Наталья Андреевна Букрина
Многогранники любви
…Научившись к пяти годам писать и читать, Настя запросилась в школу, но в силу малолетства была определена лишь в кружки местного Дома культуры, зато во все сразу. От сверстников она не отставала, скорее даже опережала их в своем развитии, но всерьез ими не воспринималась. Педагоги ласково звали талантливое дитя Дюймовочкой, ровесники пренебрежительно – Малявкой. Последнее прозвище прочно закрепилось за ней и в школе. Подружками за годы учебы она так и не обзавелась, оставшись чужой среди одноклассников, сторонившихся ее из-за успехов в учебе, природной замкнутости и раздражавшей их интеллигентности. Вплоть до выпускного вечера они видели в Асе наискучнейшую домоседку, главной заботой которой были старики и книги. Да и могло ли быть иначе, если Настя воспитывалась бабушкой и дедушкой, которые души не чаяли в своей ненаглядной кровиночке, с пеленок развивая ее таланты и формируя эстетический вкус! В шесть лет внучка пошла в школу. Она уже знала несколько языков и нотную грамоту, вышивала и вязала, уверенно держала в руках кисти и рисовала незатейливые пейзажи и натюрморты. Уже с младших классов любимым местом девочки стала домашняя библиотека. Когда в десять лет она проштудировала даже запасные фонды Дома культуры и перенесла на холсты портреты многочисленных соседей, это никого не удивило. Старики считали внучку гениальным ребенком, соседи – чудаковатой знайкой, ребятня – пришибленной тихоней. В целом, понемногу правы были и те, и другие. К сожалению, общий язык малышка находила лишь с домочадцами, педагогами и детдомовцами, над которыми, сколько она себя помнила, всегда шефствовали бабуля с дедулей. О своих родителях девочка ничего не знала. Эта тема в семье никогда не обсуждалась. На удивление, досужие сплетницы не совали свои любопытные носы в фамильные дела интеллигентных соседей. После нескольких десятилетий забвения Настин дед каким-то непостижимым образом оказался на вершине творческого успеха. Имя неизвестного ранее художника стало ласкать слух коллекционеров отечественной и зарубежной живописи. Многие его работы получили постоянную прописку в ведущих музеях страны и за ее пределами, часть других постоянно кочевала по всевозможным выставкам, охотно раскупаясь ценителями с именем. В доме, наконец, появился достаток, благодаря чему семья не бедствовала. Берестовы охотно поддерживали культуру ставшего родным города и благополучие его особо нуждающихся граждан. Настя с детства впитала в себя щедрость и бескорыстие, трудолюбие и ответственность. О столичном периоде жизни своих стариков она знала до обидного мало – те не любили вспоминать прошлое. О том, что Катерина Николаевна в свое время возглавляла литературную часть лучшего московского театра, уверенно переводила с английского, французского и немецкого, вдохновляя своей красотой не одну знаменитость, бабушка предпочла умолчать. Как и про то, что от карьеры и московской прописки им с мужем пришлось отказаться из-за открытой поддержки высланных из страны опальных писателей и музыкантов. По «совету» органов, отказывать которым себе дороже, Берестовы собрали нехитрый скарб и отправились в дорогу. В Заречный они приехали уже с внучкой на руках. Где и при каких обстоятельствах отыскалась кроха, история умалчивала, но эта девочка стала наградой за долгие годы скитаний и одиночества.
