Лиан Уайт
Опасные игры
Надеюсь, я неправильно поняла смысл его слов. Кем он меня перед ним выставляет? Неприятный озноб ползёт по всему телу. Да, мне вроде бы жаловаться не на что. Я сюда пришла не за тем, чтобы любезничать с такими «приятными» людьми. Чувств к Томасу Шону у меня нет. Но, а если бы были? Неужели он поступает так с каждой? Унижая их в разговоре с какими-то зажравшимися придурками. Борясь со своим негодованием, я продолжаю строить из себя, как выразился наш новый знакомый, «куколку». Жаль, что не невидимку. Внутри пульсирует желание наконец-то перестать играть в этот паршивый спектакль. Но еще рано, Камелия. Очень рано.
– Это просто прекрасная новость, Томас, – хлопая в ладоши, удивлённо восклицает этот напыщенный индюк. Мы стоим всего пару минут в его присутствии, а мне уже хочется плеснуть ему виски или чего-нибудь погорячее в лицо. – Мы как раз собираемся поиграть. Присоединитесь, мои дорогие? – мужчина ждёт нашего ответа, как капризный ребёнок, которому вот-вот должны дать все, что он пожелает. Не выдержав и секундной паузы, он поворачивается к нам спиной и свирепо зовёт кого-то по имени.
– Иннэс! – в ответ никто не откликается. – Иннэс, ну что ты там застряла?
Через несколько секунд из темноты появляется длинноногая блондинка в настолько сильно облегающем платье, что ткань вот-вот разойдётся по швам. Ее плечи закрывает воротник из соболя, приоткрывая лишь небольшую часть шеи с весомым колье из бриллиантов. При взгляде на неё первое, что бросается в глаза, это не лицо, а ее ресницы, лежащие тройным слоем поверх своих, настоящих. Надеюсь, не стоит отмечать тот факт, что это явно не его жена. Ни одна уважающая себя женщина никогда не стала бы женой такого человека, как этот тип. Хотя меня в этом мире уже мало что удивляет. От одного представления, как его руки касаются ее коленок и скользят выше, начинает тошнить.
– Иннэс, детка, – он подзывает ее своим маленьким толстым пальчиком. – Возьми мне и моими друзьями фишек на 40 тысяч долларов.
Кивнув ему в ответ, девушка очень быстро разворачивается и почти бегом, цокая своими шпильками по мраморному полу, идёт выполнять приказ своего хозяина. Всего каких-то сорок тысяч, чтобы поиграть в покер. Ну что говорить, такие люди, как Филипп, умеют добиваться больших финансовых успехов, компенсируя свой внешний вид и паршивый характер толстым кошельком.
– Скорее, дорогие мои, пойдемте к столу, там нас уже заждались. – Быстрыми нелепыми шагами он направляется к столу.
Я не успеваю сделать и шага, Как Шон мягко касается моей руки с молчаливой просьбой приостановиться.
– Все, что я ему сказал про тебя – неправда. Я не такой человек, Камелия, – сделав небольшую паузу, он поднимает свои глаза на меня. – Филипп – мой партнёр, который, скажем так, имеет особый вес, влияющий на мои интересы и дальнейшее будущее моей компании. Мне приходится терпеть его выходки лишь потому, что я ещё не нашёл, как от него избавиться.
Делая акцент на последнем слове, он замолкает. А я продолжаю думать над смыслом этих слов. Что, если сам Томас Шон гораздо опаснее, чем я себе его представляла. Нужно пересмотреть свои взгляды и вести себя очень осторожно.
Я никогда не играла в покер с такими людьми и в таком месте. По всему телу возникает покалывание от бурлящей внутри тревожности. Мы сидим за круглым столом в полумраке сигаретного дыма. Нас приветствуют другие игроки, пришедшие раньше нас. К моему счастью, Шон никого не знает из присутствующих, поэтому мне не придётся испытывать чувство неловкости в момент их общения. Мне, как единственной девушке, выдаётся карточка дилера. А это значит, что я буду делать ставку последней.
Крупье раздаёт каждому игроку по две карты, делая это очень искусно, будто владеет картами с самого рождения. В игре всего пять игроков.
