Ник Председатель
Воспоминания бывшего человека
Чудеса! То она боится этой самой ванной, то спокойно плещется в ней! Как она, кстати, ее открыла? Ладно. Наверное, у них есть секрет с задвижкой, не в этом сейчас суть. Тетрадь – в ней ключ ко всему. И я углубился в чтение.
« Я помню твои рассказ о детском тайнике, которым ты так гордился, – читал я дальше, – и я решил устроить себе такой же. Ты же знаешь – я всегда тебе подражал. С самого детства. Теперь-то я понимаю, что это было смешно. Но ты никогда не смеялся надо мной и спасибо тебе за это!
Ты всегда был сильнее и умнее меня. Таким уж ты родился, и пытаться повторить тебя, было бессмысленно. Но таково детство. Для кого-то примером были великие капитаны, для кого-то, разведчики, а для меня – ты, Нико. Ты был – а во многом и сейчас остаешься – для меня идеалом, к которому я всегда стремился. И теперь я пишу, надеясь, что ты разберешься с этим ужасным, чудовищным, противоестественным положением дел в нашем мире. Я, в общем, почти разобрался и сам, но, опасаясь повлиять на твои выводы, не буду ничего рассказывать. Пройди мой путь, и ты все узнаешь сам, и, я уверен, сумеешь довести истину до людей. Потому, что мириться с таким положением вещей нельзя! С таким ужасным положением… Я уверен – как и я, ты ужаснешься, узнав правду, но в отличие от меня, сумеешь что-то предпринять. И Кураторы тебя не достанут, не сумеют убить тебя страхом, как убивают меня. Я их называю Кураторами – ты потом поймешь почему…
Ах, Нико! Если бы ты только знал, какая тяжесть сейчас лежит на моих плечах! По временам я плачу от бессилия, ибо они узнали обо мне и теперь принимают меры. Они не дадут мне ничего сделать. Ничего. И все будет по старому. Ужасный, унизительный для нас порядок будет незыблем! Одна надежда на тебя! Узнай все, что узнал я и сделай что-нибудь. Читая эту тетрадь, ты поймешь, где искать истину. Я уверен – ты поймешь.
Скорее всего, когда ты будешь читать эти строки, меня в живых уже не будет. Но не печалься, Нико. Смерть – это не конец. Я знаю – я туда заглянул. Смерть не конец, хотя то, что следует за смертью, выглядит не совсем так, как мы представляли. Когда я говорю «мы», я имею в виду не нас с тобой, а церковь, народ, всех, кто рассказывает сказочки про загробную жизнь и кто им наивно верит. Нет, дружище, там все по-другому. Хотя, определенное сходство есть, ха-ха, потом и ты посмеешься над людской наивностью. Или поплачешь, как я над тем, что нам всем уготовано. Да, Нико, люди не знают чудовищной правды и, вероятно, никогда не узнают. Вот, может быть, только ты…
Нико! Я не буду писать только о страшном. Позволь мне, в этой тетради, поговорить с тобой обо всем, что меня тревожит. Время у меня, как мне кажется, еще есть. А человечество – черт с ним, пусть потерпит, как терпело с первобытных времен!
Мои изыскания начались с того, что я задался вопросом – есть ли жизнь после смерти? Другими словами, продолжает ли существовать личность человека после распада его физического тела? И если да, то, в каком виде и какая часть личности сохраняется? Или, может быть, личность целиком? И где, в каком пространстве, продолжается это существование? Согласись – тема любопытная. Меня она захватила полностью, я даже на жену перестал обращать внимание. Так что, можешь ее трахнуть – она давно от тебя без ума. Не замечал? А я вот замечал, но теперь-то мне это безразлично, а вначале, должен признаться, ревновал. Но ты, дружище, всегда вел себя достойно, даже когда она, стерва, в наглую на тебя вешалась. Я, правда, виноват перед ней. Однажды… Впрочем, ни к чему тебе это знать. В общем, повторяю: если хочешь, Ленка – твоя, тем более что мне – мертвому, живая женщина ни к чему. У мертвых иные интересы. И иные занятия. Хотя, бывают и исключения. Что такое инкуб, суккуб – надеюсь, знаешь? Правда, и здесь восемьдесят процентов того, что о них рассказывают – вранье.
