Сергей Бушов
Жёлтая виолончель
Топталась там долго. Первые секунды была эйфория – как же, добралась до Москвы. Столица нашей Родины, не хухры-мухры. А потом страшно стало. И вокзал-то вонючий, и люди подозрительные ходят. Собралась, вижу, группа людей нерусских, что-то обсуждают, чего-то ждут. Решила у них спросить, нет ли где тут дешёвого жилья и работы. Они отнеслись с недоверием. Похоже, решили сначала, что проститутка. Потом разговорилась с одним. Оказалось, таджик. Кохир его звали. Он мне очень сильно тогда мою эйфорию подпортил. Говорит, работы совсем не стало. Людей много, работы нет. Они и тусуются-то там в надежде, что кто-то на вокзале будет бригады строителей себе набирать. Раньше такое было часто, а теперь всё реже. И менты гоняют. Ловят да отправляют домой. Говорит, могу тебя к себе в общагу отвезти, попытаться спрятать. Там завод какой-то брошенный, я не очень поняла, и они на территории завода в общаге живут. Но он не советовал к нему идти. Всё говорил про какого-то криворукого, который у меня паспорт отберёт и проституткой сделает. Спросил, есть ли у меня деньги. Когда узнал, что есть немного, посоветовал какую-то халупу, где койку на ночь сдают. Говорит, там безопаснее. Проводил даже.
Я слушаю Веру. Мне вдруг начинает казаться, что эта история не вполне реальна. Не могло такого быть. Я не мог сформулировать конкретных возражений, но я в неё не верил. Может, всему виной была синяя пелена, застилавшая мне глаза. И сама Вера тоже принадлежала к этой пелене, являясь её частью.
– Короче говоря, – продолжала она, – поселилась я в общаге. Но сравнить её даже с той, в которой я у себя в городе жила, было невозможно. Койки стоят по 5 штук в маленькой комнатке, только разойтись кое-как. Тараканы, крысы, грязь, везде мочой пахнет, тряпками какими-то. Но, когда цену узнала, чуть успокоилась. Даже тех маленьких денег, что у меня оставались, на пару недель хватало. Решила, что как-нибудь потерплю. Люди там жили неприятные в основном. Часть какие-то полубомжи пьяные, часть гастарбайтеры из тех, что с паспортами. Многие ко мне приставать пытались, но к этому я у себя в городе привыкла, отшивала. Очень боялась за вещи. Особенно за деньги и телефон. Всегда при себе держала. Но самое смешное, что за то время, пока там жила, всё, что украли – двое трусов. Может, извращенец какой, не знаю. Был там, в общаге, и душ. Правда, грязный очень, ржавый, вода еле течёт. И дверь дырявая и не закрывается. Но мне после долгой дороги, когда всё чесалось, наплевать было. Отстояла очередь, помылась. Смешно теперь вспоминать – деньги и телефон в пакете, дверь рукой держу, мылюсь чего-то.
Я там практически только ночевала. Вставала рано и выходила. Сразу купила газету с вакансиями, обзванивала. В первый день один шлак был, поэтому пошла гулять. Москву посмотреть. Пришла к Кремлю. И очень он мне не понравился. Как-то вблизи почуяла я, что это крепость. Что это для войны. Представила, как одни люди на стену карабкаются, а другие их рубят, чем ни попадя. Куча крови, отрубленных рук, трупы валятся… Короче, долго я возле Кремля задерживаться не стала. И такое чувство возникло, что зря я вообще в Москву приехала. Что здесь? Кремль этот страшный, крысы в общаге да машины дорогие ездят с толстыми мордами внутри. Даже думала, не вернуться ли. Но решила ещё посмотреть. Не пожалела денег, хотя их и не было почти. Сходила в Пушкинский музей. Там понравилось. Особенно голландские натюрморты. Ну, и остальное тоже.
На следующий день снова пошла за газетой. Опять ничего. И опять. А потом вдруг началась у меня пруха настоящая, даже теперь не верится. Наткнулась на объявление, что требуется секретарь. В принципе, я больше официанткой работу искала, потому что знакомо уже. Но решила – дай позвоню. В принципе, всё для работы секретарской я умела. Ну, там, офисные программы само собой, кто ими из студентов не умеет пользоваться? Английский у меня был неплохой, комплексов никаких. Да и внешность, кстати, тогда была довольно привлекательная.
