Лина Янтарова
Голодные кости
Сора невидящим взглядом уставилась на лист, который держала в руке. Благодаря историям старой Айко ей удалось без труда узнать в описываемом монстре киджо – женщину-демона, которой становилась извращенная человеческая душа. Они были столь же уродливы внешне, сколь была уродлива их душа – и крайне злы.
Сора отыскала следующий лист. Почерк изменился, стал более ровным, но буквы были нечеткими, словно их не хотели писать:
«Мой муж сказал, что мне привиделся кошмар из-за удара головой. Я не знаю, кому верить – себе или ему. Сейчас произошедшее вчера кажется мне просто сном, ведь монстров не существует. Наверное, Райден прав, и моя бедная голова не выдержала удара…».
Сора перечитала текст еще дважды перед тем, как устало опустить руку с листом, проверила еще несколько записей – ошибки быть не могло. Мужа этой женщины звали Райден Хаттори.
Глава 9
Покои превратились в темницу, которую Сора меряла шагами. Тридцать до одной стены – и столько же обратно.
Не в силах усидеть на месте, она расхаживала из угла в угол, словно беспорядочное метание по комнате могло привести мысли в порядок. Когда отец объявил о скорейшем соединении с кланом Хаттори, у Соры было не так много времени, чтобы изучить его историю, но она знала, что первым сыновьям в клане принято дарить имя основателя – Райдена Хаттори.
Именно он принес императору победу, выиграв сражение на горе Року. Там же он потерял младшего брата, после чего стал вести закрытый и уединенный образ жизни. Мальчика, что появился в браке Райдена и Кумико, простой девушки, назвали Райден. И его внука, который сейчас являлся супругом Соры, назвали точно также.
Она могла объяснить появление в тексте имени своего мужа. Но как объяснить появление Акио и Кейко?
Сора пролистала еще несколько страниц, чтобы убедиться в своей догадке – дневник принадлежал Кумико, жене основателя и по совместительству деду Райдена. Каким образом в то время Акио и Кейко могли присутствовать в поместье?
«Только если им обоим больше ста лет», – прикусила губу Сора.
Но это не казалось чем-то возможным. Акио стар, но Кейко… Ей вряд ли было больше сорока. Она не могла прислуживать жене основателя – Кейко еще даже не родилась в то время!
Ничего не понимающая Сора не нашла ничего лучше, кроме как снова приняться за чтение. Она торопилась разгадать загадку, поэтому читала бегло, вычленяя из текста только те отрывки, что посчитала достойными внимания:
«С каждым днем мне все тревожнее засыпать. Я слышу звуки музыки из леса – печальной и тоскливой, словно где-то плачет кото. В такой атмосфере я едва ли могу закрыть глаза – что уж говорить о сне?
Но страшнее всего то, что никто не слышит этой странной мелодии. Только я…».
На всякий случай Сора остановилась и прислушалась к тишине дома. Ее чуткий слух уловил шелест ветвей в саду, неясный скрип старых досок… И ничего похожего на мелодию.
«Мы с господином по-прежнему не разговариваем. За прошедшие года я могу по пальцам пересчитать те разы, что мы с ним виделись. Он не обращает на меня внимания, я – вещь, слившаяся со стенами этого дома».
«Музыка становится громче. Мне кажется, я слышу в ней голоса. Они зовут меня, но я боюсь идти к ним».
«Я ем все меньше и меньше. У меня совершенно нет аппетита, хотя Кейко исправно носит мне еду. Становится тяжелее вставать по утрам – нет ни сил, ни желания. Последнее, что удерживает меня на этом свете – мой чудесный сад».
«Сегодня зацвели камелии. Я долго любовалась нежными бутонами, прогуливалась в тени деревьев. Расцвет новой жизни вдохнул в меня силы…».
