Лина Янтарова
Санта
Пролог
Марк Ферренс прогуливался по галерее, заполненной множеством людей: здесь находились как обеспеченные ценители искусства, так и привлекательные девушки, у которых ни гроша за душой. Пару раз он ловил на себе пристальные взгляды тех, под чьими платьями прятались неотрезанные бирки, а в глазах светился голод. Однако никто не рисковал подойти к нему ближе, чем на два метра – прищур темных глаз отпугивал всех желающих поживиться за его счет.
Остановившись перед картиной автора с поэтичным именем Санта, Марк склонил голову вправо, любуясь мрачными переливами оттенков на полотне: от бледно-голубого до темно-зеленого и серого. Цвета казались выцветшими, блеклыми, а само изображение вселяло тревогу: поле с высокой травой – точно зеленое море, – невзрачные цветы с бледными бутонами и низко нависшее небо с застывшими облаками.
Такая погода могла быть перед грозой – Марк почувствовал бы легкую прохладу ветерка, аромат собирающегося дождя и отдаленные раскаты грома, если бы не одно «но»: трава, как и цветы, были неподвижны. Напряжение, в котором они замерли, свидетельствовало вовсе не о приближении непогоды – нет, луг притих в ожидании чего-то другого, чего-то более ужасного…
– Несколько мрачновато, вы не находите? – раздался рядом женский голос.
Марк с раздражением повернулся, вырываясь из плена, в который его затащила картина Санты. Незнакомка со светлыми, выбеленными добела локонами – как же он ненавидел этот неестественный, вульгарный цвет волос, – растянула в улыбке губы, щедро накрашенные красной помадой.
– Не нахожу, – бросил Ферренс, возвращаясь взглядом к полотну.
Девушка, несколько ошарашенная таким грубым ответом, отвернулась, но не ушла. Пару секунд она нервно переминалась с ноги на ногу, пока снова не заговорила:
– В той части зала есть очень красивые пейзажи. Не хотите посмотреть?
Марк собрал все самообладание, чтобы не сорваться на дерзость. Свое время он ценил, а моменты, когда ему удавалось насладиться чем-то, были и вовсе бесценны. Увы, в жизни Марка Ферренса было буквально все – и к своим тридцати годам он по большей части ощущал лишь пресыщение.
– Я хочу, – губы произнесли безжалостные слова ласковым тоном, – чтобы вы исчезли. Немедленно.
Незадачливая хищница удивленно приоткрыла рот, обнажая верхний ряд зубов, чуть испачканный помадой. По гневу в ее глазах Ферренс понял – девушка крайне возмущена и собирается дать отпор, потому он прикрыл веки и взглянул на нее особенным взглядом.
Взглядом, которым его наградила жизнь – тщательно выученным, вросшим в него намертво, да так, что вовек не выскребешь. Это был взгляд дикого зверя – полный холодной, как лед, ярости.
– Хам, – вырвалось из уст собеседницы. Смешно прижав сумочку к боку, она поспешно отошла от Марка, стараясь скрыть нервную дрожь, пронзившую ее тело.
Ферренс снова повернулся к картине, оценивающе прищурился – раздражение внутри никак не утихало, и перешел к следующему полотну авторства Санты. Здесь, на небольшом холсте размером с компактный ноутбук, художница нарисовала заросший пруд. От изображения веяло прохладой и запахом болотной воды: узкие и острые, как стрелы, растения торчали по краям пруда, синяя гладь смешивалась с зеленоватой ряской, превращаясь в аквамарин, прогнившие доски причала разбухли и покрылись скользким налетом.
Марк пригляделся. Заросли зелени и очертания деревьев вдали его не привлекали – он смотрел в воду, на очертания едва заметного темного силуэта.
Кто там, под водой? Большая коряга, или притаившаяся хищная рыба? Мифическое чудовище?
А может, человек?..
Картина называлась «Сестра». От короткого слова позвоночник Марка пробрал пронизывающий холод, сердце, в существовании которого многие сомневались, гулко забилось под ослепительно белой рубашкой.
Сбросив с себя наваждение, Ферренс подошел к последней из трех картин Санты. Темная, она притягивала его взор с момента, как он вступил в галерею – однако Марк решил оставить ее напоследок, почти уверенный в том, что это полотно будет интереснее других.
