Наталья Брониславовна Медведская
Второй шанс.
Второй шанс
ГЛАВА 1
Иванна медленно брела по утренне-суматошному, но уже умытому и чистому городу. После бессонной ночи тело налилось чугунной тяжестью, а голова наоборот стала невесомой и пустой, как барабан. Редкие мысли перекатывались в ней, отдаваясь в ушах непрерывным звоном. Однажды она услышала, что постоянные ночные смены называют гробовыми. Даже статистику посмотрела, действительно, у тех, кто всё время трудился в ночную смену, жизнь оказывалась короче, а болячек больше.
«Зато платят лучше», – утешила себя Ивка. – Санька ещё спит», – подумала она. При воспоминании о дочери на душе сразу потеплело. Вместе с мыслью о дочке ворвались другие, тяжелые, нежеланные, о муже.
«Сегодня воскресенье, значит, Дмитрий будет злым и придирчивым. Вряд ли уже успел похмелиться».
Муж начинал пить с вечера пятницы и до вечера субботы, длилось это уже четыре года и, кажется, совсем не беспокоило его. Дима не считал себя алкоголиком: он не валялся пьяный под забором, пять дней в неделю работал, расслаблялся только в выходные.
«Что бы такое быстро приготовить на завтрак и обед? И, наконец, лечь в кровать. И спать, спать».
Лифт опять не работал. Иванна поднялась на шестой этаж, отдышалась и нажала на кнопку звонка. Послышался быстрый топот. Дверь распахнулась.
– Мамуля вернулась! – В дверном проёме стояла худенькая девочка. Её чудесные тёмно-карие глаза на овальном личике светились радостью.
Иванна обняла дочь, чмокнула в щёку. Саньке-Шурочке в августе исполнилось девять лет, в сентябре она отправится в третий класс. Ивка всё никак не могла поверить, что её малышка выросла. Девочка выглядела младше, и матери казалось – это какая-то ошибка, она совсем ещё ребенок. Ивка прошла на кухню, дочь хвостиком потянулась следом. Санька села на стул, примостившись между холодильником и столом, – это было её любимое место. Иванна оглядела кухню – понятно: дочь убрала, как могла. Всю субботу Дмитрий понемногу пил, закусывая на кухне, а потом отправлялся в зал, и либо смотрел телевизор, бесцельно переключая каналы, либо играл на компьютере в стрелялки. Это давно стало его любимым времяпровождением. Он отдыхал. Изредка глава семьи уходил в гаражи и там с друзьями резался в карты. Санька весь день наводила порядок за отцом, стараясь помочь матери. Дмитрий не считал нужным убирать за собой. Позавтракав, а потом, пообедав, ставил использованную тарелку в раковину и брал следующую, чистую. После его отдыха накапливалась гора грязной посуды, крошки на столе и заляпанный пол. К её приходу дочь вымыла посуду, подмела полы. Ивка, привычно успокаивая, поднимающееся в ней раздражение, навела порядок в ванной и туалете. После купания муж бросал мокрое полотенце на вешалке, и оно не высыхало, грязную одежду сваливал в угол, хотя рядом стояла корзина для белья. Уборка за Дмитрием в последнее время стала неимоверно раздражать её.
«Почему всегда нужно за ним убирать, словно он маленький ребенок или я у него домработница. Неужели так трудно вымыть тарелку, кружку за собой, сложить белье и аккуратнее быть в туалете».
Они прожили вместе десять лет, последние три года Иванна чувствовала нарастающее отчуждение к мужу. Выполняя привычную работу, немного успокоилась. Сашка помогла начистить картошки на суп, нарезала лук, натерла морковь для зажарки. Рассказала свои детские новости. Закончив готовить, Ивка пошла в ванную выкупаться перед сном. Приняв душ, поинтересовалась у дочери:
– Саня, я посплю часика три, а потом сходим с тобой в кино. Ты найдёшь, чем заняться? – Она промокнула полотенцем влажные волосы. В голове стоял лёгкий звон от недосыпания и усталости.
– Я посмотрю мультики и пойду во двор. Можно? – вздохнула Саша. Она не призналась матери, что ей надоело сидеть в квартире с нетрезвым отцом.
