Станислав Миллер
Обреченный защищать
Глава 53
Когда Валерий Котлов вошел в зал суда, участники процесса и слушатели заметно оживились. До моих ушей донеслись обрывки нелестных фраз и сдавленные смешки. Тамара Котлова стыдливо прикрыла лицо рукой.
С момента нашей последней встречи в рюмочной Котлов так и не сменил грязную, истасканную одежду. Его раскрасневшееся лицо украшал огромный синяк под правым глазом. Походка была медленнее и слабее, чем у ленивого пингвина.
Котлов не был пьян, однако мой огромный опыт в возлияниях подсказывал, что из запоя он вышел только прошлым вечером, не раньше. В шкале Рихтера вряд ли хватило бы делений, чтобы измерить силу его похмелья.
Проигнорировав требование судьи пройти к трибуне, Котлов прошествовал к «аквариуму». Все присутствующие в зале замерли в немом удивлении. Котлов остановился перед защитной кабиной, поглядел на Кургина, затем смачно харкнул в стекло.
– Ну и мразь, – презрительно бросил он. – Что б ты подох там, за решеткой!
Кургин криво ухмыльнулся в ответ. Ему приходилось выслушивать и более хлесткие выражения.
– Свидетель, ваше поведение недопустимо в зале суда! – повысил голос председательствующий Орлов. – Я объявляю вам предупреждение, а в следующий раз наложу денежное взыскание. Теперь немедленно встаньте возле трибуны!
У меня мелькнула мысль, что Котлов вытворит еще что-нибудь этакое и сорвет заседание, однако он глумливо извинился и занял свое место. Люди в зале успокоились. О случившемся напоминало только мутное пятно, оставшееся на стекле защитной кабины.
– Сторона защиты, можете приступать к допросу, – объявил судья, когда все процессуальные формальности были улажены.
Валерий Котлов посмотрел на меня с тупым выражением, застывшем на лице.
– Вам известно, где ваша супруга хранила ключи от квартиры Кургиных? – я начал с простого вопроса, разогреваясь.
– Носила с собой. А когда приходила домой, то вешала на ключницу, где им и место.
– Если бы вы взяли ключ, заметила бы это ваша супруга?
– Возражаю, уважаемый суд, – вскочил Бортник. – Защитник спрашивает о предположениях, которые не имели место в действительности.
– Возражения принимаются, – согласился председательствующий Орлов, – вопрос защиты отклоняется.
– Хорошо, – кивнул я и вновь повернулся к свидетелю. – Тамара Котлова когда-либо теряла ключи от квартиры Кургиных?
– Нет… погодите, – задумался Котлов. – Было такое. Он всю квартиру перерыла, пытаясь их найти. Да еще на меня орала, что я все кладу не на свои места. Но через пару дней ключ все-таки нашелся. А ведь я ей говорил, что не виноват! Но нет, надо было обязательно гнать на меня бочку!
– Как именно нашлись ключи?
– Ммм… Тамарка говорила, что уборщик их нашел. В той самой квартире.
– Как вы относитесь к Марьяне и Демьяну Кургиным?
– А че, незаметно было? Терпеть их не могу, этих поганых…
– Свидетель! – крикнул судья. – Держите себя в руках, идет заседание!
– Вы относитесь к ним негативно? – уточнил я.
– Мягко сказано. Я бы сказал по-другому, но эти, – Котлов мотнул головой в сторону судей, – не дадут.
– Вы помните, где находились во время убийства Марьяны Кургиной? Десятого мая, вечером?
– Деся-я-ятого? – протянул Котлов. – На следующий день после праздника, значит? Помню, помню. Сидел я в спецприемнике за мелкое хулиганство. Витек, короче, последнюю бутылку прикончил без меня. Ну, я его и обматерил, да по жирным ляжкам пару раз врезал. А мимо – вот прикол – менты проходили. Когда надо, так их не дождешься, а когда не надо, так они…
– Уважаемый суд, все это имеет весьма слабое отношение к делу, – заметил помощник прокурора Бортник.
– Больше вопросов не имею, – заверил я. – Уступаю свидетеля стороне обвинения.
Слова Котлова было легко проверить, но нужды в этом не было. По его лицу и так было видно, что он не лгал. Нахождение в спецприемнике означало железное алиби, следовательно Котлов для меня больше не представлял никакого интереса.
