bannerbannerbanner
Ночные всадники. Нарушители закона (сборник)

Риджуэл Каллем
Ночные всадники. Нарушители закона (сборник)

Полная версия

© ООО ТД «Издательство Мир книги», оформление, 2009

© ООО «РИЦ Литература», 2009

Ночные всадники

Глава I
Первые впечатления

Поселок Форкс, ютившийся около сорока лет тому назад под тенью Скалистых гор в Южной Альберте, больше не занимает места на карте Канады. Такова участь многих маленьких поселений в новых странах – быстро появляться на свет и также быстро исчезать, не оставляя следа в памяти людей.

Было далеко за полдень, когда Джон Треслер въехал в поселок, и его усталая лошадь ленивой трусцой направилась к зеленой поляне, служившей базарной площадью. Он подтянул поводья и осмотрелся. Вокруг было пусто. В такие жаркие безоблачные дни жители Форкса не любили без особенной надобности разгуливать по улицам.

Треслер не привык к долгой езде верхом. Горло у него пересохло, руки и ноги одеревенели. Монотонность прерии действовала на него удручающе, и новая страна представлялась ему неприветливой и скучной.

Теперь он смотрел на деревянные дома, обступившие площадь, и хотя все они были одинаково невзрачны, но после долгого пути по бесконечным отлогим волнам травяной степи каждый из них говорил ему о человеческом обществе – а это теперь было главным, в чем он нуждался. Наконец в одном из окон он увидел несколько лиц, с любопытством глядевших в его сторону. Этого было достаточно! Пришпорив свою лошадь, он направился к ним.

Вслед за тем жизнь проявилась еще в форме маленького человечка, робко обогнувшего угол дома и остановившегося перед Треслером. Это была забавная фигура с темно-коричневым лицом, похожим на степную дорогу, изборожденную колеями, с длинными волосами и волнистой бородой цвета свежего сена. Его одежда вполне соответствовала его наружности: грязные молескиновые штаны, поношенная черная куртка поверх синей рубашки, ярко-красный платок, повязанный вокруг шеи, и широкополая шляпа, сдвинутая на затылок.

Треслер придержал лошадь и с трудом соскользнул на землю.

– Это поселок Форкс? – спросил он с поощряющей улыбкой.

Незнакомец замигал глазами.

– Гм… да, – пробормотал он чуть слышно.

– Не можете ли вы указать мне гостиницу?

Незнакомец уставился на широченные бархатные штаны Треслера, сшитые специально для верховой езды, и был, казалось, совершенно поглощен невиданным зрелищем. Вместо ответа он только кивнул головой в сторону дома.

Треслер с сомнением поглядел на это здание, представлявшее собою простую двухэтажную избу, покосившуюся и весьма непривлекательную с виду.

В этот момент дверь гостиницы открылась и оттуда вышли еще двое, критически посматривая на Треслера и его лошадь. Они стали у дверей и, с явным пренебрежением к новому гостю, молча жевали табак.

Треслер решился задать последний вопрос. Это было его первое знакомство с прерией, и он еще не чувствовал уверенности в себе.

– Нет ли кого-нибудь, кто бы посмотрел за моей лошадью? – сказал он нерешительно.

– Привяжите ее к тому столбу и спросите сами в трактире, – заметил маленький человек, по-прежнему с интересом осматривая нижнюю часть его костюма.

Треслер послушно последовал его совету. Затем он снова подошел к маленькому человечку, рядом с которым казался почти великаном.

– Простите, – сказал он, – могу я узнать, с кем я имею удовольствие говорить? Меня зовут Джон Треслер. Я еду в Москито-Бенд, на ранчо Джулиена Марболта. Как видите, я здесь совсем чужой человек! Вероятно, вы это уже заметили, – прибавил он, добродушно усмехаясь.

Однако внимание маленького человека нельзя было отвлечь от заинтересовавшей его бархатной материи, и он отвечал, не поднимая глаз:

– Мое имя Ренкс, а прозвище Кабачок.

