Регина Грёз
Мой нежный хищник
Глава 25. «Мой нежный хищник…»
Знай, друг мой гордый, друг мой нежный,
С тобою, лишь с тобой одной,
Златоволосой, белоснежной,
Я стал на миг самим собой.
Н. Гумилев
Катя сонно моргала, выбираясь из-под теплого одеяла, и тут взгляд уткнулся в обнаженную мужскую грудь – идеально гладкую и мускулистую.
– Ай…
Рядом на постели, вытянувшись во весь высокий рост, возлежал Веймар, причем, кажется, абсолютно голый, будучи лишь слегка прикрыт краешком цветного покрывала. Несколько мгновений Катя лишь ресницами хлопала, пыталась понять, как это великолепное тело, вообще, оказалось в ее спальне.
Потом ахнула и смутилась, осознав, что барон столь же сосредоточенно изучает ее саму, задерживая взгляд на белоснежном плечике, с которого опять сползла широкая в вороте ночная рубашка.
– А где же волк?
Веймар даже зарычал от досады, просто не мог сдержаться:
– Тебе больше нравится зверь лесной в твоей постели? Я заметил… учту! Что же, могу ласкать тебя и в зверином виде, если пожелаешь. Однако сейчас мне хочется быть рядом с тобой в облике человека, так уважь мою просьбу.
– Немедленно покинь кровать и не рычи.
– А волка ты не прогоняла! – веско заметил Веймар.
– Он воспитанней тебя и никогда сердито со мной не разговаривает! – выпалила Катя и покраснела от того, насколько странно прозвучало обвинение.
Барон улыбнулся, закидывая руки за голову, продолжил деловито изучать занавес балдахина.
– И почему я не обижен? А, пожалуй, стоило бы прийти в немыслимую ярость. Подумать только, моя невеста выбрала серое клыкастое чудище! Предпочла лохматого зверя мужчине в расцвете лет.
Задетая его насмешливым тоном, Катя сменила нечаянный гнев на милость.
– Потому что, ты и есть зверь! Самый нежный хищник.
– Может, пришло время в этом окончательно убедиться?
Веймар приподнялся и одним быстрым движением стащил рубашку Кати до пояса, а потом начал покрывать шею и грудь нетерпеливыми поцелуями. Обнаженное колено барона уверенно разместилось между ее ног.
Катя сперва пыталась протестовать столь бурному натиску, но когда Веймар накрыл своим телом, не осталось сил сопротивляться. Не сдерживая стонов удовольствия, она таяла под горячими ласками и тихо шептала:
– Я тоже тебя хочу… возьми.
Когда он проник языком между ее полураскрытых губ, разум, казалось, вовсе оставил голову, передавая управление древним инстинктам. Веймар целовал страстно, неистово, то отрываясь на мгновение от лица, чтобы жарко лизнуть шею, то снова возвращаясь к губам. И она доверчиво подалась навстречу, раскрываясь, впуская его в себя, вцепившись дрожащими пальцами в налитые силой плечи.
Веймар больше не мог сдерживаться, он вошел в нее стремительно и так глубоко, как смог, чувствуя, как сладостные ощущения близости целиком заполнили сознание. Катарина была сейчас настолько тесная, влажная, трепещущая и готовая для него, что он замер от нахлынувшего блаженства. Казалось, впредь он никогда не сможет ощутить нечто столь восхитительное, как первое соединение с избранницей.
А потому хотел как можно дольше задержаться в удивительном состоянии, продлить его и убедиться, что она тоже готова разделить с ним божественные ощущения, – зверь в нем заворчал от удовольствия, заставляя излиться в мощном движении к самым сокровенным глубинам ее тела.
– Я был с тобой как мальчишка – слишком быстро, – виновато простонал Веймар, зарываясь лицом в густые пряди ее волос.
Катя довольно рассмеялась, поглаживая его слегка вспотевшую спину.
– Будем считать, что сегодня я лишила тебя невинности, юный волк.
– Хм… Я слишком долго тебя хотел, каждый день, каждую ночь представлял как беру тебя везде – в лесу, в замке… в каждой из комнат, даже на кухонном столе, посреди твоих аппетитных пирожков. И ты покорная и ласковая таешь в моих руках.
