bannerbannerbanner
полная версияЛёлька и Колдун

Марта Юрьевна Алова
Лёлька и Колдун

Полная версия

Глава 14

И приснился ей очень необычный сон.

Огромная комната, освещённая неестественно белым светом. Источник света был непонятен – ведь в помещении нет ни единого окна, ни одного осветительного прибора. Но свет такой яркий, что слепит глаза.

Посреди комнаты стоит стул. Обычный стул, с высокой спинкой. На стуле кто-то сидит, кто-то маленький, так как ноги его не касаются пола.

Алана слышит детский голосок. Голосок напевает песенку – незнакомую, с чудными словами:

– Людоеды на дороге

Собирали руки, ноги.

Раз – рука,

Два – нога…

Ой, глядите-ка –

Рога!

Сердце начинает отчаянно стучать. Алана подходит к стулу. Она узнала этот голос!

Людоеды-людоеды,

Вы остались без обеда!

Раз – рука

Два – нога…

Только, как же есть рога?

******

…На стуле сидит Лёлька. Именно такой она видела её в последний раз. В красных джинсах и футболке с мультипликационными Чипом и Дейлом. Сидит, упершись руками в сиденье, и болтает ногами. На шее, на розовой ленточке висит соломенная шляпка. Та самая, которую нашли с обгорелым боком, …но теперь она целёхонька, и снова у своей хозяйки.

Лёлька? Это ты?

Лёлька смотрит на неё и широко улыбается. Затем опускает голову, будто застеснявшись, и продолжает болтовню ногами.

Лёлька! Неужели это правда, ты?

Алана с трудом подавляет в себе желание схватить сестрёнку на руки. Такой она кажется ей вдруг маленькой и беззащитной.

Лёлька снова поднимает голову, смотрит на неё небесно-голубыми, и какими-то очень взрослыми глазами.

И ничего здесь нет смешного, – говорит она почти сердито. – Легко, ты думаешь, ждать тебя столько времени?

Лёлька… Алана чувствует, как глаза наполняются слезами. – Если бы я знала, что ты меня ждёшь…

Лёлька улыбается опять. Снисходительной улыбкой "Я всё понимаю".

Так ты жива? Лёлька, ты действительно жива?

Лёлька машет головой и засовывает в рот ленточку от шляпки. Так, с ленточкой во рту, она пытается что-то сказать. "Я не Лёлька", слышится Алане. Или только слышится?

– Что ты говоришь?

– Я гововю… тьфу! – сестра выплёвывает ленточку. – Я говорю, что мы давно уже не те, кем себя считаем. И не те, кем нас считают те, кто считает, что лучше нас знает, кто мы такие.

– Ого! – Алана не может сдержать улыбки. – Я ничего не поняла.

Ничего удивительного, – отзывается Лёлька, и вдруг начинает хохотать. Смех её звенит серебряным колокольчиком, разлетается по комнате и гаснет в стенах. Алана чувствует, как теплеет на душе, будто с неё разом свалился огромный камень.

– Где мы находимся? – спрашивает она. – Что это за место?

Лёлька поднимает голову, обводит вокруг глазами и взмахивает рукой.

– Это – Запределье, – поясняет она. – Сумеречная зона. Здесь ничего нет, …и одновременно есть всё.

– Как это? – удивляется Алана.

Очень просто! – Лёлька вскакивает со стула. – Хочешь, я тебе покажу?

Алана кивает. Лёлька подбегает к ней, берёт за руку. Ладошка у неё маленькая и горячая. Алана непроизвольно вздрагивает. Это так странно – держать за руку свою сестру-близнеца, …которая возрастом сейчас младше Павлика.

Идём! – Лёлька решительно тянет её вперёд. И вмиг картина меняется. Только что они были в просторной комнате – и вдруг оказываются в узком коридоре, по обеим сторонам которого расположены двери – огромное количество дверей. Некоторые из них с надписями, другие – просто двери, без каких-либо опознавательных знаков.

Что это? – Алана озирается в недоумении. – Что за этими дверями, Лёлька?

Всё, что пожелаешь! – сестрёнка нетерпеливо подпрыгивает на месте. Совсем как раньше. Такая же егоза, ни изменилась, ни капельки. Всё, что ты захочешь! Чего ты хочешь, Алана?

