Ник Председатель
Воспоминания бывшего человека
– Спасибо, – я вернул чашку, – а где остальные?
– Светлана домой уехала еще ночью, Лена спит, а… этот… адвокат… тоже уехал… утром.
– Он долго еще был у тебя?
Оксана молчала и я стал опасаться, что она никогда уже не ответит, но, в конце концов, она тихо сказала:
– До утра… – и тут же добавила: – но я хочу, чтобы вы знали, что я не хотела… я больше никогда с ним не… это была случайность…
– Которая продлилась до самого утра.
Глаза Оксаны налились слезами. Она шмыгнула носиком и всхлипнула.
– Вы теперь меня выгоните? После всего… конечно…
– Успокойся, дурочка, не выгоню… не выгоню… – проговорил я, ощущая отчего-то нарастающее беспокойство.
Что-то я забыл. Что-то крайне важное. Что-то связанное с Ленкой. Да, когда я, совсем спятив, заставил Светлану обслужить себя в коридоре… Потом подошла Ленка… Да, она умело закончила то, что начала Светлана… Позже кто-то оттащил меня в спальню… А перед этим, когда мы с Ленкой остались вдвоем, когда я свалился на пол, она сказала… она сказала… О боже! Она сказала: «Знаешь, это ведь я убила Вадима! Надоел он мне со своими глобальными проблемами!»
Глава 12
После бурных событий последних дней я решил спокойно поразмышлять. Удалил из дома Оксану – она восприняла это, как начало тихого увольнения. Попросил не приходить пару дней Светлану – она решила, что я просто не хочу ее видеть, после того действия, которое закончила вместо нее Ленка. C Ленкой, думал я тогда, разговор будет особый. Позже. После того, как я все разложу по полочкам.
Итак, через день после памятной попойки, к вечеру я, наконец, остался один. О многом следовало поразмыслить. Например, о том, что если Вадима убила Ленка, почему он писал о каких-то страхах, которые насылали на него, как он считал, Кураторы. После разговора с Кураторами, явившимися в виде греческих богов, у меня сложилось о них иное впечатление. Еще раньше они говорили о том, что Вадим умер страшной смертью, но не говорили, что они причина этой смерти. Кто же его пугал? Вообще-то, Кураторы попугать его могли, чтобы не совал нос, куда не надо, но убила-то его – жена. Наверное, это действительно страшно – умереть от рук жены. Ленка, Ленка… Я вспомнил наш разговор, состоявшийся на следующий день, после попойки:
– Как ты могла?
Она, конечно, сразу догадалась, о чем речь, догадалась, что я вспомнил ее пьяное признание.
– Знаешь, – сказала она с горечью, – он был нехорошим человеком. Точнее, он стал нехорошим человеком.
– Ты это о чем? Да он и мухи…
– Ты его не знал в последние месяцы, – зло перебила Ленка.
– Зато знал всю предыдущую жизнь! Человек не может так резко измениться! – Я говорил уверенно, но уверенности не было. Вполне может, думал я, вполне.
– Помнишь, я рассказывала тебе, как они меня насиловали с Михаилом – тупым сектантом? Помнишь? – тихо спросила Ленка.
– Помню, конечно. А что?
– Так вот, я тебе не рассказала, что потом, после этого, они каждый вечер приводили не меньше десятка своих сектантов, и они насиловали меня по очереди! Со своими песнями. Почти как на той кассете.
Врет? Или, правда? Я допускал, что однажды, накурившись анаши, Вадим мог совершить такое, но чтобы каждый день…
– Но самое страшное было в том, что Вадим брал с них деньги! – продолжала Ленка. – Ему нужно было лететь в Индию, а это, знаешь ли, не дешево!
– Но он же продал машины!
– Ну, честно сказать, я вытащила у него почти все деньги… Машины же – совместное имущество! Чего ради…
– Подожди! Он считал, что ты не знаешь о продаже машин.