– Малый блайнд – сто долларов. Большой блайнд – двести долларов, – ровным тоном он озвучивает начальные ставки для входа в игру и выкладывает три закрытые карты в середине стола.
– Четыреста долларов, – Филипп, откладывая свои карты в сторону, со спокойствием удава повышает ставку. Его глаза блестят от азарта. Уголки губ приподнимаются в ожидании реакций других участников.
Тишина повисает в воздухе и длится всего несколько минут, пока остальные решают, стоит игра свеч или нет.
Сидящий слева от него игрок сбрасывает карты, явно понимая, что выбрал неправильный стол для удачной игры. Теперь настал мой черёд. Хоть я играю и не на свои деньги, я не собираюсь проигрывать все. На столе ещё не раскрыта ни одна карта, а в банке уже семьсот долларов. Но когда мне ещё выпадет шанс побывать в казино, играя в покер за чужие деньги?
– Коллирую, – одной рукой я отсчитываю фишки на четыреста долларов и выдвигаю их к середине стола.
Филипп, наблюдая за моими действиями, будто цербер, молча кивает, не отрывая от меня своих змеиных глаз. Он улыбается мне, но за всем этим читается вовсе не подлинная радость. Та самая удочка для идеального кандидата. Крупье поочередно открывает одну за одной карты, лежащие на столе.
Король черви. Пять крести. Валет черви. Напряжение, растущее за столом, можно почувствовать кожей. Все игроки молча смотрят на раскрытые карты и обдумывают свои дальнейшие действия. Ещё не поздно уйти. Все сидящие за столом один за другим произносят «чек», не поднимая предыдущую ставку. За своей спиной я чувствую тяжёлый взгляд Томаса, который искренне переживает за меня. Ему известно, как играют здесь люди и кто способен на блеф. Именно поэтому его нервозность, хоть с виду и незаметная, касается моих плеч, будто напоминая, что это все по-настоящему, а не компьютерная игра, где я могу рисковать просто так. На моих руках туз и десятка черви. Пятьдесят два процента на то, что откроются именно те карты, которые мне нужны для победы. Обратного пути нет. Идеальное время, чтобы закинуть наживку.
– Тысяча долларов, – озвучиваю свою ставку.
Слышу, как смотрящие за этой игрой люди зашептались между собой. Нависающая над Филиппом спутница заметно напряглась, увидев во мне решительность продолжать игру. Он слегка поежился на стуле, делая это абсолютно нелепо, как будто у него и правда что-то зачесалось. Я абсолютно безэмоционально наблюдаю за реакциями людей. Мне удаётся скрывать свой страх и внутренний голос, кричащий во все горло: «Ты что, совсем идиотка?». Я тщательно прячу любые эмоции, не давая возможности другим заметить их. Двое сидящих по левую руку от меня сбрасывают карты, не желая вписываться в подобную авантюру. Пускай и имея при себе достаточно денег, чтобы продолжить игру.
Победно, переходя на более серьезный тон, Филипп громко озвучивает свою позицию:
– Три тысячи долларов. – Он небрежно бросает фишки.
Что он сейчас чувствует? Азарт? Злость? Ему не все ли равно, кто выиграет, а кто проиграет? Тем временем в банке уже семь тысяч шестьсот долларов. Весомая сумма, которая тяжёлым грузом давит на мой мозг. Я понимала, на что иду. И мне чертовски необходимо понять, как мыслит этот человек. Блефует ли он? Или у него на руках действительно хорошие карты. Пятьдесят два процента. Ровно половина. Черта, разделяющая меня от провала или победы. Карты, лежащие лицевой стороной, обладают особым магнетизмом. От них зависит сейчас все.
– Коллирую. – Мой голос почти срывается на полуслове в момент, когда я тянусь к фишкам и отсчитываю положенную сумму.
Дрожь в руках вот-вот выльется наружу, и это будет молниеносное падение в пропасть с небоскреба. Дойдя до вершины, всегда больнее падать. Но к подобному, к счастью для себя, я уже привыкла.
