Саша Селяков
Цена прошлого
Когда настал их черед, заиграла зажигательная музыка, и на сцену красиво вышли три девочки и пятеро мальчиков – вся их команда. Состав по сравнению с прошлым годом изрядно обновился, из стареньких я узнал только двоих. Они показали юмор высокого класса, актерская игра была мастерски поставлена, а песни исполнены в три красивых женских голоса. Залу понравилось – он аплодировал, но как–то неуверенно сдержанно. Наверное, зритель просто не был готов увидеть от этой команды такое качественное выступление. Все знали, что мы, многократные чемпионы, не имели конкурентов и всегда были лучшими, поэтому зритель уже подсознательно отдал нам победу. Наше имя сработало на нас. Это было видно и по лицам жюри, когда мы стояли на сцене, и до выставления оценок оставались считанные минуты. Мы выиграли, но жюри подняли таблички с высшим балом как–то пугающе неуверенно. Мне показалось, они сомневались. Наши соперники заняли второе место с небольшим отрывом в полтора балла.
И вроде бы все было то же самое – те же поздравления, объятия, пожатия рук, много визгливых болельщиц, но чувствовал я себя неудовлетворенным. Я все поглядывал на ту команду и поражался их реакции. Они спокойно отнеслись к судейскому решению, искренне радовались второму месту и с доброй улыбкой принимали поздравления от еще немногочисленных болельщиков.
Наш традиционный ритуал с подкидыванием капитана в воздух немного снял мое напряжение, а когда я оказался на ногах, увидел, что на меня с восхищением глядят девчонки из той команды. Этого оказалось достаточно, чтобы вернуть моему настроению тот долгожданный победный кураж. Я ринулся в толпу болельщиков и среди мелькающих лиц увидел Свету. Она мило улыбалась и держала перед собой сжатые кулачки. Я поцеловал ее в щеку и крепко прижал к себе.
После того как публика рассосалась, и мы собрали реквизит, я объявил команде, что по нашей давней нерушимой традиции после каждой победы мы идем прокачивать нашу сплоченность.
– А это как? – спросил один из новеньких.
– Тебе понравится.
Поскольку свободной квартиры в середине рабочей недели ни у кого не нашлось, было принято решение пойти в бар.
– Нет, я не пойду.
– Но почему? – искренне удивился я, не ожидая услышать отказ.
– А что я там буду делать? Вы же пить будете, хулиганить, а я? Нет, Сереж, это без меня, – помотала головой Света.
– Ну, смотри сама…
– Завтра в школе увидимся, пока!
Да уж, действительно странная девушка. Любая другая на ее месте прыгала бы от радости, только предложи. Ну и ладно, и без нее нормально тусанем.
– Что, пивасик будем пить, да? – один из новеньких был очень говорливым.
– Пивасик? Пивасик ты можешь каждый день попить…
***
Как я уже говорил, этот учебный год мало чем отличался от предыдущих, и после всех торжественных вступлений, какими нас одаривали учителя, разницу почувствовать было тяжело. Уроки, репетиции, игры, пьянки, разве что в футбол я больше не играл и с Лехой виделся реже, а так – все то же самое. И даже то, что в этом году предстояло закончить школу и поступить в институт, меня не пугало – свой выбор я уже сделал. Осталось только подробнее все узнать и изучить детали, но и этот вопрос решаем.
После уроков я отправился в книжный магазин и купил там небольшую брошюрку в мягкой обложке «Куда пойти учиться?» В ней был полный список вузов и ПТУ нашего города со всеми факультетами и специальностями. Я закинул книгу в папку и пошел домой. Проходя мимо Лехиного дома, я посмотрел на часы – было еще не поздно, и дел на сегодня у меня не намечалось никаких. Я достал телефон и набрал номер, но кроме длинных гудков ничего не услышал. Странно, обычно Леха всегда берет трубку независимо от того, чем он занят, даже на уроке. Я закурил. На него это непохоже.
– Курить есть?
Я оглянулся и увидел, что за моей спиной стоят три одинаково одетых парня в черных спортивных шапочках.
– Ну ты че, глухой? Сигарету дай.
