Станислав Миллер
Обреченный защищать
Глава 14
Никогда не думал, что буду вводить в браузере фразу «Экстрасенсы Екатеринбурга», но все же ввел, не в силах отделаться от мысли, что занимаюсь идиотизмом. На экране монитора появилась куча ссылок на страницы ведьм, целительниц и потомственных колдунов. Все они гарантировали результат и были готовы взяться за решение любой проблемы по фотографии или даже без нее. Все, что требовалось – это небольшая начальная плата. Сущая мелочь за услуги такого уровня, не так ли?
Ни один из экстрасенсов не вызвал у меня доверия. Я проработал с мошенниками достаточно долго для того, чтобы научиться отличать их приемы вытряхивания денег из доверчивых клиентов. Перед следователем и судьей хвалебные магические способности бесследно растворялись, а сами экстрасенсы не могли связать между собой и нескольких слов. Вот где была настоящая мистика.
Просмотрев пару десяток ссылок, я нашел всего двух человек, которые меня заинтриговали. Одним из них был энергомант из Москвы – Доминик Бесентур. Он совершал тур по России и на один день останавливался в Екатеринбурге, чтобы провести бесплатный сеанс. Этот молодой экстрасенс был известен тем, что участвовал в шоу «Война медиумов», где почти победил, но уступил первое место своей возлюбленной. Его популярность еще больше возросла после странного события во время путешествия на поезде: посреди ночи часть пассажиров пропала без вести, несколько человек погибли от необъяснимых ран, а Бесентур был покалечен и навсегда остался прикованным к инвалидному креслу.
Несмотря на то, что молодой энергомант и восторженные отзывы его последователей выглядели многообещающими, этот вариант пришлось отбросить. Блог Бесентура в «Инстаграм» насчитывал больше четырех миллионов подписчиков, поэтому я не сомневался, что желающих пообщаться с ним будет слишком много.
Была еще одна целительница, на которую я наткнулся случайно. Перешел по ссылке на форум, где обсуждали экстрасенсов Свердловской области и, когда увидел одно из сообщений, что-то внутри меня дрогнуло.
«С этой болячкой я обратился к Мелешиной. Мне говорили, она – нойда. Типа, разбирается в вепсской магии. Понятно, я поверил не сразу. Вы же знаете всяких старух-обманщиц? Пробормочут непонятные слова, дадут травок каких-нибудь: петрушки или укропа, а потом велят за все это платить, – писал Lesovik43. – Ребята, я ошибался. Она свое дело знает. Поставила меня на ноги и не взяла ни копейки. Хотя я настаивал. Советую к ней съездить».
Судя по следующим сообщениям, форумчане набросились на него скопом. Они расспрашивали обо всем, что только можно. Так я узнал о Катерине Мелешиной, которая жила недалеко – в поселке Кедровка, и занималась целительством. Поселок находился в часе езды от города, отзывам я поверил (пришлось поверить, так как ничего лучше не нашлось), поэтому решился позвонить по телефону, который оставил на форуме Lesovik43.
– Должно быть, у вас действительно большие проблемы? – голос Мелешиной прозвучал неожиданно молодо. Я готов был услышать старческое дребезжание, только мои ожидания не оправдались. Женщина, говорившая по телефону, не могла быть старше пятидесяти-шестидесяти лет.
– Эм, здравствуйте, – опешил я. – Почему вы так решили?
– Сейчас выходной день, вечер. С незнакомого номера будут звонить только по нужде. Или рекламщики, у которых совести нет. Но вы, небось, не из их числа?
– Нет-нет! Меня зовут Марк Островский. Я адвокат и у меня… Даже не знаю, как назвать это правильно…
– Проблемы, как я и говорила, – удовлетворенно сказала Мелешина. – А почему вы решили, что я смогу вам помочь? Неужто адвокаты нынче верят во всякую ерунду вроде магии и приворотов?
– Я верю в факты, так как они не лгут. И если факты говорят о том, что со мной происходит нечто … невозможное, значит оно стало возможным. Пожалуйста, мне очень нужна ваша помощь.
– Разумеется, как можно быстрее?
– Если вас не затруднит. Думаю, все идет к тому, что я могу умереть.
– Полно вам! Вы прекрасно держитесь для человека, которому недолго осталось. И голос у вас бодрый, – заметила Мелешина.