Катины глаза светились от счастья, припухшие губы лукаво улыбались. Она положила голову на грудь Веймара и потерлась носом о его напрягшийся сосок, а потом несмело лизнула его языком. Барон прищурился, чувствуя, как быстро реагирует тело на робкие ласки.
– Ты ведь не думаешь, что мы уже завершили любовные игры?
– Откуда мне знать, может, ты еще не совсем восстановился после недомогания. Пожалуй, мне следует тебя поберечь до свадьбы.
Нахмурившись, он снова потянулся к ее лицу, но Катя ускользнула и отодвинулась ниже, словно желая подразнить:
– Мы и так целуемся все утро.
– Я только разогрелся как следует. Не надейся никуда улизнуть!
– Но вдруг ты переутомишься, дорогой, я должна хорошо о тебе заботится. Может, хочешь есть или пить?
– Я желаю только тебя! Порой мне кажется, я рожден для того, чтобы быть с тобой и любить тебя, Катарина. Я принадлежу тебе весь, как и мой волк.
– Какое счастье слышать твои слова, лежать с тобой рядом, прикасаться к тебе, ощущать, как ты двигаешься во мне… и я вся твоя, ты же знаешь.
В подтверждение своих слов, Катя ласково погладила пальчиками его твердый живот, потерлась об него лбом и вдруг осторожно коснулась губами поднявшейся мужской плоти… Веймар глубоко вздохнул и на мгновение закрыл глаза, окунувшись в надвигающееся удовольствие. А потом решительно поднялся на колени, возвышаясь над невестой.
Некоторое время они молча любовались друг другом, и Катя не чувствовала ни малейшего смущения, напротив, она даже игриво потягивалась, красуясь перед Веймаром, ловя его голодные, жадные взгляды. А потом подняла ножку и провела пальчиками от его паха по животу до самого горла.
Он хищно улыбнулся, быстро подхватил шаловливую ножку под колено и притянул к себе. Катя видела, как часто и высоко теперь поднимается его грудь от бурного дыхания, а в глазах вдруг появился незнакомый стальной блеск.
– Ты позволишь мне взять тебя сейчас так, как я давно хочу? Хотя бы один раз так, а потом иначе, как пожелаешь сама. Я буду любить тебя долго. Пока не велишь остановиться… запомни.
Катя моргнула удивленно и качнула головой в знак согласия.
«Я бы и так позволила ему все… ну-у, не все же сразу, не в первый же день…»
– Дай-ка сюда другую ножку! Я тебе сейчас покажу, что бывает с той хозяйкой, что вдруг задумает дразнить голодного Волка.
Она испуганно вскрикнула, когда Веймар довольно грубо и яростно ворвался в нее, крепко удерживая руками разведенные бедра, почти приподняв ее над постелью. Глядя прямо в глаза Кате, он сейчас двигался в ней сильными и резкими толчками. Верхняя губа барона приподнялась, обнажив заострившиеся вдруг клыки, из горла вырвалось сдавленное рычание:
– От-вер-нись, если страшно. Может, не надо тебе… видеть меня таким…
Она как нарочно на не могла отвести взгляда от серых звериных глаз, в которых сейчас вспыхивали золотые искры нарастающего желания оставить в ней часть себя. И подчиняясь бешеному ритму, отвечая ему, подстраиваясь под него всем телом, она наконец послушно закрыла глаза, полностью отдавшись неизведанной до сей поры страсти – на грани боли и удовольствия.
– Не-ет, смотри на меня, – хрипло настаивал барон, – теперь я хочу, чтобы ты видела, как я беру тебя, женщина… запомни, что с этой минуты ты принадлежишь только мне. Повтори!
Веймар чуть замедлил движение, умело распаляя ее, заставляя дрожать всем телом, молить о продолжении, признать мужское превосходство над ее женской сутью, даже если она и надеется зваться хозяйкой… И Катя готова была смиренно просить об ускользающем наслаждении.
– Да, Веймар я твоя! Я принадлежу тебе всегда, как ты хочешь и когда захочешь… еще, Веймар… люби меня еще…
Широко раскрытыми глазами теперь она ловила каждую черточку его лица, каждую капельку пота, блестевшую на смуглом плече, каждый напряженный мускул больших рук, что сейчас сжимали ее лодыжки у своей крепкой груди… суровое, сосредоточенное лицо – пугающее… даже немного чужое… И не в силах больше выдерживать промедление, Катя приподнялась, опираясь на руки, чтобы самой заставить его плоть погрузиться в ее сочное лоно.