Он не угадал. Картина была не просто интереснее. Стоило Марку увидеть, что на ней, воздух будто выбили из легких мощным толчком. Несколько мгновений Ферренс молча смотрел на полотно – чернильная темнота разлилась по холсту, подбираясь к хрупкому силуэту девочки. Она сидела боком, отвернув лицо – копна спутанных волос спускалась почти до пола, смешиваясь с щупальцами мглы. Единственным цветным пятном оставалось блеклое розовое платье с дурацкими рюшами оранжевого цвета – нелепое и смешное.
Но Марку было не до смеха.
Отступив назад, он отыскал официанта, залпом выпил бокал шампанского и направился к владелице картинной галереи, которая встретила его, как родного сына.
– Мистер Ферренс, – расплылась в улыбке миссис Ванс. – Какое счастье, что вы заглянули к нам! Приглядели себе что-нибудь?
– Я покупаю все три картины Санты.
Миссис Ванс, ничуть не удивленная его ответом, подобострастно закивала, одобряя выбор Марка.
– Санта постаралась на славу, но, может быть, вы взглянете на что-нибудь еще?
– Ничто другое меня не интересует, – отрезал Марк. – Санта не передумала насчет моего предложения?
– Вы о личном знакомстве? Боюсь, что нет, – заговорила огорченным голосом миссис Ванс. – Санта – девушка закрытая, стеснительная. Да вы и сами знаете: люди творческие, ко всем нужен подход. Бог ведает, что у них в голове…
На толстой шее миссис Ванс, уютно расположившись в ложбинке грудей, сиял золотой крестик с бриллиантами, словно выставленный напоказ. Марк, посмотрев на него, скривился, не пытаясь скрыть гримасу – он жертвовал этой галерее столько, что Эмили Ванс могла завалить свой дом такими крестиками.
«Не Бог, – подумал Марк, вспомнив мрачные картины Санты. – Скорее, Дьявол. Эмили назвала ее девушкой… Уже что-то».
Ферренс не в первый раз пытался добиться личной встречи с художницей. Им двигало банальное любопытство – до поры, когда Марк увидел ее картины, искусство его не особо интересовало. Он вкладывал в него деньги, но чтобы самому пялиться на мазню и с восторженным придыханием восхищаться красками – увольте, нет. Однако картина Санты, которую он приобрел на благотворительном аукционе, заворожила его – Марк понял, что не может отвести от нее взгляд. Буквально.
Что-то было в ней, помимо синих, голубых и розовых красок, изображавших восход солнца над морем. Что-то, запрятанное глубоко-глубоко, но Марк чувствовал это.
Картину, которую он планировал поместить в одну из дальних комнат своего особняка, Ферренс повесил в собственной спальне. С нее начинался каждый его день: Марк открывал глаза, смотрел на розовые пятна в воде, и вставал вместе с солнцем, а желание познакомиться с художницей, сотворившей такое, росло в геометрической прогрессии.
Но Санта отказала ему – через миссис Ванс передала, что не может удовлетворить его просьбу, несмотря на то, что Марк был постоянным и щедрым покупателем. Дважды Ферренс просил о знакомстве – и дважды Санта давала неуклонный ответ. Уважая право на частную жизнь, Марк не стал разыскивать ее, однако сегодняшняя выставка все изменила.
Время пришло. Им с Сантой пора встретиться лицом к лицу.
Глава 1
– Почему ты не хочешь с ним встретиться? – с недоумением в голосе пробормотала Таша, вертя в пальцах прямоугольник из плотной бумаги. – Марк Ферренс явно твой поклонник, а еще – красивый и состоятельный мужчина. Не думаю, что он окажется маньяком или начнет трогать тебя за коленки при первой встрече.
– Странно, обычно ты как раз против сомнительных знакомств, – сухо ответила Алесса, втягивая молочный коктейль через трубочку.
Они сидели в летнем кафе, расположенном на углу улицы – мимо медленно ползли машины, непрерывно сигналя друг другу, дневное солнце раскалило асфальт до предела, заставляя прохожих задыхаться от духоты. Алесса и Таша, устроившиеся в тени зонтика, с сочувствием смотрели на бедолаг, распивая прохладительные напитки.
