Лиан Уайт
Опасные игры
За стеной кабинета отдаленно слышатся громкие разговоры, а затем и грозный крик, по всей видимости, принадлежащий Дино, который увлечённо занят запугиванием жертвы, находясь в абсолютной эйфории от собственного превосходства.
Если бы семья Бокка Ди Леоне хотела уничтожить себя очень быстро, то, несомненно, назначила бы Дино на место босса. Его импульсивность и полное отсутствие логического мышления погубили бы синдикат в первый же день его новой должности.
– Почему он там? – спрашиваю мрачным тоном, не сводя глаз с лица Тони.
Сделав глоток кофе, молча наблюдаю за его реакцией, ожидая вразумительного ответа на отданный мной ранее приказ вышвырнуть его.
– Я пытался, но помогло ненадолго. – Антонио бросает на меня виноватый взгляд и подходит к высокому стеллажу с книгами.
Сжимаю руку в кулак, унимая невыносимый зуд в костяшках пальцев, и стараюсь всеми силами держать эмоции под контролем. Хотя, конечно, кого я обманываю? Я нахожусь просто на грани бескрайнего бешенства.
– Открывай, – бесстрастно приказываю я, готовясь к встрече с той, которой здесь совсем не место.
Тони надавливает на стеллаж, полностью заполненный книгами, и тот начинает уплывать внутрь, открывая пространство подвала, предназначенного для разного рода манипуляций, где в лучшем случае людей только допрашивают.
– А теперь закрой, – не поворачиваясь к нему лицом, оледеневшим голосом диктую я, наблюдая за развернувшейся передо мной картиной.
В тусклом свете мне видны лишь два человека, освещённые кругом от лампы под потолком.
– Я хотел по-хорошему, детка, но ты свой шанс упустила.
Дино демонстративно показывает ей, кто здесь хозяин. Доминирует, хочет ее полного подчинения, отдачи до последней капли, и полностью уверен, что получит желаемое. Своими паршивыми руками он с особой грубостью удерживает волосы Лии на затылке, сжимая пальцы сильнее, отчего она непроизвольно тянет подбородок вверх, но не издаёт ни звука. Шум ее дыхания больше похож на змеиный шёпот, который издаёт животное перед своим решающим нападением.
Мои ладони горят, как и все тело, от пылающей и одновременно ликующей надежды внутри, что сегодня моим скрытым монстрам будет что сожрать заживо, даже не помедлив.
Жизнь таких людей, как Дино, для меня не имеет никакой ценности. И я готов попасть в самые глубины ада за то, что позволю совершить себе сегодня, не испытывая при этом ни капли сожаления. Я никогда не отрекался от другой стороны себя, как никогда и ни перед кем не оправдывал себя за чёрную душу, которая всеми фибрами желает избавить мир от ничтожных людей.
Он держит ее здесь уже пятый час, и мне, наверное, даже не стоит представлять, что за это время он с ней делал, хотя это выходит с трудом. Я наблюдаю за ними из тени, с каждым новым сказанным им словом мысленно прокручивая изощренные методы убийства для него.
Я вижу перед собой ее… такую хрупкую, но с сильной волей, гордо держащую свою голову и смотрящую в глаза своим самым жутким страхам. Я не чувствую трепетного биения ее сердца, а только горячую пульсирующую силу, способную испепелить ублюдка одним лишь взглядом.
Дино скользит рукой по ширинке, оголяя ткань своих боксеров, пока другая рука удерживает голову Лии жёстким хватом.
– Будешь отрабатывать, пока не задохнёшься. – Ещё один холодный приказ, после чего он грубо хватает Лию за шею и тянет к себе. Она брыкается, отбиваясь от его грязных рук всеми возможными силами.
– Я вот смотрю и думаю, насколько далеко ты готов зайти, Дино, – не выдержав долгой паузы, мой стальной голос отлетает эхом от стен, ударяясь о бетон с оглушительным гулом, разносящимся по всему помещению.
