Риджуэл Каллем
Ночные всадники. Нарушители закона (сборник)
Глава XXVII
В тайном корале
Чарли Брайант погонял своего коня, заставляя его нестись вскачь по узкой, извилистой и неровной тропинке, проложенной скотом на верхних окраинах долины. Он не обращал внимания ни на что, ни на шипы кустарников, рвущие его одежду, ни на огромные, узловатые корни, покрывающие землю, о которые спотыкалась лошадь, ни на свешивающиеся над тропинкой ветви. Мысли его были поглощены одним только желанием скорее достигнуть цели. Наконец его лошадь выскочила на просеку, где находился тайный кораль. Чарли одним прыжком соскочил на землю и остановился прислушиваясь. Привязав лошадь к одному из столбов изгороди, он поспешил к хижине с плоской крышей, этой таинственной реликвии прошлого века.
Распахнув скрипящую дверь, он подождал, пока стая птиц, приютившихся в хижине, не пролетела мимо него. Тогда он вошел внутрь и опять остановился. В глазах его появилось какое-то мучительное выражение ожидания и страха. Оправившись, он быстро прошел в дальний угол комнаты, туда, где находился в стене тайник. Затем он вынул из внутреннего кармана сафьяновый бумажник в виде записной книжки, отделанной серебром и украшенной монограммой. Несколько мгновений он как будто был в нерешительности, но затем быстро открыл тайник, все еще заключавший в себе странный ассортимент одежды, и, достав оттуда темную куртку, засунул футляр в ее внутренний карман. Сделав это, он снова быстро задвинул на место доски и закрыл тайник.
Вдруг он услышал какой-то подозрительный звук. Его рука тотчас же схватила револьвер и направила его на дверь.
– Чарли! – раздался голос у окна.
Револьвер немедленно был опущен в карман, но Чарли с бешенством крикнул:
– Ты, Билл? Каким чертом ты здесь очутился?..
Но Билл не обратил внимания на разъяренный голос брата и крикнул в сильнейшем волнении:
– Выходи скорей!.. скорей!
– Зачем? – сердито спросил Чарли, направляясь к двери.
– Затем, что Файлс едет позади меня. Я видел его издали.
Чарли вышел и, плотно закрыв двери, обошел кругом здания. Билл отошел от окна к своей лошади, стоявшей возле лошади его брата. Чарли следовал за ним. Они не говорили ни слова, пока не сели на лошадей. Тогда Билл спросил:
– Что это за место?.. И что за шкаф там в стене? Я видел, как ты закрыл его.
Глаза Чарли сверкнули гневом.
– Это тебя не касается, – сказал он шипящим голосом. – Я здесь не для того, чтобы отвечать на какие-нибудь вопросы с твоей стороны, пока ты не объяснишь мне свое поведение. Почему ты имел дерзость следить за мной и откуда ты знаешь, где можно меня найти?
Билл с трудом подавил в себе вспышку гнева и негодующие слова, готовые сорваться у него с языка. Он предпринял розыски брата после зрелого размышления и совещания с Эллен. Но то, что Файлс находился здесь где-то поблизости, заставило его сдержать свой гнев, и он, насколько возможно спокойно, ответил брату:
– Ты думаешь, что я из простого любопытства последовал за тобой. Но ведь мы носим одно имя, и оно может быть опозорено. Ты знаешь это. Впрочем, я нахожусь здесь, чтобы рассказать тебе, что я слышал сегодня утром и что касается событий прошлой ночи. Файлс говорит, что вся шайка и ее вождь обвиняются теперь в вооруженном нападении на полицию и наказанием должно быть двадцать лет тюремного заключения.
– И все-таки откуда ты знаешь, где меня можно найти? – прервал его Чарли, и голос его был полон сдержанного гнева.
– Я не знал, – горячо протестовал Билл, – Один мальчуган сказал мне, что ты поехал наверх, но не сказал куда. Я поехал наугад и попал на следы твоей лошади. Они привели меня сюда. Удовлетворяет это тебя?
– Нисколько! – Голос Чарли по-прежнему дрожал от ярости. – Ты видел эту хижину и этот шкаф. Если б ты не был моим братом, я бы убил тебя. Там моя тайна. И если кто-нибудь узнает это от тебя… я забуду, что ты мой брат, и поступлю с тобой, как будто ты – Файлс!
Билл снова с трудом сдержал приступ гнева, но когда самообладание вернулось к нему, то он рассмеялся. Однако смех его не был веселым.