Крупье открывает четвёртую карту. Как только он касается ее, у меня сжимаются все внутренности. Это мгновение подобно торможению по скользкому льду, ведущему к обрыву. Секунды, тянущиеся вечность. Во мне просыпается желание поскорее все это закончить. Леденящий душу страх громко кричит, что это конец. Я долго смотрю на открытую карту. Король буби. Картинка расплывается перед глазами. Мои виски пульсируют с бешеной скоростью, разливая адреналин по кровеносной системе. Вот-вот я свалюсь со стула в холодном обмороке, не желая видеть последнюю карту. Двадцать шесть процентов. Шансов на мою победу все меньше. Это практически невозможно. С моим везением, мне нужно было сбросить свои карты ещё на втором круге. Филипп раскатисто смеётся, вызывая ещё больший интерес у наблюдающих за игрой. В зале никого не заражает его поведение, лишь одна фигура, стоящая у него за спиной, прерывисто посмеивается с ним в такт, поддерживая своего спутника. Она кладёт свои руки ему на плечи и что-то щебечет на ухо.
– Мистер, любые контакты во время игры со зрителями запрещены.
Филипп показывает жестом своей пассии, что ей пора замолчать. Его лицо уже не расплывается от смеха. Сейчас он смотрит на меня гораздо увереннее, чем кон назад.
– С тобой так забавно играть, Камелия, – восторженно восклицает он. – Я не на шутку повеселился. Давненько у нас не было таких гостей! Так редко кто-то остаётся со мной до конца. – Наигранно, изображая щенячью грусть, он медленно промокает салфеткой свой лоб, намокший от скопившегося пота. – Ты большая молодец. Пускай ты и играешь на мои же деньги, я разрешаю взять тебе половину из банка, как только закончится игра.
Мужчина поднимает бокал с виски вверх, обводя взглядом всех стоящих вокруг людей.
– За смелость этой девочки! – Он заливает себе в горло практически целый стакан алкоголя со льдом и делает свою ставку. – Ещё три тысячи долларов сверху. – Распластавшись на стуле, Филипп широко улыбается мне.
Мне настолько осточертело наблюдать за этим жалким мужчиной, что хочется поскорее выйти из его токсичного поля зрения. Меня сложно задеть таким поведением, но этот азарт во мне… пробивающийся из-под панциря, совершенно отбил желание выходить из игры так рано, особенно на самом интересном моменте. Три тысячи – слишком маленькая сумма от той, что в банке. Что стоит за этой небольшой ставкой? Сумма, которая как бы невзначай намекает на то, что он всего лишь хочет узнать, что будет дальше. Я поднимаю свои холодные глаза на Филиппа, не чувствуя абсолютно ничего. Мне плевать, что уже будет. Он прав, я здесь лишь для того, чтобы смешить публику, играя за его деньги. Тогда какого хрена мне не рискнуть всем?
– All in. – Выжигаю взглядом его пухлое лицо, ставшее пунцовым от большого количества алкоголя в крови.
Его рубашка от Стефано Риччи неряшливо расстегнута на одну пуговицу и уже изрядно помялась. Уголки губ подрагивают. Мне кажется, ещё секунда, и он выскочит из-за стола и начнёт танцевать от радости. Нестабильное поведение Филиппа начинает меня утомлять. Я уверена, что он блефует. Тогда зачем этот спектакль одного актера?
В момент, когда решается его дальнейший шаг, он делает то, что я ожидала от него больше всего. Ставит все и раскрывает свои карты. Кидая их нервно, он доказывает мне, что ему есть, что показать. Теперь я вижу, ради чего он готов идти на риск. У него на руках два короля. Лед под моими ногами начинает трескаться. Я знаю, что он чувствует. Приторно-сладкий вкус победы. Одержимость. Жажду внимания. Всеобщее признание. Мы зашли слишком далеко, чтобы отступать. Наживка проглочена. Ставки сделаны. Решающий момент. Крупье молниеносно открывает последнюю карту, не дав мне возможности посмаковать этот миг, насладиться им. Червовая дама. Обволакивающая тишина, замыкающая круг вокруг стола, позволяет услышать шум в ушах. У меня было двадцать шесть процентов на то, что выпадет именно она. Я начинаю открывать свои карты по очереди. Десять черви. Туз черви. Время в этот момент останавливается. Стрит с примесью флеша, который бьет насмерть его карэ из четырёх королей. Кто-то в толпе еле слышно присвистнул, явно понимая, какие будут последствия такого неожиданного расклада. Но ты спокойно примешь любой исход событий, если будешь готов к худшему и лучшему одновременно.