– Это нельзя назвать сомнительным знакомством. Марк Ферренс – владелец гостиничного бизнеса, щедрый спонсор и просто обворожительный холостой мужчина, – подчеркнула Таша. – Где твои глаза, Алесса? Да он же шикарен! Посмотри, какой у него взгляд!
Она повернула экран телефона, демонстрируя свежее фото Марка Ферренса, сделанное прессой. Алесса машинально включила зрение художника, отмечая цветовую гамму: костюм оттенка графита, смоль волос, контрастирующая с белизной рубашки, благородное мерцание запонок из белого золота и хищный взгляд.
– Вот именно. У хороших людей не бывает такого взгляда.
Таша цокнула языком.
– Где ты вообще встречала их, этих хороших людей? Посмотри вокруг – каждый в чем-то да виновен. Уверена, наступи сейчас Судный день, никто бы не спасся.
– Ты хорошая, – незамедлительно ответила Алесса, и, предвосхищая возражения подруги, добавила: – Ты меня спасла, и даже не смей спорить с этим.
Таша махнула рукой.
– Я просто не могла пройти мимо, – она хлопнула по сумочке, где хранилась лицензия частного детектива на имя мисс Эйбл, – кем бы я была тогда? И уж, сказать честно, спасать тебя практически не пришлось.
Зелёные глаза Алессы потемнели.
– Нет, – чуть тише сказала она. – Ты меня спасла от самой себя, понимаешь?
Таша кивнула, не желая спорить и ворошить столь болезненную для подруги тему. Они познакомились при весьма необычных обстоятельствах: Алесса, вышедшая на вечернюю прогулку, чуть не стала жертвой насильника – Таша вовремя подоспела. Благодаря ее хладнокровным и решительным действиям никто не пострадал в тот день – день, с которого они не расставались.
– И все же, – настаивала Эйбл, – почему ты отказываешься? Одна встреча, и Марк от тебя отстанет. Можешь даже высморкаться в скатерть – он сбежит из ресторана, не дождавшись десерта.
– Я просто не хочу, – сказала Алесса.
«Ты боишься, – раздался шепот в ее голове. – Ты трусиха».
Дэвис нервно дернула плечом, не желая признавать очевидную правоту. Ей было хорошо в своем маленьком уютном мирке, который ограничивался квартирой, редкими вылазками в галерею и встречами с Ташей. Никого нового впускать в свою жизнь Алесса не собиралась. Да и не имела права – представив мужчину, который добровольно примет ее, Дэвис мрачно усмехнулась.
– Ладно, закрыли тему, – видя, что Алесса готова вот-вот спрятаться в своей раковине, Таша решила не давить. – Ты помнишь, что сегодня мы идем в ресторан праздновать успешное завершение моего дела?
Алесса кивнула. Дело, о котором говорила Таша, стало первым значимым в ее карьере – до этого Эйбл следила за неверными мужьями или собирала компромат для любовниц. Когда к ней обратился Майкл Корнер с просьбой помочь ему отыскать семейную реликвию, Эйбл страшно оживилась и целых два месяца Алесса не видела подругу: Таша носилась по стране, как гончая, взявшая след. Реликвию благополучно отыскали, Таша получила хороший гонорар, а Майкл пообещал посоветовать ее своим знакомым.
– Сарафанное радио работает лучше всех реклам, – с довольной усмешкой сообщила Таша. – Надеюсь, скоро у меня отбоя от клиентов не будет, так что стоит ловить момент и провести друг с другом время сейчас, иначе потом я снова буду рыться в развалинах какого-то дома и чихать от пыли.
– Если дела пойдут успешно, ты сможешь нанять помощника, – с улыбкой заметила Алесса. – Но отпраздновать – хорошая идея. Куда хочешь пойти?
– В «Фламинго», – беспечно ответила Таша, отпивая свой мохито. Солнце подсветило ее золотистые волосы, делая их похожими на нимб.
– Это… Весьма дорогой ресторан, – подняв брови, заметила Алесса. – Ты уверена?
– А еще там полно красивых мужчин, – подмигнула ей Таша. Дьявольски хитрая улыбка на ее лице резко контрастировала с сиянием волос. – А я одинокая женщина.
