Саша Селяков
Цена прошлого
6.
******
И все–таки как бы я не убеждал себя в том, что подчиняться общественным стереотипам как минимум глупо и неразумно, иногда в силу сложившихся обстоятельств они брали верх. Рефлекторно или сознательно – трудно сказать, но порой подчиняться им было одно удовольствие.
Я прощался со школой и предвкушал новую жизнь, а когда зазвучали первые ноты выпускного гимна, и был выпит первый бокал вина, я уже чувствовал себя взрослым. Судя по лицам и поведению одноклассников, они чувствовали то же самое. Освободившись от всех рамок и комплексов, мы бросали себя в новый неизведанный мир взрослой жизни. Мы понимали, что с этого момента наши жизненные пути расходятся, и мы не будем видеть друг друга каждый день, а некоторых и не увидим больше никогда. Это чем–то похоже на отношения попутчиков в поезде, только в более крупном масштабе.
– Сережа, а ведь это все! Ты представляешь? Я просто поверить не могу, школьные годы летят так быстро…
Света, одетая в шикарное белое платье, вся светилась от радости и, попивая сок через трубочку, смотрела на меня своими искренними и преданными глазами. Наши отношения с ней складывались по какому–то неопределенному маршруту, и куда он нас заведет, было мне не совсем понятно. То ли «просто друзья», а то ли «что–то большее», то ли все только начиналось, а то ли этого никто и не хотел – трудно было понять. Но тем не менее я ехал по этому маршруту дальше и пропускал все остановки, не желая сойти.
– Мы решили, как только все эти гуляния закончатся, пойти на набережную встретить рассвет. Ты с нами?
– Конечно, Свет! Обязательно. Я же всегда с вами.
Света польщено улыбнувшись, мягко обняла меня за плечи и полетела дальше.
Выпускной мы отмечали в арендованном ночном клубе всей параллелью, что составляло больше ста человек. Парни были в костюмах преимущественно темных оттенков, а девушки вложили в свой образ всю имеющуюся у них индивидуальность. Прическа, платье, туфли… Все образы были неповторимы, а наведенный шик придавал красоту даже самой некрасивой девчонке.
– Серый, пойдем, пацаны зовут, – махая перед собой полной бутылкой вина, позвал меня кто–то из параллельного класса.
Выпив с очередной компанией под уже приевшиеся тосты, я почувствовал, что начинаю пьянеть и поспешил на танцпол. Не хотелось такой торжественный и значимый день превращать в простую пьянку, все–таки выпускной раз в жизни бывает, а клубные танцы отлично выветривали алкоголь.
«За–ава–алю снегом – го–ово–орит мне небо…».
Я зажигательно двигался под четкий ритм и низкие басы. Танцевал либо с попавшейся под руку девчонкой, либо вообще один, а когда чувствовал, что трезв – возвращался назад пить. Такое времяпрепровождение, помимо веселья и куража, отличный способ отогнать от себя навязчивые мысли.
Во время последнего выхода на танцпол в одной из танцующих рядом девчонок я узнал Аню – ученицу из параллельного класса. Вообще, ее натуральный цвет волос был темно–коричневым, но сегодня она то ли их подкрасила, то ли лак с муссом придавали им такой оттенок, а может просто неоновое мерцание в полутьме делало ее жгучей брюнеткой. Да еще и с автозагаром был явный перебор. Специально что ли? Хотя нет, откуда она могла знать.
Если раньше вопрос: «А какие девушки тебе нравятся?» ставил меня в тупик, и ничего кроме «красивые», на ум не приходило, то сейчас я мог ответить определенно. С недавних пор смуглые брюнетки стали для меня своего рода шаблоном красоты. Ну, вот опять ненужные навязчивые мысли. Ни к чему! Ни к чему! Воспоминания еще вызывали боль.
На помощь мне пришла широкая рыжеволосая выпускница. Такая широкая, что из–за нее уже не было видно Аню. Во – другое дело! Эта пусть танцует сколько влезет, она у меня ничего не вызывает.