Настя оправдала надежды стариков. Дед с бабкой мечтали о немногом: дожить бы до ее свадьбы. Но вскоре после выпускного бала девяностолетнего художника не стало. Катерина Николаевна на какое-то время слегла, но нашла в себе достаточно сил вернуться к жизни, чтобы не лишать опоры единственную внучку. Заботясь о бабушке, Ася и не помышляла об учебе вдали от дома. В восемнадцать она стала полноправной хозяйкой читального зала, а через год возглавила библиотеку – после смерти заведующей желающих работать в царстве книг все равно не было. Пользуясь знакомствами деда, девушка за несколько месяцев утроила книжные фонды и останавливаться на достигнутом не собиралась. Работу свою она любила, с читателями ладила, а вот о реальной жизни имела весьма смутные представления. Эта милая и интеллигентная барышня, подобно нежному растению, по сути, видела мир если не в розовом свете, то через окно призрачной теплицы. Чистое «стеклышко» настоящую жизнь не искажало, но и окунуться в ее бурный водоворот не позволяло. Участие в разрешении бытовых вопросов сводилось к походам в магазин и домашним хлопотам. Асе не приходилось сталкиваться с трудностями, на борьбу с которыми у сверстников уходили годы жизни и практически весь запас сил и средств. Жилищный вопрос перед ней не стоял. С нуждой она знакома не была – ученики деда после его смерти взяли заботы о вдове и внучке на себя. Сложилось так, что далеко не безопасный оскал провинциального быта обошел Настю стороной. Казалось бы, оно к лучшему. Ан, нет – отсутствие проблем отнюдь не способствовало появлению жизненного опыта. Поскольку лучшими друзьями девушки оставались книги, а советчиками – одинокие старушки, практических навыков у нее не прибавилось. Разбираться в людях и чувствах эта доверчивая душенька так и не научилась. Воспитывая во внучке добродетели, пожилые люди не подготовили ее к жизни в жестких условиях современности. При встрече с опытным в сердечных делах человеком Ася, как в сказке, оказалась на перепутье. Куда пойти? Прямо, налево, направо? Неизвестно, где знаний наберешься, а где шишек набьешь. Уцелеть бы!..
Вадима разбудил давно забытый запах свежей выпечки. Показалось даже, что у плиты колдует мама. Он сладко потянулся, размялся и стал рассматривать многочисленные натюрморты и пейзажи, украшающиеся стены комнаты. Мягко говоря, в живописи он был не силен, но кое-какие из работ с удовольствием приобрел бы для дома и офиса. Фамилия автора не вызвала у него никаких ассоциаций, но оказавшись в силу природного консерватизма приверженцем классического направления, он по достоинству оценил палитру реалистических творений. «Если сговоримся в цене, будет что обсудить на досуге», – зевнув, рассудил гость. Крепкий сон притупил воспоминания о сумбурной ночи. Потянувшись, он спустил ноги и босиком прошлепал к окну. Зима набросила на старинный городок белоснежное покрывало. Идиллическая картинка кавалера не вдохновила. При виде незнакомца шаловливая синица за окном проявила откровенное беспокойство. Вадим взмахнул рукой, и птица с явным сожалением покинула кормушку. Разминаясь, он по неосторожности задел портьеру. Уловив в гостиной шум, в нее впорхнула Настя. В коротеньком цветастом халатике она выглядела сущим ребенком. «Вот только проблем с законом тебе и не хватает», – вспомнились слова приятеля, но Вадим вовремя отогнал дурные мысли, рассудив, что коль скоро девушка не первый год трудится в библиотеке, порог совершеннолетия она все же переступила.
Глядя на мускулистый торс возлюбленного, Ася стушевалась и пригласила его к столу. В накинутом через плечо пледе герой ее романа смахивал на импозантного древнегреческого титана. Блеск девичьих глаз заметно поднял его самооценку. Чувствуя в себе неисчерпанный потенциал, Вадим великодушно чмокнул пассию в висок и по-хозяйски расположился на стареньком диване. В поисках истины он привычно держал паузу и с удовольствием уминал аппетитные блинчики, вопреки обычаю закусывая их ароматными плюшками. Сигнал автомобиля прозвучал спасительным гонгом. Вадим спешно переоблачился и по-деловому уточнил планы Насти.
– Мы собирались навестить бабушку, – робко напомнила она.
– Ты, – напористо поправил гость. – У меня деловая встреча и уйма работы.
Губы барышни беспомощно задрожали. Мысль о том, что она снова расплачется, заставила москвича сменить тон. Он пошел на попятную и миролюбиво улыбнулся:
– Выше нос, «просто Настя»! Мы не прощаемся, а расстаемся на какие-то полдня. Толик высадит тебя у больницы, а на обратном пути подхватит снова. А вот за гостинцами для госпожи Берестовой отправимся вместе и прямо сейчас.
– Не стоит: у меня все готово. Домашняя выпечка вкуснее и от нее больше пользы.