– Хорошо, мистер Ренкс…

– Меня зовут Кабачок, – прервал его тот.

– Ладно, тогда мистер Кабачок, – проговорил Треслер, улыбаясь.

– Просто Кабачок.

Это слово было произнесено с некоторой гордостью. Оно представляло собою его собственную почетную кличку, освещенную обычаем прерии. Имя же Ренкс было передано ему по наследству от родителей и не имело в его глазах никакого значения.

Треслер расхохотался.

– Отлично, Кабачок! Не пройти ли нам выпить, а? Я страшно устал, и в горле у меня аравийская пустыня.

Он сделал несколько шагов по направлению к двери и оглянулся. Мистер Ренкс не двинулся с места. Только его удивленный взгляд продолжал следить за каждым движением нового знакомого.

– Разве вы не пойдете со мной? – спросил Треслер и продолжал: – Послушайте, какого черта вы уставились на мои ноги?

Инстинкт самосохранения заставил его внимательно осмотреть свои шаровары, но он не заметил ничего особенного.

Кабачок поднял глаза, блеснувшие неподдельным изумлением из-под нависших бровей, и широкая улыбка расплылась по его волосатому лицу.

– Пустяки, – заметил он более дружелюбным тоном. – Хотел бы я представить себе того парня, для которого сшили такие штаны! – Он сплюнул и глубокомысленно покачал головой. – Ручаюсь, что это какой-нибудь городской франт и большой неженка!

Треслер был готов резко ответить, но один взгляд на мистера Ренкса и сдержанные смешки, доносившиеся со стороны гостиницы, заставили его изменить свое намерение. Он быстро повернулся и был встречен взрывом хохота. И тогда ему все стало ясно.

– Придется платить за выпивку, – сказал он с некоторой грустью. – Что ж, идем все со мною. Да, я неженка!

Этот ответ сразу стяжал ему достойное место в обществе. Через каких-нибудь пять минут его лошадь была поставлена в конюшню, и сам он познакомился со всеми посетителями гостиницы, еще через пять минут он уже называл всех по их кличкам и прозвищам и угощал их контрабандным виски по неслыханной цене, которой хозяин трактира Айк Карней облагал, как данью, жителей Форкса.

Айк Карней изо всех сил старался быть любезным.

– Так вы едете в Москито-Бенд? – заметил он, подавая Треслеру сдачу со ста долларов. – Отличное место, вы увидите сами. Лучшее ранчо в нашем округе!

– Еще бы, – вмешался Кабачок, взбираясь на высокую табуретку перед буфетом. – Этот старый слепой мул сумел-таки недурно округлить свои владения.

– Мул! – с глубочайшим презрением произнес Шеки Пиндль, плотник, огромный, медлительный и мрачный человек, про которого его друзья говорили, что он неспособен улыбаться. – Видно, что ты не работал у него, Кабачок! По-моему, он просто обезьяна. Правда, он лягается, как мул, но на этом кончается сходство. Всякий мул – трудолюбивый, достойный гражданин, чего нельзя сказать о Джулиене Марболт.

– Что можно требовать от слепого? – сказал Треслер. – Подумайте о его положении.

Шеки потряс своей козлиной бородкой и процедил сквозь зубы:

– Его положение тут ровно ни при чем. Поверьте моему слову, эта слепая обезьяна и его управляющий, Джек Гарнак, вдвоем стоят целой тысячи чертей! Прошлым летом я строил у них амбар, так уж мне ли не знать.

– Весьма утешительно для меня, – заметил Треслер со смехом.

– О, вам он не покажет себя с дурной стороны, – сказал Карней.

– Как-никак мне предстоит три года учиться на этом ранчо, – продолжал Треслер, – и я должен знать, кому плачу деньги.

Его слова были покрыты дружным смехом всего общества за исключением невозмутимого Шеки. Особенно заливался Твирли, мясник, веселый, толстый и навязчивый. Он даже ухватился обеими руками за буфет, чтобы поддерживать свое грузное тело, сотрясавшееся от смеха.

