Максим Касмалинский
Гапландия
– Кроме чедров полно врагов, – заметил я, набирая в телефоне поиск.
– На северных островах так зябко, что у них ножи из ртути. Куда им воевать? Это тоже пашины слова
Поисковик выдал ответ: порфириане – последователи религиозного учения Порфирия Иванова, бла-бла-бла, центральное место в учении занимают советы: живи с постоянным желанием сделать людям добро, день в неделю голодай, ходи круглый год босиком по траве и по снегу, обливайся холодной водой, бла-бла, все такое. Порфирианская церковь признана террористической организацией решением Цензурного комитета за номером 345, дробь сколько-то.
Нет, не в ту сторону копаю.
– Не в ту сторону мы думаем, – сказала Анна.
– Коммерческий шпионаж, – предположил я.
– Навряд ли.
– Согласись, здесь имеет место быть мутная история.
Анна помолчала, раздумывая, и сказала:
– Убийца был профессионал. Характер нанесенных повреждений об этом говорит. Это не мои думки, это тот консьерж, с которым я в морг ездила.
У меня появилось такое чувство, что нечто важное лежит на поверхности, но я его не замечаю. Оно близко. Надо еще раз проанализировать.
– Мы что-то упускаем, – сказала Анна.
Заурчал телефон, видеовызов, номер не определен.
– Кругом враги, сожитель Шэлтер.
Следователь Кассин смотрит сквозь круглые очки.
– Кругом враги, Николай Анатольевич.
– Хочу вас поставить в известность о том, неприятном обстоятельстве, что, если вас не вызывают для проведения следственных действий, это не значит, что о вас забыли. И не надейтесь.
– Да я, собственно, ни о чем таком не думал.
– И, если у вас появилось тупое желание скрыться, – язвительно продолжил Кассин. – Например, сбежать в Чедру, спешу разочаровать, не получится.
– И в мыслях не было.
– А какого сервера вы делаете в Айсберге, позвольте спросить.
Я замялся, начал бубнить нечто невразумительное.
– Наведаюсь к вам в скором времени, – пообещал следак. – Или вызову. Как моей процессуальной душе захочется. И очень вас прошу, а точнее предупреждаю, чтоб не пришлось искать. С операми вы уже знакомы.
– Да. Конечно. Как скажете, – шептал я в уже погасший экран телефона.
Анна молчала. Я тоже. Наверное, мне здесь не стоит находиться.
– Поеду, – сказал я.
– И это все?
– Еще раз примите мои искренние соболезнования… и все прочее… если помощь будет нужна…
Хотелось сказать: «если помощь будет нужна – обращайтесь в домком». Анна криво улыбалась.
– Испугались? – она тоже перешла на «вы».
– Это дело не распутать вот так. Бумаги эти… Следствие должно разобраться.
Анна посмотрела на меня с презрением. Я направился к выходу, бормоча: до свидания, еще раз соболезную, держитесь.
– Александр! Если тебя осудят, я буду добиваться продолжения следствия. Тебя скорей всего осудят – как хочешь. Но я буду требовать найти! Настоящего убийцу.
Я замер в дверях гостиной. Идиот! Баран! Трус несчастный! Но Анна-то, Анна, вот ведь женщина грозная. Поворачиваюсь к ней.
– Я свяжусь с Ермесом Олимбаевым. Переговорю.
Анна промолчала.
– Узнаю адрес, – продолжил я. – И навещу компанию Шоу-стройкомплект.
Она встала, подошла вплотную, поправила мне воротник.
– Я попытаюсь установить Федора, – немного зловеще сказала хозяйка. – Есть определенные мысли.
– Тогда, на связи.
– На связи.
Уже в машине я подумал, что Вжик недаром выставлял бывшую жену глупой алчной бабенкой. Таким подходом он хотел оградить ее от траблов и возможных неприятностей, связанных с его неоднозначной жизнью. Неоднозначной – в смысле, двойной. Анна – такая женщина, которую хочется окружить нежной заботой, которой хочется во всем помочь, включая кофе по утрам в постель и одеяло ночью поправлять. Она не очень умна, но сообразительна. Не очень красива, но… бывают девушки красивые, но не обаятельные, бывают красивые, обаятельные, но не сексуальные, Анна относится к тому типу женщин, которые, ничем не выделяясь внешне, источают природную, первобытную притягательность, когда баррель феромонов на милю вокруг. Надо с ней встретиться потом и еще раз прогнать очередность событий, что-то здесь есть нужное, но я не уловил. Мы что-то пропустили.