Я? – она внезапно грустнеет. – Чего я хочу?

"Вот ты и поймала Золотую Рыбку, Алана! Выбирай! Запределье к твоим услугам – всё, что ты хочешь!"

– Но только одну дверь, – предупреждает сестра. – Ты можешь выбрать только одну дверь, помни об этом.

"И не останься у разбитого корыта, как ты любишь", – хмыкает вездесущий внутренний голос. Даже во сне ей нет от него покоя. Алана делает вид, что не слышит этих язвительных шпилек.

А ты? Ты уже выбрала?

Лёлька хитро улыбается во весь рот. И машет головой.

Я не скажу!

А то не сбудется? Да, я помню…

Алана идёт по коридору. Лёлька топает рядом, дурачась и приплясывая. Как обычно.

Они идут и идут. Кажется, этим дверям никогда не будет конца. Но Алана не протестует. Ей нравится идти рядом со своей сестрой – пусть та и не повзрослела ни на день, с того самого момента, как они виделись в последний раз.

Поначалу они идут в полной тишине, но вскоре Алана начинает различать звуки, раздающиеся из-за дверей. Смех или плач. Скрежет металла, завывание ветра. Возле одной двери она стоит особенно долго. Она слышит пение скрипки вдалеке. Музыка незнакомая, но такая нежная и печальная, что щемит сердце.

Хочешь открыть её? – спрашивает Лёлька, и Алана видит, как блестят её глаза.

– Я подожду, отвечает она. – Нужно посмотреть остальные.

Лёлька разводит руками, как бы говоря: "Ну что же, дело хозяйское". Алана неохотно отходит от двери, не желая сознаваться в том, что не открыла её по одной-единственной причине – она боится, что на этом сон закончится, и Лёлька опять исчезнет.

Она двигается дальше, продолжая разглядывать двери и читать надписи на них. Некоторые из них очень странные, и даже смешные, например: "Войдя – подумай: то ли ты несёшь с собой, что есть у тебя?", или: "Уважаемые грабители! Ключа в почтовом ящике нет, просьба не доламывать дверцу". Прочитав эту фразу, Алана невольно прыскает.

Пройдя ещё пару шагов вперёд, она останавливается и удивлённо моргает: одна из дверей оказывается точь-в-точь похожей на дверь Полининого кабинета в "Мобиле". Хотя нет, не просто похожей – это и есть ТА САМАЯ дверь. Обитая красной кожей, с золочёной ручкой. На красном фоне, чуть пониже таблички с надписью, примостилась жёлтая улыбчивая мордашка, нарисованная её, Аланы, рукой!..

******

…В офисе делали ремонт. Как-то во второй половине дня, после занятий в универе (тогда ещё она училась на первом курсе), Алана забежала в приёмную к Полине, и застала директрису в прекраснейшем расположении духа, расставляющей баночки с красками на столе секретарши.

– Алана? Здравствуй, девочка моя! – приветствовала её Полина. – Как тебе моя новая дверь?

Алана оглядела дверь, и с удовлетворением показала начальнице большой палец. Та расплылась в довольной улыбке.

– Давно хотела именно такую, – похвасталась она. – Да, она выглядит немного старомодной, но… мне не нравятся все эти нововведения, похожие на входы в склепы. Тем более, железные, – Полина поморщилась. – Чувствуешь себя, будто в тюрьме.

– Она очень красивая! И ничуть не старомодная! – выпалила Алана. Улыбка начальницы стала шире. Она подошла к девочке, обняла её и звонко чмокнула в лоб.

– Я знала, что тебе понравится! А знаешь, чего ещё я хочу? Нарисуй мне что-нибудь?

– Что? – Алана удивлённо приподняла брови.

– Да без разницы, – Полина подошла к столу, взяла баночку с жёлтой краской в одну руку и тонкую кисточку – в другую. – Что угодно. Просто каждый раз, как я буду открывать дверь своего кабинета, я буду видеть это, и знать, что это нарисовала ты – для меня. И моё настроение будет улучшаться.

Алана пожала плечами – "рисовальщик" с неё был тот ещё. Но отказать Полине она не могла, и добросовестно накарябала на двери улыбающийся смайлик…

******

…Теперь этот самый смайлик смотрит на неё, не переставая улыбаться. Только табличка отличается от той, что всегда висит на двери Полининого кабинета.

