Николай Агапов
Крх… крх
Через некоторое время стало заметно, что форма емкости начала сужаться. Максиму было жутко любопытно, что из этого выйдет: он смутно представлял, что находится на правильном пути. Но вот что ждет его впереди? Вскоре струи иссякли, и перед Максимом маячила словно перевернутая бутыль с очень узким горлышком. Юноша смотрел на нее и недоумевал, что же делать дальше. Он подполз к оставшемуся на земле песку и попробовал всшебуршить его рукой. Но тот проявил неслыханную дерзость и остался лежать как самый обыкновенный песок, сколько бы Макс ни водил по нему ладонями и ни подбрасывал вверх. В отчаянии парень сгреб полные горсти песка, выбросил руки вверх, рассыпая крупицы во все стороны золотистыми облачками и в неистовой злобе проклиная чертово подземелье с его загадками. Его правая рука задела песчаный сосуд, висящий в воздухе, боль пронзила запястье Макса, и он в ярости двумя кулаками ударил ненавистную бутыль, парящую над землей. Та вдруг зашаталась, словно закрепленная на невидимой оси. Злоба Макса начала затихать, и он с интересом уставился на покачивающуюся штуковину в воздухе. Парень медленно поднялся, придерживаясь рукой за стену. Он вперил взгляд в песчаный сосуд, словно это был его заклятый вражина, и пхнул его, как в детстве пинал противника во время школьной разборки. Бутыль наклонилась и снова начала колебаться, но уже с большей амплитудой. Макс из последних сил стал методически раскачивать ее. И вот, дойдя до какой-то точки невозврата, сосуд провернулся на невидимой оси, а Макс полетел на пол, проклиная свою неуклюжесть. Бросив взгляд на емкость, он в очередной раз распахнул глаза от удивления. Песок из нижней части сосуда стал тоненькой струйкой сыпаться вверх, и под потолком постепенно вырисовывались цилиндрические очертания. Макс смотрел на проявляющиеся формы, и вдруг ему пришла в голову идея, что это все похоже на…
– Песочные часы? – недоуменно спросил Макс у поросших мхом стен.
В голове у него зароились мысли: «Что мне с ними делать? Сколько еще раз их вертеть? А вдруг с последней взлетевшей песчинкой я двину кони? А если ничего не произойдет? Я сойду с ума! Как там Варя? Жива ли еще? Может, ее сейчас пожирает… Нет, нельзя отчаиваться. Варя сказала, что все получится, она верила, и мне надо… верить».
Долгое время Максим наблюдал, как из одной половинки сосуда песок перетекает в другую. Он был теперь уверен, что это песочные часы, и с нетерпением ждал момента, когда песок закончится, – что будет тогда? Вот в нижней части уже почти ничего не осталось, и Макс с замиранием сердца следил за каждой вспорхнувшей пылинкой. Наконец поднялась последняя, и… ничего не случилось.
– Ну а чего ты ожидал, что откроются врата в рай? – произнес он вслух и тревожно посмотрел в сторону маячившего портала. – Вон одни ворота под боком так и манят!
Макс в сердцах сплюнул одним воздухом. И тоскливо поглядел на дверь. Ни ручек, ни петель – ничего не появилось на ней. Он уже хотел отвести взгляд, как вдруг увидел какое-то пятно, где-то на уровне его глаз. Бедняга было подумал, что ему почудилось. Мотанул головой и снова посмотрел: пятно увеличилось и напоминало экскременты, размазанные по кругу рукой какого-то идиота (Макс иногда видел такие «шедевры» в туалетах). Потом ему показалось, что оно еще расширилось и стало больше похоже на что-то рыхлое.
– Будто… она заржавела, – недоуменно сказал Максим невидимому собеседнику. И тут же луч надежды воссиял в его душе, и он с замиранием сердца стал смотреть, как это что-то распространялось по двери. Завороженный зритель хотел и боялся прикоснуться к этому нечто, думая, что может каким-то образом помешать процессу (каким бы он ни был). Вскоре дверь вся покрылась этим налетом, и вдруг сверху посыпались коричневые хлопья, отделявшиеся от двери. Максим жадным взором радостно смотрел, как дверь рассыпается в прах. И в короткое время все было кончено, он сидел напротив открытого прохода, и глаза его дрожали, слез не было: обезвоженные лишены этой милости.