И, кстати, Нико – увидишь меня в зеркале – не пугайся. Через зеркала мертвецы часто в этот мир заглядывают. Раньше, заметь, все об этом знали, а потом стали считать суеверием.
Ладно, я отвлекся. Так вот, стал я искать ответы на вышеперечисленные вопросы. Кучу книг прочитал – все, в основном, мура. Не случилось такого, как в фильмах показывают – некая старинная книга открыла мне истину. Нет, старые книги – из тех, что сумел найти и прочесть – наоборот, только туману напускают. Сплошное суеверие! Чушь, одним словом. На самом деле все проще… и сложнее. Гораздо сложнее, Нико.
Словом, в книгах я истину не нашел. Стал людей искать – посвященных. Смех и грех! В основном-то, вообще все шарлатаны, некоторые, правда, весьма незаурядные по-своему, но все равно – шарлатаны. Один такой тип, Михаилом звать, довольно близко подошел, если так можно сказать, к двери, но открыть ту самую дверь не сумел. Да оно и к лучшему. Неуравновешенный он был тип, да еще и бабник впридачу. Узнай он, хотя бы часть того, что теперь знаю я – он бы такого натворил! Недавно умер он от передозы. Анаша, видите ли, уже не могла дать ему доступ в иное измерение, как он говорил. Только-де, героин! Ну и финал соответствующий.
Потом узнал я про великих гималайских мудрецов. Еще Александр Македонский с ними беседовал, когда Индию завоевал. Историки записали девять его вопросов и соответственно, девять ответов. Ну, да ты сам мне об этом рассказывал. Но вот, каков же был десятый вопрос? Известно, что разрешили ему задать десять вопросов. Десять он и задал. Девять – записали, а десятый – нет. Почему? Что у них, у сопровождающих, руки отсохли? Перья сломались? Или чем они там писали… Тут только одно, на мой взгляд, объяснение: десятый вопрос запретили записывать. О чем-то таком он был, что не положено было знать простым людям. Вероятно, Александр даже удалил писцов, что бы они ничего не слышали. Да, наверняка, удалил и остался наедине с мудрецами. И о чем-то спросил. И, конечно, получил ответ. Короче говоря, задался я целью узнать, о чем спрашивал великий полководец, и что ему ответили.
Надеюсь, ты, Нико, не улыбаешься? Разумеется, мудрецы там, в горах, уже не те, которых спрашивал Александр, хотя и говорят, что Махатмы бессмертны… Но, пусть там сейчас ученики их учеников и так далее. Но они должны были знать, о чем беседовал с их наставниками великий завоеватель. Уж они-то должны были сохранить в памяти десятый вопрос и ответ на него».
Нет, я не улыбался. Я помнил некоторые вопросы Александра. Не помнил только книжки, в которой об этом читал.
«Как стать богом? – спрашивал завоеватель. – Сделай то, что не под силу человеку» – отвечали Махатмы.
Еще один вопрос засел в памяти. Александр спросил:
«Что было раньше – день или ночь?»
«День был раньше на один день» – ответили мудрецы.
«Трудный ответ» – прокомментировал Александр.
«На трудный вопрос» – невозмутимо отвечали мудрецы.
Да, я рассказывал об этом Вадиму. Тогда я помнил все девять вопросов и ответов. Десятый действительно был, или потерян, или намеренно опущен. Все так.
Вадим, Вадим, друг мой! Как наивно он верил в мои возможности! В нем все еще оставалась его детская восторженность. Я разберусь… Я сумею сделать… Вряд ли я сумею даже, как он говорит, пройти его путь. Да и стоит ли? Если он так уверен в том, что ничего не изменить… Нет, он уверен, что я-то, как раз, изменить смогу. Святая наивность…
Увы, я не тот неустрашимый Нико из захватывающих боевиков! Я Никодим, хреновенький специалист по разоблачению, так называемых, аномальных явлений. В чем я смогу разобраться?! Ну, ладно, пусть в аномальных явлениях я разбирался почти всегда. Но тут, если я правильно понял своего друга и если он не тронулся умом, явление совсем иного порядка. Не чета стукам в стены, самопроизвольным возгораниям предметов и прочей хреновины, пугающей обывателя. Если считать, что Вадим писал в здравом уме и твердой памяти, то ему открылось, чуть ли ни строение мироздания.