– Ах, Чарли! – вскричал он, протягивая к нему свои огромные сильные руки. – Ведь я бы мог схватить тебя этими руками и свернуть тебе твою безумную, упрямую голову! Но твои глупые слова нисколько меня не пугают. Неужели ты думаешь, что я хочу отправить тебя в тюрьму? Разве я не пришел сюда, чтобы предупредить тебя об опасности? Дружище, ты обезумел от пьянства! Я здесь, чтобы помогать тебе, помогать, понимаешь…
Чарли холодно посмотрел на него.
– Когда ты уедешь из моего ранчо? – спросил он.
Билл был поражен. Он с силой опустил свой большой кулак на твердый край седла и яростно крикнул:
– Тогда, когда я захочу! Понимаешь? Я знаю, зачем я остаюсь здесь. Если Файлс загонит тебя в тюрьму, то пусть загонит и меня туда же. Я не так ловок, как ты, в этих мошеннических делах, но я твердо решил, что человеку, который наложит на тебя руку, не поздоровится. Я ненавижу тебя и в то же время люблю тебя. Я не могу вынести мысли, что ты двадцать лет будешь сидеть в тюрьме. Если Файлс вздумает тащить тебя туда, то ты будешь последним человеком, которого он сможет когда-либо захватить.
Чарли глубоко вздохнул. Он обвел глазами старый кораль со стоящей в нем крытой телегой и сенокосилку возле него, которая оставалась стоять как прежде, затем он молча взглянул на хижину, около которой снова стали собираться птицы.
– Я бы хотел, чтобы ты не был таким простофилей, Билл, – вдруг сказал он, и тон его стал более ласковым. – Разве ты не видишь, что я должен сыграть свою игру до конца? Я иду своим путем. Ты ведь ничего не знаешь, ни крошечки! Ты знаешь только, что Файлс стремится меня изловить. Пускай, если он сможет это сделать. Желаю ему удачи. Но ему это не удастся. Он будет побежден даже еще раньше, чем выступит в поход. Мне не нужна помощь ни от кого. Умоляю, оставь меня одного!
– Что же, ты хочешь, чтобы он отправил тебя в тюрьму? – воскликнул Билл с негодованием.
– Если он сможет… – Чарли улыбнулся, и улыбка его была полна доверия.
Билл взмахнул руками.
– Ты смеешься надо мной! – воскликнул он.
– Так же, как и над Файлсом… Но выслушай меня, – сказал Чарли серьезно. – Может быть, я негодяй? Может быть, я такой, каким ты и другие считают меня? Пусть так! Но я не изменник. Ты видел эту хижину и этот тайник. Мысль эта терзает меня. Если б это увидел кто-нибудь другой, то не остался бы жив. Забудь же то, что ты видел, забудь! Если тебе это приснится, то ты подумай, что это кошмар, и повернись на другую сторону. Билл, я торжественно клянусь тебе, что убью каждого, кто заговорит об этом или осмелится заглянуть внутрь! А теперь мы уйдем отсюда.
Чарли вскочил в седло и протянул брату свою руку.
– Ты понял меня? – спросил он.
Билл кивнул и, взяв руку брата, торжественно пожал ее.
– Твои слова будут исполнены, – сказал он, – но твоя угроза стрелять не пугает меня нисколько.
Прошло несколько минут. Когда замер последний звук лошадиных копыт и на таинственной просеке снова воцарилась тишина, то в кустах раздался шорох, и какой-то человек просунул голову и плечи сквозь ветви кустарника и оглянулся кругом. Это был Файлс. Через несколько минут он выбрался из чащи и пошел к хижине. Обойдя ее кругом, он открыл двери, из которых опять, навстречу ему, выпорхнули птицы. Тщательно и подробно осмотрев внутренность хижины, он вышел наружу разочарованный. Ничего подозрительного в ней он не нашел.
Несколько минут он простоял в нерешительности, затем свистнул, и умная морда Питера появилась из-за кустов. Файлс вскочил в седло и уехал…
Глава XXVIII
Пари
Сильное возбуждение, вызванное в Скалистых Ручьях последней неудачей полиции в ее погоне за контрабандистами спирта, постепенно улеглось. Симпатии населения были на стороне контрабандистов. В сущности, это ведь была простая торговля и велась она во всей стране, только на этой территории благодаря насильственному запретительному закону, введенному Обществом трезвости, эта торговля превратилась в преступление. Такие взгляды открыто высказывались в кабаке О’Брайена.
