Станислав Миллер
Обреченный защищать
Глава 55
После того, как в зале восстановилось некое подобие порядка, судебное заседание продолжилось. Бегство одного из участников не могло остановить неповоротливый государственный механизм. В течение трех часов мы исследовали доказательства, на этот раз принимая в расчет ложные показания Лавренко и других свидетелей. Маска, имитирующая лицо Кургина, лежала у меня на столе. Суд не разрешил приобщить ее к материалам дела, так как она была добыта непроцессуальным путем, но я не раз замечал, как председательствующий бросает на нее взгляд, полный любопытства.
Не было установлено ни одного, хотя бы самого слабого доказательства присутствия Кургина на месте преступления. Иными словами, в тот вечер он действительно находился у себя дома, как и утверждал с самого начала. Помощник прокурора был вне себя от злости. Он злился не на нас – на тех, кто проводил расследование и не проверил все должным образом.
Суд вынес оправдательный приговор. Как только председательствующий произнес последнее слово, Кургина освободили из защитной кабины. В глазах правосудия он был свободным и законопослушным человеком. Само собой, ведь правосудие слепо и равнодушно по части того, что его не касается.
Вслед за Кургиным я покинул здание суда и вышел на улицу, под осеннее небо. Ветер разгонял тучи, освобождая место для яркого солнца. «Сейчас все закончится, – подумал я. – Наконец-то, все закончится».
Кургин стоял рядом. Он уставился в небо и молчал, будто не до конца верил в то, что ему не придется возвращаться в изолятор.
– Дело сделано, – я тронул его за плечо. – Ты обещал снять порчу.
Он моргнул глазами.
– Кургин? Слышишь меня? Снимай свою чертову порчу. Выполняй обещанное!
Он пробормотал какую-то несуразицу. В этот момент я испугался, что разум окончательно оставил Кургина. Затем он произнес:
– Да, да. Все честно. Дай мне руку. И не дергайся.
Кургин плотно обхватил мою ладонь, после чего принялся едва слышно распевать слова на вепсском языке. Мне удалось разобрать только несколько повторяющихся слов: «вери» и «кольда», но я понятия не имел, что они означали. Просто надеялся, что ритуал сработает и весь этот кошмар бесследно исчезнет из моей жизни.
Напоследок Кургин провел ладонью по моему телу – от лица до ступней. Из-под одежды послышались легкие постукивания и шорохи, словно по ткани ползала свора насекомых. На асфальт посыпались оторванные серые щупальца. Они извивались и стремительно уменьшались в размерах. «Будь у них рты, – подумалось мне, – они бы кричали. Визжали от боли».
– Ритуал закончился. Со временем чернота должна пройти, – сказал Кургин.
– Ты уверен?
– Более или менее, – пожал плечами он. – Думаю, на это раз я вытянул из мешка с магической всячиной то, что требовалось. Мой мозг временами все еще плывет против течения, но мало-помалу я возвращаюсь к берегу.
– Ты так и не расскажешь, почему Лавренко задушил Марьяну? – не выдержал я. – Дело в его погибших жене и дочери, верно?
– Разве это оправдывает убийство моей мамы? – уклонился от ответа Кургин. – Разве это влияет на исход моего дела? Скажи мне, как юрист.
– Нет, но…
– Вот именно. Забудь о Лавренко. Не суйся туда, куда не нужно. Живи счастливой жизнью, без порчи. Жди внуков, – сказал Кургин. – Ты проделал хорошую работу, можешь этим гордиться. Надеюсь воспользоваться твоими услугами в следующий раз.
Он развернулся и не спеша отправился в направлении, ведомом только ему одному. Моим вопросам было суждено остаться без ответов.
– Надеюсь, что нет, – ответил я в пустоту. – И надеюсь, что тебе еще предстоит ответить за все.
Кургин удалялся от меня, превращаясь в черный сморщенный силуэт – подобие своей души или того, что у него было вместо нее. Ему было плевать на меня, как на одноразовый инструмент, исполнивший свое предназначение. Я мог догнать Кургина, остановить и потребовать ответов. Мог, но не сделал этого. Для чего? Дело было закончено, я избавился от порчи и не допустил того, чтобы она добралась до моей дочери. К тому же мне попросту хотелось забыть о том, что произошло. Так ли важно, что на самом деле произошло с Лавренко и его семьей? Меня это уже не касалось. Я продолжал старательно убеждать себя в этом.
