Наталья Андреевна Букрина
Многогранники любви
– Как насчет моего предложения? – нетерпеливо уточнил Вадим.
– Ты о чем?
– Выходи-ка ты за меня замуж.
Настю словно окатило ушатом ледяной воды – подобного развития событий она никак не ожидала и не была готова дать незамедлительный ответ. Определенно, ситуация выходила из-под контроля. Еще четверть часа назад ничто не свидетельствовало в пользу данного сюжета. Найти ему разумное объяснение было сложно. Сама она, казалось бы, не скрывала своих чувств, вернее их отсутствия, да и Вадим нисколько не походил на влюбленного человека. Неужели предложение руки и сердца продиктовано банальной расчетливостью, позволяющей превратить потраченные на поездку средства в свадебное путешествие? Нужно просто вернуть деньги, решила для себя избранница, посмотрев, наконец, в глаза импровизированному жениху.
– Замуж? – удивленно переспросила Ася. – А разве ты меня любишь?
– Любовь-морковь – детский лепет! – остался верен себе кавалер. – Давай отделим мух от котлет. Насколько я понимаю, ты ведь тоже не пылаешь ко мне безумной страстью. Но мы неплохо смотримся вместе, стало быть, вполне подходим друг другу.
Забросив ноги на бортик, Вадим развалился в кресле и победоносно скрестил руки на затылке. Настя подавила вздох разочарования. Не такой виделась в ее девичьих мечтах эта трогательная минута. Не то, чтобы жених должен был прискакать верхом на белой лошади или приземлиться в пресловутом голубом вертолете. Вовсе нет. Все могло быть обставлено гораздо скромнее, но непременно по любви и взаимному согласию. Как же можно предлагать руку и сердце, ни разу не признавшись в любви и упорно избегая встреч с единственным родным для невесты человеком, ее Бусенькой? Похоже, молодого финансиста чувства, как таковые, не интересовали в принципе. Их заменяло наличие дензнаков. За каждым из поступков Вадима стоял трезвый расчет, где успех или погрешность просчитывались заранее. В выверенных колонках этой бухгалтерской ведомости графа «любовь» отсутствовала по определению. В глазах у Насти защипало.
– Наш разговор смахивает на торг в базарный день, – глухо призналась она.
– Поверь моему опыту, это очень достойное деловое предложение. Полагаю, для тебя не новость, что брак по расчету – самый прочный? И долговечный.
– Стало быть, ты предлагаешь мне выгодную финансовую сделку?
– А что тебя в этом не устраивает?
– Обоюдное отсутствие чувств.
– Многим хуже, когда нет денег. Только тебе это вряд ли понять.
– Уверен, что все продается?!
– Скорее все можно купить! И не вижу в этом ничего предрассудительного. Деньги я не ворую, а честно зарабатываю. Потому имею полное право тратить их по своему усмотрению, игнорируя, к примеру, мнение досужих соседей.
– То есть ты меня решил купить? – приняла вызов барышня.
– Подкупить, – решил отшутиться Вадим. – В данный момент ты меня устраиваешь.
– А мое мнение тебя не интересует?
– Постольку поскольку. Закон жизни: кто на коне, тот – в шоколаде.
Жених победоносно улыбнулся, закурил и оценивающе посмотрел на претендентку. Под давлением его уничижительного взгляда Насте захотелось немедленно провалиться сквозь палубу и раствориться в холодной пучине залива. «По-моему, это закон джунглей, где сильный поедает слабого», – сквозь слезы парировала она, направляясь к противоположному бортику. Катер плавно развернулся и взял обратный курс. «Рекомендую подумать», – перекрикивая шум волн, холодно посоветовал ухажер. Видя, что между влюбленными пробежала черная кошка, официант подмигнул музыкантам. Те не растерялись и грянули что-то заводное. Вадим великодушно им кивнул и жестом дал знать капитану, что пора действовать. Импозантный итальянец артистично дернул за рычаг, и над палубой живописными облаками взмыли яркие воздушные шары. Туристы с соседних причалов и гондол восторженно зааплодировали. Вадим дал знак гарсону. Тот чуть поколдовал, и по краям палубы вспыхнули фейерверки огней. «Любовь так не зажигает, – склонившись к Насте, назидательно шепнул кавалер. – Всему голова – деньги». Сунув в рот два пальца, он залихватски свистнул. Десятки птиц взмыли в небо, гонимые мощным раскатом резкого звука. Полицейский на берегу шутливо погрозил гостю жезлом. Хулиган вежливо раскланялся и исполнил в ответ зажигательную чечетку. Многочисленные зрители на пристани в знак одобрения засвистели. Щеки Насти вспыхнули от обиды, из глаз полились слезы, но лихо отплясывающий Вадим не заметил или сделал вид, что не замечает этого.