«Не могу смотреть на Кейко. Она внимательна ко мне, но я чувствую в ней некое злорадство. Иногда она смотрит на меня так, словно знает нечто страшное обо мне, но сколько бы я ни спрашивала, в чем причина столь жуткого взгляда, она утаивает ответ».
«Я услышала голоса возле ворот и вышла в сад. Стыдно признаться, но я подслушала разговор господина… В деревне случилось несчастье – смерть. Кто-то погиб в лесу возле горы, и господин милостиво разрешил крестьянам не работать в этот день, чтобы достойно проводить погибшего в последний путь».
«Не могу перестать думать о том умершем из деревни. Его гибель напомнила мне, как хрупка и скоротечна жизнь. Я боюсь смерти и не хочу думать о ней, но чувствую, как она кружит рядом. Я буду бороться».
«Целый день я провела в саду, рядом с моими любимыми камелиями. Скоро они отцветут и мне будет незачем вставать по утрам. Тоска и скука съедают меня живьем».
«Голоса становятся все громче. Я могу различить их шепот, сливающийся в хор. Они говорят какие-то слова, которые я не могу разобрать. Мне страшно».
«Я попросила дозволения съездить в гости к родителям. Господин отказал».
«Сегодня мне стало дурно, и я позвала Кейко на помощь. Пока меня выворачивало, она стояла и смотрела на меня, не пытаясь сделать ничего. Словно ей жаль тратить на меня время…».
«Я обратилась к господину с просьбой вызвать лекаря. Он пообещал исполнить мою просьбу».
«Прошла неделя, но лекарь так и не прибыл. Господин сказал, что не о чем волноваться. Дороги нынче плохие, и лекарь просто задерживается».
«Кейко принесла мне отвар из лекарственных растений. Я сделала глоток, а остальное вылила под куст. Я не доверяю ей. Если глаза – зеркало души, то в глазах Кейко отражается Дзигоку».
«Я спала несколько дней, но чувствую себя ужасно. Все время кружится голова… Нет сил встать».
«Куст, под который я вылила отвар Кейко, высох полностью. Я поднялась, чтобы взглянуть на камелии, и увидела желтые ветви. Он погиб вместо меня».
«Лекарь так и не приехал. Господин не желает меня видеть. Они ждут моей смерти».
«Я пою, чтобы не слышать голоса из леса, но они заглушают мой собственный голос».
«Камелии отцвели».
Сора прижала руку ко рту, боясь дышать.
Она вновь и вновь перечитывала строки, пропитанные безнадежностью. Фраза про камелии была последней – больше записей не было, а это означало…
Борясь с тошнотой, Сора вышла в сад, чтобы подышать воздухом. Хрупкие бутоны покачивались на ветвях, приветствуя ее. Она опустилась на колени у ближайшего куста, дотронулась до гладкого стебля – первая слеза упала на кимоно, за ней – вторая…
Беззвучно рыдая, Сора оплакивала Кумико, чья жизнь завершилась в этих стенах бесследно. Единственное, что напоминало о ней – сад, полный цветущих камелий.
Когда слезы иссякли, она поднялась и прошептала:
– Я буду помнить о тебе.
Поднявшийся ветер унес слова прочь, в сторону леса. Сора боялась даже взглянуть на него – панический ужас овладевал телом, стоило увидеть темную кромку деревьев.
Вернувшись в покои, она аккуратно сложила листы и спрятала под футон, подальше от чужих глаз. Руки тряслись, когда она попыталась сложить их на коленях – скоро должна была вернуться Аюми с ужином.
Что делать? Как ей быть?
«Бежать», – эта мысль билась в голове испуганной птицей.
Но куда? Как ей одной преодолеть огромное расстояние в момент, когда вспыхнули восстания? Одежда и лошадь мигом выдадут в ней госпожу. И как Сора объяснит отцу свой побег?