– Для чего-то же работает наша кондитерская промышленность! Уверен, нам удастся разыскать что-нибудь оригинальное, что поднимет старушке настроение.
Девушка вздохнула, но спорить не стала.
В просторной больничной палате было чисто, тепло и уютно. При виде Насти сиделка бойко отрапортовала о состоянии больной и дипломатично удалилась. Внучка присела на край кровати и, теребя подол юбки, нежно погладила теплую морщинистую ладонь.
– Как ты встретила Рождество, милая?
– Бусенька, похоже, я его проспала.
– Ты не умеешь лгать, детка, – сжала ее пальцы Катерина Николаевна.
Ася, наконец, встретилась с ней взглядом и смущенно отвела глаза. Щеки девушки покрылись румянцем. На редкость красивое и умное лицо старушки просветлело: «Ну, вот ты и повзрослела». Какое-то время обе молчали. Бабушка тревожилась, но вида не подавала. Настя то и дело взбивала ее подушки и разглаживала складки одеяла.
– Интересно, кому это взбрело в голову заключить меня в одиночную камеру? С народом-то, чай, повеселее будет, – шутливо упрекнула Катерина Николаевна. – При случае передай Мише, что олигархическое уединение в мои годы строго противопоказано!
Настя шумно выпустила из себя воздух и расплылась в улыбке.
– Выходит, ты уже в курсе?!
– Что ты влюбилась, видно и слепому. Вот только остались ли нынче принцы?
– Бусенька, я про Михаила Абрамовича.
– А я про тебя.
Секретов от самого родного на свете человека у Насти и прежде не было. Вчерашний день не стал исключением. Бабушка не торопила, не задавала вопросов, а при малейшей запинке легко подсказывала ход событий. От ее прозорливости внучке стало не по себе. Она никак не могла отделаться от мысли, что старушка была свидетельницей каждого из мгновений ее жизни. Верить в детскую присказку о волшебной подзорной трубе было нелепо, но как иначе можно объяснить подобную интуицию?
Простившись, девушка спешно закрыла за собой дверь, выдохнув, наконец, с облегчением. До встречи с Вадимом ей было несложно общаться с единственным родным человеком, но сегодняшняя беседа что-то изменила в их добросердечных отношениях. Откровения давались не так легко, как прежде. Появление сердечной тайны напрягало.
У ворот больницы томился от безделья Толик. Поплевывая семечки, он лениво просигналил и, словно из одолжения, подрулил к Насте.
– Шеф весь в делах. Как освободится, звякнет. Куда едем?
– Домой.
– Не надоело одной киснуть? Предлагаю где-нибудь оттянуться.
Взгляд, которым его наградила провинциалка, был красноречивее любых слов. Так и не успев толком присесть, девушка пулей выскочила из салона. Водитель моментально сообразил, что затея с ухаживанием может обернуться незапланированным увольнением. Прикинув возможные последствия, он в два прыжка перегородил беглянке дорогу и, заикаясь, невнятно промычал что-то в свое оправдание. Настя хранила молчание. Водитель не на шутку испугался. Молитвенно сложив руки, он поднял глаза к небу, изображая угрызение совести. Барышня решительно обошла его.
– Анастасия Батьковна, вы куда? – нагнал ее незадачливый донжуан. – Ну, дал мужик маху – с кем не бывает? Только не в пересказ шефу, а то в два счета вышибет с работы. А мне без нее каюк: жена-стерва в декрете, тесть-алкоголик в запое, плюс теща-инвалид на руках. И все на тридцати трех квадратных метрах.
– Нелестного же вы мнения о своей родне!
– Так ведь достали!
– Это не оправдание. Можете, кстати, не юродствовать – никто ничего не узнает!
Отбивая шутейные поклоны, Толик распахнул перед девушкой переднюю дверцу. Она решительно отстранила его предложение и подальше от греха забралась на заднее сидение. Всю обратную дорогу проехали в полном безмолвии. Стоило Насте скрыться в подъезде, водитель грязно выругался. Врубив на полную мощь звук магнитолы, он, выпуская наружу обиду, с силой сжал баранку: «Икону из себя корчит, а сама на раз-два сиганула в койку с первым встречным». Отдышавшись, Толик в отчаянии ударил по газам.