Я медленно достал из кармана сигарету, пытаясь изобразить уверенное безразличие, прекрасно понимая, чего они хотят на самом деле.
– Ну и че ты одну суешь? Ты че не видишь сколько нас? Пацаны, да он походу еще и слепой.
Дав каждому по сигарете, я развернулся, чтобы уйти, но тут же услышал:
– Куда ты собрался? Мы с тобой еще не закончили.
Надо было убежать или просто уйти – было еще светло, а улица была не такой уж пустынной, но мои ноги как будто приросли к земле. Я не мог сдвинуться с места.
– Деньги есть? На пиво дай.
– У меня нету.
– А если найдем? Мелочь–то всяко есть. Че вылупился, прыгай давай!
Я не двигался и молча смотрел на них.
– Пойдем–ка во дворы зайдем, а то я гляжу ты…
Один из троих ткнул говорящего локтем в бок и взмахом головы указал куда–то мне за спину.
– Валим! – и быстрым шагом они направились во дворы, куда только что приглашали меня.
Я оглянулся и увидел, что по улице едет машина вневедомственной охраны. В салоне было двое, и сидевший на пассажирском сидение оглядывал улицу. Я пришел в себя, когда она, проехав мимо, была уже далеко. Только тогда я взял себя в руки, понимая, что эти парни могут вернуться, и быстрым шагом поспешил домой.
Я был собой жутко недоволен и чувствовал себя разбитым весь день. Во время ужина я ковырял вилкой макароны по–флотски, добро приправленные майонезом, когда мама спросила:
– Сынок, а ты что такой расстроенный?
– Нормально все.
– Ну, я ж вижу. Если свои любимые макароны ты ешь с таким лицом, значит точно что–то случилось.
– Все нормально, говорю же.
– Не хочешь – не рассказывай. Ты решил, куда будешь поступать?
– О, кстати, да! – оживился я. – В педагогический на психологию.
– Ой, слушай, как же я сама–то не догадалась тебе посоветовать. Психология, конечно! Все верно, молодец.
– Я подумал, если по специальности работать не буду, эти знания в любом случае мне пригодятся.
– Конечно, Сереженька, конечно! Разбираться в людях – бесценное качество в жизни.
Я, довольный, что сумел порадовать маму, с аппетитом доел мою уже не совсем любимую лапшу, сказал «спасибо» и пошел к себе в комнату. Упав на кровать, раскрыл купленную брошюрку и, найдя там Педуниверситет, начал выбирать факультет. На мое удивление факультетов там оказалось очень много, я еще не дочитал до конца, а психологий нашел целых три штуки. Оказывается, все не так просто. Я читал эти названия и слабо понимал, что нужно делать: дошкольная педагогика и психология детства, общая психология, специальная психология… О! Специальная! Самое то! Не просто обычная, общая, а непростая – углубленная там… ну, короче, специальная. Все, решено! Как камень с души упал. Я с легким сердцем захлопнул книжку.
Пронзительные ноты скрипки заиграли трепещущую мелодию, а сильный голос запел: «Keep spending most our lives? Livin' in a gangsta's paradise».
Леха! Сейчас мы все и узнаем.
– Здорово, звонил?
– Здорово. А ты чего трубку не берешь?
– В кино был.
– Где?!
– С Машкой ходили.
– Это еще кто?
– Ты что, забыл? Последний раз вместе гуляли. Сам же меня к ним привел. Подружка твоей.
– А. Понял.
– Что звонил–то?
– Да так, ничего. Пока.
***
Правила городской Клубной лиги были такими, что команды, занявшие в первой отборочной игре первое и второе места, попадали в разные 1/8 и встретиться теперь могли только в финале. Если, конечно, до него дойдут. Но у меня не было никаких сомнений, между кем развернется настоящая борьба. Да, это понимал, наверное, каждый. Как и то, что второй раз скидку на имя никто нам делать не будет. Что уж темнить – в той игре мы были слабее.
«Восьмушка», «четвертушка», «полушка» – мы щелкали их как орехи, не встречая даже намека на сопротивление. Когда мы собрались на первой репетиции перед финальной игрой, я ждал, что меня позовут руководители и составят долгий разговор на тему серьезности предстоящей игры. Но они лишь многозначительно оглядели всех нас и, коротко кивнув, сказали:
– За работу.