Я не мог понять, почему она так упорно отнекивалась? Проверяла меня или заставляла заглотить наживку, как опытная мошенница? В мошенничество мне верить не хотелось.
– Вы бы только взглянули на меня! – взмолился я. – На моем теле растет какая-то черная пакость, врачи не могут ничего толком сказать, а один человек утверждает, что наслал на меня проклятие или что-то в этом роде. Если не ошибаюсь, это как раз ваш профиль?
– Так и быть, – вздохнула она, – вы можете подъехать завтра до обеда. Поселок Кедровку знаете?
Я заверил ее, что знаю, и мы договорились о встрече.
Добравшись до дома, я первым делом бросился к шкафчику со спиртным – день выдался напряженным, мне было необходимо расслабиться. Не хотелось предстать перед Мелешиной с опухшим лицом и запахом перегара, поэтому я рассчитывал ограничиться одной, максимум двумя рюмками.
В течение получаса бутылка была допита полностью. Я понимал, что перестал сдерживать себя, что постоянно строю себе глупые оправдания: «еще одна рюмка не навредит» или «вот, эта точно последняя». Однако вместо сожаления, внутри меня разгорелся небывалый душевный подъем. В отличие от многих людей у меня опьянение никогда не вызывало грусти или агрессии – только безудержную радость. Я шатался по квартире, забыв о проклятиях и деле Кургина, и распевал песни до тех пор, пока не рухнул на диван.
Чрево явилось вновь, оно украло веселое расслабление и заменило его паническим страхом. На этот раз вместо одного шага внутри пульсирующего горла я сделал три. Вдалеке беспроглядной тьмы появилось неровное, колышущееся красное свечение. Волны страха исходили от него. Я приближался к свечению, понимая, что все закончится именно там.
Глава 15
Я начинал ненавидеть зеркала без всяких на то причин, в конце концов, они честно отражали реальность.
Утро началось с ощущения странной тяжести в груди, будто что-то налилось, распирало изнутри и готово было выплеснуться наружу. Сон как рукой сняло, когда я дотронулся до этого места. Рука коснулась вздувшегося пузыря.
В следующее мгновение я оказался перед зеркалом, и как обезумевший долго вглядывался в отражение. Чернота расползлась еще дальше. Она спустилась до пупка, из расплывшегося пятна отделился и устремился к позвоночнику тонкий, похожий на виноградную лозу виток.
На коже вспучились еще несколько пузырей, самый первый из них надулся размером с шарик для пинг-понга. Почерневшая кожа натянулась, стала прозрачной настолько, что я мог разглядеть, как в заполонившей волдырь мутной жиже что-то шевелится.
– Что происходит? – прошептал я. – Что происходит с моим телом?
Не успел я договорить, как грудь кольнуло, будто изнутри в меня ткнули иголкой, и в ту же секунду пузырь лопнул. Коричневая жидкость брызнула на зеркало, оставив размазанные, грязные пятна. В месте разрыва образовалась черно-красная язва, в которой извивался тонкий серый отросток, длиной со спичку. Отросток рос из моего тела, был живым. Он словно радовался рождению, познавая новый для него мир.
«Мышиный хвостик», – я вспомнил слова Иванниковой. Тело помощника прокурора было просто нашпиговано этими отростками.
Значит вот как оно происходит. Преодолевая брезгливость, я коснулся пальцем «мышиного хвоста». Он оказался теплым и склизким. Упругим, как дождевой червь.
Щупальце не обращало на меня внимания, продолжая извиваться по ведомой ему одному траектории. Я сжал его посильнее и вздрогнул от болезненной волны, прокатившейся до самого сердца. Ощущения были не самые острые, но они явно служили предупреждением: «Попробуй выкинуть еще один такой фокус, и я отвечу тебе по полной программе».
Мой взгляд упал на ножницы, что валялись на тумбе под зеркалом. Готовое решение проблемы: стоит только взять их, сделать одно легкое движение – и щупальце будет трепыхаться на холодном полу. Однако ни помощник прокурора, ни судья этого не сделали. Или пытались сделать, поэтому и погибли так быстро.
«Соблазнительно, но нет, – подумал я. – Пусть сначала посмотрит Мелешина. Может, обойдемся без членовредительства. Еще неизвестно, что произойдет, если отрезать эту дрянь».