Бортник отказался допрашивать свидетеля, сообщив, что не видит в этом смысла. Котлов опустился на скамью возле своей супруги, но она не соизволила перекинуться с ним даже парой слов.
В моем списке свидетелей оставалось всего две фамилии. Два вероятных убийцы. Один из них был неудачливым вором, второй казался законопослушным соседом с прекрасным алиби. Замешкавшись на пару секунд, я вызвал следующего свидетеля.
Виктор Негодин все еще находился под стражей из-за обвинения в совершении крупной кражи, поэтому в зал его ввели под конвоем. В отличие от других свидетелей, его разместили в соседней от обвиняемого защитной кабине, исключающей возможность побега. Негодин уверенно выполнял все команды конвоиров и судьи – это был далеко не первый судебный процесс в его жизни.
– В квартире убитой были обнаружены потожировые следы пальцев ваших рук, – я приступил к допросу. – Ранее вы давали показания, что они остались из-за того, что вы оказывали услуги по уборке квартиры. Подтверждаете эти слова?
– Да, конечно.
– Разве вы убирались не в перчатках?
– Когда как, – смутился Негодин. – Нам выдавали всего одну пару на день, хотя положено столько пар, сколько объектов в плане уборки. Вот и приходилось выкручиваться.
– Внутренние части шкафов и комодов вы тоже чистили?
– Нет, не должен был.
– А ведь ваши следы обнаружены и там. Все зафиксировано в материалах дела. Следовательно вы открывали дверцы шкафов и касались предметов, лежащих внутри.
– Видимо, меня попросили это сделать. Другой причины не вижу, – невозмутимо ответил Негодин.
Другую причину он сообщил мне во время свидания в изоляторе, а теперь выгораживал себя как мог. Негодин еще не понимал, что играет на чужом поле в чужую игру.
– Валерий Котлов пояснил нам, что однажды его супруга потеряла ключ от квартиры Кургиных. А вам удалось его найти. Припоминаете такое?
– Ясен пень, припоминаю.
– Не является ли фактом то, что при вышеуказанных обстоятельствах вам удалось сделать копию ключа для личного пользования?
Негодин промолчал.
– Свидетель, вы обязаны отвечать на вопросы, – поторопил его председательствующий.
– Нет. Я не делал копию ключа. С чего бы?
– А не является ли фактом то, что вечером, в день убийства Марьяны Кургиной вы проникали в ее квартиру?
– Такого не было, – выдавил Негодин, уставившись в пол. – Я был там только в два часа дня, во время уборки.
– На записях с видеокамер прекрасно видно, как вы заходите в подъезд около одиннадцати вечера. К кому именно вы заходили?
В материалах дела не было записей, сделанных после восьми часов вечера, однако никто не обратил на это внимания. Все ждали ответа свидетеля.
Негодин вновь замолчал. На этот раз председательствующий Орлов не стал его торопить, но по лицу судьи было заметно, что ответ интересует его так же сильно, как и меня.
После короткой паузы выражение лица Негодина изменилось. Прежняя растерянность уступила место решимости. Однако затем произошло то, чего не мог ожидать никто из присутствующих в зале суда.
Негодин высоко поднял голову и, четко проговаривая каждое слово, сказал:
– Хорошо, признаюсь. Это я убил Марьяну Кургину.
Глава 54
Мы остались в зале суда вдвоем с Кургиным, если не считать конвоиров, не выпускающих нас из виду. Судья любезно предоставил перерыв для согласования нашей позиции по делу. Впрочем, после слов Негодина, перерыв понадобился всем, даже слушателям.
– Вот и все? – из защитной кабины голос Кургина звучал глухо. – Теперь меня признают невиновным и освободят?
– Нет.
– Нет? – изумленно спросил он.
– По крайней мере не таким образом. Негодин не убивал Марьяну несмотря на то, что он заявил обратное. Я не позволю, чтобы еще один человек угодил в колонию по ошибке. Пусть и по своей собственной.
Я не стал рассказывать Кургину о том, как тяжело далось мне это решение. Как просто было бы поддержать самооговор Негодина, засыпать его вопросами, завалить косвенными доказательствами!
Уже сегодня я мог избавиться от порчи, но не сделал этого. Может быть, мне не дало поступить таким образом гипертрофированное с годами практики чувство справедливости, а может, мне просто не хотелось пачкаться еще больше. Мертвого Спесивцева с меня было уже достаточно, а если бы в довесок к нему добавился еще один невинно осужденный, то можно было бы навсегда завязать с адвокатской практикой. Да что там практика, я бы ненавидел себя до конца жизни.