Дмитрий никогда не обижал дочь и по-своему её любил, но не находил времени или желания с ней общаться. Он мог весь день пролежать на диване, вставая лишь перекусить и выпить очередной стакан пива. Ивка задёрнула ночные шторы. Глаза горели, словно в них насыпали песок. Прошли пять минут, десять – сон бежал от неё. Мысли снова перескочили на мужа. Вспомнила, как она познакомилась с Дмитрием.
Иванна с подругой Таисией сидели за одной партой все десять лет учебы в школе. Вместе они поступили и окончили медицинское училище. Ивка устроились на работу в областную больницу, а Тая все не могла решить, чем ей заняться. На выходные они поехали к тётке Таи в Азов. В первый же день подруги обгорели на солнце, поэтому на следующий день лежали на пляже в теньке, дыша свежим морским воздухом.
– Девушки, подскажите, в какой стороне море? – послышался весёлый голос.
Подруги подняли головы и посмотрели на нахала, задавшего столь глупый вопрос. В десяти метрах от них монотонно перекатывались морские волны, ритм нарушался лишь плюхающимися в воду купальщиками. Симпатичный, высокий парень, с коротко стрижеными волосами, улыбался во весь рот. Его спутник ниже среднего роста, какой-то квадратный, сплошь состоящий из мускулов, серьёзно смотрел на девушек.
– Вы ослепли? – ехидно поинтересовалась Тая, приподнимаясь на локтях.
– Только он! – улыбчивый незнакомец кивнул на хмурого друга. – Я-то сразу разглядел таких красавиц.
Иванна усмехнулась: парень льстил, ни её, ни Тосю красавицами не назовешь – приятными и только. Таисия среднего роста, крепкая, с чуть более удлиненным, чем нужно, лицом, которое украшали большие светло-карие глаза. Самым главным плюсом подруги являлась хорошая фигура: тонкая талия, красивая грудь и ровные, но полноватые ноги. Сама Ивка не могла похвастаться фигурой. Да, у неё было пропорциональное сложение, но грудь маленькая, талия едва намечена, плечи чуть шире бедер и, как ей казалось, слишком тонкие ноги. Лицо тоже обыкновенное: прямой нос, голубые глаза, обычные губы. Без макияжа её лицо выглядело сонным и невыразительным. Как раз сейчас она и Тая находились не в лучшей форме.
– Передай своему слепому товарищу: море перед ним, – хмыкнула Тая.
– Видим. Когда ты показала нам, где оно, мы заметили. Правда, Лёва? – обратился к спутнику высокий парень.
Тот спокойно оглядел девушек и снова промолчал.
– Твой друг не только слепой, но и немой? – Тая встала с полотенца и отряхнула руки от песка.
Иванна тоже поднялась: неудобно лежать перед стоящими людьми.
– Пока не твой, но ведь всё ещё впереди, – скаламбурил весельчак. – Давайте знакомиться, меня Дмитрием зовут, а его Львом. А вас как, красавицы?
– Таисия Танеева, – официально представилась Тося, обожающая свою фамилию.
Дмитрий засмеялся:
– Точно Лёва будет твоим: у него фамилия Тонев.
Улыбка тронула губы неразговорчивого Лёвы. Подруга зарделась, как маков цвет.
– А у вас, девушка, есть имя? – Дмитрий пристально рассматривал Ивку, от чего той стало неловко.
– Меня зовут Иванна, – представилась она и с вызовом посмотрела парню в глаза.
– Ничего себе имечко! И как же вас, мадам, кличут простые люди? – озадачился Дмитрий.
– Ива, Ивка.
– Ну, вот и познакомились, – сказал он и поставил свою сумку рядом с их вещами. – Надеюсь, не возражаете, если мы составим вам компанию.
– Ничуть, песок не купленный. – Тося уселась на покрывало.
Иванна опустилась рядом с ней. По-прежнему молчащий Лёва расстелил плед, выложил на салфетки одноразовые тарелки с нарезанной колбасой, сыром, гренками, крохотными огурчиками. Рядом поставил бутылку с красным вином и четыре пластиковых стаканчика.
– Девушки, давайте выпьем по капельке за знакомство, – предложил Дмитрий, откупоривая бутылку.