В гнетущей тишине раздалась неожиданно громкая вибрация смартфона. Звонили с неизвестного номера.
– Слушаю, – произнес я, нажав на мигающую зеленую кнопку.
– Доброе утро, вас беспокоит Николай Добролюбов из «УралЗдоровья», – послышался мягкий, успокаивающий голос врача. – Получил ваш анализ крови и сразу решил позвонить.
– Вы установили диагноз? Это излечимо?
– Получается довольно любопытная картина, честное слово, – замешкался Добролюбов. – Если коротко, то показатели крови в норме. Есть легкая степень недостаточности гемоглобина, но это нетрудно поправить – достаточно употреблять побольше красного мяса и морепродуктов.
Пока он говорил это, я не спускал глаз с серого щупальца, извивающегося на моей груди. Низкий гемоглобин, как же. Глядишь, съем пару стейков с кровью и перестану быть похожим на пугало из фильма ужасов.
– Разве это объясняет почернение на коже? – я старался говорить спокойным тоном, но голос мой дрожал.
– Нет, как раз нет! Несмотря на анализы, я уверен в том, что течение вашего заболевания нуждается в постоянном наблюдении. Поэтому я готов выписать вам направление в стационар инфекционной больницы. Там работают профильные специалисты, они сделают все возможное, чтобы вам помочь.
– Нет, спасибо. Думаю, все это бесполезно.
– Марк Рудольфович, ну что вы! Подождите, послушайте…
Я сбросил звонок, а когда Добролюбов попытался перезвонить, сделал это снова.
В отражении замызганного зеркала танцевало новорожденное щупальце. Хотя в моем рукаве еще оставалась пара тузов, я был все меньше уверен в том, что выиграю партию в игре на жизнь.
Глава 16
Поселок Кедровка начинался с одноэтажных покосившихся домиков, но ближе к центру располагались массивные кирпичные строения советской эпохи. Часть из них сохранила свой первозданный облик, другие были обезображены современными вентилируемыми фасадами. Сквозь окна такси я с интересом всматривался в окружение. Щупальце лениво возилось под рубашкой, не переставая напоминать о своем существовании.
Водитель не бывал здесь прежде, навигатор отказывался работать, поэтому дорогу приходилось спрашивать у местных. Дом Мелешиной находился далеко от центра – на окраине поселка среди густых деревьев.
– Я в детстве сильно заикался. Трудно было даже в магазине попросить буханку хлеба у продавщицы, – поделился таксист. – Так меня тоже к бабке водили. Она мне что-то шептала на ухо и брызгала мокрой тряпкой. А мне так страшно было, сам не знаю почему.
– И как? Помогло?
– Не-а. А потом я упал со второго этажа головой вниз – вот это помогло. Сразу заикаться перестал! Только череп повредил, – таксист коснулся острой впадины на лбу. – Если бы не травма, точно стал бы профессором. Мне так мама говорила.
Машина остановилась. Я попросил таксиста подождать, пообещав оплатить все сполна. Встреча могла отнять немало времени, а без машины мне было бы тяжело вернуться обратно.
Деревянный дом был окружен низким ровным забором. Калитка оказалась не заперта, но из уважения к чужому жилищу я не спешил входить, вместо этого нажав кнопку звонка. Какое-то время ничего не происходило, затем в окне появился силуэт женщины в платке. Она махнула мне рукой, призывая войти в дом. Я последовал ее жесту: толкнул калитку, прошел по тропинке между зелеными грядками и поднялся по ступенькам.
Когда Мелешина открыла дверь, я увидел лицо глубокой старухи: испещренный морщинами лоб, крючковатый нос, тонкие седые волосы, выглядывающие из-под платка. Однако глаза Мелешиной не утратили яркости и смотрели на меня с живым интересом.
– Подсоби маленечко, – вместо приветствия сказала она. – Нужно перетащить это в кладовку. Силы у меня уже не те.
Ее рука указала в сторону прихожей, где на полу лежали два больших тканевых мешка. Я поднял один из них не без труда, оценив вес килограмм в тридцать. В нос ударил резкий запах трав.
– А где кладовка? – спросил я, ощущая, как стонут мои нетренированные мышцы.
