Марк Корнилов
Город Утренней Зари. Плач Пророка
Над площадью повисла тишина, так что было слышно, как потрескивает пламя, доедающее подбитую технику. Луи поднялся с колен вместе с темнокожим «верующим». Они посмотрели на остальных. Он пытался привести их в чувства, но бесполезно – в их глазах не было и малейших проблесков разума, который исчез под натиском проповеди.
Через некоторое время они услышали, как люди выходящие на площадь из развалин домов восклицали: «Наш Пророк!», «Вестница Отца!», «Предтеча Сына!». Из соседних улиц на площадь стекались люди и Луи понял, что эту проповедь слышали не только они. Он схватил бинокль и вновь посмотрел на танк, на котором в последний раз видел эту чудесную девушку. Пророк все еще сидела там. Она медленно поднялась, тяжело дыша. Бледная, но с горящими янтарными глазами, она вдохновленно окинула взглядом людей, собирающихся вокруг неё. Площадь быстро заполнялась выжившими, которые понимали, что их город спасен и их жизнь продолжается благодаря этой девушке, которая не испугалась и не оставила их.
Мэри спустилась с башни и шатаясь направилась к зданию конгресса. Она держала рукав рубашки у носа, чтобы люди не видели, как кровь течет у божественной избранницы. Путь через израненную площадь показался для неё самым длинным, за исключением пути к счастью её родителей. Мэри чувствовала на себе взгляды людей, которые все больше окружали её, но фокусе её янтарных глаз была только группа военных у здания конгресса. Они склонились над телом своего сослуживца. Когда она подошла к ним, то их командир посмотрел испуганно посмотрел на неё.
– Мисс Стоун… наш Пророк… – от былой собранности и уверенности лейтенанта Смоллинга не осталось и следа. – Ваш отец…
Её лицо замерло как маска. Оно и так уже было бледным. Казалось, что даже лучи солнца, падающие на него, остывали. Она смотрела на грудь Генри Стоуна, пробитую бронебойным патроном крупнокалиберной снайперской винтовки. Броня замедлила, но не остановила пулю. Его лицо было безмятежным. Умирая он услышал свою дочь до того, как её голос стал сминать сопротивляющихся истине и новой жизни. Взгляды сотен и уже тысячи людей были направлены на неё.
– Светлейшая… – вмешался один из раненных бойцов. – Он умер, как герой. Он спас совет и меня с товарищем, оттащив в укрытие.
Пророк лишь одобрительно кивнула.
– Его жертва не будет напрасной! – воскликнул лейтенант Смоллинг.
Пророк аккуратно смотрела на тело своего папы. Она готова была броситься за ним в бездну, чтобы вернуть его с того света и только рука Отца, схватив её жесткими тисками не позволяла сделать её душе сделать этого. Эта внутренняя борьба была скрыта от взоров восторженной толпы, которые все громче прославляли Пророка и Генри Стоуна. Только взгляд Эсмеральды из-за спин многочисленных почитателей скорбел вместе с ней. Пророк присела у тела и тихо прочитала молитву. После чего поднялась и через толпу, которая расступалась перед ней, покинула площадь, намереваясь отправиться в город Утренней Зари. Эмма не последовала за дочерью.
– Мэм, что теперь? – спросил у неё Фрэнк Сомерсби, который выглядел немного лучше.
– Вернёмся в Кимберли.
– А как же ваша дочь?
– Она уже не моя дочь. Она Пророк Всевышнего и я буду только напоминать ей, что на пути спасения целого города, она не успела спасти своего отца, – безэмоционально ответила она.
– Мне кажется ей так нужно утешение, – неуверенно произнес Сомерсби.
– От такой боли она будет искать его в своем служении и я буду только мешать ей. Нам пора возвращаться.
– У вас кто-нибудь есть в Кимберли, мэм? – с надеждой спросил Фрэнк, надеясь приютить мать Пророка.
– Отвезите меня к Захарии Блэквуду. Вы знаете его?
– Найдем, мэм.
– Благодарю. Я пойду попрощаюсь с мужем, – извинилась Эсмеральда.