– Почему ты так уверен, что этот парень не убивал мою маму? – поинтересовался Кургин.
– Он сам признался мне, что собирался всего лишь обчистить квартиру. Для этого Негодин выкрал ключ и сделал копию. В день убийства он действительно побывал в квартире, но слишком поздно для того, что успеть убить Марьяну. Согласно экспертизе, смерть наступила около восьми часов вечера, а Негодин появился там в одиннадцать. Он наткнулся на труп, запаниковал и сбежал прочь. Даже не все краденное забрал.
– Не понимаю. И зачем же ему брать вину на себя?
– Он пытается затянуть процесс, запутать суд. В конце концов, он может заявить, что оговорил себя по твоей просьбе. Представь, как это будет выглядеть для судей?
– Но я не сделал ему ничего плохого!
– Этого и не требовалось. Негодин всего лишь выполняет чьи-то поручения. За день до заседания его навещала Тамара Котлова. Я долго не мог понять, с чего бы она так озаботилась судьбой едва знакомого ей человека? Теперь все встало на свои места. Она уговорила его на этот шаг, скорее всего, подкупила, – рассуждал я. – Да, за деньги есть смысл признаться, ведь, по сути, Негодину не грозит ничего страшного. Если даже его обвинят в убийстве, дело рассыплется за пару недель. Максимум, что ему светит – это осуждение за дачу заведомо ложных показаний. Но пара-тройка месяцев лишения свободы для Негодина погоды не сделает, он и так обвиняется в краже.
– А сиделке это зачем?
– Не для себя, это уж ясно. Котлова не совершала убийства. Ее комплекция и строение лица не подходят, чтобы замаскироваться под тебя, даже с реалистичной маской. Значит она выгораживает настоящего убийцу. У ее мужа есть непробиваемое алиби, а Негодина мы только что исключили…
– Так кто убийца? – Кургин вскочил на ноги и прислонился к стеклу.
– Андрей Лавренко. Сосед по лестничной площадке. И это объясняет его неожиданную страсть к сиделке. Черт, да он просто использовал ее! И продолжает это делать сейчас.
– Не ожидал. Не ожидал я такого. Все-таки решил он отомстить за девочку… – тихо произнес Кургин.
– Ты о чем?
– Ни о чем. Тебя это не должно волновать. Лучше расскажи, что будем делать дальше?
Девочкой, которую упомянул Кургин, наверняка была дочь Лавренко. Она погибла вслед за своей матерью от неизвестной болезни. Я не сомневался, что причиной этой болезни были ритуалы Кургина, но он упорно уклонялся от расспросов. Времени тянуть из него правду не было. Я поклялся себе вернуться к этому моменту, когда судебное разбирательство закончится.
– Твоя задача молчать и делать вид, что с твоей психикой все в порядке. Все остальное лежит на мне, – сказал я. – А теперь дай мне подумать пару минут, пока перерыв не закончился.
– Погоди, у меня есть еще одна идея. Я ведь могу отказаться от твоих услуг? Уборщик продолжит оговаривать себя, суд ему поверит, и тогда меня освободят.
– Только попробуй, – пригрозил я. – Упустишь свой единственный шанс на оправдание.
Перерыв закончился. Когда все участники расположились на своих местах, судья позволил мне продолжить допрос Негодина.
– Уважаемый суд, вопросов больше не имеется.
– Вы уверены? – председательствующий широко раскрыл глаза от удивления. – Свидетель заявляет, что убийство совершил он, а вы не собираетесь воспользоваться этим для защиты подсудимого?
– Ваша честь, мой подсудимый невиновен. Мы последовательно отстаиваем нашу позицию, однако не собираемся делать это, затаптывая других. Свидетель оговаривает себя, в этом я убежден. Надеюсь, что у государственного обвинителя найдется достаточное количество вопросов, чтобы установить истину.
– Что ж, не часто бывает так, что адвокат защищает не только своего клиента, но и свидетеля… Пожалуйста, это ваше право. Обвинитель, слово предоставляется вам.