И это знание было таким страшным, и его стерегли такие – кто? личности? – что Вадим уверен в своей скорой гибели и невозможности изменить ход событий. И он надеется только на меня. С чего он взял, что меня вообще заинтересует эта тема? Нет, тут он прав, конечно. Тема заинтересовала…
Я вспомнил наши дискуссии на кухне, за кучей бутылок. Ленка уходила спать, а мы до утра спорили о том, как спасти мир. Собственно, большого спора и не было. Я говорил, а Вадим только иногда осторожно не соглашался, да и то, вероятно, только для того, чтобы подстегнуть мой пыл. А я, упиваясь своей логикой, говорил о том, что должна работать система. Не человек должен думать о благе общества – нет, человек всегда думает только о себе, о своей семье и это естественно. История знает, конечно, несколько личностей, которые, вероятно, думали о благе человечества, но все это исключения – человек должен заботиться о себе! А система – демократическая система построения общества – должна отрабатывать таким образом, чтобы человек, работая на себя, работал и на все человечество. У нас, говорил я с кислой миной, такая система не построена и, возможно, в нашей стране, с нашим народом, никогда и не будет построена. Вадим, помню, возражал – насчет народа. Заступался – люди-де у нас талантливые, только пьют много. И вовсе не зависть основная их черта, а доброта. Смеясь, я доказывал, что доброта у нас направлена только на тех, кому живется хуже, нежели нам. А вот для тех, кому живется лучше – у нас припасена черная зависть!
Ну, и все в таком духе… Теперь, вспомнив наши разговоры о спасении отечества, Вадим решил, что я брошусь спасать все человечество? Или узнав, что и мне уготована не лучшая участь, работая на себя, я стану работать и на благо всего людского сообщества? Вот в этом, пожалуй, была толика здравого смысла.
«Я продал обе тачки, – писал дальше Вадим, – нужны были деньги на поездку в Индию. Ленка, кстати, еще не открывала гаражи? Вот будет потеха! Жигуль пошел почти за бесценок, а Тойота – продалась неплохо. Во всяком случае, на поездку хватило. «По аглицки» я говорю неплохо, ты знаешь. Ну, короче, опуская подробности того, как я добирался с паломниками в горы, как бродил вместе с другими идиотами в поисках Шамбалы, скажу, что мудрецов я не нашел. Есть в Индии аскеты, копящие, как пишут в книгах, «духовную мощь», есть йоги очень высокой квалификации, но все это немного не то. Эти люди не могли мне рассказать об ответах на вопросы Александра. Некоторые, к тому же говорили только на хинди, которого я не знаю. Я уж решил, что идея с поездкой в Индию – очередной бред, но тут один преподаватель йоги, после долгого размышления, посоветовал мне обратиться к очень известному, но только в узких кругах, учителю. Махатмой, конечно, его не назовешь, но за тот короткий период времени, что я провел у него, он меня многому научил. К сожалению, Нико, не могу тебе ничего рассказать, так как первым условием наставника был обет молчания. Но я многое постиг и многое узнал. Десятого вопроса, кстати, гуру не знал, хотя о девяти вопросах и ответах рассказал почти твоими словами. Небольшие расхождения были, но это, скорее всего, огрехи перевода.