Макс медленно пополз вперед. По ту сторону его ждал такой же проход, единственное отличие было в том, что его стены оплетали не то какие-то растения, не то корни толщиной с большой палец. Макс глянул на них и подумал: «А какая, в сущности, разница: сдохнуть от голода или отравиться этими непонятными штуками…» Он подполз к стене и попробовал оторвать себе кусок корня. Но его ослабленные руки не могли ничего сделать. Парень облизнул свои распухшие губы и, пожав плечами, решился – впился зубами в ближайшее к нему растение. В то же мгновение рот его наполнился сочной влагой. Он оторвался от корня и засмеялся, как ребенок, потом снова припал к нему и пил, пил и пил, пока не отвалился и не упал без сил, тут же заснув.
Проснувшись, Максим долго не мог понять, где же находится и не снится ли ему все это. Он потрогал стены, пол, корни – все казалось реальным. После освежающего сна к нему вернулись силы. Отшельник поневоле встал, осмотрелся вокруг и прошептал:
– Варя… Где же ты?
В обе стороны от него уходил тоннель, увитый загадочными растениями, которые спасли его от голода и жажды. «Странно, я ведь не отползал далеко от стены с дверью, – подумал Максим, – куда же она делась? Испарилась? Смылась?» Но никто не пришел на помощь ему с ответами на эти вопросы. Он прошел в левую сторону, туда, где, по его предположению, должна была быть стена с дверью, через некоторое время он заметил портал, зиявший черной раной на теле стены.
– Тьфу ты, только тебя не хватало! – рассердился Макс, увидев старого знакомого, которого он предпочел бы вообще не встречать.
И парень направился в противоположную сторону.
Он шел, шел и шел, иногда задумываясь о времени, проведенном в этих катакомбах. Максим радовался тому, что не видел круговорота солнца. Ему страшно было представить, сколько прошло дней его бесконечной ходьбы, прерываемой только для того, чтобы насытиться растениями или провалиться в сны, которые стали донимать парня все чаще и чаще. Эти корни были единственным, что отвлекало Макса от пути. На вкус они напоминали курицу, пропущенную через желудок кошки, но были съедобные, и через какое-то время странник привык к этой своеобразной пище. Чтобы отвлечь себя от мыслей о том, что ему никогда не удастся вернуть Варю, он отщеплял небольшие кусочки растений, рассматривая их ячеистую текстуру.
А эти кошмарные сны… В них Максим медленно погружался в какое-то черное болото, и ему было так тошно от смрада, удушавшего его, что он желал поскорее умереть, лишь бы прекратить эту пытку. Но чаще Макс просыпался, когда только-только уходил под воду. И в редкие, особо ужасные моменты ему не удавалось пробудиться вовремя, и тогда, тогда он видел, что ждало его по ту сторону, и в невыразимом страхе наконец просыпался, и этот страх долго еще держал его в своих ледяных объятьях.
Максим уже толком не помнил, зачем он идет. У него в голове осталась только идея, что за какой-то дверью он найдет то, что ищет. И ему непременно надо отыскать эту дверь. Там ждет что-то важное. Иногда, просыпаясь, Макс видел портал, своим боком высунувшийся из окружающего сумрака. Максиму казалось, что портал следовал за ним словно варан, поджидающий, терпеливый. Тому нужен был только шанс, и он раскрыл бы свою черную пасть и заглотил бы Макса целиком.
Максим все чаще стал поглядывать в его сторону, образ двери с чем-то скрытым позади нее все больше стирался из его сознания, а вот портал – он был реален. Он манил его.
Тогда Макс специально подходил к нему и всматривался в его черно-красную переливающуюся утробу и спрашивал себя, что такого страшного он находил в этом портале. Почему бы не сунуть туда свою руку, может, ногу, и вообще, почему бы не пролезть туда? Но что-то внутри его заставляло остерегаться этого портала. Пока это работало, Макс внимал своему внутреннему голосу. И он часто засыпал, глядя в черную колышущуюся вуаль.