Райден где-то далеко, борется с мятежниками ради сохранения власти императора. А она бежит из его дома…
У нее нет никаких доказательств, кроме собственных слов и старых заметок, написанных рукой Кумико. Отец решит, что жена основателя была больна или слаба разумом – Сора знала, с каким недоверием Ичиго Моримото относился к сказкам про ёкаев. Если бы она своими глазами не увидела кама-кири в бане – тоже бы сочла Кумико безумной.
От беспрестанных мыслей заболела голова. Хотелось вскочить и бежать подальше от проклятого места, но гораздо сильнее темного леса и поместья Сору пугало другое – Кумико ни разу не упомянула ребенка.
Она писала о прожитых здесь годах, которые провела, будучи пленницей поместья. О холодности мужа, о коварстве Кейко, о голосах, что она слышала…
И ничего о ребенке. В отдельных строках Кумико упомянула о том, что противна супругу, называла себя вещью.
Сора вспомнила собственную брачную ночь и поежилась. Райден тоже не прикоснулся к ней… Несмотря на желание, которое виднелось в его глазах. Что же заставило его побороть влечение? Какие силы остановили, что вынудило отказаться от того, что по праву принадлежало ему?
Она еле слышно застонала от ужаса. От накатившей волны ужаса стало тяжело дышать. Схватившись за пояс, Сора ослабила узел, прижала ладонь к животу. Айко, когда от рыданий по матери Сора уже не могла сделать вдох, всегда просила ее «дышать животом».
Страх понемногу начал отступать. Сора закрыла глаза, представив лицо кормилицы – строгое, неулыбчивое, с колким взглядом. Стало легче.
Айко бы сказала ей не сдаваться.
«Как бы ни была темна ночь, рассвет все равно приходит и рассеивает тьму», – любила приговаривать она.
Ничего не может длиться вечно. День сменяет ночь, Солнце приходит на место Луны, зима обращается в теплую весну.
Значит, и ужас, происходящий здесь, тоже когда-нибудь закончится.
Сора поднялась, полная решимости действовать, но не успела сделать и шагу, как в дверях появилась Аюми.
– Госпожа… О, вы куда-то собрались?
– Аюми, – начала Сора, но осеклась, глядя на румяное лицо служанки.
Если рассказать, она придет в ужас. Аюми всегда была излишне впечатлительной – и не умела держать язык за зубами.
И ведь это Сора привела ее сюда, в место, где царит смерть. Это она виновата.
– Я хотела пройтись, – выдавила Сора. – И попросить тебя подготовить воду для фурако.
– Конечно, госпожа, – Аюми оживилась. – Я все сделаю. Как ваше чтение? Узнали что-нибудь интересное?
Взгляд служанки прошелся по комнате, выискивая листы.
– Там какая-то путаница, – солгала Сора. – Ничего не могу разобрать. Наверное, моим глазам нужен отдых.
Аюми кивнула.
– Вам следует больше лежать и набираться сил. Может, останетесь в покоях?
– Я хочу немного размять ноги, – отказалась Сора. И добавила: – Меня не нужно сопровождать.
– Но как же, – растерялась служанка. – Вдруг вам станет плохо…
– Я сносно себя чувствую, – заверила Сора. – Ты лучше займись водой.
Лицо Аюми слегка скривилось, но она послушно склонилась. Пройдя мимо служанки, Сора почувствовала слабый запах трав, живо напомнивший ей об отравленном чае.
Заметив подозрительный взгляд госпожи, Аюми спросила:
– Что такое? Что-то не так?
– От тебя странно пахнет.
– Я помогала Маи разбирать завалы на кухне. Там много всего накопилось, часть пришлось выбросить, – пожаловалась Аюми.
– Вот оно что, – поморщилась Сора. – Если так, то хорошо. Избавьтесь от всего ненужного.
– Разумеется, – тихо пробормотала Аюми.