Надпись на той табличке, которую она видела в жизни не одну тысячу раз, гласила: "П.Н. Вильберд. Директор". Эта же была совсем другой…

"Лаура не хотела умирать", вот что написано на табличке.

Лаура не хотела умирать, повторяет Алана и чувствует, как ощущение эйфории уходит. На смену ему подступает неприятный холодок, скользящий вдоль позвоночника. Она оборачивается. Лёлька стоит позади неё, сунув пальцы рук в задние карманы джинсов.

Что это означает? – спрашивает она у сестры. Я уже слышала это имя. Кто такая эта Лаура?

Но та лишь пожимает плечами, всем своим видом изображая непричастность.

– Каждому цветку – своё время года, – загадочно отвечает Лёлька.

Алана вновь поражается недетским речам своей маленькой сестры, но в этом сне столько непонятного, что она уже устала удивляться.

В некотором недоумении она отходит от красной двери, и тут в голове появляется мысль – такая простая, что даже странно, отчего она не подумала об этом сразу?

Лёлька! А нельзя нам выбрать одну дверь? Ну, чтобы и тебе, и мне? Одновременно?

– Ну, наконец-то, – ворчливо отзывается сестра откуда-то из-за спины. – Я уже думала, ты никогда не вспомнишь обо мне.

Тогда почему ты молчишь?

А что я могу сказать? Если даже ты не знаешь, то я и подавно. У меня никогда этого не водилось.

Чего "этого"? – не понимает Алана.

Того "этого". Того, что есть у тебя.

А что есть у меня?

Вопрос повисает в воздухе.

 

Лёль?

Тишина. Алана оглядывается и видит, что Лёлька нет. Сестра куда-то таинственным образом исчезла, и в коридоре она осталась в полном одиночестве.

Лёлька, ты где? Пожалуйста, вернись! Не пропадай снова!

Где-то далеко впереди слышится приглушённый смешок, и Алана берёт курс на звук.

– Лёлька, прекрати! Ну, правда, совсем не смешно!

Словно послушав её, стих и смех. Вокруг тишина. Абсолютная, совершеннейшая тишина. Все звуки, доносящиеся из-за всех дверей, пропали, как по взмаху волшебной палочки.

Алана замирает перед очередной дверью. Поднимает глаза, читает надпись на ней, и стоит, будто заворожённая.

Большая, стеклянная дверь. Вернее, две дверки, длинные белые ручки посредине. И табличка – зелёные, светящиеся буквы:

"Уважаемые родители! Пожалуйста, не оставляйте детей без присмотра!"

******

Она трогает ручку. Приятная, гладкая поверхность. Прохладная.

Что ты делаешь? – раздаётся позади испуганный голосок.

Алана оборачивается. Лёлька стоит в пяти шагах от неё. Видимо, сестра бегала переодеваться – сейчас на ней тот самый красный сарафанчик из старых снов, где они играли в мяч на заброшенном пустыре. Ничего удивительного, что этот сарафан вызывает у Аланы неприятные ассоциации.

Туда нельзя! – кричит Лёлька. Голубые глаза становятся огромными.

Почему? Что там такое? Ты знаешь?

Нет! Не знаю! Но туда нельзя. Там Крум!

– Что такое Крум? – строго спрашивает Алана и крепче сжимает белую ручку в руке.

Лёлька изо всех сил машет головой и отступает назад.

– Видишь, ты даже не знаешь, что это такое. Как же ты можешь что-то запретить?

На самом деле Алана она прекрасно понимает, что Лёлька права. А все эти обидные слова, говорит ей нарочно, назло, чтобы знала, как исчезать без предупреждения. Алана чувствует обиду на сестру – бросила её один раз, тогда, в детстве, и вот сейчас опять… Может она хоть раз в жизни воспользоваться своим преимущественным положением – раз уж вдруг ни с того, ни с сего, оказалась вчетверо старше?

– А если там как раз то, что нужно нам обеим?

Но Лёлька снова машет головой и руками и, кажется, уже готова разрыдаться.

Нет, Алана, нет! Не нужно ни мне, ни тебе! Опасно! Проснись, Алана! Проснись! Да проснись же ты!..

******

"Проснись, Алана!"

