Наталья Брониславовна Медведская
Второй шанс.
Она провела ладонью по его щеке.
– Ты уже бреешься, – вздохнула Саша.
– Ты тоже хочешь? – засмеялся он.
Саша толкнула его кулаком в плечо и охнула: ударила, словно в каменную стену. Стасов поцеловал её сжатые пальцы.
Следующее фото. Они на школьном вечере. Иван с видом собственника обнимает её за плечи. Тогда произошла их вторая размолвка.
После дискотеки Римма пригласила к себе домой на часок её с Ваней, Элину с Кимом и Самсона.
– Ребята, только десять часов. Мои предки уехали к бабуле. У меня есть новые записи. Попьем кофе, послушаем музыку.
Они шли по ярко освещённым улицам, делились планами на будущее. Петрова жила недалеко от школы. Поднялись в её квартиру, стараясь на лестнице громко не смеяться. Римма принесла из кухни торт, чай, включила музыку. С загадочным видом вытащила из шкафа бутылку мартини.
– По капельке для настроения, – предложила она.
Элина и Ким протянули кружки, Саша подставила свою. В этот момент Стасов аккуратно забрал у неё чашку и, поднимаясь, сказал:
– Ни она, ни я пить не будем. Половина одиннадцатого пора по домам.
Римма засмеялась:
– Стас, ты чего! По капельке, время детское.
Саша снова подставила кружку.
– Останемся. Мне ещё не хочется домой.
Петрова не успела плеснуть в неё мартини, как Иван толкнул чашку. Она упала на стол и разбилась.
– Что ты наделал – это же настоящий китайский фарфор восемнадцатого века. Меня мать убьет, – закричала Римма.
Саша посмотрела на Ивана. Его лицо выглядело отстранённым и чужим. Он молча взял её за руку и потащил из комнаты.
– Стасов, мне больно, – пожаловалась она, пытаясь вытащить из его крепко сжатых пальцев свою руку.
Он ослабил хватку, но не отпустил.
– Одевайся. Провожу домой, – голос Ивана снова звучал мягко.
– Не командуй. Я останусь у Риммы, – рассердилась Саша, поглаживая кисть руки.
Он молча нагнулся и надел ей на ноги туфли.
– Пить больше не будешь и вернешься домой ровно в одиннадцать, – сдержанно произнёс Стасов.
Так терпеливо говорят неразумному ребенку. Поняв это, она вспыхнула:
– А кто меня остановит?
– Я. Если нужно, понесу на руках, но обещание, данное твоему отцу, выполню, – буркнул Стасов.
– Какое обещание? – удивилась Саша, прекратив препираться.
– Никакое.
Иван открыл дверь и вывел её на лестничную площадку.
– Нет уж, сказал А, говори Б, – потребовала она.
– Твой папа попросил меня приводить его любимую дочь в целостности и сохранности в одиннадцать часов. Вот и выяснили. Теперь идём.
– Когда это папа разговаривал с тобой?
– Три года назад.
Он не сказал ей, что Сергей Данилович пообещал открутить ему кое-что, если хоть один волосок упадет с головы дочери. Взял с него слово: в одиннадцать вечера Саша должна быть дома. Тут Иван был с ним солидарен. Будь он взрослым мужчиной и имел дочь, точно также поговорил бы с её парнем. Ване понравился отец девушки. Сергей Данилович выглядел добродушным увальнем, внешне сильно смахивал на Хрущева, но в нём чувствовался характер.
– Значит, выполняешь приказы? Отец не имел право вмешиваться в мою личную жизнь, – обидчиво прошептала Саша.
– Имел. Он волнуется. Хорошо, когда кто-то переживает за тебя.
– Иногда ты говоришь и размышляешь, как старик. А главное ты опозорил меня перед друзьями.
– А ты должна соображать, что делаешь. Ведёшь себя, как капризная барышня.
До самого дома шли молча. У подъезда Саша не позволила себя поцеловать. В квартиру вошла, пылая праведным гневом.
На следующий день Стасов в школе не появился. Римма прожужжала все уши.
– Стас невоспитанный хам. Тебе не кажется, что ты слишком много ему позволяешь? И вообще, как ты могла столько лет дружить с ним. Он общается с уличной шпаной и бандитами с городских окраин.