Ее ответ потонул в звуке торопливой ходьбы – забыв о том, как приличествует ходить дочери знатного клана, Сора поспешила во внутренний двор, в конюшню. Акио тоже упоминался в заметках Кумико – но при этом не вызывал такой неприязни ни у Соры, ни у давно почившей жены основателя, в отличие от Кейко.
Первым делом Сора устремилась к Чикаре, которая радостно заржала, приветствуя хозяйку. Погладив бархатный нос и убедившись, что за лошадью хорошо ухаживает, Сора собиралась было отыскать Акио – но он уже нашелся сам.
– Разве госпоже подобает шататься по конюшне, – недружелюбно прошамкал старик. – Или забыли чего?
Его мутноватые глаза смотрели зло. Сора отступила на шаг назад, внезапно осознав, что на помощь ей никто не придет.
– Я пришла проведать Чикару.
– Ну, с ней все хорошо.
Повисло угрожающее молчание. Акио смотрел, чего-то выжидая, и Сора сдалась.
– Я хотела поговорить и с вами.
Акио разразился неприятным, каркающим смехом.
– Со мной? Чем же такой немощный старик, как я, может помочь благородной госпоже?
– Не принижай своих заслуг. Ты исправно трудился, – ответила Сора.
– Но вы решили меня заменить.
Акио уставился прямо на нее. От мутноватых глаз, глядящих, казалось, куда-то внутрь, Соре стало жутко.
– Не заменить, – возразила она. – Облегчить труд. Я решила, что помощь будет кстати.
– Вот как, – протянул слуга. – Решили, значит…
Он с нескрываемой насмешкой сообщил:
– С чего вы взяли, что вправе решать? Явились сюда, прожили несколько дней и принялись переделывать все по своему вкусу. Пригнали деревенских в поместье, начали избавляться от вещей…
Сора растерялась. В ее глазах все выглядело не так.
– Это моя обязанность как хозяйки поместья.
– А вы хозяйка?
Внутренности обожгло.
– Нет, – прошептала Сора, понимая, что говорит правду.
Она не хозяйка здесь. У проклятого места может быть только один хозяин. И это не она.
– Так чего вы хотели, госпожа? – пробурчал Акио. – Зачем пожаловали?
– Ты сказал, что держал маленького Райдена в руках…
Он кивнул.
– Все так.
– Значит, служил еще его отцу?
На лице Акио мелькнула тень.
– Моим господином всегда был только Райден.
– Как это понимать?
– А чего же тут понимать, – он пожал плечами. – Я говорю прямо. Как есть.
Сора попробовала зайти с другой стороны:
– Какими были родителями Райдена?
– Родители как они есть, – последовал незамедлительный ответ. – Как и у всех.
– Райден любил их?
– Кто же не любит своих родителей, госпожа? – вытаращил глаза Акио. – Конечно.
– Сколько лет ты служишь в поместье?
– Сколько себя помню.
Сора едва не застонала от досады. Она опасалась спрашивать прямо, но уклончивые ответы Акио вызывали в ней глухую злость.
– Ты был знаком с Кумико? Женой основателя, – уточнила она.
На лице Акио что-то поменялось. Какое-то болезненное чувство исказило его черты, заставило сухие губы дрогнуть.
– Не припоминаю, – наконец ответил он. – Стар я стал. Многого не помню.
«Лжешь», – чуть не выкрикнула Сора. Но вслух сказала другое:
– Спасибо за разговор, Акио.
Старик упрямо промолчал, но на выходе внезапно окликнул ее:
– Госпожа… По поводу Кейко.
Сора остановилась, склонила голову набок, показывая, что слушает. Внутри все неприятно сжалось при упоминании обидчицы.
– Она ушла.
– Куда? – потрясенно воскликнула Сора.
– Вы ее выгнали, – Акио не счел нужным скрыть недовольство. – Велели ей уйти. Вот она и ушла.
– Кейко совершила преступление.
– Она прожила здесь всю жизнь, – глухо сказал старик. – Ваше право, благородная госпожа. Вы мните себя хозяйкой… Только помните, что мы жили тут еще до вас. Много лет.