На прощание гуру дал мне талисман и предсказал скорое соединение с абсолютом. Талисман я потерял, о чем очень жалею – изящная была вещица. Ну и, кроме того, я уже тогда знал, что не все обереги и талисманы – суеверие. Этот, похоже, был настоящий. Да, сейчас я вспоминаю, что все мои беды начались именно после потери талисмана. И страхи навалились, и нежелательные случайности посыпались, как из рога изобилия. Сейчас каждую ночь я испытываю такие ужасы, что, кажется, скоро потеряю самообладание. А ведь в Индии я сумел провести ночь с мумией. Пожалуй, об этом тебе можно рассказать, ибо это было до того, как гуру взял с меня слово молчать. Дело в том, что наставник всех кандидатов в ученики подвергает своеобразному тесту – нужно переночевать в пещере, в горах, где сидит мумия. Причем, говорится, что в любой момент ты можешь прервать испытание и, пройдя вдоль речки выйти к домику, где ночует наставник. Но тогда его учеником ты уже не станешь. Ты скажешь – жестокое испытание? Может и так, но, во-первых, если не отсеивать большую часть желающих стать учениками гуру, то этих учеников будет невероятное количество, а в Индии – ты знаешь – стараются заниматься индивидуально. А, во-вторых, ученик должен обладать сильной волей и огромным желанием обучаться у наставника, иначе это будет просто обоюдная потеря времени. И если он не выдержит испытание, значит, воля у него слаба, да и желание стать учеником не очень велико. Словом, на мой взгляд, испытание это, хоть и жестоко, но необходимо.
Я, хоть и не мог долго обучаться у гуру, но испытание пройти был обязан. Пещера находилась в горах, но не очень далеко. За день мы до нее добрались. Точнее сказать добрались до домика, о котором я упоминал – там обычно ночует наставник. А пещера – километра полтора вверх по речке. И к ней я должен был добираться самостоятельно. Наставник сказал, что мимо я не пройду. Отправиться нужно было с наступлением темноты, а вернуться, если все будет хорошо, с утренней зарей.
Ты спросишь, может быть, что мешает прикорнуть за первым же валуном, а утром спокойно сказать, что переночевал-де с мумией? Но вдруг гуру спросит расположение камней в пещере? Положение мумии – где она, в какой позе? Можно, конечно побывать в пещере, посмотреть на мумию, а спать опять-таки где-нибудь в другом месте, но я не сомневался, что у наставника имеются верные способы узнать – провел ты ночь в пещере или смухлевал. Кроме того, это был такой проницательный человек, вероятно даже, очень сильный телепат, что пытаться обмануть его – затея безнадежная. И, наконец, еще одно – я просто не хотел врать. Врать такому человеку – нет, это невозможно, просто не повернется язык. Короче, было понятно с самого начала, что придется действительно с наступлением темноты отправиться вверх по речке и провести жуткую ночь в обществе мумии. Кто же был этот человек – умерший и оставшийся в пещере? Гуру ничего не говорил об этом. Да, впрочем, это было и неважно.
Глава 4
Провожая меня, наставник дал свечку – «пойдешь назад не раньше, чем догорит эта свечка, даже если солнце уже встанет». На мой недоумевающий взгляд он сказал, успокаивающе, что свечка догорает точно на рассвете – это проверено многократно. Но, тем не менее, выходить из пещеры нельзя, пока она не догорит, если, конечно, ты не собираешься прервать испытание. Если решишь прервать – выходи не оглядываясь, причем свечку ни в коем случае не туши и оставь в пещере. Это наставник подчеркнул особо – не тушить свечу.
Я тогда, помню, подумал – не иначе, гуру специально немного нагнетает атмосферу. Чтобы кандидаты больше боялись. А то ведь попадется какой-нибудь с нервами, как канаты и психикой, как у вола – спокойно переспит в пещере, а потом его учи! Но, все же, как-то не верилось, что гуру будет прибегать к таким балаганным приемам. Тем более что свечку он бережно вынул из принесенной шкатулки – резной и вероятно старинной, открывая и закрывая которую, он что-то тихо бормотал – не то молитвы, не то заклинания. Все это, как говориться, не способствовало поднятию духа. Впрочем, до наступления темноты я был хоть и взволнован, но не испуган. Подумаешь, поспать рядом с мумией! Мумия – это просто труп. Это труп в силу естественных причин засохший особым образом. Ничего страшного тут нет. Просто мертвец, рядом с которым мне надлежит переночевать. Чего тут опасаться?
