Риджуэл Каллем
Ночные всадники. Нарушители закона (сборник)
Глаза Билла Брайанта загорелись огнем.
– О да, гораздо лучше, чем хозяйничать на ранчо! – вскричал он. – Мне нравится такая жизнь, и я был бы не прочь при случае показать силу своих кулаков. Но в городе, живя в роскоши, приходится поступать иначе.
Он поднял свой огромный кулак и с каким-то нежным восхищением посмотрел на него.
– Но я буду хозяйничать на ранчо, – проговорил он, скромно поглядывая на полицейского офицера, который смотрел на него, как на какого-то большого хвастливого ребенка. – Мой брат имеет ранчо в Скалистых Ручьях. Для него, как художника, дело идет, по-видимому, недурно. Он загребает деньги, даже много денег, и, кажется, ему нравится эта жизнь… Видите ли, Чарли несколько сбился с пути, – продолжал он, – он очень хороший парень, но начал слишком веселиться, когда был студентом академии художеств. Ну, старик отец на него рассердился и услал его подальше, сюда, чтобы он разводил скот и сеял пшеницу. Хорошо. Когда наш отец умер, то он оставил мне большую часть своих долларов. Их было много, и мне было ужасно неприятно, что он совсем позабыл о существовании Чарли. Я много думал о том, что мне делать с таким богатством, которое свалилось мне в руки. Ведь когда работаешь и зарабатываешь, то не думаешь об этом. Ну, а тут… И вот однажды – это было ночью – я проснулся, раздумывая об этом, и внезапно сказал себе: отчего бы не поехать на Запад, присоединиться к Чарли и вложить все деньги в его ранчо? Мы можем расширить дело и вместе вести его. Таким путем у Чарли не явится подозрение, что ему жертвуется богатство, а как будто я сам делаю это для себя. Понимаете вы?
Он бросил на Файлса торжествующий взгляд. Не часто Файлс встречал во время своей неопрятной полицейской работы такого человека, которому бы ему хотелось пожать руку! А этот мягкосердечный, простодушный великан заставил его испытать такое чувство, какое он никогда не испытывал раньше в своей жизни. Он невольно протянул ему свою руку, которую тот сразу схватил точно клещами и с силой потряс.
– Это прекрасно, – сказал он. – Но вы не можете утверждать, что Чарли не догадается.
– Я тоже так думал, – прибавил он радостно. – И я могу быть очень полезен ему в некотором отношении. Не подумайте, что я понимаю что-нибудь в пшенице или в скоте. Но я могу ездить на какой угодно лошади, и вряд ли найдется какой-нибудь парень, с которым бы я не справился. А Чарли? Он такой маленький и… и кроткий.
Он вдруг прервал свою речь и, указав вперед рукой, воскликнул:
– Что это там стоит прямо? Посмотрите! Дерево это, что ли?
Файлс посмотрел в том направлении, на которое он указывал рукой, и увидел гигантскую сосну, служившую вехой, обозначающей близость деревни Скалистые Ручьи. Он объяснил это своему спутнику. Билл Брайант так занимал его своими разговорами, что он даже не заметил, как приблизился к селению.
– Я нигде не вижу никакого селения, – заметил Билл.
– Оно там, в самой долине. Это дерево стоит на откосе долины Скачущего Ручья, – отвечал Файлс.
– Ах, так это та самая долина! – воскликнул с восторгом Билл. – Ранчо Чарли находится там, внизу, должно быть?
Он вдруг умолк, подъезжая к огромной сосне, и задумался о своем брате, которого не видал уже несколько лет. Изменился ли Чарли? Обрадуется ли он ему? Не сочтет ли он его приезд дерзким вмешательством? Он не ответил на его письмо. Биллу не пришло в голову, что Чарли не мог успеть ответить ему.
По мере приближения к цели своего путешествия Билл становился молчаливее и серьезнее, и на его лице появилось выражение какой-то скрытой тревоги.