– И вы еще ему платите за учение? – спросил он недоверчиво, когда прошел первый пароксизм веселости.

– Кажется, в этой стране ничто не дается даром, – сухо ответил Треслер.

Его осмеяли в большей степени, чем он рассчитывал. Но он поборол свою досаду и, оглядев по очереди всех своих собеседников, задал им прямой вопрос:

– В чем дело? Что из себя представляет этот Джулиен Марболт?

Ответ последовал не сразу. Первым нарушил молчание Кабачок:

– Джулиен Марболт слеп, – сказал он тихо.

– Это я знаю, – нетерпеливо возразил Треслер. – Но я хотел бы знать больше.

Он посмотрел на окружающих. Мясник продолжал смеяться. Хозяин гостиницы покачивал головой. Наконец Треслер перевел взгляд на Шеки.

– Ладно, – сказал плотник с внушительным видом человека, взвешивающего каждое слово. – Я кое-что знаю о слепом хозяине. И то, что я знаю, отвратительно! Я видел такие вещи в этом ранчо, которые заставляли меня крепче сжимать топор, чтобы не махнуть им по головам вместо бревен. Я видел собственными глазами, как этот проклятый Джек Гарнак, управляющий, бил до полусмерти рабочих, а слепой хозяин стоял рядом, будто любовался этим зрелищем. И его безобразная рожа расплывалась от удовольствия при каждом ударе. Я видел, как некоторые из этих парней падали на землю и ползали у ног хозяина, точно побитые собаки. Я видел ад в этом ранчо! Вы спросите, почему они это терпят? А потому, что для них не найдется работы в нашей стороне после того, как с ними разделался Джулиен Марболт. «Где ты работал раньше?» – спросит какой-нибудь управляющий. «В Москито-Бенд», – ответит рабочий. «Проваливай, – скажет управляющий. – У нас не скотобойня!» Вот что такое Москито-Бенд, – закончил Шеки, с удивительной точностью плюнув через буфет прямо в плевательницу.

– Правильно, – подтвердил Твирли со смехом.

Разговор на время затих, пока Айк Карней наполнял стаканы. В комнате становилось темно. Треслер курил и раздумывал, стараясь отделить факты от вымысла в рассказе Шеки. Наконец он снова заговорил, и все глаза опять повернулись к нему.

– Разве нет закона? Никогда не поверю, чтобы люди сидели сложа руки при таком обращении.

Его слова относились непосредственно к Шеки.

– Закон! – воскликнул плотник. – В этих краях мы еще не знаем закона. Может быть, он придет, но пока что для нас существует один закон, тот, который сидит у нас на шее. Да, Джек Гарнак – скотина, каких мало, и по силе стоит двоих, а все-таки один раз и он сдался. Скажи, Айк, – с этими словами он повернулся к трактирщику, – ты помнишь тот день, когда Черный Энтони поступил к нему на службу. С Черным Энтони шутки плохи!

 

– Пожалуй, – подтвердил Айк Карней. – Кроме него, не найдется другого человека, кто потягался бы с Джеком.

Мясник снова расхохотался, а Кабачок молча кивнул головою.

– Кто это Черный Энтони? – спросил Треслер, обращаясь к хозяину гостиницы.

– Энтони? Это конюх Марболта, французский метис. Сильный человек. Я думаю, вы его увидите.

– Одному я не могу поверить, – сказал Кабачок, внезапно оживляясь, – что Энтони способен честно зарабатывать себе хлеб. Больно уж он тихий и скрытный. Кто его знает! Мы слышали о нем кое-что не очень лестное.

Разговор опять замер. Треслер с любопытством поглядывал на своих собутыльников. До сих пор он считал, что цивилизация является неотъемлемой принадлежностью белой расы. Но теперь он чувствовал, что попал на самую границу культурного мира, за которой начиналась новая неизведанная область.