– Боже, Веймар! Как это хорошо.
Довольный ее покорностью, он ласково проворчал в ответ:
– Боги все видят, не сомневайся, – они подсматривают за нами целую вечность, а чем еще заняться от скуки? И как только не надоест!
И Катя рассмеялась, не сдерживая счастливых слез от переполняющих ее ощущений. Веймар был с ней прежний, любимый, желанный… Ей вдруг захотелось, чтобы он немедленно лег на нее сверху, прижал к постели своим весом, – так, чтобы она ощутила его каждой клеточкой тела, и пусть будет тяжело и даже нечем дышать, она потерпит ради того, чтобы почувствовать себя под ним… его силу… его власть… его право обладать ею. Иногда это бывает нужно даже самой дерзкой и самодостаточной женщине.
– Иди ко мне… Иди, ты мне нужен… прошу.
Ей вдруг показалось, что сойдет с ума, если он вдруг откажется. Набухшие груди ныли от жажды прикосновений, живот желал новой ласки его жестких рук, губы просили поцелуев. Как же он этого не понимает, чего ждет?
Невыносимо ощущать одиночество, когда сама она сейчас находилась близко от чего-то настолько приятного, что не хватало слов для описаний. Но жестокий Тиран набюдал и нарочито медлил, чтобы помучить, вызвать еще большую страсть.
– Умоляю… ложись со мной.
Но Веймар только покачал головой с хитроватой усмешкой, а потом сильнее сжал пальцами ее бедра, глубже насаживая на себя.
– Я же сказал, сейчас будет так, как хочется мне. Твои желания позже.
– Не останавливайся… я больше не могу… еще, Веймар… еще… не оставляй меня!
Катя всхлипнула, протянув к нему руки, – ей показалось, что он собирается вовсе покинуть ее тело, отодвинуться и уйти. И тогда он вдруг запрокинул голову и глухо взвыл, ускоряя ритм, а потом резко наклонился к ее щиколотке у своего плеча и прикусил кожу.
Она вздрогнула от короткой боли и без сил опустилась на кровать, чувствуя, как Веймар быстро-быстро зализывает отметины от своих зубов на ее ноге. Он все же опустился на нее сверху, немного опираясь на ладони, и Катя с восторгом обхватила его разведенными бедрами и руками.
«Больше не отпущу… мой, теперь уже весь мой – навсегда»
Она задыхалась. Она получила все, что желала, достигла вершины блаженства. Самое главное – сейчас он был рядом, щека к щеке, грудь о грудь, живот о живот – и даже самые их сокровенные местечки – не бывает ближе… ее мужчина… ее нежный хищник – прирученный Волк… покорный лишь ей… удовлетворенный и восхищенный ее собственной преданностью.
Пусть считает себя хозяином и господином, да разве ж разве с нее убудет. Вот уже виновато заглядывает в ее затуманившиеся глаза.
– Я тебя напугал? Причинил тебе боль? Такого больше не повторится, обещаю! Ты меня просила, а я сделал по-своему, и ты хмуришься. Это все волчьи проделки – иногда я не могу с ним спорить. Хочешь, я его накажу?
– Разве что воздержанием? – медлительно предложила она, надув губы.
– От еды и питья, пожалуй. Только не отказывай мне в любви… я буду другим… как ты скажешь… как пожелаешь.
Веймару было немножечко совестно перед ней, совсем чуть-чуть, но в душе он, конечно, торжествовал. А потом увидел в ее глазах слезы, но она сказала, что это просто так. Глаза Кати, и впрямь, были мокрыми – как роса на цветах, от ощущения полноты жизни, от избытка счастья, хотя бывает ли счастья в избытке…
Веймар осторожно поцеловал ее румяную щеку, слизывая соленые капельки, а потом, откинув волосы, подул в розовую раковину уха.
– Ты на меня не сердишься? Не прогонишь в комнату, что находится в конце коридора?
– Ты почти заставил меня страдать! – упрекнула она.
– Из – за того, что сразу не лег сверху? Это же ерунда… да сколько захочешь, хоть прямо сейчас.