Мелешина повела меня к тесному помещению, на стенах которого висели деревянные обереги. Я положил мешок на пол и вернулся за вторым. Он был холодным, твердым и липким на ощупь. Мне стало любопытно, что хранилось внутри, но я не рискнул поинтересоваться.
– Спасибо, юноша, – похвалила меня Мелешина, когда оба мешка были уложены рядом друг с другом.
– Не за что, – ответил я. – Только мне уже стукнуло сорок четыре, за юношу не сойду.
– Доживешь до моих лет и поймешь, что я права, – улыбнулась она. – Сам себя юношей считать будешь.
Интересно, в каком она возрасте? Лицо выглядело старым, но звонкий голос, яркий цвет глаз и белые, ровные зубы ему совсем не соответствовали. Да и походка была на зависть всем пенсионерам.
– Боюсь, что до ваших лет мне не дожить. Я звонил вам по поводу…
– Да помню я, помню! Адвокат, верно?
Я кивнул.
– Давай-ка, раздевайся. Посмотрим, что с тобой приключилось. Ты не стесняйся, я и не такое видела.
Я снял пиджак и рубашку. Отросток на груди тут же задергался. Будь у него глаза, я бы решил, что он озирается по сторонам. Лицо Мелешиной вмиг помрачнело – она перестала напоминать добрую старушку, живущую по соседству. Ее палец коснулся моей груди, провел по загрубевшей черноте. Отросток она трогать не стала.
– Черная вепсская порча. Демьян постарался? Или его мать? – промолвила Мелешина.
– Откуда вы знаете? – моему удивлению не было предела.
– В этих краях не так уж много нойдов. Я увидела достаточно, чтобы свести одно к другому. Садись за стол и рассказывай, как все случилось. Не вздумай ничего утаить! А я пока поставлю чайник.
Меня будто прорвало. Я рассказал о разводе, о запоях и уголовном деле Кургина. О проклятии, кошмарах и отростке, живущем на моем теле. Старуха слушала внимательно, изредка кивая в ответ. Она не перебивала, хотя было заметно, что одни детали ее не интересовали, а другие она знала и без меня.
Когда мой рассказ закончился, чайник уже вскипел. Мелешина бросила в кружку щепотку трав, залила кипяток и поставила передо мной.
– Пей.
– Это вылечит меня? – трудно было поверить, что все закончится так быстро.
– Нет, – отрезала Мелешина. – Вепсская порча неизлечима. Кошмары отмеряют приближение к смерти, но об этом ты, наверное, уже и сам догадался. Когда дойдешь до точки, тело перестанет подчиняться разуму и убьет себя. Страшное дело, но вся черная магия страшна.
– Тогда зачем это? – я указал на кружку.
– Я заварила для тебя укрепляющий отвар, который поможет телу сопротивляться чуть дольше. Чтобы ты успел выполнить наказ Демьяна.
– Погодите, а что, если отрезать щупальце? И все последующие? Что со мной станет?
– Ничего. Разве что будет больно, очень больно. Будто отрезаешь собственный палец. И потом, они ведь отрастут снова.
– Значит все это бессмысленно? Я так и буду гнить заживо, пока не пройдет суд? Да если и пройдет, что толку? Шансы доказать невиновность равны нулю, можно сразу в гроб ложиться!
– В гроб лечь всегда успеешь, юноша, – твердо сказала Мелешина. – Что до вепсской порчи, то снять ее может лишь тот нойд, который ее наложил. И никак иначе. Поэтому, что ни делай, а только Демьян сможет тебе помочь. По правде говоря, он и в самом деле не мог убить свою мать.
Я сделал глоток из кружки. Отвар был горьким и отдавал укропом. Мне сразу стало теплее и спокойнее.
– Откуда вы так много знаете о Кургине? Почему уверены, что он не мог убить свою мать?
Тишина длилась долго. Я с удивлением заметил, как по щеке старухи скатилась слеза.
– Потому, что Демьян – мой внук. А Марьяна – моя дочь.
Глава 17
Снаружи стояла ясная и солнечная погода, но в доме Мелешиной свет как будто растворялся, уступая холодному полумраку. Я отхлебнул горький напиток из кружки, обдумывая услышанное.
– Подождите секунду. Кургину сорок семь лет. На момент смерти Марьяне было около семидесяти. А вам уже…
– Девяносто пять, хотя в плохие дни я чувствую себя на десять лет старше, а в хорошие – младше. Полно о возрасте, тем более говорить о нем с женщиной неприлично.