Глава 10
За те несколько дней, что Настя отсутствовала, сугробы на улицах городка выросли едва ли не вдвое. Убирать снег по-прежнему было некому, да и при всем желании нечем: желающие махать лопатой за бесценок давно перевелись, а остатки уборочной техники вывел из строя первый же снегопад. Пронизывающий ветер буквально валил с ног, безжалостно забивая глаза и уши. Как водится, именно в этот день городская система отопления дала серьезный сбой. Температура в домах стала стремительно падать.
Добравшись до библиотеки, Настя первым делом перенесла цветочные горшки на рабочий стол и включила обогреватель. Набросив поверх безрукавки пуховый платок, она примостилась возле радиатора и открыла рабочую тетрадь. Холод, подобно змеиному выводку, заползал со всех сторон. При каждом порыве ветра отчаянно дребезжали помутневшие от ледового нароста стекла. Им вторили рассохшиеся полы и прогнившие стены. За весь день в читальном зале не появилось ни души. К вечеру Настя превратилась в настоящую снегурочку: пальцы рук не разгибались и с трудом удерживали ручку, ноги и вовсе одеревенели. Чтобы хоть как-то согреться, она пританцовывала вокруг стенда, посвященного Дню защитника Отечества, время от времени меняя книги местами. Незадолго до закрытия, как водится, с ведром и шваброй в зале появилась уборщица. Протирая пыль, тетя Нюра по привычке делилась последними новостями. Особым разнообразием они не отличались. Треклятый дворник с оправдывающим его бесчинства прозвищем Гацкий папа работал день ото дня все хуже. У тишайшего соседа дяди Вени в который раз случился приступ белой горячки. А нечистые на руку рыночные торговцы с завидным постоянством обвешивали доверчивых покупателей. Прибираясь на Настином столе, старушка заметила красочные фотоальбомы и добрые четверть часа с интересом изучала пейзажи венецианского быта.
– Вот чей-то не берут меня завидки. У этих заморских супостатов даже улиц нету, одни протоки, – без затей резюмировала старушка. – Комарье, поди, со свету сживает.
– Вроде, не жалуются, – пожала плечами Настя.
– А что толку? Управа отмахнется, а у небесной канцелярии своих дел выше крыши. Жалко все ж таки инородцев, – сменила пластинку бабка, видя ироничную улыбку девушки. – Вот что толку от их распрекрасных дворцов, когда кругом одна мутная жижа?
– Вода, – поправила Настя. – Хотя, твоя правда, она совсем не прозрачная и болотом попахивает. Однако, ох, и красиво же там, тетя Нюра, – душа поет.
– Красота, да не та, – проявила завидный патриотизм уборщица. – Русскому человеку каменная клетка, что тюрьма – нет жизни! У нас здеся и леса, и поля, а тама – сплошь мокрень. Ни тебе травинки, ни деревца. Одни каменья, да цветочки в горшочках. Упаси нас, Господи, от такого чудачества.