Голос, выдернувший её из сна, был настолько реален, что она могла бы побиться об заклад, что слышит его на самом деле. Алана открыла глаза, с трудом приходя в себя.

Машина стояла посреди дороги, но не асфальтированной – она видела слабо освещённую фарами песчаную гравийку. За окном – темнота, ни одного городского огня – ни светящегося окна, ни фонаря, ни вывески.

"Где я?"

Соломатин сидел рядом, держал в пальцах что-то маленькое и прозрачное. Вроде, ампула, которую он пытался раздавить? Дверь с его стороны была открыта, на руле лежала аккуратно расстеленная грязная тряпка.

– Что Вы делаете?

Соломатин вздрогнул и выронил ампулу. Раздался тихий, едва различимый стук, и Алана почувствовала горький запах лекарства.

Соломатин поднял голову. Глаза его, маленькие и бледные, бешено вращались в неярком свете фар. Рот кривился на левую сторону и напоминал змею.

– Ну вот, – жалобно сказал он. – Посмотри, что ты натворила! А ведь это была последняя!

Алана плохо соображала спросонья, но уже чувствовала, как страх запускает куда-то в живот свои корявые пальцы. "Господи, да он не в себе!" – мелькнуло в голове. Она подёргала за ручку, пытаясь открыть дверь. Напрасные усилия – дверь оказалась заблокированной.

– Не получается? – участливо поинтересовался Соломатин и ухмыльнулся: – И не получится. Я позаботился обо всём!

– Что Вам от меня нужно? – Алана изо всех сил пыталась не сорваться на крик. – Что здесь происходит? Немедленно откройте дверь!

– Открыть дверь? – Соломатин задумался. – Пожалуй, я могу это сделать. И что дальше? Куда ты пойдёшь? Здесь кругом лес.

"Лес? Какой лес? Почему – лес?"

Кажется, теперь она окончательно проснулась.

– Что мы здесь делаем? Почему мы в лесу? Вам было сказано отвезти меня домой!

– Домой? – Соломатин выглядел обескураженным, как будто вспоминал что-то, и внезапно вспомнил: – Да-да, разумеется. Именно – домой!

Он захлопнул дверцу со своей стороны и завёл мотор.

– А ведь хотел, как лучше, – посетовал он. – Ну, ты сама напросилась. Теперь кроме себя, обвинять тебе некого.

Она не могла никак до конца сообразить, что здесь происходит. Вот уж "спасибо" милейшему парню Мазуро – подсадил её в машину к какому-то ненормальному.

Воспоминание о Мазуро натолкнуло её на мысль. А что, если подать ему сигнал? Алана сомневалась, что этот псих позволит ей что-нибудь сказать, но номер старшего лейтенанта она записала последним и, при желании, смогла бы на ощупь его набрать. Насторожится ли он, получив непонятный звонок? Вполне возможно, особенно учитывая его "любовь" к Соломатину.

Она протянула руку к карману, чтобы проверить, на месте ли телефон. Телефон был там, но Соломатин заметил, и моментально раскусил её манёвр.

– Собираешься позвонить своему трахальщику? – с угрозой в голосе спросил он. – Своему рыжему ублюдку, который мнит себя супергероем? Тебе с ним хорошо? Тебе нравится, когда эта свинья засовывает свой язык тебе в ухо?

"Боже, что он несёт? Он точно спятил!"

Ей уже было не просто страшно – очень страшно. Соломатин развернулся, и вдруг изо всех сил отвесил ей оплеуху. Алана ударилась затылком о боковое стекло и вскрикнула от боли. Из носа пошла кровь.

– Наверняка нравится! ВАМ ВСЕМ нравятся эти самовлюблённые, грязные свиньи! Я принимаю душ трижды в день, тщательно мою руки перед едой и чищу зубы после, как учила меня моя мама. Но вы предпочитаете этих ГРЯЗНЫХ, вонючих скотов!

Он протянул руку и с неожиданной нежностью размазал кровь по её лицу. Алана дёрнулась, как от удара электротоком, и вновь ударилась головой.

– Вот теперь и ты тоже запачкалась, – Соломатин укоризненно покачал головой. – Это нехорошо. Моей маме это ни за что бы, не понравилось. Поехали, тебя нужно как следует отмыть.

Он открыл бардачок и сунул туда грязную тряпку. Взамен неё вытащил пистолет и аккуратно поместил его на панели.