Сценарий был великолепен, что уж говорить, наши руководители, бывшие работники сферы искусств, постарались на славу. Даже на мой критичный взгляд не было ничего такого, к чему бы можно было придраться. Некоторые шутки были настолько хороши, что мы хохотали, держась за живот, а отсмеявшись, приступили к распределению ролей. Это был материал достойный финала, осталось только воплотить его в жизнь. Все было в наших руках.
Когда, стоя за кулисами, мы ждали вызова на сцену, я смотрел на наших соперников и видел, что они веселятся и искренне радуются, как дети. Казалось, они довольны даже тем, что просто стоят на этой сцене. Игра началась, и ведущий начал представлять команды публике. Зритель еще не забыл, кто здесь истинные чемпионы, и встретил нас бурными овациями. Но и болельщики соперников не подкачали. Хоть в зале их было и меньшинство, в громкости крика и оригинальности плакатов они не уступали нашим.
Как претендентам на кубок им выпала честь открывать игру и выступать первыми. Они показали достойный уровень: шутки были остры, танцы красивы, миниатюры и пантомимы хорошо поставлены, песни спеты по нотам. Но до нас они не дотягивали. У нас было лучше. И на сцену после нашего неизменного ритуала духовной подзарядки мы выходили с полной уверенностью в нашей победе.
Мы выиграли эту игру и в очередной раз стали чемпионами города, жюри отдало нам кубок без всяких сомнений. И эта победа была мне особенно дорога. Во–первых, нам удалось одолеть действительно сильных соперников, а во–вторых, это была моя последняя игра. В следующем сезоне придут новые игроки, новый капитан. Так что было немного грустно. Но я старался как можно дальше отогнать эту добрую грусть и отдал себя целиком в руки славы.
Наверное, к этому невозможно привыкнуть – каждое объятие, поцелуй, рукопожатие, даже какое–то маленькое теплое слово дарило просто ни с чем не сравнимое чувство, и я не уставал ощущать его вновь.
Света сама подбежала ко мне и, положив руки на плечи, нежно поцеловала в щеку.
– Поздравляю, Сереженька, ты молодец.
Она провела по моей руке и, попрощавшись, ушла с таинственной улыбкой. Меня тут же закружили в объятиях какие–то очередные малолетки. Мама ходила на все мои выступления, вот и сейчас она стояла в сторонке и терпеливо ждала, пока я отделаюсь от последней фанатки.
– Я горжусь тобой, Сережа, – сказала она, когда мне все–таки удалось подойти к ней. – Я всегда в тебя верила.
– Спасибо, мам. Я сегодня возможно не приду ночевать, если что, позвоню.
Когда болельщики начали растекаться, ко мне подошел парень из команды соперников, их капитан.
– Мои поздравления! Вы красавчики, держи краба!
Его взгляд был открытым, слова звучали искренне, и я, поначалу ожидая подвох, крепко пожал протянутую руку.
– Какие планы? Отмечать будете?
– А то. Как же без этого! – кивнул я.
– Мы тоже собираемся. Моя квартира сегодня свободна, предлагаю отметить вместе.
– О–о–о! Намечается крупная пьянка. Только имей ввиду – мы заправляемся девяносто пятым.
– А–ха–ха! Ничего, зальем полный бак.
И дружной компанией, на ходу знакомясь друг с другом, мы отправились к нему домой. Было решено, что вопросом выпивки буду заниматься я, и он, отсчитав собранные деньги, выдал мне в распоряжение двух парней покрепче, ознаменовав это фразой: «Эти хлопцы носят пакеты лучше всех». Еще раз поняв, что праздник сегодня выйдет на славу, я пошел прямиком в вино–водочный, закуска, по словам хозяина дома, у него была. Мы решили, что девушкам, которых было в количестве трех, лучше все же взять пива – не водку же им наливать.
И вот спустя каких–то полчаса мы стояли у железной двери квартиры дорогой новостройки. Когда мы зашли внутрь, я отдал пакеты тем двум парням покрепче и, подозвав Миху, велел им слушаться его во всем. Сгоравший от нетерпения Миха с радостью взял на себя эту роль и со знанием дела принялся раздавать указания, что куда нести и что куда поставить.