– А я тебя по всему суду искала! – послышался знакомый мелодичный голосок.
Лиза спускалась по ступенькам здания суда. Преодолев прыжком последние две, она бросилась ко мне и крепко сжала в объятиях. В нос ударил ягодный аромат ее духов.
– Таких судебных заседаний я еще не видела! – призналась Лиза.
– И не увидишь, – улыбнулся я. – Обычно они проходят спокойно и сухо. А сегодня было все равно, что цирковое представление.
– Твой… подзащитный снял с тебя порчу? Будешь жить?
– Очень этого хочу, – я заглянул под водолазку. Кожа была еще черной, но отростков на теле не осталось. Ни одного. – Все будет хорошо. Не сразу, но будет.
– Класс, теперь ты можешь выкинуть на помойку свои ужасные водолазки.
– Я думал, что выгляжу в них современно, по-деловому.
Она рассмеялась, но ее глаза говорили: «Парень, ты ошибся так, как никогда в жизни».
– А вообще, я очень за тебя рада. Черт, да у меня такой груз с души спал, словно все это происходило со мной, а не с тобой, – призналась Лиза.
– Теперь я уже больше похож на того человека, которого ты встретила в баре пару недель назад.
– А знаешь, в каком-то смысле ты стал даже лучше. Не пьешь так много, не выгоняешь меня из квартиры, – она взяла в руки мотоциклетный шлем с нарисованной на нем рыжей лисой. – Ну что, подбросить тебя до дома?
Часть 7. Долгожданное возмездие
Глава 56
Один из важнейших дней в моей жизни подходил к концу. У меня получилось избавиться от смертельной порчи и вытащить невиновного из изолятора, а самое удивительное заключалось в том, что по-настоящему я мог поделиться чувствами от этих титанических достижений только с одним человеком. С Девушкой-из-Бара, которая за столь маленький срок стала значить для меня больше, чем бывшая жена, с которой я провел половину жизни.
Поездкой до дома все не ограничилось. Мы с Лизой съели заказанную пиццу, включили фильм, но в большей степени заинтересовались друг другом, чем закрученным сюжетом о расследованиях Бенуа Бланка.
Наши губы слились в затяжном, жарком поцелуе. Лиза впивалась в меня жадно, ненасытно, будто это была наша последняя ночь в жизни. Мы были охвачены страстью и знали, к чему все идет.
– Подожди, – усилием воли я оторвался от ее губ. – Мое тело еще не полностью оправилось от порчи. Кожа осталась черной… почти везде.
– Но лицо-то у тебя в порядке, – возразила Лиза.
Эту карту мне крыть было нечем. Я стянул с нее футболку и осыпал тело поцелуями. Лиза перевернула меня на спину, уселась сверху и принялась расстегивать ремень на моих брюках.
Короткая трель смартфона тревожно грянула в тишине квартиры. В ту минуту мне подумалось, что ничего хорошего в пришедшем сообщении быть не может.
– Не отвечай, – прошептала Лиза.
Я и не собирался. По крайней мере до того, как мелодия прозвучала во второй раз. А затем и в третий. Каждое сообщение сопровождалось вспышкой экрана, что вызвало у меня ассоциацию с выстрелами пистолета.
Отправитель явно пытался сообщить мне нечто важное и срочное, но по какой-то причине решил сделать это текстом. Возможно, он лишился голоса, но я был уверен, что дело не в этом.
– Ненавижу, когда так происходит, – выдохнула Лиза.
Я нежно переложил ее с себя на диван и направился к журнальному столику, где лежал смартфон. Все три сообщения пришли от Кургина. Первое из них кричало: «ПРИХОДИ КАК МОЖНО СКОРЕЕ». Во втором было указано: «ПОРЧА ЕЩЕ НЕ СНЯТА». В третьем сообщении был написан только адрес.
Мой сексуальный настрой испарился, словно его и не было. Я набрал номер Кургина, но он сбрасывал звонок за звонком. Даже в изоляторе связаться с ним было легче.
– Само собой, так просто это закончится не могло, – пробормотал я.
– Что стряслось? – спросила Лиза.
– Кургин пишет, что не снял порчу до конца. Просит приехать как можно скорее. Хм, это в нескольких кварталах отсюда.
– Тогда повезло, что на твоем диване лежит первоклассный водитель, а снаружи ждут своего часа шестьдесят две лошадиные силы.