– Я не буду, – отказалась Ивка, ей не понравился какой-то хозяйский взгляд, которым окинул её парень. Он словно оценил и решил: девушка для развлечения вполне подходит.
– А я буду, – сообщила Тося и взяла стакан. Она скучала, а эти ребята могли отвлечь от дум. Окончив медучилище, Тося не жаждала работать по профессии, поэтому стояла на перепутье: остаться в городе или вернуться в деревню.
– Ива, это сухое, очень лёгкое, хорошее вино. Просто попробуй, – вдруг низким басом прогудел Лев.
От неожиданности девушки вздрогнули и засмеялись.
– Надо же, ты умеешь говорить! – восхитилась Тая. Она сидела, кокетливо изогнувшись. Крутое бедро подчеркивало тонкую талию.
Ивка пригубила вино. Действительно, оно оказалось ароматным, терпким и легонько покалывало язык. Она взяла бутылку в руку и прочла этикетку:
– «Монастырская изба». И правда, хорошее вино.
От воспоминаний на языке почудился вкус винограда. С того чудесного дня на море Иванна на любой праздник старалась купить бутылку «Монастырской избы», но или вкус вина изменился, или его стали делать по-другому, того аромата она больше не чувствовала. Она вздохнула и перевернулась на другой бок.
«Не сплю, так хоть тело отдохнет».
Они тогда провели замечательный день. Рискуя обгореть сильнее, купались в тёплом море, прыгали на больших волнах. Пили вино, играли в карты и лото, взятое предусмотрительным Лёвой. Парни не приставали, не говорили двусмысленных шуток, просто шутили, рассказывая анекдоты и смешные истории. Молчаливый Лёва под влиянием вина раскрепостился и начал остроумно показывать пародии на известных артистов и ведущих на телевидении. Вечером никому не хотелось расставаться.
– Как жаль, девчонки, что мы сегодня уезжаем, – загрустил Дмитрий и посмотрел на Ивку.
– Мы тоже. Вечером наш поезд, – с не меньшей грустью в голосе проговорила Тая.
– Вы не местные? – удивился Лёва.
– Нет, конечно. На два дня приезжали к тётке на море. Сказка кончилась. Ивке в понедельник на работу, а мне определяться, чем займусь дальше, – упавшим голосом сообщила Тося.
Иванна собрала мусор в пакет. Лёва забрал и отнёс его в урну, стоящую неподалёку.
– Девочки, на каком поезде вы отправляетесь домой? – полюбопытствовал Дима.
– Ростов – Майкоп, – ответила Тая, укладывая вещи в сумку.
– Вы не поверите, но мы тоже на нём поедем, – присвистнул Дмитрий. – А где вы живете?
– В Излучинске. – Тая замерла в ожидании, не веря в чудо.
– Здорово! Это надо же быть из одного города, а встретиться на море, – засмеялся Дмитрий и, схватив на руки оторопевшую Ивку, закружил её.
Вот так они познакомились. Тая через полгода вышла замуж за Лёву. Удивительно, но неповоротливый, как медведь, парень оказался промышленным альпинистом. Балагур и весельчак Димка работал таксистом. Иванна встречалась с ним год, прежде чем он сделал ей предложение. Она ждала этого, ей надоело мыкаться по квартирам, встречаться в кино и мёрзнуть зимой на лавочках и подъездах. Дмитрий нравился Ивке лёгким характером, обязательностью и щедростью. Он обожал делать подарки и сюрпризы. По её меркам он был обеспеченным: у него имелась своя отдельная от родителей трёхкомнатная квартира, машина и неплохой заработок. Это тоже сыграло значительную роль в желании выйти за него замуж. Она отдавала себе отчёт, что большой любви не испытывает, но он приглянулся ей. Иванна получила красивую фамилию – Солей.
«А вдруг я не способна на высокие чувства? Очереди из поклонников что-то не наблюдается, хочется стабильности, а ещё больше остаться в городе», – размышляла она тогда.