Она гладила голову Генри, когда услышала звук моторов транспорта, который прилетел за военными и телом мужа. Его душа явилась ей во время проповеди Пророка и он закрыл сердце Эсмеральды. Эйфория и восторг новой жизни не озарили её сердце и как с этим жить ей может рассказать только один человек – темнокожий священник Захария Блэквуд. Он научит её молится за свою дочь, чтобы она не сломалась в этом служении.
Глава 6
– А после я остановила селевой поток, – закончила свой рассказ Пророк, наблюдая, как Сын медленно полирует небольшой деревянный ковчег.
Она прекрасно понимала, что Сын и так все прекрасно знает, но ей нравилось Ему об этом рассказывать, а Ему нравилось об этом слушать. Сын поднял голову и улыбнулся ей так, что остатки сожалений о погибшем Генри Стоуне и исчезнувшей матери растворились. Когда они были рядом Пророк считала, что уже отрешилась от всего, что может мешать ей в служении Отцу. Но грусть от потери родителей все еще волновала глубины её сердца, которые и так испытывали колоссальную нагрузку от чудес, которые она совершала. Рядом с Сыном грусть исчезала, так как Он забирал её, но потом она предательски возникала вновь, когда Пророк относительно продолжительное время отсутствовала, помогая людям в различных концах мира.
Теперь она не только сдерживала эпидемии, но и могла повелевать стихией. Отец научил её проникать в глубь окружающего мироздания. Оказалось, что связь между человеком и бездушным миром сильнее, чем медитативное наблюдение за космосом. Пророк почувствовала, что материя ждет приказа человека к изменению, но при этом очень удивилась (если такое возможно сказать о неодушевленной не разумной сущности), когда девушка приказала ей остановиться. Так Пророк заставила потоки воды от прорвавшей дамбы замереть, пока не эвакуировали людей, живущих в долине Ясирета. При всем этом, Пророк очень хотела задать вопрос Отцу: почему Он раньше не учил людей этому, чтобы они не уродуя планету преобразовывали её? Эти процессы увлекали её все больше и совершала она это все увереннее и масштабнее, так что слухи об её божественных вмешательствах разлетались по миру со скоростью сплетен. Она чувствовал частицы, которые послушно выполняли приказы. Для этого требовалось длительно пропускать через себя энергию Отца, что очень утомляло. Она уже не замечала, как её душа стонет от неестественности и преждевременности происходящего с ней и вокруг неё.
– Почему остальным не доступны такая власть над стихией? Недостаток веры? – спросила она внезапно для Сына.
Он отложил ветошь, которой он обычно завершал полировку своих изделий, и вытер руки о темно-синюю рубашку. Он не любил, когда его отвлекали от работы, но то, о чем спрашивает Пророк Его волновало также сильно, но немного с другой стороны: почему эта хрупкая девушка способна на то, что у Него отнимает практически все силы? Она же в это время порхает с континента на континент, купаясь в признании и искренней любви спасенных ею людей. Отец говорил, что это разница в раскрытии потенциала у мужской и женской грани человеческой природы, но от этого было не легче. Сын очень хотел также быстро раскрыться и помогать, но на настоящий момент мог это делать не часто и индивидуально.
– Ты должен быть скромным и смиренным, как настоящий Мой Сын! – как-то сказал ему Отец.
Но как же это сложно быть смиренным, когда ты ощущаешь в себе все возрастающую силу, способную развернуть вселенную. Он подошёл к Мэри и посмотрел в её янтарные глаза, которые завораживающе оттеняли нежно-голубой брючный костюм с розовой рубашкой. Ей это удавалось. Сила и скромность, ревность и покорность воле Божией – идеальное сочетание для Пророка Всевышнего.
– Не каждый без вреда для своей души может понести такую ответственность, – спокойно ответил Сын, незаметно для себя, взяв Пророка за руку. – Ты можешь, Мэри, но только прошу тебя не увлекаться.
– Что? – она выдернула свою руку и прижала её груди. – Я же уже не обращаюсь к людям. А с природой, что может пойти не так?