– А как же Майкл?
Таша сразу поскучнела и принялась утрамбовывать соломинкой мяту в стакане. Алесса терпеливо ждала, зная, что подруга не сможет долго хранить молчание.
– Все туманно, – фыркнула Эйбл. – Вроде как я ему нравлюсь, но… Никаких решительных действий с его стороны не было.
– Возможно, он хотел подождать, пока перестанет быть твоим клиентом?
– Ой, да кого это волнует, – скривилась Таша. – Не знаю, чего он ждал, но свой поезд точно упустил.
Алесса засмеялась. Эйбл всегда была категоричной – но только на словах. Уверенная, что подруга забудет обо всех прегрешениях Майкла, если он вдруг появится на ее пороге с цветами, Дэвис согласилась:
– Ресторан, так ресторан. В шесть?
– В семь, иначе я не успею собраться и привести в порядок волосы, – Таша с грустью покосилась на водопад темных локонов Алессы: они спадали картинными кудрями до талии. – Не всем так повезло, как тебе.
– Не прибедняйся, – шутливо шлепнула ее по руке Дэвис. – Мужчины головы сворачивают, когда ты проходишь мимо.
– Это результат моей ежедневной каторги, – простонала Таша. – Попробовала бы ты каждый день бегать по утрам и мучиться в спортзале.
– Я слишком ленива для спорта, – легкомысленно отозвалась Алесса, вонзая ложечку в воздушный и приторный десерт, в котором притаилась масса калорий.
Эйбл с завистью проследила за куском крема, исчезающим во рту подруги, и придвинула к себе тарелку с овощным салатом, думая, что душу продала бы за возможность есть и не толстеть, как Алесса.
– Пойдем в черном и белом? – уточнила Таша, обожающая контрасты. – Я помню, что у тебя было миленькое светлое платье. А я как раз надену то, что мы вместе купили в …
Ее речь прервал звонок мобильного Алессы, лежащего на столе возле локтя хозяйки. Извинившись, она приняла вызов, выразительно округлив глаза:
– Да, миссис Ванс? Конечно, я слушаю вас.
Таша, жующая сельдерей, наблюдала, как спокойно-апатичное лицо подруги меняется на встревоженное. Дождавшись, пока Алесса попрощается с хозяйкой картинного галереи, где выставлялись ее работы, Эйбл тут же накинулась с вопросами:
– Что? Выкладывай.
– Миссис Ванс хочет со мной о чем-то поговорить, – Алесса растерянно допила остатки молочного коктейля с отвратительным хлюпаньем. – Но не сказала, о чем. Попросила приехать завтра к десяти в галерею.
– Может, она хочет порадовать тебя какой-нибудь сногсшибательной новостью?
– Вряд ли, – усомнилась Дэвис. Дурное предчувствие охватило ее с головой. – Обычно так сообщают плохие новости.
– Какие плохие новости могут быть? Ты пишешь замечательные картины, которые покупают, а миссис Ванс имеет с этого хороший процент, – возмутилась Таша.
– Покупает.
– Что?
– Мои картины не покупают, а покупает. Марк Ферренс купил три последние. И до этого… Большая часть моих полотен ушла к нему.
– Тогда тем более не пойму, чего ты отказываешься от встречи с ним, – проворчала Таша.
Алесса упрямо промолчала. Спустя минуту подруга, с усталым вздохом приняв поражение, спросила:
– Так ты наденешь белое?
– Только если ты наденешь черное, – ответила Алесса, и они обе расхохотались в голос.
Отказать Таше в такой мелочи она и впрямь не могла – поэтому в семь вечера Алесса Дэвис грациозно поднялась по ступеням ресторана, одетая в элегантное платье сливочного цвета. Свои роскошные кудри она собрала в пышный пучок, оставив несколько прядей свободными у висков, шею украсил скромный кулон.
Платье Таши выглядело как полная противоположность – короткое, черное, как ночь, оно было закрытым сверху, однако полностью открывало спину. Встретившись с подругой, Алесса с усмешкой заметила, как несколько мужчин, курящих у входа, синхронно повернули головы вслед Таше.