– Не думаю, что это хорошая идея, – помотал головой я. – По непонятной причине Кургин не может позвонить и не отвечает мне. Даже по его меркам это как-то странно. Вдруг он окончательно сошел с ума? Или стряслось еще что-то? Я не хочу тебя подставлять.
– А я не хочу отпускать тебя одного! Ты и так чуть не умер от порчи! – повысила голос Лиза. – Обсуждать тут нечего. Мы едем вместе, и точка!
Через десять минут мы уже мчались по ночному городу. Улицы были пусты, фонари ярко освещали дорогу. Я размышлял над тем, что происходит, но ничего дельного в голову не приходило. Были только слабые соображения по поводу того, что ритуал не сработал как надо. А еще я надеялся, что для снятия порчи мне не потребуется лишить жизни еще одного человека.
Мотоцикл остановился возле подъезда; грохотом двигателя мы, должно быть, перебудили половину дома. Я решительно зашагал к входной двери. Обернувшись, увидел, что Лиза идет за мной.
– Нет, – сказал я. – Ты остаешься здесь.
– Еще чего! Вдруг этот полоумный на тебя набросится?
– Поэтому ты и должна остаться здесь. Нет нужды рисковать вдвоем, тем более, когда имеешь дело с черной магией. Видела, на что он способен?
– И что, мне просто стоять и ждать? – возмутилась Лиза.
– Не просто стоять и ждать, совсем нет. Я понятия не имею, что там будет происходить. Но если через двадцать минут от меня не будет вестей, вызывай полицию и всех, кого сможешь. Скажешь, что человек в квартире вооружен и угрожает перестрелять всех вокруг. Так они приедут быстрее.
– Вооружен и угрожает перестрелять всех вокруг, – повторила она. – Поняла.
Когда я развернулся к двери, Лиза добавила:
– Только попробуй не вернуться!
Я позвонил в домофон. Ожидал услышать из динамика «Алло» или «Кто там?», но Кургин все еще не желал со мной говорить. Прозвучал короткий сигнал, после которого дверь отворилась, приоткрыв нутро темного подъезда.
Я поднимался на четвертый этаж, ругая себя за то, что даже не подумал взять с собой хотя бы кухонный нож или монтировку. Ощущение тревоги нарастало с каждым пройденным лестничным пролетом, хотя особых причин опасаться Кургина (если он сохранил хоть каплю здравого смысла) у меня не было. Благодаря мне он остался на свободе и узнал имя настоящего убийцы. И если бы Кургин захотел причинить вред, то что мешало ему вновь навести на меня порчу? Молния не бьет дважды в одно место?
Дверь, ведущая в квартиру Кургина, была приоткрыта. Свет, исходящий изнутри, казался приветливым по сравнению с темнотой подъезда, но я знал, что это ощущение обманчиво. И все же двинулся дальше.
Моим глазам предстал коридор, на стенах которого были развешаны замысловатые деревянные обереги и пучки трав. Удивительным образом они контрастировали с роботом-пылесосом и электросамокатом, стоящими на зарядке. Жилище современного вепсского мага во всей красе.
Меня поразило беззвучие, царящее в квартире. Не было слышно даже хода часов или дребезжания холодильника. Только стук моих шагов.
– Кургин! – крикнул я. – Ты здесь? Слышишь меня?
Я решил, что если ответа не будет, то развернусь и уйду как можно быстрее. Затем понял, что лгу сам себе. Нет, слишком многое было поставлено на кону. Порча все еще цеплялась за мое тело, а сдаваться я не собирался.
Мои сомнения развеял хриплый голос, донесшийся издалека:
– Проходи прямо по коридору, защитник. Я в комнате.
Голос принадлежал Кургину, без сомнений. Разговаривать он мог, тогда что же мешало ему просто позвонить? Иногда понять логику действий этого человека было невозможно.
Я пересек длинный коридор, толкнул дверь и замер как древняя статуя. Передо мной стоял Андрей Лавренко. В его руке зловеще блестело дуло пистолета.
Глава 57
– Ты проходи, не стесняйся, – ухмыльнулся Лавренко. – Присоединяйся к своему другу.
От былого обаяния отставного военнослужащего не осталось и следа. Рот оскалился, обнажив кривые желтоватые зубы. Глаза впились в мое лицо; зрачки казались неестественно широкими и черными. Лысый череп выглядел мертвецки бледным в свете ламп.
Возле окна, у батареи скрючился Кургин. Он молча взирал на нас снизу-вверх, как побитая собака. Его рука была прикована к трубе, лицо вспухло от синяков и ссадин.