– Я думаю, когда ребята разделаются с полицией, то этот запретительный закон будет отменен, – говорил О’Брайен одному из своих постоянных посетителей, уверенный в его сочувствии. – Как вы думаете, Сторми Лонгтон? Ловкие молодцы, что и говорить! Будет о чем порассказать жителям долины впоследствии…
Он весело засмеялся, подавая своему гостю стаканчик запрещенного напитка.
Это было на второй день после знаменательной ночи. Кэт возвращалась домой после бурного церковного митинга в очень удрученном настроении. Она была утомлена физически и нравственно. Взойдя на мостик, она долго стояла, опершись на перила, и смотрела вдаль на старую сосну, участь которой была решена в этот день. Кэт не удалось отстоять ее. Это огромное вековое дерево, стоявшее в течение стольких десятков лет, точно на страже, у входа в долину, должно было пасть под ударами топора! Эта мысль не давала покоя молодой девушке, и, несмотря на ее здравый практический ум, какой-то странный суеверный страх прокрадывался в ее душу…
– Вы заключили мир с… с вашим начальством? – спросила Кэт.
Стэнли Файлс стоял вместе с нею в тени дома, и Кэт ласково поглаживала бархатистую морду лошади, которую Файлс держал за повод. Он не обратил внимания на легкий оттенок иронии, который слышался в тоне ее вопроса, и просто ответил:
– Я надеюсь… но не знаю наверное.
– Вы послали свой рапорт и теперь ждете… приговора?
– Да, как те преступники, которых я приводил в суд, – сказал он с горечью.
– Ну а какие у вас шансы на оправдательный приговор?
– Почти такие же, как у осужденного преступника. Насмешка исчезла из глаз Кэт.
– Но ведь вы же не наделали ошибок и не пренебрегали своими обязанностями? – сказала она.
– Нет. Но я был побит.
– Разве нет никакой надежды исправить дело? – спросила Кэт, и в голосе ее прозвучала даже нотка сочувствия.
Файлс пожал плечами.
– Может быть… если б я мог предложить что-нибудь определенное в будущем, мог бы восстановить свою прежнюю репутацию, – сказал он.
– А вы не можете? – спросила она, серьезно глядя ему в глаза.
– Видите ли, несколько недель тому назад я сделал одну ошибку… грубую ошибку. Перед самым моим носом были похищены бочонки с виски, а я стоял и смотрел, как дурак, ничего не подозревая. Эти бочонки предназначались для этого места. После того я просил начальника, чтобы он предоставил мне свободу действий и разрешил поселиться здесь, чтобы изловить контрабандистов на месте преступления. Но… но я преследовал тут двойную цель. Я не только имел в виду свою карьеру, я… я имел в виду вас. Вы жили тут, и это привлекало меня сюда. Помните нашу первую встречу? С тех пор я только мечтал о том, чтобы попасть сюда и… видеться с вами. Мое желание исполнилось. Но что хорошего? Я был побежден здесь теми, кого сам хотел победить, а вас я сделал своим заклятым противником…
Он помолчал с минуту, Кэт ничего не отвечала и, отвернувшись, продолжала машинально гладить голову Питера.
– Я приехал сюда, – продолжал он слегка дрожащим от сдержанного волнения голосом, – потому что… потому что я полюбил вас, полюбил с первого взгляда. Я никогда не думал, что это может случиться со мной. Любовь не играла никогда никакой роли в моей жизни. Я был только честолюбцем. А теперь я стал мечтать, мечтать об успехе, о достижении почетного положения в нашей стране, ради вас, чтобы иметь право добиваться вашей руки, чтобы вы могли занять, как моя жена, достойное вас место. И вот – эти воздушные замки рухнули. Я не только потерпел неудачу по службе, но и вы стали моим врагом…
– Не врагом, только противником, – поправила Кэт тихим голосом.