– Я заказала нам столик, – довольная донельзя Таша болтала без умолку. – Тебе наверняка понравится! Он в самом углу, но возле окна, так что ты можешь не бояться чужих взглядов и пристального внимания.
Алесса, с любопытством оглядывая убранство ресторана, удовлетворенно кивнула, найдя цветовую гамму очень приятной.
– А еще тут готовят божественные десерты, – понизив голос, сообщила Таша. – Я решила, что непременно попробую один из них. Уж один-то день в году могу себе позволить полакомиться чем-нибудь жутко вредным.
– Не представляю, как ты выносишь жизнь без сахара, – ответила Алесса, не покривив душой. – Я бы точно совершала тайные набеги на холодильник по ночам.
– Потому я и не держу сладкое дома, – поучительно подняла палец вверх Таша.
Они обе покатились со смеху – несмотря на неприязнь к общественным местам, Алесса чувствовала себя хорошо. Публика в ресторане подобралась достойная, музыка была приглушенной, как и освещение, а расстояние между столами – достаточным, чтобы никому не мешать.
Устроившись за столиком, Алесса привычно спряталась за кремовыми страницами меню, исподтишка изучая остальных посетителей. Недалеко от них сидела, очевидно, супружеская пара – муж и жена преклонных лет тихо о чем-то беседовали. От них исходили приятные волны доверия и умиротворенности – чувствовалось, что между ними стоят не только бокалы с вином, но и сама Любовь, благосклонно смотрящая на них. Через столик расположился мужчина с худым лицом и настороженным взглядом: он время от времени рыскал глазами по залу, точно искал кого-то, а напротив него сидела молоденькая девушка с кудрявыми светлыми волосами.
Алесса поняла, что ошиблась – страх, кислый на вкус, как незрелый виноград, растекался от него. Мужчина вовсе не искал – он опасался, что кто-то найдет его.
«Наверное, это его любовница», – решила Алесса.
– Ты уже выбрала? – спросила Таша, заметив, что подруга изучает зал вместо меню.
– Да, – она продиктовала заказ подошедшему официанту.
Пока выбранные блюда озвучивала подруга, Алесса снова окинула взглядом ресторан, ощущая нарастающее внутри чувство легкого азарта. Живот слегка свело, по открытым плечам побежали мурашки – списав все на новую обстановку, Дэвис почти лениво скользнула глазами в противоположный конец зала.
И замерла, как добыча, прячущаяся в кустах.
За угловым столиком – таким же, как у них, – на другом конце зала сидел Марк Ферренс. Именно его взгляд – тяжелый, пристальный, – вызвал у Алессы мурашки.
– Эй, ты чего? – Таша щелкнула пальцами. – Алесса?
– Он здесь, – выдавила Дэвис.
– Кто?
– Марк Ферренс, – прошептала она.
Стоило ей произнести его имя, как Марк, чуть наклонив голову, посмотрел прямо на нее, словно услышал, что она говорит. Алесса побледнела.
Таша, украдкой обернувшись, только изумленно вздернула брови.
– Надо же, как тесен мир. Впрочем, это же один из лучших ресторанов… Алесса, – Таша нахмурилась, – что с тобой? Успокойся.
– Он смотрит прямо на меня, – пробормотала Дэвис.
Марк и в самом деле не отрывал от нее взгляда. Кого-то другого порадовало бы, что столь привлекательный мужчина не может отвести от нее глаз, но только не Алессу.
– Потому что ты красива, – с недоумением произнесла Таша, не понимая, как подруга не видит очевидного. – Поэтому и смотрит. Брось, он даже не знает, как ты выглядишь! Я имею в виду, не совсем ты, а Санта.
Это немного успокоило Алессу – она с самого начала взяла себе псевдоним, а также отказывалась от любых публичных появлений. Марк и в самом деле не мог знать, как она выглядит – свою частную жизнь Дэвис оберегала тщательно.
Официант принес им красное полусладкое, которое окончательно вернуло Алессе ясность ума.
– За тебя, – она подняла бокал, – и твою головокружительную карьеру!
Таша растроганно сжала ладонь подруги.
– И за успех твоих картин, – добавила она. Звон стекла завершил тост.