Ивка и Тая выросли в маленьком селе Потапово, в котором проживали преимущественно пенсионеры. Молодежь разъехалась по городам из-за отсутствия в деревне работы. Колхоз давно развалился. Клуб закрыли, библиотеку тоже. Из цивилизации остался только магазин и фельдшерский пункт, работающий два раза в неделю. Два расположенных рядом хутора совсем обезлюдели. Поля заросли сорняками и кустарником. Ивка, Тая и ещё двое одноклассников ходили в школу, расположенную в соседнем селе. Школьный автобус, крохотный «пазик», собирал детей ещё с трёх хуторов и всегда оказывался переполненным. В хорошую погоду потаповцы предпочитали четыре километра пройтись пешком, чем трястись по бездорожью в душном «пазике» Подруги мечтали быстрее вырасти и покинуть село. Отцы Ивки и Тоси, потеряв работу в перестройку, начали пить по-чёрному. Иванна не помнила отца трезвым. При его появлении с очередной шабашки, она исчезала из дому. Появлялась только, когда он спал или в пьяном забытьи сидел за столом. Она не раз говорила матери: «Как ты можешь жить с этим уродом. Давай уйдём от него!»
«Куда?» – тоскливо спрашивала мать. – Где мы будем жить и на какие деньги. – Потом добавляла: – Он не такой уж плохой. Просто ему не везет с работой. Тебе его совсем не жалко? Без нас он пропадёт! Да и не всегда Лёня был таким. Постарайся его не злить и всё будет хорошо».
Иванна не понимала материнской жалости и ненавидела отца всей душой. Она запомнила день и час, когда её впервые опалило этой ненавистью. Ей стукнуло девять лет, отец взял с собой в дальнюю поездку к родным. Теперь, в свои тридцать один, она осознает, что родителю не исполнилось и сорока лет. Почему-то перед глазами Ивки всегда возникает образ лысоватого мужчины с характерным землистым цветом лица, какой бывает только у сильно пьющих или больных людей. В поезде мучающийся с похмелья отец три дня придирался к ней по поводу и без повода. Он так измучил её своими насмешками, одергиванием и уничижительными словами, что на очередной стоянке поезда Ивка выскочила из вагона. Она села на привокзальную скамью и, не шевелясь, стала наслаждаться покоем. Из соседнего вагона вышли две девочки, её ровесницы, одетые в симпатичные розовые пуловеры и джинсы со стразами. Следом на перроне показался их отец – стройный красивый мужчина в военной форме. Он обнял дочерей, что-то тихо им сказал и направился к киоску. Иванна с завистью смотрела на попутчиц и только теперь обратила внимание на свою невзрачную кофточку, серые от пыли шлепки и немодную юбку. Военный принёс дочерям мороженое. Они ели его и переговаривались между собой.
«Почему именно мне не повезло с папашей? Чем эти девочки заслужили счастье родиться в дружной семье?» – злилась Ивка.
– Ты долго там будешь греть задницу! – закричал отец, высунувшись в окно. – Сбегай, купи мне минералки!
Она направилась к вагону. Отец протянул деньги в открытое окно. Купив в киоске бутылку «Нарзана», подала родителю.
– Иди на своё место! – скомандовал он.
– Но ещё рано, поезд стоит, – возразила Ивка.
– Я сказал, заходи!
Она обожгла его сердитым взглядом и не сдвинулась с места. Через несколько секунд отец вышел из вагона и, сжав рукой хрупкое плечо дочери, прошипел:
– Ты такая же упёртая, как твоя безмозглая мать!
В ту минуту Ивка поняла: ненавидит этого человека, который, мучаясь желанием выпить, вымещает на ней плохое настроение. Издевается над своей дочерью, полностью зависящей от него. Именно тогда она испытала глубочайшее разочарование в отце.
Пока Иванна подрастала и училась в младших классах, любила своё Потапово, утопающее в садах. За селом бежала неглубокая речка, в ней водились караси, плотва и другая мелкая рыбешка. Всё лето немногочисленная детвора купалась на речке, удила рыбу, варила уху на костре. Эти воспоминания долгие годы грели душу Ивки.
Дома же ничего не менялось. Выполнив какую-нибудь работу, отец покупал бутылку самогона. Употребив зелье, начинал воспитывать жену и дочь, пока не забывался тяжёлым сном. Со временем Иванна перенесла ненависть к отцу и на место, где жила. Она твердила матери:
– Уеду в город. Там люди, приходя с работы, не бегут на огород, чтобы полить рассаду или прополоть картошку. Не чистят через день сарай после уток и кур, не рвут траву кроликам, не выполняют тысячу других дел. Горожане идут в магазин и покупают всё, что нужно. Свободное время тратят на театр, кино и культурный отдых.