– Разница тут небольшая, – заметил он с горечью, – разве я могу надеяться на что-нибудь теперь?.. О, Кэт, Кэт! – воскликнул он страстно. – Если б вы могли полюбить меня, если б вы вышли за меня замуж, все остальное не имело бы никакого значения в моих глазах. Мне было бы все равно, какой ответ я получу на свой рапорт. Я не дорожу своей должностью. Я избрал эту профессию, потому что мне казалось, что я могу скорее подняться таким путем по служебной лестнице и занять потом почетную должность на общественной службе. Но теперь у меня на многое открылись глаза. Каков бы ни был исход, выйду ли я победителем или снова потерплю поражение, я не останусь служить в полиции. Мое самолюбие не позволяет мне уйти теперь, сейчас же… побитым! И потом… это своего рода спорт. Я должен во что бы то ни стало овладеть предводителем шайки контрабандистов и, если это Чарли Брайант, то доказать вам, что вы не правы. Между ним и мною стоите вы, Кэт… Скажите, вы не могли бы полюбить меня, Кэт? Не могли бы вместе со мной начать новую жизнь? У меня есть сбережения, достаточные для начала. И с вами рука об руку я не боюсь неудачи. Вы укажете мне другую дорогу, скажете, кем бы вы хотели видеть меня? И я достигну успеха, как бы это ни было трудно… Но вы молчите? Вы не можете любить меня? Этот человек, Чарли Брайант, стоит между нами. Вы любите его?
– Я уже говорила вам, что я не люблю его так, как вы думаете, – сказала Кэт, пристально глядя ему в глаза.
– Ну так отчего же, отчего?.. – спросил он.
– Человек, которого я могу полюбить и за которого могу выйти замуж, не должен стараться навредить Чарли Брайанту, – ответила она.
– Опять Чарли Брайант! – с отчаянием воскликнул Файлс.
Кэт вдруг засмеялась и, обратившись к лошади, которая ласкалась к ней, проговорила:
– О, Питер, Питер, должна ли я сказать ему, что я знаю многое в этой долине, чего не знает и никогда не узнает полиция при всей своей хитрости? Должна ли я сказать ему, что он сделал бы гораздо правильнее, если бы перестал приписывать Чарли преступления, в которых тот неповинен? В долине нашли убежище действительно настоящие преступники, грабители и убийцы, и они живут в безопасности, полиция их не трогает. Она гоняется только за теми, кто нарушает нелепый закон, насильственно введенный на этой территории и нисколько не содействующий уменьшению пьянства.
– Пусть так! – возразил Файлс. – Не мое дело обсуждать законы. Я должен только следить за их выполнением. Нарушители закона – преступники и должны понести наказание.
– Если будут пойманы с поличным, в таком только случае? – сказала Кэт с ударением.
– Разумеется.
– А до тех пор оставьте Чарли в покое. Отзовите своих людей, чтобы они не ходили за ним по пятам, не выслеживали его, как охотничьи собаки дичь.
– Но я уверен, что он глава шайки. Все улики против него. Хотите держать со мной пари?
– О чем?
– А о том, что он вождь контрабандистов.
– Какие же ваши условия? – спросила она.
– Если вождем контрабандистов, захваченным мной, окажется Чарли Брайант, то вы должны будете выйти за меня замуж… в наказание за свою веру в него и недоверие ко мне.
– Хорошо, – согласилась Кэт, глядя ему прямо в глаза.
– Вы соглашаетесь на мое условие, потому что вы верите, что он не попадется мне в руки и вы таким образом избегнете необходимости выполнить условие нашего пари, – проговорил он угрюмо. – Но помните, Кэт, я вас люблю и готов поставить на карту свою жизнь, чтобы достигнуть цели… А теперь я вам скажу следующее, – прибавил он. – Я получил известие, что сюда отправляется груз. Вероятно, он прибудет в понедельник, приблизительно через неделю. Груз идет с востока. Конечно, в деревню его привезут ночью. Но как это будет сделано – я не знаю! В последний раз попытаю счастья.
Она ничего не сказала и только протянула ему руку на прощанье.
Глава XXIX
Измена
Файлс переживал самое тревожное время своей жизни в течение тех нескольких дней, которые последовали за его последним разговором с Кэт. Эта неделя должна была решить его участь. Он еще не получил ответа от Язона, не знал, примет ли он во внимание его прежние заслуги или без всяких объяснений просто отзовет его из Скалистых Ручьев. А между тем он хотел остаться, хотел еще раз столкнуться с контрабандистами и, главное, захватить их вождя. Он был глубоко убежден, что это был Чарли Брайант, но для Файлса победа и его арест уже не являлись вопросом самолюбия. Все равно он бросает свою службу! Но ему надо было выиграть пари, и это являлось для него вопросом жизни.