Настя расчинила тесто и, в буквальном смысле закатав рукава, принялась за дело. Волшебная сила вдохновения не подвела и на этот раз – пироги вышли на славу. Румяные, душистые, они сами просились в рот. Едва она привела кухню в порядок, в дверь позвонили. Девушка легкокрылой птахой метнулась в прихожую. Смачно втянув в себя воздух, порог переступила тетя Нюра. «Нешто Николаевна уже дома? – изумилась она. – Пахнет ажно от ворот». Повторять намек дважды не было нужды, да и знакомство старушки с избранником в планы Насти не входило. Она спешно собрала гостье узелок. Но та, похоже, уходить и не собиралась. Молодая хозяйка хитростью выпроводила бабулю за порог и сняла телефонную трубку. Затяжной гудок не оставлял сомнений в том, что аппарат исправен.
Вадим появился затемно и отчего-то в прескверном настроении. Снимать пальто и уж тем более проходить отказался наотрез. Надежды поразить его воображение домашним ужином рушились подобно песочному замку. Заметив на лице Насти горечь, кавалер сменил гнев на милость и великодушно пригласил ее в ресторан.
– Чтобы потом весь город судачил о моем легкомыслии? – возмутилась барышня.
Вадима даже передернуло от старомодности подобных суждений.
– «Ах! Боже мой! что станет говорить княгиня Марья Алексеевна!» – с издевкой процитировал он. – А не начхать ли нам на все эти мещанские предрассудки?!
– Лично мне далеко не безразлично, что скажут наши с бабушкой знакомые. Можно почаевничать и дома. Чем тебя не устраивают, например, расстегаи? Пальчики оближешь!
– А ты, оказывается, ханжа! – взорвался собеседник. – С меня хватит высококалорийного обеда! Пора вернуться к легкой пище: рыбе, морепродуктам, овощам. Как говорится: меньше мучного, больше ночного. Хотя, как я понимаю, в нашем случае постель возможна только после свадьбы?
– Правильно понимаешь! – вспыхнула девушка. – Тебе, увы, не повезло: у меня твердые принципы, и я еще подумаю, стоит ли поступаться ими с такой легкостью! Тем более что ресторанная публика мне претит. Другие, знаешь ли, ценности! Не пойду!
– Дело твое, – Вадим развернулся и, выходя, уточнил: – Стало быть, будем прощаться?
– Скатертью дорога!
– И это все, что ты можешь сказать после того, что было?
– А что между нами было?!
– Ах, вот оно как! Смотри, не пожалей!
– И вы, сударь, не поминайте нас лихом!
Поклонник обернулся и посмотрел с вызовом. На лице Насти не дрогнул ни единый мускул. Волнение выдавали лишь неестественная бледность и прерывистое дыхание. И хотя в душе бушевали страсти, а глаза были на мокром месте, менять свое решение упрямица не собиралась. Колкий взгляд Вадима она выдержала стоически, но едва дверь за ним шумно захлопнулась, дала волю эмоциям. Погасив свет, Настя прислонилась к массивной портьере и зарыдала.
«Так и состаришься в Золушках! Не поможет ни Фея, ни Золотая рыбка!» – пригрозил невесть кому бизнесмен, выбегая из подъезда. Сквозь тонкую ткань тюля Ася наблюдала, как он скользит по ледяной корке двора, с трудом удерживая равновесие.