Телефон молчал. Ему она не звонила из принципа. Звонок раздался лишь вечером.
– Привет, малышка, остыла? Больше не дуешься?
– Дуюсь, – хмыкнула Саша, представив себя большим воздушным шаром. Слова подруги ядом сочились с кончика языка, она еле сдерживалась, чтобы не упрекнуть его.
– У тебя три дня на обиду, а потом хочу видеть твою замечательную улыбку. – Он хрипло закашлялся.
– Ты заболел? Я приеду к тебе завтра?
– Нет. Это грипп. Ты можешь заразиться. Я позвоню.
Они помирились, и каждый вечер подолгу беседовали по телефону. Саша не сразу сообразила, что не знает, где живет её парень.
В школу он пришёл только через неделю. Синяк на его скуле стал желтым. На подбородке остался след от шва. Двигался Стасов осторожно, будто каждое движение причиняло боль.
– Что я говорила тебе. Он в уличной банде. Разборки и поножовщина в их среде обычное дело, – ехидничала Римма.
– Что произошло? – спросила Саша с жалостью, глядя на него. Ей было страшно.
– Обычный мужской разговор пошёл немного не так, как планировался, – пошутил Стасов, невольно подтверждая слова Петровой.
– Зачем ты вмешиваешься? А если тебя убьют? – досадовала она.
– Малыш. Не бери в голову. Ладно. Давай забудем.
– Нет. Не забудем. Ты хулиган?
Он хрипло засмеялся и со стоном схватился за грудь.
– Не хулиган, успокойся, – хмыкнул Иван. – Ей богу уморила!
Весь тот год походил на лоскутное одеяло. За спокойными радостными днями, шли тёмные, сумрачные и тревожные. Иван появлялся в школе взвинченный, не выспавшийся, с красными глазами и бледным лицом. На её расспросы отмалчивался или говорил, что разберется сам.
В один из дней гуляя по парку, Саша увидела юношу за мольбертом. Она уже встречала его раньше, замечала, что он наблюдает за ней. Теперь же незнакомец кивнул, как старой знакомой. Саша отвернулась. Стасов был занят, домой идти не хотелось. Она села на скамейку и задумалась.
Во втором классе Александра увлеклась рисованием, упросила отца записать её в художественную школу. С удовольствием занималась четыре года, пока мать случайно не обнаружила у неё способности к математике. Саша легко в уме складывала, умножала, вычитала двух, трёхзначные числа. В начале шестого класса Ольга Вадимовна объявила дочери, что с рисованием покончено, так как преподаватель Художественной школы сказал: толку от неё никакого, она полная бездарность. Это заявление любимого педагога потрясло и обидело девочку до глубины души. Альбомы и мольберт перекочевали в ящик стола и оказались забытыми на долгие годы. Мама перевела дочку в класс с математическим уклоном, но произошло непредвиденное: Саша люто возненавидела математику, хотя училась на одни пятерки.
К одиннадцатому классу она так и не определилась с выбором будущей профессии. В школе больше остальных предметов ей нравилась химия и биология. Саша решила поступать в педагогический университет на факультет химии. Сообщила об этом родителям. Вот тогда и разразился скандал. Ольга Вадимовна посчитала идею абсурдной. Этот последний разговор с родителями оставил на душе тяжесть.
– Труд учителя малооплачиваемый, нервный и неблагодарный, – заявила мама. – У тебя талант к цифрам. Пока я при силе, смогу помочь тебе после института. Придешь к нам в фирму бухгалтером-экономистом на мое место. Там меня ценят и знают. Будешь поступать на факультет экономики и финансов.
– Мне не нравится профессия бухгалтера, – возразила Саша.
– Тебе нравится перечить, только и всего. Я взрослый человек и знаю, что лучше для моей дочери. В отличие от тебя вижу: в чём ты быстрее достигнешь успеха. Отправишься в Волгоград. Жить будешь у тетки. Понятно?
Саша сжала голову руками. Атмосфера в комнате накалилась до предела. Ей казалось, что сейчас полетят молнии, гнев родительницы ощущался почти физически.
– Нет. Волгоград далеко. Мне нельзя уезжать дальше Ростова.
