Ростислав Паров
Бирюльки
На минуту они сцепились глазами. Хищный Сокол и зверь в женском обличии. Уже тогда я понял, что этим двоим в одном маленьком поселении никак не ужиться. Игорь сжимал рукоять меча, руки Рэйки медленно приближались к ножнам.
– Хорошо, – согласился Сокол, отдавая победу в этом маленьком поединке Рэйке. – Если он что-нибудь выкинет, ответишь за него головой!
В ответ Рэйка хмыкнула, что, вероятно, означало ее сомнение.
– А это что? – Игорь заметил гору щитов и оружия, которую мы неосмотрительно оставили на виду.
– Мои трофеи! – нашлась Рэйка, ничуть не смутившись нашей оплошности. – Но ими я готова поделиться.
Игорь одобрительно улыбнулся, однако все равно распорядился, чтобы мы трое были у него до окончания вечерней молитвы. Избежать расспросов было невозможно, и я по второму разу начал разрабатывать правдоподобное объяснение.
– Крестоносцы! – во весь голос прокричал Сокол, обернувшись к своим воинам. – Благодаря вашей доблести, вашей смелости и с помощью божьей мы победили! Ура!!! – заорал он.
– Ура-а-а! – подхватили крестоносцы.
– Дмитрий – увести пленных! Космач – позаботься о раненых! Зовите сюда Марью, Тихона и остальных! Паша – чтобы через три часа все трофеи были на площади! Сопрете хоть ботинок – уши поотрезаю! Петька – проследишь! Маркуша – соберите мертвых, готовьте к похоронам! Погибшего врага сжечь, тяжело раненных – добить! Не нужны нам рабы-калеки! Прохор, – обратился он к «брату», теперь носившему десятый крест, ранее принадлежавший Михайло, – ты за мной!
Крестоносцы занялись своими поручениями. Раненые, которые могли двигаться сами, побрели в поселение. Пора было двигаться и нам. Однако идти я не мог. Вид кровоточащих умирающих тел, ужас в глазах уже мертвых, тщетные попытки еще живых пошевелить своими конечностями – все это вдруг навеяло мне мысли, что на месте сотен этих бедняг вполне могли оказаться и мы. Я представил изуродованное тело Рэйки, в последнем усилии тянущей ко мне свою руку. Тошнота подкатила к желудку, и мне едва-едва удалось сдержаться.
Сотни человек умерли в тот день, умерли безвозвратно, просто прекратив существовать! Каких трофеев ради шли они сюда, зная о возможности такого конца? За странной местью, за чужими полями и животными? Или за победами и почестями? Да и мы не лучше! Неужели нельзя было обойтись меньшей доблестью, но с большей уверенностью остаться в живых?
Повернув голову к моей раде, я почему-то вновь подумал, что она должна ощущать то же самое. Глупо! Ее это совершенно не волновало. Довольная, она отжимала от крови свою косу и превратившуюся из белой в красную кофту. Тогда я подумал, что она вырвалась из вымышленных миров в реальность, но сама все так же осталась в собственных фантазиях.
В общем, я взял себя в руки, мы забрали своих пленников, Алису и неспешно покинули эту жуткую долину. Мы проходили между десятков крестоносцев, никто из которых теперь и не думал нас задирать. А ведь еще день назад каждый третий готов был снести Рэйке башку. Нашлись даже двое, кто открыто высказал ей свое признание.
– Было круто, сестра! – восторженно заявил паренек, маша двумя руками, как будто держа в них кинжалы.
– Ты славный воин, хоть и женщина, – вторым был один из тех, кто после случайной встречи на улице ждал времени, чтобы «проучить» Рэйку. – Забудем обиды.
Смеркалось, когда мы оставили дома Алису и пленников и явились в резиденцию Сокола. Вся Рэйкина одежда отправилась в стирку, а ей было выдано одно из старых Настиных платьев, которые она носила, будучи еще совсем молодой. Это был первый и последний раз, когда я видел Рэйку в платье.
