Ник Председатель
Воспоминания бывшего человека
Но нет, «на берега туманного Альбиона» я пока не поеду. «На берега туманного Альбиона» – именно так выражались все писатели, кто хоть раз упоминал об Англии.
Прежде всего, мне было ночное видение поселиться в хорошем коттедже и ждать указаний. Очевидно, идет процесс подготовки дальнейшего получения обещанных денег. Ну, а, кроме того, мне захотелось побыть одному, захотелось погрустить, походить в задумчивости по комнатам, никуда не торопится, посмотреть телевизор, побродить в интернете. И еще одно – меня неудержимо тянет вновь открыть тетрадь Вадима. Очевидно действие отвращения, насланного Кураторами, закончилось. Пока я держусь – не хочу лишаться всего того, что имею, а также того, что буду иметь. Но сколько я смогу продержаться – не знаю. Можно, конечно, уничтожить тетрадь. Поступить по принципу одного из вождей, коими так изобиловала наша бедная страна. В самом деле: есть тетрадь – есть проблема, нет тетради – нет проблемы! Но еще в юности, почти выучив наизусть известное произведение известных писателей, я понял – нельзя уничтожать вещи, которые, вероятно, имеют огромную ценность, ибо это будет необратимый поступок! Писатели, как все гении, не повторяли гениальные мысли дважды, но я накрепко затвердил: не совершай необратимых поступков. Поступков, о которых можешь впоследствии пожалеть.
Поэтому об уничтожении тетради не могло быть и речи. Она лежала в одном из скрытых сейфов и ежедневно искушала мою неокрепшую душу.
Воистину одиночество для ума необходимо! Не торопясь подумать о последних событиях, перебрать по косточкам вообще всю свою жизнь. Проанализировать. Посетовать. Подосадовать. Пофантазировать, наконец. Для всего этого необходимо одиночество. Я его не боялся. Мне никогда не было скучно с самим собой. Что ни говори, а я был «внутренним», а не «внешним» человеком. Думается, я мог бы жить в полном одиночестве, имея под руками большую библиотеку, пусть даже в современном, электронном варианте. Посадите меня в одиночную камеру, но поставьте компьютер с выходом в интернет, и я буду вполне счастлив.
Нет, конечно, я понимаю, что в полном одиночестве не прожить. Человек – существо общественное. Просто бывают люди с разной потребностью в общении. У меня эта потребность, я думаю, сведена к минимуму.
Вот и сейчас – ко мне приходят домработница и кухарка. И мне вполне хватает общения с ними. Домработница – Оксана – молодая девушка, приехавшая из провинции. Что называется – кровь с молоком. Не толстая, но и не худышка. В меру красивая, с наивным круглым лицом, чем-то неуловимо напоминающая Чебурашку. Непосредственная и смешливая, она с удовольствием, отставив пылесос, рассказывает мне городские сплетни. Она же приносит ворох газет, которые я просматриваю по вечерам.
Кухарка – Светлана – женщина средних лет, я думаю, ей около сорока. Высокая и похожая на официанток «времен застоя» – энергичная в движениях, с сильными, натруженными руками, грубоватым лицом и обесцвеченными волосами. Когда она в белом переднике возиться на кухне, мне на память приходит та, знаменитая, которая «коня…» и в «избу…». Хотя Светлана, конечно, похилее будет. Полжизни она проработала поваром в закрытых для простых смертных домах отдыха. Готовит просто чудесно! Именно поэтому я терплю ее безудержную болтливость. Накрывая на стол, она непрерывно рассказывает о событиях, известных мне из газет и рассказов Оксаны. Но, учитывая ее умение готовить, Светлану я тоже воспринимаю, в общем, благосклонно.
Иногда я жалею, что живу в доме современной постройки.
Неплохо бы пожить в средневековом замке! Старые камни, помнящие еще крестоносцев, привидения… Кстати, о приведениях – в каждой из пяти ванных комнат, я подолгу смотрю в зеркала. Но Вадим не появляется. Вероятно, он не интересуется больше земными делами. Грустно. А замок, может быть, я куплю. Как это делают американские миллионеры – покупают и в разобранном виде перевозят к себе. И будут в нем жить привидения… Хотя, к чему такие сложности? Уехать в Англию, да и купить там замок, да и жить там, и забыть эту тетрадь, которая каждые пять минут всплывает в памяти!