Когда я парковал теслу у Гапландии, подошел малознакомый парень, имеющий статус «сосед», мы изредка перебрасывались парой слов о погоде, Корифеях, мудрости домкома.
– ДЕржитесь, сожитель? – сказал он. – Вы держИтесь.
– Ставлю тачку, иду домой, – доложил я.
– Уголовное дело бывает заводят, потом закрывают. С кем не бывает.
– С вами бывало?
– Конечно. Поэтому я вам и сопереживаю.
Сосед произнес краткий текст, годившийся больше для публикации, чем оглашением вслух, суть которого состояла в том, что свой сожитель убил-не убил, украл-не украл, но он всяко прав, потому что свой, а своих мы не должны бросать никогда, кроме как по указанию старшей по подъезду. Я поблагодарил, зашел в парадную, где получил еще одну поддержку, на этот раз от консьержа.
– Ты не переживай, – гундосил он, похлопывая меня по плечу. – Посадят, отсидишь и с чистой совестью вернешься.
– При Равнинной Федерации тоже невиновных закрывали? – со злостью брякнул я.
– В Равнинной Федерации, – назидательно сказал консьерж. – Невиновных сроду не было. Золотые времена…
Поднялся в третьем лифте, зашел в квартиру. Дом, милый дом! Борька с Нормой заперлись в ванной, мелкий дикорабствовал в своей комнатенке. «Я боюсь вас, я хочу домой!», – крикнул Давид. Потом серьезным голосом: «Огонь – это самое главное. Без огня нас не спасти. Я хотел бы надеть боевую раскраску и быть дикарем. Но мы должны поддерживать огонь. Огонь важнее всего на острове, потому что, потому что»
Я постучался, мелкий воскликнул: «Папа, заходи».
Голенький Давид стоял перед зеркалом, на лице и плечах краснели узоры от фломастера.
– Репетирую, – сообщил боец, поправляя полотенце на поясе. – В школе ставим «Повелитель мух».
– Классика, – одобрил я. – Кого играешь?
– Ральфа. Так в драмкружке решили. Я бы лучше Саймона сыграл.
– Ральф – это отлично. А смысл пьесы вы осознаете?
– Так мы не сами. Джоанна Владиславовна всем рулит.
– Психологиня?
– Главное, донести, – парадируя Джоанну пропищал мелкий. – Что даже на острове дети сохраняют пыл клауфилизма и наши вечные пользовательские идеалы.
– Ясно, ясно… Давид, зайди со своего адреса в поисковик. Вбей, я тебе название компании скажу.
Боец с сожалением посмотрел на меня.
– Пап, но Сеть влет разберет, что твой запрос. Мне тогда тоже трафик урежут. Завтра тебе восстановят лимит, все и посмотришь.
Прав, конечно.
4.
На следующий день, не умываясь, не завтракав, я врубил ноутбук и вышел в интернет. Просмотрел комменты, послания, потом забил в строку поиска перевернутую М на двух линиях. Результаты ошеломили: виды скрипичных ключей, древневосточная письменность, хоккейная площадка в Монреале, и многое, многое другое, но ничего и близко нет к чиэс и оппозиции. Запросил «Чиэс» – страница недоступна и куча всего левого. Так-так-так, надо подумать, что это значит. Пришло письмо от завуча Анны, где она предложила рассрочку по оплате школы и выразила полную солидарность с моей семьей. «Вы поступили, как поступили, как посчитали нужным» – эта фраза встречалась два раза в коротком на пять килобайт письме. Как ни прискорбно, но окружающие в массе своей признали меня душегубом. Еще бы челлендж запустили, типа убей математика.
Видеовызов от неизвестного.
– Гребаный сервер! – орет Николай Анатольевич. – Вам чего неймется, Шэлтер?! Куда ты лезешь?!
– А что мне остается? – огрызаюсь я. – Сам назначил меня виновным и что?
– Никто тебя не назначил!
– Я дурак, по-твоему?!
– Дурак!
– Службе опеки дело закрыть – и все.
Следователь надел квадратные очки.
