Надежда Александровна Белякова
Юркины дожди
– Привет! Можно к тебе? Знаешь, кругом невезуха. У меня все как-то не так. На душе муторно. Не хочу сейчас быть одна, – коротко, как можно только с близкими друзьями, объяснила Арина.
И Татьяна, ни о чем не расспрашивая, пригласила ее внутрь:
– Конечно, Аришка! Заходи! А чего это ты с вещами? Может, от Толика прячешься?
– Да нет! И думать о нем забыла. Вот вещи хотела свои продать. Знаешь, совсем на мели. Ничего не продалось. Ходила в столовую, а место уже занято. Ладно, будем живы – не помрем! Найду что-нибудь!
– Конечно, найдем! Не печалься! Я как раз картошку сварила, котлеты вчера делала! Поужинаем!
– Спасибо тебе, Тань! А то у меня совсем небо с овчинку. Понимаешь…
– Да уж, хотя я мысли на расстоянии не читаю, но понимаю и вижу, что твои дела не фонтан!
– Не фонтан! Это точно! – уныло отшутилась Арина.
– Ты у меня заночуй, не сиди дома одна! А у меня новости! Сейчас расскажу… – заговорщически произнесла Татьяна, доставая раскладушку для подруги.
Поставили ее параллельно кровати Татьяны, так что между подругами стол у окна и стулья. И они обменивались своими новостями, пока Татьяну не сморила усталость.
Глава 10
Татьяна заснула быстро и безмятежно, а Арина, стараясь не скрипеть старенькой раскладушкой, некоторое время лежала с закрытыми глазами, ожидая сна. И вскоре обе заснули, но раздавшийся гул, цокот копыт, повизгивающий скрежет колес и странный скрип разбудили обеих подруг одновременно. Эти внезапно возникшие под окнами Татьяны шум, грохот и скрип заставили обеих подруг вскочить и подбежать к окну. И то, что они увидели, глубоко потрясло обеих, на мгновение заставив поверить, что они одновременно видят один и тот же сон. Настолько невероятно было все увиденное на улочке спящего Ругачева.
К провинциальному одноэтажному бревенчатому домику, украшенному резным наличником, подъехала самая настоящая карета. Старинная, прекрасная, запряженная двумя байкерами, а вернее, байками, которыми управляли Эдик Огинский и его друг. А к их байкам была прикреплена эта чудесная карета.
– Эдик! Вот уж приехал так приехал! – прошептала в растерянности и заметалась у окна Татьяна.
Арина высказала вслух первое, что пришло ей в голову:
– Танюха! А как хорошо, что ты старинное свадебное платье своей прапрапратетушки, феи Аделины, вовремя достала. Похоже, скоро тебе самой то волшебное платье окажется очень кстати, – заметила с улыбкой Арина, радуясь за подругу. Но больше отвлекать ее не стала, видя, как торопливо одевается и причесывается Татьяна.
А когда оделась, уже у порога оглянулась и спросила у Аринки:
– Ну как я? А?
И Арина искренно и радостно ответила:
– Танюшка! Глаз не отвести – уж такая ты у нас красавица! Ну, беги!
И Татьяна исчезла за дверью. Но через несколько минут вернулась и объяснила, что Эдик Огинский и его друг приглашают ее и подругу, узнав, что она гостит у Татьяны, вместе с ними отправиться на рок-фестиваль, который как раз сейчас в самом разгаре. Просто провести время.
Подруги уселись в карету, а байкеры ударили по газам. И вечер удался на славу, оставив незабываемое впечатление не только от выступлений рок-музыкантов, в числе которых Арина сразу же узнала паренька, которого видела в сторожке ведуньи, но и от той поразительной семейной истории, которой поделился с ними Эдик Огинский. И история эта совпала с историей из семейных архивов Татьяны о волшебной карете жениха-вертопраха, и более того – это и была та самая карета! О ней рассказал Эдик Огинский: в начале революции его прадед передал эту прекрасную карету в краеведческий музей, как чудесный экспонат народных ремесел и творчества. Но, будучи лично знаком с Анатолием Луначарским, смог получить для своих потомков по мужской линии разрешение на то, чтобы дважды в жизни они смогли воспользоваться этой чудо-каретой: в первый раз – для помолвки, а во второй – для бракосочетания.