***
Он пристально всматривался в карту города.
– Куда же ты направилась, Варвара?
Когда-то давно он называл ее просто сучкой. Тогда ему только дали задание: найти эту женщину и убрать без лишних проблем. Потом, когда не получилось с наскока поймать ее, он вдруг зауважал беглянку – она стала Варвара Степановна. Хитрая бестия – она бросила ему вызов своей неуловимостью. Это зажгло в нем настоящий азарт охотника. Такого с ним еще не бывало, чтобы его оставляли с носом. Он дважды был близок к тому, чтобы прикончить ее, но плутовке удавалось уйти. А потом… Он помнил это, словно это было сейчас. Он таки достал ее в ресторане: на кураже взял и присел к ней за столик в надежде напугать. Чтобы упиться тем страхом, что должен был наполнить ее при виде незнакомца. Он думал, что это будет достаточная компенсация за то унижение (ушла два раза из-под самого носа!), которое ему пришлось испытать. Но она едва подняла взгляд от своего салата. Кивнула ему и указала пальцем на рот – мол, ем я, не беспокой меня.
– Так это вы? Я полагаю, это вас послал Упырь, чтобы… м-м-м… разобраться со мной, – произнесла она упоительным голосом и, небрежно взяв бокал вина, стала рассматривать блики на кроваво-красной пьянящей жидкости, отпивая ее неспешными глотками.
Она была очаровательна – в тыщу миллионов раз лучше вблизи, вживую, чем на той фотографии, которую ему дали для выполнения задания. Ему нравилось в ней все, и он поплыл. Сам не зная как, он стал рассказывать о себе, и она, удивительное дело, отвечала ему тем же, приоткрывая книгу своей жизни и забавляя его отдельными иллюстрациями из нее.
Он, словно хищный зверь, пригласил ее к себе в номер гостиницы, думая, что она откажется, но женщина дерзко приняла его предложение, чем удивила и восхитила его.
Они провели жаркую ночь в жарком курортном городе. Сотни и сотни мотыльков и бабочек летели ко все разгорающемуся огню их страсти и все до единого гибли в этом бушующем пламени. Сама луна стыдливо одергивала им занавеску, когда ураган их страсти неприлично вздымал занавесь, приоткрывая их очерченные сумраком тени: ее волнующуюся форму и его резкие, порывистые всплески.
Максим лежал на кровати с Варварой и, думая, что же делать с ней дальше, не заметил, как реальный мир сменился миром снов. А с утра женщины уже не было рядом. Он бросился разыскивать ее, переломал пару носов, вздумавших дерзить ему, но все тщетно. Максиму остались лишь те яркие моменты, наполнявшие прошлую ночь.
И он вновь бросился в погоню за ней, уже не Варварой Степановной, а Варей. Он даже не отдавал себе отчет в том, что с ней сделает, когда найдет: убьет или… Ему важно было отыскать ее. К тому же у Максима в голове билась тревожная мысль: он уже очень долго охотится за Варей, его клиент мог разочароваться в нем и послать еще наемников по ее следу. Максу нужно было найти беглянку первым. Шли дни, а он все не мог нащупать ни единой зацепки. Но тут подвернулась эта старушка, которая сказала, что видела женщину, похожую на Варю.
И Максим стал ждать в подъезде, забившись в темный угол, словно коварный тигр, подстерегающий свою нежную добычу, чтобы сцапать ее. Как неистово начинало биться его сердце, когда где-то открывалась дверь и… выходил то дед, то какой-нибудь парень… не она. И Макс резко отворачивался в свой угол и яростно высасывал сигарету, в надежде успокоить беснующееся сердце. Но вот в очередной раз отворилась дверь, и вышла она. Где-то внутри Максима что-то надломилось, что-то задребезжало, что-то заколебалось туда-сюда, туда-сюда.