Иногда я, как старик, перебирая в памяти прошлое, вспоминаю Ленку. Следствие по делу о двойном убийстве закончилось для нее плохо, не смотря на то, что она наняла очень хорошего адвоката, а я дал взятку судье. На следствии Ленка созналась почти во всем. Только меня сумела выгородить – молодчина. Ее версия звучала так: они с любовником, решили бомбануть подпольного ювелира. Любовник перестарался и убил его, а потом ворвался еще один громила – примет она не запомнила – убил ее любовника, отобрал сумку с деньгами и скрылся. В общем, ограбление, соучастие в убийстве – если бы не взятка судье, сидеть ей, да сидеть! А так – относительно скоро выйдет. Человек из моей фирмы регулярно носит ей передачи. Все, что можно купить за деньги. Любые продукты, любые вещи – по заказу. Ибо пронести, опять же за деньги, можно тоже все, что угодно. Ну, и содержание в отдельной камере с телевизором…
А фирму свою – по исследованию аномальных явлений, я не бросил. Наоборот – расширил. Работают, там теперь энтузиасты, даже фанатики – в хорошем смысле слова. Иногда приходят ко мне консультироваться. Иногда я зову кого-нибудь из них порассказать о необычных явлениях последнего времени. С тех пор, как я перестал лично проводить расследования, разоблачений стало меньше, ну да ладно – парни работают, стараются. Некоторые, правда, выполняют мои специфические заказы – исподволь разузнать о тех делах, о которых я успел прочитать в тетради. Интересно, такой ход – расследование исподволь и через своих сотрудников – испугает Кураторов? Хотя, собственно, чего пугаться – соглашение я пока не нарушаю.
И еще я подумываю о том, чтобы попытаться заключить с Кураторами новый договор – пусть заплатят мне теперь знаниями. Знаниями о строении нашего мира. А уж я, обязуюсь его держать в секрете, это знание. Так что, жду сна-контакта. Жду и борюсь с искушением дочитать тетрадь.
Монотонность моего существования прервала домработница Оксана, увидев однажды, странный сон. В том, что она увидела сон, разумеется, ничего странного не было. Странность была в самом сне и в том, что она решилась мне его рассказать. Повариха Светлана, кстати сказать, ежедневно, с таинственным видом, поведывала о своих снах. Иное дело – скромная Оксана. Никогда она не говорила со мной о личном. Городские сплетни – это, пожалуйста, но ее личная жизнь оставалась тайной, которую я, естественно, ни коим образом и не стремился разгадать.
– Никодим Алексеевич, – она всегда обращалась ко мне по имени-отчеству, – вы знаете, я такой странный сон видела…
Она засмущалась, и взялась, было снова протирать пыль, но потом решительно отложила тряпку:
– Вам можно рассказать?
– Расскажи… – зевая, ответил я, – вон Светлана – каждый божий день рассказывает…
– Нет, у меня, действительно странный… и с вами связан.
– Интересно… – без особого интереса протянул я, но газету все же отложил.
– Уже под утро, – начала Оксана, – я вижу, будто бы я где-то в саду и ко мне подходит мужчина. Светлые такие волосы, невысокий, худой, усы такие – тоже светлые, а глаза голубые…
Я ощутил холодок – она описывала Вадима.
– Ну, он подошел, стал меня гладить везде… а трава там, такая – высокая и странная какая-то, вся желтая, но не потому, что завяла, а просто такая она есть – желтая. И красивая. Нет такой травы, словом, у нас на Земле… Ну, он повалил меня в эту траву… а она мягкая… я испугалась… – тут Оксана сделала большую паузу, но потом мужественно продолжила:
– Ну, в общем, испугалась я… я ведь еще никогда… а он сказал – не бойся, я друг, говорит, Никодима, он с моей женой баловался, а я вот, тогда с тобой…
Любопытно. Ну, приметы Вадима, могли и совпасть – мало ли блондинов с голубыми глазами? Но вот откуда она знала про Ленку? Очень интересно.
