Регина Грёз
Мой нежный хищник
Глава 13. Подарок Богов
Обернули жемчужины шею
В три ряда, в три ряда.
Говорил – ты будешь моей иль ничьею,
Никогда, никогда.
Ты был львом и оленем,
Ты из гордого племени,
Живущего там, у небесной черты,
Где ночи крылаты,
Где кони косматы,
И из мужчин всех доблестней – ты…
Хелависа
Другой мир
Дэриланд
Катя просыпалась нехотя, долго нежилась – потягивалась в широкой кровати под складчатым лиловым балдахином. «Ах, как хорошо! И с чего я решила, что в средневековом замке пыль да грязь? Здесь гладкие льняные простыни поверх пышной перины, одеяло пахнет луговыми цветами, а подушка мягкая, словно лебяжьим пухом набита…»
Вообще-то Кате не доводилось прежде спать на лебяжьем пуху, но уж больно красивое сравнение пришло на ум. А вскоре приоткрылась дверь, и в комнату заглянула Сирма.
– Моя госпожа проснулась! Вы изволите встать или мне прийти позже?
– Давай уже одеваться, боюсь сама я с крючками на платье не справлюсь.
Катя в отличном настроении поднялась на постели во весь рост и даже пару раз подпрыгнула, задев руками длинные кисти занавеси под потолком.
– Барон ваш, наверно, рано встает?
– Ох, нет, напротив! Он обычно поздно ложится или уходит на ночь, так что спит порой целый день.
Катя прыгнула еще разок и от удивления рухнула на постель, зато тут же уселась на пятки с встревоженным видом.
– Как это – на ночь уходит! Куда это, интересно, он уходит?
Смущение Сирмы вызывало еще больше подозрений, и Катя решила порепетировать роль грозной хозяйки.
– Немедленно отвечай!
– Барон любит гулять ночами по своему поместью… все это знают.
– У него есть любовница? – прищурилась Катя. – Из местной прислуги или деревенская чаровница? Сирма, не смей обманывать! Это серьезный вопрос. Он собирается жениться на мне, значит, я должна все знать про него, чтобы не было сюрпризов. Если еще не нагулялся – скатертью дорожка.
– У господина нет любовниц, я говорю правду! Он весьма равнодушен к женщинам, – воскликнула испуганная Сирма.
Катя задумалась.
«Этого только не хватало! Неужели у них в Дэриланд то же самое безобразие, что и везде – некоторым гражданам жена нужна только для прикрытия запретных утех. Наверно, из-за тайных увлечений Веймара и в рыцари не взяли. А с виду такой брутальный мужчина…»
Катя строго посмотрела на съежившуюся под ее взглядом служанку.
– Послушай, я тебя никому не выдам, не скажу, что ты мне раскрыла его секрет. Он любит мальчиков, да?
Сирма несколько мгновений тупо смотрела на будущую хозяйку, словно пытаясь вникнуть в суть ее вопроса, а потом вытаращила глаза и начала мотать головой так, что Катя всерьез забеспокоилась, как бы она не слетела с шеи.
– Ах, госпожа! Как же вы могли такое подумать о нашем бароне?! Это немыслимо! В наших краях даже никто не слышал о подобных бесчинствах, а вот, говорят, что в столице, и даже при дворе, но я про это совсем ничего не знаю.
Катя нервно хихикнула и прижала ладони к своим пылающим щекам.
– Вот так утешила!
Довольная тем, что недоразумение улажено и честь барона восстановлена, служанка с удовенным старанием принялась за утренний туалет госпожи. Но Катя не думала прекращать допрос.
– Сирма, не таись, он взрослый здоровый дядя, ему нужны женщины. Мне просто интересно, как он эти проблемы решает? Неужели у него в замке никогда не было подружки?
– Господин не смотрит на служанок, в его комнату позволено заходить только мужской прислуге и Нариде.
Эти новости Катю несколько приободрили, однако вопрос оставался открыт.
– Ну, может в ближайшем поселении ему девушка нравится?
– Я слышала, что за такими делами косподин каждую неделю ездит в город. Всем известно, что в Блодсбурге можно найти удовольствия на любой вкус. Это же город-базар, там много разных увеселений, часто устраивают пышные ярмарки, проводят всевозможные игрища, турниры… есть много заведений с благосклонными девицами.
– Значит, там у него зазноба, – от странной досады Катя даже головой тряхнула, разбросав тонкие стальные заколочки, которыми Сирма пыталась обуздать ее непокорные кудри.
– Ясно. Мой будущий муженек привык таскаться по борделям. Какая чудная новость! Чтоб ему провалиться!
