полная версия

Сборник статей
Революции в России. Теория и практика социальных преобразований

Полная версия

Для «военно-коммунистической» экономики в этот период в качестве основной проблемы выступает задача по организации производства и нормального функционирования национализированных промышленных объектов и транспорта. К примеру, национализированная в мае 1918 г. Риддерская железная дорога постепенно разрушалась. Эта дорога протяженностью в 96 верст соединяла пристань на Иртыше в Усть-Каменогорске со станцией Риддерск. Целью ее действия являлся подвоз топлива в Усть-Каменогорск, а в сторону Риддера – подвоз продовольствия. В качестве основной причины разрушения Риддерской железной дороги называлось отсутствие у государства возможности содержать штат рабочих¹⁹⁰. Подобная дезорганизация производства, отсутствие комплексного снабжения материалами и сырьем приводили к «омертвлению» и без того «едва дышавшей» промышленности края. Другой характерный пример подобной ситуации – Воскресенская железная дорога, предприятие такого же значения и с такими же функциями, как и Риддерская железная дорога. Воскресенская железная дорога длиною в 110 верст соединяла Воскресенскую пристань на Иртыше с предприятиями Экибастуза, имея ответвления на цинковый завод – 2 версты и шахты – 3 версты. К моменту национализации эта ширококолейная дорога имела все необходимые сооружения и комплект оборудований: 6 паровозов, 40 платформ и вагонов. Все это пришло в плохое состояние и требовало капитального ремонта. Необходимы были по крайней мере 3 исправных паровоза, так как на шахтах складывался добытый уголь и не на чем было его вывезти¹⁹¹. На этих примерах четко прослеживается главная негативная черта политики большевиков в промышленной сфере – отсутствие у государства средств на содержание национализированных предприятий. Большевистская хозяйственная система, увлекшись в пылу массового обобществления средств производства, была не в состоянии экономически освоить весь объем национализированных предприятий, организовать нормальное снабжение производства.

Тенденциозное освещение в советской историографии хозяйственной деятельности царского и Временного правительств, а затем и белых на временно удерживаемой ими территории, выработало стереотипное представление о том, что хозяйственным органам Советской власти сплошь и рядом доставались отсталые, разрушенные промышленные объекты. Конечно, в действительности подобное имело место, однако далеко не всегда. Так, в январе 1920 г. в отчете горного инженера Кузнецова в Семипалатинский губернский СНХ говорится о том, что экибастузские цинковый и свинцовый заводы устроены по всем требованиям современной техники. Цеха заводов оборудованы новейшими печами и машинами. Однако заводы простаивали с начала 1918 г. За это время машины, печи, здания пришли в запущенное состояние, двери и окна выбиты, специалисты покинули свои места. Население близлежащих окрестностей, пользуясь ситуацией, разворовывало имущество заводов. При этом представляют интерес некоторые соображения, которые высказал руководству Семипалатинского губСНХ инженер Кузнецов. Он писал о том, что при нынешнем экономическом и политическом состоянии в стране нет смысла пускать в ход заводы, лучше сосредоточить силы на добыче угля и охранять предприятия от дальнейшего разрушения и расхищения¹⁹². Анализ таких документов, как отчеты горных инженеров Кузнецова, Лессига показывает, что многие опытные специалисты в то время трезво оценивали складывающиеся политические и экономические реалии и не видели перспектив для полноценного развития промышленности в таких условиях.

Действительно, местные совнархозы, призванные осуществлять централизованное руководство основной массой национализированных предприятий, обнаруживали свою неэффективность. Нередко это возникало по объективным причинам военного времени. Однако чаще всего сама «мертвящая» природа политики «военного коммунизма» препятствовала устойчивому и поступательному экономическому развитию. В этих условиях вырабатываемые совнархозами производственные программы оказывались нереальными, их опрокидывала действительность хозяйственной жизни. Так, Павлодарский уездный СНХ приказал составить финансовые сметы на широкую эксплуатацию в 1920 г. цинкового и свинцового заводов Экибастуза. Экспедиция, составленная из опытных специалистов и обследовавшая в январе 1920 г. экибастузские каменноугольные копи, пришла к следующим заключениям: «Нашим совнархозам нужно отложить в сторону задачи и горизонты, которые имелись в виду господином Урквартом (прежний английский владелец этих предприятий. – Е.М.), а заняться скромной, но весьма полезной по характеру исторического момента работой по добыче угля». И далее: «…Павлодарский уездный СНХ… имеет в этой области большие планы и виды и манипулирует чуть ли не сотнями миллионов. Это пока арифметика, но вредная, так как отвлекает технические силы, и без того незначительные, от прямой работы по добыче угля»¹⁹³.