– Природа тоже может испугаться, только в отличии от человека, она сможет ответить тебе, – Сын опустил её руку вниз. – И если ты не готова встретить этот страх, он может раздавить тебя.
Пророк смотрела на Него широко открытыми глазами и сердцем. У неё все так легко получается. Чтобы обратить природу в нужное направление требовалось несоизмеримо меньше сил. Пророку казалось, что даже заставить планету вращаться против своей оси легче, чем заставить людей против их воле покориться небесам. Но Отец показал ей путь: чудесами располагать сердца людей к Сыну и это работало. Почему же Сын сомневается в ней? Или переживает?
– Я беспокоюсь за тебя, – ответил Он. – В человеческом мире Я не хочу пройти этот путь один, но с тобой.
Сердце Пророка забилось сильнее и ей потребовалось неимоверное усилие, чтобы успокоится. Конечно же, она будет рядом с Сыном. Какие в этом могут быть сомнения. Она чувствовала, что они вдвоем доведут этот мир к его предназначению, чтобы для этого не пришлось предпринять. Да они молоды и потому не на все еще способны, но раньше их предки в 17 лет уже рожали детей и возвращались с войны. Им просто нужно держаться вместе и тогда они быстрее обратят людей к божественному свету Отца, что сделает людей счастливыми.
Наблюдая, как в голубых глазах Сына, тонут всякие сомнения в том, что им удастся завершить начатое, Пророк пообещала себе не покидать Его. Теперь наступает время, когда она должна поддерживать Его. Сын же в видел насколько она предана Ему. Она ему не соперник в борьбе за любовь человечества. Теперь Он будет терпеливо ждать, когда Отец укажет ему переход на следующую ступень восхождения к божественности.
Раздался звонок в цех и шаги Цезарио. Женский голос надрывно что-то объяснял, а хозяин мастерской, судя по тону, явно пытался успокоить посетительницу. Пророк хотела было пойти узнать, что происходит, но Сын жестом остановил её.
–Я сам схожу.
Ему стало интересно: кто прорвался через заграждение Отца, которым он окутал переулок. Или же кого Отец все-таки пропустил, а значит, посетитель требует особого внимания. Это не были политики и власть предержащие – их запах Сын чувствовал за долго до того, как они высаживались у его пристанища.
Он вышел в коридор, попутно отряхивая столярную пыль. В дверях, рядом с Цезарио, стояла просто одетая женщина небольшого роста. Увидев Сына, она зарыдала.
– Помоги, Господи! Моя дочь умерла! – женщина упала на колени, схватившись за грязные рабочие брюки Сына.
Он опустился к ней и начал гладить её по голове, проникаясь болью этой женщины. Цезарио смотрел на это с непониманием: чего от его мастера хочет эта убитая горем посетительница. Гроб они ей изготовят и может даже бесплатно, но она явно хочет чего-то другого.
– Ты веришь, что я могу это сделать? – спросил её Сын.
– Да… да… Господи… Фрэнк рассказал мне, что ты исцелил от рака его мальчика, маленького Шона… – женщина начала задыхаться от волнения.
Сын вспомнил того мальчика с лейкозом. После его исцеления ему пришлось полдня лежать в своей каморке. Как же медленно его силы восстанавливаются. А сейчас от него требуется воскресить человека. Может быть, это просто клиническая смерть, тогда будет легче – он уже такое совершал. В любом случае, сейчас Он не один – Пророк поддержит его.
– Я пойду с вами!
Женщина вскочила и со слезами на глазах, не веря в происходящее, пошла к двери. Сын, оправдывая её надежду, шел за ней. Он хотел позвать Пророка, что было явно лишним: она все видела и слышала, а потому следовала за ним, осторожно наблюдая за происходящим.
Они вышли в переулок, в котором звуки города тоже боялись потревожить здешних обителей. Сын шел не спеша, несмотря на то, что женщина все время порывалась ускорится, постоянно оглядываясь. Убитая горем мать должна понимать, что раз Он с ней уже пошел, то волноваться не о чем – её дочь будет спасена и возвращена с того света.