Вечер уже подходил к концу: народу на танцполе становилось все меньше, на диванах целовались парочки, в углу кто–то блевал. Не оказавшись ни в одной из этих компаний, я взглянул на часы и стал пробираться к выходу. Таких как я оказалось много, кто–то выходил сам, а кому–то помогали, и в этой веселой, галдящей, празднично одетой толпе я стал искать своих одноклассников.
Желающих пойти на набережную оказалось не так много – тот самый костяк, который всегда собирался на подобные мероприятия. Староста сегодня был непомерно говорлив. Одетый в белую рубашку, застегнутую на все пуговицы, и черный костюм, залитый пивом, он не умолкал:
– Ну что же, в–в–вот и Сергей. Наверное, ждать кого–то больше не имеет смысла, пора нам уже перемещаться на на… на на… на, – трещал он заплетающимся языком, – на набережную!
До утра оставалось совсем немного времени, и мы тронулись в путь. Встречать рассвет на набережной было давней традицией выпускников нашего города, поэтому мы были не одни – помимо параллельных классов по дороге нам встречались учащиеся других школ. В этом общем потоке веселья по уходящему детству чувствовалось единство. Незнакомые люди угощали друг друга шампанским и поздравляли со вступлением во взрослую жизнь.
Когда до набережной оставалось не более ста метров, я опять увидел Аню. Она шла босиком, неся в руках свои туфли на высоченной шпильке, а первые лучи солнца играли на ее черном блестящем платье. Она шла впереди, и я понял, что еще чуть–чуть и я потеряю ее в толпе.
– Я сейчас…
– Ты куда? – растеряно спросила Света.
– Сигареты кончились, пойду куплю…
И доставая из кармана синюю пачку легких, я поспешил догонять Аню. Рассказывать долго не пришлось. Это и так не вызывало у меня особого труда, а тут еще и на помощь пришел алкоголь вместе с единым поводом и общим настроением. Мы поняли друг друга без слов. То есть слова–то, конечно, были, но они не относились к сути и цели желаемого. И вот, весело обсуждая какое–то школьное приключение, мы уже поднимались по лестнице, обнимая друг друга за талию. Преодолев четыре этажа, мы тихонько зашли ко мне в квартиру и, стараясь как можно меньше шуметь – на часах было пять утра, и родители еще спали – я проводил ее к себе в комнату.
После того как элегантное черное платье скатилось на пол, я уже на все сто уверенный в удачном завершении вечера, отпустил последние державшие меня сомнения. Мы набросились друг на друга, как голодные звери. Наше желание разжигало осознание безнаказанности и вседозволенности взрослой жизни, ну или хотя бы этого вечера. Мы любили друг друга как в последний раз.
Естественно, проснулся я уставшим и разбитым, с больной головой и хмурыми мыслями. А ведь она совсем на нее не похожа. Праздный вечер и бурная ночь наложили свой отпечаток на ее и без того не очень милое личико. Я разбудил ее. Ни о каких утренних нежностях, естественно, не могло быть и речи. Когда Аня уже стояла на пороге, и мы обменялись последними поцелуями, она спросила:
– Ты мне позвонишь?
– Да, конечно, – сказал я и закрыл дверь.
Это было своего рода оправданием перед самой собой или просто дань общественным моральным принципам. Она была не настолько глупа, чтобы не помнить, что номер своего телефона она мне не давала.
***
Первое взрослое лето пролетело катастрофически быстро. Хотелось все успеть и вдоволь нагуляться, но, естественно, я этого не успел. Мне как всегда было мало. Я понимал, что впереди ждет серьезная жизнь: университет, потом работа, там глядишь – и семья… В общем, времени погулять среди этих серых будней у меня не будет, поэтому я старался наполнить каждый свой день каким–нибудь ярким событием. Так–то, если разобраться, мало что изменилось.
В перерывах между яркими и очень яркими событиями, когда накатывала грусть, меня посещали те самые навязчивые ненужные мысли. Я брал телефон, находил нужный контакт, долго смотрел на него и… нажимал отбой. За все лето у меня хватило смелости только на одно короткое сообщение: «Привет! Как жизнь? Что нового?», на которое я получил ответ: «Сереж, привет) Жизнь замечательна, новое в ней случается каждый день)». И все. Похоже на ответ из смс–шаблонов. А на что я рассчитывал? И так уже было все сказано. Более чем. Мою короткую меланхолию прерывали звонки друзей, приглашения в кино, в бар, на дачу, на пляж или просто выпить.