Услышав мой голос, он резко переводит свой смазанный взгляд на то место, откуда исходит звук, и застывает, моментально трезвея. Наверняка сейчас он прокручивает в голове аргументы, которые сможет привести в свою защиту. Дино прекрасно знает, что перешёл черту, а что ещё хуже, он знает, что ему придётся иметь дело со мной. Наркотики, которые стёрли его душу в белый порох, сожгли и мозги, превратив его как личность в неуправляемую агрессивную машину. Но ни его безумные поступки, ни его отец никогда не помешают мне избавиться от него в два счёта, как только я пойму, что это необходимая мера.
– Гризли? – неуклюже рассыпаясь на моих глазах, он вбрасывает вопрос в воздух, явно не придумав ничего логичного. – Ты что-то рано приехал. – Выпуская из рук волосы Лии, он отбрасывает ее на пол, полностью забывая о ее существовании.
– Мне показалось, я приехал вовремя, не находишь? – не сделав и шага, я веду диалог с ним, находясь на расстоянии нескольких метров. В данном случае эта дистанция помогает мне как можно дольше удерживаться от осуществления задуманного.
Перевожу свой взгляд на Камелию, которая смотрит сквозь меня, плутая в астрале собственных размышлений. Что-то странное в ее взгляде ненадолго привлекает мое внимание. Но сейчас не время анализировать эмоции, пока в помещении перед моими глазами маячит раздражающая помеха в лице Дино.
– Вот, полюбуйся, – махнув рукой в сторону Шона, восклицает Дино, – во всей красе, а!
Я смотрю на Шона, лицо которого больше напоминает кровавое месиво: слипшиеся светлые пряди волос небрежно рассыпаны по лицу и слегка прикрывают множество гематом от сильных и безжалостных ударов. В мои планы не входило брать его в плен и уж тем более пытать. Вывести его на день из игры – вовсе не означало избивать его до полусмерти и накачивать сильнодействующими седативными препаратами в опасных для человека дозах. Как бы странно это сейчас ни прозвучало, но я надеюсь, что Шон, находясь в таком состоянии, сможет дожить до завтра.
– Чей был план? – сухо спрашиваю я.
– Наш общий с Метти, – ухмыльнувшись, он берет с небольшого стола пачку красного мальборо и, шатаясь на полусогнутых ногах, вытаскивает одну сигарету. – Все сделали по высшему разряду. – Поджигая ее, он делает глубоких вдох, а затем выдох, заполняя пространство вязким серым смогом.
– Я польщен, Дино, – осушая кружку с кофе до последней капли, подхожу к нему ближе, сталкиваясь с его красными, лишенными всякой ясности глазами. – Если меня не подводит собственное зрение, то в помещении нас сейчас четверо, а не трое. – Бросаю мимолетный взгляд на лежащую Лию и быстро отвожу глаза в сторону, избегая столкновения с ее раскосыми, ни разу не моргнувшими карими глазами.
– А, эта… – Не получив должного одобрения его поступку, Дино словно теряет интерес к разговору. – Под руку попалась, – закидывая шипящую сигарету в стакан с остатками виски, отвечает он. – Его подстилка. Решил проучить суку, уж больно много она руки распускала.
Смешок слетает с моих губ, прикрывая тягучую ярость внутри очередной лживой маской полного безразличия.
– Оставь нас наедине, Дино, – умиротворённо произношу я, смакуя вкус нашего предстоящего разговора с Лией.
– Да я в норме, Гризли! – игнорируя мою просьбу, обиженно воет он.
– Я спрашивал, как ты себя чувствуешь? – ледяным тоном рявкаю я, скидывая спесь с лица мелкого ублюдка. – Вышел. Отсюда. – Его дыхание упирается мне в спину и сверлит огромную дыру от ярой ненависти, что в его жизни все еще есть человек, которому он должен подчиняться беспрекословно. – У тебя тридцать секунд.
Повернувшись к нему вполоборота, я слежу за его движениями, молча наблюдая за тем, как он назло стоит, не тронувшись с места. Пару секунд тяжёлая тишина натягивает леску между нами до самого пика, и в конечном итоге рвётся с треском, отправляя в нокаут жгучую самоуверенность Дино.
– Один.