– Ну, а дальше? – тороплю я скромную рассказчицу, замолчавшую в смущении.
– Ну и мне стало так хорошо…
– Да нет, я не о том – что он еще сказал?
– Сказал, уже потом… после… что не может к вам пробиться, что вас блокировали или что-то в этом духе.
– Вот как? Все?
– Сказал, что в тетради написано, что вам надо делать и… – тут она опять замолкла и отвернулась, пытаясь скрыть появившийся румянец.
– И – что? Что еще?
– И что вы должны теперь, после него, попробовать меня. Вот, что он сказал! Но я не… я не согласна.
– Да, ладно, успокойся, – говорю, думая совсем о другом.
Вадим не может пробиться. Блокировка. Жизнь под колпаком. Золотая клетка.
Я решительно направился в кабинет. Хватит! Хватит быть куклой! Нажимаю потайную кнопку, и часть стены плавно отъезжает. Набираю код, бронированная дверца открывается, и я бережно беру в руки потрепанную тетрадь. Хватит быть куклой!
«… Чтобы узнать то, что узнал я, – писал Вадим, – ты должен пройти мой путь. Иначе просто не поверишь. Но я уверен, что ты пройдешь его гораздо быстрее, нежели я. Кроме того, я примерно укажу, куда тебе идти, где искать. Ты, таким образом, не повторишь моих ошибок. Итак, вот что ты должен делать…»
Постучав, вошла Оксана.
– Никодим Алексеевич, – начала она, глядя в пол, – вы не подумайте, что вы мне не нравитесь… даже наоборот… просто я так, сразу, не могу.
С трудом я усмирил свой порыв – выгнать ее к черту и продолжить читать тетрадь. Она ведь, не виновата в моих путаных делах. Она, бедная, считает, что я тут же брошусь на нее. Боится этого и, наверное, хочет в душе. Мне бы ее проблемы!
– Ты мне тоже нравишься, Оксана, – терпеливо говорю я, собираясь вновь взяться за тетрадь.
– Вы не против, если я тут пока пыль вытру? – о боже, она, видимо, решила побыть рядом, привыкнуть, раз уж мы так нравимся друг другу.
– Вытирай, конечно, на меня не обращай внимания… – я погружаюсь в чтение.
«… Прежде всего, ты должен научится контролировать свои сны. Это не так уж трудно, если заняться вплотную. Ты, знаешь, Нико, я интуитивно нашел когда-то этот путь, но потом испугался последствий и прекратил практику. Пришлось начинать заново. Конечно, было уже легче…»
– Ой, сколько пыли на стеллажах! – восклицает Оксана и, подвинув кресло, скинув туфли, пытается достать до верхних полок. Я возвращаюсь, было к чтению, но что-то меня останавливает. Пытаясь понять что, я внимательнее смотрю на вытянувшуюся в струнку девушку. Ясно – короткое, как у школьницы платье, полностью открывает ноги. Когда она тянется выше, виднеются даже трусики. Почему она не в колготках? Зима же на улице!
– Оксана, – говорю, – а ты, что – так, с голыми ногами по улице и ходишь?
– Ой, нет, – смущается скромница Оксана, – я сняла, когда пришла: тут же жарко…
Ясно. Раньше она, почему-то не снимала, хотя было так же жарко. Здорово на нее подействовал сон!
«… Чтобы контролировать сны, надо, прежде всего, их помнить. А для этого нужно взять за правило их записывать. Я, например, исписал несколько тетрадей, прежде чем, стал, как следует, в деталях, запоминать сны. Так что, начинай прямо завтра! Второе, что надо сделать, это…»
– А вы можете меня подержать? – тихо, как бы испугавшись такой нескромной просьбы, говорит Оксана.
Вторично гашу в себе взрыв ярости. Тренируя волю и терпение, подхожу к девушке и, обхватив за бедра, поддерживаю, пока она не торопясь, протирает пыль на верхних полках. Поскольку платье задралось до предела, держать ее приходится за голые ноги. Как-то, незаметно для меня, зажив вдруг самостоятельной жизнью, правая рука скользнула вверх. Оксана замерла. Прижавшись щекой к животу девушки и слушая ее внезапно участившееся дыхание, я вспомнил дни юности.