– Это ещё почему, – вскинулась мать, поднимая идеально прокрашенные ровные брови.
– Стасов и я хотим учиться в одном городе.
Удлиненное лицо Ольги Вадимовны сделалось свекольного цвета, рот перекосился.
– Господи! Таких, как твой Ванятко, у тебя будет ещё десяток.
Саша задохнулась от гнева и невозможности убедить её. Обида и осознание того, что мать считает чувства к Стасову пустяком, пробудили в ней неприязнь. Накал этой эмоции, похожей на ненависть, испугал девушку.
– Не будет. Он один такой. Почему ты так говоришь?!
– Ты хоть знаешь, из какой он семьи?! Они все уголовники! Я всегда боялась, что он испортит тебе жизнь. Чему хорошему может научить парень из неблагополучной семьи. – Ольга Вадимовна подбежала к мужу, молча сидящему в кресле. – Скажи ей!
– Оля, успокойся. Иван обещал и, кажется, держит своё слово. С Сашей будет полный порядок.
Сергей Данилович отвернулся и промокнул вспотевший лоб носовым платком. Он не хотел, чтобы дочь связала свою жизнь со Стасовым, но не одобрял слишком прямолинейных действий жены. Краем глаза он покосился в открытую книгу, которую начал читать до начала разговора.
– Мама, ты же совсем не знаешь его – он честный и порядочный. Твои слова оскорбляют меня.
Ольга Вадимовна подошла к дочери, стоящей у окна, и вперила сердитый взгляд в её растерянное бледное лицо.
«Господи в кого пошла моя девочка? Плывет, как щепка по течению: ни мнения своего, ни напора. Может в роддоме перепутали ребенка? Как у меня могла родиться эта, изнеженная, боящаяся настоящей жизни, мямля. Она даже внешне не похожа на нас. Сережа невысокий, ширококостный, крепкий. Я, как метко выразился он однажды, похожа на породистую скаковую лошадь. Во всяком случае, на отсутствие энергии и силы никогда не жаловалась. А Саша, словно фарфоровая статуэтка. Дунешь, упадет и разобьется. Косточки хрупкие, личико с прозрачной кожей, глаза раненой газели. И в то же время этот её вечный глупый восторг. Надо признать: она раздражает и разочаровывает меня. Придется всю жизнь контролировать и направлять эту рохлю, иначе попадет в неприятности. Что обидно, пытается сопротивляться и не слушает умных советов».
– Ты доверчивая дура! Не знаешь ни его, ни семейку этих Адамсов. Неужели собралась за него замуж?
Саша не выдержала пристального взгляда матери и опустила глаза.
– Да! Но не волнуйся! Не скоро. Осенью Ваню заберут в армию.
– Слава богу! Может за эти два года твои глаза, наконец, откроются.
Ольга Вадимовна отобрала у мужа книгу и бросила её на журнальный столик.
– Меня, что, одну волнует судьба дочери? – Задержала сердитый взгляд на его лице. – Если хочешь знать, доченька, мы терпели Стасова только потому, что он выполнял обещанное. Приводил тебя домой вовремя, прямо телохранитель, – хмыкнула она. – К нашей радости не мешал учебе. Виделись вы один, два раза в неделю. Видимо, в другие вечера он занимался бандитскими разборками.
Глаза Саши налились слезами.
– Ваня работал.
– Ага, в какой-нибудь уличной банде.
– Мама, не оскорбляй его! Ты ничего не понимаешь!
– Понимаю больше, чем ты думаешь! Он шпана, шпаной и останется. Мы с папой думали: ну год, ну два и наша девочка одумается. А у тебя совсем крыша поехала. Замуж собралась. За кого? Обязательно посети его родственничков. Познакомься с будущей свекровью. Посмотри в рожу свекра. У Ивана испорченные гены. От таких, как Стасов, нельзя рожать детей!
– Не смей, не смей так говорить! – Саша испытывала ужас и непереносимое унижение.
– А почему? Говорю правду. Я долго терпела и слушала твоего папочку… Нельзя травмировать доченьку. Вдруг у неё высокие чувства? – язвительно, голосом мужа, произнесла Ольга Вадимовна и посмотрела на него. – Чтобы ещё раз тебя послушала! Видишь, до чего дошло?