– Только без глупостей! – предупредил он. – Одно лишнее движение – и я вышибу мозги из твоей хорошенькой, глупенькой черепушки.

Машина тронулась с места. Алана без сил откинулась на спинку сиденья. Предупреждения Соломатина были излишними – она всё равно не смогла пошевелить бы даже пальцем. Страх полностью сковал её тело и парализовал сознание.

Глава 15

Маньяка, насилующего и убивающего девушек, оперативники следственного отдела прозвали "Чистюлей". Об этом Алана вспомнила, пока старый "Москвич" Соломатина тряс её по загородной просеке. Обе убитые девушки были найдены в пригородном лесу. Одну он задушил, второй перерезал горло (позже выяснилось, что сперва всё-таки задушил, а потом уже воспользовался ножом, пытаясь сбить следствие с толку). Девушки были полностью обнажённые, …и абсолютно чистые. Ни единого пятнышка крови, аккуратно вымытые волосы, подстриженные под корень ногти. Убийца оказался в некотором роде большим оригиналом.

******

Теперь она знала, кто он такой, но от этого не стало легче. Судя по всему, он и её собирался убить тоже. А потом чисто вымыть, отдраить до блеска, и усадить под дерево, неподалёку от дороги. Или вначале вымыть, а потом убить? Господи, о чём она вообще думает?

Лёлька разбудила её в последний момент, перед тем как этот оборотень в погонах собрался надеть ей на лицо тряпку со снотворным. Если бы она вовремя не проснулась, то очнулась бы, скорее всего, где-нибудь на загородной фазенде Соломатина, привязанная к батарее и с кляпом во рту. А что дальше? Алана похолодела и усилием воли остановила расшалившееся воображение.

Но, чёрт возьми, ей совсем не хотелось умирать! Не смотря на то, что во сне она пыталась потянуть на себя дверь с надписью: "Уважаемые родители! Не оставляйте, пожалуйста, детей без присмотра!"

Совершенно не хотелось. Кстати, что такое "Крум"? Она не знала, но наверняка, ничего хорошего. Это зловещее слово могло обозначать только такое же зловещее место.

– Послушайте… – неужели это был её голос? Дрожащее, срывающееся блеяние овечки, которую собираются принести в жертву. – Послушайте, куда Вы меня везёте?

Соломатин смотрел вперёд, внимательно вглядываясь в плохо освещённую дорогу. Похоже, что у "Москвича" работала только одна фара. Руль "извозчик" держал крепко, двумя руками – свою добычу он явно собирался доставить на место живой и невредимой, …чтобы уже потом покуражиться с ней на славу.

Дать бы ему по голове чем-нибудь тяжёлым! Только чем?

Она уже думала, что убийца не ответит, но тот неожиданно отозвался:

– Домой. Ты ведь ты туда хотела? – голос его звучал вполне доброжелательно. – Ко мне домой, в мой милый маленький домик. Там мы примем душ… вместе! – и Соломатин ободряющее гоготнул.

О боже! Она вновь похолодела.

– Послушайте… – ей кое-как удалось совладать с голосовыми связками. – Зачем так далеко? Мы можем поехать ко мне. У меня тоже есть душ, …и даже шампанское. "Вдова Клико".

Ага, и столик как раз накрыт на две персоны. И курочка, которую она так и не успела убрать в холодильник (а уберёт ли теперь вообще?). От отчаяния Алана едва не разрыдалась – так нестерпимо захотелось домой.

– Да-а-а, конечно! – ухмыльнулся Соломатин. Какой же он был мерзкий, отвратительный, противный!.. – Приедем к тебе, а там как раз твой рыжий любовничек меня дожидается. Ничего у тебя не выйдет, дорогуша, ибо моя мама и мой папа никогда не производили на свет дураков и дур. Поэтому закрой свой сладкий ротик и сиди, молча, если не желаешь, конечно, чтобы я заклеил его тебе скотчем.

Нет, этого она совсем не желала. Алана примолкла.

Машина свернула влево, дорога стала гораздо уже. Как далеко он успел увезти её от города? Она не была уверена, что опознала бы эти места и при дневном свете, что уж тут говорить про ночь! Кругом глухой лес, за окнами – лишь тёмные деревья. И никого вокруг, ни единой живой души.