С первым холодным ветром и желтыми листьями наступила осень, начался университет. Присутствовал небольшой страх, как и перед всем новым, но увидев в глазах скромных первокурсников затаившийся огонек, я понял, что мы подружимся. Наша группа специальных психологов состояла из двадцати человек, пятнадцать из которых были девочки, так что при выборе вуза – в одном я точно не ошибся. Немного постеснявшись и приглядевшись друг к другу, мы продолжили наше знакомство, и каждый из нас постепенно стал самим собой.
Контингент оказался разношерстным: степень учености варьировалась от ботаника до разгильдяя, а привлекательность внешности – от полного ее отсутствия до чрезмерной приторности. Были и откровенные оторвы и не менее откровенные тихони, душевные открытые личности и замкнутые в себе темные лошадки. Причем это все касалось обоих полов.
И естественно, в группе начали образовываться более мелкие группы, кружки по интересам, состоявшие из двух и более лиц. Я уже видел начавший образовываться костяк – ярких и уверенных в себе лидеров, способных организовать толпу и направить течение общей мысли. И, конечно, я не устоял перед таким искушением – среди них я чувствовал себя как рыба в воде, в родной для себя стае.
С парнями повезло. Во–первых, их было мало, что при таком количестве девчонок упрощало основные задачи, а во–вторых… как бы помягче сказать… они до меня не дотягивали. Был, правда, один, превосходящий меня по брутальности, а порой и по подвешенности языка, но мы с ним быстро скентовались.
Девушки… Что тут сказать? При такой конкуренции, даже не имеющая цели завязать отношения или просто мелкую интрижку, будет стараться выглядеть лучшей. Неисправимая женская натура. Все бы хорошо, только глаза разбегаются.
В плане образования факультет оказался не таким уж и страшным. Как таковую специальную психологию предстояло изучать только на третьем курсе, а пока что это были обычные предметы – те же, что и преподавали студентам других факультетов с той лишь разницей, что нам предлагалось освоить вводную часть нашей специальности – общую психологию. Это был, пожалуй, единственный предмет, к которому я относился со всей серьезностью. Мне было интересно научиться понимать людей, распознавать их желания, намерения, страхи, комплексы и правильно распоряжаться полученными выводами. Остальные предметы для меня были «потому что надо», и для того чтобы получить зачет, был задействован старый проверенный способ – делать все, что угодно, только не учить.
В общем, большими отличиями взрослая жизнь меня пока не поразила, а когда я увидел объявление о наборе в команду Клуба нашего факультета, меня посетило приятное дежавю.
***
– Ха–ха–ха! Сильно! Красиво сделал!
По поводу того, что показать на кастинге, я решил особо не заморачиваться и выдал лучшее, что умел – пару сольных номеров из нашей чемпионской программы. Когда аплодисменты стихли, меня попросили «посидеть пока вот тут», и время в ожидании выступления других претендентов я коротал, сидя на стуле.
Претенденты, мягко говоря, были мне не конкуренты, и смотреть на эту самодеятельность у меня не было никакого желания, так что я стал разглядывать свою будущую команду. Она состояла из двух парней и трех девушек. Все были с одного потока, на год старше меня и, судя по всему, давними знакомыми и хорошими друзьями.
Любой кастинг – это хладнокровное беспощадное действо, где коротким словом «нет» обрубаются чьи–то планы и надежды. Но здесь ребята создали такую теплую и дружественную атмосферу, что даже самый категоричный отказ принимался легко и непринужденно. Как я и ожидал меня взяли, а их – нет. Но они особо не расстроились и, покидая зал в веселом приподнятом настроении, благодарили всех за хорошо проведенное время. Когда за последним неудавшимся юмористом закрылась дверь, ребята повернулись ко мне с живым интересом в глазах.