Когда они отошли на достаточно значительно расстояние, то Сын ощутил, как воздух вокруг Него изменился, а шум улиц стал живым, а не приглушенным и далеким, как это было возле мастерской. Пророк это тоже замечала, но женщина, которая перестала метаться вокруг Сына, скорее всего, ничего не ощутила.
– Может быть стоит спросить, как она преодолела барьер вокруг дома? – подумал Сын, с любовью взирая на совладавшую со своей тревогой женщину.
Она уже не смотрела на него, но Сын привык с любовью смотреть на окружение, чтобы для посторонних не была видна другая его черта, что он остервенело ждет от них того же обожания. Оно должно быть искренним, а потому и он тоже должен искренне любить приходящих к нему. Таков закон. Вот уже совсем скоро поток этой любви обрушится на него, подобно ниагарскому водопаду, но пока ему достаточно искренности отдельных посетителей.
Они свернули на одну узкую улочку, затем на вторую. Аккуратные, но бедные дома этого района, были хорошо знакомы Сыну, так как он рос в подобных местах, когда родители практически каждый год переезжали. От этих переездов ничего не менялось, разве что Сын открывал для себя новые грани человеческой скорби. Именно тогда он увидел, что может изменить мир. Как звали ту беременную женщину, которую сбила машина? Он уже и забыл. Его лицо и имя стерлись в памяти, превратившись в рябь горячего воздуха над асфальтом, которая превращает пейзажи города Утренней Зари в урбанистический мираж. Но он смог вернуть её к жизни, хотя может она и не умирала. Поэтому сейчас он должен снова убедиться, что способен давать жизнь. Сын пошел еще медленнее, чтобы дочь этой несчастной женщины наверняка перешла границу между жизнью и смертью.
У входа в трехэтажный дом их встретили какие-то люди, которые с явным видом соболезнующих утрате, стали обнимать женщину. Сын и Пророк, не замечая их прошли внутрь, а женщина проводила их в свою квартиру. В небольшой, слабо освещенной комнате, на кровати лежала 12-летняя девочка. Её мать побледнела, склонившись на единственным своим ребенком, ради которого она живет и прорывается сквозь трудности этой несправедливой жизни.
Пророк очень внимательно посмотрела на девочку после чего положила свою изящную руку ей на шею. Закрыв глаза, она пыталась уловить остатки жизни в этом ребенке. Подойдя к Сыну, она тихо, чтобы мать не слышала, сказала ему:
– Девочка уже далеко от тела.
– Она еще не умерла?
– Смерть вещь относительная, но связи с нашим миром почти не осталось, – уверенно говорила Пророк.
Эти знания о жизни и смерти она, как и все, получила от Отца, когда в Центральной Америке исцеляла людей. Несколько раз люди умирали у неё на руках, но она жесткой хваткой возвращала их обратно. Поймать душу и вернуть её обратно в тело – вещь сложная. Сколько было книг, которые описывали, что душа человека легка и эфимерна. Так могли писать только отвлеченные философы и богословы. Но Пророк знала, когда ты пытаешься вернуть, только отделившуюся душу, которая призывается на тот свет, обратно в тело для продолжения жизни, то это подобно тому, как сдвинуть планету с её орбиты, противопоставляя себя и свои силы мощнейшему влиянию гравитации. Пророк могла это делать, потому что в её сердце находилась непоколебимая точка опоры, позволяющая ей удерживать душу умершего. Иногда ей казалось, что возвращая людей с того света, она идет наперекор закономерному течению вещей этого мира – но это и называется чудом. В любом случае, она это делала по горячим следам ангела смерти, который отделял душу от тела.
– Я отправлюсь за ней, – Сын посмотрел на Пророка и увидел промелькнувшее беспокойство.
– Ты делал это раньше?
В ответ он просто опустил глаза.
– Я тоже… я могу просто заставить её забыть про нас, и мы уйдем…
– Нет, Мэри, мы не уйдем.
Сын подошел к кровати и встав перед девочкой вытянул руку.
– Тебе говорю: проснись!