Сергей Данилович болезненно сморщился.
– Оля, прекрати.
– А что? Только представь, как семья Стасовых будет общаться с нашими друзьями. Мы с твоим добрым папой станем изгоями. Пойми, не зря раньше говорили, руби дерево по себе. А ты рубишь не дерево, а стоишь возле трухлявого пенька. Слишком долго нянчились с тобой. Девочка влюблена, – противным голосом, перекривляя мужа, просюсюкала Ольга Вадимовна и снова покосилась на супруга, – нужно дать ей время. Со временем всё поймет. – Она повысила голос и заговорила нормально: – Не поняла. Так вот слушай. Больше никто с тобой миндальничать не будет. Будешь поступать туда, где я скажу и в том городе, какой укажу. Сделаешь по-своему. Ради Бога! Только тогда на нашу помощь не надейся. Будешь учиться, жить и одеваться сама, как сможешь. А ты ничего не можешь! Привыкла всё получать на блюдечке. Вот и оценишь: сколько родители тратят на тебя и как это зарабатывается.
– Я хотела поступать на очное отделение, – растерянно проронила Саша. – Не могу работать и учиться.
– А не всё должно быть так, как хочешь ты. Тебя же не интересует наше мнение? Твою головку, забитую чем попало, не посетила мысль, что родители старше и мудрее. Плохого не посоветуют.
– Не могу быть бухгалтером. Ненавижу возиться с бумагами, – взбунтовалась Саша.
– Я своё слово сказала, а ты думай. И не забудь познакомиться с будущими родственничками заранее – это охладит твой пыл. Думаешь, я не была молодой и не помню, как играют гормоны в твоем возрасте?
Александра побледнела от издевательского тона родительницы.
– Мама, пожалуйста, не говори пошлости.
Отец промолчал. Дочь посмотрела на его опущенную голову. Значит они заодно.
Саша ушла в свою комнату.
«Родители поставили ультиматум. Нужно все обдумать».
Она вздохнула и переменила позу. Стало прохладно. В парке поднялся лёгкий ветер, погнал по дорожкам песок и листья.
– Не вешай нос, а то твои ямочки спрячутся. Смотри, какая ты, когда улыбаешься. – Художник протянул рисунок, снятый с мольберта.
На лавочке, чуть приподняв лицо к небу, сидела девушка. На неё сыпались желтые, оранжевые, красные осенние листья. Они лежали вокруг скамьи, находились в полете. На не прорисованной ещё картине, чувствовалось, что воздух свеж и прозрачен. Незнакомка улыбалась лукавой улыбкой лесной нимфы. Ямочки на щеках оживляли её задумчивое лицо. От рисунка было трудно оторвать взгляд.
– Ты польстил мне, – вздохнула Саша. – У меня нет и сотой доли обаяния этой девушки.
– Ошибаешься. Ты такая и есть, когда улыбаешься, – возразил парень. – Алекс, ты не помнишь меня?
– Нет, разве мы знакомы?
– Да. Просто давно не виделись. Я узнал тебя по твоим ямочкам на щеках и глазам. Вспоминай… художественная школа… Никита Игнатов.
– Ники!
– Точно. Ты звала меня так. Я живу на другом конце города. Сюда приехал рисовать. Когда увидел тебя в первый раз после стольких лет – обалдел. А ты меня не вспомнила!
– Очень сложно угадать в высоком черноволосом парне, белокурого ангелочка Ники, – улыбнулась Саша. – Где твои кудри? Почему потемнели?
– Вопрос к природе. Цвет волос изменился в седьмом классе, а кудри есть – состригаю. А почему ты бросила рисование?
– Учитель сказал, что я полная бездарность, нет смысла продолжать учебу, – с застарелой обидой в голосе произнесла она.
Никита нахмурился.
– Правда? Странно. А знаешь: ты разбила сердце маленькому мальчику, – ухмыльнулся он.
– Извини.
– Ничего. Уже излечилось. Возьми на память. Дарю девушке с солнечной улыбкой.
– Ты талант, Ники. Когда станешь известным, этот рисунок принесёт мне много денег. – Саша изобразила алчное выражение на лице. Будешь поступать в академию живописи?
– Уже поступил.