– Слишком много, видимо, – не удержалась от намека Сора.
Акио ничего не ответил.
Глава 10
Лес – не просто деревья. Это существо, которое говорит шелестом листьев, смотрит пустыми глазницами дупел, прикасается своими ветвями.
Говорят, любой лес – живой. Но тот, что раскинулся возле горы Року, был живее всех лесов. Выйдя из конюшни, Сора старалась не смотреть в сторону темной кромки, но не смогла – чувство, будто кто-то пристально сверлит ее спину взглядом, заставило обернуться.
Лес был близко. Ближе, чем позавчера.
Казалось, деревья неумолимо подступают к поместью, желая поглотить его.
Сора попятилась, с ужасом глядя вперед.
Безмолвие царило вокруг – ни шорохов, ни звуков. Даже ветер затаился, спрятавшись.
Она наступила на подол собственного кимоно, едва не упала, неловко взмахнув руками. Собственная неуклюжесть заставила рассмеяться – никогда прежде у Соры не было проблем с грациозностью. Она могла пройти длинный путь, ступая, будто шла по воде – величаво и неспешно.
Сейчас же от былой плавности не осталось и следа – Сора бросилась на кухню, желая поговорить с кем-то, кто не причастен к кошмарам. Маи замешивала тесто для лепешек – полыхал огонь в печи, жар приятно грел кожу. Пахло обожженной древесиной и свежим хлебом.
– Госпожа, – заметив ее, Маи отвлеклась от занятия. – Секунду, я сейчас…
– Не нужно, – Сора остановила ее жестом. – Занимайся делом.
– Но как же…
Маи растерялась, вопросительно взглянула:
– Будем говорить здесь?
– Говорить? – нахмурилась Сора.
Женщина окончательно пришла в недоумение.
– Я просила вашу служанку, Аюми… Я очень хотела поговорить с вами, решила, вы пришли удовлетворить мою жалкую просьбу.
– Аюми ничего не сказала мне, – пробормотала Сора. – Должно быть, не успела. О чем ты хотела поговорить?
Маи низко поклонилась.
– Спасибо вам за предоставленную работу, госпожа. Я счастлива, что вы решили взять меня в поместье. С тех пор, как Мирай…
Она запнулась, отвела глаза.
– Я ходила неприкаянная, не знала, как быть. Зачем мне дышать… Но тут появились вы, словно луч солнца из-за туч. И я вспомнила, что труд лечит любую боль.
– Я рада, что тебе легче, Маи, – Сора улыбнулась.
Женщина тяжело вздохнула.
– Да вот только мне все не дает покоя вопрос – что же случилось с моей племянницей? Уж, грешным делом, думала сама сходить в тот лес. Знаете, на ней ведь ни царапинки…
Маи всхлипнула. Ее обветренное загорелое лицо некрасиво сморщилось, став похожим на сушеный сухофрукт.
– Нечего тебе там делать, – твердо произнесла Сора.
Не выдержав, она подошла к Маи и ласково дотронулась рукой до ее плеча. Женщина растерянно вскинула голову – в ее глазах блестели крупные слезы – приняла ласку. И внезапно заговорила горячечным шепотом:
– Госпожа, поверьте мне… Я вам худого не желаю. Разбирала кладовую, перебирала, смотрела, что выкинуть, а что – оставить. Да там… Там…
Ее голос задрожал.
– Не гневайтесь, но травы, что хранились в кладовой, нехорошие. Знаю некоторые из них… Ничего полезного они не несут, только вредят. Уж мы-то с вашей служанкой все выбросили…
Сора продолжила улыбаться несмотря на то, что внутри все стянуло холодом.
Она понимала, что Маи говорила правду. Кладовая – царство Кейко… Там она хранила свои запасы трав, которыми пыталась отравить ее.
