Станислав Миллер
Обреченный защищать
Глава 49
Вернувшись домой, я сразу же отзвонился Лизе. Судя по гулу на заднем фоне, она была в университете, но это не помешало ей расспросить меня обо всех подробностях. Смерть Спесивцева не произвела на Лизу большого впечатления, гораздо больше ее волновало другое.
– Так ритуал сработал или нет? – спросила она. – Ты переживешь эту ночь?
– Не проверишь – не узнаешь, – пожал плечами я. – Но что-то действительно произошло. Когда я взял Спесивцева за руку, по моему телу промчалось нечто вроде волны или разряда. Трудно сказать точно – слишком уж быстро все случилось. С тех пор новых пузырей на моем теле не появилось, да и щупальца стали каким-то вялыми. Думаю, порча замедлилась.
– Хочешь, я и сегодня приеду к тебе? Если начнешь вытворять странную хренотень с закрытыми глазами, то мигом тебя разбужу. Обещаю обойтись без пощечин.
Прошлый вечер в компании Лизы был чудесным. Однако сегодня я собирался заново просмотреть доказательства по делу Кургина, а лучше всего это выходило у меня в одиночестве. К тому же во мне теплилась уверенность, что ничего страшного этой ночью не произойдет. Впервые за две недели. Лиза нехотя со мной согласилась.
– Ладно, – вздохнула она. – Но пообещай, что позвонишь мне утром. Иначе я не перестану думать о тебе, а ты не перестанешь икать до конца жизни.
Знакомство с Лизой стало одним из самых светлых событий в моей жизни за полгода. Я чувствовал непреодолимое влечение к ней, при этом не осознавая, на каком этапе отношений мы находимся, и находимся ли вообще.
В то же время, каким-то образом я оказался обязанным отчитываться о своем состоянии не меньше, чем перед Кристиной, когда мы были женаты. Однако волнение Лизы было искренним, а не напускным, как у моей бывшей жены в последние годы брака. Я пообещал, что позвоню, и на этом разговор закончился.
Сегодня карбонару приготовить было некому, поэтому пришлось удовольствоваться тарелкой пельменей. Я поймал себя на мысли о том, что думаю о Лизе слишком часто, а стоило бы сосредоточиться на деле. Даже удивительно, почему она так меня зацепила? При такой разнице в возрасте нечего было и задумываться об отношениях с ней, вот только оно как-то получилось само собой и все больше набирало обороты.
После ужина я взгромоздился на диван, включил ноутбук и в сотый раз стал изучать доказательства по делу Кургина. Впрочем, «изучать» – это слишком громко сказано. Во время чтения первого же протокола допроса свидетеля мои веки превратились в пудовые гири, а мозг – в бесполезный кусок желе. Недостаток сна давал знать о себе всеми возможными способами.
Перед тем, как лечь спать, я осмотрел себя в зеркале. Порча расползлась почти по всему телу, оставив нетронутыми только лицо и кисти рук. Однако были и хорошие новости: щупальца безжизненно болтались, будто впали в какое-то подобие анабиоза. Я коснулся одного из них и почувствовал слабое напряжение в тонком тельце. Нет, щупальца не умерли. Впали в спячку на короткий срок.
Я прошел сквозь пустую квартиру и лег на диван. Думал, что усну не скоро, со всеми этими размышлениями о деле и событиях прошедшего дня, однако незаметно для себя провалился в сон.
Без кошмаров этой ночью не обошлось, хотя они не имели ничего общего с Чревом. Мне снилось, что я превратился в упыря, уродливого и вечно голодного, скачущего по ночному городу. Люди разбегались при одном виде меня. Я без труда догонял их, хватал очередную жертву, выпивал досуха и мчался к следующей. Одна из убитых мною девушек была похожа на Алису. Не веря своим глазам, я склонился, чтобы рассмотреть ее поближе, но в тот же миг проснулся.
На часах было семь утра. Сердце колотилось в груди как после марафона, однако я чувствовал себя свежим и отдохнувшим, будто и впрямь наглотался живительной крови. Смысл кошмара был кристально ясен: передавая порчу другим, я сам рисковал стать чудовищем. Чудовищем, для которого жизнь дочери не значит ничего.