Видя, что окна квартиры погасли, Толик обреченно вздохнул, недобрым словом помянув пресловутую мать. Судя по всему, затея с рестораном потерпела сокрушительное фиаско, и вместо сытного ужина ему предстояло многочасовое ожидание впроголодь. Погрузившись в переживания, он не заметил стоящего у машины шефа. Задрав голову, тот буквально гипнотизировал Настины окна. Из опасения, что ее заметят, барышня отшатнулась. От взгляда кавалера не ускользнуло легкое колебание портьер. Нащупав мобильник, он сделал вызов. Телефонный вой за спиной Аси прозвучал раскатом грома. В испуге она едва не опрокинула стойку с цветами. Коснувшись трубки, девушка, будто ошпаренная, в испуге одернула руку. Кавалер звонил все настойчивее, испытывая прочность ее и своего терпения. Искушение ответить было велико, но самообладание вкупе с гордостью одержали убедительную победу над напором оскорбленного самолюбия. «Думаешь, Принцесса? – мысленно продолжал вести спор Вадим. – Самая что ни есть затрапезная Золушка с тыквой-развалюхой вместо кареты». Он так сильно рванул на себя дверцу джипа, что отлетел в сторону и с трудом удержался на ногах. То, что незадача постигла его на глазах девушки, проститься с которой хотелось, не растеряв достоинств, привело банкира в ярость. Отряхиваясь, он сопел от досады и, юркнув в салон, непривычно долго устраивался в кресле. По опыту зная, чем могут обернуться неуместные расспросы, водитель терпеливо молчал.
– Едем! – резко приказал Вадим.
– Ужинать? – с надеждой осведомился водитель.
– Перебьешься, – был категоричен босс.
– В гостиницу? – все еще надеясь на благоприятный исход, уточнил Толик.
– В Москву! Особо одаренным могу повторить дважды!
– Понял, не тупой! – с обидой буркнул парень, выруливая на проезжую часть.
Интуиция подсказывала, что приказал долго жить не только приятный вечер, но и маломальский перекус. Да и с Раисой проститься по-людски снова не выйдет. Какое-то проклятое место этот Запрудный: все в нем наперекосяк! И исключительно по вине этой сумасшедшей библиотекарши, будь она трижды неладна!
Машина с визгом сорвалась с места. Настя проводила ее печальным взглядом, втайне надеясь, что авто вот-вот вернется, доказав, что их с Вадимом размолвка – досадное недоразумение. Прождав не менее получаса, она убедилась, что сбежавший рыцарь, похоже, идти на попятную не собирается. Забравшись с ногами в массивное кресло, девушка сжалась в комочек, уткнулась лицом в угловатые коленки и, обхватив их дрожащими кулачками, дала волю слезам. Неужели бабушка права, и на этой грешной земле нет места сказочным принцам?
Глава 6
В небольшом читальном зале библиотеки было тепло и уютно. При каждом порыве ветра за окном протяжно стонали резные ставни. Им обиженно вторили голодные дворовые псы. Настя извлекла из стола увесистую рабочую тетрадь, открыла ее в месте закладки, но засмотрелась на потолочную лепнину. Прежде ей казалось, стоит лишь шагнуть за своды утопающей в кадках с цветами мансарды, как переместишься во времени и окажешься по ту сторону заколоченных залов старинного особняка. Много раз, прислонившись спиной к скрипучим стеллажам, она грезила о подобных метаморфозах, но, даже любуясь красочными репродукциями живописных альбомов, оставалась в бесцветной реальности. Старый помещичий дом, в котором почти век назад расположилась городская библиотека, прочно хранил свои секреты. И лишь несколько раз в день в глубине зала глухо щелкали старинные настенные часы. Настя хорошо помнила те времена, когда они каждые пятнадцать минут издавали похожие на птичий щебет звуки, исполняя в полдень бодрый заморский марш. Однако по просьбе тогда еще многочисленных читателей, которым для сосредоточенности требовалась полная тишина, командировочный из Москвы вывел мудреный механизм из строя. Несколько лет назад депутаты-патриоты решили вернуть часам первозданное звучание, но, как ни тужились, не сумели разыскать мастеров соответствующей квалификации. А столичные дельцы запросили за работу сумму, сопоставимую с годовым бюджетом городского поселения, не дав при этом никаких гарантий на успех, и от их услуг пришлось отказаться.