– Итак… С чего начнем? – один из парней, который, судя по лидерской хватке, был капитаном, поднял вверх палец и, поочередно «стреляя» в каждого из участников, начал представлять мне команду. Назвав каждого, он опустил руку, – Ну и я – Денис.
– Не забудь застрелиться, – под общий хохот парировала ему Ксюша, светло–русая девчонка с серьезным лицом и звонким голосом.
– Непременно, мисс, вот только с человеком познакомлюсь.
– Сергей, – сказал я и перезарядил сложенный из пальцев пистолет.
Выдержав театральную паузу, Денис развел в стороны руки с открытыми ладонями:
– Добро пожаловать.
Душевные ребята. Я быстро поймал с ними одну волну и уже через несколько встреч чувствовал себя в своей тарелке, как будто знал их уже очень давно. Как–то вечером, когда мы уже вдоволь навеселились и наприкалывались, Денис достал из сумки пару тонких тетрадей и сказал:
– Ну ладно–те, надо же когда–то начинать работать.
После чего все достали ручки, а кто–то свою бумагу.
– Будем писать сценарий, – увидев мою растерянность, сказала Ксюша.
– Как? Что? Сами?
– Сами, конечно. Спонсоров у нас нет.
Процесс для меня был новым и незнакомым, поэтому то, что у меня получалось, едва ли можно было назвать хорошим юмором. Другое дело – мои партнеры. Когда после пары кругов так называемого мозгового штурма, мы зачитали наши первые наброски, я уже видел, что из этого можно скомпоновать вполне приличную программу. Конечно, многое предстояло доработать, а также не помешал бы еще свежий материал на случай жесткой редактуры, но в целом, я был доволен. Как и всеми ребятами, которые на деле были еще талантливее, чем я ожидал.
Ксюша оказалась капитаном команды. Она занималась организационными вопросами, знала много нужных людей и красиво пела профессионально поставленным голосом. Все девушки была прирожденными актрисами с зашкаливающим количеством энергии, добрым сердцем и неугасаемым оптимизмом. В написании качественных текстов и миниатюр не было равных обоим парням.
В общем, отличная компания. С такой были все шансы на очередную победу. Другие варианты я и не рассматривал. Так что в совокупности предлагаемых знаний, окружающего контингента и возможностей потешить свое самолюбие, выбором факультета я был доволен. Скоро обо мне будут говорить.
***
– Ну и где ты пропал?
– А че?
– Дрочиче! Давай словимся.
Леха умел приводить убедительные аргументы, и мы договорились встретиться сегодня вечером.
Люди меняются, кто бы что ни говорил, и как бы этого не хотели. Жизнь способна разрушить и подчинить себе самые твердые и непреклонные принципы, а о привычках и говорить нечего. Футбол Леха, конечно, не разлюбил, но грязный спортивный костюм, купленный на местной барахолке, он уже не надевал. На нем были классические джинсы, фирменные кроссовки и вполне такой приличный джемпер.
Мы сидели за столиком популярной кофейни, которая хоть и относилась, скорее, к эконом–классу, все равно считалась достаточно модным заведением с легким намеком на гламур. Что интересно, молодежь заказывала себе там не чай или кофе, что было бы естественно для кофейни, а пиво, разливаемое по стеклянным бокалам объемом 0,33 литра. Мы с Лехой решили не выделяться и заказали пару таких.
– … институт технический, а специальность – менеджмент и предпринимательство. Короче, пойдет.
– Менеджером будешь?
– Нет, предпринимателем. Не смешно. Сам же знаешь, что написано в твоем дипломе, сейчас мало кого волнует. Главное, чтобы он был, – Леха сделал большой глоток пива и сказал, как будто оправдываясь, – зато на бюджет поступил.
– В футбольную секцию уже записался?
– А ты откуда знаешь? Конечно, записался. Там, правда, одни лошпеды кривоногие. Играют еще хуже тебя! – он по–идиотски захохотал и ударил ладонью об стол.
– Ну ты–то Бэкхэм, понятно, куда нам. Что куришь?
– Такие, – он кинул на стол пачку недорогих сигарет, ниже среднего. – Нормальные такие.
– Фу. Такие только камазисты курят.