– Да все я знала! Только ему не говорила. Раз он тайком продал машины – я тайком взяла деньги, и инсценировала кражу. Но он, наверное, подозревал…
– И заставил тебя отработать… Вас обоих это выставляет в самом плохом свете!
– Да хрен с ним, со светом! Вот ты – ты бы мог так поступить?
– Нет, конечно!
– Вот именно, – обрадовалась Ленка, – а он… ты видишь, каким он стал? Теперь видишь?
– Вижу, вижу, – к похмельной головной боли прибавилась новая. – И как же ты его убила?
– Ну, что тебя интересует? Ножом ткнула сзади… а потом еще пришлось… никак в сердце попасть ему не могла…
– А от трупа…
– А от трупа помог избавится знакомый. Да ты его… видел… и убил.
– Понятно, почему было столько крови. – Я помолчал, массируя виски. – Ты знаешь, Ленка… ты попадешь на расчистку или в рудники. На всю оставшуюся… вечность. Это страшно, поверь… я видел.
– А я не верю в этот ваш бред! – заорала Ленка, но в глазах метался страх.
Больше, этого тягостного разговора я вынести не мог и попросил Ленку удалится.
И вот теперь, находясь в одиночестве в огромном пустом доме, я решил поразмыслить. Разложить, так сказать, по полочкам. Но что-то мешало. Что-то отвлекало от спокойных размышлений. Что? Пустота в доме, который, казалось, жил своей размеренной жизнью? Тихие потрескивания, иногда стуки… Я поймал себя на том, что непрерывно прислушиваюсь. Дом… Сколько ужастиков снято про дома! Когда-то я любил смотреть фильмы ужасов.
Таинственный, старинный, чаще всего, дом. Его купили и реставрируют, но уже в это время начинают происходить разные скверные вещи. По ходу выясняется, что в доме было совершено убийство. И душе убиенного нет покоя!
Насытившись подобными однотипными фильмами, я перестал покупать ужастики, но, если можно так сказать, уважение к пустому, старому дому, осталось навсегда. Хорошо, что мой дом не старый. Построен при мне и по моему заказу. И никаких убийств тут, слава богу, не было. Хотя… Был один несчастный случай. Парня задавило плитой. Расплющило, переломало кости и выжало всю кровь. Я назначил его семье хорошую пожизненную ренту, хотя парень был виноват сам – плохо подцепил груз и вместо того, чтобы обойти – пошел прямо под плитой. Да… Не хватало только увидеть расплющенного призрака! Усмешка застыла у меня на губах. Я прислушался. Тихо. Тишина, порой бывает хуже, чем сильный шум. Тишина хороша, когда ты в окружении семьи или друзей отдыхаешь у камина, почитывая газетку. Все рядом, но ведут себя тихо, и каждый занят своим делом. Вот тогда тишина уютная. Но бывает и грозная тишина – как затишье перед бурей. Бывает тишина зловещая, словно кто-то неотрывно смотрит недобрым взглядом тебе в спину. Бывает тишина ожидающая – словно некто, до поры, невидимый напряженно ждет, когда ты, наконец, отвернешься. И тогда…
Я нехотя, но все же, оглянулся. Никого. Естественно, черт побери, никого! Захотелось громко крикнуть, но… наверное, не следует нарушать эту, наполненную звуками пустого дома, тишину. Нельзя. Он, дом, может не простить такого святотатства.