Я начал осматривать квартиру. Глупо будет описывать весь интерьер: широкий коридор, пять больших комнат, огромная лоджия, словом – элитное жилье. Вся наша компания расположилась в двух комнатах, поскольку в одной места бы не хватило, и я, недолго побыв в одной, зашел во вторую.
На звук открывающейся двери все повернули голову, и тогда я увидел ее глаза. Она сидела спиной ко мне и смотрела через плечо снизу вверх спокойным оценивающим взглядом. Этот взгляд пронзил меня насквозь. Я долго смотрел в эти черные глаза и не мог сдвинуться с места. Глубокий взгляд – я в нем тонул. И лишь когда она отвернулась, я снова начал слышать голоса, музыку, звон столовых приборов.
– Место! Дайте капитану место! – забегал Мишка и, схватив свободный стул, поставил его в середину стола.
Будто оглушенный, ничего не видя перед собой, я сел на стул, пытаясь привести в порядок сбитое дыхание. Я пил, но не пьянел, ел, но не чувствовал вкуса и даже забыл, что я как капитан должен был произнести какие–то тосты.
Я смотрел на нее. Черные волосы, смуглая кожа и эти глаза… Ах, эти глаза. Они меня завораживали. И хотя она даже ни разу мне не улыбнулась, не посмотрела на меня как–то многозначительно, я уже был готов быть у ее ног. Ее звали Алиса.
Вообще, стоило мне хоть немного выпить, язык у меня развязывался со всех узлов и, казалось, я мог любому человеку объяснить все, что угодно, а расположить к себе девушку – так это раз плюнуть. Но сейчас я не мог связать и двух слов, хотя выпил для этого сверх нормы. Чувствовал я себя нормально, а сознание оставалось мутным.
Гости вставали и уходили, меняя или оставляя свои места, и у меня хватило соображения сделать так, чтобы я оказался на стуле рядом с Алисой. Мы активно участвовали в общем обсуждении чего–то, но за весь вечер еще не сказали друг другу ни слова. Во время очередного взрыва хохота наши колени под столом соприкоснулись, и я не убрал ногу. Она тоже не шелохнулась, хотя не заметить этого не могла. Я наслаждался ее теплом и, не встретив отпора, положил руку на свою ногу так, чтобы ребро ладони как бы невзначай касалось ее ноги. Я не знаю, что произошло потом – я просто этого не понял, но спустя мгновения наши ладони, руководимые каким–то единым импульсом, сплелись воедино, жадно лаская друг друга. И мне стало уже все равно. Я откинулся на спинку стула и расслабился в приятной неге, а наши руки под столом разжигали пламя, языки которого поднимались до самых глубин моего сердца.
Менялись лица, музыка, но я не обращал на них внимания, они были для меня всего лишь диафильмом, я уже жил ею. Спустя какое–то время она положила голову мне на плечо. А через несколько минут ее ноги лежали на моих, и мы, прижавшись друг к другу, уже никого не стесняясь, боялись расцепить наши ладони. Мы боялись упустить этот огонь.
Не знаю, сколько прошло времени, но судя по всему было уже поздно – куда–то подевались люди, и в квартире стало вроде как тихо. В комнату вбежала маленькая щупленькая девчонка из Алисиной команды и куда–то срочно ее позвала. Алиса, не сказав ни слова, сжала мою руку чуть выше локтя и вышла за дверь. Я достал сигарету, вспомнив, что не курил уже несколько часов. Затушив ее меньше чем на половине, я побежал, нет, я полетел вслед за ней, как обезумевший мотылек после долгого сна увидевший солнце.
Я нашел ее на лоджии – она стояла там и что–то обсуждала вместе с подружкой. Завидев меня, подруга поняла все без слов и вышла, оставив нас одних. Я облокотился спиной к окошку, и как только дверь закрылась, Алиса прижалась ко мне всем телом. Я обнял ее за талию и наклонил голову, собираясь поцеловать, но она отвернулась.
– Ты со всеми девушками так? – спросила она, не разжимая объятий.
– Что?… Нет! С чего ты это взяла?
– Говорят, ты бабник.