– Излишне активничаешь. Это не на пользу, но…, учитывая обстоятельства, понять можно. Давай будем считать, взаимные претензии высказаны.
– И то, не все, – проворчал я.
– Ты пойми, мне тебя закрыть – раз плюнуть. Профессиональная гордость не дает. И поэтому, не из личной же ж симпатии, я твой единственный доброжелатель среди всех процессуальных лиц. Рассказывай, что ты там нарыл.
– Рано об этом. Один только момент, в кабаке на Кольцове был браслет, вы его находили?
– Какой браслет? – заинтересовался Кассин.
– То-то и оно. Кому нужно сдирать с убитого недорогой браслет? Тому, кто скрывает эмблему на нем.
– Не было браслета, – нехотя сказал следак. – Я читал расшифровку с трубки, там он упоминается. Но может это нитка с бляшкой, которая теряется от малейшего взмаха.
– Да нет. Тяжелый такой. И сидел четко.
– Кто еще может подтвердить наличие госпромовского браслета у жертвы?
Могла бы подтвердить Анна Смит, но мне хотелось ее сюда вовлекать. Сильно не хотелось. Ермес Олимбаев может подтвердить. А хватит ли духу у Кассина допрашивать такого чела?
– Бармен! – вспомнил я. – Бармен из «Вобла и лось» видел. Он подтвердит.
– Что же ж. Допросим, – Николай Анатольевич снял очки и перешел на официальный тон. – Если будет оперативно значимая информация, незамедлительно сообщайте.
– Петерсу сообщу, – угрюмо сказал я. – Или Маше. У меня нет ваших контактов, господин Кассин.
– Зачем же ж сразу «господин»? Я для вас по-прежнему сожитель следователь. А лучше по имени-отчеству.
– Зачем же ж вы меня подпрягаете в следствие, Николай Анатольевич? За вас часть работы сделать?
Кассин пожамкал губами.
– В ваших интересах, Шэлтер. Разное бывает, – следователь глубоко вздохнул. – Сова Минервы охотится в сумерках. Телефон сейчас скину. До связи, Шэлтер.
Я успел почистить зубы, пока пришло сообщение с цифрами Кассина, содержащее приписку: «Анна Кольцова влияет на вас кардинально. К лучшему или к худшему, непонятно».
– Она не Кольцова, а Смит, – рявкнул я оскорбленно.
– Что ты, Алек? – крикнула Норма.
Я прошел на кухню, где жена готовила завтрак.
– Как спалось, – спросила Норма.
– Какой тут сон? – солгал я, на самом деле спал, как убитый. Тьфу-тьфу-тьфу.
И кстати, насчет «тьфу-тьфу-тьфу». Я налил себе кофе, вернулся в гостиную, включил на компе покойную бабушку.
Сгенерированная бабка выглядела на экране точно так, как я ее помню. «Привет, ба», – «Здравствуй, дорогой мой внучек Сашенька».
Меня это «Сашенька» дико бесит. Всегда бесило. Но архаичное «здравствуй» слышится мягко наоборот, ласково, суперприветливо.
– Как дела твои?
– Какие тут дела в загробном мире? – сокрушенно говорит дипфейк. – Как у тебя? Рисуешь?
– Проблемы, ба. Проблемы. Траблы запредельные.
– Ох, я говорила, не дружи с Ермесом. Он тебя плохому научит.
– Пашу Кольцова помнишь?
– Вы ему еще кличку смешную дали. Нехорошо это, Саша, клички людям давать, как собачкам.
– Умер он. Убили. Все думают, что я убил.
– Кто так думает?
– Подписчики, соседи. Следователь.
– Вот гамно!
Ловко! Тут искусственный интеллект безупречен. Бабуля так и называла тех, кто дурь исполняет. Подняли тарифы – вот гамно! мандарины запретили – вот гамно! Президент бомбит остров Хорт, ну гам-дон, домком ведет мобилизацию – гамно гамняное.
– А ты им сказал, что не делал?
– Ясно, сказал, баб.
– И чего?
– Не верят.
– О-ооо, – заголосила бабка. – Довели Гапландию! И обчество – довели! Развалили страну, а построили что? Гамно.
– Баб! – попытался я пресечь домопротивные стоны.