Файлс украдкой поглядывал на него и замечал каждую перемену в его лице. Он тоже думал о том, какая встреча произойдет между двумя братьями. Ему бы хотелось посмотреть на нее. Он мало знал Чарли, но хорошо знал его репутацию пьяницы и хитреца. А этот большой простодушный ребенок – его брат! Файлсу стало вдруг бесконечно жаль его…
Глава X
Братья
Когда наконец Билл увидел расстилавшуюся у его ног во всей своей красе долину Скачущего Ручья, то он забыл свою тревогу, и восторг засиял в его больших голубых глазах.
– Слушайте! – обратился он к Файлсу. – Тут в этой прелестной долине находится ранчо моего брата? Что за чудесное место!
Файлс только кивнул головой в ответ, и они начали молча спускаться с холма. Он ехал впереди, указывая дорогу. Время отвечать на вопросы Билла уже прошло, и Файлс чувствовал, что лучше умолчать обо всем, чтобы не омрачить радости Билла, приехавшего сюда с намерением устроить здесь свой дом.
Однако Билл сам прекратил дальнейшие расспросы. Снова какие-то сомнения возникли у него, и он глубоко задумался. Вскоре показалась деревня. Они приближались к месту постройки церкви, и шум людской работы нарушил лесную тишину долины. Но это не представляло для них большого интереса. Внимание их привлекла молодая девушка, шедшая по дороге от строящегося здания. Они заметили, что она была одета в хорошо сшитый костюм для гулянья и что ее большие серые глаза с улыбкой смотрели на них. Билл с трудом удержался от громкого приветствия, когда увидел ее, и ограничился лишь почтительным поклоном.
Через минуту девушка исчезла, как луч весеннего солнца, и Билл тотчас же приблизился к своему спутнику.
– Слушайте, – вскричал он, – вы обратили внимание на эту прелестную девушку? Неужели они все здесь такие, в этой стране? Если это так, то я в восторге от долины Скачущего Ручья! Но скажите мне, кто же она такая? Как она попала сюда? Я готов побиться об заклад на тысячу долларов, что она не здешняя.
– Это мисс Сетон, – отвечал холодно Файлс, – мисс Эллен Сетон, а сестру ее зовут Кэт. Они нечто вроде фермеров, мелких фермеров. Они живут здесь уже пять лет.
– Фермеры? – вскричал с презрением Билл. – Эта девушка как будто только вчера вышла из Бродвея, в Нью-Йорке. Фермеры? Трудно поверить!..
– И тем не менее они фермеры, – возразил Файлс, – они ведут фермерское хозяйство уже пять лет.
– Пять лет? Они здесь прожили пять лет, и эта прелестная девушка, такая изящная, не вышла замуж? Ну, интересно бы также взглянуть на здешних молодых людей. Что же они за истуканы? Их стоит казнить за такое равнодушие.
Файлс улыбнулся и, повернув лошадь туда, где дорога уже выходила на главную улицу деревни, сухо заметил:
– Может быть, это не вина молодых людей.
– А чья же в таком случае? – прокричал с негодованием Билл.
Файлс не мог удержаться от смеха.
– Может быть, она чересчур требовательна, – сказал он. – Может быть, она слишком хорошо знает этих молодых людей… Без сомнения, они заслуживают суровой кары, большинство из них, – но только не за это. Когда вы лучше узнаете их, то поймете меня.
Он пожал плечами и указал Биллу дорогу, отходящую в сторону от деревни.
– Вот куда вам надо ехать теперь, все на запад. Проехав по этой дороге около полумили, вы увидите справа тропинку, протоптанную скотом и ведущую снова в горы. Она приведет вас к хижине, вон там наверху. Веранда обращена прямо сюда. Это и есть ранчо Чарли Брайанта. Если я не ошибаюсь, ваш брат как раз стоит на веранде и смотрит сюда. Он, по-видимому, не слишком занят как фермер… Прощайте. Я еду вниз к трактиру. Ну, мы как-нибудь увидимся опять.
Он повернул лошадь и так быстро ускакал, что Билл не успел спросить его больше ни о чем. Но Файлс предвидел эти вопросы и постарался избежать их.