Он был окружен примитивными людьми, уснащавшими свою речь отборной руганью, с кулаками и револьверами наготове. Быть может, иной благонамеренный наблюдатель причислил бы их к подонкам общества; тем не менее они сами завоевали себе право на жизнь, и эта черта выгодно отличала их от многих тысяч почтенных граждан, живущих по букве закона. Вопреки всему Треслер чувствовал к ним симпатию и даже некоторое уважение.

Подошло время ужина. Айк Карней не имел обыкновения угощать своих гостей чем-либо более существенным, чем виски. Поэтому Кабачок пригласил Треслера к себе. Его жена, Салли Ренкс, женщина необъятных размеров, неопрятная и крикливая, кормила ежедневно одиннадцать пансионеров разными кушаньями, для преодоления которых требовался чудовищный аппетит. Треслер оказался двенадцатым. В первый раз в жизни он сидел за столом без скатерти, орудуя ножом и вилкой, ни разу не чищенными с момента выпуска из завода, и пил вываренный чай из жестяной кружки, сохранившей следы эмали. Нет, он больше не был прежним Джоном Треслером, только что приехавшим из старой Англии. Он чувствовал себя заправским жителем прерий.

После ужина многие вернулись в трактир, и Треслер хотел последовать их примеру. Но Кабачок удержал его.

– Вот что, приятель, – сказал он тихо и дружелюбно, – тут трое парней желают сыграть в картишки. Это лучше, чем болтаться в трактире. Ставка не больше одного доллара.

И Треслер остался. Результат был неизбежен. К полуночи четверо жителей Форкса несколько разбогатели, а их гость соответственно обеднел – ровно на остаток со ста долларов, размененных им в трактире. Он не знал, как это случилось: была ли это нечестная игра или просто ему не повезло. Он слишком устал. Им овладела сонливость задолго до конца игры. Только на следующее утро он сообразил, что его каким-то таинственным образом оставили в дураках. Однако он принял это открытие с философским спокойствием, решив использовать его в будущем.

Эту ночь Треслер проспал на соломенной подстилке, брошенной на пол. Собственная одежда служила ему подушкой, и пара простынь сомнительного вида, предоставленных ему хозяйкой, составляли высший комфорт прерии. Около него спали еще четверо, наполняя громовым храпом маленькую комнату.

После утреннего завтрака он расплатился и приготовился к отъезду. Его первый знакомый в Форксе – Кабачок – остался его другом до конца. Он позаботился о его лошади, сдержанно похвалил ее и на прощание снабдил ее владельца несколькими полезными советами.

– Треслер, – закончил он, добродушно усмехаясь и тряся его руку, – я очень рад, что мы встретились! А то вы, как новичок в наших краях, могли бы попасть в лапы каким-нибудь негодяям, которые не умеют обращаться с гостем. Черт их знает, сколько их развелось у нас в Форксе! И вот что, Треслер… Там, в Москито-Бенд, есть одна девушка. Это дочка слепого хозяина. Хороша собою, а только не советую вам волочиться за нею при старике.

Треслер расхохотался.

– Спасибо, – ответил он, вскакивая в седло, – и до свидания. Благодаря вашей любезности я сегодня умнее, чем был вчера. Нет, не буду волочиться за этой девушкой. Обещаю вам, Кабачок.

Глава II
Москито-Бенд

Гостеприимный поселок Форкс утонул далеко позади, в золотистом тумане знойного летнего дня.

Десять миль пути оставалось до ранчо Москито-Бенд, еще десять миль однообразной волнистой степи. Треслер уже привык к дороге, торопиться было некуда, и он предоставил своей лошади плестись трусцой.

Герой нашей повести сделал то, что делали многие предприимчивые люди до него и после. В двадцать пять лет, оказавшись обладателем небольшой суммы денег, полученной по наследству, не будучи при этом связанным ни семьей, ни профессией, отчего не попытать счастье на новых местах! Выросший и воспитанный в глухом уголке старой Англии, в бедном землею Корнуолле, он решил сколотить себе новый дом на тучной земле Западной Канады. Занятие скотоводством было его главной целью. Для этого он искал ранчо, в котором можно было бы основательно изучить дело, прежде чем начать собственное предприятие.