– Вы добрая, – продолжила шептать Маи. – Изнутри светитесь. А тут все в темноте погрязло. Я не думала… Не думала раньше о горе Року. Всегда к ней запрещено приближаться было. И ведь все слушались, не ходили. Но иногда находился какой-нибудь смельчак или просто глупый человек… И нет-нет, кто-то да испытывал удачу.
– И что же? – спросила Сора.
Еще до того, как Маи дала ответ, она уже знала, каким он будет.
– Никто не вернулся, госпожа. Некоторых так и не нашли…
– Почему у леса дурная слава? Почему нельзя ходить на гору? – вцепившись в плечи женщины, Сора сжала пальцы. – Разве никто не задался этим вопросом за столько лет?
– Лес… Опасен, – выдавила Маи. – Никто не знает, почему. Те, кто туда пошел, сгинули безвозвратно. Оттуда дороги нет. Иногда…
Она замолчала.
– Что – иногда? Говори!
– Иногда слышен шум. Сильный, – Маи сглотнула. – Деревья трещат и ветви гнутся. Будто что-то большое бродит по лесу…
Сора отпрянула в ужасе.
Большое? Что это может быть?
Она мысленно перебрала все варианты, какие только пришли в голову – как назло, герои сказок Аюми путались между собой. Вереница дьявольских лиц пронеслась перед глазами, хохоча и веселясь. Виски заломило от боли.
Сора прижала пальцы ко лбу, поморщилась.
– Что с вами, госпожа? – встревоженно воскликнула Маи.
– Все в порядке. Утомилась, – коротко ответила Сора. – Никому не говори о нашем разговоре.
Маи затрясла головой.
– Никому, ни словечка!
– Хорошо. И в лес не вздумай ходить.
Женщина снова кивнула.
– Сделаю, как скажете. Только вы поберегите себя. Ох, поскорее бы господин вернулся…
– Маи, ты когда-нибудь видела отца господина?
– Он рано погиб, госпожа. Я тогда еще была ребенком.
– Райден похож на него?
– Как две капли воды. Не отличить, – рассмеялась Маи. – Красивее мужчин я не встречала. Но до вас в поместье никто слуг из деревни не звал. Редко мы видели господина.
– А его супруга, мать Райдена?
Маи задумалась.
– Она хворала много. Не покидала поместье совсем. В деревне ее ни разу не было.
– Ясно, – медленно произнесла Сора.
Выходило, что мать Райдена, как и его бабушка – Кумико – оказались слабы здоровьем. Или же заболели здесь, в поместье клана?
Никто их не видел. Бедные женщины, выйдя замуж, превратились в узниц.
– А Райдена в детстве ты видела? – прикинув в уме возраст Маи, поинтересовалась Сора.
Женщина мотнула головой.
– Сказывали, в детстве маленький господин много болел. Увидела уж, когда он в статного юношу превратился.
Сора вспомнила лицо мужа – безупречное, гладкое, с мраморной кожей. Нечеловечески красивое.
– Госпожа, – в кухню вошла Аюми и поклонилась. – А я везде вас ищу. Вода готова.
– Иду, – откликнулась Сора.
Бросив предупреждающий взгляд на Маи, она вышла в коридор, погруженная в раздумья. Никто не видел Райдена ребенком…
Был ли он вообще ребенком? Слышали ли стены поместья детский смех? Или же были свидетелями только угасания чужих жизней?
Почему Кейко покинула место, которое считала своим? Сора видела – она готова была сражаться и дальше. Хоть Райден и наказал ее, но все же не выгнал. Оставил.
Вопросы, вопросы… От их количества кружилась голова. Сору тревожило ухудшающееся самочувствие – подобно дикому животному, она ощущала угрозу, исходящую от старой мебели и пустых комнат.
Вода в фурако источала слабый аромат цветов. Аюми помогла госпоже разоблачиться, потянулась к нефритовому браслету, который Сора ни разу не снимала за последние дни.