– А ты не бабкай, Сашенька, не бабкай. Тебе бороться надо. За правду надо биться, за свое, за путевое жительство. За что, что за? Поди при Равнинной–то Федерации все понятно было: кто президент, кто главный мент, кто убийца. А теперь? Нашли убивца! Сашу мово. Дурачье казенное!
– Ты советуешь, бороться?
– Лайфхакаю не бороться. Небезопасно, – заявила нейросеть голосом байкера с Пятой западной.
Сбоит система, я включил в компе перезагрузку. Выйдя на туманный балкон, покрутил в руке айкос – дрянь. На столике стоит ароматная пепельница с окурками Нормы. Я выбрал самый симпатичный бычок, закашлялся первой затяжкой, вторая пошла, как родная.
– И где наша хваленая сила воли? – Норма тоже вышла покурить.
Хотел ответить словами Козьмы Шекспира о том, что сила есть, воля есть, а силы воли нет, но это трюизм неуместный, и я сказал:
– Разгребу проблемы, тогда снова брошу.
– Даже и не разгребешь, в тюрьме особо не покуришь.
На контрасте с Анной Смит. И это легитимная жена!
– Не дуйся, – Норма щелкнула зажигалкой. – Все образуется.
– Со следаком сейчас разговаривал, там все не так, чтобы плохо. Я – не единственная версия.
– Но согласись – удобная.
– Умеешь ты, Норма, поддержать, успокоить.
– Всегда надо готовится к самому худшему и действовать на его исключение, – она помолчала, пуская в дым колечки дыма. – Давид готовится к спектаклю. Такой, прикинь, оживленный. Увлеченный.
– Мгм, «Повелитель мух», знаю.
– Монологи, реплики репетирует. У него даже походка изменилась, артистичный мальчишка! Может он талантливый? Увидят продюсеры спектакль, Даву заметят, направят в шоу-бизнес. Как системно хорошо!
Шоу-бизнес, шоу-стройкомплект, оборонный холдинг, документы Вжика. Все это замечательно, но надо разбираться. Сын артистом, когда еще станет. Если станет. Я в детстве хотел стать художником.
– Я в десять лет мечтал картины писать.
– Алек! Ну ты бездарен в этом плане, не получилось и забудь. Давид – другое дело. Лишь бы продюсер заметил.
– Небольшая вероятность, что заметят, – охладил я супругу. – Кто смотрит школьные спектакли? Только родаки и цензурники.
– Культурный контроль, минобр, районо, – перечисляла Норма. – Старшая по подъезду, общешкольный чат, каналы о самодеятельности. Многие смотрят.
– Будем надеяться.
Мне самому кропаль надежды не помешал бы. А сам думаю: зря обещал Анне посетить ту фирму. Очень не хочется. Но раз так случилось, надо съездить, вдруг они закрыты – всего делов. Не пообещал бы – не поехал. Анна, Анна, втравила ты меня в блудняк! Еще и следак рассчитывает. Если я ему не притащу гремящую доказуху своей невиновности, то (смысл ему напрягаться?) закроет он меня и пойдет обедать в ресторан морепродуктов.
– Завтракать будем? – строго спрашиваю Норму.
– Все на столе, – сказала она и еще полсигареты говорила о том, как Дава станет известным актером, и какие это сулит преференции.
Не чувствуя вкуса и без того безвкусной ветчины, я перекусил и снова влез в компьютер. Без труда нашел ИНН, ОКВЭД (химическая промышленность, производство пиротехники), а также адрес «Шоу-стройкомплекта» – администрация и производство находятся в одном месте, в промзоне города, куда приличный пользователь может попасть только насильственно. Или в случае крайне крайней необходимости. А я не уверен, что такая необходимость присутствует, связан лишь данным в сердцах обещанием. Жаль, что беседу с Анной я не записывал! Сейчас бы прослушал спокойно, ведь есть там ключик, точно есть. Но что? Шоу-стройкомплект, Федор, который не Федор, Ермес Олимбаев…
Ермес?
Нашел контакты одноклассника. И думаю, а если и его убьют? Тогда мне точно не отвертеться. Аватарка Олимбаева напомнила картину «Число зверя», тянет здесь Ермес суставчатый длинный палец, только сидит не спиной в отличии от сатаны.