– Сейчас тоже, – вставляю я.
– Шутишь, Хармс?
– Нет, – честно отвечаю я. Вера улыбается в темноте и, не задерживаясь на этой теме, продолжает рассказ.
– Короче, позвонила по телефону. Сразу честно сказала, что опыта нет, но хочу попробовать. Позвали. Спросили ещё, когда смогу прийти на собеседование. Сказала, что хоть сейчас. Ну, и позвали прямо сейчас.
Оказалась контора по торговле комплектующими компьютерными и прочей электроникой. Сеть мелких магазинчиков. А это типа главный офис. У них была девушка, которая секретарской работой занималась – в основном на звонки отвечать, из магазинов и от поставщиков. Ну, ещё ерунду всякую делала типа кофе начальнику принести. Учётом никаким она не занималась, финансами тоже. Но типа нужный человек. И вот она должна через две недели уйти в декрет, а найти никого не могут на замену. Потому что зарплата маленькая и расположена контора хрен знает где.
Со мной побеседовал начальник, мужик средних лет. Показался странным очень. В очках, заикается, но типа солидный такой, важный. Что-то среднее между менеджером и айтишником по поведению. Через слово какой-то жаргон специфический айтишный, иностранные термины и прочий мусор. Стал спрашивать меня про навыки.
Вопросы ерундовые были. Типа как в «Экселе» посчитать среднее значение по нескольким ячейкам или что делает в «Ворде» клавиша F4. Потом на общую эрудицию вопросы позадавал, с уклоном в технику. Так получилось, что все ответы я знала. Ну, скажем, чем отличается коммуникатор от смартфона, спросил. По-английски поговорил со мной. Спросил, чем в идеале хотела бы заниматься. Честно сказала, что не думала. Просто хочу найти работу и, желательно, приобрести какую-то специальность, поскольку вуз не смогла окончить. Он ответами остался удовлетворён. И, говорит, теперь главный вопрос задам. Согласны ли вы идти к нам работать за такую-то зарплату. И назвал сумму. В принципе, маленькую. Но это было больше, чем я в любом месте у меня в городе могла заработать. Я согласилась. Он явно обрадовался и пошёл меня с коллективом знакомить. Самое главное, что познакомил с Ирой, секретаршей беременной, на место которой я пришла. Сказал, что она мне дела передаст.
Ира оказалась прикольной девушкой. Начитанная очень, активная. Любила мотаться по всяким выставкам, в кино, в театры, несмотря даже на живот. Начала мне рассказывать, как здесь да что. И в разговоре всплыло, что я в этой гадюшной гостинице-общаге живу. Она прямо в шоке была. Сказала, что больше туда меня не пустит. Что я буду жить у них, по крайней мере до тех пор, пока не смогу что-то приличнее снимать. Я сначала отказалась. А потом поняла, что не в том положении, чтобы стесняться. Короче говоря, после первого же дня работы повезла она меня к себе.
Жила Ира недалеко от офиса. Можно было пешком идти минут двадцать. Но она ездила на машине, так что получалось почти час из-за пробок. Она к тому же была сильно беременная уже, так что ехала не торопясь. Приехали мы к ней. Квартира оказалась небольшая, но двухкомнатная и приличная. Всё чисто, современно. Они с мужем жили в маленькой комнате, а большая была вроде как гостиная. Вот там они меня и устроили. После общаги было, конечно, здорово, что уж говорить. И ванна, и диван.