– Понял я, понял! – Психанув, он стартует со всех ног, преодолевая несколько метров за секунду и мгновенно оказываясь у выхода. Помедлив, он награждает меня взглядом в спину, полным неприязни, и резким движением дергает за ручку.
Глава 14
Камелия
Хлопок от закрывающейся двери с грозным ударом проникает в мои лёгкие и выбивает последний воздух из них.
Он здесь. Томас здесь. Я здесь.
Гребаный Бермудский треугольник. Или, может быть, нашей троице больше подошло бы название «треугольник Картмана»? Думаю, в данном случае жизнь решила напоследок меня ещё и рассмешить, чтобы было не так страшно принимать реальность такой, какая она есть.
Но возвращаясь в настоящий момент, я понимаю, что это больше моя защитная истерия, чем искренний смех.
Сейчас, когда я смотрю на человека напротив, мне совсем не смешно.
Единственное, что меня радует в данную секунду, так это то, что ублюдок с лицом ангела вышел отсюда, подарив мне тем самым маленькую, но все же порцию мимолетного облегчения.
Непроницаемая мгла темно-пепельных глаз сканирует мое лицо, придавливая своей весомой тяжестью мои плечи ближе к полу. Но я игнорирую эти ощущения, делаю резкий рывок от пола вверх и облокачиваюсь на руки, чувствуя теперь ещё сильнее злющий холод бетона поясницей.
Пока Аарон делает шаг ко мне, я успеваю собрать все последние силы в кулак и встать на обе ноги, чтобы не чувствовать себя жалким зверьком перед опасным хищником.
Жар, исходящий от его тела, касается моей приоткрытой кожи, когда он подходит ко мне вплотную и дышит обоими ноздрями, выпуская пар своей агрессии. Сжатые челюсти выделяют широкие скулы, придавая ему грозный вид. Две глубокие линии между сдвинутыми бровями становятся все весомее с каждым его шагом. Я чувствую, как по моему затылку стекает бусинка пота и почти незаметно гладит мой позвоночник, утопая в ткани брюк. Наши немые взгляды говорят куда больше, чем слова, произнесённые вслух.
Мой пиджак, больше похожий теперь на грязную тряпку, стянут в сторону, открывая линию полупрозрачного лифа. Грудь Гризли вздымается, тянет кислород из помещения, лишая меня всяких чувств. Весь в чёрном, закрытый, холодный и абсолютно нечитаемый. Он медленно поднимает руку и проводит пальцами по линии моей скулы, останавливая большой и указательный на подбородке, задерживая его в плену своих рук, меняясь в лице.
– Подстилка… – тихо шепчет он низким тоном, вибрациями выводя на моей коже мурашки. – Насколько жалкий подонок был прав, Лия? – Томно изучая мою реакцию, он рассматривает мое лицо со всех сторон, приглядываясь к любому выдающему признаку лжи.
– Что ты сделаешь, Гризли, если ублюдок не соврал? – осипшим голосом шепчу я, не сводя с него своих глаз. – Раздавишь череп Шона собственными руками? – Аарон молчит, теперь уже совсем умиротворённо заглядывая в глубину моих глаз, словно он вовсе отсутствует при этом разговоре. – Давай же! – толкаю его в грудь, чтобы разбудить его, вернуть в прежнее состояние, когда он свирепствовал, задавая мне вопросы, совсем не относящиеся к тому, по какой причине я здесь. – Ты сюда за этим пришёл, или я все же ошибаюсь? – шиплю ему в лицо.
– Кляп в твоём рту был бы сейчас очень к месту, Ли, – тихо произносит он, расплываясь в блаженной улыбке. – В курсе, где ты находишься?
– Я не слепая, Аарон.
– Сколько ещё раз мне придётся вытаскивать тебя из подобного дерьма?
– Можешь приказать своим ручным псам убить меня, – бравирую я, – и закроешь дело десятилетней давности.