Он закрыл глаза. Вокруг все погрузилось в мрак и пронизывающий холод коснулся его. Его ум увидел светящуюся точку где-то в глубине открывшейся бездны. Он уверенно направился к ней, но с каждым шагом странное ощущение покалывания проносилось по всему телу. Сначала это было даже тонизирующе, но потом в каждой такой цикле стала появляться игла, которая глубоко погружалась в душу, доставляя боль. Чувство страха стало подниматься в душе Сына. Ему хотелось обернуться к тому месту, с которого он начал этот путь, но сдержался. Ради этой девочки и ради себя. Он приблизился к душе и казалось вот-вот схватит её, но каждый раз ему не хватало каких-то миллиметров. Он ускорился, не замечая боли, наносимую этим загробным миром, для которого человеческая душа, связанная с телом, является чужеродным элементом. Одно из покалываний заставило ум сына померкнуть на доли секунды. Он осознал, что окружающий его мрак пытается вырвать его душу из тела, чтобы все здесь пришло в равновесие. Он в рывке попытался схватить душу девочки, но та в очередной раз ускользнула. После этой попытки он заметил, что и он и душа девочки движутся в глубь бездны с все нарастающей скоростью. Еще немного, и он уже не сможет вернуться. Сын собрался с силами. Необходимо броситься в бездну, а не догонять душу. Он сделал это без колебаний и тут же поймал в свои объятия светящуюся часть человеческого существа. В такой близи он заметил несколько пятен на душе девочки, но в общем и целом, можно было сказать, что она чиста и невинна.
Он изо всех своих ментальных сил рванулся назад, но тут же ощутил насколько душа девочки тяжела, и они продолжали лететь к центру бездны. Он уже не смотрел туда, вновь и вновь, пытался вытащить их из потустороннего мира. Постоянная боль мешала ему сосредоточится, но он не оставлял попыток.
– Оставь её, – раздался голос в его сознании.
– Ни за что!
Другой на его месте уже давно бы умер, и рядом с кроватью в маленькой комнате в трущобах города Утреней Зари лежало два остывающих тела. Сын не сдавался. Отец наблюдал на это со стороны, оценивая силы своего отпрыска. Можно было назвать это последним испытанием, если бы он сам организовал его. Но мать этой девочки прорвалась через заслон вокруг мастерской помимо его воли. Сила материнской любви может преодолеть любой страх, не замечая его. Но этот порыв послужил на пользу. Сын явно не справится с этим, и девочка утащит его за собой. Это хорошо, он наконец-то перестанет дергаться и начнет точно следовать его плану. Отец уже был готов вмешаться, но тут он увидел, как на пути Сына в бездну возник некий силуэт. Пророк поймала их, полностью поглотив космическую инерцию. В этот момент сущность этого места вздрогнула не ожидая, что кто-то остановит местные законы.
– Она научилась воздействовать не только на свой мир, но и на мой тоже? – подумал Отец.
Это напомнило ему, что и эту мрачную часть ангельского мира человек призван преобразить своим творческим началом. Это напоминание ненавистью пронеслось по каждой частичке сущности Отца. Только лицезрение насколько в настоящем состоянии человека успокоило его. Пророк не сможет долго задерживать местные силы, которые рано или поздно раздавят её.
Сын узнал Пророка, несмотря на то, что боль уже полностью сковала его разум. Он почувствовал её крепкие объятия. Теперь обратный рывок они сделают вместе…
Он тяжело хрипел, сидя на полу. Кто-то заботливо облокотил его на кровать, так чтобы кровь из глаз, носа и ушей текла вниз. Сквозь красную пелену он пытался разобрать, что происходит вокруг него. Пророк положила руку ему на плечо, и он почувствовал, как силы возвращаются. Как же она сильна! И почему он так не может?! Эта мысль причиняла ему больше боли, чем почти разорванные взаимосвязи между его душой и телом. Он повернул голову. Девочка на кровати размерено дышала. Наверняка, она даже ничего и не вспомнит. Он улыбнулся, ища мать отроковицы, но её нигде не было.
– Тебе нужно немного покоя. Я еще не закончила, – хриплым голосом заметила Пророк.