Шон кладёт руки мне на плечи и нежно сжимает их. Медленно выскальзываю из-под его чувственной поддержки и направляюсь к человеку, сидящему напротив меня. Я не слышу ничего, что мне говорят подходящие ко мне люди. Оказавшись рядом с Филиппом, я присаживаюсь на край стула и смотрю прямо ему в глаза.
– Я не на шутку повеселилась, и правда. Этой игрой ты подарил мне такую уверенность в себе! – Играя на его нервах, я изображаю великую благодарность. – За тебя, Филипп! – Выпиваю залпом свой коктейль и с шумом ставлю его на стол. Он тяжело дышит, но молчит. – Деньги мне твои не нужны, – окинув взглядом стоящую позади него девушку, я продолжаю, – купи лучше своей пассии еще одну шубу из жестоко убитого ради этого зверя.
Она в ответ возмущённо охает и смотрит на него с просьбой ответить мне хоть что-нибудь. Филипп молча слушает меня, сжимая мокрую салфетку в своих руках. Сосуды на его лице лопаются от невысказанной агрессии в мою сторону. Он облажался и прекрасно это осознаёт. Его обыграла какая-то девка с улицы. Жалкое зрелище.
В момент, когда его нервные импульсы добрались до самого центра мозга, он начинает визжать, чтобы я убиралась отсюда как можно быстрее. Но его слова, будто вакуум, отзываются позади меня. Все мое внимание уже давно обращено на несколько человек, идущих по направлению к чёрной массивной двери в конце зала, окружённых по обе стороны своими солдатами. Меня прошибает током от знакомого чувства отвращения и ужаса, заполняющего каждый сантиметр тела до краев. Они здесь. Все в том же чёрном обличии, как и десять лет назад. Встав из-за стола, я поворачиваю голову в сторону Шона, который беседует с кем-то из гостей. Это мой шанс ускользнуть отсюда, пока меня никто не замечает.
Глава 2
Я бегу по узкому коридору, не заглядывая в лица людей, стоящих по обе стороны от меня. Проверяю на стене схему плана эвакуации и пытаюсь понять, в какой части здания сейчас нахожусь. За поворотом меня ждёт большая железная дверь с табличкой «Для персонала». Просто так туда не попасть. Нужен четырёхзначный код.
Засекаю ещё три минуты и жду, когда нужный человек откроет мне дверь. Да, в моем случае деньги тоже решают многое. Только, к сожалению, не мои честно заработанные, а когда-то принадлежащие моему отцу. После его убийства я осознала, что совсем его не знала. Будучи пятнадцатилетним подростком, я не могла поверить, что мой отец был частью семьи «Бокка Ди Леоне». Частью сборища убийц, торговцев оружием, наркотиками, женщинами. Частью группировки, не знающей жалости к людям, которые не согласны жить по их правилам. Только спустя несколько лет, когда я окончательно окрепла, я смогла дотронуться до этой ситуации, переступая через свои страхи, безумную боль, горечь, и найти достаточно доказательств причастности отца к ним. Но я никогда не поверю, что папа был таким же, как и они. За несколько лет поисков любой информации мне удалось узнать, что отец сотрудничал с ФБР и предоставлял им все сведения о деятельности семьи. Мне хочется верить, что у него была особая миссия, во благо мира и добра, а не иначе.
Еще при жизни папа завещал мне ячейку в банке, где хранится пятьсот тысяч долларов. Какую-то часть из них я уже пожертвовала в неблагополучные семьи и нуждающимся в медицинской помощи, а также приютам для животных. Конечно, это все равно не улучшит мою карму, но, надеюсь, поможет выжить другим. В моем списке также есть и другая часть трат. И именно поэтому я здесь.
Наконец дверь с щелчком открывается.