Вот муж её, Сергей, мне сразу не понравился. Толстый, лицо рябое, голос странный, дома ходил в драных тренировочных штанах с вечно вылезающими наружу карманами. Всё делал вид, что шутит, и сам над своими шутками смеялся. Но это ещё ладно. Главное, хвастаться очень любил. Работал он менеджером по продажам недвижимости. Всё рассказывал, какие крутые у него клиенты. То какому-то депутату дворец продаст, то жене министра коттедж впарит в два раза дороже рыночной цены. И вот как-то раз упомянул Филькина. Я уши навострила – что за Филькин, спрашиваю? Оказалось, тот самый. В Москве теперь тусуется. У него друзья – большое начальство в МВД. Пытается связи наладить и избраться в Госдуму. Там типа надёжнее. На него какие-то другие стали наезжать, вот он и пытался повыше забраться, под защиту. Я как это услышала, честно говоря, приуныла. Везде одно и то же. Деваться некуда. А потом подумала – что мне этот Филькин? Он сам по себе, я сама по себе. Вон и работу нашла, и жить пока есть где. Ира даже денег немного заняла одежды купить, чтобы на работе выглядеть прилично.
В общем, на следующее утро забрала вещи из общаги. На работе всё легко было сначала. Начальник мой, Дима, и правда, странным оказался. Что-то его ко мне тянуло. Я ожидала, что он руки распускать начнёт или ещё что, но нет. Просто разглядывал. Всё просил меня кофе ему варить. Только отвернусь – чую на себе его взгляд, ощупывает всю. Иногда даже подлавливала, когда оборачивалась резко. Сразу глазки отводит, что-то по работе заговаривает. Честно говоря, меня это не сильно волновало. Деньги платит, не гонит – и ладно. Работа сама по себе неплохая была. Много с кем приходилось общаться, электронику как-то получше узнала. Не то чтобы это сильно пригодилось потом, но знания – всегда хорошо.
У Иры дома вначале всё нормально было. Но потом стала замечать, что я сильно мешаю. Что-то они там цапались в углу с мужем, на меня косились. Потом Сергей этот сердился часто. Кажется, места ему не хватало. Всё не мог найти, куда сесть, чтобы никто его не видел. Бзик у него какой-то был, всё хотелось одному побыть, что ли. В принципе, не моё дело. Каждый живёт, как может. Но как только зарплату дали, сняла себе дешёвую комнату недалеко оттуда. Там окраина, цены низкие, в общем, для Москвы.
– А Филькин? – спросил я почему-то. – Стал депутатом?
– Слышала, посадили его, – ответила Вера. – Больше не сталкивалась. Говорили, будто не поделил какие-то деньги серьёзные с другими такими, как он. Видимо, у этих других больше во власти друзей оказалось. Но это меня не касалось уже никак. Я продолжала работать у Димы в конторе. Со временем стала уставать. Работы становилось больше. То бухгалтерию какую-то повесят, то учёт продукции. Зарплата не растёт, задерживаться приходится часто. Спросить, если что, не у кого – Ира ушла в декрет. Родила, слышала, сына.
И мне на себя как-то перестало денег хватать, как ни странно. Купишь одежду нормальную, сходишь поесть в кафе – и денег нет. Тут ещё телефон сломался, надо было поменять. Потом вроде как ноутбук дома неплохо бы иметь. Я пыталась заговаривать с Димой, начальником. Он говорил – да, да, я понимаю, подумаю, что можно сделать. И всё на бегу как-то. Один раз припёрла его в углу. Он сказал – нет. Зарплаты и так везде падают, кризис, а у тебя ещё жить можно. Проработав у Димы чуть больше года, стала я потихоньку подыскивать другую работу. И, что удивительно, достаточно быстро нашла. Да ещё какую! В большой IT-компании, офис-менеджером. Зарплата приличная, медицинская страховка, премии годовые, частичная оплата питания и спортзала. И взяли без разговоров. Английский им мой понравился. Из минусов был дресс-код. Причём до сих пор не понимаю, на кой чёрт они его ввели. Программисты всякие, тестеры у них ходят абы как, лишь бы гениталии не вываливались, а начальство и секретари, в том числе я, должны выглядеть как куклы. Белый верх, чёрный низ, всё такое. Ну, привыкла скоро, ничего.
Доход увеличился, но и расходы тоже. Сняла однокомнатную квартиру рядом с новой работой, а то ездить далеко. Купила кучу офисной одежды, причём не простой, всё бренды. Поменяла телефон, купила игрушечный. Телевизор купила даже и – сейчас стыдно признаться – стала иногда смотреть.
– Почему же стыдно? – не понимаю я.
