Таня Листова
Не ведомы пути богов
Четыре башни. В основном использовались, как склады – мешки с житом, просом, ячменем, овсом, гречихой… Мука. Белая, серая, мечистая… Зачем? Амбары что ли? «Тут сухо, – пояснил Йозз. – В подвалах отсыреет». «Да не про то… – разозлился Енька. – Дарт-холл склад, что ли?» «Почившая княгиня держала, – не понял мажордом. – Всегда считалось обязательным…»
Конечно. Весной в деревнях сеять было нечего, а башни Дарт-холла забиты старыми мешками с зерном. Обязательный запас? На случай осады, что ли? В центре княжества?
Всё моё и никому не дам! Дарт-холл.
– Отвезите в Юльду, – сказал Йоззу. – Лиоль ломает голову, чем кормить армию.
– Но Ваше сиятельство, – опешил старый жмот. – Как же…
– Загрузим, не переживай, – успокоил сквалыжника. – Осенью. Новым, свежим и разнообразным.
На боковом выходе из башни на стене наткнулся на Ришу. Девушка задумчиво смотрела через зубцы за горизонт – одинокая и потерянная… Рядом Мелисса. Встретились глазами – отрицательно покачала головой.
– Риш? – мягко положил ладонь на плечо. – Как ты?
– Отпустите меня, Ваше сиятельство, – безучастно попросила подруга, не отрываясь от дали. – Зачем я вам?
– Чтобы прыгнула в ближайшую реку?
Девушка промолчала. Енька вздохнул, снова защемило сердце.
От живота опять поднялась муть. Немного задержался на ступеньках, зажмурив глаза – отпустило…
Поднадоевшая утренняя бабская дилемма, перед манекенами с платьями. Какой идиот придумал все эти легкомысленные бантики-флюшки? Служанки у дверей тихонько шепчутся, ожидая решения барыни: «…Ничего себе…» – «Один же уже есть! Будет двое?» – «Господин управляющий долго искал подходящий подарок» – «Боже, это же так дорого! Они правда с улыбкой умирают за хозяина?»
Стоп. Не понял! Удивленно обернулся:
– Можно погромче?
Девчонки мгновенно смолкли и испуганно переглянулись. Енька почувствовал, как поднимается раздражение:
– Чья гениальная идея?
– Простите, госпожа! – дружно присели в книксене. – Дуры! Что-то перепутали…
Мерим! Убью! Енька злобно ткнул пальцем во что-то, напоминающее мешок, зато без всяких рюшечек и оборочек…
Управляющий обнаружился сам, прямо в его покоях – торжественная морда, улыбка до ушей:
– Ваше сиятельство! – улыбка чуть притупилась, от его бесформенной хламиды…
– Нет! – рявкнул Енька.
– Что нет? – не понял Мерим.
– Никаких ассайцев! – даже покраснел. – Издеваетесь, да? Мало одного?!
– Это же… – растерялся господин главный управляющий.
– Нет! – отрезал как обрубил. – Полный замок слуг! Шагу не ступить, чтобы кто-то не дышал в спину! Мало?
– Но Ваше сиятельство…
– Нет!! – закрыл тему и выскочил из комнаты.
Идиоты. Книжные черви. Понимания ноль.
Во дворе мешки с зерном грузили на телеги. Довольный Лиоль бегал вдоль обоза, умудряясь быть везде одновременно – подарок небес! Можно не ломать голову, где весной найти продукты для увеличивающейся с каждым днем армии. Енька отмахнулся, чтобы не прекращали работу и протопал в угловую башню к Мелиссе.
Вештица обустроилась. Всюду травы, корешки, банки-склянки, сундуки и ящички. Широкая постель у окошка, застеленная пушистой верюгой, стол, заваленный рукописями. Несколько солидных шкафов вдоль стены. У ведьмы образовались постоянные помощники – пожилой солдат-следопыт из глухого хуторка, степенный, неторопливый, и молодой дружинник, страшно любопытный до интересных вещей. Ведунья за считанные минуты вылечивала запоры, поносы и другие неприятности – в замке на нее уже взирали с благоговением. Половина Дарт-холла уже умудрилась изучить самые распространенные травы-корешки, и многое везли сами. В поисках более муторно-редких вещей бороздили леса и кладбища уже помощники, или она сама.