– Быстрее, заходи сюда, – с виду очень молодой парень зовёт меня пройти внутрь. Он закрывает дверь за мной и нажимает на значок блокировки. – Вот карта. Приложишь, когда будешь выходить. Только не здесь, там, с другой стороны, вон за той дверью, – словно проводя инструктаж новичку, он показывает на выход.
– Это твои вещи. – Парень протягивает мне стопку чистой униформы для работников отеля. – И ещё, – он продолжает быстро, но нерешительно говорить. – Кнопка пожарной тревоги – в том зале, находится в третьем углу по часовой стрелке от входа.
Парень бегло посмотрел на меня, и я увидела в его глазах замешательство: с одной стороны, он будто рад, что помогает мне за хорошие деньги, а с другой, напротив, боится ужасающих последствий.
– Удачи тебе, – бросает он мне на прощание.
Я не успеваю сказать и слова ему в ответ, как незнакомец, который только что дал мне в руки оружие, испаряется.
Завязываю аккуратный низкий пучок из волос и надеваю чёрную маску, скрывающую половину моего лица. В этой одежде я чувствую себя не менее уверенно, чем в платье с открытым декольте. Запускаю пальцы в свою сумочку и нащупываю небольшой флакон с духами. Вот бы охрана, пускающая меня в этот отель, узнала, что за жидкость там на самом деле. Теперь я полностью во всеоружии. Снова сверяю часы. Мой выход.
Двигаюсь медленно, как подобает персоналу, по всему залу. Хватая по пути поднос с дорогим шампанским, старательно слежу за дверью VIP-зала, которая ещё ни разу не открывалась. Обновляю бокалы с игристым вином и обслуживаю гостей на высшем уровне. Три месяца я обучалась этому искусству у опытных официантов, работающих в отелях.
Вдруг краем глаза замечаю, что нужная мне дверь открыта нараспашку. Пытаюсь понять, кто вышел оттуда. Пристально наблюдаю за мужчинами в смокингах, идущими по направлению к выходу. Это не охрана. Возможно, партнёры. Или враги. Они легко могли позвать сюда тех, кого ненавидят. Держи друзей близко, а врагов ещё ближе. Тем более, что игра в покер как никогда сближает. Ну, или заканчивается тем, что у кого-то остаётся пуля в башке. Ничего страшного. Они сделают так, будто этого человека и вовсе не существовало на земле. Разве что об этом будут знать его жена и дети. Если только они и от них не избавятся, как от ненужного балласта, сжигая дотла весь твой мир и танцуя со смехом на костях и крови твоих родных, любящих тебя, оберегающих от всего плохого.
Я стою на одном месте и не могу пошевелиться от вновь прожитых эмоций из прошлого. Небольшой тремор рук, сохранившийся с того дня, напоминает мне о времени, когда моя жизнь в один миг превратилась в ад. Я делаю глубокий вдох и выдох, чтобы не соблазнять смотрящую в мою сторону паническую атаку, и достаю из нагрудного кармана свой маленький флакон. Я пойду до конца, чего бы мне это ни стоило. Долго всматриваюсь в стакан виски, в котором растворяется перламутровая жидкость, медленно падающая на дно.
Расстояние до нужной мне двери с каждым пройденным шагом отдаляется, сужая пространство коридора до одной тонкой линии, в конце которой я вижу маленькое чёрное пятно. Стены по обе стороны душат меня, лишая кислорода. Я чувствую себя героиней какого-то психоделического фильма. Мне необходимо собраться и вернуться в реальность. Руки дрожат, хоть и внутри я чувствую себя абсолютно спокойно, проговаривая все то, что давно хотела сказать напоследок жестоким ублюдкам, которые, смотря в детские глаза, приказали убить. У меня нет ни капли сожаления о том, что я собираюсь сделать. Тогда, сидя в подвале и задыхаясь от угарного газа, я пообещала себе, что больше никогда не буду убегать. Я всегда буду смотреть в глаза своим страхам и боли, чтобы ничто и никогда не смогло меня разрушить.