Сын посмотрел на неё. А где её кровь? Тот же блеск янтарных глаз. Те же насыщенные черные волосы, убранные за ухо. Тот же нежно-голубой костюм… Кровь! Ах, это его кровь! Неужели она не расплачивается за столь дерзкое вмешательство в законы мироздания. Отец говорил, что человек к этому призван, но за короткие годы жизни и близорукости самолюбия не способен раскрыть творческий потенциал, бледной тенью которого являются земные человеческие достижения.
Он закрыл глаза и положил ладонь на руку Пророка. Теперь, когда чувства вновь в привычной системе координат, он не мог не заметить, что её руки были просто ледяными. Он взглянул на неё, но ничего необычного, только несколько более сосредоточенный взгляд. Сын почувствовал, как все его существо наконец-то расслабилось, и он полной грудью выдохнул остатки напряжения.
– Она очень красивая, – пронеслось в его уме.
Он это знал и до этого, потому что адекватно оценивал людей и реальность, но теперь в его сердце эта мысль нашла отклик, потому что помнил, как она поймала его там. Чтобы оказаться перед ними, она должна была сразу же устремиться в бездну, не раздумывая и не мешкая. Она сделала это ради него или ради их общего дела? Что за бред? Конечно, ради общего дела! Минутная слабость прошла, и он вновь вернул себе контроль над своими мыслями и чувствами, что позволяло все эти годы сосредотачиваться только на одном – он должен стать Богом. Все остальное не имеет значения!
Сын повернул голову и только сейчас увидел, что из-за основания кровати выглядывают ноги женщины, которая лежала у стены. Он чувствовал, что она была жива.
– Я отключила её, чтобы она не видела тебя таким. Для нетвердых в вере это соблазн, – сухо прокомментировала Пророк, заметив взгляд Сына. – Я пойду найду тебе одежду.
Она быстро вышла из комнаты, а Сын сел на кровать, наблюдая за воскрешенной им девочкой. Или же это сделала Пророк? Нет. Одна бы она тоже не справилась – они сделали это вместе, но, как говорил отец, её значение для спасения человечества будет умаляться, а его возрастать. Надо просто набраться терпения и ждать пока его человеческие силы придут в соответствие с даром Отца. Эта мысль от первого лица настолько явно была принята Сыном, что Отец с легкостью заметил достижение поставленной им цели.
Она вернулась также стремительно, как и ушла. Накинув на Сына потрепанный коричневый плащ, который по ощущениям застал ещё чудеса на заре цивилизации. Вместе они быстро вышли из дома. Отец вновь создал ауру животного глубинного страха, из-за чего никто даже не думал выглянуть из квартиры. На улице они уже меньше привлекали к себе внимания, если не учитывать того, чтобы со стороны они выглядели, что леди и бродяга. В мастерской она хотела уложить Сына на кровать, но он остановил её.
– Без тебя я не справился бы, – он улыбнулся ей сквозь усталость.
– Без тебя я не решилась бы на тот прыжок.
По её лицу не было понятно какие эмоции она испытывает. С другими она ведёт себя величественно и одновременно просто, но в присутствии Сына, когда он лично обращается к ней, как будто оживает. Он остался единственным близким для неё человеком.
– Тебе тоже нужно отдохнуть.
Пророк кивнула и отправилась в апартаменты, которые город выделил дочери геройски почившего советника Генри Стоуна. На балконе пентхауса она наблюдала за закатом. А потом еще долгое время сидела и смотрела как звезды одна за одной зажигаются на небосклоне. Искусственный свет города делах их незаметными для обычного глаза обывателя, но после возвращения с того света, эти бледные точки, сливающиеся с ночным небом этого яркого города, казались сверкающими сверхновыми звездами.
– «Тебе тоже нужно отдохнуть», – тихо повторила она, обняв колени.