– Я не понимаю, от кого ты защищаешься, Ли, – мотая головой, устало произносит Гризли. – Со мной ты можешь играться сколько угодно, пытаясь пролезть под толстый непробиваемый панцирь своими хрупкими пальчиками. Да я и не против этого, Ли. – Он манерно кладёт руку в области груди, говоря чуть громче. – Но между нами сейчас стоит охренеть какое жирное «но», которое следует принять к сведению, прежде чем ты продолжишь бросаться в меня громкими словами со смелым подтекстом.
Закусив щеку изнутри, я смотрю на него, прекрасно понимая, что он хочет сказать мне.
– Я единственный в этом помещении, кто в состоянии помочь тебе, – отрезает металлическим тоном он, подтверждая мои догадки.
– Что ты с ним сделаешь? – Резко соскакиваю с темы, стараясь держаться на ослабших ногах из последних сил. – Зачем он тебе понадобился, Гризли?
Я переключаюсь на Томаса, разглядывая его фигуру в тусклом свете, и стараюсь уловить малейшие признаки жизни.
– Я не намерен делать с ним ничего, Лия, – сухо бросает он, – кроме как лишить его бизнеса. Однако это малость по сравнению с тем, что сделали с ним Дино и Маттиас.
– Бизнес? – уточняю я, теряясь в собственных предположениях.
– Да, – буднично продолжает он, – Томас решил, что может по своему усмотрению перетягивать на свою сторону моих людей, чтобы в конечном итоге завладеть контрольным пакетом акций моей компании. Но он начал игру, не рассчитав свои возможности, а я только хотел это подтвердить. – Опустив руки с моего лица, Гризли отходит от меня и достаёт из кармана сигареты, подходит к небольшому столу и облокачивается на него всем телом. – Ну, – поднося зажигалку к кончику сигареты, он быстро поджигает ее, делая крепкую затяжку, – ладно, мы оба делим песочницу, но а ты какими судьбами, Лия? – интересуется он, рассматривая меня через клубы табачного дыма.
Медленно, с тревогой в сердце я потираю горячую кожу у висков, пытаясь найти ответ не только на последний вопрос Гризли. Мои мысли, как маленькие пазлы, начинают складываться в мозгу и, расставляясь по своим местам, образуют четкую картину. Раньше все эти фрагменты оставались лишь догадками, не имеющими никакого четкого подтверждения.
Какую роль я играю в планах темной лошадки Шона? Разменная монета или же девушка, ради которой он готов изменить свою жизнь и начать все заново? Может, в этой истории есть что-то большее, о чем я сама не догадываюсь? Если я всего лишь часть хитроумного плана Томаса, то он просто превзошел самого себя и удивил меня даже больше, чем нашим необычным свиданием.
– Я… – услышав шорох правым ухом, я прикусываю язык, не успев сказать Аарону и слова.
Мы оба переводим взгляд на Шона, который подал первый признак жизни из глубины подвала. Тяжёлое сопение сопровождает каждое его движение, заставляя незримо ощутить его боль даже на приличном расстоянии от него. Его голова, свисающая вниз, дергается, оставив нас в ожидании его пробуждения. Через несколько минут Томас запрокидывает голову вверх, показав нам опухшие, еле заметные глаза, полностью залитые багровыми пятнами. Боже…что с ним творили эти звери?!
Прокашлявшись, он осматривает пространство, попадая своим взглядом в меня, а затем в Гризли, клеймя его лицо злым равнодушием. Четко очерченная форма губ на побитом лице в секунду расплывается в обе стороны, а затем и вовсе переходит в хриплый продолжительный смех, вызывающий во мне бурю непонятных эмоций.
– Ну конечно… ты… – выплёвывая сгусток крови изо рта, хрипит Шон, все ещё улыбаясь сквозь ноющую боль. – И ты думаешь, что это поможет решить проблему?
– Смотря что ты называешь проблемой, Шон, – спокойно произносит Аарон, не двигаясь с места.
Томас наклоняет голову набок так, будто его шея едва может удерживать ее, и молча смотрит на Гризли, тяжело дыша ртом. Его лицо отражает мучительную боль, пока взгляд остаётся абсолютно хладнокровным. Шона выдают лишь глаза, горящие неподдельной ненавистью к человеку, стоящему напротив него.
