Олег Айрапетов
Внешняя политика Советской России и СССР в 1920-1939 годах и истоки Второй Мировой войны

Полная версия

Боевые действия усложнялись сильными морозами – до 30–40 градусов ниже нуля. Даже в столь сложном положении Красная армия оказалась достаточно сильной для того, чтобы отразить вторжение. Ввиду сложности использования в местных условиях кавалерии началось формирование отрядов лыжников. К концу декабря против отрядов, подготовленных правительством Финляндии, было начато наступление. Закрепиться где-либо им не удалось. Красная армия наступала по трем направлениям, и действия её были успешными¹³⁸². Тем не менее не все шло гладко – специфические условия Карелии требовали особых навыков, которые часто отсутствовали у красноармейцев. Вскоре преимущество противника в «малой войне» в лесах было ликвидировано. 7-20 января 1922 г. по тылам белофинов прошел лыжный рейд красных финнов – учащихся Интернациональной Военной школы – во главе с Тойво Антикайненом, одним из организаторов КПФ. Он отличился в боях при взятии Олонца в 1919 году, был блестящим организатором. Его отряд состоял из 122 курсантов и 14 командиров при 7 пулеметах. Все они имели опыт Гражданской войны в Финляндии и на Русском Севере. Они быстро передвигались, пользовались поддержкой местных жителей – сторонников Советской власти, умело и беспощадно действовали.

20 января лыжники без единого выстрела сняли караулы, а затем разгромили штаб повстанцев в дер. Кимасозеро. Руководитель восстания сумел бежать в Финляндию, но были захвачены склады с боеприпасами, продовольствием и обмундированием. Только ружейных патронов было захвачено около полумиллиона. Разумеется, что эти потери не могли не сказаться на организации обороны интервентов и повстанцев. Их остатки укрылись на финской территории. 17 февраля 1922 г. военные действия прекратились. 6 марта 1922 г. военное положение было отменено¹³⁸³. «Эта зимняя кампания, – вспоминал позже Антикайнен, – показала значение воинских частей из лыжников и необходимость их для успешных кампаний в северном районе»¹³⁸⁴. К сожалению, эта истина потом будет забыта. Потери для малонаселенной Карелии были очень большими – было убито несколько тысяч человек, целый ряд уездов был разорен, ущерб, нанесенный авантюрой только государственному и общественному имуществу, оценивался примерно в 5,61 млн рублей золотом¹³⁸⁵. Каждый из пограничных инцидентов мог быть использован Великими Державами для более масштабного конфликта.

6-8 октября 1921 года в Брюсселе была проведена конференция представителей 20 стран – Бельгии, Франции, Великобритании, Италии, Германии, Японии, Польши, Румынии и др¹³⁸⁶. Представители Польши и Румынии сразу же заявили, что помощь оказывать не будут и в любом случае ограничатся лишь предоставлением транспортных возможностей¹³⁸⁷. Условием оказания помощи РСФСР конференция назвала признание дореволюционных долгов¹³⁸⁸. Редакция кадетского «Руля» сразу же назвала эти требования «невыполнимыми». «Советской власти поставлены политические требования, – предупредила газета. – Не надо быть пророком, чтобы знать, как она на них ответит»¹³⁸⁹. Представитель РСФСР в Великобритании Красин вскоре описал действия европейской дипломатии следующим образом: «Что сказать про врача, который у постели смертельно больного человека условием помощи ставит уплату или признание какого-то прежде невыплаченного гонорара, а между тем буквально так ставится сейчас вопрос о помощи России, хотя бы в резолюциях тех же Парижской и Брюссельской конференций. Понятно, что такое отношение является помощью голоду, а не помощью голодающему населению»¹³⁹⁰.