– Извините. И все-таки, почему вы считаете, что Кургин не стал бы убивать Марьяну? По роду деятельности я не раз сталкивался с детьми, причинившими смерть матери или отцу. Не говорю уже о других родственниках.
– Придется мне начать издалека, чтобы тебе было понятнее. Наш род издревле был связан с тем, что сейчас молодежь называет «сверхъестественным». Все Мелешины были нойдами. Это слово означает…
– Колдун, – я вспомнил, как об этом говорил Кургин.
– Верно, верно, – кивнула Мелешина. – К нашей семье частенько обращались за помощью, если начинался мор животных или случался неурожай. Вепсская магия, чтобы ты знал, юноша, всегда была мирной, обрядной. К нойдам испытывали уважение, а не страх. Моя мама была известной целительницей и научила меня всему, что я умею. И она обучалась так же – знания переходили в нашей семье от старшего к младшему, из поколения в поколение. Обычно, от отца к сыну, но коли женщина изъявляла желание стать нойдой, то ей никогда не отказывали.
Все это пока что имело слабое отношение к адвокатскому расследованию, но я жадно ловил каждое слово. Никогда не знаешь, какая информация может пригодиться в будущем.
– Когда Марьяне исполнилось четырнадцать, я потихоньку стала обучать и ее. Кхм… потихоньку – это неправильное слово, – поправилась Мелешина. – Она схватывала все на лету, гораздо быстрее, чем я в ее возрасте. К шестнадцати годам Марьяна знала все основы, а к восемнадцати – проводила обряды лучше меня. Лесники без нее даже не начинали рубку – верили, что она отведет от них беды. И она отводила. Марьяна выросла в настоящую красавицу: высокие скулы, волосы до пояса, стройная фигура. Если бы она переехала в город, то с такой внешностью могла бы стать актрисой, но ей это было чуждо. Жизнь в деревне ее устраивала, ведь она и так была популярнее самого председателя колхоза.
Я видел фотографии Марьяны в материалах уголовного дела, но у меня бы язык не повернулся назвать ее красавицей. Конечно, смерть и возраст обезобразили ее лицо, но мне казалось, что дело совсем не в этом.
– Мужчины наперебой ухаживали за Марьяной, но она отваживала всех, кроме одного – Георгия Кургина, – продолжала рассказывать Мелешина. – Ничего удивительного, он был высоким, сильным и неглупым парнем из хорошей семьи. Работал автомехаником, надо сказать, тогда это было почетно и хорошо оплачивалось. Да на деньги никто и не смотрел, у них случилась большая любовь. Вся деревня об этом знала.
Большая любовь… Как у меня с Кристиной когда-то. После двадцати лет в браке можно позабыть о том, насколько сильными чувства были в самом начале пути. Но я не забыл. Помнил о том, как для двух людей не было ничего важнее в этом мире, кроме них самих. А теперь мы едва можем говорить друг с другом.
– Марьяна и Георгий вскоре поженились. Все вокруг ожидали пополнения, однако прошел год, за ним – другой, но детей не появлялось, – сидя за столом, Мелешина казалась маленькой и слабой. – Как-то Марьяна призналась мне, что не может забеременеть. Очень она переживала по этому поводу. Мы обращались к докторам, проводили обряды… Я сама делала все, что было в моих силах, но без толку. Шло время. Я замечала, что Марьяна стала чувствовать себя хуже: осунулась, побледнела, перестала общаться с людьми. Даже со мной, хотя мы были дружны, и я всегда готова была ее выслушать. Сперва я списывала все на переживания из-за беременности, но потом…
Мелешина остановила свой рассказ. Ее губы дрожали. На мгновение я испугался за нее – лишние переживания могут дорого стоить в преклонном возрасте. Однако она взяла себя в руки и продолжила:
– В вепсской магии есть и темные стороны. Мама рассказывала мне о них, чтобы отличать одно от другого, но строго велела никогда не использовать. Она объясняла, что злые ритуалы намного сильнее, но дурно влияют на разум и тело, несут беды всем вокруг. Я слушалась, я всегда ее слушалась. И когда учила Марьяну, то объясняла то же самое, – Мелешина смотрела куда-то сквозь меня. Будто бы целиком погрузилась в те времена, о которых шла речь. – Однако горе может толкнуть человека на многое. Летом тысяча девятьсот восьмидесятого года, как ты знаешь, в столице проводили Олимпиаду, но мне этот год запомнился другим. Весь скот в нашей деревне пал за один день. А следующим утром ко мне явилась Марьяна и сообщила, что умер Георгий. Якобы скончался во сне от сердечного приступа. Потом мне довелось увидеть Георгия на похоронах – он был невероятно тощий, как будто его жизнь высосали через соломинку.