Несколько раз в течение этих дней он искал случая увидеться с Кэт, но это ему не удавалось. Ее никогда не было дома, когда он приходил, и он нигде не встречал ее. Она избегала его, это было очевидно.
В субботу он вдруг вспомнил, что Кэт вечером всегда приходит в молитвенный дом, чтобы привести его в порядок для воскресного богослужения. Отлично. Он отправится туда, как бы невзначай, и застанет ее. На этот раз судьба ему благоприятствовала, и он увидел в одном из окон здания свет. Значит, Кэт была там. Не доезжая двадцати ярдов до места, он слез с лошади и пошел пешком. Подойдя к двери, он услышал звук, как от падения чего-то тяжелого, и несколько минут не решался поднять задвижку. Он хотел сделать это очень осторожно, но тем не менее старое ржавое железо заскрипело. Тогда он сразу рванул старую дверь и вошел.
Он увидел Кэт, стоящую на коленях в дальнем углу комнаты и, по-видимому, старающуюся при свете небольшой керосиновой лампы, поставленной на полу, разостлать на место циновку, которая была свернута. Услышав, как скрипнула дверь, она с удивлением подняла глаза, но, увидев Файлса, тотчас же снова принялась за свою работу.
– Я буду чрезвычайно рада, когда окончится постройка новой церкви и богослужение прекратится в этом здании. Тут так грязно, – сказала она.
Файлс сделал несколько шагов к ней, но циновка была уже постлана на полу, и Кэт медленно поднялась на ноги.
– Сколько дней я ищу вас! – воскликнул он. – Но вы исчезаете, как блуждающий огонек… Вы нисколько не удивляетесь, что я явился сюда? Я хотел вам сказать, что я остаюсь здесь до понедельника.
– До понедельника? – повторила она задумчиво и потом прибавила: – Я уезжаю отсюда.
– Как? – воскликнул Файлс. – Почему вы уезжаете? Вы должны подождать решения пари!
– Нет, – отвечала она. – Если я проиграю, я заплачу, как истый спортсмен. Но выдерживать это напряжение нервов больше не могу. Меня мучает предчувствие несчастья.
– Не оттого ли, что ваш комитет постановил срубить старую сосну?
– Не знаю… Но мне очень больно, что это вековое дерево, стоявшее, как страж, у входа в долину, падет под ударом топора. Я уезжаю, чтобы не видеть этого.
– Единственное несчастье, которого вы боитесь, касается молодого Брайанта. А между тем вы утверждаете, что он не имеет отношения к этим делам!
– Да, – ответила она решительно, – утверждаю…
Они вышли вдвоем из молитвенного дома, и Кэт заперла двери на замок. Затем она протянула руку Файлсу. Он нежно пожал ее и робко спросил:
– Отчего вы меня избегаете последнее время?
– Отчего? – ответила она, улыбаясь и глядя ему прямо в лицо. – Вы забываете, что мы с вами антагонисты… до решения пари…
Файлс отъехал довольно далеко от деревни и был уже на полпути от лагеря, когда увидел впереди какого-то одинокого всадника. Время было уже позднее, и поэтому Файлс невольно схватился за свой револьвер, всматриваясь в темноту. Всадник остановился на дороге и как будто подождал его. Когда Файлс подъехал к нему, он сказал ему:
– Не трудитесь выставлять револьвер, инспектор. Ведь если бы я хотел вас застрелить, то мог бы это сделать раньше. Во всяком случае, я не собираюсь грабить на большой дороге. Но я поджидал вас, потому что у меня есть дело к вам.
Файлс подъехал ближе и, нагнувшись вперед, заглянул в лицо говорившему:
– А, Пит Клэнси! – воскликнул он, узнав его. – Мой револьвер не будет стрелять, пока я этого не захочу. Во всяком случае, он более действителен, чем ваш. Спрячьте ваш револьвер в кобуру и отдайте мне.
– Стрелять в красные мундиры полицейских невыгодно, – с грубым смехом ответил Пит, исполняя приказание.
– Ну а теперь говорите, зачем вы здесь поджидали меня?
Пит смущенно засмеялся.
– А потому, что мне до смерти надоело поступать против закона, – ответил он, подавая револьвер Файлсу. – Может быть, он мне больше не понадобится, – прибавил он.
– Конечно, – сказал Файлс, – если вы хотите покинуть дело, которым занимаетесь и… заслужить награду. Теперь скажите, чем вы занимались.