Ответил. «Кругом враги, сожитель Шэлтер! Меня зовут Никита, я веду страничку зампреда Олимбаева. Ермес Тамерланович выражает системную радость от встречи с одноклассником и передает Вам наилучшие пожелания. Корпорация «Государственный промоушен» всегда готова к сотрудничеству. Коммерческие предложения принимаются по электронной почте…». Такой привет от друга детства. Бредовый мир, и взаправду – казенная придурь. Ладно, я до тебя, Ермес, доберусь. А сегодня есть чем заняться. Дел по горло.
Прежде чем приступить к сыщицким мероприятиям я написал статью на историческую тематику с названием «Ренессанс фашизма и смерть западных демократий», где убедительно доказал (еще бы не убедительно! Кто осмелится спорить?) бесперспективность средневековых утопий, ведущих в конечном итоге к социальному строю чедрского образца – анархия, дикость, вольница. Досужий читатель скажет: но вы не знаете Чедры! И что теперь? О либеральной демократии мы знаем еще меньше, но ведь никто не сомневается, что это зло и вред.
Досужих читателей, запавших на мои труды, стало в последнее время в три раза больше. Если есть плюсы в моей криминальной саге, то это рост подписок. Простой блогер считался проходным, а автор – предполагаемый преступник привлек внимание публики. Бредовый мир? Нет! Законы жизни.
Пока писал, выбирал куртку (выбрал пуховик), пока новые шнурки вставлял в кроссовки, пока теслу заводил и лобовое протирал, еще за сигаретами заехал, одним словом в промзону я добрался только к обеду. Адский райончик! Если один пользователь возьмется объяснять другому, как найти нужный офис в промзоне, это бы выглядело примерно так: заезжаешь в третий поворот, где сломанный столб, потом ряд удроченных гаражей, мимо склада, там у стены дохлая кошка, ставишь машину и пешком по погребам в направлении Эвереста битого кирпича, там налево, прямо, вниз, где-то тут.
К высоким синим воротам с вывеской «… стройкомплект» прислонилась сторожка охраны. Я уже дойдя до КПП, вдруг резко передумал и поперся мимо, терзаемый нудно интеллигентной фобией – а как я зайду, а что я спрошу, а если пошлют? Классическая неуверенность. Укорененный страх перед пролетарием. Это была не атака паническая, скорей разведка боем, я закрыл рукой левую ноздрю, сделал вдох правой, далее наоборот. Техника дыхания Шудхи Чандрагупты (миллиард подписчиков), способствует успокоению. Наконец, набравшись смелости, я двинулся к воротам. Чего страшится, сказал себе, за вопрос не бьют в нос. Как учили великие предки: пан или пропал, двейчи ни вмирати.
Пожилой охранник развлекался тем, что водрузил свое кубическое пузо на колени, а сверху примастырил чашку чая. Довольный!
– А прольется? – с деланым испугом сказал я. – Кипяток же!
Охранник попытался посмотреть себе в промежность, не смог, отмахнулся равнодушно:
– А мне уже без надобности, – приветливо глянул на меня. – В столовую? Проходи.
Так я проник на территорию «Шоу-стойкомплекта. Огромная площадка, где тает серо-весенний лед. И больше ничего не происходит. Спящее трехэтажное здание в сайдинге – видимо, администрация, к которой пристеплерен домик с пометкой «Столовая». Бетонные плиты забора подпирает ряд гаражей, вразброс распластались строения, опознанные как склады, вдалеке разворачивается грузовик, в остальном – тишина. Чтобы соответствовать поводу, который дал охранник, я направился в столовую. Вот же где он есть, пролетариат! В столовой. Не аншлаг, но столиков пять заняты жующим рабочим людом – мрачные парни в слезоточивом амбре свежего лука. Я прошел к раздаче, взял салат и черепаховый суп. Верзила в спецовке, стоящий впереди рассчитался банковской картой, кто еще ими пользуется? Я заплатил чипом в запястье и прошел к столику у окна, с недовольством отметив, что тарелки дрожат на подносе.