Согласилась она на это не сразу, ведь ее кинжалы нельзя было одеть поверх платья, чтобы это не выглядело совсем уж глупо. А глупо выглядеть она не желала. В итоге она одела ножны на голое тело, обкромсала платье чуть выше колена, а также сделала два глубоких разреза по бокам – чтобы иметь быстрый доступ к своему дорогому оружию. Ну, и в дополнение к этому – полученные от Рэдрика ботинки. Если бы не они, она вполне бы сошла за весдемонийскую волшебницу кристальной магии.
– Чудный вид, – встретил нас Сокол, слегка забрасывая брови вверх.
– Какой есть, – не стала особо оправдываться Рэйка. – Позвал поделиться трофеями?!
– Не пытайся быть нарочито наглой, женщина. Это здесь ни к чему.
Моя рада тоже продемонстрировала, что умеет поднимать брови, после чего развалилась в одном из стоящих в комнате кресел – с резными деревянными ручками и узорчатой тканевой обивкой. В целом его резиденция во многом напоминала квартиру Рэдрика – много книг, разрисованные стены, ковры и другие следы былой эпохи.
– Это ж музыка?! – с надеждой спросил я, увидев среди внутреннего убранства устройство, похожее на то, с помощью которого мы слушали Сару Лав у Рэдрика.
– К сожалению, нет. Эта дрянь без электричества не работает. Давайте к делу лучше. Что там произошло около реки?
Ну, я и выдал ему согласованный нами тремя вариант событий. Сначала все как и было на самом деле, до того самого момента, пока иваногородский командир не приказал своим воинам сдаться. Вместо этого я рассказал, как Рэйка и тот симурах долго толковали, при каких условиях они бросят свое оружие, а она не будет резать Арсения. В итоге вроде как договорились до того, что они оставляют оружие, но уходят обратно к себе в Ивангород.
– По-моему, сделка что надо! – заключил я и посмотрел на Николу, который тут же с готовностью поддакнул.
– Зря! – отрезал Игорь, а мы сделали удивленные глаза. – Надо было дожимать их, раз поняли, что тот дурень слабину дал!
– Хумирах, оно, возможно, и так! – согласился я. – Но мы тогда и этому рады были! Еще б одна атака с этими щитами со всех сторон…
– Черепаха, – перебил он меня.
– Чего?
– Такой строй называется «черепаха». Его использовали более двух тысяч лет назад. Бог с ним, – он заходил по комнате, почесывая свой острый подбородок. – Через пару дней, как только люди отдохнут, я собираюсь повести их на Ивангород и закончить эту дикую войну. Женщина, ты поможешь нам?
Рэйка задумалась, сохраняя молчание ровно столько, чтобы он сделал ей новое предложение.
– Вернемся с победой, и я дам тебе воинов и еды для похода в Мертвый Город… Как ты и хотела.
– Не стоит, – внезапно для остальных вмешался я.
– Люка, ты чего? – неподдельно удивилась моя рада.
– Пусть говорит, – заступился Игорь, – парень не глупый.
– Ну, в общем, глядите… Сколько воинов Крестограда трупанулись в последнем сражении?
– Какой ужасный жаргон! – недовольно сморщился Сокол. – Наших погибло двести тридцать семь человек, у них – больше семисот.
– Лады, а сколько ранено? Серьезно ранено, так что не меньше года в бою участвовать не смогут? Ну хоть примерно?!
– Если примерно – еще столько же, а то и больше. Намекаешь на то, что нам не хватит сил разбить Ивангород? – Сокол недоверчиво прищурился.
– Да не, на это сил-то вам хватит. Я полагаю, что при штурме Ивангорода потери будут еще больше, согласны? Они же как на последний в жизни бой выйдут.
– Возможно, продолжай!
– Пусть мы там потеряем в полтора раза больше, еще семьсот воинов. Семьсот там, пятьсот здесь – итого тысяча двести. Если я не ошибаюсь, это больше половины всего войска. Верно?
– Почти понимаю, о чем ты. Продолжай, интересно, чем ты закончишь!
– Ну вот, остается меньше тысячи воинов. Хватит ли этого, чтобы удержать сразу два поселения? А чтобы отбиться от стремлян, которые, как я понимаю, вполне могут наведаться сюда в этом году? – Никола рассказывал мне, что они делают свои набеги раз в два-три года. Сейчас как раз шел третий. – Думаю, проблемой станет даже удержание захваченных рабов от бунта.