– Я возил виски сюда, – ответил Пит. – Но теперь на меня подействовала постройка новой церкви, и так как я благочестив, то не могу больше заниматься этим противозаконным делом и не могу допустить, чтобы другие этим занимались. Я хочу заняться законной торговлей.
– Это хорошо, – заметил Файлс, глядя на него в упор. – У вас есть покупатель и у вас есть что продать?
– У меня есть что продать, и я думаю, что моим покупателем будете вы.
– Я покупаю только то, что мне нужно. Ну а что вы продаете? – спросил Файлс.
– Я могу вам сказать то, что вам очень нужно знать. И я скажу вам, если вы оставите меня в стороне и я не буду замешан в этом деле. Видите ли, я хочу перейти границу и не желаю видеть внутренность никакой тюрьмы и не хочу идти в суд. Я хочу как можно скорее удрать отсюда. Если вы обещаете устроить мне это, то я скажу вам, как будет доставлен сюда груз виски. Я знаю это, потому что я должен участвовать в его доставке. Дайте мне и моим товарищам обещание, что мы можем свободно бежать отсюда и никто нас не будет преследовать, и тогда я все скажу вам. Дайте мне ваше честное слово и обещание во имя правительства!
– Кто же начальник шайки? – спросил Файлс.
– Тот, кого вы поймаете в понедельник ночью с пятьюдесятью галлонами виски, – отвечал Пит со злобной усмешкой.
– Скажите, зачем вам так хочется упрятать его в тюрьму?
– Зачем? Не все ли вам равно? У меня тут свои счеты, – вскричал Пит с яростью. – Ведь вы хотели бы отомстить, если б вас ударили? Ну, и я всегда плачу такие долги, когда представится случай. Я бываю должен только деньги.
– Ну, говорите! – воскликнул Файлс с нетерпением. Ему хотелось поскорее кончить с этим человеком. – Я заплачу цену, которую вы потребуете. Моего слова достаточно.
– Тогда слушайте! – Глаза Пита сверкнули злобой. – Груз будет отправлен по реке в понедельник около полуночи, а по дороге одновременно поедет воз с сеном и с ним будет большая часть шайки. Они рассчитывают, что, увидев большой воз в такой час, вы станете его обыскивать, чтобы найти виски. А в это время груз поплывет в лодке, и в этой лодке будет только один человек, – тот, кого вы так тщетно подстерегали все эти месяцы!
– Если все, что вы говорите, окажется правдой, то вы получите награду, которая полагается за такую услугу, и вам будет дана возможность перебраться безопасно через границу. Но если вы солгали… то берегитесь!
И прежде чем Пит успел ответить, Файлс пришпорил лошадь и ускакал.
На другой день было воскресенье, и Файлс рано выехал, надеясь увидеть Кэт, которая, как он знал, всегда бывала в этот день в молитвенном доме, но, к своему разочарованию, он встретил по дороге только Эллен в сопровождении Билла и невольно улыбнулся, заметив, как прифрантился Билл, чтобы быть проводником молодой девушки.
Эллен сказала Файлсу, что Кэт не придет в молитвенный дом.
– Она собирается уезжать сегодня в Миртль, и у нее очень много дел перед отъездом, – прибавила Эллен. – Знаете, Пит Клэнси скрылся, и у Кэт остался только один работник Ник.
– Куда же ушел Пит? – спросил Файлс.
– Видите ли, – засмеялась Эллен, – Билл побил его. Пит был пьян и очень нахален. Он стал лезть ко мне с любезностями, обнял меня. Я стала отбиваться и закричала. А в это время подошел Билл. Ну, вы понимаете, что потом было? Пит полез с ним в драку. Но у Билла силища громадная, и, конечно, Питу порядочно досталось от его кулаков. Он и бежал после того.
– Ага, вот оно что! – проговорил Файлс, которому стало понятно поведение Пита и его намеки. Он мстил Биллу в лице его брата.
Распрощавшись с Эллен, он решил все-таки повидаться с Кэт и поехал назад к пешеходному мостику, против ее дома. Кэт он застал снаружи.
– Я приехал сюда по двум причинам, – сказал он ей. – Во-первых, многое может случиться в понедельник, и поэтому я хотел повидаться с вами до вашего отъезда. Я должен сказать вам, что я получил сведения, которые были мне нужны. Это была удача для меня, хотя и отвратительного свойства.
– Отвратительного? – повторила она с изумлением.