– Потому что у нас в стране смотреть телевизор – это показатель атрофии мозга, – отрезает Вера. – Короче, работа вроде нравилась. Но я там целыми днями пропадала. Приходила домой и валилась спать. Скоро опять почувствовала, что денег не хватает. И одно нужно, и другое. Пыталась копить, но не особо успешно. Мне начинало казаться, что в какой-то момент я не туда свернула. Что я не своей жизнью живу. Но продолжала жить по инерции. Пока меня не встряхнуло хорошенько.
Мне от работы добираться можно было несколькими способами. Можно немного пройти до метро, проехать остановку и ещё пройти до дома. Можно было на маршрутке по прямой, прямо от подъезда до подъезда. Но маршрутки плохо ходили, особенно вечером. А можно было пешком. Недалеко, полчаса быстрым шагом. Но я так ходила редко, потому что там места неприятные. Заборы, ворота, собаки.
И вот как-то раз в пятницу задержались мы все на работе допоздна. У наших девелоперов релиз, а я, глядя на них, забыла про конец рабочего дня. Всё командировки оформляла, отчёты сводила, план переезда по офису готовила. Работы-то тьма, не успеваешь ничего. Не заметила, как все разбежались. Время – почти час ночи. Выхожу из офиса и понимаю, что не успеваю на метро. Пошла на маршрутку. Простояла минут десять – никого и ничего. Ну, думаю, что такого-то? Пошла пешком.
Холодно, темно. Я иду на шпильках, в этой юбке дурацкой. Дресс-код, мать его. Мёрзну, за каждым углом тень мерещится. И слышу – гогот пьяный впереди. Кругом заборы, не обойти никак. Ну, продолжаю идти, что же делать.
Идёт навстречу пьяная компания. Сразу видно, что дебилы. Бритые, ржут непрерывно. Один в кепке.
– Двухголовый? – спрашиваю я. Я больше чувствую, чем вижу в темноте, как Вера косится на меня недоброжелательно, и умолкаю.
– И вот они совсем близко, – продолжает Вера. – И все на меня уставились – что это за чудо лопоухое ночью по таким местам шляется? Один кричит «О, как раз баба!» и прёт прямо на меня. От него увернулась, другой полез. Несут какую-то ахинею. Типа «Мадам, не возражаете, если мы с вами потрахаемся?» Отпихнула одного, который вцепился. Но тогда-то я дохлая была совсем, только разозлила их. Кричат: «Да мы ей не нравимся! Братва, а ну покажем ей, кто здесь главный». Схватили, тащат. Один раз вырвалась, но тут же догнали и ещё раз схватили. Блузку разодрали, опрокинули на траву – там такой островок травы был возле забора. Как будто специально для этого случая. Кажется, их всего пятеро было. Один верхом сидел, штаны расстёгивал, который в кепке. Двое за руки держали. Крепко. Ещё один – правую ногу, а пятый что-то всё вихлялся. Вроде хотел помочь, но не знал, как. А может, я потом эти подробности придумала. Тогда-то всё быстро происходило, да и психовала я, понятно, поэтому только какие-то детали в мозг чётко врезались. Кепку помню. Помню джинсы этого главного. Запах помню кислый изо рта. Пиво какое-то дрянное, наверно. И эту колбасу волосатую, которой он меня тыкать пытался.
Я, когда меня опрокинули на траву, уже не сопротивлялась. Поняла, что бесполезно. Но потом он с меня трусы сорвал и попытался найти, где же у меня то, что ему нужно. И мне противно стало. И хозяйство это его бледное, дряблое, с волосиками вокруг… Омерзительно просто.
Я зубами в палец одному вцепилась, который руку держал. Сильно. Думала, зуб сломаю. Он дёрнулся от боли, на спину опрокинулся, что-то там про кровь лопочет. Я извернулась, сама не знаю, как, двинула этому в кепке каблуком. Где-то возле уха попала. Он заорал матом, вскочил, и второго сшиб, который на ноге. Мне повезло, что все они растерялись. Ну, и пьяные, замедленная реакция. Откатилась в сторону – и бежать. Как-то и сумка в руке оказалась. Туфли свалились, слава богу. Припустила очень быстро. А они сзади несутся, орут, что убьют сейчас. Чувствую, что пара минут – и догонят. Но справа – домик какой-то. Я к двери. И вижу, что рядом с дверью – табличка. Такое-то отделение милиции. Я внутрь.