Через двадцать минут, когда им принесли блюда, пахнущие так восхитительно, что у Алессы невольно скопилась слюна во рту, она расслабилась. Вечер из приятного стал волшебным: Таша делилась подробностями своего поиска реликвии, то и дело перескакивая на Майкла, а Алесса просто слушала торопливую речь подруги и наслаждалась семгой.
Они распили бутылку вина на двоих – от второй Алесса мужественно отказалась, чувствуя легкий туман в голове. Перед тем, как отправиться домой, Дэвис решила заглянуть в уборную – Таша пообещала ждать ее на улице, нисколько не огорченная отсутствием кавалеров: за весь вечер к ним никто не подошел.
Женский туалет располагался в конце длинного коридора, чей пол был устелен ковровой дорожкой, заглушающей шаги. Дойдя до середины, Алесса почувствовала, как одна из сережек с рубином вероломно соскользнула – на них был слабый замок, и Дэвис все хотела отнести комплект к ювелиру, но забывала.
По инерции пройдя еще немного, она обернулась и взглядом поискала украшение на полу. Красный камень коварно слился с алым ковром – прищурившись, Алесса растерянно стояла, думая, не будет ли слишком неприличным, если она встанет на колени, чтобы отыскать серьгу.
– Это ваше? Чуть правее.
Мужской голос, любезно подсказавший местонахождение украшения, принадлежал Марку Ферренсу. Окаменев от неожиданности, Алесса уставилась на него во все глаза.
Марка такая реакция не смутила. Он улыбнулся, приподняв кончики губ в легкой улыбке, и шагнул к ней. Инстинктивно Алесса попятилась, чувствуя себя в узком коридоре, как в ловушке.
– Серьга. Вы ее обронили? – мягко, точно разговаривая с ребенком, спросил Марк.
– Д-да, она моя, – кивнула Алесса, приказав себе успокоиться. – Спасибо, без вас бы я еще долго искала.
– Был рад помочь, – безукоризненно вежливо ответил Марк.
Засунув руки в карманы брюк, он стоял, не делая ни одной попытки приблизиться к Алессе или поднять украшение. Чувствуя себя донельзя глупо, Дэвис присела на корточки, схватила серьгу и поспешно выпрямилась.
Крик ужаса едва не вырвался из ее горла – за время, что она поднимала находку, Марк чудесным образом оказался прямо перед ней. Теперь их разделяло ничтожно жалкое расстояние – Алесса могла разглядеть золотистые крапинки в его глазах и едва наметившуюся щетину.
– Хотел помочь вам, но вы меня опередили, – с улыбкой объяснил Марк.
Но Алесса не поверила ему. Ни капли. Она ощущала, как от Ферренса исходит какое-то странное чувство – чувство, которому она никак не могла дать определение.
– Не стоило, – пересохшими губами прошептала она. – Спасибо.
Обойдя его, Алесса, стараясь не сорваться на бег, выскочила в зал и оттуда бросилась к выходу. Только на улице она поняла, почему сразу не смогла понять, что ощущал Марк – потому что это было несколько эмоций, соединившихся в коктейль: злость, азарт, ненависть.
– Все нормально? На тебе лица нет, – Таша нахмурилась, стоило ей увидеть подругу.
– Это из-за вина, – солгала Алесса. – Мне что-то дурно.
Ей и вправду стало дурно – но точно не от сладкого напитка. В такси она попросила водителя открыть окно и вдыхала свежий ветер полной грудью – к ночи значительно похолодало.
– Хочешь, переночую у тебя? – спросила Таша, когда они подъехали к дому Дэвис.
– Нет. Все будет хорошо, не переживай, – Алесса обняла подругу на прощание, – напиши мне, как доберешься.
Посторонних в своей квартире – даже Ташу, – Алесса не любила. Дом был ее крепостью, в которой она могла спрятаться, как раненый зверек в норе – войдя в прихожую, Дэвис шумно выдохнула, сняла надоевшие за вечер туфли и прошлепала босиком на кухню, совмещенную с гостиной, где залпом выпила стакан воды.