– Ну да! Как это ни странно для меня, как полицейского, но я, пожалуй, могу восхищаться лояльным мошенником и даже дружески отнестись к нему. Но изменник, доносчик отвратителен мне до последней степени, хотя нам в нашей профессии и приходится пользоваться услугами этих гадин. Так вот, один из шайки стал изменником и сообщил мне весь план их компании. Я знаю теперь все, что нужно мне.
– Все? – спросила Кэт с плохо скрытым волнением в голосе. – Значит, вы знаете, что Чарли неповинен?.. Вы знаете, как вы были не правы, а я была права, когда спорила с вами? Говорите же мне скорее все, что вы узнали!
– К сожалению, этот человек не сказал мне, кто предводитель шайки. Он сообщил мне только их план действий, но для меня этого вполне достаточно. Я поймаю предводителя.
– Ах, это очень жаль! Если б он сказал вам, то все бы разъяснилось. Вы бы не стали больше подозревать невинного человека и ваш план кампании изменился бы совершенно. А так…
– Но я более чем уверен, что иду теперь по горячим следам, и не сомневаюсь в успехе.
Кэт пристально посмотрела на него и спросила:
– Могу я узнать подробности?
– Конечно! – воскликнул Файлс. – Я не хочу скрывать от вас ничего. Этот человек рассказал мне, что груз виски будет отправлен по реке в небольшой лодке и только один человек будет в лодке – предводитель шайки. А в это время большой воз с сеном будет ехать по дороге, и его будет сопровождать большинство шайки. Они рассчитывают на то, что мы будем обыскивать воз и это нас задержит; лодка же успеет проскользнуть и доставить груз куда нужно. Не правда ли, ловко придумано? И я должен сознаться, – прибавил он с сожалением, – что если б не измена, то этот план бы удался. Ну а теперь, конечно, дело другое. Мы прежде всего обратим внимание на лодку.
– О да, да! – вскричала Кэт с искренним восхищением. – Действительно, это ловкие, умные мошенники. – Но, разумеется, вы должны прежде всего завладеть лодкой. Каково будет их разочарование, когда вы не обратите внимание на воз? Они обманутся в своих расчетах. Вот будет потеха-то!..
Отношение Кэт к этому делу и высказанное ею удовольствие по поводу поражения контрабандистов привело в восторг Файлса. Значит, сочувствие Кэт на его стороне. Если б только тут не был замешан Чарли Брайант.
Вдруг Кэт перестала смеяться и с тревогой сказала:
– Но этот доносчик… они его убьют?
– О, не бойтесь за него! – засмеялся Файлс. – Он переберется через границу раньше, чем они поймут, в чем дело, а потом они будут обезврежены в наших руках.
– Я это упустила из виду, – заметила Кэт. – Я… я презираю доносчиков…
– Как и каждый честный человек, – серьезно ответил Файлс. – Я скорее подам руку убийце.
– Боже мой! – воскликнула Кэт. – Я бы хотела, чтобы поскорее миновал этот день. Мне кажется, что я стою на краю пропасти и готова упасть в нее. Мне представляется все каким-то кошмаром. Я чувствую, что никогда больше не захочу видеть эту долину. Но теперь я отступить не могу…
Файлс видел сильное волнение Кэт и приписывал это ее боязни за Чарли.
– Завтра в ночь все будет решено. Вы или посмеетесь надо мной… или… выйдете за меня замуж! Помните наше пари? Оно имеет огромное значение для нас обоих и… в особенности для меня. Вы будете рады, если я проиграю, и это понятно. А я? Если я выиграю, то выиграю только вас, но не вашу любовь. И поэтому наше пари представляется мне какой-то нелепой, безумной игрой. Я раскаиваюсь, что затеял его. Мне нужна ваша любовь… а не вы! И я отказываюсь от выигрыша…
Кэт ничего не ответила. Файлс, помолчав, продолжал:
– Знаете ли, Кэт, по мере того как проходили дни и приближался кризис, я все менее чувствовал себя полицейским. Я начинал ненавидеть свою деятельность. Прежде я не задумывался над ней и только исполнял свой долг, подчинялся предписаниям начальства. Я и теперь исполняю его, но после того буду свободным и выберу деятельность, которая мне будет больше по душе. Лишь бы вы, Кэт, не презирали меня! Я отказываюсь от пари… Прощайте!
– Прощайте… желаю вам счастья… – прошептала она.