Мать, Елизавета Павловна, только вздыхала, утешая дочь.
– Разве я против. Окончишь школу и уедешь в город учиться. Я буду рада, если тебе не придется, как мне горбатиться в поле.
Ивка и Тая с седьмого класса начали строить планы переезда в город. Ни у родителей Таисии, ни у Ивкиных денег на платное обучение не имелось. Девочки старательно учились, надеясь поступить в Медицинский институт. Ивке легче давалась физика и математика, Тае – биология с химией. Поступить удалось только в медучилище, но подруги были счастливы. Лишь одно занозой сидело в душе и мешало радоваться по– настоящему: влюбленность Иванны в друга детства Данилу. Она скрывала это чувство от всех. Запрещала себе даже думать о нём. Прятала робкие ростки первой любви глубоко под ворохом сомнений, яростной неприязни деревенской жизни и неистового желания жить в городе.
«Чувство это быстро забудется, – размышляла Ивка. – Моя судьба ждёт меня впереди».
И действительно она всё меньше вспоминала Даньку, и только ночами он изредка снился ей. Утром сон забывался, оставляя в душе беспокойную маету и печаль на весь день.
***
Иванна проснулась с тяжёлой головой, будто не проспала три часа, а только прилегла.
«Лезло всякое в голову. Не такая уж я и старая, чтобы предаваться грёзам о прошлом. Да и что хорошего я видела в том прошлом», – поморщилась она.
Дневной сон вернул силы, но не бодрость духа. Она умылась холодной водой и зашла в зал.
– Привет, – она улыбнулась мужу, сидящему в кресле. Когда вернулась с работы и готовила еду, он ещё спал.
– Дай пожрать, – поприветствовал её Дмитрий.
Ивка удивилась:
– Я же сварила суп, разве ты не обедал?
– Это ты о той бурде в кастрюле? Приготовь что-нибудь посущественнее.
Она достала из аптечки таблетку. Голова раскалывалась.
– Санька приходила?
– Да. Она сейчас у подруги. Сказала, что тётя Оля сошьёт их куклам платья, – хмыкнул Дмитрий.
Иванна испытала стыд: она давно обещала сшить новые платья для Санькиной «Барби», а Оля вот выкроила время.
– Что приготовить?
– Мясо. – Муж зевнул и переключил канал. – Завтра снова на эту чёртову работу. Надоело!
«А уж как мне надоело! – вспыхнула она. – Где кино, театры, о которых я мечтала. Димку невозможно вытащить из дому».
В холодильнике лежал небольшой кусок свинины.
«Мужу хватит. Саше сделаю три-четыре котлеты, а я доем вчерашний плов», – решила Иванна.
Как-то так получалось, что она всегда отдавала лучшие куски Дмитрию. Нет, она никогда не оставалась голодной, но привыкла сначала кормить мужа, потом дочь и в последнюю очередь думала о себе. Он или не замечал, что жена обделяет себя или считал это правильным. Так же дело обстояло и с покупкой вещей, если Дима полагал, что ему нужен новый свитер, куртка или обувь, покупал, не раздумывая. Он не подсчитывал, дотянут ли они до зарплаты. А Ивка покупала себе обновы, когда уже нельзя было не купить. Их семья не бедствовала, но её заработка и зарплаты мужа едва хватало, чтобы заплатить коммуналку, купить продукты и кое-что по мелочи. На еду уходила основная часть денег. Она приготовила отбивные и позвала Дмитрия к столу. Села рядом пить чай. Головная боль прошла.
– Вот другое дело! Очень вкусно. Спасибо. – Довольный супруг погладил свой живот и ущипнул жену за бок.
Иванна машинально шлёпнула его по руке.
– Толстеешь мать, – произнёс он, – вон, сколько сала на боках.
– Спасибо за комплимент. На себя посмотри, – разозлилась Ивка.
Дмитрий к тридцати пяти годам обзавелся приличным животиком и выглядел обрюзгшим.
– Мужчине достаточно выглядеть чуть лучше обезьяны, и он будет востребован, а женщине, утратившей обаяние, ничего не светит, – изрёк муж избитую фразу с глубокомысленным видом.