Мерим тут торчал каждый день. Слишком часто, для научного интереса – в округе уже перешептывались. Мелисса вызывающе красива, как все ведьмы, черноглаза. С чертова книжника станется – благородный дорн, ептить… Не понимает, что ведьмам нельзя?
– Присаживайтесь, Ваше сиятельство, – засуетилась вокруг Еньки. – Одну минутку.
Енька уселся на стул и закрыл глаза – вештица некоторое время делала странные пассы над его головой, потом вздохнула и выпрямилась:
– Когда последний раз?
– Вчера, – поник Енька. – Накатило на пару минут.
– Ясно.
– Я ведь не трогала меч, – непонимающе смотрел. – Только когда Уалла… Но это ведь не бой.
– Не в мече дело, – покачала головой ведунья. – Хотя, конечно, сильный катализатор.
– Катали… кто? – не понял бывший мальчишка.
– Вы так и не приняли себя женщиной, – объяснила Мелисса. – Вы до сих мужчина, скрывающийся под ликом девушки.
Енька заткнулся. Было в этом что-то… прямолинейно правдивое. И странное.
– А как иначе? – спросил после некоторого размышления. – Всегда в платье, заплетаюсь, веду себя соответственно… – вдруг взвыл от догадки: – Надо обязательно переспать с мужиком? Так становятся бабами?
Вештица прыснула, но тут же взяла себя в руки:
– Я не знаю, Ваше сиятельство, – вздохнула. – Женщину делают женщиной ее чувства. Осознание. Взгляд на мир. Понимаете? – немного подумала. – А вот что для этого надо – переспать с мужчиной, или накраситься, или постараться кому-то понравиться… или просто полюбить… Вам решать.
– Как я могу полюбить? – в отчаянии пискнул бывший мальчишка. – Если даже думать противно?
– Вы даже не пытаетесь, – с укором покачала головой Мелисса. – Совсем слабенькие сдвиги, – поджала губы. – У вас по-прежнему душа воина, работающего под прикрытием.
– Разве девушки не бывают воинами? – раздраженно бросил экс-мальчишка. – Во дворце королевы Айхо целая сотня лучниц!
– Именно, – терпеливо пояснила ведунья. – Дело не в воинстве, хотя дух воина сильно усиливает вашу мужскую сущность. Проблема в вашем ощущении окружающего мира, понимаете? Женщины-воины защищают семью, и королевство, но… остаются при этом женщинами.
Философия. Черт бы побрал этих заумных мудрецов, с их нусами.
– Я бы посоветовала вам родить ребенка, – задумчиво проговорила Мелисса. – Материнство очень сильный катализатор. Но… – заметила, как позеленело Енькино лицо, понимающе вздохнула: – Понимаю, что невозможно.
– Хватит, – хлопнул по коленям бывший мальчишка и поднялся. – Будет как будет, – собрал на лбу упрямые морщины. – Если суждено подохнуть, значит подохну. Богам виднее. Но ложиться под мужика… – скрипнул зубами и двинулся к выходу.
Ведьма горько вздохнула за спиной.
К черту.
Раньше уже готов был умереть. Не представлял дальнейшую жизнь. Что изменилось теперь? В задницу всех богов, определяющих его судьбу…
– Ваше сиятельство? – вежливо козырнул у конюшни стражник. – Выезд? Сообщить господину лейтенанту?
– Не надо. Я рядышком, в пределах видимости.
Небольшая прогулка и скорость – то, что необходимо кипящему мозгу. И плевать – по-женски это, или по-мужски. Можете хоть сейчас прибить, если смотрите вы, сверху.
В конюшне плакала девушка. Темненькая, худенькая, с короткой мальчишеской стрижкой, в приталенном платье… Привязывала большой дорожный сундук к маленькой пегой кобылке, и размазывала по щекам слезы.
– Что случилось?
– Тебе дело? – покосилась на балахон и всхлипнула, вытирая глаза.
Громадный сундук не выдержал и с треском хряпнулся об землю, расколовшись надвое – в навоз вывалился целый ворох разной одежды и рисовальных альбомов… Кобылка меланхолично переступила копытами, вдавливая сукно и бумагу в грязь – стриженая не выдержала, опустилась на корточки и разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони.