– Мне похер, зато недорого.
– Да ты кури, что хочешь, только со стола убери, а то еще кто–нибудь спалит и подумает, что я с камазистом каким–то сижу.
– А тебе че, стремно? – Леха улыбнулся и убрал пачку со стола. – Или познакомиться с кем–то хочешь? Я, кстати, до сих пор с Машкой мучу. Нормальная деваха оказалась, в этом году школу заканчивает, хочет пойти учиться на прокурора. У тебя–то как на личном фронте?
– Ну как тебе сказать…
– Хотя че я спрашиваю – ты же в педе учишься! Я б вообще на твоем месте не парился. По спорту там чего? Какие секции есть?
– Дзюдо, бокс вроде. Да нахер надо, мне некогда. Я все свободное время провожу на репетициях.
– Ах да, я забыл, ты же Петросян будущий. Нет? Ну, Дроботенко, прости, ошибся. А нахер тебе это–то надо?
Я затянулся и выпустил дым в его наглую ехидную физиономию. Леха поморщился и замахал перед лицом руками.
– Знаешь, что бы с тобой за это на зоне сделали? Это то же самое, что послать на три буквы!
– Что за бред? Ты–то откуда знаешь?
– Мне брат двоюродный рассказывал. Он сам не сидел, но всю братву знает.
– Крутой у тебя брат.
– Ага, точно. Может, приедет скоро, он, вообще, в пригороде живет.
– Понятно. У нашей сборной новый тренер, слышал? Голландец!
На футбольную тему мы могли разговаривать долго. А если наши мнения расходились хоть на самую малость, могли спорить часами, приводя друг другу такие железобетонные аргументы, что позавидовали бы лучшие футбольные аналитики.
Когда на улице начало темнеть, а пиво кончилось, Леха посмотрел на часы и сказал:
– Ладно, Серенький, пойду я, поздно уже.
– Поздно? Я тебя не узнаю, время детское. Давай еще по пивасику, я угощаю!
– Нет. Мне правда… Мне в натуре пора.
Леха ушел, и я остался один. Откинувшись на спинку стула, я смотрел куда–то вперед и потягивал купленные еще 0,33 литра пива.
***
Человек – существо капризное и ненасытное. Когда, казалось бы, все цели достигнуты, и желания удовлетворены, непременно найдется что–нибудь, чем он будет недоволен, как бы все хорошо ни было, он найдет к чему придраться. Так что в плане достижения цели стремление к идеалу – бессмысленное занятие.
Один недостаток в выборе университета я уже нашел. Он был слишком далеко от дома. Ежедневные поездки в переполненном автобусе начинали меня раздражать. Мама сказала, что я привыкну, но, по–моему, это было нереально.
Наша группа стояла у закрытых дверей кабинета, весело обсуждая студенческую жизнь. Преподаватель опаздывал, и мы все чаще и чаще поглядывали на часы.
– Да он, наверное, и не приедет, – со скучающим видом сказала длинноногая девчонка, сидевшая на подоконнике.
– Хотеть не вредно, – ответил ей один из одногруппников.
– Ну, это смотря как хотеть.
Я стоял рядом и слушал их разговор, как вдруг меня посетила интересная мысль.
– А хотите я сделаю так, чтобы он не приехал?
Все удивленно посмотрели на меня:
– Как?… Конечно, хотим! Кто же этого не хочет? Да он шутит, ребята, он же из Клуба… – начало доносится со всех сторон.
Я обвел своих одногруппников многозначительным взглядом и загадочно улыбнулся:
– Мысль материализуется. Если мы все одновременно подумаем, что он не приедет, значит так и случится. Просто надо захотеть… Нет! Надо поверить! Чувствуйте разницу? Сила веры задает силу мысли…
Реплики прекратились, и все посмотрели на меня с недоверчивым недоумением.
– Начали! – я два раза хлопнул в ладоши. – Он не приедет, точка! Пар сегодня не будет, точка! Можно больше его не ждать и с чистой совестью ехать домой! Что вы стоите?
– Но…
– Это не обсуждается! Это факт! Он не–при–е–дет! Вбейте себе это в голову! – я взял за руку стоявшую рядом пухлую одногруппницу. – Ты согласна?