– Вот так я впервые в жизни получил эту карету, о которой столько слышал с самого детства. И только сегодня узнал, что это не сказка, а просто жизнь, семейное предание, которое так тесно связано с сегодняшним днем! – сказал Эдик Огинский. И, немного призадумавшись о чем-то своем, пристально глядя в глаза смущенной Татьяны, произнес: – Таня! Я хотел бы просто немного посидеть с вами в этой старинной карете. Посмотрите, судя по убранству, она оказалась той самой каретой из общего прошлого наших далеких предков. Рискнем? Проверим, сохранились ли чары этой старинной кареты?
– Рискнем! – неожиданно задорно ответила ему Татьяна, хотя отчетливо чувствовала, что их взаимное притяжение ничуть не нуждается в чарах старинной кареты.
Но Эдик так галантно протянул ей руку, как чуткий рыцарь. И Татьяна поднялась по кружевно-узорчатым литым ступенькам кареты. Следом за нею по ступенькам поднялся и Эдик Огинский. Каждый в этот момент мысленно порадовался тому, что хоть и имели они общих дальних предков – фею Аделину, жениха-вертопраха и глупышку-невесту, – родство их столь отдаленное, что ни Татьяна, ни Эдик Огинский не унаследовали напрямую их черты. А вот их духовное родство было очевидно им обоим.
К чему гадать, что именно было причиной захлестнувшего обоих чувства ослепительной нежности, отчего они взаимно налюбоваться друг другом не могли, – чары кареты или просто любовь с первого взгляда, настигшая их обоих одновременно. Но то, что они предназначены судьбой друг для друга, стало совершенно очевидно и Татьяне, и Эдику, когда они, молча любуясь друг другом, сидели в карете.
Аринка и друг Эдика тем временем отправились на дискотеку, устроенную на том же фестивале.
Все друзья, возвращаясь, безошибочно ощутили случившиеся с Эдиком и Татьяной изменения. И Эдик был очень признателен Арине за то, что она предложила оседлать его байк, чтобы дать им с Татьяной возможность провести побольше времени в их фамильной карете. Тем более что знали, что завтра утром, к открытию краеведческого музея, карету нужно будет вернуть согласно договору почти столетней давности прадеда Эдика Огинского и музея.
Глава 11
А в это время на машине друга-скульптора Васи Николай Пушкин приехал в Ругачево, опираясь на костыли, с гипсом, наложенным на его поврежденную ногу. Он приехал в Ругачево на поиски Арины. Нога его была травмирована. Николай с трудом передвигался. Не застав Арину дома, конечно, Пушкин был раздосадован. Машину скульптора Васи с прицепом, в который были загружены амуры-фонтаны, которые он развозил по магазинам, оставили у дома Арины. Такая инсталляция из белых одинаковых амуров не могла не привлечь внимание наблюдательных ругачевцев и бабок – Нади и Любы, из-за кружевных занавесок пристально наблюдавших за всем происходящим, рассматривавших белеющих амуров в ржавом облупившемся прицепе у забора их любимицы, соседки Арины.
Сам скульптор Вася уехал по делам. А Николай, не поддавшись на его уговоры уехать домой, остался, чтобы ждать возвращения Арины. Он заночевал, свернувшись калачиком прямо на пороге дома Арины. Несколько раз перезванивал его друг и хотел забрать его в Москву. Но Пушкин отказывался категорически. Он надеялся дождаться Арину. Свернулся на ее пороге калачиком и лежал, пытаясь заснуть.
Соседские собаки лаяли неистово. На лай вышли соседки Арины, бабульки – Любовь Ивановна и Надежда Александровна. Поскольку дом был разделен на две части, посередине участка перпендикулярно располагался забор, огораживающий палисадник с густыми зарослями. Бабульки с изумлением смотрели на задремавшего на пороге Арины Николая Пушкина.
– Смотри-ка, Люба! Еще один домовой у Аринки завелся! Молодец девка! Лет двадцать тому назад у меня бы такой красавец на крылечке не завалялся бы! – прошептала баба Надя подошедшей ей в помощь из своего дома бабе Любе.
И баба Люба, кутаясь в теплую шаль, прошептала в ответ:
– Молодец Аринка! Я в нее верила! Ну а ты уж раскокетничалась, старая!
– Не раскокетничалась, а размечталась! – возразила подружка.
– Какие двадцать лет?! Со счету сбилась! Пятьдесят лет назад! Точно! Тогда бы на крылечке домовой не завалялся бы. Ух! Огневая ты у нас была!
Рассматривая Николая, баба Люба заметила:
– Не, ты погоди! Это не домовой! Это совсем какой-то другой леший! Видишь, какой скромный! Свернулся калачиком и спит. В окошко не ломится. Смотри, а? Приличный человек валяется!