В одной тоненькой сорочке она подошла к окну и с трудом распахнула его тяжелые створки. Широкий мощеный двор был залит солнцем, внизу суетилась челядь: худощавый длинный старик подметал щепки возле огромного чурбака, молоденький паренек тащил на кухню корзину с недавно выловленной рыбой, старая Нарида покрикивала на девушек за то, что слишком медленно развешивали белье.
И вдруг Катины глаза остановились на знакомом темно-зеленом плаще. Веймар стоял у каменной стены напротив и смотрел прямо в ее окно. Странно, почему она его раньше не заметила, видимо, в своем мрачном одеянии барон просто сливался с постройкой.
Подтянув сползающую с плеча сорочку и бросив на Феодала самый уничтожающий взгляд, Катя кинулась вглубь комнаты, чтобы с разбега снова запрыгнуть на постель. Настроение начинало стремительно портиться, но следовало рассуждать здраво.
«А что ты собственно хотела? Служанок не тронь, деревенских – не тронь, с кем же ему барахтаться на феодальном ложе: А вот надо было раньше жениться, если „женилка“ подросла!» Так у нас в селе бабушки говорили.
Может, и меня бы не пришлось дергать из Березовки! Но тогда бы я не увидела всей красоты этого удивительного мира. Жила бы себе как придется, бродила днями по комбинату, следя за соблюдением всех норм и технологий хлебопечения, а потом нашелся бы какой-нибудь приличный человек. Ипотека на двоих – это не так уж и накладно, наверно… Семья, дети… А здесь что меня ждет?
Работать не заставляют, шикарные комнаты, из щелей не дует, спи – сколько хочешь, кормят до отвала. Сказка? А ведь с этой «сказкой» мне еще и в кровать ложиться придется. Веймар, конечно, не урод, но по всему видать, совершенно не ласковый человек. Не то, что Витя был – всю меня сначала исцелует, везде погладит.
А Тиран, наверно, только рычать умеет!
Как помню, тетя Оля – соседка рассказывала про своего мужа, я еще маленькая была, случайно подслушала их с мамой откровенные беседы: «На постелю бросит, залезет… (неприличное слово) и даже слова не скажет, ну чисто зверь!»
Неужели Веймар такой же? Не хочу я с таким-то «зверем», я нежность люблю. А где же ему нежности научиться, если он только по шлюхам ходок? Ох, горюшко…
Погруженная в грустные думы, Катя равнодушно надела новое платье, что подала Сирма, и спохватилась лишь когда служанка начала затягивать на груди шнуровку.
– Это еще откуда? Тоже из запасов бывшей хозяйки, матушки барона?
Сирма смущенно улыбнулась, разглаживая жемчужную шелковистую ткань.
– Как вам идет этот цвет, леди Катрин! Вы такая красавица, что весь Ульфенхолл только о вас и говорит с утра. Наконец-то наш господин будет по-настоящему счастлив! Ах, это такая честь служить вам, я даже не мечтала, что буду находиться при самой хозяйке.
Катя возвела очи к потолку и довольно хмыкнула.
«А в сердце льстец всегда отыщет уголок…»
За окном раздались о громкие голоса, а потом звуки ударов металла о металл. Пришлось снова бежать к окну.
– У вас, что же, так людей на завтрак собирают?
Однако Сирма была встревожена не на шутку.
– Кажется, они все-таки доложили барону, ох, право, не стоило сейчас – он будет страшно сердит! Обычно, после ночной прогулки до обеда господин отдыхает у себя, но дело не терпит отлагательств. Надеюсь только, что его суд будет не слишком суров для малютки.
– Какой еще малютки? – вскинула брови Катя. – Выкладывай, что тут у вас за ночь стряслось?
Сирма руками всплеснула и затараторила, глотая слова от чрезвычайного волнения.
– Представляете, перед рассветом скотница обнаружила в яслях на соломе младенца! Маленький мальчик, ему всего неделя, а может и того меньше. Такая прелестная кроха! Мне Вирша проболталась, а Нарида хотела утаить от барона, он не любит сплетни.
– Так чей же это малыш? Где его мама? – спросила Катя с живым интересом.
– А никто не знает! Ходят слухи, что ребенка заделал кто-то из наших воинов, девица скрывала позор, а теперь и вовсе решила избавиться от дитя.
Катя скрестила руки на груди и сурово сдвинула брови.
«Да-а… странное совпадение! Меня назвал невестой и тут же ребенка подкидывают в хлев! Много у тебя секретов, Веймар!»