Часть 6. Суд
Глава 50
Вечером, за день до судебного заседания по делу Кургина мне позвонили с неизвестного номера. Вышел на связь человек из «Котов».
– Обычно мы передавали информацию вашей помощнице, – после приветствия сообщил мне собеседник, – но она перестала отвечать. Поэтому пришлось позвонить вам.
– Дина умерла, – сказал я. – Несчастный случай.
Несчастным случаем следовало считать не только ее падение, но и встречу с Кургиным, с которой все началось.
– Примите мои соболезнования, – ровным голосом произнес мужчина.
Никакого сочувствия. Просто дежурная фраза. Я поблагодарил его в ответ, соблюдая ритуал вежливости.
– Тем не менее, перейдем к делу. Мы продолжали наблюдение за объектами, как вы и требовали. Ничего необычного или подозрительного не происходило до сегодняшнего дня. Однако утром случилось кое-что странное, после чего мы приняли решение связаться с вами. Около десяти часов Тамара Котлова посетила следственный изолятор номер один. Вышла оттуда в одиннадцать сорок пять.
– Сиделка? Что она могла там забыть? – не поверил я.
– К сожалению, у нашего человека не было возможности вести наблюдение на территории изолятора. Как вы понимаете, доступ туда ограничен. Однако на выходе нам удалось снова сесть ей на хвост. Котлова позвонила кому-то и произнесла следующее: «Я с ним поговорила. Все хорошо». Выслушала ответ собеседника и после этого добавила: «Ладно, обсудим позднее». Это все, что удалось узнать.
– Спасибо. Получается, она посещала какого-то мужчину по чужой просьбе. Любопытно.
– Мы продолжим наблюдение и сообщим, если получится достать новую информацию.
Собеседник разорвал соединение, оставив меня наедине с мыслями. Кого именно сиделка могла навещать? В первом изоляторе содержались полторы тысячи человек. Как минимум двоих Котлова знала лично: Демьяна Кургина и Виктора Негодина. Я не сомневался, что она приходила к одному из них. Но к кому и зачем?
Проведя несчетное количество часов над материалами уголовного дела, я пришел к выводу, что Тамару Котлову можно было вычеркнуть из списка подозреваемых. Ее комплекция, форма лица просто не позволяли замаскироваться под Кургина. И вот теперь случился такой поворот.
Нет, сиделка определенно замешана в убийстве Марьяны Кургиной, но каким образом? Соучастница? Невольный свидетель? Жертва шантажа? Все варианты могли оказаться правильными.
Во всяком случае, заседание должно было состояться уже завтра. И я собирался вытащить правду из сиделки, чего бы мне это ни стоило.
Глава 51
Благодаря недавней реформе уголовного судопроизводства порядок обжалования дел несколько изменился. Появилось пять новых апелляционных судов, ни один из которых не был расположен в Свердловской области. Предполагалось, что сторонний судья будет более объективен, чем тот, кто имеет удовольствие общаться со своими коллегами из нижестоящих судов каждый день. Хорошая идея, только ее реализация на первых этапах хромала.
Очное участие было обеспечить невозможно: я-то смог бы добраться до апелляционного суда в Санкт-Петербурге, а вот свидетели – вряд ли, к тому же их было на редкость много. Поэтому единственным выходом оставалось использование видео-конференц-связи или ВКС, как называли ее мы, юристы. Для молодых адвокатов, привыкших к виртуальному общению, может, и не было особой разницы, однако у меня отсутствие личного контакта всегда вызывало дискомфорт: вечно преследовало чувство, что вживую я мог бы донести свою мысль более эффективно. Но выбирать не приходилось.
Лиза уговорила меня взять ее на судебное заседание, и я не нашел причины, чтобы отказать. Напротив, для нее это могло стать полезным опытом, а для меня – моральной поддержкой. Признаюсь, мне уже надоело оставаться с проблемами один на один.
На проходной областного суда нас вновь встретил Детина. График его дежурства невероятным образом совпадал с моими визитами.