Трое забившихся в угол читального зала подростков, яростно споря, сквозь лупу изучали прелести античной женской скульптуры. Порыв ветра с треском распахнул форточку, засыпав цветы на подоконнике колючей снежной крупой. Спасая хрупкие ростки, Настя бросилась к окну. При виде бегущей на них библиотекарши отроки в испуге захлопнули альбом. Но стоило девушке вернуться на рабочее место, они продолжили диспут, а заодно и экскурс в культуру древнего мира. Пожилая дама с берушами в ушах погрозила шалунам кулаком. Выждав для приличия несколько секунд, те зашептались с прежней силой. Завершив конспектирование, возрастная читательница аккуратно сложила книги и, проходя мимо недорослей, сделала им замечание. Мальчишки и ухом не повели. Возмущенная подобным непослушанием пенсионерка решила взять реванш в поединке с Настей. Предвосхитив грозность ее намерений, девушка погасила конфликт в зародыше, встретив неприятельницу доброжелательной улыбкой.
– Октябрина Владленовна, вам, как водится, отложить книги на завтра?
– Не утруждайте себя, милочка! – с досадой, словно перед ней идеологический противник, отрезала дама. – Завтра у нас заседание партячейки – не до чтения. Коммунистическая партия ведет смертельный бой с демократами и либералами.
– Жду вас послезавтра.
– Послезавтра – митинг протеста против пенсионной реформы! На мне – горячий чай.
– Приходите, когда сочтете возможным. Здесь вам всегда рады.
Исчерпав аргументы, активистка сухо простилась. Настя проводила ее до дверей и направилась к подросткам. Не замечая ее, мальчишки хлестко комментировали изъяны фигуры Венеры Милосской – мол, не так стройна, как нынешние дивы, да и росточком явно не вышла. Выслушав аргументы современников, библиотекарь бесшумно вернулась к стеллажам, уже оттуда напомнив озорникам, что читальный зал закрывается. Юные почитатели скульптуры минувших эпох растерянно вскочили и торопливо засобирались. Расставив книги по полкам, Настя аккуратно заполнила лист отчета и погасила свет.
Выйдя на улицу, она обнаружила, что прежде темный и глухой переулок утопал в лучах яркого света и звуках популярных мелодий. Эстрадная группа, в последние годы перебивавшаяся в основном случайными заработками на свадьбах и похоронах, исполняла подобие вальса. Вокруг было так многолюдно, словно только-только завершилась демонстрация, и полные энтузиазма и трудового порыва массы не спешили расходиться. Не оборачиваясь, Настя тщательно заперла дверь Дома культуры сначала на ключ, потом на массивный засов, привычно поместив поверх него увесистый амбарный замок. Ощущение, что она случайно оказалась на чужом празднике жизни, не давало девушке покоя. Она осторожно спустилась, намереваясь незаметно раствориться в толпе. Но стоило Асе оказаться на тротуаре, ее окружили скрипачи. Барышня намеревалась юркнуть в тень установленных кем-то прожекторов, но ей это не удалось. Яркий луч света сопровождал каждый ее шаг. На противоположной стороне улицы расположился духовой оркестр, обросший толпой зевак. Под звуки зажигательной ламбады, музыканты снялись с места и двинулись следом за Настей. Кто-то щедрой рукой разливал любопытствующей публике горячительные напитки. Захмелевшие мужики и бабы лихо отплясывали изрядно подзабытый заморский хит. Решительно обойдя танцующих, девушка свернула за угол, ускорив шаг, и, понимая, что оркестранты преследуют именно ее, решила укрыться в булочной. Продавщица, пританцовывая за прилавком, удивленно таращилась в окно. Так и не получив от покупательницы внятного ответа, по какому случаю гульба, она обиженно отсчитала сдачу и, насупившись, придвинула молчунье хлеб и пряники. Выйдя из магазина, Настя снова оказалась в плотном кольце музыкантов.
– О, прекрасная сеньорита, – шагнул ей навстречу усатый трубач. – Разудалая гвардия в вашем распоряжении и готова исполнить любой каприз!
– А нельзя просто оставить меня в покое? – невозмутимо уточнила девушка.
– Увы, сударыня, это не в моей власти, – смиренно склонил голову музыкант. – Вынужден отрабатывать ставший редкостью гонорар.