– Да! Сразу видно – весь из себя уважительный! И негоже, ой негоже ему тут валяться! Неровен час с Толиком столкнуться может. Он тут все рыщет. Не вышло бы беды, господи… Да он же на костылях! И нога-то у него в гипсе. Батюшки! – запричитала баба Надя.
И баба Люба, жившая в другой половине дома Арины, согласилась с бабой Надей:
– И то верно! Давай-ка его ко мне заберем. А сами пока Аринку разыщем!
Тут от их активного шепота проснулся Николай. Приподнявшись, он поприветствовал старушек:
– Бабушки! Добрый вечер! А ведь мы с вами старые приятели! Я так понял, что вы Арину хорошо знаете?
– Ой! Николаша! Да что же ты тут валяешься как неродной? А как же, милок! Всю жизнь соседствуем. Мы с ее бабушкой Верой с детства подружки.
– А где она? Вот приехал, а ее нет! – спросил Николай.
– Так ты к ней?! Хорошо-то как! Ты нам сразу понравился. Она чегой-то в Москве застряла. Что за дела у нее там, не знаем. Но утром будем искать. Что ж ты, приличный человек, а на крылечке дворняжкой разлегся? Иди к нам, милок! У нас и перинки пуховые! И в тепле, и с полным почтением! А утром по сарафанному радио найдем тебе Аринку! – радостно загалдели старушки, обрадованные и за Аринку, и появлению новостей в их повседневности.
Николай с трудом встал. Подбежавшие старушки помогли ему одолеть костыли. Он, опираясь на костыли, сильно хромал, но все же хромал в сторону второго входа в этот старинный, украшенный кружевными наличниками дои, к порогу бабы Нади. Но уже у самой двери все же уточнил:
– Бабушки, значит, приютите на ночь? Да, вот ищу ее! Я еще, как на грех, ногу повредил, – признался, с трудом опираясь на костыли, Николай.
– Да у тебя что с ногой-то? – спросили бабульки, сочувственно качая головами и подбегая к нему, чтобы помочь.
– Так побежал за нашей королевишной, но упал. Больно так упал. Был вывих. Теперь вот – сильное растяжение.
– Мы тебя вылечим! Сначала ледком, потом легонько тебя попарим! Не сильно! Банька – первое дело! Мы тебя попарим! Как рукой снимет! Давай сюда, к нам. А, погоди, калитку откроем! – сказали бабульки, открывая калитку между их палисадами.
И бегом к Николаю. Поддерживали его с двух сторон. Повели к себе. И вот немного усилий по преодолению трех ступеней лестницы, ведущей в дом соседки Арины, и Николай вошел в комнату сестер-старушек.
А вскоре Николай сидел в их доме за столом с мокрыми волосами, в невероятно цветастом байковом халате. Кругом кружевные салфеточки. Коты-копилки. На стенах – ковры-гобелены с оленями на водопое и с прочими Васнецовыми. Комната-бонбоньерка – все это так понравилось Николаю, что этот мир показался ему очаровательным. Он с удовольствием все разглядывал, сидя у круглого стола за чаем. С двух сторон, как ангелы-хранители, хлопотали и ухаживали за ним наши бабки.
Они учили его прилично пить чай из блюдечка, не проливая напиток на накрахмаленную скатерть, когда наливаешь из чашки. И одновременно втроем дули, остужая. У каждого через левое плечо был перекинут рушник. Одновременно утирали им пот со лба. Этот чайный кордебалет выглядел достаточно комично и потому так веселил Николая. А бабки угощали и поясняли наперебой:
– Попробуй мое вареньице. У меня вишневое.
– А мое малиновое! Нога-то твоя до свадьбы заживет! А уж ты смотри! С этим делом не затягивай! Уж такая она добрая, рукодельница, славная у нас, чистая – Аринушка наша! А готовит-то как – чудо! Мы и деточек ваших нянчить – за милую душу! Мы мигом! Только позови! У нас вся надежда на Аринушку. А то другая-то соседка у нас – уж зрелая разведенка, все с домовыми да с домовыми. А от этих шалопутов ну какие детки? – разоткровенничалась баба Люба, но ее одернула бабка Надя:
– Ну, ты язык-то прикусила бы, верещалка старая! Так и от домовых тоже ро́дятся! Всяко бывает. Ты, Николаша, ее не слушай!
– Как это не слушай? Самое интересное. А из зала кричат: «Гони подробности!» – возразил он. – Так интересно же. Что, правда тут у вас домовые водятся?