– Услышал тебя, Люка, – схватившись за свой острый подбородок, он стал медленно расхаживать по комнате. – И что бы ты предложил?
– Я-то?!
– Ты-то!
– Хумирах, я бы договорился с Ивангородом о мире – раз, и союзе против стремлян – два. Отдал бы им пленных и даже их оружие, чтобы они и сами могли за себя постоять. Взял бы у них немного лошадей и разрешил бы им продавать в Крестограде свои товары.
– Все верно говоришь, Люка, – в знак одобрения он положил свою ладонь мне на плечо. – Только они вряд ли согласятся. Мы сожгли их мертвецов, мы годами убивали их мужей, сыновей и отцов, а они – наших. В таких вещах, к сожалению, разум отходит на второй план.
– Ну, тогда как знаешь, – не стал настаивать я.
– Да, как знаю, – задумчиво произнес Игорь. – Ладно, сегодня я дам вам новые имена, выжгу на щеках кресты и отведу на молитву. Есть пожелания по именам?
– Не пойдет! – очнулась Рэйка, молчавшая последние минут пять. – На маленький и красивый крест я бы еще согласилась. Но новое имя и эти симурашные молитвы! Исключено!
– Ты понимаешь, что они не примут тебя за свою, если откажешься?! И я не стану замалчивать это, иначе народ не поймет, сомневаться начнут. Уяснили?! – он снова стал суровым, как в самом начале нашей встречи.
– Соколик ненаглядный, позволь старику сказать, – отозвался Никола, до этого напоминавший предмет мебели.
– Говори, Никола!
– Молитвы – оно дело такое, кто в церковь ходит, а кто и дома Богу кланяется. Если все в церковь ходить будут, на площади и не пройти станет… Никто не обязывает всем людом молиться.
– Устраивает? – ненаглядный кивнул в сторону Рэйки.
– Не важно, мое имя не изменится!
– Вот же баба упрямая! – удивлялся Сокол. – Какая к черту разница? Мало имен, что ли, хороших?!
– Соколик солнцеликий, а может, того, ну оставишь им их имена, а? За отвагу и доблесть, так сказать? Можно ведь, а? – с каждым вопросом старик слегка кланялся вперед.
– Да черт с тобой! – махнул рукой солнцеликий. – Но это будет тебе дорого стоить! Урежу причитающуюся тебе награду втрое!
Оба вроде как не выиграли, но и не проиграли. На том и порешили.
Перед вечерней молитвой Сокол объявил крестоносцам, что мы были ниспосланы им небесами, и потому они не вправе давать нам новые имена, поскольку это было бы покушением на божественную волю.
На следующий день мы получили на щеки свои кресты – Рэйка и Алиса – маленькие, с красными и оранжевыми кружками, а я – вполне обычный, как у всех. Что до трофеев, то нам досталось одиннадцать комплектов оставшихся от врагов оружия, доспехов и одежды, а дней через двадцать мы получили еще пятьдесят желтых, как их называл Никола – золотых, монет.
К моему совету солнцеликий прислушался лишь частично. Поход на Ивангород был отменен, однако пленников он не отпустил. Большую часть из них Сокол продал иваногородцам – за быков, овец, кожу и желтые монеты, а оставшихся – раздал для работы своим лучшим воинам. Нам рабов было не положено – считалось, что у нас их и так трое, а сверх того мы уже не сможем «держать в узде» – то есть контролировать. В связи с чем рабов нам заменили на монеты.
Из-за Арсения Рэйка снова повздорила с Соколом, поскольку тому предлагали обменять его на двух лошадей. Рэйка, само собой, даже и слышать об этом не хотела. Дошло до того, что в один день все двенадцать крестовых братьев и посланцы с Ивангорода вломились в дом Николы, чтобы забрать Арсения силой. Кинжалы были обнажены, и кровь потекла бы рекой, если бы Арси не заявил, что останется рядом с этой женщиной, поскольку дал ей клятву, которую не вправе нарушить.
Исключительная честность этого юноши глубоко поразила меня!