Танцы в саду. Мы посещали их только с одной целью – прижиматься к девочкам. Особенно ценились в нашей среде те, кто «дышал». «Пригласи вон ту, – говорили мы друг другу, – она дышит». И пригласив девушку на танец, не давая ей опомниться, обхватив за тонкую, на удивление круглую талию, мы наслаждались ее участившимся и углубившимся дыханием. Женский тип дыхания – грудью. Это мужчина дышит животом. Женщина – грудью. И мы, пацаны, совсем еще малолетки, с упоением ощущали, как прижимается к нам небольшая, упругая девичья грудь.
И когда «задышала» Оксана, на меня вдруг обрушилась боль ностальгических воспоминаний о беззаботном времени, о девочках на танцах, об уверенности в том, что впереди нас ждет прекрасная, полная свершений, бесконечная, как вселенная, жизнь. И сжав девушку в объятиях, я прижался ставшей вдруг мокрой щекой к ее животу и так мы застыли на долгий, долгий миг.
Ласковые руки гладили мои волосы, когда, стянув прозрачные трусики, я зарылся лицом в ее юное лоно.
В полной мере, ощутив все прелести, нащупав небольшое отверстие в девственной плеве, подающейся под кончиком моего языка, я нашел крохотный бугорок, таивший в себе столько взрывной силы и мягко его массируя, довел девушку до первого за сегодняшнюю ночь оргазма. И, наконец, сняв ее с кресла – такую легкую и дрожащую – отнес на кровать.
В эту ночь я не имел больше возможности читать тетрадь моего друга. Но он, надеюсь, не будет в претензии: ведь я выполнил его наказ – переспал с той, кого он обнимал и ласкал во сне.
Утром Оксана принесла мне в постель кофе и подала, по моей просьбе, тетрадь. Итак…
«…Второе, что надо сделать, это освоить самовнушение, чтобы научится видеть сны по заказу. Это тоже, в общем, не трудно, но требует терпения.
Прежде всего, перед сном нужно сосредоточится. Минут двадцать для тебя ничего не должно существовать, кроме мыслей о предстоящем сновидении. Дальше нужно отдать словесный приказ о том, что ты хочешь увидеть, и, наконец – и это самое главное и самое трудное – ты должен поверить в то, что ты властен над сновидениями, что, ты теперь властелин своих снов!
Следующий этап – осознать во сне, что ты спишь и можешь, потому, управлять своим сном. Раз ты спишь – тебе ничего не страшно! И ты можешь сделать все, что захочешь.
После освоения техники заказа сновидений, ты должен будешь заказывать сны, в которых мы будем встречаться, и я тебе постепенно покажу все, что нужно. Как показал мне когда-то мой учитель. Есть, правда, небольшая разница. Не знаю, будет она усложнять или наоборот упрощать задачу – гуру был жив, а я – мертв…»
Я призадумался. Значит, техника заказа сновидений. Йога сновидений? Что-то я об этом читал… Действительно, контролируемый сон – вот тебе и знаменитое йоговское самадхи! Да, но встреча с душой друга и познание под его руководством картины мира – это что-то новое! Впрочем, новое ли? Много ли я знал обо всем этом? О великих йогах, которые могли читать мысли, бывать одновременно в нескольких местах, левитировать.… Да, что-то такое я читал, не веря даже наполовину… А, похоже, что верить следовало.
В течение двух месяцев я усердно записывал сны, тренировался в самовнушении и вере. Кое-что начинало получаться. Сны по заказу – это действительно не так уж трудно.
Тревожило меня другое – от Кураторов не было ни одного сигнала. Я нарушил договор. А они молчат. И не спешат с карой. Что же, станем настоящим сновидцем – пообщаемся, может быть, и с ними.
Дни проходили близнецами. Ежедневный секс с Оксаной – вытирать пыль и пылесосить она, кстати, не забывала – болтовня кухарки Светланы, но зато изысканный ужин, на который я, бывало – смотря по настроению – приглашал обеих женщин и, наконец, вечерние и ночные таинства.