– Да ладно, – Енька подошел и присел рядом. – Не переживай так, сейчас достанем…
Никогда не выносил женских слез. Выудил несколько измазанных одеяний, больше напоминающих бесформенные комки навозной грязи – что тут? Фу, кошмар. Вроде какие-то платья, брюки…
– У меня всегда так, – вздрагивали худенькие плечи. – Самая непутевая, в нашем роду. Даже за полцены не взяли… – принялась изо всех сил тереть глаза. – Дура. Никому не нужная.
– Какие полцены? – не понял Енька.
– Забудь, – шмыгнула носом и осторожно потянула из-под копыт грязный альбом… уронила в грязь и снова залилась слезами.
Енька поднял измазанные листы, перелистнул… Схематичные наброски женских фигур в разной одежде – платья, шубы, накидки, манто, тальники… Мать вашу!! Открыл рот. Вот оно!! Ровные плавные линии, подчеркивающие элегантность и женственность… Черт возьми!! Без глупых бантиков и прочей чепухи…
– Это твое? – удивленно посмотрел на девчонку.
– Ага, – покосилась, хлюпая и вытирая щеки. – Я училась в Вайалоне, у лучших швейных мастеров. Все в семье говорили, что дура, а мне нравилось, – всхлипнула и улыбнулась. – Мои модели даже мастера брали на заказы, для высоких доресс.
– А здесь зачем? – продолжал удивляться Енька.
– Я ассайка, – пояснила, вздохнув. – Шесть братьев, мал мала меньше, – из глаз тут же снова брызнули слезы. – Меня не взяли. Прогнали. Все оказались правы – кому я нужна такая? Ни стирать, ни готовить…
Кирпич грохнулся на затылок. Енька сухо сглотнул, в горле застрял комок. Ну Мерим, ну зараза.
– Это красиво! – сказал с чувством, постучав пальцем по альбому.
– Правда? – сквозь слезы улыбнулась темноволосая.
Перелистнул листы – после моделей одежды – красивые эскизы маленьких журчащих водопадиков, с мягкими скамейками, под сенью склонившейся листвы… Здорово. Сидеть бы и никуда не уходить…
– А это можно улучшить? – ткнул пальцем в свой балахон.
– Встань-ка…
Енька поднялся. Стриженая обошла кругом, всхлипывая – натянула за спиной, обрисовывая фигуру… Покачала головой:
– Не знаю, – вздохнула. – Не могу понять задумки мастера. Это твое?
– Не уверена, – пробормотал, вспомнив, что плеяда «родственников» совсем не обязательно была его габаритов и вкуса.
– Тебе для чего?
– В смысле? – не понял Енька.
– Для гостей, пикника, вечера, быта, соблазнения?
Голова притупела. Ничего себе. Даже так?
– Ладно, – махнула девчонка, вспомнив с кем разговаривает. – Хочешь побыть настоящей дорессой? – хмуро покосилась на вываленные в навозе вещи. Потом откинула крышку второго сундука, немного поковырялась, достала аккуратно сложенную поблескивающую ткань и протянула Еньке. – Попробуй! Твой размер.
Енька осторожно развернул – черное платье, расклешенная юбка… Чуть поблескивает…
– Тонкая парча, – подсказала швея-художница. – Дорогая, зараза.
Енька оглянулся – пара конюхов через пару стойл, с любопытством взирающих на действо, сразу занялись работой. Была не была! Пригнулся, скрывшись за ограждением, стянул через голову свой балахон и быстро надел черную переливающуюся ткань. Темноволосая умело расправила, затем развернула сундук и приподняла крышку с зеркалом. Енька задержал дыхание…
Немного необычно и… великолепно. Здорово. Вообще. Короткое платье до колен, короткие рукава, открытая шея, расклешенная юбка – талию стянул пояс с блестящей пряжкой. Невероятно просто, и невероятно элегантно.
Ассайка поморщилась, снова покосившись на навоз под ногами, и поставила у выхода двое черных туфель на тонком каблучке. Енька скинул свои сапожки и аккуратно сунул ступни в вытянутые лодочки. Шагнул раз, другой – туфли непривычно мягко пружинили…
– Подошва из переплавленных корней дерева Уфа, – пояснила девчонка. – Одну минутку! – что-то вспомнила и снова склонилась над сундуком. – Для открытых ног лучше… Вот! – протянула что-то невесомо-тонкое.
Енька видел такие у женщин, в Андоре. От обычных чулок, которые носят люди самых разных профессий, отличаются необычной прозрачностью – даже не заметишь.