Старушка подняла глаза в потолок, перекрестилась, пробубнила молитву и принялась за работу. Настя попыталась убедить ее, что сегодня можно обойтись и без уборки, но тетя Нюра к своим обязанностям относилась ревностно, и, невзирая на глубоко преклонный возраст и совместительство еще в двух местах, трудилась в полную силу. При этом на себя практически не тратилась, довольствуясь малым – минимальным набором продуктов и вещами, доставшимися от более состоятельных соседей. Все свободные средства она регулярно относила в детский дом. Настя знала, что в приюте эта добросовестная труженица появилась в момент его основания, добрых три десятка лет назад. Устроившись ночной няней, все до последней копейки оставляла на содержание сирот. Возраст и семейное положение женщины не позволили ей усыновить или удочерить кого-либо из воспитанников, но не мешали дарить им свое тепло и участие. За многие годы добрейшая тетя Нюра научила стряпне, шитью и состраданию десятки воспитанниц, продолжая опекать многих из них и во взрослой жизни. Сколько Настя себя помнила, тесная квартирка уборщицы напоминала теремок, двери которого изначально не знали замков. Надо признаться, у нее никогда ничего не пропадало – трудные подростки умели ценить настоящую любовь и заботу. С годами старушка стала родным человеком во многих семьях. Стоило ей занемочь, весть об этом распространялась быстрее ветра, и помощь приходила отовсюду. Многочисленные дары пациентка с первой же оказией переправляла своим подопечным. О них даже с незнакомыми людьми она могла говорить часами. Беря пример с тети Нюры, многие из соседей проложили в детский дом свои тропы. Над детьми взяли шефство портнихи и столяры, повара и плотники, медработники и сантехники. А с тех пор, как государство протянуло усыновителям руку материальной помощи, многие из сирот нашли приют в домах горожан. К работе с детьми Нюра приобщила и Берестовых, поскольку с переездом супругов в Запрудный стала прибираться в мастерской художника. Уже через несколько месяцев все комнаты и веранды приюта были расписаны рукой зрелого мастера. На проводимые им мастер-классы собиралась едва ли не половина детдома. Круг учеников мастера с годами неизменно расширялся, поставляя отменные кадры в областное художественное училище. Не осталась в стороне и Катерина Николаевна. Она учила ребятишек языкам, прививала вкус к литературе, штудировала с ними азы сочинительства, днями напролет мастеря костюмы для утренников и спектаклей. Почему-то среди обездоленных Настя чувствовала себя комфортнее, чем в кругу одноклассников, потому посвящала общению с сиротами все свободное время. Всего за несколько дней малышка укомплектовала для детдомовцев целую библиотеку, разместив буквально на каждом столбе рукописные крики о помощи. В течение недели у воспитанников появились не только книги и игрушки, но и значительно обновился гардероб. Кроме того, прилично пополнились и кладовые закрома. Едва ли не к каждому из красных дней календаря Ася вместе с бабушкой ставила в детдоме спектакли, а, когда повзрослела, при устройстве на работу первым делом написала заявление о переводе в пользу сирот части заработной платы.
Прибираясь, тетя Нюра украдкой наблюдала за Настей. Видя, что у той все валится из рук, усадила подле себя и, глядя в глаза, потребовала рассказать, что стряслось. «Выкладывай, как на духу». Ася не сразу, но призналась, что который день теряется в догадках, как оригинально поздравить Вадима, чтобы вернуть долг. Своей неприязни к московскому буржуину уборщица не скрывала, но в посильной помощи отказать не могла.
– И что, много задолжала? – сочувственно уточнила она. – У меня про запас копеечка припасена – подсоблю, мне не к спеху.
Барышня благодарно сжала ее натруженные ладони:
– Таких денег нет ни у тебя, ни у меня. Потратился он на меня основательно.
– Вона каким боком выходят буржуйские гостинцы! – сокрушенно вздохнула старуха. – Знать, теперь одним фирменным брусничником не откупишься.
– Теть Нюра, да он и не ест ничего мучного. Питается по особой диете.
– Как есть барчук, у них все не по-людски, – оседлала любимого конька старуха.
– Опять ты за старое? Вот возьму и вообще перестану с тобой разговаривать!
– А ты меня, дите неразумное, не пужай – я свое отбоялася! Да и с кем тебе, окромя меня, словом молвиться? Черепушку она ломает, чем ухажеру отплатить! Вспомяни деда покойного, царствие ему небесное! Чем он кормился? Нешто у тебя кисти и краски перевелись? Портрет буржую намалюй! Они страсть как на это дело падкие.