Меня учили, что месть – удел слабых людей, не умеющих прощать и идти дальше. Но в моем случае это заставило меня жить, подарило второй день рождения. Многие люди проводят с чувством несправедливости и обиды всю свою жизнь, отравляя себя этим свинцовым ядом и делая вид, что для них все это далеко в прошлом. Но не думаю, что смогу позволить себе признать это и похоронить в себе. Эта боль никогда не пройдёт, она всегда будет напоминать о себе. И если есть кто-то, кто решил, что может распоряжаться жизнью других людей, решать их судьбы, убивая отцов, матерей, лишая их детей полноценной счастливой жизни, – он должен быть наказан за это по справедливости, а не продолжать жить с осознанием того, что весь мир в его руках. Прошло десять лет, и количество смертей на их счету увеличилось в сотни раз. Полиция закрывает глаза на это и отмахивается отговорками, что у них недостаточно доказательств. Если Бог и есть, то почему спустя столько лет они продолжают жить и творить все эти ужасные вещи? Мне остаётся полагаться только на себя и верить в свои принципы, а не в судьбу, карму, бумеранг, что там ещё?
Мои ноги сами несут меня в нужном направлении. Я просто знаю, что должна это сделать. Наводящая ужас репутация «Бокка Ди Леоне» строится на желании убирать всех, кто встаёт у них на пути. Они лишили жизни множество таких же, как и я, подростков… взамен на что? На укрепление своей власти, всеобщее подчинение, на страх в глазах невиновных людей, на слёзы детей, видящих смерть своими глазами. Их организация цветёт на почве насилия. Вот и все, ради чего они живут. И я здесь для того, чтобы это прекратилось.
Остановившись возле массивной двери, тянусь одной рукой в карман за карточкой. Сердце стучит так громко, что не слышно ничего вокруг. Я не сразу замечаю, как тяжесть в руке исчезает. Мельком посмотрев на свою руку, где должен быть поднос, я его не вижу и резко оборачиваюсь назад. За моей спиной стоят два высоких мужчины в смокингах без единой эмоции на лице, будто роботы-солдаты, не умеющие говорить, но умеющие слушать чужие приказы. Делаю несколько шагов назад и упираюсь спиной в дверь. Бежать некуда. Но и сдаваться я не собираюсь. Кидаю взгляд на тёмный коридор за их спинами, но не успеваю даже дернуться. Мужчины приближаются ко мне и хватают по обе стороны под руки жесткой хваткой. Стараюсь вырваться из оков этих бездушных, до невозможности сильных булыжников, но теряю все силы на третьей попытке.
Я следила за этой дверью весь чертов вечер, проверяла всех людей, кто входил и выходил оттуда, но эти лица мне не знакомы. В руках этих амбалов я чувствую себя пушинкой, пока мои ноги болтаются в невесомости в нескольких сантиметрах от пола. Мы приближаемся к двери, от которой веет холодом, как на кладбище. Во мне бурлит ощущение, что там меня ждёт нечто ужасное. Все мое нутро сопротивляется заходить внутрь. Я выгибаюсь всем телом, кричу и дергаю руками в попытках освободиться. От бессилия и безысходности во мне закипает неистовая злость.
– Уберите свои чертовы руки! – Я пинаюсь ногами, но делаю только хуже самой себе.
Пальцы этих роботов сжимаются настолько сильно, что я непроизвольно жмурюсь от боли. Не выдержав моих истерик, один из солдат тихонько стучит в дверь, как будто боится лишний раз потревожить человека за стеной. В ответ я едва слышу низкий мужской голос с хрипотцой, который разрешает нам войти внутрь.
Чернота этой комнаты укутывает меня с головой. Все тело покрывается мелкой дрожью от ожидания будущего. В данном случае следовало бы успокоиться, но я брыкаюсь как дикое животное, угодившее в капкан.
– Пусти! – освобождаясь от крепкого хвата охранников, я кричу, срывая голосовые связки. Капелька пота стекает по моей шее, достигая краев рубашки, и растворяется в ней. С моего лица срывают маску и отпускают, толкая вглубь комнаты.
– Рико, Клейтон, вы свободны. Подождите за дверью, – мужской голос с нотками стали звучит спокойно, но в то же время очень твёрдо.