Тонкая паутина подчеркнула ноги и еще больше добавила женственности.
– Сколько стоит? – спросил у темноволосой, затаив дыхание.
– Наслаждайся, – грустно вздохнула девчонка. – Хоть кому-то принесло пользу, – хлюпнула носом и подошла к лошади, вытирая глаза.
– Спасибо, – искренне поблагодарил Енька. – Как тебя зовут?
– Эрия, – ответила после паузы. – Для друзей Эра. Удачи…
– И тебе, Эра, – улыбнулся Енька, осторожно выбравшись из стойла и впервые наслаждаясь шелестом того, что наконец понравилось. – Кстати, разгружайся! Ты принята.
– Что? – обернулась, ничего не поняв, но Енька уже скрылся из виду.
Куда принята? В груди почему-то забухало…
– Кто это? – повернулась к конюхам, разгребающим навоз через пару загонов.
– Ее сиятельство, великая княгиня, – с удовольствием пояснили бородатые работяги. – Хозяйка Аллая.
Ассайку прошиб холодный пот.
Во дворе все раскрыли рты, с улыбкой провожая точеную фигурку княжны в изящном черном платье. Тинь-тинь-тинь – мягко пружинили каблучки по брусчатке…
– Я знал, что вам понравится, – усмехнулся Мерим на крыльце, с удовольствием разглядывая Еньку.
– Гад ты, чертов мыслитель, – оповестил его экс-мальчишка. – Мог бы вразумить.
– Я пытался! – возмутился книжник.
– Плохо пытался! – отмел возражения Енька.
Мерим рассмеялся:
– Вот поэтому я до сих пор не женился…
Чего-о? Чертов олень. Расскажу вот Мелиссе.
– Заплати за нее полную цену, ладно? – попросил Енька. – Она талантлива.
– Я знаю, – поклонился управляющий.
Вот так, Мелисса. А ты говоришь – не баба.
Глава 7
– Вечерний променад способствуют анализу дня, – благодушно начал Буккьё. – Позволяет взглянуть на дневные проблемы с иных точек зрения…
– Глядите, – разрешил Енька, ускоряясь вниз по лестнице.
– К примеру, эдикты королевы Айхо наделали много шума в столице, – граф некоторое время пытался держаться рядом, но вскоре отстал…
Достали.
У Еньки появились поклонники. На рога бы, вместе взятых. Сначала пожаловал молодой брат князя Войтеха из Нарлама, следом нарисовался некий граф Буккьё из метрополии. Так называемые, визиты вежливости. «Это только начало! – обрадовал Мерим, со своей вечной рабочей ухмылкой. – А что вы хотите? Княжна! Молодая, красивая и незамужняя…»
Еньке сбегал, не тратя время на пуси-муси – хлоп дверью. Не заморачивая мозг улыбками на комплименты, светскими беседами и другими канонами учтивости. Приняли? Показали, где спать и че жрать? Че еще надо?
Население замка прыскало, обсуждая очередной откат княжны и глупо-вытянутые морды гостей – Еньке глубоко плевать на сплетни и слухи, как и на высший свет всех королевств.
Демиссон всегда невозмутим. Мерим конфузился, Лиоль бледнел, а Брагга ржал, как лошадь. А в глазах молодого Войтеха проскальзывала задумчивость…
Строптивые же эти северянки.
Приближалось время прибытия каравана, и Брага усилил бдительность в деревнях у Идир-Яш. Благо, поместную стражу заменил чуть ли не на половину, и блюстители порядка уже рыли землю, доказывая свою добросовестность. «Странных постояльцев в гостиных дворах больше», – поделился подозрениями, задумчиво хмурясь. «Сверчки? – забеспокоился Енька. – Но почему?» «От той же гильдии купцов, к примеру, – поморщился вояка. – Где мы возьмем пятьдесят тысяч? Контрабанда – самое доходное дело. И Хватц с Мешингерром невесть где…»
Осторожнее. Только слухов о связи с загорьем не хватало.
И по замку пройтись невозможно, и… Енька в действительности притягивал взгляды.
Эра оказалась чудом. Управляющий определил ей просторные комнаты под крышей, прямо над Енькиной головой – рядом, два шага. И на следующий же день отправил в Артвут, вместе с Йоззом – закупать швейный станок, ткани, и все необходимое. Вернулись, установили.