– Ну да…
– Нет! Уверенней! Ты должна поверить, иначе у нас ничего не получится, – я обернулся к другой девушке: – У нас сегодня будут занятия?
– Нет, – тихо сказал она.
– Поверь! Ты об этом не думаешь, ты это знаешь! Почему их не будет?
– Потому что он не приедет.
– Да, конечно, не приедет, что об этом говорить, – подключились ко мне и другие ребята, – по–любому не приедет… да… да!
Еще несколько минут я возбуждал умы своих одногруппников, а когда увидел, что эффект достигнут, и никто уже в этом не сомневается, вышел из круга и присел на подоконник довольный своей игрой. Когда порожденные мною разговоры прекратились, и все обсуждения этого придуманного факта стихли, повисла какая–то напряженная тишина.
– А дальше–то что? – все искоса поглядывали на меня. – Что делать–то? Где он есть–то, правда? Уже на сорок минут опаздывает.
– Тихо! Кто–то звонит! – наша староста подняла палец и поднесла к уху мобильник. – Алло. Да, я… Здравствуйте… Что?!…
Ее глаза начали наполняться ужасом, и она положила трубку с белым как мел лицом.
– Это был он…
Тишина обрела устрашающий характер, и где–то рядом заскрипела дверь.
– …и что? Ну, говори же, не молчи!
– Он попал в аварию… где–то на трассе… стоит ждет гаишников… – она посмотрела на меня и с дрожью в голосе сказала, – он не приедет.
Сидящая на подоконнике девчонка прекратила болтать ногами, резко спрыгнула и спряталась за спины ребят. Охренеть. Никто ничего не сказал мне. Наверное, боялись. Да я и сам чуть не…
Я вышел из института в глубокой задумчивости и поймал себя на мысли, что глубоко мыслить мне становится как–то страшно.
– Сережа… Сережа!
Подняв глаза, я увидел, что мне навстречу идет Света.
– О, привет! А ты что здесь делаешь?
Мы обнялись и поцеловали друг друга в щеку. Света похорошела. У нее была новая прическа, ей очень шли распущенные волосы, они делали ее женственной. Одеваться она тоже научилась, умеренная элегантность делала ее очень привлекательной.
– Как это что? Учусь! Я же на филфак поступила. Я тебе говорила, ты что забыл?
– Да нет, почему забыл? Помню.
– Мы в одном корпусе учимся! Или ты думал, что жизнь так просто нас разлучит?
– Нет, Света, ты что, – ее слова меня растрогали, и я искренне улыбнулся. – Я знал, что ты так просто не отстанешь.
– Точно, – она рассмеялась своим звонким и теплым смехом. – Если, конечно, ты сам этого не захочешь.
***
Репетиции с новой программой проходили по–старому, привычному для меня графику. То есть все свободное время. Заканчивались пары – начинались репетиции, заканчивались репетиции – начиналась ночь.
Жил ли я на износ? Пожалуй, нет. Каждый день давался мне легко – учеба не в тягость, Клуб в радость, хотя я и отрабатывал его по полной программе. С утра до вечера за что бы я не брался, я старался довести до того совершенства, на что позволяли мои возможности. А они позволяли многое. По крайне мере достаточно для того, чтобы я чувствовал себя удовлетворенным. Конечно, это все не касалось учебы, но без нее тоже было нельзя, она была своего рода сопутствующим материалом.
На первую игру сценарий уже был написан, и мы занимались постановкой. Команда действовала слаженно, любой возникший вопрос не решался единолично, а важно было мнение каждого. Мы действительно были командой.
– Так, ребзя, надо выбрать музыкальную отбивку для нашей визитки. Смотрите, что я нашла, она такая клевая! – Ксюша включила плеер.
Танцевальный хит этого лета, Ибица или Казантип. Зажигательнейшая песня. Звучащая даже из маленькой колонки плеера, она не давала усидеть на месте, и мы, только услышав первые ноты, подтвердили свой выбор импровизированным танцем.
– Молодец! Самое то, она поможет нам разжечь зал.
– Да, да! Она такая классная!