«Как ни странно – он прав. У нас в больнице каждая третья сотрудница либо разведёнка, либо никогда не выходила замуж. Не считать же за брак нынешнюю моду на сожительство», – подумала Иванна и набрала на телефоне номер дочери.
– Сашуль, мы же в кино собирались, уже почти шесть вечера?
– Мамочка, буду через полчасика, пойдём в семь часов на «Хроники Нарнии».
Дмитрий отправился в зал смотреть любимый сериал. Она навела порядок на кухне и прилегла в ожидании дочери на кровать.
Муж задел за живое. Вспомнился давний разговор матери с соседкой тётей Катей.
Иванна училась тогда в десятом классе. Она делала уроки в своей комнате. Дверь на кухню осталась открытой – Ивка хорошо слышала собеседниц.
– Семка-то бросил Клавку и смылся с докторшей. Она проплакала три дня и порешила вернуть Семена во что бы то ни стало, – сообщила новость тётя Катя.
– Клава сама виновата. Распустила себя. Растолстела. Ни прически, ни макияжа, а эта фельдшерица Анна ладная, тоненькая, как девочка и ласковая, как котёнок. Мужик ведь большой ребенок: вкусное любит, да что б его по головке гладили, – рассуждала мать.
Ивка не верила своим ушам – это говорила её мама, которая одевалась, как серая мышка и была не раз бита пьяным мужем. Господи, какая ласка! О чём она? Видимо, мать рассуждала абстрактно, не примеряя это к себе. Отцу, постоянно находящемуся под хмельком, всё равно во что одета и как выглядит жена.
– Клава неделю голодала, – рассказывала дальше тётя Катя. – Десять кило скинула. В городе купила на все деньги нарядов. Причёску в парикмахерской забабахала. Красивая стала – не узнать! – с восхищением повествовала соседка. – Собралась она и поехала за полюбовниками в Анапу.
«Клаве, чтобы похудеть, полгода надо, а не семь дней», – ехидно подумала Иванна.
– Дай-ка, чайку подолью. – Послышался звук льющейся воды и тихий голос матери. – И что дальше? Клава тебе сама рассказывала?
– Не мне одной. Всем бабам. На работе. Как только вернулась с Анапы, так и рассказала. Так вот, Клавка узнала у тёти Глаши, в какой санаторий дали фельдшерице путевку, и отправилась в путь. Купила путевку туда же, где находилась разлучница и сбежавший муж. Надела новый купальник и вышла на пляж. Вокруг белые, не загорелые люди, а Клава, будто на морях уже побывала. Все интересуются: «Женщина, где вы так успели хорошо загореть? Подскажите, на каком море?»
И тут Иванна поняла: Клава вдохновенно сочинила своим подругам сказку. Никто в здравом уме не спутает грязно-коричневый деревенский загар с морским, ровным и шоколадным. А главное, женщины словно забыли, что загорелыми до черноты у Клавы были только руки до плеч, ноги до колен, декольте и лицо. Всё что обжигало палящее солнце во время прополки в поле. Так загорела и тетя Катя, и мама, и даже Ивка. Ей стало жаль Клаву, которая потратила последние деньги и испытала жуткое унижение, пытаясь вернуть непутёвого мужа. Возвратившись в деревню, она придумала байку и для любопытных подруг, и для своего успокоения.
– И вот сидит Клавка на пляже, а мужики заглядываются. У похудевшей Клавы фигура нечета плоским городским доскам, – хихикнула тётя Катя.
«Как же похудела! Для стокилограммовой Клавы потерять десять кило, как слону дробина», – усмехнулась Ивка. И представила на пляже полную, с большой грудью девушку с деревенским загаром, растерянно ищущую взглядом сбежавшего Семена.
– Вечером Клавка снова сходила в парикмахерскую, сделала прическу, накрасилась, надела шикарный костюм и пошла в ресторан санатория, – повествовала тётя Катя.
– Погоди-ка, проверю, спит ли Лёня? – Мать показалась из кухни.
Иванна притаилась за дверью, сгорая от стыда. Она подслушивала! Вскоре мать вернулась на кухню, и соседка продолжила рассказ.