Что дальше? Настоящий сыщик, герой сериала, завел бы легкую беседу с рабочими, и после двух непринужденных шуток получил бы нужную информацию. А какая нужная? Можно после столовой зайти в офис, сказать, что я представляю некую фирму, желаю наладить сотрудничество. Но там могут спросить прайс-лист, проект контракта, другие документы. Документы! У меня же ни визитки, ни удостоверения, а электроника выдает с головой А. Шэлтера, историка, лингвиста, модельера – то есть, блогера среднего класса. Остается одно: пообедать и удалится, но удалится с чувством выполненного долга – Анну я не обманул, просто ничего весомого узнать не получилось. Да, так и сделаю.
В салате слишком много лука, а суп весьма неплох. За столиком напротив двое рабочих швыркали чаем.
– Какой сейчас ветер? – спросил один.
– Юго-западный, – сказал второй.
– Выезжаем на север, значит.
– На северо-восток.
– Там что?
– Титаник, Айсберг, Валькирия, всех не упомнишь, еще человейник смешной – Ньюфаундленд.
Первый облизал губы, чмокнул, сплюнул и сказал:
– Через весь город гнать колону. Сука, двадцать тонаров.
– Тебе не похер?
– Мне похер все. Поворчать нельзя?
– Ворчи, не ворчи, а в пять тридцать поедем.
Айсберг – человейник Анны Смит. Ребята собираются в ту сторону. Двадцать грузовиков фирма направляет на северо-восток. Наверное, там оптовая база или что-то в этом роде. Решение созрело мгновенно – проследовать за ними, снять, а потом с фотками заявится к Анне с отчетом, потому как по пути. Засосало под ложечкой от такой перспективы. План, в самом деле, блистательный.
Я спешно покинул столовую и на проходной спросил у охранника:
– А как здесь, извините, колона выезжает? Ворота не приспособлены.
Охранник погладил свое необъятное брюхо и ответил, что этот въезд для легковых, а тонары с промплощадки выезжают с другой стороны, где железнодорожный тупик.
По дороге к машине я листал в телефоне карту мегаполиса. Оказывается, у нас есть железная дорога, сроду не знал. Пути огибают промзону и имеют ответвление на территорию «Шоу-стройкомплекта». Сел в теслу и на ручном управлении, сделав изрядный крюк, подъехал к промзоне с другой стороны.
***
Вдоль каменистой, грязно-снежной насыпи, увенчанной клинописью железнодорожных шпал, протянулась автодорога – пограничная полоса мегаполиса. Дальше, за ржавыми рельсами, лишь пустота и дымчатый горизонт, казавшийся неожиданно близким и неприступным. Окраина города не может вызвать ничего, кроме чувства настороженной взвинченности, свойственного, наверное, каторжанам-неофитам, аквалангистам и кошкам, брошенным в чужой квартире – хочется забиться в угол, прикрыв себя хотя бы со спины.
Сейчас бы уехать (очень захотелось) в Гапландию, запереться в квартире, укрыться родным одеялом и думать о личных вещах. Но я себя – о! не без труда! – пересилил. Следствие продолжается!
Припарковал машину, приготовился ждать. Приоткрыл окно, прикурил.
Радио давало клауфильный марш, Африканку Иту и налоговые вести. С сожалением полез в телефон, трафика мало, ну да ладно. Лайки, дизлайки, комменты, о! Сизов Корифей написал. Кажется, мы становимся приятелями. Лестно. Суперблогер высоко оценил статью мою, но со мнением о смерти демократий был готов поспорить.
«Видите ли, уважаемый Александр! Демократия есть общественное устройство, которое на разных исторических отрезках рандомно проявляется в ряде регионов. Есть даже такое понятие «волны демократизации», введенное Самюэлем Хантингтоном. Согласно его теории данная волна есть совокупность происходящих в некий промежуток времени транзитов от недемократических к демократическим режимам. Кроме того, вы как историк, несомненно, знаете, что после демократии античности был тысячелетний период благословенно светлого Средневековья, но даже длительный период ортодоксальной сословности не помешал возрождению некоторых форм народовластия. Так что говорить об окончательном поражении демократии, я полагаю, преждевременно. Не хочу предрекать бедствий, но разве не может случиться так, что в одном человейнике жители вдруг захотят своевольно переизбрать членов домкома или, того хуже – проявят желание решать вопросы местного значения самостоятельно. Я бы этого не исключал. (Кстати, у меня имеется разрешение на критику власти, если вы вдруг возьметесь за написание доноса). Здесь я солидарен с несуществующей политической оппозицией… да Сеть с ней! Даже с маргиналами-ублюдками я в этом согласен – общественность человейника должна формироваться в соответствии с социальными реалиями, а не императивно и не наследственно. Возможно, это сейчас не актуально, но в будущем регулирование качества жителей поможет избежать домовых кризисов. Если вы поддерживаете мою идею, ставьте одобрение на сайте.