Таким образом, видно, что с большим количеством национализированных предприятий совнархозы в Степном крае и Туркестане не могли справиться так же, как и ВСНХ во всероссийском масштабе. Экспроприировав их у частных предпринимателей, экономические органы Советской власти не смогли наладить на них производственный процесс, действуя в авральном режиме. Многие из этих предприятий простаивали, но «сидя на шее» у государства, на законных основаниях требовали денег на зарплату и на другие различные расходы. Следовательно, массовая национализация тяжким бременем легла на госбюджет и стала одним из главных факторообразующих высокой денежной эмиссии. Эти предприятия переводились на сметный порядок финансирования, а это создавало огромные трудности для центрального сметно-финансового аппарата, который просто не мог справиться с потоком смет. Учитывая, что планово-административная экономика с каждым днем вовлекала в свою орбиту все новое и новое количество национализированных предприятий, можно только предполагать, какие громадные средства нужны были для их содержания.

Основные выводы, которые можно извлечь из приведенного выше материала, сводятся к следующему. Суть экономической политики большевиков определялась не только партийными директивами, декретами Советской власти, но и спецификой исторического развития России, ее традициями и опытом, накопленными в предыдущий период. Исходя из этой исторической наследственности, создавалась система с четкой ориентацией на насилие, централизацией всей полноты власти в руках партийных комитетов всех уровней, тотальный контроль над всеми ключевыми узлами системы.

Российско-японские отношения в период 1914–1917 гг. (к вопросу об интервенции Японии в советской России)

Подгорный А.В.

Аннотация. Статья посвящена отношениям Японии и России после русско-японской войны до периода революции в России, участию Японии в Первой мировой войне, а также в гражданской войне на территории России.

Ключевые слова: империя, мировая война, международные отношения, Антанта, революция, интервенция.

RUSSO-JAPANESE RELATIONS IN THE PERIOD 1914–1917 (ON THE QUESTION OF JAPAN’S INTERVENTION IN SOVIET RUSSIA)

Podgornyy A.V.

Abstract. The article is devoted to the relationship of Japan and Russia after the Russo-Japanese war to the period of the revolution in Russia, Japan's participation in the First World War, and Japan's participation in the civil war.

Keywords: empire, world war, international relations, Entente, revolution, intervention.

В годы, предшествовавшие революции в России 1917 г., русско-японские отношения выстраивались самым благоприятным образом. После войны 1904–1905 гг., которую через несколько лет самая влиятельная дореволюционная российская газета «Новое время» назовет одним из крупнейших недоразумений российской истории, две еще недавно враждующие империи налаживали взаимовыгодные дипломатические отношения. Война самым парадоксальным образом послужила толчком к созданию союза. Так что уже в январе 1906 г. на встрече японского и российского послов в Австро-Венгрии российский представитель передал японскому послу слова российского императора о том, что у Николая II самые приятные воспоминания о радушном приеме и внимании, оказанном императором пятнадцать лет назад во время его пребывании в Японии. «В прошедшей войне успех был на стороне Японии, но неважно, кто победил или проиграл, главное – обе стороны воевали достойно, как на дуэли. Каким бы ни был результат, обе стороны сохранили свое достоинство»¹⁹⁴.

Далее были подписаны русско-японские конвенции 1907 г., 1910 г., а также конвенция 1912 г. На протяжении десяти лет Россия становилась для Японии государством, с которым волею истории пришлось сблизиться, преследуя общие интересы в Китае, и стать союзником с началом Первой мировой войны 1914 г.