Забежала, кинулась в какую-то каморку. А там сидят несколько расхлябанных таких, расстёгнутых, оболтусов в форме. Водку пьют. И стали на меня орать. Вроде как нельзя в эту комнату заходить, это комната дежурного. Я не понимаю ничего, кричу, что за мной гонятся. Один встал, вытолкал меня в коридор, потом стал расспрашивать. Прямо там же, в коридоре, стоя. Я блузку драную на груди пытаюсь застегнуть, топчусь на холодном полу, невпопад отвечаю.
– Значит, – говорит он, – правильно я понимаю, что изнасилования вашего не состоялось?
А сам тоже бухой и лыбится.
– Ну, ещё бы чуть-чуть… – говорю.
– А правильно я понимаю, что вы описать нападавших не сможете? – спрашивает он.
– Не знаю, – отвечаю. – Но, если вы выглянете, они прямо за дверью, снаружи.
– Ну, понятно, – говорит. – Дамочка, мне никакого резона нет у вас заявление принимать. Преступления-то толком и не было никакого, свидетелей нет. Преступников всё равно не найти, предъявить им нечего, вот и получается очередной глухарь, которых у нас и так полно.
А сам качается и глаза мутные.
Я смотрю на него, пытаюсь смысл слов понять, и тут у меня мозги отключились. Стою, реву, сама не понимаю о чём. Он ругнулся на меня и ушёл в свою каморку. Я немного пришла в себя, сообразила, что к чему, стучусь к ним в окошечко – дескать, не поможете до дома добраться, а то боюсь. Ответили, что, мол, они не такси. Грубо так.
Ну, тут я и вспомнила, что на свете такси существует. Надо было, дуре, сразу вызывать, так нет, пошла приключений искать. Такси приехало, выхожу осторожно – нет моих насильников. Попрятались куда-то или за ещём пошли.
Доехала до дома, полночи проревела, а потом сутки почти спала. А как проснулась, стала думать. То ли я выспалась впервые за долгое время, то ли сама история эта мне мозги вправила, но в голове у меня точно что-то поменялось. И не сказать, что у меня какая-то психологическая травма случилась, я уродов и до этого полно встречала, как-то привыкла к ним. Но как будто очки мутные с глаз убрали. Я поняла, что не хочу так больше жить. И что надо как-то по-другому. А как?
В понедельник подала заявление. Просила, чтобы сразу уволили, но заставили отрабатывать две недели. Не думаю, что им от этого была польза. Я ходила на работу как во сне. Работала от звонка до звонка и думала всё время о своём. А думала вот что.
Сначала я составила список того, что мне не нравится. То, чего не хочу. Типа «не хочу всю жизнь тратить на работу», «не хочу, чтобы меня насиловали», «не хочу быть Хрисеидой»…
– Кем? – перебиваю я.
– Илиаду читал? – спрашивает Вера.
– Не помню. Да. Вроде да. Название знакомое. Там что-то про греков. Погоди…
Я очень боюсь провалиться в прошлое. Но в сознании всплывают отдельные слова.
– А! – восклицаю я. – Это там ведь было «Он перед грудью своей велилепной дивно уставил украшенный щит»?
– Хм, – кажется, Вера улыбается. – Ну, почти. Я просто как раз прочитала незадолго до того случая с гопниками, поэтому мне всё время тогда в голову Хрисеида приходила. Так вот, там история начинается с того, что войско Агамемнона захватило много добычи, в том числе женщин. Одна из них, дочь жреца Хриса, то есть Хрисеида, досталась Агамемнону, царю. Жрец приходит её выкупить. Все соглашаются, потому что он много даров принёс, несоразмерно больше, чем стоит эта женщина. А Агамемнон упирается, не отдаёт её. Тогда этот Хрис молится Аполлону, чтобы на греков наслал беды. И тот насылает, начинают они от болезней дохнуть. Тогда Ахиллес, самый известный и сильный воин, начинает обвинять Агамемнона, что всё произошло из-за него. Агамемнон обиделся и говорит – хорошо, раз таково общее мнение, отдам я Хрисеиду отцу. Но тогда пусть этот выскочка Ахиллес мне отдаст Брисеиду, которая ему досталась. Чтобы неповадно было против царя рот разевать. И отбирают у Ахиллеса Брисеиду. В результате Ахиллес злится и долго потом не участвует в войне вместе со своим войском, отчего греки чуть не терпят поражение.