И в пандан по статье. Не стоит бросать камень в Чедру. Чедрский народ сам выбрал свою судьбу, свою первозданную дикость, отказался от общественного долга. Но предложение шло от нас! Сделка такова: нам – информационное общество и технологический статус, Чедре – эпитет «Великая» к названию. Это тоже занимательный политологический казус».
Спасибо, сожитель Сизов, обязательно поищу теорию волн демократии, написал ему я, подумал, что, если вступить в полемику с Корифеем, можно неплохо хайпануть. И осекся – тюрьма маячит, не до подписчиков. В Великой Чедре тюрем нет, они своих преступников съедают. Так об этом писали СМИ. В это многие сожители поверили и даже петицию создали с требованием ввести в степь неограниченный воинский контингент… Во-от, вот что надо сделать! Дошло. Надо найти другого псевдоветерана. Покопать в эту сторону. И еще аккуратно спросить у Кассина, были ли случаи убийств ненастоящих участников войны. Допустим, как версия, боевой офицер живет не богато, не имеет подписчиков, не приглашается на мероприятия. И тут он видит, как самодеятельные артисты под видом ветеранов оккупационных войск собирают выгоды, положенные ему, настоящему военному. Фляга свистит, он выслеживает, мочит гадов. Или еще кучерявее – группа солдат в отставке создает тайное общество и карает таких, как Вжик.
За перепиской, за мыслительным действом я дождался пяти часов, с этого момента был уже настороже. Скоро, вот-вот. Конспиративными навыками, как и скилами наружного наблюдения, я не владею, тесла стоит, как бельмо на глазу, на обочине пустой дороги, надеюсь, что работники «Шоу-стройкомплекта» не обратят внимания. Да мало ли зачем стоит машина на пути в промзону!? Люди трахаются, может, пока супруги на работе. Воображение немедленно нарисовало образ Анны Смит на пассажирском сидении. Пару лет назад фантазия выдавала здесь Анну завуча, это не воплотилось, к счастью, а насчет вдовы кто знает, кто знает?
Солнце стало осыпаться в смог, когда на дорогу вступила глазастая фура. Я снимал на видео, сделав привязку геолокации, чтобы зафиксировать выезд грузовиков с базы интересующей нас компании. Один, второй, третий, проследовали мимо меня. Длиннейшая колона, десятки тягачей с серыми прицепами-контейнерами. Пару раз я видел проезд такого транспорта и считал, что это военный обоз. Ах, да, «Шоу-стройкомплект» включен в оборонный холдинг. Характерно – после национализации, что, в целом, отличается от рейдерского захвата только имиджем бенефициара.
Пропустив последнюю машину колоны, я направил свою теслу следом. Старался держаться на отдалении, но и не выпускать из виду. Грузовики двигались не в центр, а периферийным путем, который навигатор обозвал четвертой объездной дорогой имени Вернера Фасбиндера. Переднюю фуру не вижу, вся колона вытягивается в четверть мили.
Объездная дорога взобралась на возвышенность, здесь открывался чудесный вид на город: все четко, ровно, геометрически правильно. Человейники, плюс-минус, одинаковой великой высоты, они выглядят размыто в промышленном тумане, но это мне, как импрессионисту, очень нравится. Потом дорога пошла вниз, двадцать пять минут (я засекал) ровным конвейером через лесополосу, затем колона зашла в городские улицы. Я с радостью увидел издалека жилищный комплекс «Айсберг».
Скоро пришлось остановится, припарковать машину под старым тополем. Грузовики уехали на идеально ровную площадку, края которой не то что не видно, но не предусмотрено. Ехать за колонной на машине – это сразу себя обнаружить, местность легко просматривается. Здесь город оборвался асфальтовой пустыней, расчерченной цепочками строительных вагончиков и обрамленной непеременным бетонным забором. Вдоль него я и пошел, уже пешком, не без сожаления покинув теплую теслу. Но надо сделать фотоотчет. Из разговора в столовой понятно, что из города грузовики не уезжают, значит что? Значит где-то рядом какое-то что-то.
