Леонид Резников
Главная ветвь
Заслышав шаги, вахтерша оторвалась от телевизора и, вытянув шею, выглянула из-за стойки.
– Здравствуйте. – Светлана приблизилась к проходной.
– Светлана Андреевна? – удивилась вахтерша. – Добрый вечер. Что это вы так припозднились? Или забыли что-нибудь? Ой, совсем из головы вылетело! – спохватилась она. – Вы же уволились недавно.
– Я вспомнила, что забыла кое-что из своих вещей. Можно я их сейчас заберу?
Вахтерша долго и очень подозрительно разглядывала Светлану сквозь толстые стекла очков. И когда Борис уже решил, что им сейчас дадут от ворот поворот, вахтерша внезапно сдалась.
– Хорошо, – она зачем-то оглянулась на лестницу, – только туда и обратно. И не попадитесь на глаза руководству, а то мне башку снимут за вас.
– Спасибо огромное, – сказала Светлана, проходя через «вертушку». – Можно ключик от семнадцатой?
– А это кто с тобой? – кивнула вахтерша в сторону Бориса, решившего незаметно проскользнуть на пару со Светланой.
– Знакомый. Мы быстро – одна нога там, другая здесь.
– Ладно уж, идите.
Вахтерша сняла с одного из гвоздиков, вбитых во внутреннюю стенку стойки, ключ с болтающейся на кольце биркой из кожзаменителя. На бирке, на матерчатой стороне, синими чернилами коряво было выведено число семнадцать.
– Зорин на связи.
– Зарубин. Они прошли в здание. Сейчас будут в лаборатории. Горизонт чист.
– Группы из «среднего»?
– Регистрируем пассивное внимание.
– Заблокируйте полностью горизонт. Доступ только для аппаратуры видеофиксации. Никаких активных действий со стороны «средних» не допускать.
– Принял.
– До связи.
– Ноль – первый – Центру.
– Центр на связи. Мы не можем проникнуть в институт. Установлен заслон.
– Тип заслона?
– Мощное поле в режиме избирательности. Пропускают только аппаратуру видеофиксации. Они что-то затевают.
– Ведомые объекты?
– В холле.
– Это зашло слишком далеко. Отрабатываем режим «прорыв».
– Оставить!
– Кто это еще?
– Советник Генри Щульц. Запрещаю любые активные действия в районе института! Вы меня поняли?
– Да, советник.
– Санкционирую исключительно фиксацию происходящего. Ни во что не вмешивайтесь!
– Вы отдаете себе отчет, что может произойти?
– Полностью отдаю, господин Зеленский. Выполняйте.
– Слушаюсь…
…Светлана взяла протянутый ей ключ, и они с Борисом быстро поднялись по лестнице на третий этаж. Таиться здесь не имело смысла – все обитатели третьего давно разошлись по домам, лампы в коридоре были погашены, и коридор скудно освещался светом, падавшим из окон, выходящих на улицу.
Пройдя по гулкому коридору, Светлана остановилась у двери с номером семнадцать на пластиковом ромбике. Она вставила ключ в замочную скважину и повернула его два раза. Дверь приоткрылась.
– Заходи, – сказала Светлана и вошла первой. – Свет зажигать не будем.
Борис прикрыл за собой дверь и вошел в лабораторию.
Аппарат Светланы он узнал сразу. Выглядел он именно так, как ему его описывали: невероятное нагромождение параллелепипедов, соединенных меж собой неисчислимым количеством трубок всевозможных размеров, с выступающими наружу датчиками и элементами настройки и управления. Все это было оплетено метрами изолированных проводов.
Светлана приблизилась к стенду и любовно провела рукой по поверхности одного из кубов.
– Я думала, его уже вынесли отсюда. – Она обернулась через плечо к Борису и напряженно улыбнулась.
Борис тоже приблизился к стенду и замер рядом со Светланой. Наступал торжественный момент, к которому он так долго шел. Но Борис в эту минуту не ощущал ничего, кроме пустоты и отрешенности от всего. Как будто и не он стоял здесь и сейчас, рядом со Светланой, а наблюдал за происходящим со стороны.
– Куда прилаживать твою коробку? – спросила Светлана почему-то шепотом. Она достала коробочку из сумки и выжидающе посмотрела на Бориса.