– Я? Кто… Нет, постой, кто мог такое сказать?
– Твой друг Миша.
– Миша?
Я удивился, не понимая, зачем ему это было надо, а она тем временем обняла меня еще крепче, как будто хотела прижаться ко мне каждой клеточкой. Боже, как вкусно она пахла. Я гладил лицом ее волосы.
– Так это правда?
– Нет. Конечно, нет!
– Почему тогда… Почему я?
Я знал ответ. Но я еще никому никогда его не говорил. Молчание длилось секунду, и потом я все–таки решился. Ведь если не сейчас, то когда?
– Я тебя люблю.
Мгновение мне показалось, что она пытается вырваться, а может просто она так сильно вздрогнула, но потом успокоилась, и ее тело расслабилось, даря мне свое обжигающее тепло.
– Но… Как? Мы же даже толком не знакомы… Когда?
– Не знаю. Наверное, прямо сейчас.
Она ничего не ответила, лишь только подняла согнутую в колене ногу и прижала ее к моему бедру. У меня поехала крыша. Аккуратно, будто прикасаясь к какому–то сокровищу, я провел подушечками пальцев по ее ноге.
– У тебя очень нежная кожа…
– Спасибо, – тихо сказала она, а когда я поднял глаза, то увидел, что она повернула ко мне лицо, слегка отведя голову назад.
Я наклонился к ней, она подалась мне навстречу. Я старался целовать ее как можно нежнее, как можно ласковее, старался подарить этим губам неземное блаженство, но через три поцелуя наши нервы не выдержали. Она разжала губы, и наши языки слились в порыве кипящей в нас страсти. От нахлынувших чувств и головокружения я потерялся в пространстве. Она первая отстранилась и, учащенно дыша, сказала:
– Уже поздно… надо спать.
– Хорошо.
– Только на разных кроватях.
– Хорошо.
Отказать ей было нельзя. У меня не было ни воли, ни сил. Да что я… Вся вселенная в принципе не подразумевала никакого нарушения гармонии в отношении этого существа. Мы легли в одной комнате, она – на кровати рядом с подружкой, а я – на диване. Мы лежали и смотрели друг на друга, боясь закрыть глаза. Я не помню, кто из нас заснул первым.
***
На следующий день я знал, что мне делать, хотя не делал этого никогда в жизни. Договорившись с ней о встрече (номер телефона я взял у нее вчера), я принял душ, почистил зубы, привел в порядок свою редкую растительность на лице и пошел одеваться. Я выбрал черные джинсы и неклассическую белую рубашку модного фасона: навыпуск с коротким рукавом. Получилось весьма стильно. Надушившись отцовским парфюмом, я взял все имеющиеся у меня деньги – не сказать, чтобы много, но на первое свидание должно хватить, и вышел на улицу.
Было тепло и… Ах да, одурманенный воспоминаниями, забыл сказать, что наступила весна, и я расстегнул верхнюю пуговицу.
– Вам какую? – противным голосом спросила тетка, торгующая в переходе метро. Я улыбнулся:
– Самую красивую.
И вот, стоя в назначенном месте на перекрестке у киоска с мороженым, я наконец увидел ее. Алиса была в джинсовой юбке чуть выше колена, аккуратных туфельках и светлой блузке.
– Привет, отлично выглядишь. Это тебе, – я протянул ей самую красивую красную розу и наклонился, чтобы поцеловать.
– Спасибо, – она повернула голову, подставив щеку.
И мы пошли гулять. Мы болтали о школе, предстоящих экзаменах, о Клубе и прошедшем финале. Я вел себя сдержанно, скромно. Как настоящий джентльмен подавал руку и пропускал вперед, внимательно ее слушал и угощал мороженым. Наверное, я вел себя чересчур робко, но это было естественно, я не играл.
Она была приличной девушкой из хорошей семьи: мама работала в какой–то фирме, а папа был участковый. Какая же она была красивая: смуглая кожа идеально сочеталась с великолепными черными волосами, ниспадающими до лопаток, а глаза… Я тонул всякий раз, стоило лишь посмотреть в них. Раньше я думал, такое только в песнях бывает.