На улице становилось шумно, теперь с людским голосам прибавился скрежет железа по брусчатке, и Катя снова выглянула в окно, чтобы заметить как в тени широкой покатой крыши устанавливали кресло, рядом с которым нчал собирался народ.
– Сирма, пошли-ка вниз! Там сейчас что-то серьезное будет происходить!
Она подхватила подол своего жемчужного одеяния и выскочила за дверь.
– Но вы же еще не умывались, госпожа… и волосы я уложить не успела, – лепетала Сирма.
«С вашими церемониями все важные мероприятия пропустишь…»
Катя сбежала по лестнице и без труда нашла выход во двор, а там остановилась на широком крыльце, прищурившись от яркого солнца.
– Госпожа, сюда, под навес! – крикнул Торм.
Он проводил ее к группе суровых мужчин, стоящих рядом с массивным креслищем. В изголовье было воткнуто несколько огромных металлических мечей, среди которых непонятно зачем торчала когтистая звериная лапа.
«Ух, ты – прямо как в „Игре престолов“ – оружия бы только побольше и вылитый железный трон! Да уж, видно, предки барона были так себе вояки, мало земель покорили».
Время от времени Катя следила за развертыванием событий в популярном сериале и теперь с нескрываемым восхищением глазела на то, как внезапно появившийся Веймар тяжело усаживается на подобие трона. Лицо барона было грозно, вокруг мгновенно установилась тишина.
– Ну, что тут еще у вас… – прозвучал раздраженный голос Тирана.
«Наш-то бедняжка не выспался, шлялся где-то всю ночь, а теперь придется баиньки отложить, дела житейские одолели. Без господского слова они же и шагу сами ступить не могут – холопы!»
Вперед выступил высокий мощный дядька, лицо которого прикрывала почти до глаз черная густая щетина. Этот самый Кабан, как немедленно прозвала его Катя, остановился, не доходя пары шагов до подножия кресла Веймара и уложил на мостовую перед бароном маленький шевелящийся сверток.
– Ребенка нашли в лошадиных яслях, кто родители – неизвестно, мы послали людей во все ближайшие селения, но там считают, что отродье Скотного Двора принесет только несчастье. Мы не хотели беспокоить вас такими мелочами, господин, но никто из нас не желает решать судьбу этого гаденыша. Что велите с ним делать?
Барон только зубами скрипнул от злости. Из-за такой ерунды его отвлекли от заслуженного отдыха?!
– Утопить, как паршивого котенка, если никакая женщина не сжалится и до сумерек не заберет к себе!
Люди в толпе ахнули, в ответ барону не прозвучало ни слова, но ведь и сердобольной тетушки не было видно вблизи малыша. Катя гневно сжала кулачки и громко воскликнула:
– То есть как утопить? Вы что такое говорите? Это живой ребенок! Мне и котят-то жалко, а тут человек! И вовсе он не гаденыш, как у вас только язык повернулся!
Последняя фраза была брошено в адрес Кабана, который удивленно уставился на Катерину из-под лохматых бровей.
«Прямо питекантроп какой-то, а еще маленьких смеет обзывать!»
– Ты сама-то кто будешь… что-то я не замечал тебя прежде? – грубо спросил Кабан.
Катя краем глаза увидела, как мужчина помоложе и повыбритей дернул соседа за полу длинной красной рубахи, что торчала из-под расшнурованной безрукавки. По небольшой толпе, окружавшей кресло барона пробежал приглушенный шепот: «Будущая хозяйка… госпожа…»
Катя уже ничего не желала слушать, хотелось только высказаться не совсем приличными словами. «Да они совсем тут ополоумели, бросили лялечку на холодные камни, он наверно мокренький уже… или она».
На волне жалости и гнева Катя быстро подошла к свертку посреди людского круга, без раздумий опустилась на колени и осторожно отогнула край серой мешковины с личика младенца, а потом удостоверилась насчет пола и, не сдержав умиления, воскликнула вслух:
– Господи, какой же хорошенький! И ведь даже не плачет. Папочка точно был храбрецом в сражениях, да только сейчас смелости не хватает признать сынка! Ничего-ничего, малыш вырастет, возмужает, прославит свое имя многими подвигами… А отец его будет встречать одинокую старость в обнимку с кружкой пива, хотя мог бы гордиться потомком.
Катя обвела глазами собравшихся, стараясь не останавливать взор на бароне, тот сидел как каменный истукан, даже бровью не двинул в ответ на ее гневную речь. Тогда она решилась на самые серьезные меры, откуда ей пришла в голову такая идея, даже сама не знала. Просто порыв души.
Она сняла с шеи тоненькую цепочку, на которой висел золотой кулончик в виде иконки Божьей матери с маленьким Иисусом на руках.