Он стоит лицом к окну, открывающему взор на зал казино, откуда меня только что похитили. Чёрная рубашка плотно прилегает к его телу и подчеркивает налитые мышцы спины и рук. Высокий рост и широкие плечи создают образ властного, серьезного человека, умеющего давить не только словом, но и своими собственными руками. От его фигуры веет полнейшей самоуверенностью и необузданной силой, которая бурлит под его кожей с желанием вырваться наружу. Пока я наблюдаю за ним, мой инстинктивный страх сменяется неподдельным интересом.
Не получив никакой ответной реакции от него, осматриваю помещение, изучая каждую деталь. По правую сторону от меня находится стеллаж, полностью заставленный книгами. По левую сторону висят чучела животных (не удивлюсь, если они были убиты этим же человеком). Никогда не понимала, зачем люди это делают. Чувствовать в моменте себя сильнее хищника всего лишь потому, что в руках оружие? Я поднимаю глаза к потолку и вижу все пространство комнаты в отражении стекла, нависающего надо мной. Хороший способ наблюдать за всем происходящим в комнате свысока, не выдавая глазами в открытую своего любопытства. Большую часть кабинета занимает массивный стол из дуба, отполированный маслом, на котором настолько аккуратно разложены канцелярские принадлежности, будто человек страдает маниакальной формой шизофрении, не терпя любого рода беспорядок. Мужчина в чёрном прерывает мои любопытные наблюдения и поворачивает голову в мою сторону так, что я вижу очертания его лица в профиль. Я рассматриваю его с интересом, сканируя каждую деталь, чтобы поймать сходство с образами из прошлого, но не нахожу. Выпуклый лоб, строгий, четко очерченный подбородок, грубая линия скул, выступающая на лице от напряжения. Его губы сжаты, а глаза, явно не желающие вести диалог, устремлены в стену. Его профиль красив, но ожесточён, и это завораживает, приковывает мое внимание.
– Если меня привели сюда помолчать наедине с незнакомцем, то мне достаточно, спасибо, – не выдерживая тишины, более спокойным тоном излагаю свои первые предположения с примесью язвительного налёта.
Мужчина продолжает стоять, не шевелясь и не реагируя на мои слова.
Оставив позади свои страхи и дрожь, щекочущую нервы, я делаю шаг к столу, чтобы сократить расстояние между нами до метра. Тянусь рукой к папке, лежащей поверх всех остальных, просто, чтобы занять себя хоть чем-то, лишь бы не быть в режиме ожидания ответа мистера Х. Стоило мне коснуться папки кончиками пальцев, мое запястье тут же обвивает горячая мужская ладонь и сжимает его. Вздрагиваю от неожиданности и резкости его движения и поднимаю глаза на его лицо. Образ из прошлого вспыхивает сразу же, как только я смотрю в бездну его пепельно-серых глаз. Я помню тех демонов, что смотрели на меня точно так же десять лет назад. В его чертах я узнаю парня, который был среди тех ублюдков, убивших моего отца и прежнюю меня. Он был в моем доме. Он часть их семьи. Он такой же, как и они. На его застывшем лице виднеются желваки от сжатой до хруста челюсти. Он смотрит на меня изучающим, немного затуманенным взглядом, не моргая и не дыша. Я чувствую жар, исходящий от его массивного тела. В котле моих эмоций закипает коктейль из агонии, злости, ярости и смятения. Мы оба застыли на месте и не можем пошевелиться от непонимания произошедшего. Его рука слабеет, и я медленно, находясь в абсолютном шоке, опускаю ее вниз, не зная, что теперь будет со мной.
– Ты… – В моем горле пересохло именно в тот момент, когда хочется сказать так много всего.
Я хватаюсь руками за шею, пытаясь восстановить дыхание и освободиться от удушливых, раздирающих чувств, растворяющих мой холодный разум в кислоте. Мужчина делает шаг ближе ко мне, но я останавливаю его своей рукой, не желая, чтобы он приближался. Двигаясь назад, спотыкаюсь о диван и, теряя равновесие, падаю на сидение. Через пелену своего искаженного шоком сознания я слышу, как мужчина обращается к кому-то:
– Рико, принесите воды и горячий чай с лимоном, – жёстким, надменным голосом мужчина чеканит приказ абоненту на том конце трубки. Он, в отличие от меня, остаётся сдержанным, виртуозно владея каждой своей эмоцией.