Настя признательно улыбнулась – а ведь старушка в который раз оказалась права!
– Теть Нюра, чтобы я без тебя делала? Вот только за неделю не управлюсь – работа!
– А Зинка на что? Хватит ей прохлаждаться! Она тебе не один месяц задолжала.
– У нее близнецы расхворались, муж снова занемог, да и сама раскисла.
– С чего бы это ей киснуть? Дети в саду – сама видела, а Васька, вроде как, завязал и в город на заработки подался. Добро бы болезной была, на ней ведь пахать впору!
Уборщица решительно смахнула с телефона пыль и принялась крутить диск.
– Привет, Зинаида. Как живется-можется? – сходу уточнила она. – Опять скрутило? Самогон, чай, гнать спина-то не мешает. А что ж там тогда булькает? Икает? Пусть скажет: «Икота-икота, перейди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого» – как рукой снимет. Ты мне, голуба, зубы не заговаривай: напомнить или сама знаешь, за что зарплату получаешь? Иль тебе особое приглашение надобно? Могет, еще с хлебом-солью у ворот встретить? То-то. Чтобы завтра была как штык.
Не прощаясь, старушка положила трубку и принялась за мытье полов.
– Теть Нюра, спасибо, что выручила! – поблагодарила ее Настя.
– Мне-то за что, простофилюшка? Это Зинке на тебя молиться надо и всю жизнь в пояс кланяться, – отмахнулась бабка. – А то пристрастилась на чужом горбу по раю колесить!
День защитника Отечества для жителей мегаполиса давно уже стал заурядным выходным. Об утратившем былое величие празднике напоминали лишь молодцеватые флажки на тротуарных столбах и безликие растяжки над проезжей частью. Всплеска торговли в этот день не наблюдалось, коллапс на дорогах не прекращался, а увеселительные заведения работали в обычном режиме. Вкусившая прелестей капиталистического рая столица как никогда была далека от патриотической патетики. Окончание предпраздничного рабочего дня откупившиеся от исполнения воинского долга банковские служащие, как обычно, встретили приливом воодушевления. Едва стрелки часов пересекли положенную отметку, коридор наполнился топотом и гомоном. Стас прислушался, потянулся и отключил компьютер. С тех пор, как за его спиной появился тыл в виде влиятельного папаши невесты, свое усердие он нормировал в разумных пределах. В кабинет заглянула Вероника, но проходить не стала и смиренно застыла в дверях. Кавалер улыбнулся и миролюбиво подмигнул:
– Кайся.
– Стасик, не обижайся: так получилось…
– Выкладывай! – напрягся он.
Девушка смиренно шагнула навстречу.
– Лика в курсе, в какой ресторан мы идем. Как думаешь, стоит предупредить Вадика?
Приятель остолбенел. Лицо его покрылось испариной.
– Никуша, ты в своем уме?! Мало тебе карнавального скандала?
Подруга виновато опустила глаза.
– Я и не собиралась ничего говорить. Но ты же ее знаешь: жилы вытянет, – словно в подтверждение ее слов в сумочке зазвонил телефон. Прочитав имя, Вероника виновато потупилась, но отвечать не спешила. – Это Лика. Что ей сказать?
Выплескивая эмоции, Стас перешел на личности. Препираясь, они не заметили появления приятеля. При упоминании имени бывшей пассии Вадим напряг слух.
– Давай дадим Лике последний шанс, – закапризничала Вероника.
– Исключено!
– Стасик, – поджала губки девушка, – клянусь, это в последний раз. Вдруг у них с Вадиком все склеится? А то от этой провинциалки лично меня уже тошнит.
– Может, тебя тошнит совсем по другой причине? – насторожился жених.
– Я не в положении, – открестилась девица. – Просто хочу помочь твоему другу.
– Тогда – не суй нос в его дела! Он как-нибудь без тебя разберется.
Вадим попятился и, так и не обозначив себя, поспешил к лифту.
– В реальной жизни Золушкам нет места рядом с принцами! – заартачилась Ника.