Стало легче. Приняв душ, Алесса скользнула под одеяло, уговаривая себя, что случившееся в коридоре – не более чем нелепость, роковое стечение обстоятельств. Заснуть не получалось – проворочавшись с час, она наконец сдалась и встала. Ее путь лежал через коридор на кухню – босые ноги ступали по теплому ореховому полу, пока Дэвис не замерла перед холодильником, в недрах которого была припрятана коробка с пончиками.
Достав один и запихнув его в рот, Алесса с добычей направилась к столу, щелкнула кнопкой кофемашины и включила бра: гостиную залил мягкий желтоватый свет. Свою квартиру, состоящую из трех комнат: спальни, мастерской и зала, Алесса просто обожала. Она досталась ей от родителей, которые после смерти бабушки Клары перебрались в пригород. К тому моменту жилплощадь нуждалась в ремонте: Алесса добросовестно занялась им, купив новую технику и мебель, а из своей старой комнаты соорудила мастерскую.
Тревога, скручивающая желудок в ком, отступила после второго пончика, щедро посыпанного сахарной пудрой, а тени в углах больше не казались зловещими. Забравшись на диван с ногами, Алесса закуталась в мягкий белый плед и уснула под шум дождя, барабанившего в окна. Свет она оставила включенным.
По ощущениям, поспать почти не удалось – назойливая мелодия будильника заголосила над ухом почти сразу после того, как Алесса смежила веки. Глянув на экран, она убедилась, что проспала четыре часа, почувствовала себя еще более разбитой, и принялась собираться в галерею.
Миссис Ванс снисходительно относилась к внешности художников, всячески подчеркивая, что они – люди не от мира сего. Она прощала им опоздания, забывчивость, грязную обувь и даже дурные привычки: главными для Эмили оставались их работоспособность и продажи. К Алессе, чьи картины в начале пути покупали неохотно, миссис Ванс относилась с явным неодобрением, но стоило объявиться Марку Ферренсу в роли феи-крестной, как Эмили начала улыбаться и разговаривать с Алессой так, словно она была душевнобольной.
Вот и сейчас – едва Дэвис вошла в кабинет миссис Ванс, стены которого подпирали шкафы с книгами, ни разу не открытыми хозяйкой, Эмили поднялась и шагнула ей навстречу с приторной улыбкой.
– Дорогая, – схватив тонкие руки Дэвис своими пухлыми пальцами, Эмили повела ее к креслу и усадила в него. – Прекрасно выглядишь.
Дэвис оглядела свой повседневный брючный костюм, к которому прилагалось ее лицо без грамма косметики и скромные серьги, но комплимент не только приняла, но и вернула.
– И вы, миссис Ванс, чудесны, – сказала Алесса, оглядывая платье из красного бархата. – Как и всегда.
– Скажешь тоже, – Эмили разразилась неприятным смехом. – Но стараюсь, да. В моем возрасте немногие могут позволить себе надеть такое платье.
«Старуха выглядит как дура, – фыркнул голос. – Платье обтянуло все ее телеса так, что она похожа на кусок ветчины в сетке».
– Но что мы все обо мне, – спохватилась миссис Ванс. – Деточка моя, пора поговорить и о твоих успехах. У тебя хотят взять интервью.
– У меня? – поразилась Алесса.
Ладони вспотели, а сердцебиение участилось. Неосознанно подавшись вперед, Дэвис еще больше разволновалась, когда Эмили кивнула:
– Со мной связалась Кита Эверхорт, она ведет колонку об изобразительном искусстве в модном журнале. Сказала, что хотела бы лично встретиться с тобой и немного поболтать.
– Но, – растерялась Алесса.
Она была рада, что кому-то ее работы показались стоящими того, чтобы быть упомянутыми в модном журнале. Однако личная встреча и разговор означали бы раскрытие ее личности. Алесса потерла ладони друг об друга: секунду назад они были влажными, а сейчас, казалось, заледенели от холода, сковавшего внутренности.
– Что думаешь, милая?
– Я не готова, – честно призналась Алесса.
Разговор с кем-то по душам был чем-то немыслимым для нее. Кита Эверхорт наверняка будет задавать разные вопросы: безобидные и не очень, и все они будут касаться ее жизни. Алесса представила, как выкладывает о себе всякие мелочи, вроде той, что она дает своим кактусам имена – и ей стало дурно.