Да что такое? Почему я, вдруг, испугался, как ребенок?! А ведь я испугался! Нечего врать самому себе. Я испугался. И чего? – тишины! Нет, не тишины, конечно. Того, что она в себе таит! Тишина всегда таит в себе что-то страшное. Это как камень, нависший над горной дорогой – в любой момент…
Что-то заставило меня вздрогнуть. Ладони вспотели. Что это был за звук? Кто посмел нарушить эту могильную тишину?! Я прислушался, как раньше, на охоте – приложив ладони к ушам и приоткрыв рот в качестве резонатора. Ничего… Нет, какие-то звуки… Боже! Я услышал звук шагов! Причем, шаги были нетвердыми и, как бы, хлюпающими. Как будто шел человек, вылезший из ванной. Или облившийся водой…. Или истекающий кровью… Например, раздавленный и промокший от крови…
Какая-то часть моей личности сопротивлялась этому внезапно нахлынувшему кошмару, но большая часть уже находилась во власти паники. Нужно бежать, пока он не открыл дверь и не ввалился в кабинет! Я рванулся с кресла… и обнаружил, что не могу пошевелится. Дыхание остановилось, удары сердца напоминали пощечины. Что происходит? Кто ходит-шлепает в закрытом доме? И почему исчезли все звуки, кроме звука шагов? Ватная тишина и скрипяще-шаркающие шаги! Так может ходить старик – предо мной зримо встал образ страшного мертвого старика с остановившимся взглядом потухших глаз. Или, так может идти калека, например человек, которого раздавило плитой. Он уже подходит к двери. Уже чувствуется запах разложения, запах смерти. Сейчас, вот сейчас, откроется дверь. Кто предстанет предо мной? И, кстати, почему скрипел пол? Никогда у меня в доме – в моем новом доме – не скрипел пол. В новом доме? Да полно! В своем ли доме я нахожусь? Я со страхом огляделся. Ну, конечно – стены старые, обшарпанные, обои свисают клочьями. Потолок низкий, пол – с облезлой, истертой краской, местами сгнил и провалился. Где я?! И как я сюда попал? А из подпола, из дыр, потянуло запахом плесени, затхлости и гниения. Да не тут ли, Ленка спрятала труп Вадима? И что делать, если он сейчас откинет вон ту крышку и вылезет из подпола – мертвый, с полусгнившей плотью? И шаги… шаги все ближе. Меня преследуют два трупа, два мертвеца – один сейчас войдет в уже раскрывающуюся дверь, другой – уже шевелится в подполе. Я слышу, как осыпается с него земля. Как скребут по доскам и ломаются его ногти. Вот, кажется, немного приподнялась крышка подпола. Что-то белое мелькнуло в темноте. Обнажившийся, оскалившийся в усмешке череп мертвеца? Скрип двери – протяжный и томительный, длящийся вечность. Вновь шаги и на меня смотрят выдавленные мертвые глаза – кровавые шарики, болтающиеся на глазных нервах. В этот же миг открывается крышка подпола, и я успеваю заметить неживой, застывший, взгляд Вадима. Раздавленный рабочий открыл дверь и двинулся ко мне, раскинув руки.
Я, наконец, осознав, что к чему… схватил его плоское тело и скатал в виде коврика. Хороший будет коврик, оригинальный.
– Эй, Вадим, хватит придуриваться, я уже понял, что это сон!
– Ты, все же, научился кое-чему, – нехотя признал Вадим, вытекая из подпола.
– К чему ты устраиваешь эти ужастики?
– А почему ты ищешь оправдания для этой суки?!
– Ну, подожди, она же свое получит потом, после…
– Дело не в этом, – уже мягче произнес труп Вадима, – ты внутренне ее оправдываешь!
– Нет, совсем нет. Просто мне жалко ее. Как подумаю, что ее ждет… Кстати, ты где сейчас? – мне хотелось поскорее сменить тему.
– В данный момент я сплю на одной из планет с очень хорошим климатом. – По тому, с каким сарказмом он это сказал…
– Вадим, – грустно говорю я, – то, что Ленка рассказывала про… ну, словом, как ты добывал деньги на поездку…
– И это уже разболтала сучка! – зло бросил Вадим, – да ей надо было не по десять человек, а по пятьдесят приводить!
Я некоторое время молчал. Очевидно, мой когда-то наивный друг, действительно очень изменился.
– Я, собственно, влез в твой сон не за этим… хрен с ней, с этой сукой, – продолжал Вадим, – хочу сказать: ты не очень-то доверяй Кураторам.
– Почему?
– Потому! Они, конечно, сила, но сила злая!
– Ты знаешь, – как можно мягче сказал я, – мне кажется, в отношении их ты не прав.