– Девчонку оставь в покое, она здесь ни при чем, – с трудом выговаривает Шон, еле шевеля разорванными на мелкие трещины губами. – Тебе нужен я, меня и забирай. А ее отпусти.
– Надо же, Шон, – с глубоким вздохом протяжно произносит Гризли, – я обескуражен твоим рыцарским поступком, – улыбается он, не скрывая своего удивления. – В кои-то веки ты думаешь о ком-то, кроме себя. – Самодовольная ухмылка Аарона сходит на нет, оставляя на лице мягкий полутон без тени злорадства. – Впечатляет.
Я молча слежу за их диалогом, пытаясь уловить любую деталь, каждую странную интонацию в голосе, да все что угодно, что помогло бы мне разобраться в происходящем. Я чувствую, как напряжение в воздухе становится почти осязаемым, а сердце непроизвольно стучит громче, хотя, наверное, оно бьется так на протяжении всего времени, пока я здесь. Я не хочу вмешиваться в их диалог хотя бы по той простой причине, что говорить мне здесь не о чем… Быть в роли наблюдателя для меня сейчас куда полезнее, чем в роли участника разговора.
– Ты поздравил его с днем рождения, Гризли? – спрашивает Шон, окончательно столкнув меня своим вопросом в бездну полного непонимания.
С днём рождения кого?.. Чувствую себя так, словно нахожусь в чужой стране, где не понимаю ни единого слова на иностранном. Боже, Лия, сосредоточься, прошу тебя. Перевожу полностью потерянный взгляд на Аарона, который стоит неподвижно, всматриваясь потускневшими глазами в тёмную стену позади Шона.
Мое внимание в большей степени привлекает не сам вопрос Шона, а ответная реакция Гризли на услышанный вопрос. Белизна на его лице проступает все сильнее, превращая его в неживую сущность. Простояв так несколько минут, Аарон медленно отходит в сторону, складывая руки на груди и закрываясь всем телом.
– Сегодня ему было бы тридцать, Аарон, – в упор рассматривая Гризли, с горечью произносит Шон. – И я должен был быть у него сегодня, но вместо этого сижу здесь по твоему распоряжению. Значит, я не исключение и далеко не единственный, кто думает только о себе, да, Гризли? – цедит он, сжимая привязанные к стулу руки в кулаки до побелевших костяшек.
Пока я с замиранием сердца слушаю их диалог, минуты кажутся мне вечностью. Я знаю, что в эту секунду происходит нечто важное, особенное, что соединяет их двоих. Вижу, что каждое слово наносит удар им обоим, оставляя новые глубокие раны в их душах. Я чувствую, что Аарон в данную секунду из последних сил пытается держать лицо, борясь с непреодолимой болью, которая может разорвать его на куски.
– Давай договоримся на берегу, Шон, – резко отрезая речь Томаса, холодным тоном обращается к нему Гризли. – Если та информация, которую ты сейчас излагаешь, найдена тобой для какого-либо давления на меня, но никаким образом не имеет к тебе прямого отношения, то я не обещаю, что ты выберешься отсюда целым и невредимым, – сделав паузу, Аарон закуривает очередную сигарету. – Но, – устремив свирепый взгляд на сидящего Шона, он двигается с места и быстрым шагом приближается к нему, продолжая говорить, – если все, что ты говоришь – правда, тогда ответь мне на один вопрос: кто ты такой, мать твою? – Нависая над ним, тело Гризли пульсирует скрытой злобой, которую я чувствую на расстоянии, смотря на них двоих.
Томас непоколебимо держится под напором тяжелого взгляда Аарона, готового разорвать его.
– «Любимому сыну, брату и лучшему другу», – проговорив последнее слово, Шон словно выплюнул яд изо рта, морщась от ужасного послевкусия. – Написанные слова на его надгробии для меня не пустой звук. Мой младший брат Джей погиб на войне в Ираке, отдав свою жизнь за спасение тех, кто в этом не нуждался, Гризли.