Князь Ямагата Аритомо, имеющий в Японии репутацию «серого кардинала», будучи одним из членов «неконституционного правительства» – Совета старейшин (Гэнро) – после полугода войны 1914 г. сделал вывод, что ни одной из сторон не удастся добиться абсолютного превосходства и война закончится ничем. Он полагал, что в послевоенный период нарушение баланса сил в Европе приведет к усилению международно-политических противоречий относительно Восточной Азии, в первую очередь Китая.

Острый дефицит вооружения в Российской армии с начала 1915 г. Ямагата использовал как самое благоприятное время для заключения союза. С этой целью он инициировал официальный визит в Японию великого князя Георгия Михайловича в январе 1916 г., которого встречал сам император Тайсё¹⁹⁵.

Союзный договор был подписан 20 июня 1916 г.; он предусматривал, что, в случае войны одной из сторон с какой-либо третьей державой, другая сторона по первому требованию союзницы должна прийти на помощь и не заключать мира с враждебной страной без взаимного согласия. Кроме того, правительства двух государств договорились не допускать установления в Китае политического господства какой-либо третьей державы, враждебной России и Японии¹⁹⁶.

В сентябре того же года Россию с официальным визитом посетил японский принц Кан-Ин.

К началу Первой мировой войны в общественном сознании японцев Россия уже воспринималась как государство, с которым можно поддерживать добрососедские отношения. В основном связь России с Японией осуществлялась через Владивосток. К 1917 г. в этом городе были открыты представительства японских компаний: Мицубишигоси кайся, Мицуиеко, Сузукисётэн, Такадасекай и другие. Численность японцев к тому времени во Владивостоке составляла более четырех тысяч человек. Для многих японцев город был олицетворением России и являлся самым значительным местом контактов русских и японцев.

Революция 1917 г. внесла немалые коррективы в отношения между двумя державами. После отречения от власти Николая II многие отставные крупные царские чиновники изъявили желание поселиться в Японии. Посол в Японии Василий Николаевич Крупенский докладывал, что имея сведения о неудачах русской армии лета 1917 г. (Юго-Западный фронт отступал), и особенно об июльском большевистском путче, «настроение японских правящих кругов стало более сдержанным и менее для нас благоприятным»¹⁹⁷, но в целом все еще дружелюбным.

В Россию летом 1917 г. для выяснения реального положения в стране и в среде разных классов ее населения был отправлен из Харбина в Петроград директор Общества Южно-Маньчжурской железной дороги Каваками Тосицунэ с одним из своих подчиненных. С той же целью предпринял объезд Приморья генконсул Кикучи Гиро. В Японии еще долгое время не могли осознать всей глубины последствий коллапса российской монархии. Со слов военного агента в Японии, генерал-квартирмейстер ГУГШ констатировал: «Все основные и главные вопросы нашей революции остаются здесь весьма неясными и запутанными для народных масс. Среди даже сравнительно образованных лиц наша революция представляется только одними событиями восстаний, бунтов, контрдвижений, с подсчетами убитых, раненых и прочих человеческих жертв»¹⁹⁸. По донесениям военного агента в Японии Виктора Александровича Яхонтова, токийским правящим кругам положение в России представлялось весьма непонятным, хаотичным и запутанным.

Состояние финансов в России тоже было плачевным. По итогам японских поставок вооружения в Россию долг перед Японией к лету 1917 г. составлял 49,8 млрд рублей. Все более погрязая в долгах, Россия воевала взаймы¹⁹⁹.

Правящие круги Японии в годы войны опасались прихода к власти прогермански настроенных партий в России, и, как следствие, подписания сепаратного мира с Германией. Этот вопрос был наиболее важным среди всех вопросов, связанных с мировой войной, для Японии.

Зимой 1917–1918 гг. Япония активизировала свои разведывательные действия на Дальнем Востоке. Продолжало расти количество военнослужащих, направленных с целью выяснения обстановки в стране.

В Токио, анализируя ситуацию в России, сделали вывод: курс пришедших в России к власти правителей на мировой арене несовместим с добрососедской политикой Японии, и любые союзнические действия в отношении ее являются напрасными. После подписания Россией сепаратного мира с Германией дипломатическая миссия Японии покинула Петроград и выехала на родину.