– Интересная сказка, – говорю я. – А при чём она тут?
– Вообще-то это не сказка, – возражает Вера. В голосе возмущение. – Всё это было на самом деле. Во всяком случае, Шлиман и другие историки уверены, что «Илиада» основана на реальных событиях. Я это рассказала, чтобы ты вспомнил, кто такая Хрисеида.
– Да я так и не понял, кто она такая, – отвечаю я. – Понял только, что её сначала забрали, а потом отдали.
– Вот именно! – горячо восклицает Вера. – У нас о ней представление, будто о мешке картошки. Забрали, вернули. Отдам Хрисеиду, заберу Брисеиду. Заметь, мы даже имени их не знаем, только отчества. Вот я не хочу так. Не хочу быть мешком, который один взял, другой отдал, а потом, через сто лет, никто и не вспомнит, что это был за мешок. То, что я женщина, не значит, что я не могу быть чем-то самодостаточным, полезным. Я хочу что-то сама из себя представлять.
– Понял, понял, – говорю я. – И что же ты сделала?
– Ну, вот, говорю же, составила список того, чего не хочу. Потом решила, что это не очень конструктивно, и стала думать, чего хочу. В конце концов пришла примерно к такому списку: «Быть сильной. Быть свободной. Тратить время с пользой».
– А с пользой – это как? – уточнил я.
Вера чешет в темноте нос.
– Это, в общем, всё ещё открытый вопрос. Дойдём ещё до этого.
– Кстати, – вдруг вспоминаю я, очевидно, не к месту. – А почему ты мне решила вдруг о себе рассказать? Ты же не собиралась.
– Ну, – Вера вздыхает, – представила, каково тебе. Ничего не помнишь, надо всем тупишь, ничего не понимаешь. Решила, что так тебе проще будет. Надо же, в конце концов, наполнять чем-то эту пустую симпатичную башку.
Симпатичную… Я повис на этом слове. А Вера тем временем продолжала.
– И вот уволилась я, а сама ещё даже не понимала, на что буду жить. Начала с того, что села считать, на что мне нужны деньги. Прикинула примерно свои расходы за последние два года. Получилось, что я потратила кучу денег чёрт знает на что. Часть вообще вспомнить не смогла. Часть на тряпки, кафешки, тупые развлечения. Часть на вещи, которые мне не очень нужны. Получалось, что реально важные вещи – это жильё и еда, и они занимают меньше половины. Следующим моим шагом было распродать всё ненужное. Продала одежду, которую не буду носить, мебель лишнюю, украшения, гаджеты, которыми не пользуюсь. Короче, всё барахло. В сумме с тем, что мне выплатили при увольнении, получилось где-то две зарплаты моих. И вот мне стало интересно, сколько на это можно прожить. Если бы жила по-старому, спустила бы месяца за два-три. Если отменить всё ненужное, по моим расчётам, хватало на полгода. Не так уж и плохо. Но потом я подумала – а если попытаться сэкономить на чём-то ещё? Квартира, которую я снимала, после распродажи вещей казалась слишком пустой. Наверно, я могла снять поменьше и подешевле. Учитывая, что я за последние два года набрала вес, то могла и питаться меньше наверняка.
Я сняла небольшую комнату. Как мне тогда казалось, задёшево. Правда, сразу поняла, что это не совсем подходящий вариант. Потому что мне хотелось делать только то, что соответствовало моим целям – сила, свобода, время с пользой. А там были беспокойные соседи. Хозяева, которые сдавали комнату, были молодой семьёй с ребёнком. Им денег не хватало, вот и решили самую маленькую комнату в трёшке сдавать. Но ничем серьёзным там заниматься нельзя было, поэтому я продолжала искать варианты. Тем временем разбиралась с едой. Быстро поняла, что готовить надо самой. Времени на это можно тратить немного, если с умом подходить. Да и полезнее есть то, в чём уверен. Если покупаешь колбасу в магазине, то ты не знаешь точно, что у неё внутри. А если взял кусок мяса, скажем, и поджарил, то точно уверен, что это мясо.