Начал я с полетов. Как это прекрасно – летать во сне! Каждый из нас, в детстве наслаждался ночными полетами! Считалось, почему-то, что летать – значит расти. Может потому, что взрослые почти не летают? Выросли…
Кроме того, я упорно учился осознавать себя во сне. Точнее, осознавать, что происходящее – сон. Иногда это получалось, и тогда я мог делать все, что заблагорассудится.
Все это было хорошо, но как мне встретится с Вадимом? Заказать во сне встречу? Несколько дней я пробовал внушить себе, что ночью увижу Вадима. Наконец старания дали результат.
Он встретил меня в белых индийских одеждах.
– Ну, здравствуй Нико, – сказал Вадим, протягивая руку. – Наша встреча пожалуй, несколько преждевременна: ты еще не научился полностью контролировать сновидения. Но раз уж ты меня вызвал… Я покажу тебе кое-что, это поможет тебе поверить…
Глава 9
Утро застало меня уже на ногах. Кофе, сваренный Оксаной, в общем, был не нужен, но я все равно выпил его.
– Звонили из фирмы, – деловым тоном сказала Оксана, – вам заказан билет на вечер.
– Билет – куда? – не понял я.
– Я не знаю, я передаю, что просили передать, – и она, медленно показав мне язык, вышла из комнаты.
День прошел в беготне – нужно было готовиться к длительному перелету. Лететь в Индию – это не в соседний город. К вечеру я успел сделать все необходимые покупки. В самолете я чувствовал себя прекрасно. Читал журналы, беседовал с соседом – пожилым индийцем, возвращающимся на родину из Москвы, где он работал в индийском посольстве. Я не смог удержаться, чтобы не заговорить о встрече Александра с мудрецами и о сакраментальном десятом вопросе.
– Десятый вопрос касался устройства мироздания, – просто сказал мой смуглый попутчик.
– Но как он был сформулирован, какой ответ на него был дан, и откуда вы это знаете, если историки этого не знают? – выпалил я единым духом
– Слишком много вопросов сразу, – улыбнулся дипломат.
– Ну, давайте по одному…
– Ни формулировку вопроса, ни ответ, я не знаю, – мягко перебил индиец.
– Тогда откуда же известно… – начал я, пытаясь перекричать все усиливающийся шум двигателя.
– Мне – известно, – ответил дипломат, – ибо я знаю строение этой вселенной и, в частности, нашего мира. Знаю так же, что вопрос был именно об этом.
Самолет затрясло. Несколько раз ощущалась невесомость, что означало, провалы лайнера в воздушные ямы. За иллюминаторами была уже полнейшая темень, но спать не хотелось – разговор с индийцем меня заинтересовал.
– Ну, хорошо, – примирительно начал я, – вы можете тогда сказать мне кто такие Кураторы?
– Конечно, – тонко улыбнулся мой попутчик, – Кураторы… их функция ясна из названия, хотя название это придумал один мой ученик из России. Сами себя они Кураторами не называют.
Вот так номер! Значит, судьба столкнула меня с тем самым учителем Вадима, о котором он писал в тетради! Именно он, как я понял, просветил моего бедного друга относительно существующего порядка вещей. Порядка, по мнению Вадима, ужасного.
– Вадим, тот самый ученик из России, был моим другом, – грустно сказал я, – он, вероятно погиб…
Индиец пристально смотрел на меня темно-карими глазами. Интересно, сколько же ему лет? На вид – лет пятьдесят. А на самом деле?
– Так значит, это вы направили его в пещеру с мумией?
– Я, – гуру был серьезен, – и должен сказать, что он с честью выдержал испытание!
Ну, хорошо, быстро прикинул я, возможно, этот гуру расскажет мне сейчас то, что рассказал Вадиму. Поверю ли я? Смогу ли безоговорочно поверить, как поверил мой друг? Приведет ли он доказательства, а если приведет, то не подобные ли тем, что я читал, когда увлекался йогой? Например, доказательство бессмертия души, сознания, человека. Попробуйте, говорили учителя, представить себя мертвым. Не просто лежащим в гробу, а именно мертвым – несуществующим. Представьте, что вас нет. Вы не сможете. Можно представить, что вы болеете, умираете, но представить полное исчезновение своей личности невозможно! А значит – личность бессмертна! Меня, помню, здорово покоробило такое «доказательство». Мало ли что наш слабый мозг не может представить?! Например, мы не можем представить бесконечность вселенной. Просто мозг наш привык к конечным величинам. Стало быть, следуя этой логике, можно считать доказанным, что вселенная конечна?