Есть в этом мире хоть кто-нибудь кто мог бы понять какую боль она испытывает сейчас. В очередной раз, непосильная ноша оставила шрамы в глубине её души, выскребая все без остатка для того, чтобы Пророк смогла сделать невозможное. Свет Отца успокаивал, но шрамы оставались. С каждым таким рубцом она яснее осознавала, что рискует, но пока раны не затрагивали её умственные способности. Разве что сопереживать другим становилось все сложнее. Но когда она достигнет цели и приведет всех к Сыну, люди станут счастливыми и необходимость в сострадании исчезнет сама собой. Она еле заметно задрожала от внутренней боли. Тень Отца окутала её, подобно теплому одеялу, но ей хотелось, чтобы это были более человеческие объятия Сына. Отец видел, что ей недостаточно его тактильности.
– Мариам, так от тебя ничего не останется, – спокойно начал Отец. – Я был готов вытащить моего Сына оттуда вместе с душой той девочки.
– Я знаю. Я видела тебя там, когда ждала их.
– Тогда зачем ты так рисковала, моя бесстрашная Мариам?
– В этом мое служение, – ответила Пророк, погружаясь ещё сильнее в объятия Отца.
– Мои дети, Вам еще столько предстоит сделать. Вы должны стать более ответственными. Повзрослеть. Я не должен вас все время контролировать.
– Я поняла.
Отец был недоволен такими короткими ответами Пророка, но не показывал этого, пытаясь окружить её заботой и теплом. Когда-то он был на это способен, но потом разучился. Хотя сейчас людям хватало и имитации этих ощущений, которые он дает им. Насколько же они одиноки, что этих крошек им хватает. Отец внимательно следил за своей дочерью, чтобы понять, что с ней происходит. Она явно скрывает от него последствия этого последнего чуда, о котором никто и никогда не узнает. Это ещё больше будет питать самолюбие его сына, но сейчас важно, чтобы Пророк не сошла с ума, проблески чего он стал замечать в ней. Может быть древний посох поможет ей контролировать его силу. В незапамятные времена один волхв искал способы воспринять силу Отца, более мягко пропуская её через себя. Он придумал идею некоего буфера и обратился к Отцу с просьбой дать ему предмет, который может понести эту ношу. Отец принес ему сук дерева, который имел в себе одну общую с ним черту – отчаяние, которое сучок унаследовал от человека, который на нем повесился. Волхв сделал посох, который при призвании силы Отца, накапливал её в себе, но отдавая более ровным потоком, который человеческой природе проще вынести. Волхва не устраивала только мощь, получаемая в результате этого. В ответ на это Отец сказал ему, что можно вложить в посох стремление ранить душу носителя тонкими порезами. Эта кровь содержит в себе потенциал, заложенный в душу человека Творцом, которые требуется человеку для преображения себя. Все это давало волхву необходимое могущество, но незаметно и быстро истощило его. Одурманенный эйфорией, он не замечал, что посох, как лезвием бритвы исполосовать его нутро. И когда он истощенный обратился к артефакту за помощью, посох выпил его душу, так как отчаяние, пронизывающее это проклятое древко, требовало удовлетворения. Ослабленная душа первого хозяина не могла этому сопротивляться, как и души последующих владельцев. Этого волхва звали Варэль Габай. Он, как и остальные, был слаб, но Пророк продержится достаточно долго. Когда настанет время он расскажет ей про древнюю реликвию, но не сейчас. Потому что она явно захочет убежать от боли и бросится искать его, но в данный момент она должна поддерживать Сына. Сколько там было смельчаков, показавших, что достойны силы посоха? Меньше десятка и все они поглощены проклятой реликвией. Отец позволил себе вспышку любознательности, что произойдет во время встречи его избранницы с артефактом. Этого он не мог просчитать. Проблема в том, что он не может сам присутствовать там, так как боялся, что сухая палка сделает его собственное отчаяние более заметным. Когда же посох срастется с новой хозяйкой, то это можно уже не бояться, потому все реликвия занята процессом поглощения новой души.
Отцу нужно было вернутся к Сыну, чтобы смотреть как бы в разыгравшемся от самолюбия уме не родился какой-нибудь сумасбродный план. Эти люди, как младенцы, которые только-только научились ходить и уже карабкаются на кухонный гарнитур, чтобы опрокинуть на себя все до чего дотянутся их маленькие неумелые ручонки. Отец еще раз погладил Пророка, и та уснула на балконе под тихое дуновение ночного городского воздуха.