– Сейчас я уже не хочу. Перестань! Немедленно слезь с меня, чудовище, ты же меня раздавишь. Отпусти немедленно! Э-эй, осторожно, Веймар! Вдруг у меня уже сегодня могут быть дети и…
Катя со смеху покатилась на кровать, наблюдая, как вытянулось лицо Веймара, когда он с невероятной скоростью отшатнулся.
– Эх, ты! Сам еще щеночек, раз не знаешь, что скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. А туда же – кусаться по взрослому.
– Катрин, я не потерплю насмешек над важными вещами. Дети – это очень серьезно.
– Тогда вам во всем надлежит слушаться меня, барон да Лостан и по совместительству Серый Волк… уж не знаю, как сказать точнее.
– Что ж, иногда я буду послушен. А сейчас можешь меня укусить в отместку. У тебя такие маленькие зубки, что я даже ничего не почувствую.
– Ты в этом уверен?
Катя запрыгнула на Веймара сверху и чуть прикусила кожу на плече, одновременно пытаясь заглянуть в глаза.
– Я же говорил… даже ничуть не больно, может, это снова был поцелуй?
– Вот, только попробуй еще на меня зарычать – укушу по-настоящему!
– Надо бы преподать тебе пару охотничьих уроков, ты смыслишь только в пирожках…
– Неужели? Да мне просто жалко пускать тебе кровь.
– Да… В это утро пустить кровь должен был я…
Катя растерянно выдохнула и закуталась в простыню, отвернувшись.
– Думаешь, твоя щепетильная Нарида потребует подтверждение моей невинности? Я тебя сразу предупреждала, Веймар, надо было взять в жены деревенскую «скороспелку».
– Кого-кого ты мне предлагаешь? – засмеялся он. – Иди сюда, ишь, замоталась в тряпку и думает, я до нее не доберусь.
– Если тебе нужна девственница, то можешь искать дальше.
– Мне нужна только ты, Катрин! Прости, я не хотел обидеть тебя.
– Не стоило упоминать вообще… Скажи, а служанки начнут меня обсуждать, если на белье не окажется красных пятен? Они будут потом на меня коситься и сплетничать?
– Ну, раз уж тебе нужны пресловутые доказательства…
Веймар вдруг рванул зубами кожу на внутренней стороне предплечья и тут же прижал рану простыней.
– Тут хватит на целый выводок невинных дев, лишь бы ты была спокойна, любимая!
Осознав, что совершилось на ее глазах, она едва сдержала слезы.
– Веймар, зачем?! Господи, я же не думала, что ты так поступишь, дай посмотреть твою рану.
– Завтра заживет, пустяки… лучше дай снова тебя обнять, я уже скучаю.
Их тела вновь переплелись, даря друг другу наслаждение, катаясь по постели, взбивая простыни и разбрасывая подушки. Никто даже не заметил, как в комнату заглянула хлопотливая Сирма.
– Госпожа, вы уже встали… Ой… Ах!
Увидев на смятой, истерзанной кровати столь откровенную сцену служанка застыла столбом, пока Веймар не обратил на нее свой гневный взор. Заслышав тихое рычание, Сирма тотчас же нашла задом двери и выбежала прочь. И получаса не прошло, как весь Ульфенхолл знал, что в это, несомненно, доброе утро хозяин и его невеста голышом резвятся в постели.
* * *
Нарида налила большую кружку парного молока с раннего надоя, и уже хотела передать его служанке, чтобы та как обычно отнесла Торму, но вдруг передумала.
– Сама… Займись пока рыбой да помешай квашню!
Свежее молоко для однорукого воина было обычным утренним ритуал, и отчего-то именно сегодня Нарида решила совершить его лично. Чуть прихрамывая, пожилая женщина направилась в каморку Торма, как обнаружила его сидящим во дворе.
«Решил на солнышке понежиться, видно, не очень-то согрела его кровь городская вдовушка… У-у! Старый кобель…»
Вслух же тирада вышла с незначительными изменениями:
– На вот, лакай свое молоко, блудливый пес!
– Благодарю тебя от души, добрая женщина, – Торм приложил единственную руку к сердцу и притворно тяжко вздохнул.