Я вспомнил, как входил утром в комнату, где в гробу лежал умерший отец. Нет, вначале вечером – нужно было погасить свет. Простое дело – войти в комнату, где никого нет, только стоит на табуретках гроб с покойником, пройти мимо гроба, выключить свет, в темноте опять пройти мимо гроба и выйти из комнаты. Причем умерший – мой отец, то есть родной человек, которого, конечно, нечего было пугаться. Смешно было пугаться. Твердым шагом я вошел в комнату, посмотрел на покойника – лежит, естественно (а чего я ожидал – что он встанет?!). Спокойно прошел мимо гроба и протянул руку к выключателю. Но на душе было… как-то не так. Гроб с телом притягивал взгляд. Причем никаких там сыновних чувств! Никакого горя – отца я не любил. Просто тут был гроб с покойником. И невозможно было оторвать взгляд. И то, что покойник был моим отцом, дела не меняло.
Итак, я протянул руку к выключателю. Помедлил ли я тогда? По-моему, нет. Ну, может один миг. Но за этот миг я отчетливо представил себе, что вот сейчас в тишине раздастся щелчок и комната погрузится во тьму. Комната, а вместе с ней и гроб, и мертвец, лежащий в гробу. А пройти мне нужно будет рядом и не задеть в темноте, не свалить с табуреток.
Как описать тогдашнее состояние моей души? Не страх, нет. Страха, по сути, не было совсем. Но какой-то маленький червячок в душе. Маленькое смятение в мыслях. Стремление подавить непрошенные воспоминания о книжных мертвецах и вампирах.
И, кстати, внешне я нисколько не напоминал испуганного человека. Ну, может, чуть-чуть бодрее голос, нежели обычно, чуть быстрее шаг, но никто, случись там наблюдатели, не догадался бы о смятенном состоянии моей души. Щелчок – и темнота после яркого света люстры, показалась абсолютной. Я стоял у выключателя, а где-то рядом, спрятавшийся в темноте лежал мертвец. А в доме стояла, почему-то полная тишина. Мои родичи сидели на кухне за двумя дверьми. Музыку, естественно, никто не включал… В темноте человеку свойственно прислушиваться. Вроде, какие-то шорохи… И запах… Запах покойника, запах мертвого тела. Только отчего-то он в темноте стал гораздо сильнее… Так же усилился запах трупа, когда мы с братом надевали на него пиджак, шевелили, приподнимали руки, поворачивали немного вправо-влево… Но тут же его никто не шевелит.… Ведь не сам же он шевелиться…
Огромным усилием воли, сохраняя спокойствие, я осторожно двинулся мимо гроба. Глаза привыкли к темноте и видно, в общем-то, было неплохо. К тому же, на улице горели фонари. Деревянной походкой я прошел мимо того места, где лежали руки покойника. Где-то в самой глубине мозга мелькнула дикая мысль в виде образа – рука мертвеца успела выползти из гроба… Я ее подавил, конечно, эту мысль, но сам факт присутствия образа из фильмов ужасов говорил о многом. И еще: почему-то очень не хотелось поворачиваться к покойнику спиной. Однако пришлось. Миновав гроб, подойдя к дверям комнаты, уже взявшись за ручку, я ощутил взгляд. Взгляд неживого человека – тусклый и холодный. Двери в комнату, где оставался ночевать мертвец, я закрыл со старанием и тщательностью. И с трудом подавил желание закрыть на задвижку, запереть, чтобы из комнаты ночью никто не вышел. Не закрыл! И горд тем, что даже не стал оправдываться возможностью появления сквозняка.
Утром, правда, дверь оказалась немного приоткрытой, как если бы кто-то решил подсмотреть в щелочку, кто там спит в соседней комнате. Чушь, конечно! Это сквозняк. Хотя окна были и закрыты, но мало ли откуда дунет ветер…
Н-да, покойник за спиной… Эта тема меня потом долго волновала. Люди вообще боятся покойников и тем более, покойников за спиной. Но чего бояться? Он же не встанет – мертвец. Он же не успеет подойти к вам за то короткое время, что вы стоите к нему спиной. Спина беззащитна. И мы не видим – только представляем – как тянуться к ней холодные руки.