Вот так она познакомилась с Никитой во второй раз. Саша стала его музой, а он её лучшим другом. Все свои работы показывал сначала ей. Она честно говорила, если что-то не нравилось. На похвалу тоже не скупилась, восхищения не скрывала. У неё оказался безупречный вкус. Забракованные ею полотна обычно получали плохие оценки у преподавателей. Игнатов понял, если картина понравилась Кручининой – значит действительно удачная. Приезжая домой в Ремезов, мчался к своему критику с новыми рисунками.
Приближалось время сдачи экзаменов. Близилось окончание школы. Ольга Вадимовна больше не заводила разговор о выборе дочери. Она ждала. Саша понимала: вскоре предстоит принять решение. Знала, что мать не потерпит неповиновения. В доме стояла тягостная атмосфера: родительница демонстративно молчала – это было дополнительным способом воздействия на дочь. Ольга Вадимовна умела держать паузу. Даже муж не любил спорить с ней. С провинившимся членом семьи она могла не общаться неделями. Саша ещё в детстве усвоила: противиться матери только вредить себе.
Ей было шесть лет, когда она познакомилась во дворе с Юлей своей ровесницей из соседнего подъезда. Новая девочка понравилась Саше. Они стали подругами. Вместе играли, ходили в гости друг к другу. Ольга Вадимовна с месяц не обращала внимания на подругу дочери, но потом узнала о семье Юли что-то неблаговидное и заявила:
– Эта девочка из плохой семьи, тебе не стоит общаться с ней. Достаточно Риммы и Эли с ними можешь дружить.
На следующий день Саша вышла во двор. Юля уже поджидала её. Подружки радостно встретились и вместе с другими детьми принялись играть в пятнашки. Саша не восприняла слова матери всерьез: с Юлей было интересно. Назавтра разразился скандал. Ольга Вадимовна не пустила дочь во двор. Заперла в квартире со словами.
– Если не понимаешь слов, буду воспитывать действием. Когда осознаешь, что не стоит дружить с Юлей, выйдешь на улицу!
Саша четыре дня просидела в квартире, а на пятый день, наблюдая в окно за клоунами, развлекающими малышню на детской площадке, сломалась.
Клоунов пригласили родители Элины на день её рождения. Два забавных человека в огромных башмаках пускали большие мыльные пузыри и показывали фокусы. Сашу тоже пригласили на день рождения, но мама сказала, что она не заслуживает праздника из-за своего упрямства. Дочь подошла к ней и, запинаясь, сказала:
– Я все поняла. С Юлей больше гулять не буду.
Ольга Вадимовна обняла и расцеловала дочь, называя её умницей и красавицей. Её тут же нарядили и отвели к Элине. Именинница встретила её на пороге квартиры. Клоуны с улицы уже переместились в гостиную Снежинских и продолжили показ кукольного представления детям.
Саша радовалась: мама снова её любит. Правда, девочку немного тревожили грустные глаза Юли, когда она сообщила, что больше с ней не дружит.
Второй случай, потрясший Сашу, произошел, когда ей исполнилось десять лет. Она принесла со двора мокрого грязного котенка, выброшенного кем-то на улицу. Прижимая к себе дрожащий комочек, девочка появилась в квартире.
– Что это такое? – с особой интонацией произнесла Ольга Вадимовна.
Дочь сжалась, если мама говорила таким голосом, это означало одно: её ждало наказание.
– Мамочка, он плакал под дождем! Ему плохо одному.
– Ты хочешь иметь котенка в доме? Мы купим тебе здоровое привитое животное. А этого, будь добра, отнеси туда, где взяла! – голос матери повысился, в нем появились знакомые стальные нотки.
– Он же погибнет на улице, – пролепетала Саша, пряча котенка за спину.
– Запомни, говорю один раз! Прежде чем что-то сделать, приди и спроси нас с папой. Ты ещё ничего не можешь и не имеешь права решать сама.
– В следующий раз я так и сделаю, а сейчас разреши мне его оставить, – умоляла девочка.
Лицо Ольги Вадимовны покраснело от негодования.
– Нет! И пусть это послужит тебе уроком. Иди и отнеси его.
– Ни за что, – заупрямилась Саша и отступила вглубь коридора.
– Посмотрим!