Алана почувствовала, как к горлу подбирается паника. Хотелось кричать, плакать, биться в истерике. Это было плохо.

"Паника – твой злейший враг, – не уставала повторять ей Полина. – Хуже паники нет ничего. Запомни это, и никогда ей не поддавайся ".

Правда, это относилось всего лишь к показам и дефиле по подиуму – первое время Алана испытывала неосознанный страх перед множеством людей, смотрящих на неё из зала. Интересно, сделала бы Полина ей скидку на панику, если бы знала, что её воспитанница окажется в одной машине со свихнувшимся маньяком?

"Лаура не хотела умирать", – вспомнила Алана надпись из сна.

Кто же такая эта Лаура? Она не хотела умирать, а что случилось в итоге? Она таки умерла? Или так сильно не хотела, что ей удалось выпросить у старухи с косой отсрочку? Жаль, она так и не успела расспросить об этом Лёльку.

******

И Лёлька вдруг как будто появилась рядом. Уселась на заднее сиденье, тихая, недоступная постороннему взгляду. Соломенную шляпку она держала теперь в руках.

"Почему тебя это так интересует, хотела бы я знать? – спросила Лёлька. – Почему, вместо того чтобы думать, как выбраться отсюда, ты задаёшь дурацкие вопросы?"

Алана покосилась на Соломатина, словно опасаясь, что он может заметить лишнего пассажира в своей машине. Разумеется, этого не произошло, ведь Лёлька существовала лишь в её воображении.

"Что же мне теперь делать?" – мысленно обратилась она к сестре.

"Нет, вы только посмотрите, она ещё спрашивает! – всплеснула руками Лёлька. – Считаешь, что я обязана знать ответы на все вопросы? А ведь я, между прочим – всего лишь обычный, неприкаянный фантом".

Она показала Алане язык и принялась примерять шляпку, любуясь на себя через плечо Соломатина в зеркало заднего обзора.

Соломатин этого, конечно же, не видел. Он держался за руль и что-то насвистывал. Машину потряхивало на ухабах, но это ничуть не омрачало его настроения, он даже слегка улыбался. Алане не хотелось знать, что в этот момент держит он в своих мечтах.

Она отвернулась и стала смотреть в окно. Там ничего не было, кроме мрачных деревьев, но всё равно лучше, чем лицезреть торжество этого нелюдя.

Алана представила себе лицо Полины в момент, когда она узнает, что её нашли туристы в лесополосе – прислонённую к какой-нибудь берёзке, с застывшим стеклянным взглядом, безо всякой одежды и за версту благоухающей шампунем "Тимотей". Дядя Миша, наверное, будет лично присутствовать на опознании…

 

А Никита? А Павлик? Что будет с малышом?

При мысли о Павлике её будто ударило током.

"Лелька, Павлик! А как же он? Если со мной что-то случится, он останется совсем один!"

"Не останется, – спокойно отозвалась сестра. – Если ты перестанешь метаться и угомонишься. Ты ведь умная, Алана! Ты учишься на психолога. Быстро вспоминай – наверняка ты что-то читала про психологию психов".

"Психология психов" – какое замечательное словосочетание. Спасибо, Лёлька! Она читала, совершенно точно, читала!

Сейчас бы ещё только собрать в кучу мозги и вспомнить из этого всего что-нибудь полезное. А времени катастрофически мало.

– Как ты отлавливал их? – спросила она.

Соломатин вздрогнул и кинул на неё быстрый взгляд. Но руля из рук не выпустил.

– Как? – повторила вопрос Алана. – Сажал в машину, предлагая подвезти? Или выслеживал на улицах, в тёмных переулках и обещал проводить до дома? А бедные девушки соглашались, потому, что и мыслей не допускали о плохом – ведь моя милиция меня бережёт, так, Соломатин?

– Заткнись! – просипел он.

– Почему ты не хочешь мне рассказать? Ты ведь всё равно собираешься меня убить? Куда ты дел третье тело? Что ты с ним сделал? У тебя кончилось твоё любимое жидкое мыло, Чистюля?

– Я тебе сказал: заткнись! – заорал Соломатин. – Закрой свой рот, шлюха!

Он занервничал, когда она назвала его прозвище, сильно занервничал. Алана поняла это по тому, как побелели его пальцы, сжимающие "баранку". Рот задёргался. Убийца явно не ожидал такого от своей жертвы "всплеска активности".