– Мясо же дорогое, – возражаю я. – Или нет?
– Дорогое, – соглашается Вера. – Но я со временем стала понимать, что огромная часть цены любого продукта или услуги – это фикция. Вот бегаешь ты по магазинам, видишь везде цену, скажем, килограмма мяса в пятьсот рублей примерно, а в одном – четыреста. И думаешь – вот какие хорошие люди, продают чуть ли не в убыток себе. А потом смотришь в газету, где оптом мясо предлагают таким вот продавцам и находишь цену, скажем, в 50 рублей за килограмм. Ну, может, и приврала, но подобные примеры находила. Короче говоря, существуют низкие цены, только надо знать, где искать. Есть в глубинках заводы, которые продают всё вообще дёшево. Есть оптовики. И есть более дешёвые заменители. Скажем, я вот привыкла к субпродуктам. Потроха всякие, печень, почки, желудки. Лёгкие и сердце вообще обожаю. А стоят они, как правило, дёшево, хотя в некотором отношении даже полезнее мяса. Вообще я поняла, что в этом деле очень важна информация. Интернет перерываешь, с людьми общаешься, со старушками всякими, и находишь такие суперварианты, что не ожидаешь заранее. С таким вот подходом я и на бабу Наташу вышла.
Хорошая старушка, здравомыслящая. У неё все родственники умерли, в том числе дочь. Две квартиры, а она одна. Живёт на пенсию, ей хватает. Сдавать не хочет за деньги принципиально. Нелегально, говорит, совесть не позволяет, а легально – это ещё в налоговую тащиться, декларацию подавать. Вот и хотела пустить в квартиру дочери одинокую девушку бесплатно.
– Хм, – говорю я. – А это не потому, что она хочет из этой девушки свою дочь сделать… Ну, то есть, может у неё сдвиг на этой почве, и она со временем начнёт, скажем, командовать ей или замуж выдавать?
– У меня были такие мысли, конечно, – говорит Вера. – Но, когда я с бабой Наташей пообщалась, мне захотелось сюда переехать. С одной стороны – да, конечно, она пустоту в своей душе заполняет, а с другой – ну, нормальная она. Она в первую встречу мне целую лекцию прочла, что деньги людей портят, что добро надо делать бескорыстно. Вот и живу теперь здесь абсолютно бесплатно. Конечно, иногда хожу к ней, это рядом, через два дома. Просто поболтать, чтобы ей скучно не было. Чем-то по дому помочь. Бывает, что продукты приношу, хотя она и пытается отказываться. В принципе, у неё всё есть. И, если подумать, почему человек действительно из всего должен выгоду получать материальную?
– Ну, – говорю я, – она могла бы с тебя деньги брать, а потом эти деньги, если уж они у неё лишние, во что-нибудь хорошее вкладывать. Скажем, в благотворительность…
Я уже чувствую, что звучит глупо. Вера улыбается.
– Ага, – говорит она. – В какой-нибудь фонд, который девяносто процентов денег потратит себе на зарплаты. Или попрошайкам у метро, которых бандиты эксплуатируют. Ладно. Таким образом я сэкономила кучу денег. С едой тоже нашла много способов. Ты знаешь, к примеру, сколько разных вариантов поесть бесплатно в Москве? Монастыри, которые кормят всех желающих, бесплатная благотворительная еда, дегустации разные. Грибы, ягоды, яблоки халявные. Я как-то ради эксперимента попробовала прожить месяц, вообще не тратя денег. Получилось, знаешь ли. Правда, похудела сильно, но это было мне как раз на пользу. И, если честно, эксперимент не совсем чистым был. У меня были запасы продуктов, хотя я и старалась использовать их по минимуму.
– И сколько же ты времени живёшь на эти две зарплаты? – с сомнением спрашиваю я.