Модульные помещения, вагончики-бытовки, предназначены для временного проживания вахтовиков – парней тяжелого труда, низшего сословия по нашим меркам – но сейчас времянки закрыты. По всей видимости, данная площадка была подготовлена для возведения нового здания, но строительство пока не началось. Все элементарно! Шоу-стройкомплект собирается воздвигнуть здесь жилищный комплекс или производственный объект, на грузовиках привезли стройматериалы, отсюда вывод: компромата – ноль, поездка – порожняк, к смерти Вжика это не имеет отношения. Но на всякий случай я фотографировал каждый второй вагончик и упорно брел в том направлении, куда поехали машины. Впереди уже слышны лязгающие звуки, наверное, разгрузка происходит, нужно дойти, конспиративно заснять и дергать обратно. К Анне.
Апрельские ранние сумерки, мерзлая тень забора, неровный строй вагонов-времянок скрывали меня от посторонних глаз. Хрипло-железный грохот становится ближе, запахло горелой резиной, и холодно. Не догадался теплее одеться – придурок. Мало еще опыта сыщика, мой пока первый сюжет детективный. И примитивный – сколько таких сериалов и книг? Галактика. Все ксероксно – левое обвинение, смятение героя, попытка самостоятельного расследования, ну и любовная линия, без которой никак. Все вымышленные истории кончаются победой, оправданием героя, а как будет со мной в реальности? Сеть его знает, сука!
Вот оно. Фургоны стоят боком ко мне (и к городу), суетятся люди в синих комбинезонах, вдоль колонны мельтешат костры, разведенные как на асфальте, так и в больших металлических бочках. Рабочие перекликаются, но слов не разобрать. Я подошел поближе, спрятался за вагончиком, стенка которого пахнет растворителем. Ацетоновый запах помню из детства, когда оттирал мазню – свои первые пробы художества. Неподалеку возле огня, тлевшего в бочке, грелось трое, они сидели на вкопанной скамейке в расслабленных позах, один ел гамбургер. Их разговор можно услышать, но ничего субстантивного: «Холодно», – «Холодно», – «Скоро включаем», – «Отмашки дождемся». Другие в это время открывали боковые двери контейнерных будок, но что находится в прицепах, я не вижу – далеко. Но все равно делаю фото и видео запись.
Рабочий бросил салфетку в огонь, попросил товарища полить ему на руки. При этом он снял с руки часы и засучил рукава. Второй лил из пластиковой бутылки, первый мыл ладони, а из укромного места зачем-то это фиксировал. Вдруг пригодится.
Быстро стемнело, у грузовиков началось движение, рабочие с лавочки быстрым шагом пошли к ближайшему контейнеру. У настоящего сыщика из сериала нашлась бы спецодежда в саквояже, которую он бы напялил и смешался с массой. Я же смотрел из укрытия, не решаясь продвинуться ближе. Что же там происходит? Выгружают контрабанду или наоборот, загружают неведомую хрень в ассортименте. Не видно. Рабочие стоят у прицепов спиной ко мне, некоторые пританцовывают, я понял: ждут, будет сигнал. Наверняка, в одном из грузовиков сюда прибыло застольное начальство, кто-то же командует пролетариатом. Тут я увидел отблеск на скамейке, любитель бургеров забыл часы. Не понимая зачем, я, согнувшись каракатицей, проскребся к лавочке, схватил чужую вещь и мухой вернулся назад, за вагончик, на корточки. Клептоманский маневр никто не заметил. Но меня дерет адреналин, ноги сводит, вакуумная помпа в желудке. Я подсветил телефоном и… Нет, не часы. Браслет Пашки Кольцова. Тот самый! Он мне его показушно светил в «Вобла и лось»! Государственный промоушен! Вот она, эмблема! Охо-хо… Гребаный сервер!!! Как сказал бы следователь Кассин. Ни хера себе, поворот событий, не зря я сюда проехал, ох и не зря. В телефоне снята рожа этого типа, нужно отдать в службу опеки запись. Это что получается, я нашел преступника? О как! Консьержи не смогли, а я сумел. Ясно, что во многом случайно, но к шансу шел целенаправленно. И вообще, случай правит миром, говорил великий полководец.