Он стоял, прикованный к своей тьме, а Варя прошла мимо, будто не замечая его. Но вдруг обернулась и сверкнула на Макса своими блестящими глазами:
– Я вот все гадала, пойдешь ли ты дальше или, удовлетворившись той ночью, посчитаешь, что мы квиты?.. Ну вроде как отпустишь меня…
– Так что, это все было напускное, фикция? – Максим был обескуражен, что-то лопалось внутри него с нарастающей скоростью и обламывалось и хрустело.
– А ты думал… – и она попыталась засмеяться, но смех получился неестественным, и в глазах ее задребезжали слезинки.
В памяти Вари пронеслись все дни, что она провела в воспоминаниях о той жаркой, гибельной ночи. Это ее состояние не ускользнуло от проницательного взора Максима, у которого все чувства сейчас словно обострились. Он из тени, в которой скрывался, просто протянул к Варе руку с раскрытой ладонью. «Возьмет или не возьмет?» – вертелась чертова рулетка в его голове. Макс готов был полжизни отдать, чтобы заранее знать ответ на этот вопрос.
Внизу хлопнула дверь, и вдруг Варя, словно патрон, вставленный в обойму, скользнула в объятья Максима и прижалась к нему, и отрадные рыдания, рвавшие ей грудь, ложились ангельской музыкой на его слух. Рулетка остановилась. Все было хорошо. Он жадно затянулся сигаретой и выпустил облако сизого дыма, которое смешалось с окружавшим его сумраком и скрыло плотоядно-торжествующе-блаженную улыбку Максима.
И они помчались прочь на его машине. Вдвоем, словно беглецы. Что, наверно, было и правдой: Максим подвел своего клиента, теперь охотники ищут не только Варин, но и его след. Это добавляло азарта, и Макс, хищно улыбаясь, подгонял нажатием на педаль газа ретивый автомобиль, который, повинуясь хозяину, с ревом поглощал километры стремительными рывками.
Рядом, скомкавшись в кресле, спала Варя, и он чувствовал себя счастливейшим человеком на земле и раскатывал туда-сюда сигарету уголком улыбающегося рта.
Вот впереди мелькнул знак бензоколонки, и Максим глянул на приборную панель. Оранжевая лампочка недвусмысленно намекала ему, что надо бы подзаправиться, а то на одном кураже далеко не уедешь, и хитро подмигивала ему.
Медленно, чтобы не разбудить Варю, он свернул на АЗС и остановился у колонки.
– Не кури на заправке, – Варя ошеломила Максима внезапной репликой. Он с виноватым видом вытащил сигарету изо рта и положил за ухо.
– Я думал, ты спишь, – отозвался Макс.
– Я и спала, но ты так осторожно заруливал, что я решила – ты вздумал потихоньку от меня смыться.
Она вдруг припала к нему и ухватила за руку.
– От меня не свалишь. Теперь ты мой, – хищно произнесла Варя, и ее улыбка стала такой же плотоядной, как у Макса. – Только через мой труп, – она навела на него палец и спустила невидимый курок, – или твой.
– Я уже через это проходил, – сказал Максим, а затем поцеловал руку Вари и в три поцелуя добрался до ее губ, на которых красноречиво запечатлел свои чувства.
– Принеси мне кофе, – попросила Варя, – а я пока в дамскую комнату наведаюсь.
Она отцепилась от Макса с явной неохотой. И вышла из машины.
Макс вылез следом и направился к колонке, чтобы вставить пистолет в бензобак. Справившись с этим нехитрым делом, он уверенным шагом пошел за кофе. Стоя перед кассиром, пожилым мужичком, и оплачивая покупки, Максим периодически косился на улицу и вот увидел, как Варя вышла из-за угла, за которым была уборная, и пружинящей улыбкой одарила обоих мужчин, проходя мимо витрины. По пути она изобразила, будто подносит ко рту чашку, намекая на кофе, и Макс поднял стакан с дымящимся напитком, как бы показывая, что все путем. Но все было нехорошо. Вдруг кровь прилила к его мозгу, на волне адреналина неслась клокочущая, бушующая мысль: «Какого хрена делает там этот черный фургон?» Он рванул с места, но было уже поздно: дверь фургона открылась и четыре сильные руки схватили Варю и стали втаскивать ее внутрь. Максим выскочил из павильона, успев лишь услышать визг нещадно стираемых покрышек уносящейся машины и вопли Вари:
– Макс! Спаси! Ма-а-а-а-а-кс!