– А чем тебя не устраивает эта девочка? Добрая, скромная, интеллигентная.
– Скажи еще, – экологически чистая и принесет здоровое потомство. А что? Дешево, удобно, надежно. Только это пока она – воплощение невинности. А потом задаст жара!
– Судишь по себе или по Лике? – с вызовом уточнил Стас.
Влюбленные еще немного попикировались и, оставшись каждый при своем мнении, направились к выходу. Стас безуспешно пытался связаться с Вадимом, но его телефон оказался заблокирован. Звонок охране подтвердил опасение: четверть часа назад управляющий в гордом одиночестве убыл в неизвестном направлении. Радовало, что чутье не подвело приятеля и на сей раз. Молодой человек облегченно вздохнул – меньше всего ему хотелось портить отношения с одним из самых надежных союзников.
Менять намеченные планы пара не стала, взяв курс на любимый ресторан.
На нервной почве у Вадима подозрительно заныли обе челюсти сразу. Испугавшись повторения недавней боли, он, не снимая пальто, швырнул в вазу ключи и откинулся в кресле. Неприятно сосало под ложечкой – в надежде на ужин банкир пропустил обед. Глоток любимого виски не заглушил зубной стыни и не притупил чувство голода. Стремление Вероники во что бы то ни стало повернуть вспять их с Ликой отношения привело его в бешенство. У этой взбалмошной девчонки всегда имелась ложка дегтя. Но ссориться с дочерью влиятельного чиновника и по совместительству невестой единственного приятеля не хотелось. Ника хотя бы потому заслуживала снисхождения, что попалась на удочку более опытной подруги. В том, что за всеми ее инициативами торчат уши Лики, он не сомневался. Перспектива провести вечер в четырех стенах угнетала. Готовить ужин было не с руки, отвечать на телефонные звонки – недосуг. Диссонируя с грустными мыслями хозяина, мрачно присвистела эсэмэска. Стас честно признался, что к ужину присоединилась незваная гостья. Минутой позже покаянную инициативу перехватила Вероника. Настроение падало прямо пропорционально количеству сообщений. Вадим нервно отключил смартфон, снова потянулся к бутылке и невзначай уронил портрет Насти. Раскинув руки, она кружилась по венецианской мостовой. Волосы девушки причудливым шлейфом обрамили голову, а широко распахнутые глаза источали вселенскую грусть. Вадим счел это знаком свыше и сделал вызов. Телефон был вне зоны доступа. Никто не ответил и по домашней связи. Долго не брали трубку и в библиотеке. Наконец, после серии отвратительных щелчков старческий голос сообщил, что «читальный зал на проводе».
– Мне бы …Настю… – глухо выдавил из себя москвич.
– Упустил ты свою горлицу, голубок, – добродушно упрекнула в ответ тетя Нюра. – Упорхнула твоя ненаглядная, Ваньша. Пока не поздно – поспешай.
Двусмысленное определение «твоя ненаглядная» неприятно резануло слух. В ярости Вадим швырнул мобильник на диван и сделал очередной глоток. Пилой по стеклу отозвалась зубная боль. Казалось, ничто кроме смерти не облегчит страдания.
Уборщица положила трубку на аппарат и обернулась к собеседнице:
– А звонил-то буржуин, – хитро улыбаясь, сообщила она.
– И поделом ему, – отозвалась из-за стеллажа Катерина Николаевна.
В читальный зал осторожно заглянул Иван. Пряча за спиной букет невероятно крупных ромашек, он с надеждой посмотрел на тетю Нюру. Та споро подхватилась и засеменила навстречу. «Здорово, Ваньша! Как знала, что свидимся: Настена тебе вона сколько книг отложила. Искала она тебя, милый, давеча. Велела без подарка не оставлять – держи». Иван с благодарностью принял теплые варежки и спрятал их в нагрудный карман. За рабочей стойкой сидела незнакомка. Под пристальным взглядом Зинаиды студент шепотом уточнил, где Настя. «Укатила по делам», – неожиданно для него вступила в разговор Катерина Николаевна. Иван всмотрелся и лишь сейчас узнал в импозантной собеседнице супругу известного художника: несколько ее колоритных портретов были украшением экспозиции местного музея, который не так давно возглавила его мать. Настроение парня пошло на убыль. Разделив букет на три части, он одарил цветами всех троих. Тетя Нюра и Зинаида приятно удивились, а на глазах Бусеньки выступили слезы. Иван смутился еще больше и, спешно простившись, бросился к выходу.