Аарон стоит неподвижно в долгом молчании, всматриваясь в лицо Шона, словно цербер. Кадык на его шее вздымается, проглатывая колючий ком только что полученной информации. Глаза блестят, а капилляры в них полопались от напряжения. Закрытая поза и сжатые челюсти свидетельствуют о том, что только что услышанное причиняет ему невыносимую боль, которую он не в силах скрыть здесь и сейчас. Замерзший и полностью погруженный в свои мысли, Гризли отходит на несколько шагов от Шона и смотрит на него так, словно тот произнес самые страшные слова, которые Аарон когда-либо слышал.
Аарон
В голове быстро мелькают вспышками воспоминания, которые раздирают кожу насквозь, словно осы, жалящие изнутри. Диалоги с Джеем про его брата отдаются эхом в глубинах сознания и оставляют свои отпечатки, которые тут же вселяются в разум, но я всячески отвергаю их. Для меня все, что связано с ним, имеет огромное значение, а воспоминания занимают особое место в мыслях, защищённых семью замками.
На протяжении десяти лет меня мучает один и тот же кошмар, который не дает мне спокойно жить и существовать. Для себя я самый злой и беспристрастный судья, который никогда не оправдает себя за то, что убил своего друга собственными руками. Как только я начинаю размышлять о том, что Джей мог выжить тогда, не выполни я его просьбу, хочется пустить пулю себе в лоб, чтобы избавить себя от этих грызущих душу мук совести. И если Шон хотя бы на одну секунду позволит мне усомниться в правдивости его слов, я убью его на месте, не предоставив ни единой возможности бросаться такими словами, как будто это всего лишь незначительный, мелкий факт обо мне.
– Когда я слушал его рассказы о тебе, видел, как он предан твоим взглядами и принципам, мне хотелось уничтожить тебя, – вновь обращая на себя внимание, произносит Шон, сверля взглядом холодный бетон. – Я пытался договориться с ним, отговорить его ходить на задания лишь потому, что заботился о нем. Я оберегал его как мог, но ты… – с особой злобой бросает Томас, – завербованный преданный фанатик, ты сумел сделать его таким же! – Резко подняв голову, он дёргает плечами, пытаясь подняться, совершенно забыв, что его руки связаны. – Я долго ждал того момента, когда смогу лишить тебя всего за то, что ты отнял у меня самое дорогое.
Я пролезаю рукой в маленький ящик в столе и достаю ножницы, продолжая выслушивать все, что говорит Шон в сердцах.
– Все эти войны, Гризли, – дерьмо собачье, которое вы с радостью жрали, отдавая честь людям, убивающим ни в чем не повинных людей.
– Мы отдавали долг стране, пока ты рос в стерильных условиях, не зная, каково это – думать, что каждый твой новый день может быть для тебя последним.
Поддевая ножницами верёвку, я одним нажатием пальцев перерезаю ее, освобождая Шона от крепких оков.
– Да никому не нужны эти войны, если они не несут в себе никакой выгоды для чистенькой верхушки, – бросается он заученными фразами людей, которые никогда даже игрушечное оружие в руках не держали. – Всем нужны деньги, да побольше, чтобы карманы и жирные рожи лопались от изобилия, пока другие играют в их игры.
– Чем ты лучше? – пренебрежительно изгибаю бровь. – Мальчик из элитарного слоя общества, не знающего, что такое голод и нужда в чем-либо. Лучшее образование, дорогие машины, шикарные девушки и такие же, как у чистеньких верхушек, набитые папашей карманы бабла, которое способно закрыть любой вопрос, – монотонно излагаю свою мысль, всматриваясь ему прямо в глаза. – Это был твой путь, Адам Рувелли Эванс, и не смей его осуждать за другой выбор, – холодно чеканю я каждое слово. – Может, я и фанатик, Адам, но я не подлая крыса, усердно пытающаяся мстить за спиной жалкими способами. Ты хотел, чтобы он стал таким, как ты? А какой ты по-настоящему, если у тебя даже имя придумано, как и жизнь, где твоя семья с радостью жрет то дерьмо, которое ты им предоставляешь на блюдечке. Бесконечные измены и абсолютное безразличие к ним. Это ты называешь заслугами? Твой брат стирал ноги в кровь на дозорах, прикрывая спины своим братьям. Хотел быть и был честным, смелым и преданным родине бойцом! Теперь ответь мне, можно ли винить его за это?