Он достал пистолет и принялся стрелять по колесам. Весь мир для него сжался в колесо, одно колесо, большое колесо, черное колесо, которое вращалось… нет, оно не вращалось… оно колыхалось, и его прорезали красноватые нити.
***
Он открыл глаза и отшатнулся от черного колыхающегося пятна, маячившего в нескольких сантиметрах перед его носом. Максима словно обдали холодной водой воспоминаний.
– Варя! Варя! Я иду! – кричал он, четко зная свою цель – во что бы то ни стало следовать за ней.
Через несколько шагов Макс увидел моргающий вдали свет. Он с удвоенной энергией поспешил ему навстречу. Подходя ближе, парень увидел, что мигает табличка над дверью на стене, перегораживающей тоннель, как всегда. Откуда-то из свода пробивался тонкий луч света, но Максим не обращал на него внимания. Он как завороженный смотрел на мерцающую табличку с надписью «Выход» на красно-сером фоне. Последние метры Максим бежал, летел, мчался: плечо вперед, уверенный, что никаких препятствий в мире для него не существует. И с криком «Ва-а-а-ря!» он наткнулся на суровую реальность непробиваемой двери – как и в прошлых случаях. Плечо отозвалось дикой болью. Макс упал, но пораженный больше душевной болью, нежели физической. Его воздушный замок надежд раскололся о тончайший хрусталь непреклонности злополучной двери.
Максимом овладела безотчетная ярость, и он сбил руки в кровь, в исступлении колотя по двери. Его кровь и безысходность смешивались в диких узорах, оставляемых им на поверхности бесчувственной двери.
Макс вымотался и уснул на полу рядом с окровавленной дверью. Когда он очнулся, в голове пульсировала безнадежная мысль: «А сколько еще будет таких дверей позади этой?» Максим невольно бросил взгляд назад – и да, вот он, портал, черной кляксой таращился на понурого парня, подманивая его к себе своими тошнотными колыханиями.
– Соберись, тряпка, – процедил Максим и шлепнул себя по щеке ладонью с запекшейся кровью, оставив небольшие бурые хлопья на лице, – тебя ждет Варя!
Несчастный вызвал в памяти ее образ, смутно сознавая, что если этого не сделать, то он снова начнет забывать Варю, а там… А там притягательность портала станет лишь усиливаться, и что если он не сможет однажды совладать с собой?
– Лучше об этом не думать, – вслух сказал Макс, отвернулся и стал вспоминать Варю с ее живыми глазами и звенящей смехом улыбкой.
Это придало ему сил, он сел, собрался с мыслями и стал изучать окрестность в надежде уловить хоть что-то, похожее на подсказку: что же от него требовалось на этот раз? Макс взъерошил земляной пол, осмотрел стены – ничего. Потом уставился на мерцающий знак «Выход» над дверью.
– Какого хера ты там делаешь? И если с тобой что-то надо сделать, то что, мать твою? – злобно воскликнул Максим.
Он сидел перед дверью и смотрел как зомбированный на этот моргающий указатель. Через некоторое время парень встал и подошел к нему.
– Ну, что там у тебя внутри? – Макс потянулся к табло и ухватился за него.
Крышка не поддалась. Он применил силу и тут же очутился на заднице вместе с оторванной крышкой в руках. Теперь ему моргала в глаза лампочка накаливания с отражателем вокруг нее. Максим долго рассматривал со всех сторон крышку, беспрестанно вопрошая и умоляя:
– Ну же, ну же, давай-давай, что там? Ну хоть намек какой? Свету бы побольше…
И он встал и подошел к центру тоннеля – туда, где сверху пробивался луч света. Парень повертел крышку там, но, не увидев разницы, поднял голову, чтобы посмотреть, куда падает свет, потом опять опустил, взглянул на крышку и тут же резко поднял снова, недоуменно всматриваясь в потолок…
– Так… Что-то тут не то… – пробормотал Макс.