Бортник приступил к допросу. Ошеломленный признанием свидетеля, он засыпал его градом уточняющих вопросов, на которые Негодин ответил вполне уверенно. Да, он признает свою вину. Ему удалось выкрасть ключ и сделать копию. В одиннадцать вечера он проник в квартиру с целью хищения. Пришлось задушить потерпевшую, которая заметила его и собиралась позвать на помощь. Нет, он понятия не имеет, почему его показания не сходятся с временем смерти, указанным в заключении эксперта. Возможно, эксперт ошибся. Да, Негодин знает об ответственности за дачу ложных показаний, но ему нечего бояться, так как он говорит правду.
– Еще один небольшой вопрос, – сказал я, когда обвинитель закончил допрос, – Откуда взялся ремень, которым вы задушили Марьяну Кургину? У вас он был при себе?
– Да, это мой ремень. Я выкинул его в мусорку, когда все закончилось, – не моргнув глазом ответил Негодин.
– Благодарю за ответ, – я повернулся к экрану, с которого на нас взирали судьи. – Хотелось бы обратить внимание, что потерпевшая была задушена голыми руками. По этому поводу у эксперта не было никаких сомнений. К тому же от ремня остаются странгуляционные следы совсем другой формы. Мой подзащитный настаивает, что не имеет отношения к явному самооговору свидетеля, и решительно настроен на честный и справедливый судебный процесс.
Председательствующий спокойно объяснил, что не впервые сталкивается с лжесвидетельством, и обязательно направит все материалы с показаниями Негодина в правоохранительные органы для привлечения его к ответственности.
Заседание продолжилось. Я назвал фамилию последнего свидетеля. Андрей Лавренко, слегка прихрамывая на правую ногу, вошел в зал со спокойным выражением на лице, без малейшего признака нервозности. Он не был в курсе произошедшего и сказанного на заседании, поскольку все это время провел снаружи, как и подобает свидетелям, ожидающим допроса. Ничто в его внешности не указывало на хладнокровного убийцу. Впрочем, не судить по внешности – это одна из заповедей опытного адвоката.
Судья Орлов предоставил мне возможность приступить к допросу. Мои ноги тут же превратились в трясущиеся желейные столбы, а четко выстроенная в голове последовательность вопросов разлетелась на мелкие кусочки. Меня охватила такая тревога, словно я был на первом судебном процессе после выпуска из университета. Любой неправильный, необдуманный вопрос мог уничтожить все предпринятые мною усилия по делу Кургина. Однако, когда я приступил к допросу, голос прозвучал неожиданно твердо:
– Знаю, что вам неоднократно приходилось отвечать на этот вопрос, но ввиду того, что на заседании всплыла новая информация, необходимо уточнить несколько моментов. Итак, где вы находились во время убийства Марьяны Кургиной?
– Да уж. Говорил я об этом и на следствии, и на суде, – усмехнулся Лавренко. – И вновь отвечу то же самое: ходил в «Экономный» за продуктами. Вышел примерно в семь часов вечера. Вернулся в половину девятого.
– До ближайшего «Экономного» всего восемьсот метров, а ваш поход за продуктами занял полтора часа. Почему так долго?
– Если вы не заметили, то моя правая нога травмирована, быстро ходить не получается. И возраст уже не тот. К тому же в магазине была большая очередь, из-за которой мне пришлось задержаться дольше, чем я планировал.
В этот момент в моей голове словно что-то щелкнуло. Я вдруг ясно вспомнил, как вновь и вновь пересматривал видеозаписи с места происшествия, не понимая, что именно мне казалось подозрительным. Тогда я решил, что все дело в Тамаре Котловой, которая ушла с работы раньше обычного. Однако было еще кое-что. Гораздо более важное.
– Вы упомянули больную ногу. Это сказывается на вашей походке, не так ли?
– Я действительно должен отвечать на очевидные вопросы? – поинтересовался Лавренко у председательствующего.
– Должны. Это ваша обязанность, – ответил Орлов.
– Хорошо. Из-за больной ноги я хромаю. Такой ответ вас устроит?
– В день убийства, когда вы посещали магазин, то тоже хромали, верно?
– Да, – устало выдохнул Лавренко. – Все так.
– Уважаемый суд, свидетеля следует допрашивать об обстоятельствах, связанных с делом. Об этом защитнику прекрасно известно, – недовольно заметил Бортник. – Как связана с делом походка свидетеля? Все эти вопросы только затягивают и без того долгое заседание.