Мать, брезгливо взяв из рук дочери пищащего котёнка двумя пальцами за шкирку, понесла к выходу их квартиры.
Саша с плачем кинулась за ней. Ольга Вадимовна откинула крышку мусоропровода и бросила животное в распахнутый люк. Саша задохнулась от ужаса. Громкий крик прорезался у неё только через несколько секунд.
– Ему же больно!
Мать крепко сжала плечо дочери и потащила в открытую дверь квартиры.
– Знай, это твоя вина! Из-за твоего непослушания пострадал котёнок.
Ольга Вадимовна не разговаривала с дочерью две недели, общалась с ней только в крайнем случае. Саша испытывала глубокое разочарование в матери, но постепенно в том, что произошло, стала винить только себя. Не выдержав тяжелой атмосферы в семье, Сергей Данилович решил поговорить с дочерью.
– Сашенька, извинись, и мама снова станет ласковой. Ты же знаешь, мы хотим тебе только добра. Она испугалась, вдруг ты заболела бы чем-нибудь от бездомного животного. Не волнуйся котенок не погиб и живет в подвале, там много мышей. Ему на воле даже лучше.
Саша извинилась, не понимая за что. Были бурные объятия и ласки. Ей купили новые игрушки. После двух недель тягостного существования, она снова почувствовала себя любимой. О котёнке постаралась забыть. Ещё за три-четыре мелких проступка её наказывали молчанием на день-два, и Саша больше не решалась и шагу ступить без маминого одобрения.
Сергею Даниловичу не нравились методы воспитания жены, но попытки осудить их наталкивались на яростный отпор. Вскоре он убедился, эти методы не так уж и плохи: в семье рос неглупый и послушный ребенок, не доставляющий хлопот. Ольга Вадимовна любила дочь и вознамерилась из мечтательной застенчивой девочки вырастить решительного человека.
Ольга Вадимовна слыла хорошей хозяйкой и умным собеседником. В их квартире по выходным собирались друзья семьи, поиграть в лото и покер. Они восхищались безупречным вкусом хозяйки, хвалили её кушанья. Обычно это были родители Риммы, Элины или сослуживцы отца с женами. Взрослые вели долгие разговоры, выпивали понемногу, общались, танцевали. Саша с подружками играла в своей комнате или во дворе на улице. Только один раз метод воспитания Ольги Вадимовны дал сбой. В седьмом классе её девочку из школы до дому проводил рослый серьёзный мальчик. Сначала он понравился женщине, и она не стала возражать против их дружбы, пока не навела справки о семье Стасовых. И тогда пришла в ужас. На семейном совете решили отправить дочь на всё лето в деревню. Ольга Вадимовна подошла к возникшей проблеме взвешенно. Она надеялась, что тринадцатилетняя Саша за лето забудет мальчишку, но произошло неожиданное. Осенью подросший и возмужавший Ваня снова появился в их дворе. Нужно было срочно принимать меры. Счастливое лицо дочери говорило само за себя. Родители поняли, их девочка серьёзно влюблена, а избранник совершенно ей не подходит. Пока размышляли, время шло. Простым запретом обойтись не получалось. Саша ничего не хотела слушать о своём друге.
Ольга Вадимовна серьёзно побеседовала с мужем, и тот впервые запретил грубо вмешиваться в отношения дочери с одноклассником.
– Ты заметила, что они редко видятся? Мальчик вынужден работать и содержать себя сам. Я тоже волнуюсь за дочь и всё узнал о его семье. Друг его папаши взял мальчишку в свою строительную бригаду подсобным рабочим. Летом Стасов снова уедет с ними на заработки. Саша останется одна. Время работает на нас: или она увлечется кем-то другим, или он. Подростки так непостоянны. Согласен с тобой, Иван не пара нашей девочке, слишком плохие гены. Это сейчас он ведет себя примерно, а что будет потом… Я поговорю с ним, как мужчина с мужчиной. Потребую, чтобы он приводил Сашку домой ровно в одиннадцать. И не дай ему бог! Сядет в тюрьму! Если ты по своей привычке будешь настаивать на разрыве их отношений, может произойти непоправимое. Стасов не котёнок, в мусоропровод не выбросишь. Давай поступим по-умному. Послушай меня хоть раз в жизни.