Луч света, отделяясь от отверстия в своде, не шел прямо вниз, как должен был, а загибался и падал на поверхность свода поодаль.
– Твою мать… Опять какая-то хрень… – озадаченно пробубнил парень.
Макс продолжал обходить луч со всех сторон, силясь проникнуть в его тайну. Крышка от табло больше не занимала его и болталась в руке как нечто лишнее. Через какое-то время парню надоело безрезультатно ходить, и он вспомнил о крышке. Максим взглянул на нее и нахмурился. Вдруг ему пришла в голову одна мысль. Он подбросил крышку в воздух. Та, завертевшись, пересекла луч и… плюхнулась с пластмассовым грохотом рядом с ним.
– Вот черт… Не сработало… Эх, Варя, Варя, как мне тебя не хватает, – Максим тоскливо вздохнул, – может, ты бы придумала что-нибудь…
Он пнул крышку и уселся на пол, мрачно оглядывая то лампочку над дверью, то кривой луч света, изо всех сил напрягая свой мозг и пытаясь распутать этот гордиев узел. Через несколько часов бесплодных поисков решения головоломки Макс соскользнул в сумбурный сон, очнувшись от которого почувствовал очередной прилив апатии.
– Давай, давай, соберись, – подбадривал себя Максим, закусив кореньями.
Ничего не изменилось: луч все так же изгибался, не подчиняясь законам физики, а лампочка продолжала помигивать.
– Ладно, что у нас здесь? – Макс подошел к лампочке и уставился на нее, щурясь в такт ее мерцаниям. – Что мы можем с тобой сделать? Выкрутить или вкрутить – как я до этого раньше не догадался, может… – и он, воодушевленный, потянулся к лампочке и стал ее вращать. – М-м-м, холодная…
Парень докрутил ее до упора – она продолжала мерцать. Тогда он стал выкручивать ее, и только она оказалась у него в руках, как отражатель с патроном вывалились из стены. Максим уставился туда, где только что была лампочка. На этом месте находилась небольшая впадина, в которой, очевидно, и помещалась вся конструкция, но… никаких проводов (и да, он ожидал увидеть хоть кабель, уходящий куда-то туда – за стену). Он посмотрел на лампочку, она вздрогнула светом несколько раз, словно язвительно посмеялась над ним, и потухла. Юноша потряс ее – безрезультатно.
Долгое время он изучал все доставшиеся ему предметы, раскладывал, ввинчивал, развинчивал. Пробовал опять установить на место – все вываливалось, словно раньше и не стояло там никогда! Максим бесился и несколько раз уже порывался все разбить вдребезги, но что-то его удерживало. Это был образ Вари, и он вновь подходил к двери и бешено колотил в нее или прислушивался к чему-то позади. А портал, портал жил своей жизнью и подтекал все ближе, ближе и ближе. В любой момент готовый протянуть руку всепоглощающей помощи и вобрать в себя отчаявшегося субъекта.
В очередной раз Максим возвращался к разбросанным у стены деталям указателя. Вдруг его взгляд упал на хромированную поверхность отражателя, и парень уловил какое-то движение. Он инстинктивно повернулся и с тревогой огляделся. Все было тихо и спокойно, ничто не нарушало гармонии мрачного тоннеля. Макс снова взглянул на отражатель и стал приближаться к нему, вглядываясь в его зеркальную поверхность. Вдруг он понял, что за движение уловил. Это был луч – когда Макс менял свое положение и направление взгляда, луч начинал двигаться. Парень поднес отражатель ближе к лицу и стал всматриваться в сферическую поверхность, которая, казалось, искажала все окружающее пространство, кроме луча. Он выпрямился, и чем сильнее вглядывался Макс в отражатель, тем четче становился луч. Внезапно Макс услышал звук вроде шипения и резко повернулся в ту сторону, откуда он исходил. На двери, которая только недавно была идеальна, появилось пятно, словно на бумагу навели луч солнца, сфокусированный лупой, и она начала обугливаться.
– Вот оно! – вскричал радостный Макс, почувствовав скорое разрешение ситуации, и с энтузиазмом принялся всматриваться в заполненную смазанными деталями поверхность, концентрируясь на луче.