– Ну и каков он, наш голубь? – важно уточнила уборщица, едва дверь закрылась.
– Сокол он, Нюра, – задумчиво поправила Катерина Николаевна и разом засобиралась. – Загостилась я у тебя, а ведь забот полон рот. Надобно поворожить…
Вадим поднял портрет Насти, мельком скользнул по нему взглядом и с откровенной неприязнью швырнул в кресло, но промахнулся. Задев угол стола, стеклянная рама разлетелось на мелкие брызги. Зуб и десна, на удивление, сразу же перестали ныть, словно только и ждали подобной развязки. В это мгновение в квартиру робко позвонили. На ходу хозяин спешно задвинул фотографию под диван, торжествующе улыбнулся и, весело подмигнув своему зеркальному двойнику, решительно распахнул дверь. Чуда не случилось – судьба разыгрывала партию по сто первому варианту: слегка потупив взор, с коробкой некогда любимых ими пирожных на входном коврике с ноги на ногу переминалась Лика. Она безуспешно пыталась изобразить на своем подурневшем лице муки совести. При виде слегка помятого визави настроение визитерши заметно улучшилось.
– Уходишь? – она ловко поправила загнувшийся ворот его пальто.
– Для тебя – давно ушел.
– Не хами! Посмотрись в зеркало: без женской ласки ты пообтрепался, – в надежде на оптимистичный финал сочувственно подытожила девица.
Вадим проигнорировал замечание и перегородил проем рукой.
– Расслабься, – потрясла перед его носом связкой ключей Лика. – Могла ведь открыть своим экземпляром, но решила не ставить тебя в неловкое положение: мало ли с кем ты тут кувыркаешься.
Оттолкнуть непрошенную гостью хозяин не успел: та изящно заблокировала дверь наимоднейшим сапожком и бесцеремонно просочилась внутрь. Отработанным жестом сбросив шубку в руки Вадима, она, расплывшись в любезной улыбке, поставила сверху коробку с угощением и как ни в чем не бывало направилась в гостиную. Заметив на полу стекло и разбитую рамку, торжествующе сжала кулаки. «Что, карета твоей Золушки обернулась тыквой?» – не оборачиваясь, язвительно поинтересовалась авантюристка. Вадим с отвращением швырнул шубу на пол. Пирожные рассыпались по паркету. «Ну и зря: уходить я не собираюсь», – прокомментировала его протестное настроение гостья и в два прыжка повисла на шее. Экс-любовник неприязненно отшатнулся, но Лика не собиралась сдаваться и ринулась напролом. Чувственно втянув в себя подзабытый аромат дорогого одеколона, она прижалась к мужскому телу и томно шепнула:
– Хочешь, помогу раздеться? Только не ври, что тебе было с кем-то лучше.
– В постели? – попытался разжать ее удушающие объятия управляющий.
– Давно ли тебя интересует что-то другое? – вызывающе хохотнула кокетка.