В полушаге от них лихо притормозила белоснежная тройка. В гривы лошадей были вплетены яркие бумажные цветы и звонкие колокольчики. Из саней на ходу выпорхнул Вадим и, демонстративно припав на одно колено, перегородил проход. Выросший из-за его спины верзила осыпал Настю облаком цветочных лепестков. Оркестр грянул «Миллион алых роз». Невесть откуда выскочил мужик в ватнике, вооруженный бутафорским топором и плахой. «Готов понести самое суровое наказание», – срывая шапку, склонил повинную голову бизнесмен. Руководимые невидимым режиссером зрители содрогнулись в реве одобрения и дружно выставили вверх большие пальцы. Все происходящее привело барышню в окончательное замешательство. Со всех сторон ее на все лады подбадривали советчики и советчицы. Простодушие и искренность земляков вынудили Настю натянуто улыбнуться. Кто-то услужливо протянул управляющему заготовленный букет. Работая на публику, Вадим покаянно уточнил: «Моя королева, означает ли это, что ваш верноподданный прощен?» Девушка в смущении потупилась. Вместо нее толпа дружно выдохнула: «Да-а-а». «Скажи хоть слово!» – отчаянно взмолился кавалер. Народ одобрительно загудел в его поддержку. Оркестр исполнил «Поедем, красотка, кататься». Так и не дождавшись ответа, Вадим сунул пассии цветы и, подхватив на руки, понес к упряжке. Зрители радостно засвистели. Растерявшаяся Настя готова была провалиться сквозь землю. «Прости меня за тот дурацкий вечер», – смиренно шепнул в ухо обольститель. Барышне показалось, а скорее очень хотелось, чтобы его голос звучал убедительно. «Поверь, я искренне раскаиваюсь, – вкрадчиво признался ухажер, сажая пленницу в сани, и с видом победителя выкрикнул: – Трогай!» Ему скромно, но зааплодировали. Оркестр сыграл туш и погрузился в соседнюю тройку. Под музыку мчались по улицам города, привлекая всеобщее внимание. На одном из перекрестков под полозья лихого кортежа едва не угодил замешкавшийся Иван. Заметив в промелькнувшем экипаже девушку своей мечты, он бросился следом, но лошади уже маячили далеко впереди. Размахивая руками, молодой человек выбежал на проезжую часть в попытке остановить первый попавшийся автомобиль, но пустынные улицы города разрушили все его планы. В досаде парень швырнул шапку оземь.
С трудом балансируя по скользкой тропе, из проулка на дорогу выкатилась старушка. Ей никак не удавалось преодолеть высокий сугроб на противоположной стороне.
– Треклятый галилед, – в отчаянии пробубнила она.
– Баб Нюра, давай помогу, – протянул руку Иван.
– Никак ты, Ваньша? Здорово. Не ты обронил? – покосилась на ушанку бабуля.
– Поскользнулся вот ненароком, – пряча глаза, пояснил молодой человек, подбирая злополучный головной убор. – Не знаете случаем, что нынче за праздник?
– Как не знать? Один московский барчук, будь он трижды неладен, распушил перед глупой девчонкой павлиний хвост и ну давай пыль в глаза пускать. Срамотень!
– Теть Нюра, а девчонку, случаем, не Анастасией зовут?
– Настей кличут. Берестова она, внучка покойного Ивана Тимофеевича.
– Картинами которого весь мамин музей увешан?
– Его самого.
– Может, вы в курсе, у кого она остановилась? – оживился студент.
– А с чего ты взял, будто Настенка гостит здеся? Наша она, местная. Библиотекарша.
– Что-то я ее совсем не припоминаю.
– Пока ты в своих армиях служил, девчонка и расцвела.
Лицо Ивана просветлело, в глазах появилась надежда. Проводив бабулю, он спешно простился и исчез в переулке. Старушка проводила его тревожным взглядом, перекрестила и прошептала вслед молитву.
На околице под «Прощание славянки» музыканты развернули лошадей. Тройка Вадима лихо помчалась вперед. Настя насторожилась. Заметив на ее лице испуг, спутник с загадочным видом пообещал сюрприз. У охотничьего домика, из труб которого приятно потягивало дымком, возница лихо притормозил.
В просторном холле царил таинственный полумрак. В глубине ниши ломился от всевозможных яств празднично сервированный стол. Вадим отозвал официанта, о чем-то пошептался с ним и, сунув в карман деньги, выпроводил за дверь. Изучая многочисленные охотничьи трофеи, Настя почувствовала жертвой и себя.