Вновь послышалось шипение, и вскоре запахло горячим металлом.
Через некоторое время, когда шипение уменьшилось, Макс оторвался от отражателя и обернулся к двери. Теперь в ней прямо посередине зияла дыра, очерченная красными краями раскаленного металла.
Максим решительно направился к дыре, но вдруг заметил нечто и обернулся. Лежавшая на полу лампочка истерично заморгала, Макс ошеломленно смотрел на нее, внезапно она с оглушительным грохотом взорвалась, и потолок тоннеля начал обваливаться, камни больно ударяли Максима. Он, опомнившись, бросился в дыру, словно в нору, и… полетел вниз, вниз, вниз.
Вдруг он почувствовал, как что-то прервало его движение. Макс огляделся и увидел, что лежит в центре гигантской паутины, натянутой в каком-то земляном колодце. Внезапно его голова закружилась, и верх и низ поменялись местами: теперь парень висел на обратной стороне паутины, а под ним зияла черная темнота, и лишь липкие нити удерживали его от того, чтобы упасть. Темнота внизу зашевелилась, и от краев к колодцу пошли темные волны, из центра черной желчью с красными прожилками вытекло нечто. Через секунду Макс понял, что это портал, и он висел над ним, готовый сорваться туда в любое мгновение. Его охватил панический ужас. Неожиданно от одного из краев отделилось нечто темное, и Макс закричал… Нет, это кричал не он. Парень дернул голову влево от себя и увидел кокон, болтающийся на расстоянии от него. У кокона были глаза Вари.
– Варя!!! – закричал Макс, забыв про страх и нечто зловещее, надвигающееся из бездны. Сейчас он был счастлив видеть Варю.
– Макс, там эта… тварина.
– Варя, как ты?
– Макс, спасайся!!! Она хочет убить нас обоих! У тебя еще есть шанс, а мне отсюда не выбраться. Вон там есть выход! – Варя мотнула головой куда-то позади Макса, но он даже не посмотрел в ту сторону.
Нечто добралось до края паутины, и нити завибрировали, озвучивая нечеловеческий голос неведомого существа:
– А-а-а, Максим. Ну вот и ты здесь. Что ж, я давал тебе шанс, там, в катакомбах, но ты им не воспользовался.
Существо подползало ближе, и Макс с ужасом увидел, что к ним приближается нечто, напоминавшее смесь отвратительного паука с хвостом чудовищного скорпиона и головой мерзкой крысы, из которой торчали страшные змеиные зубы.
Макс похолодел от ужаса. А Варя, хоть и не первый раз видевшая этого монстра, вновь переполнилась отвращением и смертным страхом.
– Теперь уже поздно, – ехидно проговорило нитями существо, подползая к Варе, и занесло над ней свой смертоносный хвост. – Ну, Макс, что? Что ты теперь готов сделать, чтобы я не… убивал Варю? Ха-ха-ха! – отвратительный звериный смех наполнил колодец.
– Назови это! Я сделаю все ради нее! – закричал Максим.
– О-хо-хо, как благородно! Но где же ты был, когда я говорил тебе «отступись»?
– Кем бы ты ни был, я сделаю все, что хочешь, только опусти ее, – умолял Макс.
Его сердце обливалось кровью в предчувствии незаслуженной и такой преждевременной смерти Вари. Он чувствовал, что она – единственное важное, что весь мир может идти ко всем чертям, но Варя, Варя должна жить, чего бы это ни потребовало. Любая жертва казалась Максиму ничтожной, лишь бы она могла продлить хоть на миг бесценную жизнь девушки. Он метался, силясь вырваться из липких объятий паутины.
– Но ты облажался, Макс, ты упустил свой шанс, и теперь уже поздно, – молвила тварь, и ее ядовитый хвост, метнувшись молнией, вонзился в спину Вари, которая только и успела, что вскрикнуть в последний раз.
– Нет, сволочь! Я до тебя доберусь и убью тебя. Варя! Варя!
– Ха-ха, мне нравится твоя ненависть, а ты знаешь что – я теперь опущу тебя!
– Что?!