28 октября Советское правительство ответило официальной нотой на требования Брюссельской конференции. «Английский премьер-министр г. Ллойд Джордж в своей речи от 16 августа в британском парламенте назвал дьявольским замыслом предложение использовать голод в России для того, чтобы принудить ее признать долги царского правительства. Тем не менее Брюссельская конференция, вполне осведомленная о том, что, ввиду размеров голодного бедствия в России, Советское Правительство не в состоянии собственными силами спасти пострадавшее население от гибели, поставила условием предоставления России кредитов, без которых серьезная помощь голодающим невозможна, признание Советским Правительством старых долгов. Обращая внимание трудящихся масс всех стран и всех граждан, которым дороги соображения человеколюбия, на эти действия Брюссельской конференции, Российское Правительство в то же время заявляет, что предложение признать на известных условиях старые долги идет в настоящее время навстречу его собственным намерениям. С самого начала своего существования Советское Правительство ставило одной из основных целей своей политики экономическое сотрудничество с другими державами. Оно всегда заявляло о своей готовности предоставлять достаточно прибыли иностранным капиталистам, которые помогли бы ему в разработке естественных богатств России и в восстановлении ее хозяйственного аппарата. В настоящее время оно констатирует, что в официальных заявлениях как президента Северо-Американских Соединенных Штатов, так и великобританских министров постоянно высказывается та мысль, что по истечении трех лет после окончания мировой войны все еще нет настоящего мира, нужда народных масс становится все более острой, увеличиваются государственные долги и растет разруха»¹³⁹¹.

Готовность признания долгов не была безусловной и оговаривалась временными и политическими ограничениями: «Исходя из этих требований, Российское Правительство заявляет, что оно готово признать за собой обязательства перед другими государствами и их гражданами по государственным займам, заключенным царским правительством до 1914 года, при предоставлении ему льготных условий, обеспечивающих ему практическую возможность выполнения этих обязательств. Само собой разумеется, что непременным условием этого признания является одновременное обязательство великих держав безусловно положить конец всяким действиям, угрожающим безопасности Советских Республик и дружественной Дальневосточной Республике, их суверенным правам и неприкосновенности их границ, и безусловно соблюдать принципы их полного суверенитета и территориальной неприкосновенности. Другими словами, Советская Республика может принять на себя эти обязательства лишь в том случае, если великие державы заключат с ней окончательный всеобщий мир и если ее Правительство будет признано другими державами»¹³⁹². Это была программа, которая со временем разовьется в позицию НКИД на Генуэзской конференции.

Объем работы, которая велась для спасения голодающих, был огромен¹³⁹³. К 1 августа 1922 г. иностранными организациями было ввезено 32 072 546 пудов грузов (в основном продовольствие, кроме того, лекарства, одежда, обувь) на сумму в 114 914 474 золотых рубля. Больше всего помощи поступило через A.R.A. – 26 089,61 тыс. пудов или 81,3 %. За ней следовала Международная комиссия Нансена – 4 618,4 тыс. пудов или 14,4 %. За ними с большими отрывом шли Межрабпомгол (1,8 %), ДВР (1,2 %), Красный Крест Франции (0,7 %), британские трейд-юнионы (0,5 %), организации меннонитов (0,2 %)¹³⁹⁴. Международные организации кормили около 11 млн чел¹³⁹⁵. Кроме продовольствия и медикаментов A.R.A. ввезла в районы бедствия 450 тыс. одеял, 700 тыс. простыней, 600 тыс. полотенец, 800 тыс. пижам и комплектов нательного белья, 100 тыс. пар госпитальной обуви и т. д¹³⁹⁶. Даже после того, как пик голодного кризиса был преодолен, Гувер настаивал на том, чтобы продолжала оказываться помощь детям¹³⁹⁷. A.R.A. обеспечивала питание 2 916 100 детей, другие международные организации кормили 662 132 детей. Всего голодало около 10,5 млн детей¹³⁹⁸.