Что до меня самого, то вскоре после битвы я сильно заболел. Меня морозило, колотила дрожь, ломило кости, голова ничего не соображала. Очень долго я валялся рядом с раненым Арси, а Настя заботливо ухаживала за нами обоими.
Глава двенадцатая. Поход к Мертвому Городу
Болел я долго и сильно, наверное, дней пятьдесят, а может, и сто. Кажется, за одной болезнью я тут же подхватывал другую и никак не мог поправиться. Слабый организм и примитивная медицина Крестограда привели к тому, что я чуть не помер. Валяясь на жесткой подстилке, я десять тысяч раз проклял Реалм и тот день, когда решил прийти сюда.
Короткие дни более или менее ясного рассудка сменялись длительным бредом, видениями и полуснами, в которых я видел Рэдрика, ехидно смеющегося надо мной, Ростишу, вместо меня совершающего подвиги в очередной Королевской Битве… Чаще же всего я видел Рэйку, такой, какой она была в Весдемонии, – в своих кожаных штанах, с длиннющими ресницами и с аккуратной толстой косой.
В какой-то момент мне начало казаться, что смерть уже близко. Сначала было страшно, страшно, что больше уже ничего не будет. Реалм и тысячи других миров продолжат существовать без меня, который, как казалось, еще совсем недавно был центром всех этих миров сразу и без которого все они теряли какой-либо смысл. Потом я успокоился и переживал лишь за то, что перед смертью не могу насладиться прекрасной музыкой.
«Послушать бы “Дэвикс”, и тогда можно, – думал я. – Нет, нельзя умирать без музыки, никак нельзя. Хумирах, без музыки я не трупанусь! Исключено!»
За время моей болезни многое изменилось. Когда жар наконец отпустил мой рассудок, я встретил окружавший меня Реалм сильно преобразившимся.
Прежде всего изменилась Рэйка, точнее она стала почти прежней. То, что являлось мне в бреду, на самом деле было не чем иным, как моей радой. За трофейные монеты ей сделали одежду, по всему виду напоминавшую весдемонийскую: почти те же штаны, почти те же сапоги, в которых от ботинок Рэдрика осталась только подошва. Куртка тоже была похожей, но здесь, в жарком Реалме, она предпочла отрезать рукава и сделать большой вырез на шее.
Усилиями Насти Рэйкины волосы были приведены в порядок и заплелись в опрятную толстую косу. Ресницы на дальних краях глаз выросли до бровей, подкрашенные веки и губы приобрели отчетливые очертания, придавая моей подруге внешний блеск и очарование.
Рэйка многое сделала для моего выздоровления. Благодаря ей за мной хлопотал лучший врач Крестограда, который занимался со мной больше, чем с сотней раненых вместе взятыми. Именно она настояла, чтобы рядом со мной постоянно кто-то сидел, меняя мокрые полотенца, давая пить и выполняя другие мои капризы. Это Рэйка пригрозила порезать лекаря, его детей и внуков на веревки, когда мне стало хуже, а тот сказал, что больше ничего не может для меня сделать. Это она по полдня пропадала с Алисой в горах, ища запрошенные им реликтовые травы. В общем, поднявшись с постели, я был одновременно и бесконечно зол на нее, и бесконечно ей благодарен.
Изменилась и Алиса. В общем и целом, она осталась такой же – нелюдимой, без эмоций, хрупкой и милой. У нее тоже была новая, сшитая по Рэйкиному вкусу одежка, но это совсем не главное.
В первое же мое здоровое утро сидим мы все вместе на улице, за большим столом, кушаем приготовленные Настей пироги с картошкой.
– Тебе нравятся пироги? – спрашивает Рэйка, даже не вставляя свое обычное «Алиса», ранее употребляемое при каждом обращении к ней.
– Не нравятся, – совершенно неожиданно для меня отвечает Алиса. – Слишком солено и жирно, – последнее добивает меня окончательно.
– Съешь хотя бы два, – настаивает Рэйка, когда Алиса откладывает «невкусный» пирог в сторону и берет со стола яблоко. – Твоему телу нужна энергия, которой в яблоках слишком мало.