И что интересно – разум говорит нам одно, а чувства – совсем иное. Этакое рассогласование. Разумные доводы, разумеется, в страшные минуты, вспоминать надо, иначе, можно совсем свихнуться. Но вот что интересно – эти самые доводы зачастую как раз и добавляют нам страха! Если вы, допустим, должны, как в моем случае, провести ночь с мумией, то не стоит повторять: чего бояться мертвеца? Покойников вообще, не стоит бояться! Они же не встают из гробов! Они мертвые, они даже голову не поднимут. Такие «доводы» спокойствия не добавят. С помощью ключевых слов – мертвец, покойник, гроб – вы как раз и внушаете себе эти страхи.
Но есть и еще один аспект: страх заложен, в генах. И заложен, скажу тебе, Нико, не зря. Не считай боязнь мертвецов чем-то постыдным и детским. Не зря в глубинах человеческого подсознания таиться этот страх.
Собственно говоря, что такое страх вообще? Это, как и боль – сторож, охранник, спасатель. Возьмем первобытных людей. Один боялся, допустим, высоты – лазил по деревьям осторожно и не забирался высоко. А другой был лишен страха высоты. Он бесстрашно прыгал по верхушкам, сорвался и погиб. Потомство дал тот, первый, который высоты боялся. И эту боязнь, без которой его давно не было бы в живых, он передал потомкам. То же можно сказать и о страхе глубины. Почти все, в той или иной мере, бояться глубины, а многие и вообще воды. Их предки, стало быть, не утонули, у них был сторож – страх. А вот те, кто не боялся – утонули и не дали, соответственно, потомства. Потому-то мы все, ныне живущие, боимся высоты и глубины.
И теперь – что можно в этом ключе сказать о боязни мертвецов? Ведь, как ты видишь, все страхи отражают реальную опасность. Реальную! Выводы делай сам.
Именно эти мысли роились в мозгу, когда я вышел из домика «с наступлением темноты». Какое там «с наступлением»! Наставник не выпускал меня за порог до тех пор, пока за окнами не наступила кромешная тьма. Покинув такой уютный домик, мы вышли за дверь. Стояла темная, безлунная ночь. Как же я пойду? Но наставник, который вдруг сделался ужасно молчаливым, указал рукой в направлении реки – слышишь, мол, журчание? – а затем так же молча подтолкнул в спину – иди! Через мгновение дверь за моей спиной захлопнулась. «Эх, весело», – говорил ты в таких случаях. Да, Нико, ты любил приключения, а я – нет. И веселья, поверь, у меня не было ни капли. В кромешной тьме я побрел к речке. Постепенно глаза стали привыкать к темноте, и я видел достаточно, чтобы не свалиться в ту же реку, вдоль которой я шел. Но если первое время все мои помыслы были направлены только на то, чтобы не свернуть шею в темноте, то теперь, вновь зашевелились старые страхи. В один миг в голове пронеслись все фильмы ужасов, вспомнились все романы Стивена Кинга. Нет, сказал я себе, так не годится. С таким настроением даже и думать нечего идти в пещеру мумии. Надо отвлечься – это для начала, потом заставить себя вспомнить что-нибудь смешное. Я остановился. Нужно взять себя в руки. Но помни – не зря люди боятся мертвецов, – вдруг раздался у меня в голове голос. Помню, помню, с тоской подумал я и зачем-то прислушался. Тихая ночь. Привычный гомон ночной живности – не в счет. Его я как бы и не замечал. А так – тишина. Не верилось, что где-то есть города, люди, шумные проспекты, кинотеатры, где избалованная публика смотрит ужастики. Нет, ничего этого нет, а есть только шум реки слева и еле заметная тропинка, ведущая, по всей видимости, прямо в пещеру с мумией. Шаг за шагом, осторожно ступая, я приближался к пещере. Интересно – показалось мне, что наставник немного нервничал, когда провожал меня, или на самом деле он был обеспокоен? Может не такое уж безопасное это испытание и не только потому, что кандидат в ученики может сойти с ума, а наставника обвинят в… чем? В том, что он направил…
Резкий звук пригвоздил меня к месту. Птица? Может быть… Надо идти. Если пугаться каждого ночного звука…. Но не зря наши предки боялись мертвых! Почему вдруг эта мысль опять пришла мне в голову? Какая-то ассоциация со странным звуком? Такие звуки не может издавать живое существо! Кто это сказал у меня в голове? Что за шутки?!