Чарли Брайант действительно стоял на веранде своего маленького домика на склоне холма. Взор его был устремлен через речку, на дальнюю сторону деревни, где виднелся такой же маленький домик. Там жила Кэт Сетон, и Чарли Брайант привык наблюдать, как она выходит из дома каждое утро. Но сегодня она осталась невидимой. Это удивляло и беспокоило Чарли. У нее была привычка рано вставать и уходить, а уже был почти полдень, и она еще не показывалась. «Уж не больна ли она?» – подумал Чарли. Эллен уже давно вышла. Чарли знал, что постройка новой церкви и разные другие мелкие деревенские дела отнимают у Эллен все утро. Тем не менее Эллен была только зрителем деревенской жизни, а Кэт сама составляла часть этой жизни.
Чарли вздохнул, и на его лице выразилась глубокая тоска. С тех пор как он узнал, что инспектор Файлс поселится в деревне, им овладело уныние, которое он никак не мог стряхнуть с себя. Файлс был последним человеком, которого он желал бы видеть в Скалистых Ручьях… по многим причинам.
Он с трудом отвел наконец взоры от маленького домика вдали, повернувшись, спустился вниз к своим коралям, находившимся на склоне, возле его дома. Там нужно было сделать кое-какие исправления, и Чарли имел намерение рано утром приняться за это. Но это намерение осталось у него неисполненным, как и многие другие намерения. Его корали были в очень запущенном состоянии, как и другие вещи в его ранчо.
Он прошел на конец веранды, чтобы оттуда спуститься вниз, но вдруг остановился, увидев вдали двух всадников, которые ехали по дороге к деревне. Сначала фигуры их только мелькали между деревьями, но когда выехали на дорогу, то он уже мог разглядеть их и сразу узнал в одном из них инспектора Файлса, хотя тот и не был одет в полицейский мундир. Вид его настолько поглотил все помыслы Чарли, что на другого всадника он уже не обратил никакого внимания. Лицо Чарли сразу стало мрачным и суровым. Он знал, что появление Файлса означает начало затруднений в Скалистых Ручьях, и чувствовал, что его душевный мир будет нарушен и не восстановится, пока тень Стэнли Файлса будет висеть над деревней.
– Кэт, Кэт! – вскричал он, грозя кулаком отдаленному всаднику. – Если из-за него я потеряю вас, то я… я убью его!
Он отправился к коралю с видом человека, который старается бежать от самого себя, от своих мыслей. Но его работа снова была прервана. Он совсем забыл о втором всаднике, ехавшем с Файлсом, и теперь вспомнил о нем, услышав быстрый лошадиный топот, направлявшийся к его ранчо. Сильное раздражение охватило его. Неужели сюда едет еще другой представитель полицейской силы, той силы, к которой принадлежит Файлс?
Чарли остановился вверху дороги, и взгляд его черных глаз не предвещал ничего хорошего для пришельца. Стук копыт приближался, и наконец Чарли услышал голос, который показался ему очень знакомым. Через несколько минут всадник выскочил из-за кустов, и тотчас же раздались радостные возгласы с той и другой стороны.
– Чарли!
– Билл! Мой славный старина Билл!..
Через минуту Билл соскочил с седла и с большой силой тряс руку своего брата.
– Как хорошо, что я вижу тебя! – вскричал радостно Билл.
– Хорошо?.. Нет, это просто чудесно! А я-то принимал тебя за проклятого полицейского!
Лицо Чарли расплылось в такую радостную улыбку, что все сомнения Билла относительно приема, который он может найти у брата, разлетелись в пух и прах.
– Я тебя ожидаю уже несколько дней, дружище, – сказал Чарли, – и думал, уж не изменил ли ты своего решения?.. Но скажи, где же твой багаж? Едет за тобой? Ты не потерял его? – прибавил он с тревогой, заметив, что лицо Билла вдруг вытянулось.
– Ах, я забыл! Может ли еще с кем-нибудь случиться такая дурацкая штука! – вскричал Билл. – Ведь я оставил его в Муземине и… не сделал никаких распоряжений!
– В Муземине? Черт возьми, как же это случилось? – спросил Чарли с удивлением.