Словом, к теориям учителя, нужно будет отнестись с известной долей скепсиса.
– Ну, хорошо. О Кураторах, как их называл Вадим, – я наклонился ближе, – они кто – боги?
– Богов нет, в том понимании, в котором …
Резко взвыли турбины, самолет вновь затрясло. Пассажиров стало бросать друг на друга. Послышался взволнованный голос стюардессы:
– Просьба пристегнуть ремни и сохранять спокойствие. К сожалению, наш самолет попал в зону турбулентности.
Огромный лайнер бросало из стороны в сторону. Вряд ли тут дело в турбулентности…
– Так кто же они? – прокричал я на ухо учителю.
– Это группа, которую Галактическое сообщество обязало выполнять работы по…
Крики встревоженных пассажиров заглушили дальнейшие слова гуру. Самолет падал. Турбин слышно не было. И – ощущение невесомости. Желудок поднялся к самому горлу. Сколько нам осталось – минут пять? Или меньше?
Индиец, на фоне истеричной толпы, выглядел богом – абсолютное спокойствие, слабая улыбка, легкое пожатие плеч, дескать, что ж делать? Не успеем, к сожалению, закончить разговор.
Паника в салоне все нарастала. Визжали женщины, вопили мужики, многие бросились к кабине пилотов. Интересно, какая она – смерть? Впрочем, как я уже знал, представить ее невозможно. Вероятно, будет сильный удар, молнии из глаз, и темнота. Не темнота – темнота, это когда глаза закроешь, или свет выключат! Будет полное отсутствие всего.
– Скажите, хотя бы, – кричу наставнику в ухо, – смерть – это конец?!
Было неясно – услышал он меня или нет. Легкая, чуть усталая, улыбка и безмятежное спокойствие. И через некоторое время четкий, громкий ответ:
– Нет!
Дальше все было так, как описывали в газетах и журналах те, кто пережил клиническую смерть. Взгляд со стороны на дымящиеся остатки самолета, затем темный тоннель и свет в конце. Миг – и я растворился в этом свете.
Когти мягко вошли в породу. Посыпались комья и со всех сторон зашипели:
– Ты, что – хочешь, что бы нас из-за тебя наказали? Легче ковыряй, легче! Когти выпускай, только если порода твердая, да и то, не так сильно. Расколешь – всем порка!
– Что тут происходит?! – раздался за спиной мощный рык, – один из вас плохо работает?!
– Нет, нет, все в порядке, – ответили сразу несколько голосов, – норму выполним!
– Смотрите у меня!
Я с ужасом наблюдал, как огромный, шипастый монстр – очевидно, надсмотрщик, поковылял прочь.
– Послушай, – обратился я к соседу, который, разгребая землю, ловко орудовал всеми четырьмя руками, – я тут, в пещерах, новенький. Расскажи, хотя бы, что мы ищем.
– Рассказать? – сосед состроил хитрую рожу, – а что я с этого буду иметь?
– Ну… ты же говоришь, что накажут всех, если я буду плохо работать. А как же мне хорошо работать, если я ни черта не понимаю?! Так что, ты будешь иметь отсутствие наказания.
– Ну, ладно, – сосед переварил мою логику, – вот смори… как раз…
Он с величайшей осторожностью извлек из рыхлой породы маленькую песчинку. Внимательно осмотрел ее, повернувшись к огромному светильнику, заливающему всю пещеру ослепительно-белым светом.
– Вот! Запоминай – вот что мы ищем. И если не найдет каждый из нас за смену по пять таких зернышек – накажут всех. Но провинившегося, естественно, сильнее. А ты знаешь, как Ранк умеет пороть? Он только руки тебе сбережет, а с остальной части тела всю шкуру спустит.
По всей вероятности, Ранк – это то чудовище с удлиненной конечностью в виде хлыста. А ищем мы какой-то редкий минерал или металл, словом, полезное ископаемое. И если я не хочу порки, я должен стараться.
– Слушай, я ничего не помню. Где мы находимся? В шахтах?