– Не волнуйся, я съем их, только позже.
Да, она по-прежнему реагирует только на Рэйку и на меня, она все так же экономит свои движения и не спешит высказывать то, что думает. Но, как бы то ни было, Рэдрик ошибся: Алиса была уже скорее странным человеком, чем обычным песиком.
Настя, конечно же, в ответ на такие отзывы об ее еде недовольно фыркнула, а я, наоборот, расплылся в улыбке, чувствуя свою причастность к Алисиному преображению. За эту улыбку мне достались упреки в том, что я совсем не ценю ее и других заботу и что вместо того, чтобы жаловаться на пищу, лучше бы сказал им всем спасибо.
Хозяйка нашего дома стала более жизнерадостной, уверенной и веселой. Усталость от непомерной заботы обо мне совсем не ощущалась. И дело не только в том, что у них появились желтые монеты и следующий за ними достаток.
Причина была в наших пленниках, хотя более правильно было бы назвать их нашими радами. Они не только взяли на себя всю тяжелую работу. Один из них – Викта, как называла его Рэйка, уделял Насте много внимания, был очень обходителен с ней и даже играл с ее дикими детьми. Из-за этого внимания Настя похорошела, стала стройнее и привлекательнее.
Как я уже упомянул, и Роман, и Виктор, и Арсений пленниками уже не считались. У них не только не было цепей и веревок, которые вешали на других рабов. Не спрашивая Игоря, Рэйка сделала им маленькие кресты на щеках, выдала оружие и объявила полноправными обитателями поселения. Единственное, что омрачало их существование, – необходимость видеть своих бывших радов, закованных в цепи и выполняющих унизительные обязанности.
Отношения Рэйки и Сокола сильно накалились. Все стало совсем плохо после того, как он решился-таки забрать Арси силой. Открытая агрессия с его стороны нарушила и без того очень хрупкое равновесие. С того случая они ни разу друг с другом не общались и считались лютыми врагами. Даже моя безумная подруга не решалась выходить из дома одна, всегда беря с собой верных Рому и Викту, готовых биться за нее при любых обстоятельствах.
Возможно, эта вражда постепенно сошла бы на нет, но вышло так, что положение Рэйки в Крестограде за время моей болезни очень серьезно усилилось.
Детвора обожала ее, юнцы считали идеалом женщины, мужчины постепенно свыклись с ее недозволенной другим бабам дерзостью и все больше уважали ее за силу, непреклонность и способность противостоять Игорю и его братьям. Рэйка стала сравнимой силой, и все, кто был недоволен крестовыми братьями или Соколом, невольно потянулись к ней. Забавно, что больше всего Рэйкиному возвышению способствовал человек из ближайшего «соколиного» окружения. После сражения с иваногородцами Никола рассказал всем столько легенд и историй о наших подвигах, что только ленивый крестоносец не знал о том, кто здесь настоящий герой.
Простые люди – сначала женщины, а потом и мужчины, стали привлекать ее к спорам в качестве судьи. Не то чтобы они доверяли ее мудрости, но в отличие от других, она не опасалась крестовых братьев, а потому могла принять независимое решение в тех делах, в которых братья были так или иначе замешаны. А кроме того, она обладала силой, необходимой для того, чтобы принятые решения были исполнены, – отказ от выполнения был равносилен вызову на поединок.
Чем больше недолюбливали ее братья, тем больше любили ее обычные крестоносцы.
Однако Рэйка не собиралась вступать с Соколом в длительное противостояние. Обитателям Крестограда она рассказывала, что собирает поход в Мертвый Город – за остатками старых технологий, которые позволят поселению более не опасаться соседей и облегчат их каждодневный труд. Разрешения Игоря на этот поход она уже спрашивать не собиралась, ожидая лишь нашего с Арси выздоровления.
Как только это произошло, Рэйка объявила о своих намерениях и нам:
– Мои рады, слишком засиделись мы тут! – это было вместо вступления. – Если Люка снова не свалится, то через десять или пятнадцать дней будем выступать в Мертвый Город!
При этих словах Настя ахнула, прикрыв рот рукой. В ее глазах предательски застыл испуг.