– Серега, а ты что молчишь? Как тебе?
– Покатит.
– Не покатит, а полетит! Ты что, это же просто бомба!
– Согласен, не спорю, – и закрепил сказанное парой движений под ритм звучащей музыки.
– Но тебе она не нравится, – безошибочно определил Денис. – Ты, вообще, какую музыку слушаешь?
– Та музыка, которую я слушаю, точно не подойдет на отбивку.
– И… Ну, давай говори, что так долго вступаешь, ты не на сцене!
Я достал телефон и, выбрав самую показательную мелодию, нажал на плэй.
«Леха Чих фармазон подогнал фуфеля, скрасить вечер за стирами в очко, она круто вошла, ножки–груди а–ля, я б всю жизнь с ней сидел в одиночке…»
– Ну да–а… Тебе что, правда, такое нравится?
– Ты послушай, послушай…
– Нет, спасибо, это не для меня.
– Да выключите это уже! Уши вянут! – не выдержала Ксюша.
Я улыбнулся и отключил мелодию на словах «вам, наверное, еще не сказали, что здесь сейф лохматый ваш вскроют как в банке».
– Так, ну ладно, с этим решили. Что тут еще, – Денис пробежался глазами по сценарию. – Финальная часть. Ну не нравится она мне… Как–то не ярко, серенько. Надо что–то другое.
– Можно исполнить финальную песню под живую музыку. Я умею играть на гитаре, публике понравится.
– Прошлый век, Серега. Само по себе живое исполнение, конечно, круто, но если это просто песня, то… Главное юмор, ты же сам понимаешь. Либо оно должно быть таким, – Денис встал и заходил взад–вперед, – таким, что зритель просто охренеет от восторга и от полученного заряда энергии. Ты так сможешь?
Спорить я не стал. Да и был, наверное, согласен. И мы придумали кое-что другое: закончить выступление так называемой «обраткой». То есть разрушить искусственно созданный меланхолический пафос острой шуткой на грани. Превосходно.
Игра состоялась через несколько недель. Мне как новичку отводилась яркая, запоминающаяся роль в первом конкурсе. С остальными ребятами публика была знакома по прошлому сезону, а вот меня надо было как–то выделить. И судя по восторженным крикам, нам это удалось. Мне это удалось. Мы одержали уверенную победу.
Прокачивание сплоченности или Клубная праздничная пьянка проводилась здесь с большим размахом. Мы накрыли столы в привычной для меня манере, добавив туда немного студенческой закуски, и праздновали прямо на сцене. Причем в этом чудном мероприятии участвовали все команды, так что сплоченность у нас была очень крепкой и всеобъемлющей. Среди присутствующих было много девушек разной категории: от начинающих серых мышек до опытных клубных львиц. И я, как новый охотник или свежее мясо, стал объектом их внимания.
Я был почти сражен завораживающим взглядом одной из львиц, миниатюрной смуглой брюнетки, от улыбки которой терялась воля и стать мясом начинало казаться очень заманчивой идеей. Интересно, это ее образ не отпускал меня, или я сам неосознанно искал его в каждой?
***
Вот так и жил. Общение, развлечение, пьянки, гулянки и беспорядочные половые связи. Не жил, а куражил. Что интересно, половые связи, хоть и были беспорядочными, происходили с девушками порядочными. Короче, проституток я не снимал. В таком бурлящем потоке жизни они происходили как–то сами собой, а иногда завязывались даже дольше, чем на одну ночь. Для меня это были уже долгосрочные отношения. Были и слезы, и разбитые сердца, и проклятия в спину, но нередко случались и более мирные расставания с предложением «повторить как–нибудь еще» или негласным договором «все забыть и не подавать виду».
Последствия регулярных пьянок тоже не заставили себя долго ждать – появилась зависимость. Уж не знаю какая – физическая или психологическая, но стоило мне провести день без алкоголя, как вечером я уже разрывал телефоны друзей и знакомых. Бутылочка пива во дворе, пара кружек в баре или сорокаградусная пьянка до утра у кого–то на хате были уже логичным завершением вечера. И естественно, все это сопровождалось непредвиденными обстоятельствами.