Прошел год, другой, третий – увлечение Саши не проходило. Ольгу Вадимовну успокаивало одно: дочь по-прежнему редко виделась с Ваней, и он твёрдо соблюдал слово, данное Сергею Даниловичу. Ей не хотелось признавать, но парнишка, как добрый ангел хранил их девочку. Отношение к самому Ивану не изменилось.
Последний год учебы в школе стал самым трудным не только для Саши. Ольга Вадимовна не находила себе места. Дочь перестала слушаться. Намеривалась поступать в педагогический институт, игнорируя её планы. Самое ужасное: она собиралась учиться и жить с этим мальчишкой в одном городе. А после ещё и выйти за него замуж. Это был крах всех её надежд, связанных с дочерью. Пускать на самотек судьбу своей девочки, Ольга Вадимовна не собиралась и поставила ей ультиматум. Сергей Данилович пытался заступиться за Сашу. В ответ получил жесткую отповедь.
– Только благодаря тебе у Александры с Иваном всё зашло слишком далеко. Если бы не твоя идиотская затея, я бы давно заставила дочь оставить этого маргинала! Твои советы в отношении дочери слушать больше не намерена, и исправлю то, что ещё возможно.
Ольга Вадимовна часто задумывалась, как мог у неё волевой и целеустремленной женщины, родиться витающий в облаках, не от мира сего ребенок. Саша даже внешне не походила на родителей. Ни в матери, ни в отце не было её хрупкости и беззащитности.
Первое разочарование Ольга Вадимовна испытала, наблюдая за своей дочкой на детской площадке. Двухлетняя Сашенька без борьбы и крика отдавала другим детям свои игрушки, а сама наблюдала за муравьями в траве. Вместо подвижных игр девочка могла по часу разглядывать облака на небе или любоваться цветами. Она не вступала в споры и разборки, уступая более сильным детям. Ольга Вадимовна злилась, когда видела дочь, отрешенно слушающую музыку и наблюдающую за птицами в саду. Бывая на даче, Саша возилась на клумбах, высаживая из одноразовых стаканчиков микроскопическую рассаду. В школе Саша тоже не радовала родительницу: она не участвовала в спортивных мероприятиях, увиливала от пеших походов, уклонялась от конкурсов и соревнований. Девочка обожала рисовать, делала из шелковых лент и бисера букеты цветов, шила наряды для кукол. Ольга Вадимовна терпеливо выискивала хоть один талант, который бы по её мнению пригодился дочери в жизни. Разрешила ей заниматься в художественной школе. В третьем классе у Саши неожиданно обнаружились способности к математике. Ольга Вадимовна почувствовала себя счастливой: её ожидания сбылись. Она сама, бухгалтер от бога, считала свою профессию очень важной. Саша всё-таки унаследовала её гены. В первую очередь благодаря Ольге Вадимовне семья Кручининых не испытывала денежных затруднений. Муж начальник строй участка тоже неплохо зарабатывал, но всё же меньше, чем жена. Она посетила преподавателя рисования и поговорила с ним. Для себя сделала вывод: если у дочери и есть талант художника, то не явный. С этого момента Ольга Вадимовна решение судьбы единственного ребёнка полностью взяла в свои руки. Забрала её из художественной школы и перевела в математический класс.
«Девочка рохля и мямля, каждый может обмануть – значит нужно выковать характер. Настроить на получение профессии бухгалтера-экономиста. Тогда могу не волноваться, что Саша будет перебиваться с хлеба на воду. Мы с отцом не вечны. Вряд ли из неё выйдет хорошая жена. Как бы я не любила дочь, вижу: она ни рыба, ни мясо».
Так и пошло выковывание характера Александры.
ГЛАВА 4
Саше было невыносимо находиться дома. После школы она приходила в парк и часто заставала там Никиту перед мольбертом. Они говорили обо всем. Иногда Ники молча рисовал, Саша наблюдала за ним или читала книгу. Так и увидел их Стасов. Она радостно вскочила ему навстречу. Иван обнял её и угрюмо взглянул на художника.
– Это ещё кто? – ревнивые нотки прозвучали в его голосе.
– Никита – будущая знаменитость, – представила она нового друга. – А это Ваня – мой парень.