– Не бойся, тебя это не касается! – успокоила Рэйка, как будто Настя опасалась именно этого.
– Погодь, чего за поход? – не сразу понял я. – Что за Мертвый Город? Каких трофеев ради?
После болезни мне совсем не хотелось никуда выдвигаться. Я был просто рад тому, что остался жив, наслаждался свежестью воздуха, ясностью сознания и спокойствием обстановки.
– Идем в Мертвый Город, Люка, – без сомнений заявила она, попивая молоко из своей кружки. – За оружием, как у Сокола, за тем, чтобы можно было умываться под душем, за световыми лампами, за связью на расстоянии… и за новыми подвигами, конечно же! Прочь от скуки!
В ответ я обреченно вздохнул. Слишком слаб я был и слишком зависим от них, чтобы отказаться и остаться тут один.
– Не рад? – она улыбнулась. – Полагаю, мы можем найти там и музыку, вроде той сибцы, что стояла у Рэдрика. Не печалься, ты просто устал болеть!
Так и было, я очень устал и с ужасом думал о длительных переходах и мышечных нагрузках.
Тем не менее за оставшиеся перед походом дни мое самочувствие и мое настроение существенно улучшились. Я и сам уже хотел куда-нибудь двинуть – ведь для бывшего обитателя Весдемонии одно приключение всегда следовало за другим. Долгое нахождение на одном месте не только надоедало, но и в конечном счете раздражало.
Подготовка к походу была поручена Арси, который многократно ходил в них в Реалме вместе со своим войском. Наши иваногородцы ждали заветного дня больше других – так сильно давили на них укоряющие взгляды своих бывших поселенцев. Лишь Виктор ходил хмурым, переживая грядущее расставание с Настей.
Благодаря стараниям Арси вскоре мы были готовы к путешествию. Девять больших заплечных сумок разбухали от еды, воды, одежды, огнива и прочих необходимых в долгом пути вещей.
Больших – потому что идти нам предстояло около пятисот километров на восток. Еще один Мертвый Город располагался менее чем в ста километрах на север, однако Рэйка настояла на том, что нам нужно идти именно на восток. Пятьсот километров – это как минимум десять-пятнадцать дней ходу, в течение которых нам надо что-то есть и пить, и не факт, что мы сможем добыть все необходимое по пути.
Девять – потому что кроме нас и наших иваногородских радов Рэйка взяла в поход еще троих крестоносцев. Ваня, молодой воин и прекрасный стрелок из арбалета, вызвался с нами, поскольку хотел разнообразия и приключений. Тихон был тем самым лекарем, который выходил меня и Арсения; думаю, он боялся гнева Сокола за оказанные нам услуги и помощь. Наконец, Ольга, молодая крестоградка с мальчишечьим лицом – формально ее функции в отряде сводились к приготовлению еды. Причины, по которым она решилась покинуть поселение, поначалу были мне непонятны.
Желающих пойти с Рэйкой в Мертвый Город было намного больше. Юноши, искатели приключений, наживы и просто натерпевшиеся от братьев – при желании мы могли бы взять с собой человек сто. Не взяли, и это было правильно. Не ясно, как бы мы кормили всю эту толпу на протяжении всего похода. Сказано же им было другое – наши рады должны остаться здесь, дабы защитить поселение, пока мы не вернемся, – чтобы нам вообще было куда вернуться.
В последний вечер перед выступлением мы снова собрались за большим столом. Нас девятеро, Никола и Настя. Слезы безудержно текли по ее щекам, а Виктор уже даже не пытался ее успокоить.
– Ты бы сходила к Соколику нашему, – покачивал головой Никола, – уж лучше с благословением уйти, чем с враждой. Негоже так…
Старика можно было понять. С одной стороны, он был близок к Игорю, тот доверял ему и посвящал в свои дела. С другой стороны, он любил и нас, с прибытием которых его дом, его Настя и его внуки зацвели совсем по-другому. Нас, с которыми он сражался плечом к плечу в крестоградской долине. Кстати, после той битвы Игорь распорядился оставить натыканные нами колья и даже увеличил их площадь, дабы усилить защиту поселения от внешних нападений.