"Молодец! – подбодрила Лёлька с заднего сиденья. – Так его! Задай гавнюку перцу!"

Алана хрипло рассмеялась.

– Ты меня боишься, Чистюля? Ты правильно делаешь! Тебя наверняка поймают… да, наверняка. Мазуро знает, кто меня увёз. На тебя первым падёт подозрение. Тебе больше не удастся выйти сухим из воды… или вылезти чистым из грязи, если тебе так больше нравится.

– Не пытайся запугать меня, шлюха! – отозвался Соломатин. – Твой любовничек никому ничего не докажет. Я скажу им, что высадил тебя возле подъезда, а куда ты попёрлась дальше – не моего ума дело!

– Докажут! – она прямо физически ощущала, что убийца напуган, чувствовала его запах – горький, тошнотворный запах страха, но это придавало ей сил. – Я обещала ему перезвонить в тот же момент, как окажусь дома. Он забеспокоится, если не получит звонка. Возможно, меня уже сейчас ищут. Выйти на твой след – раз плюнуть! Проверь, кстати, нет ли за тобой "хвоста"?

Алана, конечно, блефовала – в то, что Мазуро уже испереживался, и отправился на её поиски, она и сама не верила. Но своего она добилась – убийца запаниковал. Глаза его закатились, он начал как-то странно, с перерывами, громко и хрипло дышать, будто его вот-вот собирался хватить эпилептический удар. Хоть бы это и на самом деле было так! С каким удовольствием она полюбуется, как подонок подавится собственным языком!

Но рановато она радовалась, Соломатин вовсе не собирался "отдавать концы". Продолжая держать руль одной рукой, другой он схватил пистолет и наставил на девушку:

– Заткнись, сука! – процедил он сквозь зубы. – Заткнись, или я прострелю тебе твою тупую головёшку!

– Давай, стреляй! – Алану вдруг охватило какое-то нелепое, но опьяняющее безрассудство, словно вслед за Соломатиным и у неё тоже "сорвало крышу". Может, это заразно? А и, правда, чего ей терять? Уж если умирать – так лучше от пули, чем от лап маньяка. – Стреляй, выродок! Ты можешь убить меня, но всё равно не добьёшься своего. Я знаю, отчего ты убил всех этих девушек. Потому, что ни одна из них не легла бы с тобой в постель по собственной воле. И я их прекрасно понимаю! У тебя никогда не было женщины, которая согласилась бы спать с тобой. Не было, нет, и не будет. Потому, что ты грязное, вонючее животное. И сколько бы раз на дню ты не мылся, от тебя всё равно ВОНЯЕТ!

Соломатин уставился на неё во все глаза. Взгляд его был совершенно диким. Левая половина лица странно перекосилась, изо рта выкатилась тонкая струйка слюны. Пистолет он держал на уровне её груди.

– Сука! – неожиданно тоненьким плаксивым голоском сказал он. – Да как ты смеешь? Сука… Пристрелю!

Алана закрыла глаза, чувствуя, как силы покидают её. Безумен, он точно безумен! Неужели, выстрелит? Она слышала, как бьётся сердце, едва не выпрыгивающее из груди – "бамм", "баммм"… Что ж, по крайней мере, её первым мужчиной не станет это омерзительное чудовище.

Неожиданный толчок вернул её к реальности. Что-то с грохотом ударилось о бампер, машину тряхнуло, она подпрыгнула, и если бы не ремень безопасности, любимая ученица несравненной Полины Вильберд наверняка бы протаранила головой лобовое стекло. Двигатель заглох.

Алана открыла глаза, не понимая, что произошло. Соломатин перепугано смотрел на неё.

– Что это было? – спросил он совершенно другим тоном, нежели полминуты назад. Будто разум на время вновь вернулся к нему. – ЧТО ЭТО БЫЛО? Собака? Скажи мне, что это была собака!

Сзади хихикнула Лёлька: "Собака, ага! Чёрта с два!"

– А? – она открыла рот и тут же закрыла его обратно. Они что, сбили кого-то? Похоже на то. Вряд ли здесь могла оказаться собака, скорее, олень выбежал на дорогу. Но что это случилось с Соломатиным? Жестокий убийца, без тени сомнения расправлявшийся с молодыми девушками, перепугался оттого, что сбил животное?