Из официальных источников он узнал о существовании Москито-Бенд. В то время это было одно из самых крупных ранчо во всей стране. Треслер тотчас же вступил в переписку с его владельцем, Джулиеном Марболт. Условие было заключено, и он пустился в путь на запад, к Скалистым горам.

То, что он слышал в поселке Форкс, не поколебало его намерения. В конце концов он пришел к заключению, что эти страшные рассказы о хозяине и управляющем ранчо были вызваны какими-нибудь личными мотивами, а может быть, желанием смутить новичка и «неженку». Нет, Джон Треслер не был неженкой! Покачиваясь в своем седле, пока его лошадь бежала вперед, к неизвестному будущему, он думал о том, что в этой стране сила встречает силу и жестокость является печальной необходимостью.

Дорога медленно поднималась. Впереди, в юго-западном направлении, виднелась горная цепь, увенчанная снежными шапками. Треслер смотрел на них, пока они не утратили для него интерес новизны, и тогда его глаза снова обратились к безграничной равнине, расстилавшейся по обе стороны дороги. Он искал хотя бы одно деревце, речку или участок культивированной земли с колосящейся пшеницей. Но кругом на многие мили росла лишь тощая бурая трава, обожженная солнцем.

Затем вдруг, без всякого предупреждения, Треслер очутился на краю одной из тех многочисленных скрытых долин, в которые обрывается прерия вблизи Скалистых гор. Внизу извивалась широкая река, окаймленная лесом, похожая на тропу какого-нибудь доисторического чудовища. Шум бегущей воды доносился до него, вызывая заманчивое представление о прохладе и тени, и в первый раз за время своего долгого пути из Калфорда он забыл красоту парков и садов своей родины.

Слегка пришпорив лошадь, он стал спускаться по крутой тропинке и через каких-нибудь четверть часа достиг берега. Теперь оставалось выбрать путь: к западу или к востоку вдоль реки, или вперед, поперек ее.

По эту сторону реки возвышался величавый густой лес, прорезанный дорогой, как иглой готической церкви. Затем Треслер взглянул на противоположный берег, более отлогий и приветливый. Там, вдалеке, за лесом виднелась волнистая равнина, подобная той, которую он оставил позади. Без колебания он погнал свою лошадь в воду.

За рекою дорога круто сворачивала вправо, поднимаясь по узкой просеке между гигантскими соснами. Затем, через полмили пути, просека начала расширяться. Солнечные блики заиграли то там, то здесь в расступившейся чаще леса, освещая темную землю, покрытую шишками и хворостом.

За опушкою дорога пошла между низкорослым кустарником, на котором в разных местах красовалось белье, развешанное, по-видимому, для просушки. Вскоре Треслер услышал гнусавый мужской голос, распевавший заунывную песню и доносившийся откуда-то снизу, со стороны реки.

В том же направлении он заметил тропинку и, свернув с дороги, погрузился в заросли кустарника. Он был уверен, что неведомый певец поможет ему ориентироваться в местности.

На самом берегу реки Треслер увидел забавную сценку. Три лоханки на деревянных подставках были расположены полукругом, и над одной из них склонился маленький странного вида человечек, стиравший охапку белья, как заправская прачка. По правую сторону от него стоял железный очаг с большим котлом, из-под крышки которого выбивался пар. И всюду вокруг него кусты были покрыты бельем, развешанным для просушки.

– Добрый день! – крикнул Треслер, спрыгивая на землю.

Стирка тотчас прекратилась, и через плечо незнакомца выглянуло красное вспотевшее лицо с серыми бакенбардами и таким ртом, какого Треслер еще никогда не видывал. Он был скошен на одну сторону, и продолжением его служил красный шрам, проходивший через всю щеку, почти до уха.