Разговор шел на отвлеченные темы. Говорить о чем–то личном, о нас, я стеснялся. Или даже боялся, не знаю, а может какой–то внутренний стопор останавливал меня – черт его разбери, сейчас уже не поймешь. Так мы и прогуляли полдня: сидели на лавочках, ели мороженое и мило беседовали.
Когда пришла пора прощаться, мы стояли напротив ее подъезда, я обнимал ее, смотрел в глаза и бормотал какую–то чушь. Поцеловать себя она разрешила только в щеку. Я шел домой и думал, как же это прекрасно встречаться с любимым человеком, просто гулять вдвоем и дышать одним воздухом. Я понял цену настоящих отношений. Я понял, что настоящая женщина должна вести себя именно так, а ложиться в постель в первую ночь и целоваться в губы на первом свидании – это удел плохих девочек. Они нужны для другого.
Придя домой, я ничего не мог делать: ни готовиться к предстоящим экзаменам, ни смотреть телевизор, все мои мысли занимала она. Я даже не мог читать книгу, хотя и оставалось несколько страниц. Естественно, я не смог выдержать этой пытки и уже вечером позвонил ей.
– Привет, Алиса.
– Привет.
– Я уже соскучился. Нет, правда, я не шучу. Мы так здорово погуляли, я жду не дождусь, когда мы встретимся вновь. Я… Мне с тобой хорошо. Когда мы уже увидимся? Давай завтра погуляем. Я зайду за тобой. До скольки ты…
– Сережа… Подожди. Мы хорошо погуляли, спасибо тебе за цветы. За розу. У меня есть тонкая вазочка специально для одного цветка, я поставила ее туда. Вот смотрю на нее, красивая, – Алиса сделала паузу. – Ты хороший, Сережа, пойми меня правильно. Мы… Я… Мы с тобой разные люди. Мы не можем встречаться.
– Что? – я сел.
Какая–то сила придавила меня к кровати. Я не мог встать. Да я и не пытался. Как же мало воздуха… Я пытался прийти в себя, пытался привести в порядок свои мысли, пытался понять… Но я отказывался верить в услышанное.
– Алиса… Почему?
Она молчала долго, и мне казалось, эта гробовая тишина медленно растекается, заполняя собой все вокруг.
– У меня есть парень. Прости.
Я закрыл глаза. И темнота.
***
Начало лета. Выпускные экзамены. Я сдал их хорошо, в аттестате не было ни одной тройки. Но это не мешало мне пить каждый день. В основном пиво и в основном на улице. С кем пить меня особо не волновало – если не получалось у Лехи или у кого–то из моих одноклассников – пил один. Вступительные экзамены в вуз тоже сдал без проблем и проходил на бюджетное отделение. Осталось только собеседование, но это формальность.
Возле кабинета стояли несколько парней и какие–то девушки – видимо наша будущая группа. Когда первая прошедшая собеседование вышла к нам, все облепили ее с расспросами.
– Там задают два вопроса: «Что такое специальная психология?» и «Что вы читали из психологии?»
– А что такое специальная психология? – спросил кто–то из толпы.
– Психология детей с отклонениями в развитии.
Странно, но я даже не сильно удивился. Когда подошла моя очередь, я зашел в кабинет и сел за стол, видимо, перед одним из моих будущих преподавателей. Он имел очень фактурную внешность: лысая голова, крупная шея с несколькими подбородками, большой живот. На вид ему можно было бы дать лет шестьдесят. После стандартных приветствий и объяснений он спросил:
– Что такое специальная психология?
– Психология детей с отклонениями в развитии.
– Что вы читали из психологов?
– Ничего.
Он поднял брови.
– Ничего, если говорить о тех людях, которые называли себя ими, и их учения считались психологией. Но ведь и художественная литература, если она глубокая и написана умным автором, тоже является психологией.
– Интересно. Что, например?
– Достоевский. Преступление и наказание.
– Вы читали Достоевского? Преступление и наказание?
– Да.
– Это входило в вашу школьную программу?
– Нет, я сам.
– Сам? – с каждым вопросом его глаза расширялись все больше и больше. – И вы там что–нибудь поняли?
– Ну… да.
Несколько секунд он смотрел на меня, стуча ручкой по столу.
– Все, идите. Вы поступили.