– Украшение может испортиться, – поймав недоумевающий взгляд Соры, пояснила служанка. – Лучше снять.
Сора безропотно вытянула руку. Браслет соскользнул с запястья, на место привычной тяжести пришла легкость, которая не казалась приятной.
Горячая вода расслабила мышцы. Пригревшись, Сора откинула голову, но глаза закрыть побоялась – в памяти были свежи воспоминания о кама-кири, водяном духе.
Аюми вдруг поднялась.
– Я принесу полотенце.
– Нет, – бурно отреагировала Сора. – Останься.
– Но полотенце…
– Сразу надену косодэ. Не уходи.
Ей было страшно оставаться одной в месте, где она чуть не утонула. На лице Аюми мелькнула легкая тень недовольства, но она послушно опустилась на скамеечку.
– Вы что-нибудь узнали из тех записей? – спросила она после недолгого молчания.
Помолчав, Сора ответила:
– Это нехорошее место.
– Нехорошее?
– Дурное, Аюми. Здесь…
Сора поколебалась, но все же решила сказать:
– Предыдущие жены глав были несчастны. Записи Кумико – жены основателя клана – полны печали и тревоги.
– Их жизнь сложилась несчастливо, но это не означает, что вы повторите их судьбу.
«Я уже повторяю», – мрачно подумала Сора.
Она одинока. Нелюбима. Заперта в поместье.
Она стоит на той же дороге, что и они. Еще несколько шагов – и обратно уже не повернуть.
От мысли, что ее жизнь закончится так же бесцветно и тускло, как жизнь Кумико, Сору охватила тоска.
– Вода остыла, госпожа, – Аюми намекнула, что пора заканчивать. – Давайте я вымою ваши волосы.
Пальцы служанки, обычно ловко справляющиеся с густыми локонами, сегодня были неуклюжими – пару раз Аюми ощутимо дернула пряди. Сора тихо ойкнула.
– Простите, – искренне попросила служанка. – Я так устала за день, что руки не слушаются.
– Ничего.
Парой волосков Сора готова пожертвовать.На фоне нарастающего ужаса в груди эта потеря казалась такой незначительной… Как и условности и правила, которым она следовала всю жизнь.
Пряталась за деревьями, чтобы скрыть хорошее общение с Аюми – не положено госпоже водиться со служанкой. Прятала лицо за веером, чтобы никто не увидел улыбку – благородная девушка не должна открыто демонстрировать чувства.
– Готово.
Аюми помогла ей выбраться из фурако, подала нижнее платье. Тонкая ткань неприятно прилипла к коже. В другое время Сора испытала бы чувство стыда за свой вид – идти к покоям предстояло по длинному коридору, где ее могли увидеть, скажем, Маи или Акио.
В другое время.
Не тогда, когда ее жизнь висела на волоске.
От бессилия хотелось плакать. Неужели это ее судьба? От мужа нельзя уйти – отец не примет обратно. Впереди ждал или позор, или… Смерть.
Сора знала, что она, дочь благородного клана, должна выбрать.
Идя по темным коридорам, она крепко сжимала в правой руке браслет из нефрита. Аюми шла позади, держа в руках свечу. Неяркий свет едва справлялся с тьмой, тени плясали на стенах.
На повороте из сумрака выплыла фигура. Сора заметила ее боковым зрением, отшатнулась. Сзади раздался возглас Аюми – свеча в ее руках погасла, погружая коридор в беспросветный мрак.
Дезориентированная, Сора застыла на месте. Она ничего не видела – тьма украла зрение, взамен обострив другие чувства. Волоски на коже встали дыбом, когда она ощутила чье-то шумное дыхание рядом.
Хриплое, с присвистом.
Тяжелое.
Смрадное.