Когда Енька заглянул – девушка растерянно разглядывала просторные хоромы, громадный дорогущий станок, стеллажи с богатыми тканями, рисовальные альбомы, кисти, мольберты… На лице застыло: «Ущипните! Пожалуйста…»
Увидела на пороге Еньку и чуть не грохнулась лбом в пол – едва успел удержать. Расплакалась: «Ваше сиятельство! Я… я… я…»
Первое же сшитое ею платье убило наповал. Гений умудрилась совместить дух воина и сногсшибательное изящество. Юбка в серебристо-черных тонах, блестящий пояс на бедре, к которому так и тянуло прикрепить клинок, пелерина на плечах, стянутая княжеским гербом, напоминающая боевую накидку… Тонкость, женственность и намек на статус рыцаря. Как это возможно? В комнате будто родилась боевая валькирия…
Дорессы дружно распахнули рты, мужчины блаженно заулыбались. Енька шел, спиной ощущая взгляды… и это не раздражало. Смущало, краснило, но не сердило. Он умудрился понравиться сам себе. В бабском виде.
Эра работала всю ночь, и к утру предоставила эскизы дорожных нарядов и охотничьих костюмов – Енька только завороженно моргал. Она будто засунула голову в его мозг и разглядела душу… Ассайка с энтузиазмом погрузилась в работу. А следом уже поджидала униформа слуг, и ближайшие дорессы уже осторожно выспрашивали о загруженности… Похоже, Эра будет обеспечена заказами до конца дней.
А потом заявились хлюсты. А затем – хамьё из самых близких…
Роженицей идей, естественно, был Мерим. Енька как раз обсуждал с Рией последние эскизы, когда заявились все трое и принялись пространно объяснять про хранилища прошлогоднего меда, хмеля, влажное лето, большой высев зерна, старые резервы браги и эля в половине уездов… Про необходимость пополнения казны, дабы иметь денежную подушку на всяческие непредвиденные казусы. Про дух рыцарства, который необходимо пестовать у молодого поколения, дабы подталкивать к воинскому искусству…
– Вы что, пьяные?
Лиоль наконец разъяснил, своим глубоким баритоном – идея проста до гениальности – сраженный наповал Енька беспомощно захлопнул рот. И с трудом погасил желание убить гениев тут же, не выходя из комнаты.
Адепты мудрости предложили на осенний праздник урожая объявить турнир, на ристалище в Дартице. Довольно заурядное событие, нередко устраиваемое в честь разных событий. Но апогей мысли ожидал в конце – наградой победителю объявить… романтический поцелуй молодой княжны Аллая.
Та-дам… Некрасиво так раскрывать рты, уважаемые дамы.
Обалделому Еньке старательно разъясняли, что он сегодня – самая завидная невеста всего Семимирья. Никакие призы-награды не сгонят сюда столько людей, как надежда разбудить сердечко той, которая… В общем, Мерим клятвенно обещал трубное присутствие всех известных воинов-мастеров королевства, небывалый ажиотаж, огромное скопление народа, невиданный праздник. Наверняка будет присутствовать сама королева. И как дополнение – гарантированная распродажа втридорога всех продуктов, меда, вина, эля, браги, зерна, сверхприбыль всех гостиных дворов и лавок в центральном округе Аллая. Без всяких торговых гильдий и прочих посредников.
Енька с трудом вышел из ступора:
– Что-о?!
Мимоходом мелькнула мысль, что пора завести палача. С виселицей, гильотиной или плахой, для вивисекции тех частей, где рождаются гениальные идеи.
Мерим, похоже, обжился. Обустроился. Забыл старые невзгоды, приоделся, залоснился как кот на солнышке…
– А что? – преданно-честные зенки великого мыслителя будто вообще не зрели странностей. – Сложить губы бантиком, – изобразил, как вытягиваются губы, – и чмокнуть разок! Разве трудно? – притянул к себе Лиоля и чмокнул в щеку. – Все дела!
– Совершенно не трудно! – поддержал с другой стороны Брагга – притянул помощника управляющего в свою сторону, и звучно обслюнявил другую щеку.
– Эй, красны девицы! – взъерошилась Рия, уперев руки в бока. – Этот занят! Может, поищите себе другого, для замужества?
Рия, со своими гастрономическими изысками, пользовалась непререкаемым авторитетом в Дарт-холле.