– Марк Рудольфович, приветствую! – воскликнул он. – Пообещайте, что сегодня обойдетесь без смертей. Из-за вашего умершего клиента нас здорово потрепали проверками.
– Смерть сама решает, когда ей прийти, – ответил я, уподобившись опытному богослову, – но предлагаю оставаться оптимистами.
– Это верно. Хорошего настроя вечно не хватает. Кстати, вашего клиента тоже нужно занести в журнал, – Детина кивнул в сторону Лизы.
– Я просто слушатель, – смутившись, ответила она. – Иду на этот же судебный процесс.
– Понятно. Давайте приступим к досмотру. Ничего запрещенного не несете?
В этот раз проверка прошла быстро, поэтому через пару минут мы оказались в зале суда. Обвинитель был на месте. Свидетели, к огромному облегчению, тоже.
Специалисты уже настроили экран с видом из зала Второго апелляционного суда. Крупным планом были показаны дубовый стол и черные кожаные кресла, пока еще пустые. Совсем скоро появятся судьи, и мое сражение начнется. В этот раз я буду биться не только за своего подзащитного, но и за себя.
Кургин сидел в «аквариуме», мерно раскачиваясь взад-вперед. Его губы двигались, но речь была слишком тихой, чтобы понять, о чем он говорил. На миг я ощутил знакомый холодок, который всегда возникал в присутствии Кургина. Однако теперь к холоду добавилось беспокойство: я опасался, что мой подзащитный окончательно спятил и не сможет дать показания, не говоря уже о том, чтобы снять порчу. Кроме того, неадекватное поведение могло послужить поводом для назначения медицинской экспертизы, окончания которой мне не дождаться – порча сожрет меня полностью.
Я занял свое место возле защитной кабины, а Лиза – в глубине зала. Она была простым слушателем и имела право лишь присутствовать на заседании, но не участвовать в нем.
Из «аквариума» позади меня раздавался неразборчивый шепот. Я не слишком горел желанием пообщаться с Кургиным, но решил убедиться, насколько тяжелым было его состояние.
А оно продолжало ухудшаться. Вблизи Кургин выглядел почти как обтянутый кожей скелет: тощий и бледный. Если бы не мерные раскачивания, можно было бы подумать, что в защитную кабину усадили мертвеца. Я видел подобные преображения и прежде – у онкологических больных на последней стадии. А еще у матери Кургина, на фотографии.
Я постучал по толстому стеклу:
– Заседание начнется с минуты на минуту. Ты готов?
– Безграничный свет, черный силуэт, – пробормотал Кургин. – Смотрит из глубин, его голод утолишь только ты один.
Если он запоет во время допроса, судебное заседание закончится мгновенно. Обвинитель точно заявит ходатайство о проведении психолого-психиатрической экспертизы, а судья с ним согласится.
– Черт возьми, Кургин! – повысил голос я. – Немедленно приди в себя! Ты сможешь отвечать на вопросы или нет?
– Да… – он встрепенулся. – Да, да, да.
– Тамара Котлова приходила к тебе в изолятор вчерашним утром?
– Кто? Что?
– Сиделка! Сиделка приходила к тебе в изолятор?
– Нет, нет, нет. Никакой сиделки не было. Только пение птиц за решетчатым окном.
Я так и не был уверен, понял меня Кургин или нет. В моей жизни было немало тяжелых судебных процессов, но этот обещал быть худшим из всех. Я подумывал над тем, чтобы уговорить Кургина вообще отказаться от дачи показаний в таком состоянии, но прежде, чем успел что-либо сказать, грянуло заветное: «Всем встать! Суд идет!»
Глава 52
Трое судей, облаченные в черные мантии, восседали в креслах: две худые, короткостриженые женщины, похожие друг на друга как близнецы, и крупный седой мужчина, который был назначен председательствующим. Их лица сохраняли спокойствие, движения – размеренность. На столе перед ними располагались материалы уголовного дела по убийству Марьяны Кургиной.
Председательствующий судья Орлов обвел участников процесса въедливым, с прищуром взглядом. Он открыл судебное заседание, объявил всю необходимую процессуальную информацию и озвучил мою уточненную апелляционную жалобу.