Неподалеку от Кургина стояло пустое кресло. Качнув пистолетом, Лавренко велел мне сесть в него. Я подчинился, подумав о том, что двадцать минут, отведенные Лизе для звонка в полицию, будут долгими. Очень долгими.
– Не сильно-то ты спешил, защитник убийцы, – злобно выдавил Лавренко. – Но теперь уже никуда не денешься. Теперь вы все получите по заслугам.
– Не делай того, о чем пожалеешь, – я надеялся, что мой голос кажется спокойным и уверенным. – Если убьёшь нас, у тебя не останется ни одного шанса скрыться от полиции. Неужели остаток жизни в тюрьме того стоит?
– Да меня и так полгорода разыскивает, – пожал плечами он. – В тюрьму я не собираюсь. Разберусь с убийцей моей дочери, затем с тобой. А дальше мне жить уже незачем. Патронов хватит на всех. Ты ведь не думал, что Кургин останется безнаказанным?
– Безнаказанным? Его оправдал суд! Не было ни одного доказательства того, что он убил свою мать! К чему объяснять, ведь тебе прекрасно известно о том, кто именно сделал это.
Лавренко пристально посмотрел мне прямо в глаза. Выражение его лица смягчилось, но ненамного.
– Ты и в самом деле не знаешь. Не притворяешься, – сказал он. – Просто поражает, насколько человек может быть слепым.
– Что ты имеешь ввиду?
– Речь не о матери Кургина. Разумеется, вшивую ведьму убил я, бессмысленно это скрывать. Сожалею ли я об этом? Да. Всю жизнь я старался поступать по чести, но когда это мерзкое отродье, – он мотнул головой в сторону Кургина, – уничтожило мою семью, а наша «доблестная» полиция даже не почесалась, пришлось взять все в свои руки. Как это называется на вашем юридическом языке? Принцип талиона?
Глаз за глаз. Зуб за зуб. Любой юрист знает его еще с первого курса института. Знает и о том, к чему это приводит.
– Да объясни, наконец, что именно произошло с твоей семьей? – спросил я. – Почему нельзя было решить все законным путем?
– Может, он сам расскажет? – Лавренко с размаху пнул Кургина в бок. – А, подонок?
Кургин только слабо застонал в ответ, звякнув цепью наручников. Его рука, которая оставалась свободной, странно дергалась. Поначалу я принял эти движения за болезненные спазмы, однако вскоре заметил некоторые закономерности. Возможно, Кургин пытался провести какой-то ритуал, но к чему это должно было привести, знал только он сам.
– Когда Кургины въехали в наш дом, с первого взгляда на них было понятно, что они не принесут ничего, кроме проблем. Выглядели чудаковато, нигде не работали. Между собой говорили на непонятном языке. А квартира их чуть не в проходной двор превратилась: вечно к ним приходили подозрительные типы, – начал свою историю Лавренко. Дуло пистолета неотрывно смотрело на меня. – Но мы с женой придерживались старого правила: относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Мы здоровались с Кургиными, советовались по всяким житейским мелочам, типа благоустройства дома. Обычные добрососедские отношения.
Пальцы Кургина продолжали сжиматься в ритуальных плясках. Я же отсчитывал минуты, надеясь на то, что Лиза не выдержит и вызовет полицию раньше, чем мы договорились.
– И конечно, мы не могли не заметить, что Марьяне день ото дня становилось все хуже. Она еле ходила, все хуже слышала. Стала заговариваться. А вскоре слегла в постель и перестала выходить из квартиры. Мы с женой понимали, что неизвестная болезнь медленно убивала Марьяну. Однажды в нашу дверь позвонили. На пороге стоял Кургин. «Вас не затруднит присмотреть за моей мамой пару часов? Мне нужно отлучиться по делам. Я заплачу, сколько потребуется», – попросил он. Моя жена согласилась. Мы даже денег не взяли, раз уж человек был в таком тяжелом положении.
Краем глаза я заметил, что Кургин прикусил губу. Кровь ручейком стекала по его подбородку, словно у вампира, утолившего голод.
– Моя жена поухаживала за Марьяной один раз, затем второй. Потом стала оставаться там в выходные. Я не имел ничего против. В конце концов, она была рядом, за стенкой, и занималась добрым делом. Но однажды, – Лавренко на мгновение запнулся. Глубоко вдохнул и продолжил: – Она пришла из той квартиры совершенно бледная. Белая, как снег. И такая же холодная. Она сказала, что ей очень плохо. Я вызвал неотложку, но пока она ехала, моя жена… Моя жена скончалась. Прямо на моих руках.