Я приходил домой пьяным, а иногда и не один, а иногда меня приводили, потому что сам идти я не мог. Забыть позвонить маме стало вообще в порядке вещей, а однажды я обматерил отца. Пьяный. По телефону. Я этого не помнил, мои друзья любезно сообщили мне об этом в сообщении.
Было воскресенье, все были дома, а я боялся выходить из комнаты. Что вчера мы пили на годовщине свадьбы одноклассника, я помнил, а то как обругал папу – нет. Когда я отыскал в себе смелость и зашел в зал, то увидел, что родители сидят в креслах и смотрят какую–то воскресную передачу. Присев на диван, я тоже уставился в телевизор в надежде на то, что они заговорят первыми. Но они молчали. Посидев так минуту–другую, я понял, что обычным киванием сегодня уже не отделаюсь. Шансов уйти без потерь становилось все меньше.
– Пап, я…
– …
– …
– Говори, говори, чего замолчал?
Ну все, уже не отвертеться. Теперь точно придется.
– Папа… Пап… Извини.
Он тяжело вздохнул и посмотрел на меня высоко подняв брови, отчего на лбу появились длинные глубокие морщины. Мама молчала.
– Ты считаешь это нормальным? Как вообще… Что ты с собой делаешь?
– Но ты же тоже…
– Я? Я попробовал алкоголь в двадцать пять лет, как и сигареты, кстати. Ты думаешь, раз мы с мамой ничего не говорим, мы смирились с тем, что ты куришь? – отец снял очки и протер их платком. – А эти твои пьянки… Рано ты начал, головы–то еще нет. А я… Ну, что я? Да, я тоже не святой, но в шестнадцать лет я в ресторанах песни не заказывал.
Это–то он откуда знает? Я что ли пьяный хвалился или рассказал кто…
– Сынок, я тебя, конечно, прощаю, ты же мой сын. Но подумай о том, что ты делаешь.
– Да, хорошо… Обещаю. Спасибо.
Папа снова надел очки и закинул ногу на ногу.
– Что в институте? Не выгнали еще?
– Нет, нет, ты что! Я все успеваю, скоро у нас первая сессия, и я…
– Да ты расслабься, шучу. Я знаю, что ты умный парень, сдашь ты свою сессию, я и не сомневаюсь. Гулянок не избежать – знаю, что такое студенчество, но делай все с умом. Пожалуйста.
Ближайшую неделю кроме лекций и репетиций я никуда не ходил. Друзьям и знакомым отвечал, что болею. Они отвечали «понятно», но продолжали звонить. На том и кончилась ближайшая неделя. Следующая началась с большой студенческой пьянки, посвященной тому, что в этот день отменили занятия. Пропустить такое событие я, конечно, не мог. Мы заперлись в одну из комнат вузовского общежития и с криком–гамом начали накрывать столы. Накрывать столы – это, конечно, чересчур образное выражение, никаких скатертей, сервизов и столовых приборов на нашем раскладном столике не было. Мы просто пили водку из одноразовых стаканчиков.
Такие пьянки нравились мне все больше и больше, да еще и тот самый красноречивый брутальный одногруппник, мой прямой конкурент по женскому вниманию, нашел себе девушку. Причем ту, на которую у меня не было никаких планов. Вот это везение! Ну а когда еще выяснилось, что я умею играть на гитаре, мне уже вообще можно было ничего не делать.
Как ни странно, песни, которые я пел, всем приходились по вкусу. И это не из–за того, что кто–то пытался мне угодить, или что в пьяном угаре не было особой разницы в выборе музыки. Нет. Они знали слова. И откуда только молодые девушки–студентки знали, что «там по периметру горят фонари, и одинокая гитара поет»?
***
Я не представлял свою жизнь без Клуба, игр и репетиций. В творчестве я делал большие успехи, все задуманное и желаемое удавалось, и мне это нравилось. Популярность в масштабе факультета и частично университета, красивые комплименты и громкие аплодисменты – эти и другие моменты славы приятно ласкали мое самолюбие. Единожды вкусивший славы, становится ее рабом. И это не громко сказано.