Молодые люди пожали друг другу руки. Через минуту они уже обсуждали новости спорта.
Ещё одна фотография. Молодая женщина подложила подушку под спину, на минуту закрыла глаза. Образы прошлого заставляли сердце сжиматься от боли.
Заснеженная улица. Ваня стоит на тротуаре возле школы. Снег лежит его на плечах, на непокрытой голове. Глаза смотрят с затаённой улыбкой. Саша провела пальцем по глянцевой поверхности фото. Коснулась подбородка с ямочкой, провела по шраму над густой бровью.
«Я предала его. Оказалась слабой и расчетливой. Кроме себя винить некого?»
Тот день в памяти остался тяжёлым воспоминанием, долгое время отравляющим её жизнь.
Начало апреля. Стасова снова нет в школе. Его телефон молчит. Саша извелась от переживаний. На третий день отсутствия Ивана в классе, она решает отправиться к нему домой. Раньше он не забывал позвонить.
«Что же случилось?»
Саша поинтересовалась у одноклассников:
– Кто-нибудь знает, где живет Стасов?
– Быстро получила ответ:
– Ну, если ты не знаешь, где он проживает, то мы и подавно.
Ее осенило – Никита. Вот кто должен быть в курсе. Что художник общается с Иваном, она поняла по некоторым фразам, обронённым Стасовым. Саша набрала номер телефона Игнатова.
– Привет. У меня к тебе просьба. Дай мне адрес Вани. Его нет в школе уже три дня.
В трубке раздались гудки. Она решила, произошел сбой, и абонент стал недоступен, но тут её телефон ожил.
– Послушай, с Иваном теперь порядок. А не мог позвонить, потому что телефон разбился. Тебе не стоит идти к нему домой. Стасов не хотел, чтобы ты знала, как живет его семья. Он не приглашал тебя, и ты должна уважать его желание.
– Ники, пожалуйста, скажи, что с ним?
Игнатов откашлялся и сдавленно произнёс:
– Он в больнице с сотрясением мозга и переломом ребер.
– Что? В какой больнице? Я могу хотя бы туда поехать? – стала умолять его перепуганная Саша.
– В центральной. В отделении травматологии, – нехотя сообщил Никита и пробурчал: – Стасов меня убьёт.
«Неужели все, что говорили об Иване, правда? Он в банде и снова пострадал в драке. Может, я его не знаю и Ваня на самом деле совсем другой?»
Она старалась быть хорошей девочкой, слушала маму, подруг. Ваня не хотел говорить о себе, перестала спрашивать. Приходил в школу в синяках – жалела и молчала. Не говорил, где живет – не интересовалась. Всю свою небольшую жизнь, как страус прятала голову в песок. В результате, не знает человека, которого любит!
Саша решилась: «Поеду в больницу».
В приемном покое ей повезло: юная медсестра прониклась её страхом и пропустила в палату. Саша открыла дверь и робко вошла в комнату. Остро пахло лекарством. У окна лежал забинтованный мужчина, ближе к двери старичок с испитым лицом. Ещё две кровати, застеленные застиранными покрывалами, пустовали. С кровати, стоящей у стены, на неё смотрел Стасов. Он не обрадовался ей. Ногами, ставшими деревянными, Саша подошла к нему и присела на краешек постели. Стены, выкрашенные грязно-серой краской, угнетали. Лампа дневного света натужено гудела и часто моргала. Из-под тумбочки выполз таракан и скрылся под шкафом.
– Не нужно было приходить, – медленно, но чётко выговорил Иван.
– Я волновалась. Ты не появился в школе, – пролепетала Саша, напуганная его видом.
Пол-лица Стасова занимал багрово-чёрный синяк. Губы разбиты. Грудь забинтована. В палате тепло – простынь укрывала его по пояс. От жалости слезы навернулись Саше на глаза. Она погладила неповрежденную сторону лица.
– Что случилось?
– Ничего страшного. Сломана пара ребер, вот и забинтовали. Через неделю буду, как огурчик. Не переживай, – он улыбнулся опухшими губами.
– Кто это сделал? Нужно подать на них в милицию! – возмутилась она.
Иван повернулся и охнул от боли. Глаза его потемнели. В голосе послышалась досада.