Когда все формальности были улажены, суд приступил к проверке доказательств. В качестве первого свидетеля я вызвал Октябрину Ивановну. Мне пришлось довести ее до трибуны под руку, так как в незнакомой обстановке слепая женщина чувствовала себя неуверенно. Стук трости о деревянный пол разносился громким эхом по залу суда.
Октябрине Ивановне, как и положено, разъяснили права, обязанности и ответственность за дачу ложных показаний. Она дала об этом подписку, после чего суд предоставил мне возможность приступить к допросу.
Помощник прокурора Бортник – молодой, но опытный парень – настороженно наблюдал за нами. Он видел этого свидетеля впервые и наверняка ожидал, что сторона защиты попробует выкинуть какой-нибудь фокус.
Я уже сталкивался с Бортником два или три раза в процессах, на которых он показал себя в качестве настойчивого и достаточно эмоционального обвинителя. Сейчас по его лицу было заметно, что в исходе дела он не сомневался. Заставить его изменить мнение о виновности Кургина будет сложно, почти невозможно, однако главное слово оставалось за судьями.
– Поскольку вас не допрашивали в суде первой инстанции, необходимо уточнить, какое именно отношение вы имеете к делу, – начал я допрос свидетеля. – Согласно заключению эксперта, смерть Марьяны Кургиной наступила десятого мая в промежутке времени между девятнадцатью сорока пятью и двадцатью пятнадцатью вечера. Где вы находились в тот момент?
– Сидела на лавке, – преодолевая волнение, ответила Октябрина Ивановна, – как раз до вечера. Потом ушла домой, когда стало прохладнее. Точное время мне не припомнить.
– Лавка, о которой вы говорите, находится прямо перед подъездом?
– Да.
– Это означает, что люди, которые направлялись в подъезд или выходили из него, обязательно должны были пройти мимо вас?
– Да, но я не могла их видеть, как и все остальное вокруг себя, – заметила Октябрина Ивановна. – Последние несколько лет мое зрение ухудшалось, пока не пропало полностью. Даже силуэты разглядеть не получается. Только сильные отблески света, но и то не всегда.
– В тот момент кто-нибудь проходил мимо вас?
– Да. Проходил мужчина.
– Уважаемый суд! – вмешался помощник прокурора Бортник. – Мне хотелось бы высказать свои возражения. Свидетель честно пояснила, что обладает слабым зрением и не может отличить одного человека от другого. В таком случае, она не смогла бы определить, кто прошел мимо нее: мужчина или женщина.
– Свидетель уточнит, почему она так решила, – заверил я.
Председательствующий Орлов кивнул, разрешая продолжение допроса.
– Как вы определили, что это был мужчина? – я повернулся к свидетелю.
– Вы уж извините, но я слепая, а не глухая, – сказала Октябрина Ивановна. – В тот вечер моя трость упала на асфальт, а проходящий мимо человек решил помочь. Он поднял ее и вернул на место. Затем сказал: «Не потеряйте вашу трость, Октябрина Ивановна». Голос был мужским. Я хорошо его слышала.
– Вам известно, кому принадлежал голос?
– Не уверена. Скорее, нет.
– Голос мог принадлежать Демьяну Кургину? – настаивал я.
– Затрудняюсь сказать. Я слишком давно не общалась с Демьяном. Даже в то время, когда его мама была жива, мы почти не виделись.
– Уважаемый суд, – я взглянул на экран. – Если мы попросим моего подзащитного воспроизвести ту самую фразу, то, возможно, свидетель вспомнит, тот самый голос она слышала или нет.
Перебросившись парой слов с коллегами, председательствующий Орлов дал согласие. Я подошел к защитной кабине и окликнул Кургина. К этому моменту он более или менее пришел в себя, поэтому понял, что от него требуется. Кургин встал, откашлялся, затем громко и отчетливо произнес: «Не потеряйте вашу трость, Октябрина Ивановна».