Бабка Надя хитренько улыбнулась и, подмигнув Николаю, пояснила:
– Молодой ты еще, Николенька! Не понимаешь, что когда бабий век на закате, не то что домовой в полночь в закрытое окошко залезет, а и НЛО окаянные окружать начинают, так и подкатываются, бесстыжие, но, конечно, к нестарым разведенкам, и тарелки залетные с зелеными недомерками прилетают – всяко у живых людей бывает!
И вместо колыбельной на сон грядущий они спели Николаше свою частушечно-задушевную:
Прилетят НЛО, уберут всю картошку,
И бабла насыпят, сколько пожелай!
И тоску развеют; всей деревней будем
На тарелках ихних в небесах летать,
И частушки громко с матом распевать.
Матерку научим! Это мы могем.
Самогон заправим в звездные леталки,
Станет х-хор-рош-шо!
И тоска осенняя зазвенит весною!
Пусть потом родится малышня зеленая,
А то врут вокруг, что пухлые, зеленые
Все мы от питья!
Мы тут всех научим верить в чудеса!!!
Глава 12
Едва проснувшись, без завтрака, бабка Надя суетливо засеменила по утреннему Ругачеву в поисках Арины в одну сторону, а Арина в это время спешила с тюками в обеих руках в другую сторону – к рынку. Опять встала Арина на то же место и стала торговать. В этот раз торговля пошла значительно лучше. Подходили покупательницы. И даже торговались с Ариной. И Арина уступала цену, чтобы собрать хоть какие-нибудь деньги на жизнь, вернее, чтобы начать новую жизнь, пока найдется какая-нибудь новая подходящая работа.
А в это время, так и не найдя Арину, бабка Надя вернулась в дом, где ее поджидала сестра, бабка Люба. Бабка Надя прошептала ей на ухо по секрету:
– Ой, Любань! А ни Аринки, ни подружки ее, Танюшки, дома-то и нету. Я-то думала, там Аринка. Уж у меня сердце не на месте! Куда Аринка делась?
– Ой! Тихо! Николаша-то услышит… – ответила ей тоже шепотом баба Люба.
Утром у старушек в доме пахло пирогами и чаем с чабрецом.
Николай проснулся на железной кровати с шишечками. С пододеяльником и наволочками, украшенными вязанными крючком ручными кружевами. На стене вместо ковра висело лоскутное покрывало, едва взглянув на которое Николай сразу узнал руку Арины, догадавшись, что это, наверное, ее подарок бабулям.
Герани на окошке пышно цвели: и красные, и нежно-розовые. Николай рассматривал все это с удовольствием. Привычно для себя кадрировал руками все увиденное. Видно было, что ему это все нравилось. Чувствовалось, что его будоражили идеи. Он с приятным удивлением принюхивался. И понял:
– Ой! Пирогами пахнет! Доброе утро! – восхитился Николай, но больше ничего сказать не успел, потому что в его рюкзаке зазвонил телефон.
Это звонил его друг. Николай объяснил, как проехать за ним в Ругачево. Встал и, одетый, вышел к явно наряженным по случаю гостя в доме старушкам, ласково поздоровался с ними, и все трое чинно уселись за накрытый к завтраку стол. Когда подъехал к дому его друг, скульптор Вася, уже многое успели о своем житье-бытье рассказать ему старушки, и не по одной чашке чая в ярких чашках дулевского фарфора успели они выпить.
Подъехал скульптор на своей машине с прицепом. Он заехал за другом на обратном пути, с нераскупленными амурами в прицепе, но был в хорошем настроении и дружелюбно поздоровался со спасительницами Николая:
– Здравствуйте, девчатки! Как живется-можется, красавицы мои? Э, да у вас, резвушки мои, и чаек еще тепленький. И пироги! Ну что? Признавайтесь! Где свою Аринку от жениха прячете?
Обе подружки-вострушки замахали руками, отнекиваясь от такой напраслины:
– Не… мы не прячем! Сами диву даемся, куда ж она делась.
Глядя на Николая, вставшего из-за стола, скульптор Вася обрадовался:
– Э! Да ты, Николай, как я вижу, уже почти нормально ходишь. Нога больше не болит?
– Так… вот мои спасительницы. Вылечили. Так что можно пускаться на поиски.
– Тогда – по коням! – бросил боевой клич скульптор Вася.
И оба друга с благодарностью простились с приветливыми бабульками, обещая не забывать и навещать их.
Осмотревшись на улочках городка Ругачево, оба решили сначала заехать на рынок. По дороге они с удивлением встречали то старушку, то женщину с невероятной красоты лоскутными фуфайками, сумками и прочими аксессуарами из лоскутов. Они возвращались с рынка с полными авоськами снеди. Пушкин был потрясен красотой этих вещей.