Впрочем, чему она удивляется? Он же псих, а мозги у психов работают совсем не так, как у нормальных людей. И как его только взяли на работу в милицию, позвольте спросить? Ах, ну да – она совсем забыла – наверняка об этом позаботился любящий дядюшка-прокурор.

– Сиди здесь! – приказал Соломатин и осторожно вылез из машины. Пистолет он предусмотрительно захватил с собой. Алана внимательно всматривалась в окно, но разглядеть что-либо в темноте было очень тяжело. Она видела, как тёмная фигура склоняется над землёй, заглядывает под капот машины, и вдруг лес взорвался от крика.

– О-о-о, не-е-ет! – орал Соломатин. – Не-е-ет! Какой ужас! ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

От этого вопля Алану до самых пяток пробрал озноб. Она вновь подёргала ручку со своей стороны – и вновь безрезультатно. Соломатин уселся возле машины на корточки и продолжал орать. Было бы здесь жилое место, на крики тут же собралась бы толпа зевак – но, судя по всему, до ближайшего населённого пункта было не близко.

Ей ничего не оставалось делать, как выбраться из машины со стороны водителя. Любопытство пересилило страх – жуть, как хотелось посмотреть, что же так перепугало Чистюлю.

Край луны, показавшийся из-за туч, осветил окрестности, и в этом голубоватом свете Алана увидела что-то белое, лежащее почти под колёсами "Москвича". На негнущихся ногах она подошла поближе, и тут же зажала себе руками рот, опасаясь завопить на пару с Соломатиным.

Женщина, лежащая на земле, была мертва – об этом говорила её неестественно вывернутая шея, широко раскрытые глаза, немигающим взглядом глядевшие в лунное небо, и густая тёмная кровь, текущая изо рта. Руки широко раскинуты, левая нога загнута под нереальным углом, тёмные растрепанные волосы прилипли к щекам. Одета женщина была в какой-то непонятный белый балахон – не то ночную рубашку, не то саван.

Соломатин сидел возле неё и едва только не рыдал. А может, и рыдал, да в темноте трудно было разглядеть его лица.

– Ну, как же это так? Ну, как же это так могло случиться-то, господи?

От этой картины ей стало и вовсе жутко. Интересно, он так же убивался над телами умерщвленных им девушек? Что-то подсказывало ей, что и такое вполне могло случиться. А вдруг, в голове маньяка существовал какой-то рычаг, временно переключавший его мозг в положение "нормальный человек"? Вполне возможно, в такие периоды Соломатин осознавал, что натворил, приходил от содеянного в ужас и глубоко раскаивался. Может, после этого он и подкидывал девушек в места, где их сразу находили – чтобы, по крайней мере, родственники могли похоронить их достойно. И даже давал себе слово, что вот это точно в последний раз, и больше такого не повторится. Но потом кто-то снова нажимал на рычаг.

"И ты собираешься стоять и ждать, пока это произойдёт? – поинтересовалась Лёлька, высунув нос из машины.

Алана замерла в растерянности, усиленно соображая, как же ей поступить. Наверное, в этот момент она могла запросто сбежать – Соломатин, кажется, вовсе забыл о её существовании. Но забыл ли? Не выстрелит ли он ей в спину, не бросится ли следом? Уверенности в этом не было. Да и куда бежать? Кругом не видно ничего, кроме деревьев.

Эх, вот бы когда ей пригодился газовый баллончик "Черёмуха", подаренный заботливым дядей Мишей! Идеальная безветренная погодка, замечтавшийся "клиент"… с необычайной яркостью Алана представила, как она окликает Соломатина и направляет струю в его вытянувшуюся от удивления физиономию!

Да, вот только баллончик мирно лежал в её сумочке, висящей на вешалке в прихожей. Алана дала себе слово, что если ей удастся выбраться из этой передряги, она будет носить его с собой даже в туалет.

Воспользовавшись тем, что её похититель по-прежнему скулил над телом женщины, она вытащила мобильник из кармана. Надо же, Соломатин был так добр, что даже не отобрал у неё телефон. Вот только фортуна оказалась совсем не так добра – на дисплее высветилась лишь унылая надпись "Нет сигнала сети". Ничего удивительного.

Рейтинг@Mail.ru