– Они тебя обаяли… Но есть и другие… есть другая сила… не менее мощная… – голос Вадима постепенно затих.
Я поднял тяжелые веки и с трудом встал с кресла. Н-да, задремал… Хотел спокойно поразмыслить… И задремал, а Вадим вторгся в мой сон и нагнал страху. Зачем? Хотел наказать за то, что я простил Ленку? Тоже мне – вершитель правосудия… Кем он там себя вообразил?! И вообще… как я понял, он находится на расчистке и Ленка, похоже, была права его счет. Он пользуется, освоенной им еще при жизни, техникой контроля сновидений. Многим же он может таким образом испортить жизнь! В общем, с моим другом Вадимом тоже нужно будет разобраться.
Ну, ладно, о чем это я хотел поразмыслить перед тем, как погрузился в дремоту? Да, нужно найти доказательства существующего порядка, и нужно узнать критерии отбора сущностей. С чего начать? Совершенно неясно, как тут подступиться. Доказательства… Хорошо бы показать людям, что основное назначение этой жизни – выращивание энергетической сущности. Но ведь люди – не коконы! Они живут, любят, ненавидят, рожают детей… Сказать им, что все это – не главное? Да нет, наверное, и это тоже – и главное, и нужное. Люди должны на земле жить полноценной жизнью, иначе, если они будут думать только о последующем существовании, многие ли станут рожать детей? Поставлять вам сущности? Слуга покорный!
А, собственно, чего я хочу? Доказать существование Ада и Рая? Но тогда, действительно есть риск, что не останется грешников! Интересный момент – если люди абсолютно точно будут знать, что ведя грешную жизнь они попадут на расчистку – они станут праведниками? Или нет? Или, все же, будут надеяться, вопреки очевидному? Наверное, всегда будет надежда, на то, что доказательства ошибочны, что критерии отбора немного не такие, что они не грешат, а выполняют необходимые действия, что Кураторы поймут истинные их стремления… Словом, обычный набор оправданий. Тогда чего ради я стараюсь? Если ничего не измениться?
Но, допустим, я найду несокрушимые доказательства, допустим, что все, абсолютно все, поверят. Допустим, что люди перестанут грешить. Я к этому стремлюсь? Мне просто было жаль тех несчастных в рудниках… Но ведь, если не будет грешников – некому будет готовить планеты для заселения, некому будет добывать источники энергии. Что тогда? Не будет новых планет, не будет источников энергии – не будет расширения границ цивилизации. Короче говоря, если не будет грешников – остановится развитие галактической цивилизации. Кураторы это очень хорошо понимают и не допустят. Не потому ли они мне все рассказали, чтобы я это осознал и прекратил свои… что? Исследования? Да я ничего, собственно, и не исследовал… Так, кое-что попытался понять.
А, может, наоборот мне следует ускорить расширение границ цивилизации – призвать людей грешить? Объявить, что все религии, все домыслы про Ад и Рай – ложь? Грешите, люди! Добывайте больше источников энергии в рудниках! Но так, сделали, большевики в семнадцатом году… Ну, да – грешников стало больше. Но, уж очень мерзкой была эта философия. Я просто не смогу так цинично обманывать людей. И, кроме того, расширение границ галактической цивилизации зависит, конечно, не только от наличия сущностей. Следовательно, не стоит призывать людей…
Тут, я поймал себя на мысли, что рассуждаю, как трибун, призывам которого, восторженно внемлет покорный народ. Не рановато ли? Меня ведь, пока еще, никто даже и слушать не будет.