2 декабря 1923 г. в статье, опубликованной в «Крестьянской газете». Калинин признал: «Заграничная помощь в очень солидных цифрах. Главная их составная часть падает на АРА»¹³⁹⁹. По окончанию работы организации Гувера Совнарком направил в его адрес резолюцию, в которой отмечалось: «Благодаря огромным и полностью бескорыстным усилиям Американской Администрации помощи, миллионы людей всех возрастов были спасены от смерти и целые районы и даже города были спасены от страшной катастрофы, которая угрожала им»¹⁴⁰⁰. Правительство приносило глубокую благодарность Гуверу и его представителю в России полковнику Вилльяму Хаскелу и заявляло, «что народы, населяющие Союз Советских Социалистических Республик никогда не забудут помощь, оказанную им Американским народом»¹⁴⁰¹. Знаки благодарности были уделены и Нансену. Он лично посещал пораженные голодом районы. «Впечатление, которое, мне кажется, создается в результате анализа различных областей экономической жизни России, – писал великий норвежец, – сводится к тому, что эта великая страна перенесла тяжелую болезнь, от которой она только начинает оправляться»¹⁴⁰². И тем не менее потери были огромны. Погибло около 1 млн чел., 2 млн детей осиротели¹⁴⁰³. Таким был контекст подготовки к первому международному выступлению советской дипломатии.

Глава 7
Генуезская конференция – выход из дипломатической блокады

6 января 1922 года на конференции в Каннах представители победивших стран решили созвать следующую конференцию в Генуе 8 марта того же года и пригласить к участию в ней Россию. Конференция должна была решить финансовые, экономические и торговые вопросы¹⁴⁰⁴. Прежде всего это были вопросы отношений с Германией и Россией. В 1922 году Германия должна выплатить союзникам 500 млн марок репараций и поставить товаров на 1 450 млн марок (включая расходы на оккупацию). Еще 38 млн составляли расходы по мирному договору. Все расчеты делались в золотых марках. В бумажных эта сумма вырастала до 195,5 млрд при том, что бюджет Германии в 1922 году равнялся 83 млрд марок в бумаге. Выступая в январе 1922 г. в Верховном Совете Антанты глава МИД Германии Вальтер Ратенау предупредил, что Веймарская республика не в состоянии будет одновременно выплачивать репарации в таком объеме и стабилизировать свое финансовое положение. Даже удвоение налогов не дало бы требуемого результата. Весьма тяжелым было и положение с доходным ранее балансом внешней торговли. Экспорт Германии перед Первой Мировой составлял 10 млрд марок золотом, к 1922 году он упал до 2,5 млрд¹⁴⁰⁵. 7 марта 1922 года Ратенау выступал перед комиссией Рейхстага. «В центре нашей внешней политики, – сказал он, – стоит по-прежнему проблема репараций»¹⁴⁰⁶.

Сроки созыва конференции были перенесены, впрочем, все остальное оставалось неизменным¹⁴⁰⁷. Все свои надежды Ратенау связывал с тем, что на будущей конференции в Генуе Германию поддержат представители США. «Власть Америки возросла значительнее в результате войны, чем какой-либо иной страны»¹⁴⁰⁸. Мощное влияние американской экономики и финансов на Европу становилось все более очевидным. США превратились в экспортера угля и контролировали до 90 % мировой добычи нефти – с этим невозможно было не считаться, что, кстати, уже показала Вашингтонская конференция¹⁴⁰⁹. Надежды Ратенау не оправдались – США не приняли участия в конференции, ограничившись ролью наблюдателя. 11 марта 1922 г. победители заключили в Париже соглашение о разделе репараций с Германии. 65 % выплат должна была получить Франция¹⁴¹⁰. Оставалось немного – сделать так, чтобы побежденная страна оказалась в состоянии платить. В Германии работал печатный станок, курс марки постоянно падал, союзники надеялись перевести репарационные выплаты в натуру, т. е. товары и сырье¹⁴¹¹. В немалой степени экономическая реконструкция Германии и Европы была связана и с возвращением в систему экономики континента Советской России. Но восстановление экономических связей с Россией Великобритания и Франция предваряли весьма существенными требованиями, в которые входило и восстановление имущественных прав иностранцев¹⁴¹².