Внезапно тропинка уткнулась в черноту. Во мрак. Возможен ли мрак в черноте безлунной ночи? И почему так нервничал наставник? Учитывая его уникальную, тренированную долгими годами, способность владеть собой?! Он чего-то опасался. Из черноты пахнуло затхлостью. Может ли в затхлом воздухе жить мумия? Тьфу ты! Не жить, конечно, а существовать, точнее находится, не испортившись, не рассыпавшись в прах? Нет, дорогой мой, прошептал голос в голове, твоя оговорка не случайна. Как не случайно то, что твои предки боялись мертвецов. Мертвое тело неподвижно. Лежащий в засаде хищник, тоже неподвижен. До поры до времени. Как и труп. Я, наверное, долго стоял у входа в пещеру. Нужно было, или решаться на испытание, или поворачивать назад. С позором вернуться к наставнику. Как же я смогу посмотреть ему в глаза?!
Я зажег свечу и шагнул в пещеру. Дуновение ветра – и свеча погасла. Я могу поклясться, что слышал звук, какой, раздается, когда кто-то резко дунет. Крошки хлебные сдувает со стола или, скажем, свечу задувает… Проклятое воображение! А может… Так, где спички? Еще раз – свеча горит, и никто не пытается ее потушить. Все правильно – свеча-то наставника, а он… Боже, о чем я думаю? Или – говорю вслух?
Пещера была невелика. Метров десять в длину и метра четыре в ширину. Свода ее можно было высокому человеку коснуться головой. Ничего примечательного. Камни, на которых удобно сидеть, Множество огарков свечей – тех, кто не выдержал и сбежал. Почему огарков? Ведь уходя – если ты решил прервать испытание – свечу нужно оставить горящей! Она должна гореть, чтобы в темноте не активизировалась… Стоп! Опять не те мысли! Но если свечи оставляли гореть, а тут, передо мной огарки – разной длины – то значит, их кто-то тушил. После того, как человек уходил, кто-то тушил огарки. Кто? Тут же никого нет, кроме… Стоп! Нужно продолжить осмотр пещеры.
У противоположной стены, там, куда я инстинктивно избегал смотреть, прислонившись к стене, будто отдыхая после дальней дороги, сидел высохший хозяин пещеры. Что-то толкнуло меня подойти и внимательно посмотреть в лицо мумии. Я никогда не жаловался на свои нервы, но то, что я увидел, заставило меня содрогнуться. Мертвец смотрел прямо на меня тусклыми, глубоко запавшими глазами. Оцепенев, с застревающим в горле дыханием, я долго не мог прервать могильный гипноз мертвого взгляда. Попался, – молнией сверкнула паническая мысль. Нет, нет, чепуха! Вовсе не обязательно смотреть ему в глаза!
На дрожащих ногах я отошел в дальний конец пещеры и тут же сообразил, что этого делать не стоило. Вот теперь попался! Теперь, чтобы выйти из пещеры, нужно будет пройти мимо ее хозяина. Когда-то мне разрешено было пройти мимо гроба с покойником. Теперь – не разрешат! По спине сбегали струйки холодного пота. Легкие хрипели, хотя уже никакой затхлости не ощущалось. Наоборот, волосы шевелил легкий сквозняк. Или, может быть, они шевелились сами? С тоской подумалось, что ночь только начинается…»
Глава 5
С досадой я захлопнул тетрадь. Чушь какая-то. Бред! Он все же, вероятно, как говориться, съехал с катушек. Ночь с мумией! Если даже он это и не выдумал, к чему он описывает это в тетради? Да еще предлагает мне пройти его путь! Чушь, бред и хреновина!