– Нет, нет. Это точно был не его голос, – покачала головой Октябрина Ивановна. – Демьян сейчас произнес фразу низко, с хрипотцой. А тот мужчина звучал чисто и чуть выше.
– Вопросов больше нет, – сказал я.
– Можете приступать к допросу, – обратился председательствующий Орлов к помощнику прокурора.
Бортник встал, поправив форменный пиджак. Легкая улыбка, подбородок чуть вздернут – чистая уверенность в своей позиции.
– Октябрина Ивановна, вы смогли бы вспомнить голос каждого человека, который обращался к вам в мае этого года?
– Нет. Конечно, нет. В моем возрасте память уже не та, хотя и для молодых людей это было бы тяжеловато.
– Но голос мужчины, который поднял вашу трость, вы помните хорошо? До мельчайших подробностей?
– Не так уж хорошо, – призналась Октябрина Ивановна. – Просто мне показалось, что он не похож на голос Демьяна.
– Однако вы не знаете, кто именно к вам обращался?
– Не знаю.
– Я закончил, – с торжествующим видом вернулся на свое место Бортник.
Следующим свидетелем в моем перечне значилась Тамара Котлова. Она вошла в зал, бросив на участников недовольный взгляд, и остановилась возле трибуны.
– Прежде, чем вы начнете допрос, защитник, суд хотел бы напомнить, что свидетель уже допрашивалась в суде первой инстанции. В ходатайстве вы обосновали причины повторного вызова, и суд его удовлетворил. Но это не означает, что вам разрешается злоупотреблять своими правами и допрашивать свидетеля так, как это делается в первой инстанции. Прошу вас ограничиться конкретными вопросами по существу. Не повторяйтесь без необходимости.
– Благодарю вас, – ответил я. – Особенности допроса в апелляции защите известны.
Котлова смотрела на меня с вызовом и плохо скрываемой неприязнью. Это взгляд мог смутить любого, но я не отреагировал. Сегодня мы были на моей территории.
– Ранее вы показывали, что покинули квартиру убитой в девятнадцать тридцать, –спросил я. – Вы подтверждаете эти слова?
– Да.
– Вы покинули квартиру раньше установленного расписания самовольно?
– Нет, меня отпустил Демьян Кургин.
– Как раз об этом свидетель рассказывала в первой инстанции, – укоризненно заметил председательствующий Орлов.
– Однако именно эти показания не соответствуют действительности, ваша честь, – возразил я. – Если обратить внимание на покадровые распечатки, имеющиеся в материалах дела, а уж тем более просмотреть записи с камер наблюдения, можно заметить, что свидетель Котлова не покидала квартиру в указанное время. Она не выходила даже после того, как некто, похожий на Демьяна Кургина, вошел в подъезд. В нашем распоряжении только полчаса записи, но этого более чем достаточно, чтобы убедиться в ошибочности показаний свидетеля.
Шорох бумаги послышался одновременно с экрана и со стороны помощника прокурора. Изучив покадровые распечатки, председательствующий грозно взглянул на Тамару Котлову:
– Свидетель, я вновь разъясняю вам необходимость говорить правду и только правду. В противном случае вы можете быть привлечены к уголовной ответственности за дачу ложных показаний. В какое время вы покинули квартиру потерпевшей?
– Я…я ошиблась, – растерялась Котлова. – Должно быть, я ушла чуть раньше. Около восемнадцати часов. Накормила Марьяну, вымыла посуду, переделала все, что можно. Не было смысла оставаться еще два часа. Поэтому…
– Демьян Кургин отпускал вас с работы или нет? – я прервал ее поток слов.
– Нет, – выдавила Котлова. – В тот день я его вообще не видела.
Лицо помощника прокурора Бортника вытянулось. Он растерянно переводил взгляд с Котловой на меня, и обратно. Я был удовлетворен его реакцией. «Лед тронулся», как говорил известный персонаж.
– О чем еще вы солгали при даче показаний?
– Возражаю, – подал голос Бортник, – вопрос поставлен размыто и некорректно. Кроме того, он оскорбляет свидетеля, необоснованно уличая его во лжи.
Председательствующий принял возражения и потребовал от меня переформулировать вопрос. Я решил зайти с другого угла.