Хищно впившись в губы приятеля, она решительно подтолкнула его к дивану, а, качнув бедром, лишила опоры и ловко взгромоздилась поверх распластанной жертвы. Брезгливо освободившись от навязчивых ласк, Вадим сбросил пальто и перебрался в кресло. Под ногами захрустело разбитое стекло. Пришлось включить пылесос. Захватчица дивана даже не пошевелилась и не сменила позу. Задравшийся подол юбки обнажал ее ладные колени. Не смущаясь, она вальяжно откинулась на подушки, намеренно не одергивая его. Словно и не было никакой щекотливой ситуации, Лика эротично потянулась и призывно расстегнула пуговку блузы: «Ты голоден, а голодный мужчина по обыкновению зол». Вадим ногой отшвырнул пылесос, отвел глаза и демонстративно вернулся в кресло. Прелестница стремительно оголилась по пояс, щеголяя идеально ровным загаром, и одним прыжком ловко взгромоздилась на его колени. Губы мужчины оказались на уровне ее манящей груди. На долю секунды он даже пленился аппетитными женскими прелестями, но уже в следующее мгновение блеск в глазах потух. Пылкий взгляд партнера не ускользнул от коварной обольстительницы. Языком она нежно коснулась мочки его уха и страстно прошептала: «Вот только не строй из себя святую невинность. Не желаешь близости сейчас, можем прошвырнуться до ресторана. Такси внизу, да и ребята уже заждались». Насильно приложив ладонь Вадима к своей груди, гостья чувственно посмотрела в его глаза, и потянулась к ширинке. Мужчина стоически выдержал ее взгляд и, не поддавшись на провокацию, категорично отвел ладонь. Оценив ситуацию не в свою пользу, Лика, покачивая бедрами, вернулась на диван.
– Золушка превратила тебя в импотента? – зло уточнила она.
– Не истери!
– А ты не морализируй – это не твой стиль, – цинично расхохоталась девица, эротично освобождаясь от юбки. – Из тебя праведник, как из меня монашка!
Стараясь сохранять спокойствие, Вадим подобрал разбросанные вещи и, распахнув окно, демонстративно выбросил на улицу весь гардероб налётчицы. Лика с вызовом поаплодировала, но снимать стринги поостереглась. У подъезда отчаянно сигналило такси. Бывший бойфренд, не оборачиваясь, втянул в себя морозный воздух и ледяным тоном посоветовал: «Выметайся, пока водитель еще здесь: за прогулки по городу в обнаженном виде могут ведь и привлечь». Нервы отвергнутой нимфы превратились в оголенные провода. Налетев на бывшего сожителя со спины, она яростно сорвала с него пиджак и вцепилась в рубашку. Завязалась нешуточная борьба. Брезгливое сопротивление мужчины лишь подливало масла в огонь разбушевавшейся страсти. «Пошла вон!» – сорвался на фальцет хозяин, волоча блудницу к двери, но снова захлебнулся в поцелуе. «Ненавижу», – угрожающе прошипел он, смыкая пальцы на шее девицы. Лицо Лики побагровело от напряжения, глаза выпучились. Она испуганно захрипела и запросила пощады. Осознав, что до трагедии остались считанные секунды, Вадим плеснул в ненавистное лицо остатки виски и поволок взбесившуюся фурию к входной двери.
Рейсовый автобус снова заглох на полпути к столице, и к месту назначения Настя добралась только к полуночи. Света в окнах Вадима не было. Пожилой таксист достал из багажника обернутую в ткань картину и бережно поставил ее у входа в подъезд. Полусонная консьержка угрюмо покосилась на позднюю гостью, но служебное рвение тут же усыпил факт наличия у нее ключа от домофона. Выйдя из лифта, девушка прислонила полотно к стене, бесшумно открыла дверь и едва не поскользнулась на остатках пирожных. С трудом удержав равновесие, она на носочках направилась прямиком в кухню. Уличный свет выхватил на столе вазу с клубникой и ведерко с нераспечатанным шампанским. Неужели ее все же ждали? Ася осмотрелась и прикинула, что лучше всего картина будет смотреться на подоконнике. Аккуратно раздвинув все лишнее в сторону, она нащупала нож и разрезала тесьму. Чтобы шелест бумаги не разбудил хозяина, девушка решила прикрыть дверь, но, заметив скользнувший силуэт Вадима, застыла на месте. В ванную комнату прошлепали его босые ноги. Барышня затаилась в простенке за холодильником. Проходя по коридору, Вадим уловил шорох и глухо уточнил:
– Мама, ты?
– Доброй ночи, Мария Никитична! – в никуда поздоровалась подоспевшая Лика.