– Входит Клава в ресторан, посетители повернули головы в её сторону. А Сёмка, увидев такую красивую жену, встал и кинулся к ней.
– Прости, Клава, не ценил тебя! Вижу теперь, нет никого краше тебя! Прости и прими обратно.
– А что же она отвечает? – поторопила замолчавшую соседку мать.
Тётя Катя, как хороший актёр, держала паузу.
– А Клава отвечает: нет, не прощу! Смотри теперь и жалей, кого потерял! И гордо вышла из зала ресторана. Заплакал Семка, но поздно. Посмотрел он на фельдшерицу и плюнул.
– Не простила! – ахнула мать. – Может, не стоило так гордиться? Мужик осознал, что натворил, пусть домой возвращается.
– Мы тоже так сказали Клаве. Но она твердит: лучше одной жить, чем с предателем, – закончила рассказ соседка.
Иванна ясно представила на пороге ресторана наряженную, как новогодняя ёлка, Клаву. Молодая женщина обожала ярко-синие тени и мазала их до бровей, а брови красила в жгуче чёрный цвет. Довершала боевую раскраску алая губная помада с блеском. Новое платье Клава, как пить дать, купила блестящее с люрексом. И скорее всего, не сдержавшись, плакала возле столика коварного Семки и просила его вернуться.
«Никогда не буду толстеть и становиться бесформенной коровой, – поклялась она тогда себе. – И не позволю мужчине унижать меня и выставлять на посмешище».
Ивка встала с кровати и посмотрела на свое отражение в зеркале: тусклые неухоженные волосы собраны в хвост, мешковатая одежда, попытка скрыть полноту, и взгляд уставшей, разочарованной женщины.
«Куда делась веселая, тоненькая девушка, мечтающая о жизни в городе. Мечта исполнилась, но видимо, этого мало».
Она накинула свободную лёгкую кофточку, июльский вечер обещал быть тёплым.
– Мам, я дома! Идём в кино. Дай только водички, пить хочу, – кричала дочь, стоя на пороге квартиры.
– Дима, мы пошли, – сообщила она мужу, заглянув в зал.
– Делать тебе нечего! Лучше бы легла спать пораньше. Жалуешься, что устала, а сама тащишься в кино, – буркнул муж, не отрывая взгляда от экрана телевизора. Дмитрий покосился на жену. Уже два года она перестала волновать его, как женщина. Изредка он спал с ней, снимая напряжение, но всё чаще Ивка вызывала у него глухое раздражение. Покорное, тупое выражение на лице жены иногда бесило его до зубовного скрежета. Правда, она была удобным сожителем по квартире: безропотно готовила, убирала, обслуживала его.
«Для чего ещё нужна жена, как не для удобства, – размышлял он. – Для удовольствия я всегда себе найду кого-нибудь».
И находил, правда, изредка. Он любил свою уютную квартиру, дочку, тихую и ласковую девочку, и даже Ивку ценил за незаметность, за то, что не мешала жить так, как ему нравится. Жаль: нервировала иногда. Дмитрий единственный ребёнок у родителей. Из ласковых рук матери плавно перебрался в руки жены, поначалу не такие умелые, как мамины, но со временем ставшие более опытными. Еда по возможности готовилась только та, что он любит, передачи по телевизору смотрелись только те, что он хотел. Мужчине не приходило в голову, как эгоистична его натура, замыкающаяся на себе любимом.
Он искренне считал: «Смотрите любимые передачи днём, пока он, глава семьи, на работе. Жена возмущалась: стал много пить! А попробовала бы эта клуша, поездить весь день по забитым транспортом улицам, выслушивая нытье клиентов. Я имею полное право расслабиться после рабочей недели. Могу в любое время бросить пить, когда захочу. Я не алкаш какой-то».
Дмитрий поморщился, некстати вспомнив, что проиграл деньги, играя на тотализаторе. Деньги небольшие, но обидно, что любимая команда волейболистов, так позорно продула. Ивка второй вечер нудит, что дочке нужно покупать к школе всё новое: выросла из прошлогодней формы.
«Гляди-ка, а малявка-то вытянулась. Ладно, вытащу из заначки, пусть купит Саньке обновки».
***
Иванна собиралась на рынок и по магазинам, Дима наконец-то выделил деньги.