В Наркомате иностранных дел активно готовились к конференции. Демонстрировалась полная уверенность в силах: «В противовес буржуазной Европе особняком стоит Советская Россия. Материально положение ее бесконечно тяжело: она разорена семилетней империалистической и гражданской войной; громадные районы страны охвачены голодом; миллионы десятин остаются незаселенными; тысячи фабрик и заводов не работают. Но Советская Россия совершенно точно и определенно знает, чего она хочет. Советская Россия знает, что и мировая и российская разруха могут быть преодолены только с помощью новых, крутых, сильно действующих средств. И у нее есть великая идея, открывающая перед ней, как и перед всем миром, пути исцеления, – идея социализма»¹⁴¹³. Руководство подготовкой делегации взял на себя Чичерин. Работа была очень напряженной. Лишь по вечерам нарком позволял себе немного расслабиться и играл на рояле музыку своих любимых композиторов¹⁴¹⁴.

Советская делегация прибыла в столицу Германии инкогнито, тем не менее её там ждали друзья, враги и плотная охрана полиции¹⁴¹⁵. 3 апреля 1922 года на советско-германских переговорах в Берлине обсуждался вопрос о взаимном отказе двух стран от финансовых претензий¹⁴¹⁶. Был составлен проект протокола соответствующего соглашения¹⁴¹⁷. Вестник НКИД публиковал прогнозы углубления противоречий между Англией и Францией ввиду возвращения в большую политику Германии и России¹⁴¹⁸. Но переговоры в Берлине не завершились подписанием какого-либо документа. Их участник с советской стороны отметил: «После этого стало совершенно ясно – на подписание договора до Генуи немцы не пойдут, что в их интересы входит лишь создание видимости русско-германского соглашения»¹⁴¹⁹. Другой участник переговоров – Иоффе – подвел итоги следующим образом: «Но, по-видимому, европейское настроение и, так сказать, удельный вес России еще не настолько определились в тот момент, чтобы Германия рискнула на такой важный шаг, и поэтому все наши попытки прийти к соглашению в Берлине были безуспешны»¹⁴²⁰. Этого надо было ожидать.

Ратенау, который определял политику Германии, собирался в Геную для окончательного преодоления наследия войны: «С этими настроениями мы едем в Геную, в этом смысле мы надеемся, что Генуя явится поворотным пунктом на пути к действительному умиротворению земли»¹⁴²¹. Тем не менее советско-германские контакты не были и безрезультатны. Формула будущего соглашения была озвучена¹⁴²². 10 апреля 1922 г. приступила к работе Генуэзская конференция. Город был заполнен войсками, на улицы вышли многочисленные жители, приветствовавшие начало новой эпохи мира¹⁴²³. Конференция должна была решить финансовые проблемы нового мира. На ней было представлено 29 стран¹⁴²⁴, а с учетом доминионов Великобритании – 34¹⁴²⁵. Поскольку приглашение об участии было сделано только РСФСР, 22 февраля 1922 года советские республики заключили договор о едином представительстве – их интересы в Генуе должна была защищать делегация РСФСР¹⁴²⁶. Лойд-Джордж назвал 1922 год годом выздоровления – прежде всего благодаря этой конференции¹⁴²⁷.

Все на словах подавалось как преодоление наследия войны, все на деле подчеркивало, что мир разделен на победителей и побежденных. Даже при открытии конференции впереди был поставлен стол, за котором сидели представители победителей. Остальные – «приглашенные» выстраивались в алфавитном порядке в соответствии с правилами итальянского языка. Французский был отвергнут, иначе «Allemagne» могла бы оказаться на одном из первых мест, в то время как «Germania» должна была затеряться среди остальных. Россия в соответствии с этим порядком вообще не могла претендовать на какое-либо первенство¹⁴²⁸.