– Мы и сами намерены разобраться с делом как можно быстрее, – сказал я. – Особенности походки могут сыграть большую роль в том, чтобы проверить правдивость слов свидетеля. Я убежден, что он не мог в тот день добраться до магазина, тем более встретить моего подзащитного. Предлагаю включить видеозапись с камеры, расположенной над подъездом дома, где проживала Марьяна Кургина, и посмотреть, хромал свидетель или нет. Я уверен, что это докажет невиновность моего подзащитного.
– Довольно трудно понять, чего вы хотите добиться, защитник, – произнес председательствующий, – однако суд заинтересован в том, чтобы показания были правдивыми, а решение – законным и справедливым. Давайте воспроизведем эту запись.
Подготовка техники заняла несколько минут. На экране появилось слегка размытое изображение дорожки, ведущей в подъезд, и лавочки, на которой сидела Октябрина Ивановна. Когда цифры на таймере показали девятнадцать часов и четыре минуты, на записи появился Андрей Лавренко. Прихрамывая на правую ногу, он вышел из подъезда и удалился в сторону магазина.
– Это все, что хотел увидеть наш многоуважаемый защитник? – с иронией в голосе осведомился помощник прокурора.
– Нет. Давайте перемотаем на половину восьмого.
Запись скакнула вперед. Октябрина Ивановна по-прежнему сидела на лавочке, разве что повернула голову в другую сторону. В кадре появился Кургин. Он приближался к подъезду и, с каждым сделанным шагом, хромал на правую ногу так же, как Лавренко. Особенно это было заметно, когда «Кургин» изменил свой маршрут, чтобы поднять упавшую трость Октябрины Ивановны.
– Видите, уважаемый суд, его походка в точности совпадает с походкой Лавренко, – произнес я, ощущая, как от волнения пересохло в горле. – А ведь у моего подзащитного с ногами все в порядке.
– Подождите, – прищурился председательствующий Орлов, – вы же не хотите сказать, что…
– На записи изображен не Кургин, а Лавренко. Он сменил одежду, обеспечил себе алиби, но совсем забыл о походке. Мой же подзащитный все это время находился у себя дома.
– Но лицо! Как же лицо? Мы ясно видим, что сходство с подсудимым неоспоримое!
Помощник прокурора согласно закивал головой. Лавренко молча смотрел на нас; его лицо казалось спокойным, однако в глазах виднелась зарождающаяся тревога. Не нужно быть юристом, чтобы понять – одной походки для доказывания невиновности маловато. Однако он не знал про мой визит в «3D Faces».
– Лицо, уважаемый суд, можно и подделать! – я сунул руку в портфель и извлек на свет сморщенную маску подобно тому, как победитель турнира вскидывает вверх руку, сжимающую кубок. – Свидетель, вам знаком этот предмет?
– Вижу его впервые в жизни, – дрогнувшим голосом ответил Лавренко.
– Это маска, которая в точности имитирует лицо моего подзащитного. Сделанная на заказ, специально под размер головы одного человека. Свидетель Лавренко, вы не откажетесь примерить ее?
Я сделал шаг вперед. Лавренко отшатнулся. От его показного спокойствия не осталось ни следа.
– Это… это незаконно! – выпалил он. – Какие-то грязные трюки, чтобы вытащить убийцу из-за решетки!
Краем глаза я заметил, что председательствующий Орлов собирается прервать мое представление, слабо напоминающее перекрестный допрос свидетеля. Но прежде, чем он успел издать хотя бы один звук, со стороны слушателей послышался дребезжащий старческий выкрик:
– Я узнала голос. Именно этот человек поднял мою трость в день убийства Марьяны.
Лавренко среагировал быстрее всех – он рванулся к дверям и с грохотом выскочил в коридор. Его бегство было настолько неожиданным, что в первые секунды участники заседания лишь изумленно переглядывались между собой, и только потом председательствующий закричал:
– Пристав! Немедленно задержите его!
Судебный пристав выскочил вслед за Лавренко, выкрикивая команды в рацию, но действовал слишком медленно, по крайней мере на мой взгляд. Отставной военнослужащий был в отличной форме, несмотря на давным-давно поврежденную ногу, и хорошо ориентировался в нестандартных ситуациях, поэтому бегство из суда для него не должно было составить большого труда. Через двадцать минут, когда пристав вернулся с виноватым лицом, я понял, что мои подозрения подтвердились. Андрей Лавренко бесследно исчез.