В январе Япония постепенно начинала формировать военный контингент во Владивостоке под предлогом охраны военных складов Антанты и местной японской колонии. Японский морской министр в инструкции к вице-адмиралу Като Кандзи указывал, что враждебных чувств к России Япония не питает и надеется на продолжение с ней прежних отношений. Однако Япония не намерена поддерживать германских марионеток Ленина и Троцкого и будет делать все, чтобы уничтожить их власть и как можно скорее оказать помощь более умеренному режиму. В марте 1918 г. на совещании в Токио по международным делам было отвергнуто предложение о начале интервенции в Восточную Сибирь. Японское правительство сделало заявление, что будет действовать так только при угрозе своей национальной безопасности и при обязательном одобрении союзников по Антанте, в особенности США. Несмотря на все эти заявления, 5–6 апреля 1918 г. во Владивостоке высадились две роты японских военных моряков и половина роты английских матросов. Это стало началом интервенции на Дальнем Востоке²⁰⁰.

События революции 1917 г. воспринимались в Японии неоднозначно, но в большинстве своем трактовались как темные и трагические страницы российской истории. Японская интервенция в Россию в 1918–1922 гг. обосновывалась реакцией на приход к власти левых «экстремистов» и необходимостью защитить жизнь и собственность проживавшей в России японской общины, насчитывавшей более 5 тыс. человек, а так же выполнением своих союзнических обязательств перед странами Антанты. Однако термин «интервенция» никогда не использовался при упоминании этих событий. В Японии это принято было называть просто «направление войск в Сибирь» («сибэриасюппэй»)²⁰¹.

Революция 1917 г. в воспоминаниях британского посла Джорджа Бьюкенена

Савосина Ю.В.

Аннотация. В статье автор рассматривает отношение британского посла сэра Джорджа Бьюкенена к Революции 1917 г., делает основные выводы по причинам падения монархии в России, а так же несостоятельности Временного правительства.

Ключевые слова: революция 1917 г., Первая мировая война, Великобритания, Россия, монархия, дипломатическая деятельность, посол.

REVOLUTION 1917 IN THE MEMOIRS OF THE BRITISH AMBASSADOR GEORGE BUCHANAN

Savosina Yu.V.

Abstract. In the article the author considers the attitude of the British Ambassador sir George Buchanan to the revolution of 1917, makes main conclusions on the causes of the fall of the monarchy in Russia, and the causes of the fall of the Provisional government.

Keywords: revolution of 1917, the First World War, great Britain, Russia, monarchy, diplomacy, diplomat.

Проблема принятия нового политического строя России после Революции 1917 г. Западными странами до сих пор видится актуальной и весьма неоднозначной темой. Вызвано это той ролью и степенью влияния, которым обладала Российская империя в системе международных отношений, и которое было утеряно после прихода большевиков к власти. А так же попыткой найти действенные способы регулирования многосторонних отношений при наличии противоборствующих политико-идеологических оснований.

С начала ХХ в. внутренняя обстановка в России постоянно ухудшалась, что вызывало рост социально-политических брожений. Такое положение усугублялось и изменениями внешнего характера. Первая мировая война явилась последней точкой для русского общества на революционном пути, которая привела к смене политической власти. Для лучшего понимания всех векторов развития событий этого периода представляется необходимым подробно изучить деятельность дипломатических корпусов союзных России государств. В этом ключе мемуары иностранных послов являются ценным источником информации. Субъективизм таких работ очевиден, однако он же и позволяет рассмотреть более подробно интересующий период глазами очевидцев. Особенности восприятия автором событий, которые явились основными при принятии ряда решений. Оценить как внутренние, так и внешние факторы принятия того или иного решения. Воспоминания британского посла сэра Джорджа Бьюкенена представляют несомненный интерес в процессе изучения вопроса отношения Великобритании к смене политической власти в 1917 г. в России путем Революции.