Увидев прекрасный пэчворк, Николай спросил у прохожей с яркой лоскутной обновой:
– Простите! Откуда такие вещи?
– Так «этого» сегодня сколько хочешь на рынке, и все дешево! Вот туда, за теми деревьями, видите? Там рынок наш местный. Там девушка торгует. Не все еще распродала. Еще успеете! – ответила словоохотливая женщина.
– А позвольте, я у вас это куплю? Вы сколько заплатили?
– Ну шутник! А… За тыщу возьмешь?
– А возьму! – азартно включился, как в забавную игру, Николай.
– Ладно! Тогда за две! – деловито и радостно согласилась женщина.
Но Николай, вкусивший прелести местного колорита и стиля общения, ловко подыграл, не уступая своей позиции:
– Договорились! За полторы!
И женщина, отшутившись:
– Эх! Люблю шутливых-кучерявых! Ну, бери! – согласилась и уступила вещь.
И Николай сразу же посреди улицы расплатился и забрал у женщины великолепный орнаментально отстеганный Ариной лоскутный ватник. Но пока он расплачивался с женщиной, то увидел, что мимо идут ругачевцы с другими вещами – у кого юбка, у кого шапочка по мотивам кокошника, у кого сумка-торба. Он едва успевал выкупать вещи Арины.
Его друг тоже помогал ему оплачивать и выкупать, словно какой-то странный контролер на выходе с рынка. Оба они были как торговый шлюз. И так они скупили у встречных все произведения Арины. Пришли с ворохом лоскутной одежды на рынок и увидели стоящую там Арину, чтобы по дешевке распродать свои работы.
Арина была удивлена, увидев, что ее вещи у Николая.
– Что же ты, всех моих сегодняшних покупателей грабил? – спросила Арина, смущенная, но обрадованная его появлением здесь, на ругачевском рынке, где она никак не предполагала его увидеть.
– Да, вот еще надушегубствовал! Вот! А то ты сбежала, все оставила. К гонорару без всякого почтения относишься. Наверное, ты от меня скрыла, что ты тайная миллиардерша. Но вот – привез твой гонорар. Полностью, вместе с тем моим должком. Слушай! А красивые какие вещи! Это же готовая коллекция новой моды, тема «Русский ватник», – восхитился Николай, потрясенный ее талантом.
Рассматривая ее вещи, он вдруг словно очнулся. Потому что понял, что больше не может допустить ошибки. Словом, тут же, на рынке, к счастью уже опустевшем во второй половине дня, он и объяснился в любви Арине:
– Послушай, Арина! Ты настоящий художник-модельер! Эта потрясающая тема, совершенно для меня новая! И сделать ее можно только с тобой! И жизнь… и прожить эту жизнь хочу только с тобой! Потому что… ну все вокруг без тебя не жизнь! Возвращайся ко мне! Все хорошо у нас будет!
– Спасибо тебе, Коленька, за все твои слова, такие хорошие! Но…
Николай был опечален услышанным от Арины. А она объяснила:
– Я просто не вписываюсь в твой круг жизни. Я буду чужая среди всех этих манекенщиц, топ-моделей, богемы. А главное, и твоей маме я не нравлюсь. Все это будет ломать наши отношения.
– Вместе нас ничто не сломает! А мама… Когда-то придется и ей привыкнуть к моей жене. Ну, хорошо, может быть, ты в чем-то и права. Но так позорно бежать при первом же шорохе – тоже, знаешь ли! Что ж ты, всю жизнь так легко отступать будешь и упиваться легкостью проигрыша? Бред какой-то! Ну, ладно! Пока давай закроем тему! Но ты не бросай меня на полпути с темой лоскутного шитья! А то, кстати, зря переживаешь, что не вписываешься. Ведешь себя не хуже заправской топ-модели. Капризничаешь! Дверью хлопнула и исчезла. Ты считаешь, что не вписываешься в мою жизнь. Но я умоляю тебя не поступать так же, как те манекенщицы, не срывать работу, тем более что, взглянув на твои вещи, я увидел такие варианты. Вот я тебя как уговариваю! Хочешь, на колени встану? Вернись со мной в мастерскую, пусть даже только по-дружески, – просил ее Николай.
Но тут в их разговор вмешался скульптор Вася:
– Ребят, ну я прошу! Мне же в Москву нужно! Вы уж в темпе разбирайтесь!
– Хорошо, едем работать! Тем более что почти все мои лоскуты – вот они! И собираться не нужно!