– Где находится ранчо Москито-Бенд? – спросил Треслер, едва удерживаясь от смеха.

Маленький человечек опустил белье в лоханку и повернулся к Треслеру.

– Около мили дальше, – ответил он, уставившись серыми, внимательными глазами на своего собеседника. – Держитесь этой дороги, и через несколько минут вы будете у Слепого Черта.

– Может быть, вы сами оттуда… от Слепого Черта? – продолжал Треслер с улыбкой.

– Все может быть, – подтвердил тот. – Меня зовут Джо Нелсон. Когда-то я сам был скотопромышленником в Керрвилле, Техас… знаете? А теперь… – И он многозначительно провел рукой по воздуху, указывая на развешанное белье…

– Отлично! А я – Джон Треслер. Я еду в Москито-Бенд.

– Значит, вы и есть «неженка»! – воскликнул Нелсон. – Вы тот самый парень из Англии, которого Джек должен обрабатывать?

– То есть, вы хотите сказать, учить? – мягко заметил Треслер.

– Ну да, – пробормотал маленький человек любезно, но без особого убеждения. Одна половина его лица исказилась гримасой, другая – приветливо улыбалась.

– Вот вы только что упомянули Слепого Черта. Что это значит? – спросил Треслер, в то время как его собеседник уставился на его ноги.

– О, ничего! Это только такое прозвище. Скажите… – и он протянул несоразмерно длинную руку и дотронулся пальцем до великолепных шаровар Треслера, – вы не собираетесь… вы не собираетесь кататься на оленях в таком наряде?

На этот раз Треслер почувствовал себя задетым.

– Черт возьми! – воскликнул он раздраженно. – Неужели вы никогда не видели порядочных штанов? Вы – скотопромышленник!

– Видел и не такие, – спокойно ответил Нельзон и, повернувшись к своим лоханкам, снова принялся за работу.

Треслер вскочил в седло и пришпорил лошадь.

Ранчо Москито-Бенд было расположено посреди обширной лужайки, окаймленной с одной стороны густым сосновым лесом. На склоне холма, отдельно от других строений, возвышался большой дом, с веранды которого открывался вид на прерию.

По-видимому, владелец ранчо был очень богатым человеком. Несмотря на это, Треслер испытал некоторое разочарование. Слишком тихим, слишком культурным показалось ему его будущее жилище. Он ожидал увидеть суетливую деятельность, услышать щелканье бичей, стрельбу и перекличку полудиких пастухов. Между тем нигде поблизости не было видно настоящего стада, если не считать нескольких старых коров, молчаливо пасшихся на лужайке в обществе пары собак и одной лошади. И только небольшая группа рабочих, расположившихся в разных позах у низенького строения с соломенной крышей, дополняла эту мирную картину.

Треслер сошел с лошади и, оставив ее у пустого кораля, направился пешком к тому строению, где стояли люди.

На минуту глаза всех уставились на него, как будто он был каким-нибудь необыкновенным животным! Треслер почувствовал неловкость, вспомнив свою встречу с Кабачком и первое знакомство с Нелсоном, и невольно с тревогой посмотрел на свои бархатные штаны.

К счастью, оказанное ему внимание было весьма непродолжительным, и, когда он подошел, они как ни в чем не бывало возобновили прерванный разговор. Все это были настоящие пастухи, дети прерии. Широкополые шляпы украшали их буйные головы, и загорелые обветренные лица напоминали старую нечищеную бронзу.

Только один среди них выделялся своим бледным лицом, худобой и глубокими впадинами под глазами. Этот человек казался больным, только что поднявшимся с постели. Но зато он ораторствовал больше всех, сопровождая свою речь бурной жестикуляцией.