– Почему на две зарплаты? – удивляется Вера. – Нет, это, думаю, невозможно. С работы я ушла четыре года назад. Но периодически у меня бывает доход. Во-первых, я стараюсь заниматься тем, что мне интересно. Иногда это приносит деньги. Во-вторых, когда я вижу, что количество денег уменьшается, я нахожу небольшую необременительную подработку. Курьером, например. Недавно на выставке рекламу раздавала. Деньги небольшие, но при моём образе жизни хватает надолго.
– Ну, а тренажёры всякие, книги – их ты бесплатно добыла? – уточняю я.
– Тренажёр бесплатно, – отвечает Вера. – Есть в Интернете сообщества тех, кто даром отдаёт ненужные вещи. У кого-то этот тренажёр занимал место, а у меня работает. Книги по большей части тоже отданные. Хотя тут я, каюсь, иногда позволяю себе траты. Книги для меня важны. Я позволяю себе иногда зайти в букинист или посмотреть на развалы. Понимаю, что онлайн многое можно найти, но к бумажным уж больно привыкла.
А ещё очень много экономится на всяких женских фишках. На хрена мне эти сто платьев неудобных? У меня есть три пары джинсов и несколько футболок. И на шампуни всякие и покраску волос я не трачусь. И то, что я выгляжу, как недоразумение неопределённого пола, мне нравится. Удобно. И помощи не надо ни у кого просить – банки, скажем, сама открываю – и меньше привлекаю всяких отморозков. А потом, мне кажется, что влияние всех этих локонов и рюшек на сексуальность сильно преувеличено. Вот тебе, Хармс, нужна коса от затылка до попы, как у Венички Ерофеева?
Я содрогаюсь, потому что не понимаю, кто такой Веничка Ерофеев и почему у него коса от затылка до попы.
– Вот и мне не нужна, – продолжает Вера. – Я думаю, что у каждого своя красота. И если ты её усиливаешь, как раз можешь понравиться не тому, кому подходишь генетически, а кому-то ещё. Да и вообще глупости всё это.
У меня возникает некая мысль. Она не оформилась, но уже тревожит. Я чешу свой влажный лоб и пытаюсь осознать. Но говорю вслух другое.
– Ну, хорошо. Вот ты бросила работу. Куча времени у тебя. На что ты его тратишь? Ради чего всё это?
– Я уже сказала – это открытый вопрос. Я всё ещё для себя не решила, чем хочу заниматься. Я много чего пробовала. Пыталась писать стихи. Мне казалось, что неплохо получается. Пробовала выложить на один сайт, где много таких, как я. Почитала чужие стихи и комментарии к ним. И решила, что поторопилась причислить себя к поэтам. Прямо как Белый говорил: «среди поэтов мы говно». Пробовала рисовать. Одну картину продала даже. Но очень дёшево. Начала вторую – у тебя в ногах стоит. Не нравится.
– Почему? – не понимаю я. – Вроде бы неплохо написано.
– Ну, может, и неплохо, – вздыхает Вера. – Но ничего особенного. Изюминки нет. На черта изображать очередной дом на берегу моря?
– Ну, настроение передаёт, – замечаю я.
– И видно, что настроение у меня тогда было так себе, – усмехается Вера. – Ещё вот веб-дизайном немного позанималась. Что-то получается. Клиенты даже есть. Только не нравятся они мне. Хотят чего-то не того, что мне хочется делать. Отказываю в основном. Думают, что цену себе набиваю.
– Ну а чем вообще занимаешься, остальное время? – всё ещё не понимаю я.
– Ну, развиваюсь. Учусь. Мышцы качаю. Языков уже пять выучила, историю Азии и Западной Европы, древность всякую чуть-чуть.
– Зачем?
– Интересно потому что. Увлеклась, в частности, всякими теориями о том, как общество должно быть устроено. Разные политические системы. Мне симпатична анархия. И либертарианство. Когда государства нет.
– Это как? – спрашиваю я.
– Когда люди сами по себе живут. Когда ими никто не управляет. Есть некоторые правила, которые все соблюдают, договоры между людьми. Каждый занимается, чем хочет.
– Ну, звучит хорошо, конечно, – возражаю я. – Но кто будет следить, что эти правила соблюдаются, если государства нет?