Пленарное заседание конференции открылось выступлениями представителей Великих Держав. Итальянский премьер Луиджи Факта призвал к экономическому сотрудничеству во имя будущего Европы¹⁴²⁹. Ллойд Джордж и Пуанкаре приветствовали представителя великой итальянской нации и предложили его кандидатуру в качестве председателя. Конференции¹⁴³⁰. Факта уже в этом качестве призвал к окончательному преодолению наследия Великой войны: «Здесь сгладились следы ненависти и неприязни, порожденных войной. Здесь нет уже ни друзей, ни врагов, ни победителей, ни побежденных; здесь только люди и нации, желающие сгруппировать все наличные силы для совместного достижения весьма возвышенной цели»¹⁴³¹. Глава британской делегации Дэвид Ллойд Джордж также заявил о готовности, пусть и не абсолютной, принять политику равноправия: «Мы участвуем в этом собрании на началах абсолютного равенства. Это в том лишь случае, однако, если принимаем равные условия»¹⁴³². Глава МИД Франции Луи Барту подтвердил, что права, добытые его страной, не помешают достижению этой цели¹⁴³³. С союзниками солидаризировался представитель Японии виконт Кикудзиро Исии¹⁴³⁴.

Весьма радостно встретил эти заявления рейхсканцлер Карл Йозеф Вирт: «Отрадно вспомнить, что созыв Генуэзской конференции является признаком возрастающего признания того факта, что господствующая ныне экономическая и финансовая разруха привела к настоятельной необходимости совместной работы и сотрудничества всех народов в целях предупреждения зла. Теперь, в момент наибольшей нужды, общее признание этого факта привело к решению созвать народы для врачевания как их собственных болезней, так и болезней всего человечества»¹⁴³⁵. Советская делегация во главе с Г.В. Чичериным также выступила с призывом к сотрудничеству. Глава НКИД выступал на французском: «Проблема восстановления мирового хозяйства при настоящих условиях настолько неизмерима и обширна, что она может быть разрешена лишь при искреннем желании координации своих действий со стороны всех европейских и неевропейских стран и при готовности их, в случае надобности, на временные жертвы. Экономическое восстановление России, как самого крупного государства в Европе, обладающего неисчислимыми запасами природных богатств, является непременным условием всеобщего экономического восстановления. Россия, со своей стороны, заявляет о своей полной готовности содействовать разрешению стоящей перед конференцией задачи всеми находящимися в ее распоряжении средствами, – а средства эти далеко не малы»¹⁴³⁶.

К этим средствам внимательно присматривались, но сотрудничество на Западе понимали по-своему. Предложения Чичерина о созыве всеобщего конгресса для установления мира на основе права каждого народа распоряжаться своей судьбой, разоружения, запрета на варварские способы ведения войны и т. п. с самого начала были отвергнуты Барту как не входившие в программу конференции¹⁴³⁷. Позиция представителей Антанты, готовых забыть прошлое, сводилась к признанию необходимости экономического возрождения России, но только на основе отказа Москвы от национализации и монополии внешней торговли, выплаты долгов предыдущих правительств и частных лиц, и т. п¹⁴³⁸. Эти предложения были отвергнуты¹⁴³⁹.