Тут же со стороны кухни выпорхнула молоденькая служаночка и, подскочив к Нариде, принялась что-то быстро шептать ей на ухо, хихикая в кулачок. Брови домоправительницы поднимались все выше и выше, а вот уголки губ наоборот удивленно поползли вниз.
– Что там у вас еще стряслось в замке? Кто кого покусал? – буркнул Торм, отставляя на деревянный чурбан недопитую кружку с молоком и миролюбиво добавил:
– С чего бы так суетиться… Вроде все дома, даже леди еще никуда не успела сбежать.
– Так, они, пожалуй, и до ужина не выйдут из ее спальни, – игриво подмигнула служанка, вертясь на одном месте, словно пританцовывая от радости.
– Поменьше болтай! – прикрикнула на нее Нарида, пытаясь придать строгое выражение все еще удивленному лицу.
Торм с нарастающим интересом оглядел давнюю подругу:
– Тебе первой должны были донести, это понятно. И я хочу знать, что у них там твориться? Уже говори, Нари…
– Подумаешь, улеглись вместе. Давно пора было взять в руки вздорную девчонку, глядишь, присмиреет!
Осознав, наконец, причину всеобщего волнения, Торм задумчиво накрутил на палец усы, сморщив губы в улыбку.
– Готов поспорить, Катрин сама уложила его в постель. Вот молодчина!
Старый вояка знал, чем задеть бывшую пассию. Не обманулся и на сей раз. Услышав, что девица из чужих земель взяла верх над ее воспитаником, Нарида просто рассвирепела:
– Чего-о? Да пусть бы только попробовала дразнить хозяина… Дай Бог ей, вообще, живой выбраться сегодня из спальни!
С любопытством прислушиваясь к перебранке, служанка опять встряла в разговор, уж так ей не терпелось посмаковать фривольные подробности:
– Сирма еще сказала, что все покрывало было в крови… ой…
Теперь и Нарида громко ахнула, всплеснув руками. На дебелом лице появилось выражение искреннего сочувствия:
– Славная девочка! У меня каждый день у болит за нее сердце. Неужели Веймар не понимает, что надо ее поберечь, ведь впереди свадебное торжество. Мой мальчик может быть таким грозным, а что если бедняжка едва жива от страха?
Торм расхохотался, откровенно забавляясь над тем, как быстро меняется настроение и симпатии Нариды.
– Леди Катрин не такая уж трусиха, да и характера ей не занимать! Да-а-а… быстро же она приручила нашего Волка, наверно, с ней-то он как ягненок – пушистый и ласковый, как считаешь, старушка?
– За старушку мне после ответишь! Но «ягненок»?! Я вот тебя сейчас живо отучу потешаться над господином! Не погляжу, что ты у нас дряхлый калека.
Торм едва увернулся от шлепка толстым полотенцем, что в руках Нариды превращалось порой в серьезное орудие воздействия на нерадивых служанок.
– Смотри, женщина, как бы тебе о том не пожалеть! Я ведь потерял лишь руку, а все остальное, нужное мужчине для любовного боя, пока еще состоит при мне и не дает отказа! А ты, как я погляжу, до сих пор страстная воительница, моя Нари, никогда не забуду, как единственный раз сражался с тобой на сеновале… добрая была битва, помню, ты жарко отвечала на каждый мой выпад…
Растерявшись от подобного заявления, да еще в присутствии служанки, Нарида, не придумала ничего лучше как подобрать юбки и попросту покинуть поле словесного поединка. Торм добродушно посмеивался, глядя ей в след, но в глазах его на самом-самом донышке пряталась давняя грусть.
«Эх, Нари – Нари, не была бы ты так строптива, может, довелось бы еще понянчить и наших с тобой детишек, когда-то я очень этого хотел. А теперь злишься на меня, как собака на чужой перине, ревнуешь к моложавым горожанкам, но ведь сама знаешь, я до последнего вздоха от тебя ни на шаг, хотя вряд ли нам суждено когда-то проснуться под одним одеялом.
Моя старая, глупая Нари…»
Глава 26. Застолье с гостями
Катя уютно прижалась к боку Веймара и тихонько советовалась:
– Теперь все про нас знают. Как зайду на кухню, девчонки будут посмеиваться, а кто постарше смотреть с понимающими улыбками. Наверно, я должна делать вид, что ничего такого не произошло. Мне немножко не по себе, может, стоило подождать до свадьбы, как думаешь?