«Лучше не ждать школьных базаров. Тогда цены подскочат чуть ли не в два раза», – размышляла она.
Ива расчесывала волосы, Санька крутилась рядом, поглядывая на неё странным обеспокоенным взглядом.
– Мам, сними эту юбку, ты в ней выглядишь старой бабкой. И туфли у тебя со стоптанными каблуками – некрасиво же. Пожалуйста, переоденься, – краснея, попросила дочь.
Иванна посмотрела в зеркало. Неудачный фасон юбки добавлял лишние килограммы и делал фигуру более приземистой и тяжёлой. Она хотела возмутиться и накричать на дочь, но вспомнила себя.
Пятнадцатилетняя Ивка поехала с матерью в город. Елизавета Павловна собиралась приобрести дочери зимнее пальто и сапожки. Мама в старенькой куртке и немодных ботиках весело шла по улице, разглядывая витрины магазинов. Ивка остро воспринимала любые взгляды, брошенные на них прохожими, читала в них насмешку и любопытство. Весь облик матери буквально кричал: она из деревни, от пахоты и нищеты. Хорошо одетые люди шли навстречу. Сама Ивка, наряженная в симпатичную курточку, джинсы, несильно отличалась от городской молодежи. А вот мама маленькая, аккуратная, но такая лапотно-деревенская её смущала. Она злилась на мать и дала себе слово: «Если у меня будет дочь, я буду хорошо и модно одеваться, чтобы ей не пришлось меня стыдиться».
Иванна вспомнила эту давнюю поездку в город, и у неё закололо сердце от острой жалости к матери. Та старалась, как могла, одевала её, почти ничего не покупая себе. С их доходами по другому не получалось. С болью Ивке припомнилось своё раздражение в магазине, когда она примеряла пальто. А ведь тогда мать отдала за обновку все деньги, накопленные за тяжелую работу летом. Себе мама купила только платок и радовалась ему, как ребёнок. Она была счастлива, что сумела одеть дочь не хуже других и терпела её раздражение и плохое настроение. Ивка отошла душой и повеселела только в селе, в нём не приходилось краснеть за мать. А мама украдкой вздыхала и косилась на неё, но ни разу не упрекнула.
Иванна сняла уродливую юбку, открыла шкаф и стала перебирать вещи. Слёзы капали на кофты и платья. Она плакала от жалости к матери и своей повторяющейся судьбе.
– Мама, не плачь! Да ну её эту юбку – одевай, только не плач, – услышала она дрожащий голос дочери.
– Нет, малышка, ты не должна меня стыдиться. Если я не люблю себя, то кто же ещё будет меня любить.
– Я, мама, я люблю тебя. – Саша прижалась к ней всем телом.
Ивка вытащила летний костюм, который одевала только по праздникам.
– Санечка, дай мне пять минут.
Она нарядилась в костюм и почувствовала себя лучше. Нанесла макияж, улыбнулась своему отражению.
«А всё не так уж и плохо! Нужно сесть на диету. Выкроить деньги на брюки и пару блузок. Начну с понедельника».
Дочь оглядела её и счастливо улыбнулась.
Они потратили полдня на покупки, но эти часы провели с обоюдным удовольствием.
***
Иванна очнулась на жёсткой кушетке. В виски словно вонзили раскалённые гвозди. Она недоумённо приподнялась на локте.
«Что случилось? Почему я здесь лежу?»
Оглядела комнату. Процедурная. Открылась дверь, вошла медсестра, работающая с ней в одну смену.
– Пришла в себя? Здорово же ты нас напугала!
Ивка потрогала голову. На затылке нащупала большую шишку.
– Я упала?
– В обморок. Прямо возле больного в палате, напугала мужика до смерти. Он прибежал в кабинет лечащего врача и, заикаясь, ляпнул, что ты откинула копыта.
– Прямо так и сказал? – не поверила Иванна.
– Ага. Ты ставила градусник дяде Коле.
– Точно. Хорошо, что мужчина говорил без мата.
– Я бы так не думала, эти слова стояли внутри цветистого оборота из отборного мата.
– Бедный Алексей Валерьевич, – усмехнулась Ивка.
Дежурным врачом в их смену работал застенчивый, только что окончивший институт молодой врач. Он краснел и терялся от любого грубого слова.