– В следующий раз, – говорил он, сжимая кулаки, – если опять появится Красная Маска или другой конокрад, я и пальцем не пошевельну. Я больше не слуга Слепому Дьяволу! Посмотрите на меня, похож ли я на этого «неженку»? – Он презрительно указал на Треслера. – Я потерял ведро крови, и в груди у меня была такая дыра, что в нее можно было бы запихнуть целый куль пшеницы. А теперь, когда я только что начал поправляться, он выгнал меня из дома только за то, что я разговаривал с его дочерью.

 

– Скажи, Аризона, – прервал его с лукавой улыбкой один из слушателей, – о чем же вы беседовали? Ты всегда был неравнодушен к мисс Диане.

Аризона свирепо обернулся.

– Заткни свою глотку, Роу! Если ты не знаешь, что такое настоящая леди, я берусь тебе это доказать…

– Брось, Аризона! Не стоит! Рассказывай дальше! – послышались голоса.

Аризона с минуту помолчал, словно собираясь с духом.

– Мисс Диана любит поболтать с нашим братом, – продолжал он несколько более спокойно. – А я поездил на своем веку немало, и ей нравятся мои рассказы. Вы все знаете, какая она добрая! Она ухаживала за мною, как родная сестра, перевязывала мою рану и сидела около меня часами. А в последний раз, когда я рассказывал ей о моих приключениях в Калфорде, вдруг входит этот мертвоглазый черт. Уставился на меня своими красными зрачками и говорит: «Довольно тебе торчать здесь, Аризона! Твое место в бараке с остальными рабочими. Я не позволю тебе болтать всякие глупости моей дочери». Я попробовал возразить, а он сразу затрясся и закричал: «Вон из моего дома! Чтобы твоего духу здесь не было! Сейчас же собирай свои вещи». Тогда мисс Диана подбежала к нему и говорит: «Стыдно, отец! Вспомни, как много Аризона сделал для тебя. Он спас тебе сотню голов скота. Он сражался с шайкой Красной Маски, пока не подошло подкрепление, пока сам он не упал с лошади, истекая кровью!» Много она говорила такого и даже заплакала, а все-таки ничего не вышло! И я должен был убраться. Держу пари, что эта скотина – Джек – попробует меня заставить работать. Но мы еще посмотрим…

Аризона опять потряс кулаком перед своим носом, но в этот момент один из рабочих крикнул:

– А вот и сам Джек, легок на помине!

Все головы сразу повернулись по направлению к дому, откуда по склону холма быстрыми шагами спускался управляющий. Треслер, стоявший на краю группы и слушавший рассказ Аризоны, с удивлением уставился на гигантскую фигуру, каждое движение которой обличало неслыханную силу. Он еще никогда не встречал таких людей.

Управляющий был еще довольно далеко, и Треслер не мог рассмотреть его лицо. Он видел только большую лопатообразную бороду и с неудовольствием подумал, что этот человек будет его начальником.

Разговор прекратился. Джек Гарнак взглянул на стоявшую внизу группу людей и замедлил шаги. Затем махнул рукой и крикнул:

– Эй, ты, красные штаны!

Вокруг послышались сдержанные смешки. Треслер понял, что этот зов относился к нему, и отвернулся, чтобы скрыть свою досаду.

– Ребята, пошлите-ка ко мне этого парня в красных штанах! – снова загремел голос управляющего.

И Треслер больше не мог уклониться от неприятной ему встречи.

Таким образом состоялось первое знакомство двух людей, наиболее ответственных за события, описанные в настоящей повести.

Треслер увидел перед собой человека, ростом почти на целую голову выше его и настолько же шире в плечах. Верхняя половина его лица, с нависшими густыми бровями над парой смелых, жестоких глаз, отличалась своеобразной красотой, но черная курчавая борода настолько закрывала его рот, подбородок и щеки, что положительно нельзя было понять, откуда исходили громоподобные звуки его голоса.

Встреча отнюдь не была дружеской. Они смотрели друг на друга, не проявляя никакой попытки соблюсти подобающую вежливость. Ни один не протянул другому руки, и между ними сразу назрел тот антагонизм, который часто превращается в ненависть.