Размышляя над столь серьезными вопросами, она лениво теребила прядь темных волос барона, пока не услышала ответ.
– Клянусь, я бы долго не выдержал, встретил бы тебя снова у реки и…
– Что… «и»… продолжай – продолжай – это очень интересно!
– Любил бы прямо на траве… на песке…
– Еще «на дереве» забыл упомянуть, – томно вздохнула Катя, поглаживая кончиками пальцев его шею.
– Нет, пожалуй, это мне не доступно, – нахмурился Веймар, – так могут разве что Крылатые Твари, но никакое дерево не выдержит их огромный вес.
– Настоящие злые драконы?
– Вроде того… но есть среди них существа разумные и сговорчивые.
– Они дружат с людьми?
– Более чем… Гальбо вроде как в союзе с одним из них, кажется, последним в роду – могущественным и опасным, а те твари, что поменьше, разбрелись по миру, летают себе по ночам, похищают пригожих девиц.
Веймар с улыбкой покосился на Катю, которая теперь смотрела испуганно.
– Следи, чтобы никто не украл меня, я тебе еще пригожусь.
– Никому не отдам!
Веймар положил ладонь на теплый Катин животик, а потом повел рукой ниже.
– Снова хочу тебя. Не могу насытиться тобой.
– Так иди ко мне.
– Скажи, что любишь меня! – требовательно попросил Веймар, устраиваясь удобнее.
– Ты ведь знаешь, что люблю.
– Ты проговорила это в полусне или в пылу страсти, скажи сейчас, глядя мне прямо в глаза.
Катя вздохнула, обнимая его за шею и приподнимаясь навстречу.
– Если я буду постоянно говорить о любви, ты привыкнешь, расслабишься и начнешь скучать по городским развлечениям, а меня запрешь в чулане.
В знак протеста Веймар крепко прижал ее к себе и горячо заговорил:
– Прежде мне никто не был нужен. Я был один и это казалось правильным. Все, что хотел – легко получал, и я не желал сверх меры. Когда встретил тебя, многое стало меняться. Ничего не нужно, ничего не важно – только ты! Хотел получить тебя, но не одно лишь соблазнительное тело. Я хотел получить твою улыбку, обращенную ко мне, твой радостный взгляд, направленный в мою сторону, твой смущенный шепот у моей груди.
– Веймар, ты меня смущаешь.
– Никогда прежде я не искал любви, – это казалось глупой сказкой для слабых, безвольных, жалких. Я владел лесом, землей, даже пустошью, что кишит змеями в душные летние ночи. Но понял, что моя жизнь не полна без твоей дружбы и нежности. Ты стала нужна мне вся, но и я сам хотел быть нужен тебе. Я желал, чтобы ты приняла меня таким, каков я на самом деле.
– Я принимаю… – растроганно заявила Катя, чувствуя подступающие слезы.
– Волка ты, кажется, любишь больше, – вздохнул Веймар, и она не поняла, шутит он сейчас или говорит правду.
Однако захотелось успокоить.
– Мы познакомились с ним раньше и он первым меня лизнул, с этим уж ничего не поделать, придется смириться, хозяин Волчьих земель.
– Но лесной зверь не может дать тебе то наслаждение, которое даю я, верно? – строго спросил он.
– С этим трудно спорить, любимый!
Они снова занялись поцелуями и наконец сплелись в тесных объятиях.
А волк решил подремать, поскольку был совершенно спокоен и всем доволен. Человеческий собрат отлично выполнил ответственную задачу, за него не пришлось краснеть. Волку только и остается, что ожидать прибавления семейства, возможно, уже к новой весне во дворе Ульфенхолла будут бегать крохотные лапки, ну, или ножки – не важно, хотя человеческие детеныши растут на удивление медленно.
* * *
На время обеда влюбленные все же выбрались из спальни и велели накрывать стол в большой зале, чем немало встревожили Нариду. В это утро пожилая кормилица чувствовала себя непривычно одинокой и малонужной. А потому плохо следила за слугами – жаркое подгорело, а не было полусырым, как любил хозяин, рыба, напротив, оказалась недожаренной, а хлеб и вовсе подсох.