Джордж Уильям Бьюкенен (1854–1924) был представителем древнего шотландского аристократического рода, давшего Великобритании не одно поколение дипломатов²⁰². Он же был последним послом Великобритании при царском правительстве. Длительная дипломатическая служба в России наложила определенный отпечаток и на дальнейшую судьбу сэра Джорджа. Он пользовался доверием императора Николая II. Его работа в деле сближения позиций России и Великобритании на мировой арене была высоко оценена царским правительством, и Бьюкенен в мае 1916 г. получил титул почетного гражданина города Москвы.

Сэр Джордж Бьюкенен был назначен послом в Санкт-Петербург в 1910 г. А в начале Первой мировой войны он занял пост главы дипломатического корпуса держав Антанты в России. На него была возложена задача по взаимодействию руководства союзных армий, территориально значительно разрозненных друг от друга. Однако с 1917 г. внутренний социально-политический кризис в России достиг своей критической точки, перед дипломатом становится новая проблема – необходимость удержать революционную Россию в войне. Но даже большой опыт не помог Бьюкенену в решении данной задачи. В конечном итоге, уже Советская Россия заключила сепаратный мир с Германией, а дипломатический корпус был вынужден покинуть Россию. Провал данной миссии вызвал резкую критику британского дипломата со стороны его правительства.

Свое отношение к Российской революции 1917 г. сэр Бьюкенен постарался раскрыть в своих мемуарах. Ряд британских и российских политических деятелей указывали на непосредственное влияние дипломата на стимулирование революционных настроений. Сам Бьюкенен сложно переживал данные обвинения: «Я думаю, оправдают меня от обвинений в том, что я принимал какое бы то ни было участие в ее (Революции 1917 г. – Ю.С.) осуществлении…»²⁰³. В своих мемуарах дипломат указывает, что, вернувшись на Родину, постоянно испытывал гнет обвинений в свой адрес. При этом часть русских знакомых стала относиться к нему с подозрением, а некоторые и вовсе перестали общаться, считая Бьюкенена напрямую или косвенно виноватым в свержении самодержавия.

Действительно, накануне революции дипломат пытался поддерживать полноценные отношения как с легитимной властью, так и с лидерами оппозиционной стороны. Однако его дипломатическая деятельность принуждала оставаться в союзе со всеми политическими силами. Любое изменение внутреннего характера могло кардинально повлиять на взаимоотношения между странами-союзниками, и Бьюкенен стремился контролировать данный процесс в интересах Великобритании и Антанты. «Совершенно верно, что я принимал в посольстве либеральных вождей, … так как моею обязанностью, как посла, было поддерживать связь с вождями всех партий. Кроме того, я симпатизировал их целям и … я советовался с Родзянко по вопросам об этих целях перед своей последней аудиенцией у императора. Они не хотели возбуждать революции в течение войны. Напротив, они выказывали столько терпения и сдержанности, что правительство смотрело на Думу, как на ничтожную величину, и полагало, что оно может с нею совершенно не стесняться. Когда революция пришла, то Дума старалась овладеть ею, дав ей санкцию единственного легально-организованного органа в стране»²⁰⁴.

Революционные настроения начали набирать силу, и 15 марта было образовано Временное правительство. Период крайней нестабильности – было непонятно, останется ли Россия «монархией или будет преобразована в республику. Основные политические деятели, те люди, в руках которых оказалась власть, принадлежали партиям кадетов и октябристов. Так пост министра иностранных дел получил Милюков, военного министра – Гучков, а министром юстиций был назначен Керенский»²⁰⁵. Главной задачей для государств Антанты было удержание России в войне, а значит, крайне необходимо было стабилизировать внутреннюю обстановку. Неуправляемость революционного движения в значительной степени пугали дипломата. Однако Джордж Бьюкенен предпринимает различные попытки укрепить авторитет Временного правительства, так как в главном вопросе ведения войны его позиция совпадала с планом Великобритании: «После отречения великого князя Михаила от престола единственной возможной для Англии политикой было укрепление власти Временного Правительства в его борьбе с Советом»²⁰⁶.