– Не помнишь? – сосед глянул на меня долгим взглядом, – тут все поначалу такие – с очищенной памятью. Тут тебе старые воспоминания не нужны. А хоть что-то помнишь?
– Вроде, в самолете летели… Разговаривал с каким-то индийцем… не помню о чем…
– Так ты, стало быть, разбился! А я – утонул. Если будешь очень стараться – память немного вернется. Кое-что вспомнишь.
– Подожди, подожди, – я похолодел, – так я умер? Я умер?!
– Как и все мы тут… Ну, давай-ка работать, иначе… После смены поговорим.
Невозможно было осознать такое. Я – труп? Да, нет – я же шевелюсь, хожу, дышу. Но почему мне так неудобно с нижними руками? Что-то… раньше, вроде, у меня было только две руки… что-то вспоминается… Нет, невозможно…
– Да ты выгребай нижними руками! – советует сосед, – а верхними – копай, они сильнее. На хвост сильнее обопрись, так устойчивее!
Я постарался сосредоточиться на работе. Мягкая порода рассыпалась в пальцах. Никаких зернышек-песчинок не наблюдалось. Значит так: я умер и теперь, как и все, кто здесь работает, – труп? Но я же не был трупом! Кто же я? Зомби? – откуда выплыло это слово? Что такое зомби? Нужно постараться вспомнить. Нужно тренировать свою па…
– Осторожно! Копай быстрее, Ранк идет! – прошептал сосед, но он опоздал с предупреждением.
Острая боль взметнулась от спины к шее, голове, мозгу.
– Мне кажется, ты плохо работаешь! – прорычало чудовище, поигрывая хлыстом.
Я как бешенный, заработал всеми руками. Что-то мелькнуло. Как я это увидел, среди множества подобных песчинок? И откуда я знаю, что это именно то, что нужно искать? Я держал в пальцах комок света. Так, во всяком случае, мне казалось. Песчинка светилась, как маленькая звездочка. Я вспомнил, что когда сосед так же поднял свою находку – она и не думала светиться. А, может, все же светилась? Для него! А моя – для меня? Раз уж мы их ищем, нас наверняка снабдили механизмом поиска…
Норму мне удалось выполнить. И хмурые чудовища вокруг меня – мои товарищи по несчастью – одобрительно кивнули, когда я показал им свои пять светящихся зернышек. На ладонях других, как я и предполагал, зернышки не светились.
Мы гуськом побрели по тоннелю сдавать сокровища. Влево и вправо отходили тоннели поменьше. Над головами всегда были яркие лампы. Я оглянулся, пытаясь запомнить дорогу. Пещера, где мы работали, была довольно большой. В верхней точке ее свода сияла огромная, как солнце, круглая и плоская лампа. Вдоль стен уже копошились хвостатые чудовища с четырьмя руками – новая смена.
– Тебя как звать? – со мной поравнялся недавний сосед.
– Звать…? – я задумался. Как-то меня, помню, звали…
– Не помнишь? Ладно, будешь зваться Увалень – очень уж медленно работаешь. А я – Храп. Когда сплю – издаю какие-то, говорят, звуки. – Сосед, казалось, был настроен поговорить.
Мы двигались по переходам, в которых я уже давно перестал ориентироваться. Проходили через рабочие пещеры, вроде той, где отработали смену, взбирались по довольно крутым лестницам, то и дело сворачивали в боковые ответвления.
– Как же мы найдем дорогу обратно?
– Да ты об этом не беспокойся! Отведут. А потом и сам научишься дорогу находить. Научишься многому. Время есть.
– Послушай! – заторопился я, – расскажи толком. Мы где?
– Мы? Можешь считать, что в Аду. Ты, как я понял по некоторым фразам, – с Земли?
– Да. А тут… Что это за планета? – я задавал вопросы, но переварить, принять, поверить, что мы все тут – грешники, после смерти, попавшие в Ад – не мог. Мозг просто отказывался признать очевидное.
– Что это за планета, я не знаю. Да нам и не надо лишнее знание. Только тоска… Я вот, тоже с Земли. Это я вспомнил. И еще кое-что. И теперь тоскую…
– А другие? Они откуда?