– Сними панель датчиков с рабочей камеры и установи на их место. Давай лучше я.
Светлана чуть посторонилась. Борис быстро выкрутил фиксаторы и снял датчики, отложил их в сторону. Светлана передала ему коробочку. Борис с минуту провозился с ее установкой в пазы и креплением. Светлана с интересом и некоторым страхом наблюдала за происходящим.
– Вот и все. – Борис отошел к стоявшей в сторонке Светлане и оглядел дело рук своих. – Вроде бы так.
– Ты не уверен?
– Просто волнуюсь немного, – честно признался он.
– Я тоже. Что дальше?
– Дальше? Дальше его нужно активировать.
Он достал из кармана свой телефон, ввел секретный код, разблокирующий приложение, способное активировать установленное устройство. Светлана с нескрываемым интересом и волнением следила за действиями Бориса, заглядывая в экран его телефона. Даже в полутемной комнате была отчетливо заметна бледность, разлившаяся по ее лицу.
На черном экране замерцала надпись «подготовка». Через пару секунд на блоке, установленном Борисом, загорелись последовательно несколько миниатюрных ламп, слово «подготовка» исчезло, появилась другая надпись: «реактор в режиме»
– Это ведь не совсем телефон?
– Да, – лаконично отозвался Борис.
Внизу экрана появилась окружность с надписью «активировать».
– Может, ты нажмешь? – неожиданно предложил Борис, протягивая Светлане телефон. – Все-таки твое детище.
– Я боюсь, – честно призналась Светлана.
– Тут нет ничего страшного. Просто коснись кружка.
– Так? – спросила Светлана, протягивая палец к кругу на экране.
Перед глазами полыхнуло ослепительное пламя. Тугая волна воздуха ударила во все стороны, но защитное поле, сгенерированное все еще продолжавшим существовать прибором Бориса, поглотило волну, сжав ее сферу в пределах безопасного для людей расстояния и вернув обратно. Светлана непроизвольно вскрикнула и закрылась руками, отшатнулась назад. Борис лишь закрыл глаза, отвернувшись. Удара и звука взрыва никто из них не почувствовал и не услышал.
Когда Светлана вновь осторожно открыла глаза, все было кончено. От стенда осталось лишь раскаленное месиво оплавленного до неузнаваемости металла. От него шел нестерпимый жар.
– Вот и все, – сказал Борис, тяжело вздохнув.
– Все? – недоверчиво переспросила дрожащим голосом Светлана.
– Да.
– Я ничего даже не почувствовала.
– Если бы ты почувствовала, то нас бы уже не было.
– Это правда, – поразмыслив, согласилась Светлана. Она даже на глаз могла прикинуть объем энергии, понадобившийся, чтобы сотворить со стендом такое. – Надо отсюда сматываться.
– Полностью с тобой согласен.
Они быстро покинули комнату, вновь заперев ее на ключ, спустились по лестнице и, вернув вахтерше ключ, выскочили на улицу.
– Вот теперь точно все, – заключила Светлана, выдохнув с облегчением. – Великий эксперимент свершился!
В этот момент сигнал, активировавший блок Бориса в лаборатории, достиг и второго приемника, расположенного на космическом модуле между Марсом и Землей. Модуль был похож на огромный бублик с шарообразными вкраплениями, утыканный антеннами эффекторов, словно спина ежа. Из центральной сферы, расположенной в фокусе бублика, вырвался разряд, полоснувший ослепительным светом по боковым эффекторам. Те окутались призрачным сиянием, переходящим от темно-красного к синему по мере того, как эффекторы удлинялись. Когда сияние стало непереносимо-ярким, от модуля отделилась расширяющая сфера, заметная лишь по искажению, вносимому в окружающее пространство.
Сфера расширялась со скоростью, превышающей скорость света в миллионы раз. Свет преломлялся в ее поверхности, клубясь и разбиваясь мириадами искр. В считаные мгновения стенки сферы достигли Земли, и тогда все люди ощутили странное мимолетное чувство, будто окружающий мир всколыхнулся, вздрогнул, став на миг эфемерным, подернутым неясной дымкой. Но все тут же закончилось, так же быстро, как и началось.