«Раз ты тоже родился в хлеву и лежал в яслях, может, и тебе уготована удивительная судьба, лишь бы только не закончилась крестом, хотя и крест – это, оказывается, не всегда конец. Может, и твой папочка до тебя потом снизойдет и в одно мгновение возвысит».
Подвеску подарили родители на двадцатилетие, но Катя не долго раздумывала, отдавая скромный подарок малютке. Едва сдерживая слезы, она взяла малыша на руки и ловко поднялась с колен. Пару мгновений в полной тишине собиралась с духом, а потом как можно спокойней и значительнее произнесла:
– Ваш господин вчера назвал меня своей невестой и я считаю, что мое слово здесь уже кое-что значит. Я уверенно заявляю, что этот ребенок – подарок Богов и послан в Ульфенхолл в знак Их особого расположения ко всем нам. Пусть мальчика так и назовут – Дар.
Тут Катя не выдержала и поцеловала крохотный красный кулачок, что вдруг выскользнул из-под серой дерюги, словно в подтверждение ее слов. Малыш, и правда, был мокрый, но еще не успел замерзнуть. Однако уже выражал недовольство громких кряхтением, грозящим скоро перейти в плач.
– Я дарю мальчику амулет с изображением счастливой Матери и здорового малыша, а также милость нашего Господина.
На этих словах Катя бросила выразительный взгляд в сторону Веймара. К ее великому облегчению он медленно кивнул головой в знак согласия. Глаза застилали слезы, но голос Кати дрогнул только в конце речи.
– Ну… кто желает взять в свой дом дар Богов и расположение хозяина Ульфенхолла?
По толпе пробежался легкий шепоток, а потом вперед вышел тот самый Представительный, что вчера лично привез Катю во владения барона. Сейчас был он слегка бледноват, а тонкие губы нервно подрагивали:
– Мы с супругой уже не молоды, наш единственный сын погиб, защищая короля во время восстания Гроз. Больше детей нам Боги не дали, хотя мы много лет просили об этом, так может теперь они посылают знак свыше… Позвольте нам взять этого мальчика на воспитание, госпожа!
К величайшему удивлению Кати, мужчина опустился перед ней на одно колено и склонил голову чуть ли не до земли.
Тихонько укачивая на руках вовсю хнычущего младенчика, Катя подошла ближе.
– Это очень благородно с вашей стороны, простите, кажется, ваше имя Баар, мы уже немного знакомы со вчерашнего дня… м-м-м… поднимитесь, пожалуйста, и уже примите своего… сына, надо его переодеть.
Передавая сверток будущему папаше, Катя закрепила на ручке Дара свою цепочку и прошептала, глядя прямо в глаза Баара:
– Интуиция мне подсказывает, что у него будут такие же синие глаза как у вас, и такие же смоляные кудри. А когда он вырастет, король лично посвятит его в рыцари, и Дар покорит много дамских сердец, а уж выигранным турнирам и счета не будет.
Суровое лицо воина окрасилось румянцем, по тонким губам мелькнула улыбка.
– Благодарю вас, добрая госпожа. Великое счастье, что в Ульфенхолле будет такая хозяйка!
– Неужели вы бы позволили его утопить? – прошептала Катя.
– Конечно нет, – пробормотал Баар, – до вечера я бы нашел кормилицу и забрал мальчика к себе… гм… А после ваших слов это будет выглядеть совсем иначе, чем если бы я просто притащил домой найденыша… вы же не знаете мою супругу – она очень ревнива, хотя безумно любит детей.
У Кати гора спала с плеч, а вместе с тем вдруг накатила непонятная слабость. Пришлось отступить назад, чтобы поскорее найти надежную опору и очень кстати пришлись крепкие руки Тирана.
– Пожалуй, тебе лучше вернуться в дом, Катрин!
– Скажи, ты передал письмо?
– И даже привез ответ.
– Веймар!
От избытка чувств Катя едва не схватила его в объятия, но вовремя остановилась, однако от барона не укрылся счастливый блеск ее глаз, полуоткрытый в радостном изумлении ротик, ее маленькие руки, что почти легли на его грудь. Хорошо, что Волк крепко спал после ночных путешествий во времени. Иначе совладать с Ним сейчас было бы очень трудно.
Больше всего на свете Веймару сейчас хотелось схватит Катарину в охапку и утащить в свою комнату. И Зверь тут был уже совсем не причем. Но, словно опомнившись, она стояла теперь немного отчужденная и растерянная, пока дворовые люди расходились по своим делам, с любопытством поглядывая на Хозяина и его избранницу.