Но «молодые» были заняты лишь собой и не обращали внимания на качество блюд, к тому же Веймар настаивал на скорейшем утолении голода и возвращении в постель, правда, для разнообразия предлагал Катрин посетить на сей раз его собственную комнату.
Сладкие грезы пришлось немного отложить, поскольку Ульфенхолл вновь навестил шумный гость – никто иной как Дагмар де Даркос, решивший на обратном пути со странного свидания заехать к другу, чтобы справиться о его здоровье.
Веймар был воодушевлен предстоящей встречей, к тому же рыцарь Черных Камней обожал жареных до хрустящей корочки ягнят и, сказать по правде, был не привередлив в выборе блюд.
– Каков он показался тебе при первой встрече? – спрашивал Веймар, лаская взором утомленную невесту.
Катя рассеянно посматривала на заставленный посудой стол, решая чему отдать предпочтение в первую очередь – закускам или десерту.
– Очень уж импульсивен и грубоват, хотя женщинам часто нравятся именно такие брутальные мужчины, – она от души рассмеялась и после коротких раздумий добавила:
– Также не мешало бы его немного подстричь и подучить хорошим манерам, надеюсь, будущая супруга с этим справится, как полагаешь?
– Я давненько знаю Дагмара, он никому не уступит в схватке – на коне или пешим, в смертельном бою один стоит десятерых храбрых воинов, но если его сурового сердца коснется один нежный взгляд… Женщина обречена.
– И на что именно она обречена? Ты меня пугаешь, Веймар!
Барон громогласно расхохотался, подливая себе вина из высокого кувшина.
– Дагмар шагу не даст ей ступить самой, будет целыми днями носить ее на руках и целовать каждый пальчик на ее ножке.
– Серьезно? Я бы не отказалась от подобной перспективы, – с наигранной тоской вздохнула Катя.
– Согласен! – отчеканил Веймар. – Буду твоим верным паладином, но лишь пару дней, чтобы не сильно смешить прислугу. Вот проводим всех гостей и начнем забавляться, как пожелает твой изобретательный ум.
– А я готов вас развлечь прямо сейчас!
Громовой бас черногривого великана потряс залу:
– Смотрите какую славную пичужку я вам сюда приволок!
Катя с удивлением наблюдала, как Дагмар прямо за шиворот подтащил к столу щупленького человечка в смешной круглой шапочке с длинным алым пером. В руках человечек сжимал крохотный музыкальный инструмент наподобие того, что Катя уже видела прежде у Тали, своей случайной знакомой.
– Должно быть, вы менестрель? – с восторгом захлопала в ладоши будущая баронесса.
– Дагмар, отпустите же его, он едва дышит!
Тот явно обрадовался заступничеству милой дамы и, освободившись от жесткой хватки рыцаря, галантно поклонился.
– Блистательная госпожа! Невероятное счастье видеть ваши звездоподобные очи после долгого путешествия и прочих невзгод моей маленькой жизни.
Веймар хмыкнул, залпом осушая свой кубок, а потом с грохотом брякнул его на стол.
– Только размалеванных болтунов и «глоткодеров» мне не доставало в собственном замке!
– Веймар, прошу, не надо его обижать, пусть он немного перекусит и отдохнет, а потом повеселит нас какой-нибудь песенкой. Думаю, завтра уже он отправится восвояси, а сегодня устроим небольшую вечеринку. Пожалуйста, я так люблю хорошие песни. Веймар!
– А ты уверена, что он вообще умеет петь?
На этот суровый вопрос осмелился ответить сам менестрель.
– Мой грозный господин, чье имя наводит трепет на всю округу от подножия хребтов, окруживших Сумрачную долину, вплоть до самых подступов к нашей славной столице…
О благородный де Лостан, в чьих жилах течет древняя кровь покорителей морской стихии и захватчиков Змеиной Пустоши…
О шедрый повелитель Волчьих земель, под чьей могучей лапой в довольстве и благоденствии проживают тысячи слуг, ежедневно превозносящих хвалу отваге и чести хозяина…
– Довольно! Довольно! Можешь остаться до завтрашнего утра, – морщась, словно от зубной боли, махнул рукой Веймар.
«Лишь бы уже заткнулся!»
Наблюдая за живой мимикой барона, Катя вовсю хохотала, зажав рот ладонью, а Дагмар, не теряя времени, добрался наконец до стола и обеими руками ухватил кувшин с добрым вином.