– Что с ней случилось? – тихо спросил я.
– Тогда я еще не знал. Врачи отписывались, что она умерла от инфекционного заболевания. Это на бумаге, а при разговоре с глазу на глаз они только разводили руками. Уж поверь, я не к одному эксперту обращался. Лучше спроси, что случилось с Марьяной.
Я вопросительно взглянул на Лавренко.
– О, ей вдруг стало лучше. Гораздо лучше! Она вновь стала ходить и все спрашивала, как мои дела, при встрече. «Как поживаете? Тяжело, наверное, справляться одному?» – кудахатала эта старая сука. На тот момент я еще не свел одно к другому: ее чудесное выздоровление и быструю смерть моей жены. Расскажи мне кто про черную вепсскую магию, и я рассмеялся бы ему прямо в лицо. Но теперь-то мне известно, чем эти мрази занимались.
– Тогда у тебя еще оставалась дочь, – напомнил я.
– Софа, – кивнул Лавренко. – Ей было десять, когда умерла мать. Уже не младенец, но еще не взрослая. Взрослой она так и не стала…
Из отчетов «Котов» я знал, что она умерла от той же болезни, что и ее мама. Но все равно поинтересовался ее судьбой. Время нужно было тянуть любой ценой.
– Через пару лет все повторилось почти в точности. Я не видел этого тогда, но вижу сейчас. Марьяна стала угасать. Будто бы живительный эликсир, который поднял ее на ноги, прекратил своей действие. На этот раз она попросила помощи сама, не через своего сына. Мол, по хозяйству она ничего делать не может, а для девочки это будет легко. Софа росла добрым ребенком, несмотря на смерть матери, поэтому с готовностью согласилась. Надо ли говорить, что произошло дальше?
– Марьяна сделала с ней то же самое, что и с твоей женой?
– Они сделали это вместе. Мать и сын. Провели чертов ритуал. Сам не верю, что произношу это, но каким-то невообразимым образом они вытянули жизнь из моей Софии, и отдали ее Марьяне. Ребенок умер, чтобы старая карга продолжала жить. Я вновь и вновь бегал по врачам, угрожал им судами, но уже знал, что все бесполезно. Однако бредовыми диагнозами меня было не провести.
– Как ты догадался, что во всем виноват Кургин? Смерть жены и ребенка выглядела подозрительно, но в жизни случаются и более странные совпадения. Может, виной всему было какое-то генетическое заболевание?
– Ты сам-то себе веришь? – зловеще ухмыльнулся Лавренко. – К тому же я все выяснил. У меня появилось очень много лишнего времени, которое я не тратил зря. Пришлось притвориться, что меня заинтересовала сиделка, как бы противно ни было. Она и рассказала о том, что происходило в квартире Кургиных. О странных гостях, о ритуалах. Обо всем. Я не поверил ей сразу, но потом пришел к выводу, что только это все объясняло: смерть жены, смерть Софии, выздоровление сраной ведьмы, пусть и временное.
– И тогда ты решил отомстить.
– А что мне оставалось? Убийца должен был ответить за свое преступление. Полиция и суды бездействовали. Если бы следователь услышал от меня хоть слово о ритуалах, он бы решил, что я свихнулся, – говорил Лавренко. – Я взял у Котловой ключ и сделал копию без всяких проблем в своей же мастерской. Выяснил повадки Кургина, посмотрел расположение камер. Самым сложным было выдать себя за этого подонка, но я справился, как ты знаешь. Сегодня можно сделать лицо любого человека, как в каком-нибудь шпионском боевике!
– И все-таки с походкой ты прокололся. Да и с голосом тоже.
– Прокололся. Но никто не заметил, и приговор был вынесен. Восемнадцать лет – не самый большой срок, но вполне достаточный для того, чтобы ответить за смерть моих дочки и жены, – угрюмо заметил Лавренко. – Кургин мог получить по заслугам, а ты его выгородил. Вот, к чему все привело. Доволен своей работой?
– Я защищал невиновного человека! Не подставлял других, не занимался самосудом…
– А какая теперь разница? – небрежно перебил Лавренко. Он прицелился мне в голову. – Для вас обоих конец наступит прямо сейчас.