– Я расскажу тебе потом. Мое путешествие было ужасно, и если б я не встретил по дороге одного молодца, то уж не знаю, когда бы я попал сюда. Скажи, Чарли, так ли это необходимо, чтобы кругом ранчо росло так много травы?
Чарли засмеялся.
– Не можешь же ты пасти скот на голой земле! Но почему ты это спрашиваешь?
– Да просто потому, что я… возненавидел траву! Я ничего другого не видел за последнюю неделю, кроме бесконечных пространств травы, и если б не этот молодец, которого я встретил, то я до сих пор продолжал бы блуждать по траве, как те заблудшие животные, которых он разыскивает.
Чарли с удивлением посмотрел на него.
– Про что ты говоришь? Какие это заблудшие животные, которых он ищет в равнине?
– Ну, да он что-то вроде фермера; занимается тем, что разыскивает и загоняет заблудший скот, отправляет стада, где им надлежит быть. Его зовут Файлс, Стэнли Файлс.
Лицо Чарли приняло злобное выражение, какое всегда появлялось у него при одном упоминании имени Файлса. Но затем юмористическая сторона в рассказе Билла взяла верх над его озлоблением, и он разразился хохотом. Билл сначала оторопел, но затем хохот брата подействовал на него заразительным образом, и он тоже рассмеялся.
– Ну, Билл, уморил ты меня! – воскликнул Чарли. – Давно я так не смеялся. Как, Файлс, Стэнли Файлс – фермер? Однако ты, быть может, прав. Его работа действительно заключается в том, что он ищет заблудших, окружает их и гонит к жилищам. Но эти «заблудшие» – люди, а не животные и загоняет он их в тюрьму. Стэнли Файлс – инспектор Конной полиции и считается самым способным человеком у них. Он приехал сюда, чтобы здесь организовать свое поле деятельности и сюда перенести свои операции, так как Скалистые Ручьи пользуются репутацией разбойничьего гнезда. Да, ты как раз приехал вовремя, Билл! Увидишь, какие тут будут дела. Все закипит тут, как в котле.
Глава XI
На ранчо
Позднее, днем, оба брата уселись на веранде и вели откровенный дружеский разговор после нескольких лет разлуки. Они только что вернулись после беглого осмотра маленького ранчо, так как Билл непременно хотел ознакомиться с хозяйством брата. Осмотр, однако, не доставил Биллу такого удовлетворения, на которое он рассчитывал, рисуя себе яркими красками жизнь на ранчо, и мало-помалу энтузиазм его исчезал. Везде он видел запустение: хозяйственные постройки были в плохом состоянии, и ранчо Чарли оставляло желать многого. Только корали производили лучшее впечатление и давали надежду на улучшение.
– Видишь ли, Билл, я очень мелкий фермер, – сказал Чарли, словно оправдываясь. – Мне принадлежит только земля, на которой стоит дом и эти пастбища, а также пара пастбищ дальше в долине. Я плачу правительству за право пасти мои стада. Это вполне удовлетворяет мои требования, и поэтому я держу большей частью одного работника. Весной и осенью я нанимаю в подмогу других. Таким образом, мне удается все-таки получить доход с моей фермы. Билл кивнул головой в знак понимания. Конечно, его прежние мечты получили удар, но мало-помалу он оправился и начал разговор.
– Теперь мы все это изменим, – сказал он, – мы приобретем свои собственные пастбища, если только их можно будет купить, соорудим новые хозяйственные постройки, будем разводить лошадей, так же как и скот, расширим свои владения и будем сеять пшеницу. Мне говорили там, на востоке, что этому делу предстоит большая будущность. Да, сэр, мы займемся всем этим на равных правах. Будем легальными компаньонами в деле. Я вношу свой капитал, а ты даешь то, что уже сделано тобой, свой опыт и знания. Вот для чего я приехал сюда.
При помощи своего громкого голоса и своего энтузиазма Билл старался скрыть свое явное желание помочь брату под видом чисто деловой сделки. Он говорил себе, что такого неделового человека, как Чарли, нетрудно провести таким образом. Но Чарли не был обманут и даже попробовал протестовать. Однако Билл с таким жаром стал доказывать ему, что он не прав, что Чарли ничего другого не оставалось, как подчиниться его твердому решению.