Этот мужчина – дьявол, путающий меня в собственных чувствах и заставляющий испытывать боль из прошлого в стократном размере. В этот миг внутри меня что-то ломается. Я теряю нить своего плана и путаюсь в ситуации. Мой детский мозг запомнил этого человека не как убийцу, а как спасителя, потому что только благодаря ему я осталась жива. Но в то же время понимаю, что он отпускал меня тогда не затем, чтобы я спаслась. Да, я чудом выбралась из горящего дома через вентиляцию, до которой карабкалась по стене, сдирая в кровь свои ногти и задыхаясь от тяжелого густого дыма. Но он не знал, что я выживу. Он отпускал меня от себя… А не от бандитов.
В комнату заходят те двое, что притащили меня сюда. Поставив на кофейный столик чай и воду, мужчины молча направляются в сторону двери, шагая вдвоём с одинаковой ноги, почти строевым шагом. Мистер Х обходит стол и, вальяжно облокачиваясь на него, кладёт ногу на ногу, пристально смотря мне в глаза.
– Ну, и каков твой план? – Он закуривает сигару, выпуская клубы дыма, заполняющие пространство серым крепким смогом.
– У меня его нет, – резко бросаюсь в него ответом.
– Выпьешь со мной? – Мужчина берет с подноса отравленный мной виски и протягивает напиток мне.
– Я не пью крепкий алкоголь, – выжигая его взглядом, я понижаю свой голос, чтобы не дать ему ни единой возможности вывести меня из и без того расшатанного состояния.
– Видимо, жизнь тебя ничему не научила. – Шумно выдыхая, мужчина подходит к шкафу, где располагается бутылка с виски, и откупоривает ее. Он наливает в стакан чистый неразбавленный напиток и делает глоток. Его движения медленные, уверенные, демонстрирующие власть и силу в одном флаконе. И это не похоже на маску, чувствую, что он именно тот, кто он сейчас.
– Не научила жизнь? – яростно шиплю ему в ответ. – Чему она должна была меня научить? – вопросительно вскидываю бровь. – Что вы, сборище диких, озверевших ублюдков, можете брать чужое, когда захочется, и убивать просто так? Так это я усвоила ещё тогда, в свои пятнадцать. Научилась ли я жить с этим? – кидаю едкий взгляд в его сторону. – Нет!
Психанув, я поднимаюсь с дивана, чтобы начать разговаривать с ним на равных. Но с моим ростом он все равно продолжает решительно смотреть на меня сверху вниз.
– Не ты мне будешь говорить о том, чему я должна научиться, ясно? – тычу в него пальцем в области сердца. Дерзко, не дрогнув от страха.
Мужчина продолжает слушать, впиваясь в меня своими чёрными зрачками с пылающим огнём. Меня несёт поток оголенной ярости, в которой я скоро захлебнусь. Все, что копила так много лет, вырвалось наружу и, словно цунами, захлестывает сознание. В моих глазах застыли слёзы, которые хочется выплакать со всеми словами, сказанными в ответ человеку, причастному к моей жгучей, вновь кровоточащей боли.
– Я никогда не прощу того, что вы сделали, – почти шёпотом произношу я. –Никогда, – качая головой, замолкаю, не в силах больше сказать и слова. Сейчас меня пугает лишь одно: почему меня все ещё не убили?
– Не забери я тебя оттуда, сейчас бы твоё тело выносили в чёрном мешке, – нарушив тяжелую тишину, он продолжает давить меня своими вопросами, невзирая на мою предыдущую реакцию. – Это тоже было частью твоего плана, Камелия?
Его хлесткие слова вновь бьют по лицу, задевая прошлые раны. Мужчина наклоняет голову, рассматривая меня, как необычное явление, и ждёт моего ответа. Я поднимаю свои стеклянные глаза из-под длинных ресниц и смотрю на него с презирающим холодом, который трескается под стальным взглядом этого мужчины.