– Таков удел добычи, – уловив ее настроение, подытожил кавалер.
– Терпеть не могу охотников!
– Ты рассуждаешь, словно дичь. Давай подискутируем на эту тему позже, за ужином. До утра вагон времени.
– До утра?! Исключено – бабушка не в курсе, где я, и будет волноваться.
– Телефонной связи более ста лет, – протянул ей свой смартфон Вадим.
Покусывая от волнения губы, Настя напряженно считала гудки.
– Бусенька, привет. Понимаешь, я видимо… заночую в гостях.
– Я в курсе, милая, – вздохнула в ответ старушка и едва слышно добавила: – Не все то золото, что блестит.
Девушка вернула трубку, сняла дубленку и осторожно присела на краешек скамьи. Ей было не по себе. Вадим разлил вино и, протянув бокал, уверенно приземлился рядом.
– Что-то не так?
– По моей вине Бусенька осталась без хлеба и пряников.
– Делов-то! – управляющий провел пальцем по дисплею и приложил к уху телефон. – Санек, выручай! С ковром-самолетом можно повременить. Отряди лучше парочку своих бакланов за гостинцами для… Вижу, ты в теме? Я что, под колпаком у Мюллера? Шучу. Ассортимент на их вкус, главное – свежий хлеб и самые вкусные пряники. Мерси.
Пока Вадим отдавал распоряжения, Настя сквозь резное окошко любовалась зимним пейзажем. Лунная дорожка, оживив искрящийся наст, кокетливо буравила лесную опушку. Ее мерцающий свет рисовал вокруг деревьев замысловатые тени, таинственным образом оживавшие при малейшем дуновении ветра. Силуэты едва различимых кустарников и вовсе напоминали замысловатую решетку средневековой изгороди. Девушка засмотрелась и не заметила, как за ее спиной появился Вадим. Он снова протянул бокал, беспечно уселся на подоконник и вполне буднично предложил: «За нашу встречу». Клювиком в стекло постучала любопытная синица. «Видно, Бусенька тревожится», – улыбнулась своим мыслям барышня и, прихватив кусок хлеба, упорхнула во двор. Огромный лунный диск живописно освещал роскошный белоснежный ковер. Настя осторожно разложила хлебные крошки по перилам и собралась вернуться в дом, когда боковое зрение выхватило мимолетное движение в тени одной из елей. Всмотревшись, она бесстрашно спустилась. Держась за ствол, ей чуть заметно кивнула невесть откуда взявшаяся Фея. Но перемолвиться они так и не успели: на крыльцо вышел Вадим. Поеживаясь от холода, он втащил беглянку в избушку. Ближе к концу ужина Фея все-таки заглянула в окно. Грустно улыбнувшись, она прикоснулась к раме волшебной палочкой, и стекло прямо на глазах стало затягиваться кружевным узором. Ухажер положил руку поверх Настиной ладони и поднял очередной бокал: «За продолжение сказочного вечера». В его голосе сквозили нотки напористой уверенности. Испытывая неловкость, девушка поспешила с предупреждением: «Если ты о постели, я все еще не готова». Уроки матери-актрисы не прошли бесследно: бизнесмен, едва не пролив на костюм вино, дипломатично улыбнулся. Его напряжение выдавало лишь легкое подергивание кончиков пальцев, до хруста сжимавших бокал. Борьба искушения с благоразумием завершилась временным перемирием, хотя Вадим всем своим видом демонстрировал разочарование.
Сам факт того, что в богом забытом городишке никак не удавалось одержать убедительную викторию ни изящным кавалерийским наскоком, ни длительной осадой, ни утомительным штурмом оптимизма не добавлял. И хотя со дня их с Настей знакомства миновал почти месяц, список его стремительных побед так и не был украшен именем провинциальной упрямицы. Выдавив из себя вежливый вздох, Вадим залпом выпил вино. Его мысли хаотично вояжировали по лабиринтам воспаленного сознания, все больше убеждая владельца в том, что навязчивая стыдливость библиотекарши смахивает скорее на фобию. Испытывай она сильное чувство, не отстаивала бы так неистово право на неприкосновенность.