Чарли смотрел на открытое, добродушное лицо брата, на его сверкающие энтузиазмом большие голубые глаза, и в душе его снова зашевелилось то сожаление, которое заставляло его особенно сильно презирать самого себя. Он думал о том, до чего довели его собственные безумства и чем он стал теперь. Что подумает о нем этот добрый, великодушный человек, когда убедится, как мало он изменился с тех пор, как отец отвернулся от него, как от презренного существа, и когда узнает наконец, как низко он пал и что скрывает его жизнь? И хотя он не показывал этого брату, но его опасения и душевные терзания были очень велики, когда он говорил с ним.
Они вернулись в дом и уселись в два неудобных кресла грубой домашней работы. Билл стал развивать свои планы и только когда он кончил, то их деловой разговор принял более личный характер. Чарли заговорил о себе и рассказал брату о том, что спасло его от окончательного падения, когда отец отправил его в этот далекий, заброшенный край, надеясь, что здесь он возродится к новой жизни.
– Да, – сказал Чарли. – Я думаю, что все моральные принципы были разрушены у меня и если я сохранил благопристойность, то лишь вследствие того, что некоторого рода художественное чутье еще оставалось у меня, несмотря на мое нравственное падение. Когда я только что приехал сюда, то я не чувствовал никаких угрызений совести и готов был идти по старому пути. Мне было все равно. Но здесь я встретил женщину, самую благородную и самую лучшую, какая только существует на свете. Она прекрасна, умна, обладает возвышенной душой и твердым характером. Она приехала сюда, чтобы заработать здесь средства к жизни со своей сестрой. Ее стремление к независимости и желание жить вне узких рамок условностей было единственной причиной, заставившей ее покинуть Восток и переселиться сюда, на Запад. И вот эта женщина почти спасла меня от самого себя. Я люблю ее и дорожу ее хорошим мнением, больше чем всем другим на свете. Я не хотел бы потерять его. Но бывают времена, когда даже ее влияние не может удержать меня. Вот почему я говорю, что она почти спасла меня, почти, но не совсем! Билл, я борюсь, борюсь с собой. И она борется, не зная этого. Передо мной всегда носится ее прекрасный образ, я вижу ее лицо и ее глаза, смотрящие на меня с укоризной. Этот образ побеждает в большинстве случаев, но не всегда. Подожди Билл, когда ты увидишь Кэт, то поймешь меня. Я люблю ее бесконечно, а она только расположена ко мне. Она никогда не будет чувствовать ко мне того, что я чувствую к ней. Да и разве может быть иначе? Я думаю, ты знаешь, что я такое. Каждый, кто знает меня, знает, что я безнадежный пьяница.
Он сказал эти слова без всякой горечи, без всякого сожаления о себе. По-видимому, он даже не чувствовал стыда, признаваясь в этом. Билл удивлялся. Он никак не мог понять этого. Он постарался представить себя самого, делающего такое признание. Что чувствовал бы он при этом? Стыд, невообразимый стыд, дальше этого он не мог идти, и его доброе лицо покраснело за брата, который таким образом попирал до некоторой степени ногами его лучшие чувства. Чарли заметил это и с нежностью поглядел на него.
– Не надо, Билл, я не стою этого, – сказал он с горечью. – Я знаю, что ты думаешь. Ты не можешь думать иначе. Ты родился с сильным, крепким телом мужчины. Я же родился слабым, ничтожным. Я вовсе не говорю этого, чтобы извинять себя. Я просто констатирую факт. Посмотри на меня рядом с собой. Мы оба дети одних и тех же родителей. Но во мне есть что-то женственное. Ведь у меня даже нет растительности на лице! Моя мать приходила в восторг, глядя на мои нежные черты лица, на мои тонкие руки с длинными пальцами, и ей нравилась моя мягкость и нежность, какие встречаются только у женщин. Она поощряла меня в этом отношении и бессознательно убивала во мне последние черты мужской натуры. Но эта натура все-таки рвалась наружу, и когда наконец вырвалась, то у меня уже не оставалось никакой нравственной силы, чтобы сдержать ее порывы. Я сделался безвольной игрушкой своих страстей. Я не мог никогда противостоять соблазнам…
Билл молчал. Привязанность к брату и жалость владели всеми его чувствами. Чарли говорил правду, у него не было нравственной силы бороться с собой. Пьянство, со всеми сопровождающими его пороками, вызвало его падение, и Билл теперь ясно видел, после пятилетнего отсутствия, что на его возрождение в этой обстановке надеяться было нельзя. Если его любовь к этой женщине не могла спасти его, то кто же может это сделать? Ему хотелось сказать что-нибудь такое, что заставило бы Чарли убедиться в неизменной привязанности брата к нему. Но он не мог найти подходящих слов и только просто спросил, кто такая эта женщина, о которой он говорит.