– Разве вы не слышали, как я кричал? – спросил наконец Джек Гарнак.

– Да, я слышал… – И Треслер спокойно взглянул прямо в темные глаза перед ним.

– Тогда какого же черта вы не шли!

– Я не мог знать, что это относилось ко мне.

– Не мог знать! – повторил тот, возвышая голос. – Я думаю, тут не найдется другого парня с такими штанами. Теперь вот что, молодой человек, вы должны зарубить себе на носу, что я управляющий этого ранчо и по отношению к моим рабочим я здесь – полный хозяин! Если я вас позову, вы должны идти, да поживее. Слышали?

Треслер с трудом сдержался.

– Когда я буду вашим рабочим, – ответил он сухо. – Но я должен сказать, что я хочу видеть мистера Марболт, а вовсе не его управляющего. Если я не ошибаюсь, – он указал на строение на вершине холма, – это его дом.

И, не дожидаясь ответа, он двинулся вперед. Но в ту же минуту тяжелая рука опустилась на его плечо.

– Нет, это тебе не удастся, мой мальчик! – вскричал Джек, сжимая железными пальцами его куртку.

Треслер отскочил в сторону и быстрым маневром высвободился из его рук.

– Тронете меня еще раз, и вам придется плохо, – сказал он, сверкнув глазами и напрягая все свои мускулы. – Повторяю вам, что мне до вас нет никакого дела, пока я не переговорю с вашим хозяином. Успеем еще встретиться…

Он не двинулся с места и только опустил правую руку в карман своей куртки, напряженно следя за своим противником.

Он видел, как Джек Гарнак весь сжался, как тигр, готовящийся к прыжку. Он видел его огромные руки, конвульсивно приподнявшиеся над чудовищным туловищем, и темные глаза, готовящиеся выскочить из-под нахмуренных бровей. И наконец голос, хриплый и прерывающийся от душившего его гнева, произнес:

– Черт! Я тебя раздавлю, я тебя…

– Не думаю! – Тон Треслера сделался ледяным. – Здесь женщина, – прибавил он, замечая краем глаза чье-то белое платье.

И в тот же момент его пальцы выпустили рукоятку тяжелого револьвера, лежавшего в его кармане.

Трудно сказать, что могло бы произойти, если бы не это своевременное вмешательство. Руки Джека упали, и выражение его лица изменилось с такой внезапностью, которая казалась почти комичной. Белое платье мелькнуло перед ними. Треслер обернулся и приподнял свою широкополую шляпу.

– Мисс Марболт, если я не ошибаюсь? – сказал он с улыбкой. – Простите, что мне приходится представиться вам самому. Меня зовут Джон Треслер. Могу я видеть мистера Марболт?

Перед ним была девушка, показавшаяся ему в тот момент самым прелестным и самым печальным существом, какое он когда-либо видел. Ее загорелое лицо красиво оттенялось белизною платья, и нежный здоровый румянец щек казался отражением розового шарфа, повязанного вокруг шеи. Но наиболее сильное впечатление произвели на него ее глаза, темно-карие, отсутствующие и грустные, и легкая меланхолическая складка в уголках маленького рта.

Она взглянула на него из-под широкой соломенной шляпы и дружески протянула ему руку.

– Здравствуйте, мистер Треслер, – сказала она серьезно. – Мы вас ожидали. Но я боюсь, что вам не удастся увидеть отца сейчас. Он спит. Видите ли, для него день и ночь одинаковы. Он – слепой! И хорошо, что он может спать днем. По крайней мере, он забывает о своем несчастье. Поэтому я избегаю его будить. Но все-таки прошу вас к нам в дом. Вам надо позавтракать.

– Благодарю вас, мисс Диана.

Затем она повернулась к управляющему и смерила его холодным взглядом.

– Сегодня я никуда не поеду, Джек. Пока что распорядитесь подковать мою Бесси. Это давно пора сделать. Идемте, мистер Треслер.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27 
Рейтинг@Mail.ru