В внезапно наступившей тишине – звонкой и режущей уши – раздался шаг. Нечто прекрасно ориентировалось в темноте – оно видело свою добычу и шло к ней. От ужаса Сору парализовало, пальцы правой руки до боли впились в гладкий металл браслета.
Браслет!
Движимая скорее догадкой, чем знанием, Сора торопливо надела украшение на запястье и защелкнула замочек. Прислушалась – вокруг было тихо.
И тут раздался дрожащий голос Аюми:
– Госпожа, вы как?
– Все хорошо, – выдохнула Сора.
Глаза привыкли к темноте – теперь она могла различить смутные очертания дверей и бледный свет луны, проникающей в окна. Нащупав ладонь служанки, Сора стиснула ее пальцы и буквально потащила Аюми к покоям.
Только захлопнув двери комнаты, в которой ярко горели свечи, она почувствовала, как страх начал отступать.
Аюми, вопреки своему бледному, как мел, лицу, особого страха не продемонстрировала – словно ничего страшного не заметила.
Подогнув под себя ноги, Сора сама взялась за гребень. Монотонные движения успокаивали, даря иллюзорное чувство стабильности. Аюми не стала возражать, хотя раньше бросилась бы вырывать гребень из рук госпожи.
– Не гаси свечи.
Служанка обернулась.
– Госпожа?
– Не гаси, – повторила Сора.
Свет тоже давал зыбкую надежду. Так она хотя бы могла видеть, что перед ней… Неизвестность и тьма пугала больше.
На ум пришел лес – темный, густой, непроходимый; с покачивающимися ветвями, которые, словно руки, тянут их к случайно забредшему путнику. По коже прошел мороз.
Сора словно наяву услышала шорох приминаемой травы и шепот листьев. Поежилась, отложила гребень в сторону.
Пока она здесь, в своих покоях, лес ей не страшен. Он далеко.
Но шепот не утихал.
– Мне остаться, госпожа?
Сора, не задумываясь, кивнула. Она бы не решилась оставаться одна.
– Принести вам чего-нибудь? Чаю перед сном?
– Нет. Давай ляжем.
Веки, налитые свинцом, упрямо пытались сомкнуться. Слишком много произошло за день – тяжелый и изматывающий, он тянулся целую вечность. Больше всего на свете Сора хотела укрыться одеялом, закрыть глаза и перенестись в безопасное место, где не будет ни призраков, ни злобных духов, ни темного леса, чей голос все еще нашептывал ей странные песни.
Аюми, как и было приказано, оставила свечи, легла на свой футон, затихла. Сора с нежностью погладила браслет на запястье – теплый камень отозвался легкой вибрацией. Она не могла знать точно, но была уверена – сегодня украшение спасло ей жизнь.
В наступившей тишине слышались скрипы – как старик распрямляет затекшие ноги с хрустом, дом расправлял полы и стены. В саду трепетали листья. Сора закрыла глаза.
Шелест стал громче. Теперь к нему присоединилось странное бряканье – мелодичный и пустой звук, глухой и звонкий одновременно.
– Ты слышишь? – спросила Сора.
– Слышу что, госпожа?
– Звук. Как будто листья шумят и звенит что-то.
– Нет, – голос Аюми прозвучал ровно. – Не слышу.
Сора нахмурилась. Может, ветка дерева бьется о крышу дома?
Она хотела встать, чтобы осторожно выглянуть в окно – удостовериться, что никакой дурной причины нет, однако замерла. Пальцы наткнулись на смятые листы бумаги под футоном, и на ум пришли строки:
«Я слышу голоса из леса».
Сора зажала рот рукой, боясь шевельнуться.
Шелест нарастал, превращаясь в неясный шепот – беспокойный и торопливый. Сотни, нет, тысячи голосов смешивались друг с другом, перебивали, бормотали, кричали… В широко раскрытых глазах Соры застыл страх.
«Сора, Сора, Сора…».
Все они на разные лады повторяли ее имя.
Они звали ее. Звали в лес.