– Игорь готов вас отпустить, просто потолковать хочет! – не успокаивался старик.
– Мне не о чем толковать с этим симурахом, – не поддалась на уговоры Рэйка. – Ему нужно, пусть сам и приходит!
Так и получилось – утром, когда мы собирались покинуть пределы Крестограда, на пути у нас возник Игорь и его двенадцать братьев. Он подошел к нам первым:
– Рэйка, Люка, надо поговорить, – спокойно предложил он. – Отойдем.
Меня удивило, зачем Игорь позвал в эту компанию и меня, хотя не буду скрывать, это немало польстило мне.
– Чего хотел? – грубо спросила Рэйка, когда мы отошли от наших попутчиков в светло-желтое от пшеницы поле.
– Ты зря дуешься на меня, женщина, – начал он, продолжая смотреть вдаль. – Как глава этого поселения, я не мог отказаться от той сделки. Лошади дали бы Крестограду гораздо больше, чем ваш херов поход.
– Проверим, Игорь, – процедила Рэйка.
– Я прямо скажу, шансов у вас мало – как выжить, так и найти что-либо ценное. И вот что я предложу… – выдержал паузу. – Предлагаю вам союз. Только вы и я, без всяких крестовых братьев, которые мне уже как кость в горле, хуже тебя самой!
– И каких трофеев ради?
– Чего ради?! Разобьем стремлян, выстроим каменную стену и дома, облагородим это место. Жить будете припеваючи… Отдам вам военные дела, тяжбы и охрану порядка. Одна ты дров наломаешь – горячая больно, а вот вдвоем вы прекрасно справитесь. Ну, как вам предложение?!
Как по мне, так выглядело очень даже заманчиво. В конце концов, удерживая под своим началом войско, поход в Мертвый Город можно было совершить и позднее. Вот только не верилось мне в искренность Соколиных речей. Чтобы взять и вот так отдать ключевые инструменты своей власти?
– Скука смертная! – не задумываясь ответила Рэйка.
– Что ж, я ожидал подобной реакции, – он повернул свой горбатый нос в нашу сторону, остановился. – Тогда идите с Богом и простите меня, если обидел вас чем.
В удивлении Рэйка высоко подняла левую бровь, оторвав ее от своих ресниц.
– Если удастся, принесите мне книги по медицине, а то с лечением тут ни к черту дела. Я дам вам троих воинов в помощь.
– Мне не нужны твои воины!
– Это не обсуждается, Рэйка! – твердо заявил Сокол. – Ты уже взяла моих людей, и я хочу, чтобы они вернулись обратно. Ясно?! И раз уж вы все равно идете, мне нужен результат. Не забудь про книги!
Хумирах, вроде бы все звучало логично, но внутренне я ощущал, что где-то он все-таки лукавит. Заботится об успехе похода, но дает только трех воинов, не вдаваясь в детали нашего плана. Или так доверяет моей рациональности?
Игорь отправил с нами троих братьев – номер два, номер четыре и номер семь. Каждый из них уже был готов к походу, вот только их сумки были слишком легкими. Это только усилило мои сомнения.
– Ну все, с Богом, – Игорь начертил в воздухе крест. – Вас двенадцать, по числу апостолов у Христа. Да пребудет с вами Господь!
Так мы и ушли. Действия Сокола не давали мне покоя, а присутствие его братьев – сильно напрягало. Шли позади, держались особняком, о чем-то между собой посмеивались. Надо было этих симурашек проверить.
Останавливаюсь, жду, когда догонят меня, а когда они равняются со мной, на манер Рэдрика спрашиваю:
– Чего, – говорю, – хлопцы, сумки у вас такие маленькие? Ведь дней двадцать, наверное, переть нам!
– А не пшол бы ты нах, мудила?! – сходу нагрубил мне «четвертый».
– Да мы просто кушаем мало, не переживай за нас! – усмехнулся «седьмой».
– Не слушай их, – напрягся «второй», – найдем себе жратву по пути. Чай, руки не из жопы растут.
– Да, не из жопы! – засмеялись его рады. – Не то что у некоторых!
– А ну цыц! – прикрикнул «второй», и те тут же замолчали.