В дальнейшем анализируя внутреннюю социально-политическую обстановку в России в своих мемуарах, Джордж Бьюкенен обращает внимание на ряд факторов, которые привели к свержению самодержавия и установлению нового политического режима. Так, он подчеркивает отсутствие сильных лидерских качеств, необходимых для управления государством, как у императора, так и у руководителей Временного правительства. Безусловно, большое значение имел и временной отрезок – особенности военного времени только усугубляли внутренний социально-политический кризис. А так же Бьюкенен указывает на стихийность революционного движения, что не позволило Временному правительству закрепиться у власти: «… я поддерживал дружеские отношения с этими людьми. Правда, они разочаровали меня… когда наступил кризис, то они не сумели овладеть положением. Однако я должен согласиться с тем, что они встретились с колоссальными затруднениями, и, к несчастью, среди них не нашлось ни одного сверхчеловека»²⁰⁷.

Правительство Великобритании и главы союзных держав Антанты видели необходимость во вмешательстве во внутренние дела России для сохранения общей цели. Временное правительство оказалось слабой политической силой, а ряд поражений русской армии только ослаблял его положение. Для союзных стран наиболее выгодным вариантом являлся режим военной диктатуры, при котором во главе России встанет личность, способная одновременно улучшить внутриполитическую обстановку и сможет вести войну до победного конца. Джордж Бьюкенен делал ставку на министра юстиций Керенского. По его мнению «он [Керенский] единственный человек, способный удержать Россию в войне»²⁰⁸, и который обладал несомненным дипломатическим талантом – именно благодаря его деятельности стало возможным взаимодействие Советов и правительства.

Однако позиции Керенского быстро пошли на спад, ряд военных неудач подорвали доверие к нему союзных держав. И вновь начинается поиск подходящего человек. Джордж Бьюкенен выдвигает кандидатуру Л.Г. Корнилова. Позже Ллойд Джордж отмечал, что «руководство Великобритании обманулось кандидатурой Керенского, который обладал лишь ораторскими способностями. Для разрешения внутренних противоречий в России положение требовало жесткого человека. По рекомендации Бьюкенена иностранные державы стали поддерживать кандидатуру Корнилова»²⁰⁹.

Однако иностранное вмешательство только углубило революционный накал. Внутренняя социально-политическая обстановка не могла прийти в состояние стабильности в связи с многочисленными разногласиями внутри оппозиционных групп. И А.Ф. Керенский, и Л.Г. Корнилов проиграли новой революции. В своих мемуарах Джордж Бьюкенен лаконично выказал свое разочарование их слабости: «Правительство Керенского пало, подобно царизму, без борьбы»²¹⁰. Решения, принимаемые русским монархом, затем лидерами Временного правительства, по мнению дипломата, не соответствовали той ответственности, которую они несли. Слабость, нерешительность действий привела к падению их власти. Бьюкенен приводит свою эпитафию русской монархии в лице Николая II и Временному правительству: «потерянные возможности»²¹¹.

Западные державы, опасавшиеся распространение революционных движений в Европе, не могли пойти на принятие новой большевистской власти. После октябрьских революционных событий Джордж Бьюкенен получил новую задачу – борьба с большевистским режимом. Находясь в Петрограде вплоть до 1918 г., британский дипломат пытался организовать ряд выступление оппозиционных сил. Однако эти попытки окончились безуспешно.

Сэр Джордж Бьюкенен по ряду объективных и субъективных причин отказался поддерживать дипломатические отношения с Народным комиссариатом иностранных дел, и в январе 1918 г. был отозван в Великобританию²¹².

Свое понимание и видение предпосылок, причин и развитие событий Революции 1917 г. он подробно изложил в своих воспоминаниях «Мемуары дипломата», написанные в 1924 г. По признанию самого дипломата, его работа написана «из желания попытаться дать новое освещение некоторых крупных политических событий, с которыми прямо или косвенно я был связан»²¹³. Главными направлениями своей дипломатической работы он считал Софию и Петроград.

А работе в России, которая заняла более семи лет, он отводит особое место: «…Я был свидетелем начала мировой войны, крушения империи, возникновения и падения Временного Правительства и большевистской революции»²¹⁴.