– Славное пойло, друг!
Но Кате не терпелось узнать новости о женщине, покорившей его сердце.
– Кхм… кхм… Вы бы лучше рассказали, как прошла ваша встреча с леди Марин?
Дагмар вытер лицо рукавом куртки и тут же сбросил ее на пол, усаживаясь за стол, чтобы уделить должное внимание разнообразным кушаньям. Стоит заметить, что лицо рыцаря сразу же стало серьезным и печальным.
– Мы не сумели долго быть наедине, ее бесполезный муж, разрази его гром, протянет еще пару месяцев. Хотя он, вроде, неплохой парень, просто не повезло. Мы мирно беседовали и нас с Марин этот Никос… агм… даже благословил. Бешеный Могр! Мне даже расхотелось его убивать, а ведь когда я мчался в Тарлей, планировал придушить страдальца прямо в постели, забрать Марин и послать все церемонии к болотным ведьмам.
Катя ахнула, искренне надеясь, что Дагмар успешно практикует черный юмор, несмотря на угрожающий вид.
– Моя Марин, конечно же, расцвела, у нее уже округлился животик, я еле сдерживаться, чтобы не расцеловать при всех. О Щедрые Боги! У нас была всего одна ночь и Марин позволяла любить себя. Хвала Небесам! Конечно, следовало проявлять осторожность, у нее же малыш, но мы нашли такой способ…
– Дагмар, прошу – остановись! – поднял руку Веймар. – Моей невесте не стоит выслушивать все тонкие подробности вашей встречи.
– Но, дорогой, – пряча улыбку, возразила Катя. – Подумай сам, возможно, опыт этого славного рыцаря нам с тобой еще пригодится.
– Не беспокойся, милая, уверен мы тоже отыщем немало удобных способов для телесных проявлений любви, от подвалов до сторожевой башни замок в нашем распоряжении.
– Может, попросим спеть нашего гостя с мандолиной? – сказала Катя, склонив разрумянившееся личико на плечо у барона.
Менестрель с готовностью принялся настраивать свой потертый инструмент.
– Что пожелает несравненная госпожа? Какую песенку вы хотели бы услышать первой? О храбром рыцаре, который за локон любимой дамы отдал бы полжизни? Ах, нет, добрый барон, судя по вашему рычанию, вы не любитель подобных сюжетов. Но, может, история похода нашего короля на Ничейные земли…
– Не желаю слушать, как поют слащавые баллады о доблестных воинах, чьи кости остались гнить в зыбучих песках Гиблого леса! – яростно взревел Дагмар, едва не испепелив взглядом перепуганного сказителя.
Но тут раздался скрип сапог у двери и молодой звонкий голос взволнованно воскликнул:
– Приветствую хозяев Ульфенхолла и славного рыцаря де Даркос! Признаюсь, я не слышал песенки лучше той, что пела леди Катрин в Блодсбурге, за столом у моей милой тетушки Миранны.
Все взгляды немедленно обратились в сторону входной арки, откуда только что появился стройный юноша в темно-синей накидке поверх тонкой брони.
Катя не смогла сдержать радостного крика:
– Ансельм! Какая чудесная встреча! Я безумно рада видеть тебя. Когда же ты приехал?
Заметив, как грозно сдвинулись брови Веймара, рыцарь Дагмар почел своим долгом пояснить ситуацию:
– Это я привез его в замок, подобрал по дороге, парня едва не ограбили бродяги в корчме, хотели забрать меч… нет, он, конечно, их всех раскидал, но и моя запоздалая помощь отнюдь не помешала, верно, приятель?
– Вам не впервой спасть меня от невзгод, добрый наставник! – потупился Ансельм. – Всей моей жизни не хватит расплатиться за ваше благодушное отношение.
Дагмар подмигнул напряженному Веймару и с хрустом переломил суставы бараньей ляжки на серебряном блюде.
– Я решил взять мальчишку под свою лапу, пусть будет при мне, чтобы с ним опять не стряслась беда. Конечно, только до приезда Марин! Нечего такому смазливому юнцу ошиваться возле моей беременной женушки. По сравнению с ним я выгляжу вывернутым из земли корявым пнем, а дамы на сносях переменчивы и капризны.