Попытался пошутить, заговорить на другие темы, результат тот же – двое насмехаются, главный их осекает. Неприятные хлопцы.
На первом же привале я сообщил о своих опасениях Рэйке – высока вероятность того, что, дождавшись удобного момента, они всех нас трупанут. Это соответствовало не только их экипировке и поведению, но и притворным, как мне показалось, речам Сокола.
– Поняла, – она встала, махнула Арси рукой. – Бери меч!
Уверенным шагом она подошла к братьям, беспечно лежащим метрах в двадцати от нас, пьющим какую-то вонючую дрянь. Выхватив кинжалы, Рэйка присела позади двоих из них и прижала свое оружие к их пока еще живым шеям.
– Вот вам выбор, болваны! Или я порежу вас как свиней, – как будто Рэйка знала, как режут свиней, – или дам умереть вам в поединке. Что выбираете?
Ясное дело, они выбрали поединок. «Седьмой» и «четвертый» быстро полегли под тяжелым мечом Арси, не испытавшим с ними никаких затруднений. Со «вторым» братом ему пришлось повозиться – опытный воин ловко блокировал его атаки и сам сделал несколько опасных выпадов. Минут пять разлетались искры от их клинков, пока Арси неожиданно не ударил рукоятью меча по челюсти. Враг на миг потерял концентрацию и тут же получил точный пир в грудь.
Хороший боец, особенно если учесть, что его плечо только-только зажило.
Объяснять троим нашим крестоносцам, что и к чему, пришлось мне. Не то чтобы они были возмущены скорой кончиной братьев, скорее они были напуганы – уж слишком бесцеремонно их приговорили к смерти, ни о чем не спросив и не разобравшись. Даже когда я изложил им основные доводы, мне показалось, что они по-прежнему не одобряли Рэйкиных действий.
– Может, хоть похоронить их по-крестоградски? – неуверенно спросил ее Ваня.
– Зачем?! – удивилась Рэйка.
– Положено так. Ты же дала им умереть по-человечески.
– Хумирах, я сделала это только потому, что Арси требовалась тренировка. Тот, кто желает тебе смерти, не заслуживает почестей!
– Позволь я все же поставлю им кресты.
– Делай как знаешь, – махнула рукой она. – Только недолго, нам нельзя здесь время терять!
Хорошо хоть она не назвала его болваном и тупицей. Тогда бы он точно затаил обиду, того и гляди, свалил бы ночью в Крестоград. После сегодняшнего Рэйка и так могла существенно потерять в его глазах.
Надо было эти обиды смягчить, слишком мало нас было, чтобы не думать об этом. Подойдя к Ване и окровавленным трупам, я молча стал помогать ему ковырять мечом землю и засыпать ею мертвые тела.
– Вань, скажи, а что бы ты сделал на ее месте? – спросил я между делом. – Кстати, глянь, сумки то у них пустые, даже еды с собой не взяли.
– Поговорил бы с ними для начала, – недовольно буркнул он.
– Ну да, так они тебе все и рассказали.
– Тогда пусть бы, блять, первыми напали! Если б напали вообще, – Ваня упорно не хотел верить в то, что они не собирались идти с нами в Мертвый Город.
– Наверное, так было бы честно, красиво… – я засыпал первый труп последней горкой рассыпчатой земли. – Но, хумирах, не каждый бы смог эту красоту пережить! На месте командира было бы слишком безответственно позволить им сделать это.
– Защищаешь ее? – хмыкнул он.
– Дурень, это она нас защищает! – по примеру Вани, я воткнул меч в верхней части своей горки и направился к остальным.
Вскоре мы вышли на очень странную тропу, по которой затем протопали не меньше двух дней. Вдоль тропы на многие километры тянулись четыре толстых стальных прута, закрепленные к вкопанным в землю поперечным балкам из камня. В сторону от этих прутьев с равными промежутками располагались столбы, к которым крепились толстенные стальные веревки-провода. От старости столбы кренились и валились, веревки провисали под собственной тяжестью и отрывались от своих крепежей. Трава с трудом пробивалась сквозь мелкие острые камни, которыми было усыпано все пространство между прутьями и на пару метров в сторону от них.