– Он ведь умер не из-за сердца, да?
– По христианским обычаям умершего принято целовать в лоб на прощание, – не обращая на меня внимания продолжала Мелешина. – Пусть я не христианка, но обычай исполнила, чтобы люди про меня не пустословили. Однако были у меня и свои причины. Когда я наклонилась к Георгию, то будто бы случайно оперлась рукой на его шею. И нащупала внутри нее твердые шарики. Не было нужды их видеть, я и так поняла, что это такое. Для одного поганого ритуала нужно положить в горло умершему два клубка шерстяных нитей. Считается, что так покойник не разболтает лишнего в другом мире.
– Марьяна убила своего мужа?
– И да, и нет. Его убил ритуал. Но уж кроме Марьяны его никто провести не мог. И вот, что было удивительно – на ее лице не было и следа горя. Она спокойно продолжала жить, будто умер посторонний человек. Люди видели ее состояние, люди замечали, что месяц от месяца ее живот растет все больше и больше. Даже несведущий человек может связать мор скота, гибель мужа и беременность Марьяны. А перед родами она сама мне во всем призналась.
– Значит Марьяна использовала черный ритуал для рождения Демьяна, – размышлял я.
Еще пару дней назад такая мысль показалась бы мне нелепой. Но только не сегодня. Не после того, как я узнал о нойдах. Не после того, как я ощутил действие порчи.
– Да. И это было только начало. Рождение Демьяна укрепило в ней мысль, что все было сделало верно. И стала Марьяна зарабатывать тем, что наводила порчу, разрушала семьи или помогала таким же бесплодным, какой когда-то была она. Уж я ее уговаривала, ругала, молила, но она только посмеивалась в ответ. Говорила, мол, нойда из меня никакая, а у нее сил побольше, и она может справиться с чем угодно. Марьяна будто заболела, стала зависимой от черной магии. Люди нарекли ее ведьмой, хотя сами были не прочь воспользоваться запрещенными знаниями. Шли сплетни, в сторону Марьяны плевались при встрече, а однажды доведенный до крайности человек поджег ее дом. Только чудом никто не погиб.
Щупальце на моем теле задергалось, затрепетало, словно подтверждало правдивость истории. Я попытался прижать его рукой, но без толку.
– Мы переехали в другую деревню, но и там все продолжилось. Я по-прежнему пыталась отговорить Марьяну, но сама понимала, что она не послушает. К тому времени она сильно изменилась – даже летом ее кожа оставалась серой, как камень. Глаза помутнели, лицо покрылось угрями. И с головой стал непорядок: Марьяна часто несла околесицу, переставала узнавать людей, неделями блуждала по лесу, – рассказывала Мелешина. – Я готова была оставить ее одну, в конце концов она стала самостоятельной взрослой женщиной, да все беспокоилась о Демьяне. Вопреки всему он рос хорошим и любознательным мальчиком. Старался помогать мне, а я помогала ему. Его любили даже те деревенские, что обходили Марьяну стороной за несколько верст. Может быть, только благодаря Демьяну мы могли какое-то время жить, не скитаясь по деревням и поселкам. И все-таки рано или поздно приходилось переезжать. Так мы и жили до тех пор, пока Демьяну не исполнилось четырнадцать.
– И тогда Марьяна стала обучать его, как ее обучали вы? – догадался я.
– Нет, не так. Она сразу начала с черных ритуалов. Объясняла, что они могут быть губительными, но если все сделать правильно, то вреда не будет. Понимаешь, юноша, Марьяна любила повторять, что оружие опасно, автомобили опасны и даже лекарства опасны – все зависит от того, как их применять.
– Определенная логика в этом есть.