– Значит, я бегаю от двух, – начал накаляться Енька. – А вы хотите устроить многомильный забег от десятков?! – побагровел прямо на глазах, – на пару месяцев?!
Святая троица поспешила ретироваться. Пока мудрый ум княжны не сообразил, что вообще-то речь идет о сотнях…
Армия возвращалась домой. Густогайские леса, конечно, больны, но от одержимого зверья освобождены. Лабиринт в шахтах перекрыт и замурован, угольные штреки готовы к работе. Жаоммерг уже запустил организацию работ – через месяц обязаны поставить первую выработку. Мерим подбирал кандидатуру на пост управляющего – лакомое место, много искушений…
Две тысячи шли в место постоянной дислокации к Североречью, где уже восстанавливались старые бараки и разворачивалось строительство полноценных казарм для гарнизона в пять тысяч человек. Еще тысяча новобранцев гонялась по полям под Юльдой – командор готовился принять Юльдинскую учебку под свою опеку.
Деньги, везде деньги. Лес был, рабочие руки были – остро не хватало инструмента, молотков-топоров, гвоздей, крепежа. Выкручивались как могли.
А потом случилось то, что разом смирило со всеми неприятностями – взвихрило, облегчило и распрямило…
Енька обсуждал с командором и старшими офицерами-армейцами церемонию наград отличившимся, когда в поле зрения вдруг объявился Руэр…
– Одну минуту! – извинился перед офицерами и отвел дознавателя в сторону. – Есть новости?
– Посмотрите, Ваше сиятельство, – глава сыскного ведомства кивнул кому-то за дверью.
В зал ввели Весянку.
Боги. В горле застрял комок…
Вот так сразу. Без подготовки и предисловий.
Она. Перепуганная, бледная, дрожащая, потерянная, без надежды… Лично. Собственной персоной. В груди почему-то защемило…
– Она? – спросил сыщик.
– Откуда? – Енька не узнал своего голоса.
– Госпожа!! – вдруг закричала сестра и рухнула на пол. – Смилостивитесь!! Пожалуйста!!
– В Ельских лесах, в глухом хуторе, – устало пояснил дознаватель. – Помотала нас, ох…
Енька медленно подошел, сдерживаясь, и опустился на корточки:
– Успокойся… – мягко пригладил волосы девушки. – Никто не причинит зла, – оглянулся на стражей. – Отведите ее ко мне.
– Нет!!! – Весянка неожиданно обхватила ступни, испуганно сжавшись в комок. – Пожалуйста, госпожа! Не отдавайте, я умею служить, преданно, поверьте! Не пожалеете, клянусь… – захлюпала и заревела.
Стражи нерешительно замерли, в зале на миг зависла пауза. Все удивленно смотрели на беглянку, Руэр вздохнул.
– Посмотри мне в лицо, – тихо попросил Енька. – Ну?
Сестра отрицательно закрутила головой, всхлипнула и еще больше прижалась к ногам.
– Ну?! – уже больше походило на приказ.
Девушка вздрогнула, и осторожно-опасливо вздернула мокрые глаза…. И остолбенела, открыв рот.
– Отведите ее ко мне, – кивнул стражникам, выпрямляясь.
Весянка не сопротивлялась. Одеревенело позволила себя поднять и увести, постоянно оглядываясь и моргая…
Сердце колотилось, во рту пересохло. Боги…
Торопливо завершил обсуждение, коротко предложив Демиссону самому определить степень заслуг – армия – его вотчина. И через несколько минут уже влетел в свои апартаменты… Весянка сидела на самом краешке дивана, аккуратно поджав ноги и испуганно оглядываясь. Вздрогнула и подскочила, внимательно всматриваясь в его лицо… Почудилось? Потом непонимающе окинула фигуру и снова уставилась в лицо…
– Веся… – хрипло выдавил Енька, пытаясь сдержаться.
– Енька? – она взревела и бросилась ему на шею.
Вот так, Енька. Будешь искать причины?
Не надо, друг.
По-настоящему близким плевать, какие у тебя формы и какого ты пола. Это ты. Вот главное. Остальное – приложение…
– Енька, – рыдала на плече сестра, заливая платье слезами. – Это ты…
Когда первая эйфория улеглась и он наконец усадил ее на диван – наконец разглядела платье:
– Доресса? – всхлипнула, вытерев нос. – Но как?!