Союзники попытались перетянуть на свою сторону германскую делегацию, отправив на переговоры с Ратенау итальянского представителя. Антанта хотела, чтобы Берлин примкнул к ее требованиям. Ратенау категорически отказался сделать это. «Устроили роскошный обед, нас на него не пригласили, а спрашивают, как нам нравится меню», – съязвил он¹⁴⁴⁰. Положение было сложным, конференция постоянно колебалась на грани разрыва, её европейские участники пикировались по поводу того, чья страна более виновна в революции – Россия, Франция или Англия¹⁴⁴¹. В кулуарах конференции ходили слухи о возможном соглашении на предмет будущего бакинской и грозненской нефти¹⁴⁴². Положение советской делегации, лишенной к тому же возможности установить и поддерживать экстренную и прямую связь с Москвой, было весьма сложным¹⁴⁴³. Разочарование в возможности удачного исхода конференции наступило быстро. Приближалось время неизбежного принятия решения. 13 апреля советская делегация получила приглашение посетить виллу Альбертис, где располагался Ллойд Джордж, для встречи с ним и Барту. 14 апреля состоялась встреча, дискуссия носила исключительно длительный и непродуктивный характер. Единственное, до чего удалось договориться, – это согласие встретиться еще раз 15 апреля¹⁴⁴⁴.

Утром 15 апреля начали работу эксперты, а днем возобновилась встреча делегаций на вилле Ллойд Джорджа¹⁴⁴⁵. Вновь выяснилось, что предварительным условием диалога с союзниками те считают безоговорочное признание долгов Советским правительством. Переговоры подошли к точке, за которой их вести уже и не имело смысла¹⁴⁴⁶. В тот же день Чичерин докладывал в НКИД: «Началось обсуждение лондонского меморандума, которое превратилось в рассмотрение основных спорных вопросов между нами и державами. Выяснилось еще раз громадное различие между взглядами другой стороны и нашими»¹⁴⁴⁷. Очевидно, убедившись в бесперспективности попыток установления диалога, Чичерин принял решение обратиться к Ратенау¹⁴⁴⁸.

Глава немецкой делегации находился в напряженном ожидании. Он знал о консультациях советской делегации с представителями союзников и опасался внешнеполитической изоляции Германии¹⁴⁴⁹. В два часа ночи на виллу, в которой жила немецкая делегация, пришел человек с трудно выговариваемой для европейцев фамилией. Это был глава НКИД. В результате сделанного им предложения началось знаменитое «пижамное совещание» германской делегации¹⁴⁵⁰. В результате 16 апреля 1922 года был подписан советско-германский договор о взаимном признании на основе отказа от претензий (возмещение военных убытков, расходов на военнопленных и т. п.) (Ст. 1), Германия отказывалась от претензий по потерям частных лиц и государства вследствие применения советских законов (Ст. 2), дипломатические и консульские отношения немедленно восстанавливались (Ст. 3), устанавливался режим наибольшего благоприятствования для граждан обеих стран (Ст. 4), оба правительства договорились о благожелательном отношении к хозяйственным потребностям своих стран (Ст. 5)¹⁴⁵¹. Единый дипломатический фронт Европы был прорван¹⁴⁵². 17 апреля о заключенном с РСФСР соглашении сообщила германская делегация. «Оба правительства стали на почву действительности, устранив все препятствия прошлого, – говорилось в этом документе, – единственное средство сделать возможным все то развитие, которое можно ожидать от их сотрудничества в будущем»¹⁴⁵³. Эта новость вызвала эффект разорвавшейся бомбы¹⁴⁵⁴.

Договор в Рапалло вызвал взрыв возмущения среди союзников, на германскую делегацию посыпались протесты. Большая и Малая Антанта, Португалия и Польша потребовали от Германии отказаться от дальнейшего участия в конференции, так как между РСФСР и Веймарской республикой был достигнут договор¹⁴⁵⁵. Немцы согласились, но советская делегация ответила обращением в адрес Польши, предлагая ей отказаться от участия в переговорах на основании того, что советско-польский договор был подписан еще в 1920 г. в Риге¹⁴⁵⁶. 20 апреля советская делегация представила свой меморандум, в котором говорилось о разногласиях между принципами Каннских деклараций, заявленных в качестве программы конференции, и практикой конференции. Обязательства Советского правительства и его постановления останутся неизменными, со своей стороны Москва заявила об огромных убытках, вызванных иностранной интервенцией и ставшей возможной благодаря ей Гражданской войной. Они далеко превосходили убытки иностранцев в Советской России, и при их исчислении советская делегация требовала учитывать потери РСФСР¹⁴⁵⁷.