– Вот только оружие не разворачивается к владельцу, чтобы выстрелить в него. Автомобиль не способен на месть, а лекарство само не лезет в горло. У черных ритуалов свои правила, но всегда получается так, что ты остаешься в проигрыше.
Щупальце под рубашкой вновь резко дернулось, как будто слышало и понимало значение сказанного.
– Ты уже понял, что Демьян учился черным ритуалам с малых лет. Он был достаточно умен, чтобы не использовать их как попало, но и отказываться от этих знаний не собирался. Я пыталась говорить с ним, но сын скорее послушает родную мать, чем бабушку. Когда стало ясно, что разговоры не помогут, мне пришлось пойти на более строгие меры. Я сделала так, что все их травы и камни, все ингредиенты, которые они собирали годами, испортились. Сгнили, истлели. А на следующий день мой дом сгорел.
– Марьяна его подожгла?
– Нет, – покачала головой Мелешина, – Демьян. И без всяких черных ритуалов. Глядя на угли, оставшиеся от дома, я поняла, что Демьян и Марьяна навсегда потеряны для меня. Пришлось мне переехать вновь, только теперь уже одной. В конце концов, я оказалась в Кедровке, где живу почти двадцать лет. Никакой связи с дочерью, никакой связи с внуком. До твоего визита я даже не подозревала, что они перебрались в город. Оно и понятно, город – злое место, а последствия ритуалов там заметны меньше.
Интересно, как сильно ритуалы сказались на жизни Екатеринбурга? Этим летом в городе проходили массовые беспорядки по поводу строительства храма в сквере на Октябрьской площади, да и до этого проблем хватало: росло число самоубийц и ВИЧ-инфицированных, экологическая обстановка ухудшалась с каждым годом… Пару дней назад разгулялся шквальный ветер, из-за которого я лишился «Форда», а несколько человек получили травмы. Вряд ли Кургин был всему виной, но кто знает?
– Вот, что я имела в виду, когда говорила, что Демьян не мог убить свою мать. Он любил ее. Она была ему другом и учителем. Благодаря ей он живет и не бедствует. Скорее, Демьян мог убить меня, если бы ему это было нужно. Думаю, он и глазом бы не моргнул.
– Понимаю. И он вряд ли стал бы душить кого-нибудь голыми руками…
– Зачем ему это, когда в его власти черные ритуалы? Демьян в них преуспел. Да вы теперь и по себе знаете.
Разговор вышел продуктивным. Пусть я не излечился от порчи, все же мне удалось узнать важные факты о Кургине. Их нельзя было использовать в суде, но теперь я окончательно уверился в том, что Демьян был невиновен. По крайней мере в том, в чем его обвиняли.
Время близилось к обеду, а впереди меня ждала встреча с дочерью, которую я не мог пропустить.
– Спасибо за все, – сказал я, вставая из-за стола. – И за разговор, и за этот горький отвар, что бы там ни было внутри. Я вам что-нибудь должен?
– Ну что ты! – махнула рукой Мелешина. – Я в деньгах давно не нуждаюсь. Не это главное. Разве что… возвращайся живым и здоровым, так и отплатишь мне.
Я еще раз высказал слова благодарности и пошел к выходу. Мелешина проводила меня до дверей, где неожиданно взяла за руку и произнесла:
– Бросай пить, юноша! Иначе даже отведенные две недели не протянешь, я не шучу. Спиртное губительно влияет на тело и душу.
Я дал ей обещание, в которое не особенно верил сам.
На улице не по-осеннему разыгралось солнце. После полумрака дома Мелешиной свет больно бил по глазам. Прищурившись, я почти вслепую добрался до такси. Изнутри доносилась громкая музыка – агрессивный рок местной группы, афишами которой были увешаны все автобусные остановки города. Таксист покачивал головой в такт мелодии, закрыв глаза.
Я постучал по стеклу. Таксист оживился, покрутил регулятор громкости, и музыка смолкла.
– Как все прошло? – поинтересовался он, открывая дверь.
– Узнал много нового, – я сел на переднее сиденье. Пристегнулся. – Можно сказать, взглянул на жизнь с другой стороны.
– Э-эх, веришь ты всяким шарлатанам, – недовольно скривился таксист. – Ладно, не мое это дело. Теперь-то куда едем?
–Домой, – ответил я. – Собираюсь встретиться с дочерью.