Ох уж эти девчонки. Второй вопрос тоже не из той драмы – особенность половой принадлежности, по-видимому, у Весянки на последнем месте. Енька улыбнулся и в двух словах рассказал все. Сестра слушала, распахнув рот…
– Значит, ты теперь великая княжна? – суть с большим трудом вмещалась в ее голову. – Эта боевая Аллайская княжна, о которой все говорят… – обхватила виски ладонями. – Всегда был ты? – смущенно поправилась: – Была… – вдруг вспомнила: – А родители? Братья? Знают?
– Нет, Весь, – вздохнул Енька. – И не надо, чтобы узнали. Нельзя, чтобы вообще стало известно, кто я.
– Они думают, что ты умер, – грустно напомнила сестра. – Нельзя так, Ень.
– Кто-то расстроился? – поморщился бывший брат.
– Не говори так, – укоризненно покачала головой Весянка. – Все сильно переживали. Браазз из стражи ушел, все искал тебя.
Эх, Веся-Веся. Ты всегда думала о людях слишком высоко.
Сестренка действительно изменилась. Лицо ярче, в глазах бегают солнечные зайчики… Постройнела, похорошела, расцвела.
– Значит, сейчас плюнули, – вздохнул Енька. – Юсс меня видел. В Артвуте. Столкнулись, нос к носу. В платье. Правда, не понял кто я.
– Юсс? – удивилась Весянка. Немного подумала и резюмировала: – Узнал. Как пить дать. Я ведь сразу узнала… – сникла и пригорюнилась: – Еще сильнее переживают, Ень.
Может и так. Смысл спорить? Разве что-то меняет?
– Дядя Мерим тоже здесь, да? – вдруг вспомнила. – Все в Городее судачат, что Мерим теперь большая шишка, у северной княжны.
– Здесь, – кивнул Енька.
Весянка заморгала, ресницы снова наполнились слезами:
– Не могу поверить, – всхлипнула. – Живой. Княжна. И теперь сестра…
И немедленно вновь уткнулась ему в грудь. Пытаясь не заморачиваться, что грудь теперь действительно есть, и в нее реально можно уткнуться.
А Енька наслаждался, поглаживая по волосам самое дорогое на свете существо. Теперь хоть трава не расти – здесь. Рядом. Порвет зад всякому, кто посмеет косо взглянуть.
Тишина в комнате не давила. Успокаивала. Вопросов миллион, но потом… Сейчас важно, что здесь. Вместе.
– Что ты будешь делать со мной, Ень? – наконец спросила через время. Час. Два. Или сутки…
– Как что? – удивился он. – Со мной, – заглянул в лицо, нахмурившись: – Я не отпущу, Весь. Даже не проси.
– Как? – уточнила, вздохнув. – Я ведь не могу быть сестрой, – умоляюще потерлась носом. – Возьми служанкой! Я научусь, правда!
Весянка была на удивление умной.
– Отдыхай, – улыбнулся Енька, – тебе пришлось многое пережить… – покрепче обнял. – Все потом.
Весянка оглядывала замок, растерянно распахнув рот. Енькин? Мама родная…
Обслуга косилась – что за девица? Из простых, и бродит где попало? Взгляды испарились, когда управляющий во дворе заорал как бойголот: «Весянка?! Ядрит твою…!» Кто-нибудь слышал, как господин управляющий ругается? Повезло услышать. А потом наблюдать, как высокий дорн радостно тискает девушку, а та счастливо смеется… Давние знакомые. Наверное, бывшая служанка госпожи, из старых-преданных…
Они далеки от действительности?
Но реально важное произошло поздно вечером. Когда вернулся из Дартицы, где заседал Титульный суд, в ведении которого тяжбы между сквайрами-дворянами…
Верхоглавость не оставляла в покое. Казалось, что проще? Назначь умных управляющих – все дела, щелкай семечки. Судьба рассмеялась – отнюдь…
Проблем хватало. Мерим разгребал большинство, но там, где звенели серьезные деньги или земельные претензии – требовалось решение самой-самой… Каждый день находилось что-то, что не терпело чужого внимания. У старого рода Ливреев столетние претензии к соседу по лесу у Варидуба – кто-то в древние времена сдал в аренду и затерял арендную. Баграи второй десяток лет не могут получить от Махрогоров старый заем, у Маштаммов сожгли пасеки, и они подозревают в этом Зигдцев… Клин мозгов.