– Кэт Сетон, – отвечал Чарли.
Выражение лица Билла сразу изменилось, и он воскликнул:
– Это сестра Эллен Сетон?
– Да, но разве ты знаешь Эллен?
– Я видел ее по дороге. Удивительно хорошенькая девушка! – вскричал Билл с восторгом. – Серые глаза, светлые волосы. Она была одета так, как будто прогуливалась по Бродвею в Нью-Йорке. Файлс говорил мне о ней.
– Файлс? – лицо Чарли сразу омрачилось, и в глазах появилось суровое выражение.
Он встал со стула и прошелся по веранде.
– Что же он говорил тебе? – спросил он брата.
– Ничего особенного. Сказал мне, что у нее есть сестра, которую зовут Кэт; что они в некотором роде фермерши и живут здесь около пяти лет.
– Ну, хорошо. Видишь ли, я не хочу, чтобы он вертелся около Кэт. А теперь пойдем ужинать. Я забыл, что ты, должно быть, голоден, – сказал Чарли, выражение лица которого смягчилось.
Кэт Сетон не выходила из дома в это утро. Работа на собственной маленькой ферме задержала ее. Надо было произвести кое-какие исправления, и так как она не могла положиться на своих двух наемных работников, то ей нужно было самой присматривать за ними, чтобы они исполнили все как следует. После обеда, в полдень, когда Эллен ушла из дома, Кэт уселась к своему маленькому письменному столу и занялась счетными книгами.
Комната, в которой она находилась, служила им и гостиной и столовой. Она была небольшая, но комфортабельная и уютная. Стены были украшены множеством акварелей, не вставленных в рамки, это были работы Эллен. Посредине стоял обеденный стол, а в углу комнаты, рядом с буфетом, находился маленький четырехугольный железный очаг, на котором стоял жестяной котелок с тихо кипящей водой. Сестры очень любили эту комнату, в которой проводили большую часть времени и старались украсить ее, как могли, не тратя на это больших средств. Надо признать, что результаты их усилий были очень удачные.
Кэт была поглощена своей работой, сведением счетов, что она всегда старалась сделать в отсутствие Эллен, которая мешала ей сосредоточиться на цифрах, как вдруг дверь распахнулась и Эллен, с блестящими от возбуждения глазами, как вихрь ворвалась в комнату. Кэт поторопилась закрыть ящик, куда она прятала свои бумаги. Эллен погрозила ей пальцем.
– Берегись, Кэт! – вскричала она. – Когда-нибудь я подделаю ключ к этому секретному ящику, который ты никогда не открываешь в моем присутствии, и узнаю все твои тайны. Уверена, что ты завела интригу с каким-нибудь мужчиной. Может быть, ящик полон писем от… от Дерти О’Брайена.
– Дерти О’Брайен? – засмеялась Кэт. – О да, он занимается всякого рода спортом, а я люблю спорт.
– Тут ведь существуют разные виды спорта, в этом местечке, – заявила Эллен. – Я поищу, нет ли тут такого мастера, кто бы делал поддельные ключи. Ведь, наверное, этого рода спорт распространен в деревне.
Кэт ничего не сказала и только продолжала смеяться.
– Что заставило тебя вернуться, Эллен? – наконец спросила она.
– Что? А как ты думаешь? – воскликнула Эллен. Кэт улыбнулась.