– У вас был свой ключ от квартиры Кургиных?
– Да.
– Вам известно, у кого еще был ключ?
– У Демьяна и Марьяны. Больше ни у кого, вроде бы.
– Кто еще периодически бывал в квартире? Скажем, пару раз в неделю или в месяц?
– Уборщик, но его фамилию я не помню. Несколько раз приходил мой муж, Валерий Котлов.
– А соседи? Например, Андрей Лавренко?
Тамара Котлова вздрогнула, но не ответила на вопрос.
– Андрей Лавренко заходил в квартиру Кургиных? – повысив голос, повторил я. – Напоминаю, что суд уже предупреждал вас об ответственности за дачу ложных показаний.
– Да. Андрей заходил в квартиру.
– Сколько раз?
– Раз в неделю. Иногда чаще. Расписания посещений у него не было, если вы об этом.
– В каких отношениях вы с ним состояли?
– Ваша честь, – вскочил Бортник. – Вопрос не относится к делу и составляет сведения, относящиеся к частной жизни свидетеля!
– С какой целью вы интересуетесь данными обстоятельствами? – поинтересовался председательствующий у меня.
– Позиция защиты основана на невиновности Демьяна Кургина. То есть мы полагаем, что убийцей является другой человек. Поскольку замки не были повреждены, значит он открыл дверь ключом или проник внутрь иным образом. Поэтому необходимо установить круг граждан, которые уже бывали в квартире. Андрей Лавренко – один из них. Если он заходил внутрь так часто, то у него должны быть причины. Полагаю, они связаны с Тамарой Котловой.
– В таком случае продолжайте, – подумав, ответил судья. – Однако я буду вынужден остановить вас, если вы зайдете слишком далеко в подробностях, не имеющих отношения к делу. Отвечайте на вопрос, свидетель.
– Мне не совсем приятно это признавать, поскольку я замужем, но с Андреем мы встречались. Правда, после убийства Марьяны наши отношения как-то прекратились.
Из глубины зала суда послышался шепот. Слушателям только что подкинули прекрасную тему для сплетен.
– Он заходил в квартиру в день убийства? – спросил я.
– Нет.
– А вы к нему?
Тамара Котлова кивнула.
– Прошу отвечать словами.
– Да, заходила.
– В какое время?
– Около шести вечера. Затем я ушла домой.
– На этом все, – я вернулся за свой стол. Обернулось все весьма удачно: если бы мне не удалось поймать Котлову на мелкой лжи, то она бы никогда в жизни не созналась об измене с Лавренко. Тем более, зная о том, что за дверями зала суда ее ждет супруг.
Я все еще гадал над тем, зачем Котлова посещала Негодина в изоляторе, однако задать такой вопрос не рискнул. Он не относился к делу напрямую, к тому же мог раскрыть мои карты раньше времени.
Тем временем, помощник прокурора Бортник вел допрос свидетеля.
– Вы вообще видели подсудимого в тот день? Общались с ним? Может быть, встретили по пути, когда возвращались с работы домой?
– Нет, ничего такого не было. Когда уходишь с работы раньше, не очень-то хочется наткнуться на начальство, знаете ли.
– Как вел себя Кургин до того, как было совершено убийство? Замечали что-либо необычное?
– Да он по жизни ведет себя не как все. И вся его семья такая же.
– Вопросов больше нет, – озадаченно произнес Бортник.
Он сел за стол и быстро перелистнул несколько страниц из лежащей перед ним папки. Найдя нужный документ, помощник прокурора сосредоточенно уставился на него.
– Я могу идти? – обратилась к судьям Котлова.
– Только, если стороны не возражают.
– Возражаем, уважаемый суд. Существует вероятность того, что свидетель давала и другие ложные показания, – заметил я. – Возможно, потребуется уточнить у нее ряд обстоятельств.
Судья попросил сиделку остаться в зале. Котлова обреченно махнула рукой и уселась на скамью.
В моем списке осталось трое свидетелей, каждый из которых мог оказаться настоящим убийцей. Я глубоко вдохнул и назвал следующую фамилию.