С хрипотцой в груди Шон тяжело вздыхает, вдумчиво закатив глаза к потолку.
– Я не виню его, Аарон. Он был молодым и наивным мальчишкой, желающим быть как ты, за что поплатился своей жизнью. Не важно, кем был я и кем я сейчас являюсь… Даже если я стану отрешенным монахом, брата мне это не вернёт. Мне будет достаточно посмотреть в твои глаза на истинном лице, когда ты останешься ни с чем.
– Адам, ты можешь забрать у меня все до последнего цента хоть сейчас, но это никак не отразится на моей памяти о Джейке и не изменит моего отношения к тебе. Я так же, как и ты, стараюсь жить с этим каждый гребаный день. Если бы я знал, что его брат так усердно пытается найти виновных, я бы сам явился к тебе, потому что не считаю нужным прятаться, – стиснув зубы, проглатываю очередную подкатившую к горлу крепкую горечь. – Я исполнил лишь его единственную просьбу, за что корю себя по сей день. Тебе решать, что ты будешь делать с этой информацией. Я как строил бизнес, так и буду строить, пускай с нуля. Как жил, так и буду жить, несмотря на то, что порой я и сам не прочь прострелить себе башку. Но мы оба прекрасно знаем, что поглощение моей компании тебе как предпринимателю абсолютно неинтересно. И если после этого разговора ты все ещё хочешь придерживаться своего плана, то пожалуйста. Но играть будем по правилам. Тебе и твоим людям будет не так просто взять мою компанию, потому что придётся ещё защищать и свою собственную. – Дёрнув железную ручку двери, я мгновенно прищуриваюсь от ослепляющего потока яркого света, просачивающегося сквозь небольшую дверную щель, и быстро распахиваю ее настежь. – Я даю тебе несколько минут на размышление, – обращаясь к Адаму, я выхожу из помещения, не закрывая за собой дверь, и попадаю в кабинет, где на одном из кожаных диванов расположился Антонио, видящий, судя по всему, уже десятый сон.
– Тони, – бужу его с первого раза, от чего он дёргается, резко открыв глаза, выходя из сонной комы, – отвези Шона туда, куда он скажет, и возвращайся к себе домой, – рассеянно кивнув мне в ответ, он потирает глаза, качаясь от неполного пробуждения, и сразу же спускает обе ноги с дивана на пол, принимая сидячее положение.
– А с девушкой что?
– Это моя забота, – сдержанным тоном произношу я и ретируюсь обратно в подвал, где меня ожидают два пленника, одна из которых останется здесь подольше, пока я ее не отогрею. Чаем, конечно же.
– Что ты решил, Адам? – пройдя внутрь, я останавливаюсь возле Камелии на расстоянии вытянутой руки. Легкий остаток ее духов смешался с запахом сырости, пота и крови, создав ядерную смесь, витающую в воздухе. Ее взгляд соприкасается с моим. В нем читается беспокойство и ещё что-то такое, чего я не могу определить. Пока мы вели переговоры с Адамом, лиса не произнесла ни слова, а это даёт мне понять, что, скорее всего, в ее голове что-то да сложилось.
– Я распродам твои акции, чтобы больше ничего меня не связывало с тобой, – безапелляционно заявляет Эванс. – Ты был прав, твоя компания мне не нужна, а строить бизнес с такими, как ты, мне тошно. – В попытках встать со стула он теряет равновесие и падает обратно, но продолжает бороться.
Тони помогает ему встать и ведёт к выходу, удерживая за руку, чтобы Адам не упал на пол от бессилия.
– Ловлю на слове, Адам.
Оба выходят, оставляя нас наедине с Лией, которая слету включается в диалог, что меня уже вовсе не удивляет.
– Ты знал все с самого начала… – вдумчиво произносит она свои правильные мысли, не затрагивая триггерных для меня тем. – Был в курсе… что мы знакомы.
– Думаешь, узнать эту информацию для меня было неимоверно тяжело? – небрежно вскинув бровь, я спрашиваю задумчивую лису, еле сдерживая ироничную ухмылку. – Дай мне руку.