– Я думаю, что только встреча с мужчиной могла заставить тебя свернуть с дороги.
– На этот раз ты права, Кэт, – заявила Эллен. – Да, это был мужчина… не мышь, хотя и тот и другая могут заставить меня бежать. Разница лишь в том, что один имеет для меня привлекательную силу, а другая отталкивает. Вот и все.
– Кто же этот мужчина? – спросила заинтересованная Кэт.
– Кто? Не кто иной, как Большой Брат Билл, – мужчина, за которого я обещала вам выйти замуж… Я видела его, Кэт, видела! И он поклонился мне, – с восторгом говорила она. – Он такой огромный, такой огромный и у него самые милые и самые глупые голубые глаза, какие мне только случалось видеть. Вот почему я и узнала его тотчас же, когда только увидела с инспектором Файлсом. Я вспомнила, что Чарли говорил про него, что у него мало смысла, и я с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться. Мне кажется, он подумал, что я улыбаюсь, и поэтому он снял шляпу передо мной. Это было так комично. Полицейский как будто взял его на свое попечение, чтобы он не потерялся здесь. Он, наверное, самый живой, полный огня человек, и я влюбилась в него с первого взгляда. Если ты не придумаешь сейчас же какого-нибудь поручения, с которым я могла бы отправиться к Чарли, то я наделаю каких-нибудь безумств или… упаду в обморок.
Кэт, громко смеясь, сказала:
– Посмотрим, надо придумать какое-нибудь извинение…
– Извинение? – перебила ее пылкая Эллен. – Никаких извинений! Я никогда не извиняюсь в том, что ищу общества мужчины. Притом же…
– Тсс, дитя! – возразила Кэт. – Ты мешаешь мне думать своей неистовой болтовней. Должна же я выдумать какой-нибудь предлог, для чего я посылаю тебя туда к Чарли. Подожди… я придумала. Вот отнеси ему эти две книги. Я обещала их ему несколько дней тому назад. Но это все равно, я отсылаю их с тобой и напишу записку, чтобы он познакомил тебя со своим братом, так как ты смертельно влюбилась в него.
– Как ты смеешь, Кэт Сетон, как ты смеешь? – грозно крикнула Эллен. – Я убью тебя, застрелю из твоего большого ружья, если ты это сделаешь. Я ничего подобного не слыхала никогда! Как ты смеешь говорить, что я смертельно влюбилась в него? Я… я не думаю, я даже не желаю видеть его теперь. Наверное, я не хочу этого… Но конечно, я отнесу эти книги… если ты в самом деле желаешь, чтобы Чарли имел их. Ты же знаешь, что я все готова сделать, чтобы помочь тебе.
Кэт уже привыкла к таким диким взрывам Эллен и знала, что они не продолжаются у нее дольше пяти минут и всегда заканчиваются признанием своего безумия.
– Хорошо, – сказала Кэт. – Ты настоящий чертенок, Эллен, и за наказание ты отнесешь эти книги только после ужина.
– Кэт… я… – запротестовала Эллен.
– Нет, – возразила Кэт с притворной строгостью. – Тут никаких оправданий не нужно. Слишком поздно… Только после ужина!
Эллен быстро отошла от нее и подбежала к стене, на которой висели на перевязи два револьвера. Она схватила за приклад один из них и собиралась вытащить из кобуры.
– Эллен, не трогай! – вскричала в большой тревоге Кэт. – Ведь они оба заряжены.
Эллен отскочила с побледневшим лицом.
– О, я не знала! – воскликнула она. – Но зачем ты их держишь заряженными? Ты… ты не отважилась бы выстрелить из них!
Темные глаза Кэт улыбались, но эта улыбка была натянутая.
– Не отважилась бы? – сказала она и прибавила небрежным тоном: – Но ведь это все, что стоит между нами и… и злодеяниями в Скалистых Ручьях.
Эллен несколько мгновений молчала и испытующе смотрела в глаза Кэт, точно желая прочесть в них что-то, и затем задумчиво проговорила:
– А я думала, что ты изменилась, Кэт, что ты забыла все такое и сделалась чем-то вроде наемной работницы в этой деревне…