С каждым днем немецкая делегация становилась все более трезвой в отношении возможности договориться с Францией и Англией. Рейхсканцлер Вирт 21 апреля заявил: «Мы прибыли сюда, не питая больших надежд, однако рассматриваем эту конференцию как шаг вперед»¹⁴⁵⁸. Советская делегация последовательно придерживалась положений меморандума от 20 апреля и отказывалась возвращаться к вопросу о финансовых обязательствах императорского, Временного и «белых» правительств. Что касается военных долгов и просроченных процентов по ним, то их предлагалось аннулировать¹⁴⁵⁹. 21 апреля последовал официальный ответ немецкой делегации на протесты относительно Рапалло. Было отмечено, что дипломатические отношения между Германией и РСФСР были уже установлены несколько лет назад, а полное восстановление нормальных отношений было неизбежным¹⁴⁶⁰. 26 апреля Ратенау подготовил дополнительные разъяснения: «Союзные государства нарушили основные принципы конференции, а не Германия»¹⁴⁶¹.

Великобритания опасалась, что далее последует рост влияния большевиков на Германию, что по мнению британских консерваторов «сделало бы ее добычей русской хитрости и русского влияния»¹⁴⁶². Это означало угрозу самим основам устройства Франции и Англии¹⁴⁶³. 2 мая победители в Первой Мировой представили советской делегации свои требования: они включали в себя отказ от антиправительственной пропаганды, восстановление мира в Азии и нейтралитет в конфликтах, которые шли там¹⁴⁶⁴, признание долгов императорского и Временного правительств, кроме того, требовалось признать «все финансовые обязательства всех властей в России, как провинциальных и местных, так и учреждений общественной пользы, заключенных по настоящий день в отношении иностранных подданных». Со своей стороны союзники готовы были временно отказаться от выплаты процентов за военные кредиты¹⁴⁶⁵. Папская Курия призвала к защите Церкви и церковной собственности¹⁴⁶⁶.

Советское правительство ответило с контр-иском. В нем отмечалось, что смешение финансового и политического вопросов (в отношении революционной пропаганды) вызвало изумление делегации, которая увидела в этом требовании одностороннее отношение к РСФСР. Соседние с ней страны вели пропаганду и даже организовывали посылку вооруженных банд на советскую территорию, но претензий к ним не было¹⁴⁶⁷. Вывод из разбора претензий к Советской России был однозначен: «Для русского народа неприемлемы никакие соглашения, в которых его уступки не компенсируются действительными выгодами для него»¹⁴⁶⁸. Возлагая на правительства Антанты и Германии ответственность за интервенцию, развязывание гражданской войны, поддержку «белого движения» разных оттенков и экономическую блокаду РСФСР в течение 3 лет¹⁴⁶⁹, советская делегация заявила: «Эти убытки русского народа и государства имеют гораздо более бесспорное право на возмещение, чем претензии бывших владельцев имуществ в России или русских займов, принадлежащих к нациям, победившим в мировой войне и получившим с побежденных колоссальные контрибуции, тогда как их претензии предъявляются к стране, разоренной войною, иностранной интервенцией и отчаянно борющейся за собственное существование в тех государственных формах, которые она считает для себя единственно возможными»¹⁴⁷⁰.