Веймар наклонился совсем близко к ее пылающей щеке.
– Вы опять плачете? Что случилось? Если вам нужно высказаться, лучше сделать это в замке, я уделю вам некоторое время. Нечего устраивать сцен на глазах у слуг!
– Мы, кажется, перешли на «ты»!
Она вздернула подбородок и смело заглянула с холодные глаза барона.
– Воистину так! – голос Веймара потеплел, да он вовсе и не желал разговаривать с ней сухо, но тогда… если она еще хоть раз ему улыбнется, он точно утащит ее к себе и уложит в постель, а Катарина к этому еще не готова – она станет кричать, плакать, вырываться… гр-р-р… потом проснется Волк и сейчас же вступится за Хозяйку.
Зверь не позволит взять ее силой, а, значит, придется еще подождать…
«Проклятье! Как же она хороша и недоступна сейчас!»
Катя развернулась и решительно направилась к замку, и Веймар сам открыл перед ней обитую железными пластинами дубовую дверь.
– Вы еще не завтракали, леди?
– А вам не кажется, что уже время обеда?
– Значит, встретимся в большой зале, как вчера.
– Немедленно отдайте мне письмо из дома и расскажите в деталях, как прошла встреча с родителями, вы видели их лично? Что сказала мама, она поверила, что у меня все хорошо?
– Ваши родные плакали от счастья, узнав о том, как удачно вы устроились. В замке и с богатым мужем… Они надеются, что мы подарим им много здоровых, красивых внуков. И как можно скорее.
– Вы просто невозможный человек! Вы только что обещали утопить ребенка! – взвилась Катя.
– Это была военная хитрость! Уверяю вас, Катарина, до вечера щенка непременно бы кто-нибудь забрал!
– А если нет? Его бросили бы в реку по вашему приказу? Да или нет, скажите прямо, Веймар!
«Эти женщины удивительно бестолковы! И слышат только себя. Если бы они не были столь обольстительны, к ним не нужно было бы даже приближаться, ведь чаще всего от женщин одна суета и глупые слезы.
Вот и сейчас у девицы глаза на мокром месте… хорошо, что Волк спит, а то кинулся бы опять успокаивать, облизывать ее пальчики, а, впрочем, я бы и сам это мог… и даже прямо сейчас!»
Веймар протянул руку и коснулся ее шеи чуть ниже розовой мочки уха, а потом скользнул ниже по нежной, молочного цвета коже. Катя вздрогнула и от удивления раскрыла губы, и тогда, наклонившись, он быстро прикоснулся к ним, даже успев чуть-чуть лизнуть верхнюю – это было так сладко… вишни… спелые вишни, истекающие соком… розовые бутоны… аромат летних цветочных лугов, над которыми жужжат хлопотливые пчелы…
Волк смачно зевнул и выгнул спину, окончательно просыпаясь в нем. Веймар тотчас отпрянул от Кати и кинулся прочь в глубину коридора, что вел к лестнице на второй этаж.
«Это… это… просто немыслимый разврат!» – Катя прижала к губам середину ладошки, сердце стучало, кажется, на всю огромную прихожую. Немудрено, что к ней подскочила Сирма, пока остальные служанки выглядывали из-за угла.
– Госпожа! Вы такая умница, мы все преклоняемся перед вашим мудрым решением! Мы беспокоились о младенце, ведь господин был так зол, что вполне мог бросить его в реку!
– Глупости! Веймар никогда бы этого не сделал! Он просто хотел разбудить в людях совесть… такими варварскими методами!
«И с какой это радости я стала его защищать? Подумаешь, чмокнул разочек невестушку, но зато ка-ак… А потом сбежал, словно испугался, что сама на него напрыгну и овладею… очень мне надо им овладеть на соломенной подстилке у порога…»
Катя была не особенно осведомлена в вопросах мужской физиологии, но кое-что к двадцати пяти годам должна была знать.
«Интересно, теперь, когда у него вроде бы есть невеста, он продолжит посещать городские бордели? Церемония наша – тьфу на нее, назначена через месяц или… как же он сказал – через полтора месяца, а, значит, ему придется обходиться… ну, как-то же мужчины обходятся… солдаты… путешественники… арестанты…»
Она даже покраснела от раздумий на подобные темы.
«А еще перед свадьбой положен мальчишник. И девичник, между прочим. Отпрошусь в Лост и сбегу… дурочка, куда же я от него сбегу… в Священную рощу… ага, еще забросит меня оттуда в каменный век, на съедение настоящему Тиранозавру.
Этот хотя бы человек.
А-а-а! Письмо! Он же не отдал мне письмо!»
– Веймар, подожди!