Протягиваю ей открытую ладонь и наблюдаю, как она внимательно сканирует мое лицо, медленно сводя брови ближе к переносице.
– Зачем?
– Хочу вывести принцессу из темницы, – усмехаюсь, ловя себя на том, что мое настроение значительно улучшилось после ухода Эванса.
– Я не принцесса, – резко бросает она тут же в ответ, – а ты далеко не принц, – закончив фразу, она все же послушно выполняет мою просьбу и кладёт свою хрупкую ладонь в мою руку, а я с особым удовольствием обвиваю ее кожу пальцами, чувствуя легкую прохладу от ее рук.
– Я и не претендую, – услышав, как она еле слышно хмыкнула, я удовлетворенно улыбаюсь, выводя ее из подвала в кабинет, где все выглядит куда более уютно.
Мы поднимаемся по лестнице и проходим по длинному коридору, увешанному с двух сторон коллекционными картинами художников ХХ века. Лия с особой осторожностью осматривается по сторонам, и я сквозь пальцы чувствую биение ее пульса на запястье под тонкой кожей.
– В доме никого нет? – недоверчиво уточняет она, стараясь заглянуть во все открытые комнаты по бокам.
– Есть, поэтому нужно вести себя предельно осторожно, – бесстрастно отвечаю я, заводя ее в одну из спален, и кивком показываю на массивную кровать королевских размеров.
– Здесь нет камер? – Устремляя голову вверх, она ведёт глазами по всем четырем углам, настороженно присматриваясь к каждой детали.
– Нет, – быстро отвечаю я, мысленно одобряя ее бдительность, которая все еще работает отлично, несмотря на то, что нормально поспать ей удалось только из-за введения седативных препаратов, – как и во всем доме. Мистер Жанлука – человек недоверчивый, но не параноик до мозга костей. Достаточно той охраны, что есть при доме, во дворе.
– Кто такой Жанлука? – ещё раз оглядевшись, интересуется она, устало присаживаясь на кровать.
– Босс семьи «Диворро», по совместительству – лучший друг и партнёр босса «Бокка Ди Леоне».
– Ясно, – кротко бросает она, крепко поджимая губы, услышав неприятную для себя информацию.
Я открываю шкаф и снимаю с вешалки чёрную футболку, а следом за ней кашемировый кардиган, и протягиваю ей.
– Тебе нужно переодеться.
Еле сдерживаюсь от неуместных комментариев про ее открытую грудь, спрятанную под клочком пиджака. Когда я смотрю на Лию, мне даже не требуется подключать особое воображение, чтобы представить, как выглядят сейчас ее твёрдые соски на продрогшем теле. Чуть замявшись от натяжения брюк в области паха, я дергаю руку, чтобы она наконец-то взяла вещи, а я смог занять более удобное положение. Черт возьми, даже в таком одеянии она умеет возбуждать меня так, что невозможно держать себя в руках.
Она оглядывает вещи, медленно сгребая их в охапку, и бросает на кровать.
– Спасибо, – удивляет меня своим ответом лиса.
Я думал, в арсенале ее ответов на мою заботу слова «спасибо» и вовсе не существует.
– Как переоденешься, выходи в гостиную. По коридору сразу направо. Я буду ждать там.
Окинув ее беглым взглядом, я делаю шаг к выходу, ведя переговоры со своим внутренним возбуждением, которое умоляет меня на коленях остаться посмотреть, как ее грязный пиджак упадёт на пол, оголяя точёные изгибы тела.
– Ну? – мягкий тон ее голоса застаёт врасплох мое потерявшее сверхбдительность эго. – Хочешь остаться, Гризли? – слышу, как улыбка сопровождает ее вопрос, пока я стою как вкопанный в дверном проеме.
– Я могу и согласиться, Ли. – Повернув к ней голову, в упор рассматриваю ее снизу вверх и останавливаюсь на ее опухших губах. – Бойся своих желаний, лиса, – бросаю ироничный ответ и, поспешив, выхожу из комнаты, оставляя бестию одну.