Существует Титульный суд, разбирающий подобные тяжбы. Но решение – все равно за княжной. Так испокон веков творилось судопроизводство в Айхоне. Да и на всей Эллое, где существовала благородная иерархия. Брал заем? Брал. Почему не отдаешь? Денег нет. Люди есть? Земля есть? Расставайся, долг дело святое. В понимании Еньки, конечно. Но у аристократии сто писанных и неписанных законов – оказывается, существуют прецеденты, когда огрехи прощались за всяческие благочестивые заслуги… Что, были такие? Конечно, Ваше сиятельство! В двенадцатом году хозяйских дочерей от лесных разбойников укрыл… Каких разбойников? «В те времена мародерствовала банда Длинного Уха», – поясняет титульный судья.
Стоп! Ох…
В этом мире есть определение веса добрых поступков? В денежном исчислении?
По мнению Еньки добрый поступок перестает быть добрым, если начинает определяться весом монет. Какого черта меня сюда позвали?
Это не аристократия, это стадо корыстно-скупых горбунов.
У ворот встретил встревоженный Айшик:
– Госпожа! Мелисса просила срочно заглянуть к Рише!
Кровь отлила от лица – черт! Не дай бог…
К подруге ворвался, чуть не выломав дверь – и растерянно замер… В комнате была Весянка. Ласково обнимала девушку, а та выла у нее на плече, как белуга – во все горло, навзрыд, заливая слезами кровать… У окна прятала улыбку Мелисса.
Прорвало. Мать вашу…
«Ваша сестра, это чудо», – шевельнула губами вештица. «Откуда ты…» – начал хмуриться Енька, но ведьма укоризненно покачала головой. А, ну конечно. Это же Мелисса.
Веся. Как она только умудряется?
С этого вечера у Ришы все пошло на лад. Помаленьку. На следующий день Веся вытащила на прогулку в Дартицу, затем затянула к Эре, смотреть альбомы… Там и остались, разговорились – ассайка тоже новичок в замке, еще никого не знала. Принялись помогать обустраиваться, распихивать ткани по полкам, таскать манекены из гардеробной – что еще делать? Смотреть в окно?
Енька было не до этого – подходило время прибытия каравана, внутри бурлило волнение. Уж слишком много зависело от покупателей с той стороны…
Но загорцы прибыли вовремя.
Вечер. Бора насквозь продувал теплые плащи, завывал среди крон, шелестел листвой, теребил волосы за спиной… Вершины Идир-Яш закрывали полнеба, пологий склон растворялся в вечернем сумраке. Лес за спиной растворялся расплывчатым пятном. Мигнул сигнальный огонек дозорного – идут… Пара минут на обмен паролями. Затем выдвинулся сам…
Лошади. Много. Длинная цепь низкорослых выносливых мулов, обвешанных мешками. И люди… Наемники не обманули – огромный. Втягивался добрый десяток минут. Богатый. Полсотни охраны, по виду – опытные, не сброд. Лошади храпели, распределяясь широким кругом возле деревьев, возницы негромко покрикивали…
– Доресса?
В сумраке нарисовались старые знакомые. Оба. Лыбятся, как всегда:
– Рады убедиться, что вы человек слова. Позвольте представить, – оглянулись назад. – Господин Нияш. Представитель торгового Дома Айдивер, из Датимора.
Из самой столицы? Имя, конечно, вымышленное, но личный представитель одного из крупнейших торговых домов Диоры – очень уважительный шаг. Высокий мужчина с черной окладистой бородой, с головы до ног закутанный в плащ, сдержанно поклонился:
– Рад знакомству, госпожа…?
– Ниуша.
Ниуша, ровно как и Нияш – никто, в переводе с улланского, – бородач понимающе усмехнулся. Цепь охраны уже оцепила место, в глубь леса ушли тройки дозорных. Местным доверяй, но проверяй. Опытные…
– Будете смотреть?
– Только образцы.
– Поверите на слово?
Диорец снова усмехнулся и ничего не ответил. Айшик притащил пару мешков, высыпал на расстеленную верюгу – мех заискрился в свете факелов. Гости пощупали, помяли, понюхали. Рядом аккуратно выставили длинные кувшины с желтым жиром и розоватым маслом. Развязали мешок с мукой…
– Грузите.
Двое носильщиков, заметно напрягаясь, притащили солидный ящик, откинули крышку. В неровных всполохах блеснуло золото…