– Из разных мест… Вселенная большая и в ней полно тех, кто не вышел рылом для того, чтобы заселять планеты. Чтобы жить там, наверху, разводя сады и плодясь, как кролики!
Наконец мы дошли, как я понял, до нужного места. Огромная пещера. Лампа на далеком своде светит так, что приходится постоянно щуриться. Несколько длинных очередей. Мы пристраиваемся в хвост одной из них. Впереди раздаются душераздирающие крики.
– Наказывают нерадивого, – равнодушно сказал Храп, – из-за таких только задержки. Потом еще всю бригаду пороть будут.
– Слушай, я помню, что у меня было другое тело… – начал я.
– Тут всем дали тела, наиболее приспособленные к делу, наиболее функциональные.
– Ну, хорошо, – я попытался сосредоточиться. Мешали крики. Теперь орали сразу несколько истязаемых существ. – Хорошо. Я умер и попал в Ад. Он, что – существует?!
– Ну, ты и сказал, – Храп оскалил в усмешке желтые клыки, – он, как видишь, существует!
– Стало быть, есть загробная жизнь, – сделал я вывод. Действительно, что-то туго ворочались у меня мысли после смерти.
– Сам видишь…
– Ну, а если есть Ад, – продолжил я рассуждения, – то должен быть и Рай! Так?
– Так, так, – проворчал Храп, – только ты туда не попадешь, раз уж попал сюда.
– Ну, а что там? В Раю? Ты знаешь?
– Да брось ты эти идиотские понятия – рай, ад! Мы просто выполняем самую трудную и грязную работу! Мы, вот, работаем на добыче. Кто-то расчищает планеты – готовит для заселения – изменяет ландшафт и частенько попадает на корм зверям. Кто-то с этими зверьми, часто невидимыми, бьется. Дел хватает! Это черновая работа, трудная, опасная, мучительная, но необходимая. Тут ты столько боли вытерпишь, столько тел износишь, столько раз погибнешь, что это действительно, получается библейский Ад. Ну, а потом поверхность подготовленной планеты будут заселять… другие, не мы. Те, кто…
– Кто? Праведники? Они будут жить в Раю? В Эдеме? – Храп угрюмо молчал. – А по каким признакам их отбирают?! Почему не мы?!
– Я не знаю, как их там отбирают, – сказал, наконец, мой товарищ по несчастью, – ничего не приходит в голову, кроме, так называемых, библейских истин: кто грешил – того в Ад, а кто нет – в Рай. Но это, по-моему, как-то очень уж примитивно…
Очередь двигалась крайне медленно. Неужели они там, не могут, черт возьми, поставить больше приемщиков?!
– Ну, а ты давно тут? – пытаюсь я узнать о сроках, этих каторжных работ, хотя ответ уже ясен.
– Давно… очень… – тихо говорит Храп. – И как видишь, кое-что узнал! Да только толку от этих знаний…
– А что мы тут добываем?
– Черт его знает, как оно называется, это вещество – да и зачем оно, название – но это, вроде миниатюрного источника энергии, что ли. В общем, очень ценная штука. Для них… нам-то с нее толку… – видно было, что мои расспросы утомили его или, может, заставили заново осознать весь ужас нашего положения.
Сдав, наконец, эти ценные зернышки, наша бригада – а насчитывала она семь человек, точнее, семь существ, – в полном составе двинулась в один из боковых тоннелей.
Я чувствовал страшную усталость. И не столько от физического труда в копях, сколько оттого, что осознал, наконец, истину. Понял и принял. Я – на добыче полезных ископаемых и буду их добывать, по крайней мере, очень долго. А кто-то, из таких же горемык, работает на расчистке, кто-то… Стоп! Расчистка. Где я слышал это слово? Нужно вспомнить… нужно… Зеркало… Кто-то говорит: «Расчистка ждет ее». Кого? И где это было? В какой-то далекой, забытой, вычищенной из памяти, жизни.
Снова очередь. По всей вероятности, к кормушке. Счастливчики, получив какой-то колобок, тут же начинают разрывать его зубами. Очевидно, эта пещера – столовая. Тут же и водопой – небольшое озеро. Несколько существ, припав, лакают воду.