Ну, ладно. По тем же, в общем, причинам мне не следовало и выяснять критерии отбора душ – разве что, для себя… Но не будем эгоистами – оставим все, как есть. Несомненно, Кураторы знали, к каким выводам я приду, потому все и рассказали. И все же проговорились, что мне отведена особая роль. Я должен пытаться что-то рассказать? К чему-то призывать? К чему? К сохранению существующего порядка? К равновесию? К тому, чтобы, заранее узнав потребности, им соответствовать? Регулировать самим? Но это хорошо делают и Кураторы! Или, может быть, они хотят переложить часть работы на меня? Как перекладывали, наверное, на Ленина, на Сталина, на Гитлера – когда нужно было увеличить поставку душ, причем, большей частью для черновой работы. И, наверное, на религиозных пророков, когда требовалось заселять новые планеты. Вопрос вот в чем – эти люди знали, что к чему, или нет? Они были слепым орудием, или сознательно, посвященные Кураторами, шли на развращение человеческих душ?
Посвящение… Мистерии – малые и великие… Много было всего, что можно трактовать как сознательную службу Кураторам. Теперь, вот и я – посвященный. Не создать ли секту новопосвященных? Людей, которые будут сознательно, или развращать общество, или делать из людей ангелочков? Кто-то станет режиссером, кто-то писателем, кто-то президентом, кто-то кардиналом… Интересная мысль! И не воплотили ли ее, скажем, масоны? Интересно.
Что-то еще меня беспокоило… Что-то, недавно сказанное… Да, Вадимом! Есть еще одна сила, не менее мощная – вот, что он сказал. Что же это за сила? Некие антиподы Кураторам? Собственно, в природе все имеет свою противоположность. Плюс – минус, материя – антиматерия, бог – дьявол… Если считать, что Кураторы – боги?.. Значит, сосуд познания не выпит мной даже наполовину? Нужно будет вызвать Вадима и расспросить его, если удастся, о той силе. Позже. Через пару недель. Я был почти уверен, что с Вадимом предстоит не беседа, а схватка.
Однако встретиться нам пришлось намного раньше намеченного срока. Дело в том, что Ленку, которая смиренно поселилась в моем доме, стали мучить кошмары. Она похудела, выглядела несчастной, пугливой и раздражительной. Дошло до того, что она попросту не хотела ложиться спать и ночи напролет курила в своей комнате, сходя с ума от страха.
Нужно было что-то делать. В один из вечеров я попросил:
– Расскажи про свои кошмары.
– Это ужасно, – Ленка шмыгнула носом, – я не могу спать. Каждую ночь ко мне приходит Вадим, мертвый и страшный, обнимает холодными руками, тянет в постель. А там, вообще начинается кошмар…
– Ну, может, он хочет отомстить за свою смерть? – я сделал невинное лицо, – наверное, он имеет на это право.
– Не знаю, – Ленка заплакала, и мне стало ее жалко – такую измученную. Да – убийцу, но ведь я знал, что ее ждет. Пусть хоть остаток этой жизни она проживет спокойно!
– Ладно, Ленусь, постараюсь тебе помочь, – я по-отечески погладил ее мокрую щеку, отбрасывая прилипшие волосы, – думаю это дело рук самого Вадима… не рук, конечно…
– Не может быть, – ужаснулась Ленка, – не может он меня преследовать после смерти…
– Помнишь, ты кричала, что не веришь нашим теориям? Вот тебе наглядное доказательство!
– О боже! Нико, помоги мне, помоги… – Ленка плакала, ее худые плечи тряслись, и именно это вызывало во мне наибольшую жалость.
– Конечно, я постараюсь тебе помочь… в случае с Вадимом… а в остальном… уж извини…
– Но, если все, что ты говорил, правда… тогда я… Тогда мне… суждено…
– Сейчас не время об этом думать. Нужно решить ближайшую задачу. Сегодня я должен ночевать в твоей постели… посмотрим на этого злодея…
– Конечно, Нико. Я, как всегда, вся – твоя!
– Всегда? Всегда?! – я даже поперхнулся, хотя мое возмущение на девяносто процентов было притворным.
