества? – вокруг рассмеялись еще громче.
– На севере все ходят в штанах, – буркнул Енька, исподлобья оглядывая зал. – Легче драть уммов и скальников, если нарвешься.
Тишина. Будто заглушили звук. Все неотрывно смотрят. Поверили? Что, правда?
– Извините, – обворожительно улыбнулся и скользнул дальше, позади всех в обход зала.
Что тут знают о севере?
Музыка, негромкий гул витиеватых бесед. Роскошь, блеск. Высоченный потолок, громадные канделябры, лепнина, мраморные колонны, мозаичный пол. Народ улыбается, болтает, шелестит, делает жесты, некоторые удивленно оглядываются. Все никак не дает покоя платье? В центре кружатся пары.
Все? Это и есть раут?
Конечно, не осознавал, что балы-рауты далеко не всегда скучные. На многие приглашались артисты, циркачи, певцы, танцоры, устраивались представления или состязания. Все зависело от предназначения.
Высшее общество не глупо-безвкусное, как могло показаться на первый взгляд. Особенно, провинциальному мальчишке из самых низов. Сдержанное – да. Тут больше царствовали высокие правила, мода и этикет. А глупые мозги наличествовали в любых слоях, и о пропорциях можно только спорить.
Что делать, большие возможности далеко не всегда соседствуют с внутренними желаниями…
Минут через десять понял, что здесь присутствовала только половина группы. Не видно ни Аюлы, ни брата. Ни заучки Евкрада. Ни других ребят.
Еще минут через десять сбежал. Втихаря. Голова начала раскалываться, от запаха дорогих духов, блеска золотых канделябров, напряженных каменных лиц и недоверчиво-осуждающих взглядов. Выскользнул за дверь, подышать воздухом, и незаметно выбрался за ворота. Слишком не к месту, на этом празднике роскошного атласа и фальшивых улыбок – к черту вас всех, с вашими эдиктами о длине панталон…
Город веселился. Праздничные флаги, песни, толпы на улицах. Всюду вино, пиво, запах жаренной птицы и соленых крабов. Енька медленно двинулся к центру, с удовольствием разглядывая раскрашенные вымпелами окна и отвечая на улыбки.
Домой не хотелось. Голову помаленьку отпускало, нервы разжимались и в душу просилось тепло.
Центр празднества, конечно, на площади герольдов – оттуда, в незапамятные времена, разнеслась весть об измене. И там собрались маги, из разных земель… Обещали красочные представления, пантомимы и шутов. Какой без них праздник?
Вайалон. Витиеватые южные шпили-купола, патио, мансарды. Узенькие улочки, куда редко заглядывает солнце, тенты-навесы, белье прямо над головами. Пестрые краски и вечные улыбки. Город тысяч бездельников…
Эх, отец-матушка, знали бы, куда меня занесло. Такой вот ваш непутевый сын. Глупый мальчишка, мечтающий о славе и ратных подвигах. Доказал. Вы будете им гордится, правда?
Особенно, когда поведете под венец, под фатой невесты.
Каблучки неспешно отстукивали по мостовой, мимо промчалась карета, всколыхнув платье… Черта с два. Быстрее сдохну.
«Таюше (богатая девушка, на южном сленге), не желаете сладкий ичток?» «Раумми! Жаренные, вяленные! Почти бесплатно!» «Леваз! Лучший театр кукол, из самой Иррицы!» Город веселился. Здесь же, прямо на мостовой, плавился на углях горячий рис и исходил ароматом шашлык. Шипели в кружках эль и вино. Курился аромат дурманящих амфор…
На площади герольдов не протолкнуться. В центре возвышался высокий деревянный помост, где уже прыгали акробаты и жонглеры – азартная толпа вопила и хлопала в ладоши.
– Тали!
Енька закрутил головой. Послышалось?
– Тали!!!
Вздернул глаза – с широкого балкона, прикрытого пестрым навесом, приветливо махал парень из группы. Кажется, звали Бьеном. Или Бьяном.
– Сюда!
Оу… Заработал локтями, протискиваясь к входу. Но на широком крыльце, разукрашенном цветными лентами, оказался боров, с огромным ятаганом на поясе: «Куда?»
– Сай, пропусти! – догнало сверху.
Все серьезно. Как у взрослых.
Енька простучал каблуками по деревянной лестнице на следующий этаж, где у распахнутой двери его уже ждали:
– Ты что здесь делаешь?
Ого. Он открыл рот. На открытой террасе за низеньким столиком – все. Вся остальная группа. Уставились, с нескрываемым любопытством. Праверс, заучка Евкрад, даже Аюла с братом…
– Ты же должна быть на балу, у Усиды?
На столе – весь спектр жареного, вяленного, пареного… У стены – стройная пирамида ящиков с бутылками. Навес защищает от жары, с площади доносится музыка и гомон толпы. Вот это понимаю, праздник!
– Мозг не выдержал, – наконец поделился страданиями Енька. – Я сбежала.
Все рассмеялись, и дружно задвигались, освобождая место для еще одного кресла. Поближе к перилам, для лучшего обзора, в руках сразу оказался громадный бокал, с аппетитно ползущей прохладной пеной… Жизнь налаживалась прямо на глазах.
Через пять минут он уже понял все. Оказывается, отсутствие различий тут только снилось. Разница в положении была, есть, и будет, покуда существует человечество. В любом обществе, любой деревне или группе учеников.
На балу у Усиды – высокопоставленные детки. Так называемые, виконты. Братья-сынки-дочки больших титулованных особ. Баронов-графов-маркизов. А здесь – остальная шушера. Отпрыски обычных дворян. Правда, достаточно обеспеченных, чтобы оплатить обучение в Вайалоне…