Советская делегация варьировала гибкость с твердостью. Много лет спустя Ллойд Джордж признал мастерство её главы в разговоре с Майским: «Чичерину в Генуе было нелегко: один против всех нас! Но он превосходно маневрировал и вместе с тем твердо отстаивал позиции своего правительства»¹⁴⁷¹. Все претензии Москвы были разделены на 4 категории – 1) русское золото: – а) вывезенное в Англию в 1915–1916 гг. (567,04 млн руб. золотом); б) вывезенное в Германию по условиям Брест-Литовского договора и хранившееся во Франции (120,04 млн руб. золотом); вывезенное Временным правительством в Швецию (5 млн руб. золотом); размещенное под разными видами правительством адм. Колчака за границей (275 млн руб. золотом) – итого 967,8 млн руб.; в) счета за ущерб от интервенции, недоставленные грузы и реквизированные средства Государственного Банка – всего 12 210,85 млн руб.; 2) убытки железнодорожного и водного транспорта – всего 2259,41 млн руб., потери муниципального, сельского и лесного хозяйств – всего 9270,78 млн руб.; 3) убытки народного хозяйства – 15560,62 млн руб. 4) потери от убыли скотоводства, птицеводства, еврейских погромов и т. п. По всем 4 категориям объем претензий СНК равнялся сумме в 50 млрд рублей золотом¹⁴⁷².

Сам Майский писал в эти дни: «Кое что и даже больше, чем можно было предполагать, мы уже получили. Мы не сомневаемся, что в дальнейшем получим, если не все, то достаточно много. Нужны только выдержка и твердая воля. История работает на нас»¹⁴⁷³. Советская делегация действовала именно с полной уверенностью в этом. От имени правительства она объявила о готовности признать долги при условии компенсации потерь России, предоставлении займов и приостановке выплат по задолженностям на 30 лет¹⁴⁷⁴. Конференция вошла в тупик, выступавший 19 мая Ллойд Джордж требовал признания Москвой долговых претензий союзников, предупреждая, что в противном случае изолированные Советы не решат проблему восстановления страны в течение жизни одного поколения. Ему вторил представитель Франции Луи Барту, который рассыпался при этом в заверениях в любви к России. Чичерин в ответ напомнил англичанам и французам о том, что ими было сделано во время интервенции и грабежа нашей страны¹⁴⁷⁵. В тот же день работа конференции была завершена. По мнению Чичерина – провалом¹⁴⁷⁶.

28 мая, отчитываясь в рейхстаге о том, что произошло в Генуе, Ратенау процитировал Лойд-Джорджа: «Если так мучить две нации, как это имеет место в отношении немцев и русских, то не приходится удивляться, если обе эти нации объединятся»¹⁴⁷⁷. Справедливости ради следует отметить, что публично британский премьер оценивал случившееся по-другому. На людях он называл советско-германский договор «зловещей нотой»¹⁴⁷⁸. Глава МИД Германии успокаивал своих соотечественников: «Мы заключили не военный и не политический договор, а договор мира и, как я думаю, также и дружбы»¹⁴⁷⁹. Но Ратенау не верил в продолжительный мир и считал, что будущее поколение падет жертвой войны народов¹⁴⁸⁰. Глубокий скепсис вызывали у него и надежды на справедливое устройство мира: «Человечество чересчур глубоко страдало и много пережило для того, чтобы новые границы и конституции, денежные и материальные компенсации могли искупить души, почтить мертвых, примирить живых»¹⁴⁸¹.

Эти слова быстро подтвердились на практике. Реакция на договор с Советской Россией в Германии была в целом положительной. Разумеется, особенно энергично его приветствовали коммунисты. Сдержанно, но твердо – представители деловых кругов, которые не преминули вспомнить, что Советскую власть признали еще при кайзере в 1918 году. Умеренно негативно отзывались о соглашении центристы, и категорически негативно – ультраправые¹⁴⁸². Курс Ратенау вообще не был популярен среди германских правых. Национальность (а он был евреем) лишь добавила убежденности группе радикалов, которая в конечном итоге составила против него заговор. 24 июня 1922 группа офицеров обстреляли машину министра из револьверов и бросили в нее гранату. Покушение было удачным, Ратенау был убит на месте¹⁴⁸³.