Макс в то же мгновение почувствовал, как цепкая паутина стала опускать его, и, чтобы не упасть в мерзкий портал, он ухватился за нити и повис. Через секунду несчастный уже карабкался по паутине к Варе в надежде… В надежде на что – он и сам не знал, просто мчался что есть мочи. Добравшись до ее кокона, Максим втянул его на паутину и стал рвать нити, опутывавшие лицо девушки. Оно уже начинало чернеть, на нем стали проступать мерзкие красные жилки. Но парень глядел на это лицо и понимал, что Варя – самое дорогое, самое ценное, что у него было.
– Ха-ха-ха, ну, каково сознавать теперь, что все – поздно, уже ничего не вернешь? Да, да, больше горя, больше, больше печали… Да, да, мне это нравится, – верещал паук и словно распухал, питаясь скорбью, которой обливалось сердце Максима.
– Любить… любить никогда не поздно, – прошептал Максим покрывающемуся тьмой телу Вари. И прижал ее к своей груди, поцеловал в губы.
– Макс, как ты сказал? – едва выдохнула Варя черными от яда губами.
– Варя, Варя, любимая. Я люблю тебя, ты жива!
– Нет, суки, вам не… – проревело чудовище: сзади Вари и Макса, слившихся в поцелуе, в смертельном прыжке и с убийственным жалом наготове несся паук – всего несколько шажков отделяло его от влюбленных, обретших друг друга, и он был уверен в своей победе.
Макса и Варю одновременно пронзило жаром… Пламя любви и страсти расцветало в них, окружало и кружило.
За миллиметр до того, как смертоносное жало коснулось тела Максима, находившегося спиной к торжествующему монстру (такая замечательная позиция и цель не движется!), паука обожгло огнем, и он мгновенно отпрянул, не в силах вынести этого. От людей распространялось пламя, которое испепеляло нити паутины и вот уже перекинулось на него самого. Существо издало дикий вопль боли и ярости. Но нити под ним уже лопнули, и оно стремительно падало в черную бездну, откуда и выползло.
А Макс и Варя еще мгновение держались на паутине, нити которой перегорали и сверкающими искорками опадали вниз. Так и они вслед за искрами понеслись в пропасть. Все ближе и ближе к черной волнистой массе, расчерченной красными прожилками.
Влюбленные прижимались друг к другу, сливаясь в поцелуе – последнем, что они почувствуют в этом мире. Черная поверхность была все ближе, и Варя, находящаяся сверху Максима, закрыла глаза. Масса уже не колыхалась, а застыла, словно черное стекло, отражая двух падающих влюбленных. Еще мгновение, и их тела коснулись черной поверхности, и она взорвалась мириадами стеклянных брызг, которые рассыпались в пыль и в последний момент вспыхивали, как звездочки. Макса окружило это искрящееся мельтешение, и он невольно зажмурил глаза.
Вдруг откуда-то раздался голос, до боли знакомый Максу:
– Ну, молодежь! Вы бы хоть прикрылись! А то замерли тут, как, прости господи, Адам и Ева!
Макс открыл глаза и недоуменно огляделся. Они стояли с Варей, обнявшись в чем мать родила, посреди мастерской. Отцовской мастерской. И отец сидел напротив холста и заливался краской, что было видно по его краснеющим ушам.
– Па?!
– Ну а кто? И я серьезно – идите оденьтесь. Я все понимаю, современные нравы, но пожалейте расшатанную психику старого художника. А потом расскажешь мне, зачем вы втихую сюда пробрались и обнимаетесь нагишом, – и, не поворачиваясь, указывая кистью в сторону Максима, отец добавил: – И да, познакомишь меня со своей пассией.
***
Он сидел в своей сумрачной комнате и прижимал руку к голове, словно пытаясь удержать что-то внутри или, наоборот, силясь вырвать что-то оттуда.
При тусклом свете настольной лампы Лев Николаевич Простой склонился над столом и пустым взглядом смотрел на исписанный блокнот, содержащий полет его фантазии, переплетенный с полувековым житейским опытом. Ночь прошла, но зимнее темное утро спорило с ней по интенсивности черных красок.