Перед сном мы занялись бурной любовью, и после многократного удовлетворения, почти синхронно уснули, и через некоторое время, я почувствовал кошмарный сон Ленки…
Она лежала на огромной кровати и, натянув одеяло до подбородка, со страхом смотрела на стену, которая прогибалась под мощными ударами невидимых кулаков. Тени в комнате качались вместе с уличными фонарями. Посыпалась штукатурка, и в проломе показалось мертвое лицо Вадима. Ленкин любовник – тот самый тупой бычара, которого я имел счастье убить, в ужасе вскочил с кровати и бросился наутек. Миг – и он скрылся за дверью, еще миг – и его окровавленные куски влетели обратно в комнату. Вадим, с остановившимся взглядом и трупными пятнами на лице протискивался сквозь пролом. Ленка визжала. Тень от протянутых рук мертвеца коснулась ее горла. Она стала задыхаться, начались судороги. Пора было вмешиваться.
– Вадим, – спокойно сказал я, появляясь в образе одного из греческих богов, кажется Гермеса, – оставь ее, ей уготовано иное наказание, и не тебе его вершить.
– А-а-а, – взвыл мертвец, – Нико! Ты пришел ее защитить! Я все ждал, когда же это будет! Ты пошел по моему пути, но пришел не к тем воротам! Тебе сейчас будет плохо, ибо за мной стоит огромная сила!
– Подожди, Вадим, – я уже знал, что разговоры бесполезны, но попробовать было необходимо, – вспомни, ведь мы были друзьями… помнишь, как мы сидели ночами у тебя в кухне и решали мировые проблемы? Помнишь, как…
– Вот именно «были»! – кричал Вадим, – именно «были друзьями», а теперь мы враги! Теперь, когда меня наделили силой, я тебя…
– Подожди, – я досадливо поморщился, – я тебя прошу, как друга: оставь в покое и ее, и других.
– Откуда ты узнал, о других? – прохрипел труп, – Кураторы…
Значит, он терроризирует не одну Ленку. О других, я сказал наудачу – и попал в десятку! Ну, Вадим….
– Кураторы тебе не помогут, – продолжал мертвец, – мне дали такую силу, что я тебя размажу по этой вот стене!
Не тратя более времени на пустые разговоры я, по всем правилам кулачного боя, врезал ему в челюсть. Челюсть Вадима отлетела и, описав дугу, бумерангом понеслась ко мне. Я поднял руку, и она рассыпалась мелкими звездами. Ленка затихла, забившись под одеяло. Запахло, почему-то серой. Вадим стал огромным и, заполнив комнату своей мертвой, гниющей плотью, вознамерился, очевидно, удушить меня зловоньем. Мгновенное усилие – и его плоть вынесло в космос, как в фильме «Чужие-4».
– Тебе дали силу Кураторы, – проскрипел Вадим, материализуясь за моей спиной, – а мне поможет… он… повелитель… – но ничего не происходило. Казалось, Вадим с трудом подбирал слова.
– Хватит, друг мой, – сказал я, – или ты оставишь свою жену и всех остальных в покое, или…
И в этом миг навалилась чернота. Черная волна подхватила меня, как смерч зазевавшуюся лягушку и понесла в неизвестность. Полная потеря ориентации. Скольжение, падение, кружение в пустоте, мгновенная потеря сознания…
Очнулся я в пустыне. Мертвый песок нагонял неизбывную тоску. Вихри кружились над барханами. Огромное солнце жарило так, что казалось, вытапливало подкожный жир. Трение песчинок рождало звук. Тягучая, выматывающая душу мелодия… А потом появилось лицо. Огромное, в полнеба лицо. Как описать его? Это было воплощение порока, хитрости, обмана и в то же время недюжинного ума, недостижимого для простых смертных, знания. Сладость порока и горечь познания наложили неизгладимый отпечаток на эту невероятную личность, кем бы она ни была. Горящие мрачным огнем глаза, твердые губы говорили об огромной внутренней силе… Впрочем, я уже знал, что в этом мире силы могут принимать любое обличие… Только, мне почему-то казалось, что в данном случае, физиономия в полной мере отражает качества личности.
– Кто ты? Насколько ты силен? Сколько они тебе дали? – раздался низкий, на грани инфразвука голос.