Она сладко потянулась, шагнула вперед и щелкнула выключателем. Столовая озарилась матовым светом. Сквозь полупрозрачную мужскую рубашку элегантно проглядывала очаровательная нагота полусонной грации. Игриво выглянув из-за шкафа, она вскрикнула от неожиданности: из полутемного угла на нее смотрела взъерошенная девица, держащая в руках тесак. Секундой назад уверенная в себе тигрица ощетинилась и отскочила на безопасное расстояние – не каждый день в квартире любовника тебе грозит ножом соперница. Дрожа от волнения, Лика силилась опознать непрошенную гостью. Присмотревшись, узнала провинциалку. От страха не осталось и следа – она давно навела справки и неплохо была осведомлена о кротком нраве библиотекарши. Настя ойкнула и, залившись краской смущения, выронила нож. Чтобы не искушать судьбу, Лика отшвырнула его ногой в сторону и, смакуя превосходство, изящно надкусила ягоду. «Привет тебе, прекрасное дитя, – развязно хохотнула она и обернулась к любовнику. – Вадик, по-моему, это по твою душу». Хозяин квартиры, прикрывшись от света ладонью, тупо таращился на свой портрет, не решаясь перевести взгляд на Настю. «Смотри ты, нарисовано недурно», – великодушно оценила подарок конкурентка.
Спустя мгновение все было кончено: жалобно скрипнув, захлебнулась в протяжном вое входная дверь. Ее печальный стон разделило дребезжание лифта. Бегство Золушки окрылило Лику. Откупорив шампанское, она протянула бокалы Вадиму и каждой клеточкой кожи ощутила, с каким омерзением он наблюдает за ее движениями. Натянутые до предела нервы кавалера не выдержали проверки на прочность. Выбив из ненавистных рук посуду, он буквально за шиворот протащил зазнобу через коридор, распахнул дверь и с силой вытолкал за порог, швырнув следом все, что осталось от гардероба. Подобрав шубу, клатч и сапоги, Лика прислонилась к стене и в отчаянии заскулила от бессилия.
Глава 11
Чиня препятствия приходу весны, зима пакостила по полной программе, завалив улицы города полуметровым слоем снега. Смуглолицые дворники из числа гастарбайтеров без устали махали лопатами и ломами, с остервенением дробя остатки ледовых наростов. Пешеходы, чертыхаясь и пыхтя от досады, лавировали между припаркованными прямо на тротуаре машинами, проявляя чудеса эквилибристики, и предавали анафеме автовладельцев и нерасторопный местный ЖЭК. И только беспечная ребятня беззаботно озорничала на обветшавших за зиму детских площадках.
Машина Михаила Абрамовича притормозила у парадного входа в банк. «Не передумала насчет кофе?» – уточнил он. Настя отказалась. «Тогда до встречи на церемонии, – выходя, поцеловал ей руку банкир. – Николай домчит тебя в два счета».
Огромный зал, переполненный медийными лицами, утопал в цветах и лучах софитов. Вручение престижной литературной премии близилось к завершению. Члены жюри – известные деятели культуры и оборотистые меценаты – бодрились ценой неимоверных усилий и украдкой косились на часы. Волнение номинантов диссонировало с настроением аудитории. Изрядно подуставший председатель жюри призвал собравшихся к порядку и усталым голосом сообщил, что в номинации «Литературное открытие года» победу одержала Анастасия Берестова со сборником рассказов «Провинциальные кружева». Тушуясь от чрезмерного внимания, Настя впорхнула на сцену и взяла в руки микрофон. Статная, элегантная, с уложенными в незамысловатую прическу волосами, она походила на заплутавшую в незнакомом царстве принцессу и, принимая награду, прежде всего, поблагодарила земляков, ставших героями ее книги.
Расходились под прощальные аплодисменты. Жюри, спонсоры и победители – на банкет, любопытствующая массовка – по делам и домам. Окружив Настю плотным кольцом, досужие представители СМИ упражнялись в своей осведомленности:
– Почему на церемонии награждения отсутствует ваша знаменитая мать? Это ловкий пиар-ход? Ведь ни в одной биографии Соболевской не значится дочь?
– На сегодня ничего не известно о вашем отце. Нас ждет очередной рояль в кустах?
– Пользуетесь ли вы связями известного художника, фамилию которого носите?