Лучше обнажить свое тело в какой-нибудь рекламе, чем вывернуть наизнанку душу. Ее жизнь – и ее картины – были чем-то сокровенным. Тем, что должно принадлежать только ей.
– Милая, – тон Эмили стал сочувствующим. – Ты же понимаешь, что от таких предложений не отказываются? В колонке будет упоминаться и наша галерея. Это отличный шанс привлечь больше покупателей и инвесторов.
– Да, я знаю, но…
– Но из-за своего эгоизма ты лишаешь талантливых молодых художников получить шанс быть выставленными в нашей галерее.
«Это не наша галерея», – хотела сказать Алесса, но язык прилип к нёбу, отказывая повиноваться.
Таша наверняка посоветовала бы ей соглашаться. Это и в самом деле отличный шанс – не только для нее, но и для многих. Галерея получит пожертвования, начинающие художники – возможность показать свои картины миру, а она, Алесса, станет чуть более весомой фигурой в светских кругах.
Тогда почему все ее нутро так отчаянно противится этому шансу?
– Не будь эгоисткой, милая, – тихо добавила Эмили.
– Я не эгоистка, но, если уж на то пошло, то здоровый эгоизм еще никому не вредил, – резко ответила Алесса. – Миссис Ванс, поймите… Я не стремлюсь к публичной жизни. Все, чего я хочу: это спокойно жить и продолжать писать. И я не собираясь извиняться за свои чувства и желания.
– Когда-то ты пришла в мою галерею, будучи никем, – заговорила Эмили. – У тебя не было портфолио, не было рекомендаций, тебя и твои картины никто не знал. Но я дала тебе шанс – а кому-то отказала. Твое первое полотно провисело у нас две недели, занимая чье-то место, и никто его не покупал. Я могла бы приказать снять его, заменив чужой работой, но не сделала этого. Мне тоже было неудобно, Алесса. Я понесла убытки. Я потратила свое время, более того – рискнула своей репутацией, но я сделала это: помогла тебе. А то, о чем ты говоришь сейчас – не здоровый эгоизм, а простая человеческая неблагодарность.
Алесса пристыженно молчала. Ей нечего было возразить – все было так, как сказала Эмили. Но, тем не менее… Речь миссис Ванс была похожа на манипуляцию, и строптивый нрав Дэвис упорно сопротивлялся ей.
«Ты не обязана это делать, – сказал голос. – Ты имеешь право отказаться».
Но эти слова должна была сказать миссис Ванс, не тот, кто жил в голове Алессы. Просто поразительно, как верные и правильные слова утрачивают свою ценность, если их произносят не те люди.
– Милая, – вдруг смягчилась Эмили, заметив, с каким напряжением Алесса стиснула ремешок своей сумочки. – Ты можешь не отвечать на некоторые вопросы. Само интервью будет коротким – совсем немного о твоей жизни, и чуть побольше – о твоих картинах.
– Хорошо, – стоило ей согласиться, как она ощутила, что совершает ошибку. – Я встречусь с мисс Эверхорт.
– Славно, – окончательно подобрела Эмили. – Сегодня вечером, в пять. Вот ее визитка.
Двумя пальцами, на которых тускло сверкали массивные кольца, миссис Ванс подтолкнула к Алессе прямоугольник из плотной светло-бежевой бумаги с четкими темными цифрами.
– Свяжись с ней и уточни место встречи. Рада, что ты пошла мне навстречу, Алесса, – за весь разговор Эмили впервые назвала ее по имени, что на языке Ванс означало повышение. – Удачного интервью. И не бойся быть собой – ты просто очаровательна.
Алесса криво улыбнулась. О, если она будет собой, то Кита Эверхорт убежит от нее в ужасе. Эмили, сочтя их разговор оконченным, уткнулась в бумаги, и Дэвис не оставалось ничего, кроме как бесшумно выскользнуть в коридор.
В отличие от нижних залов, чьи стены были увешаны картинами, узкий извилистый коридор второго этажа был выкрашен в благородный каштановый оттенок с примесью золота – и здесь, когда взор не цеплялся за обилие полотен, продираясь сквозь них, как через дебри леса, Алесса присела на корточки, пару раз глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь прийти в себя.