Модуль, исполнив свое предназначение, расплавился и оплыл, образовав невзрачную глыбу металла.
– Ты почувствовал? – спросила Светлана, прислушиваясь к неясным ощущениям.
– Да, сработал космический модуль. Вот теперь действительно все.
– Я думала, все будет выглядеть эффектнее, – огорчилась Светлана.
Борис промолчал.
Из-за угла института появился человек и уверенной походкой направился в сторону Бориса и Светланы. Не доходя до Бориса пары метров, он остановился.
– Борис Аркадьевич, нам пора, – сказал незнакомец.
Светлана долго смотрела на него – человек стоял, не двигаясь, и спокойно ждал с засунутыми в карманы брюк руками, – потом повернулась к Борису.
– Ты уже уходишь? – тихо спросила она.
– Как видишь. Я же предупреждал.
– А я думала…
– Я постараюсь вернуться, – неожиданно для самого себя пообещал Борис.
– Не обещай того, чего не сможешь выполнить.
– Я постараюсь, – повторил Борис.
Он сделал шаг к Светлане, крепко обнял ее и поцеловал в губы. Светлана не отстранилась. Она плакала, опустив голову на его плечо.
– Борис Аркадьевич, – напомнил о себе молодой человек.
– Да-да, – ответил Борис.
Он провел ладонью по мягким волосам Светланы, чуть отстранил ее от себя, заглянул ей в глаза и улыбнулся.
– Я вернусь.
Светлана тоже улыбнулась и, смахнув со щек слезы, покивала.
– Пошли, – сказал Борис, обращаясь к мужчине. Тот вытащил небольшой прибор, передал его Борису, и оба растворились в воздухе.
Светлана долго еще глядела на то место, где только что стоял Борис. Потом повернулась и побрела к остановке. Дома ее ждала Юлька. И надо было ей как-то все объяснить…
Координационный центр. Зеленский
Зеленский ворвался в кабинет Шульца, словно вихрь. Щульц сидел за рабочим столом и что-то набирал на консоли. На появление взбешенного Зеленского он отреагировал достаточно нейтрально.
Зеленский, меряя пол широкими порывистыми шагами, приблизился к столу, нагнулся вперед, уперев кулаки в столешницу, и навис над советником своими двумя метрами росту.
– Господин Шульц, ваши действия переходят все границы. Я требую от вас объяснений! – Глаза Зеленского полыхали огнем праведного гнева, и, если бы этот огонь был реальным, то от Шульца в мгновение ока осталась бы лишь горстка пепла.
– Успокойтесь, Виктор Степанович, – ровным, спокойным голосом сказал Шульц. – Присядьте. Хотите соку?
– Что?
– Соку хотите?
– Нет. Я жду объяснений. Вы мне сорвали операцию! Вы видели, что творилось в лаборатории? А если бы Бельская пострадала в момент взрыва? К тому же мы упустили Сташевского.
– Бельская наверняка пострадала бы, если бы вы вмешались. – Шульц откинулся назад и сцепил пальцы рук животе. – А Сташевский – зачем он вам? Успокойтесь и присядьте.
Зеленский, недоумевая по поводу невозмутимости советника, опустился в кресло рядом со столом. И еще это странное обращение – Виктор Степанович. Шульц никогда не называл его по имени-отчеству.
– Слушаю вас.
– Я не совсем понимаю причину вашего бурного негодования. Наша работа завершена успешно, точка «Абсолютного нуля» пройдена. Все, как и должно было быть.
– Вы говорите так, словно все знали заранее. – Зеленский постепенно остывал. – Подождите!.. – Его внезапно осенила догадка. Паззл наконец был достроен, все его части расставлены по своим местам. – Кто вы, советник?
– Не понимаю вашего вопроса, – пожал тот плечами.
– Вы знали, что так будет и поэтому запретили нашим группам вмешиваться.
– Я предполагал.
– Меня начинают терзать сомнения на ваш счет. Вернее, они начинают оформляться в законченную идею – сомнения у меня возникли гораздо раньше. Вы знали о роли Сташевского во всей этой истории и поэтому не давали к нему приблизиться, пресекали всякие попытки изучить его. Вы не санкционировали задержание человека, напавшего на наших из «Альфы»…
– Защищавшегося от наших из «Альфы», – флегматично поправил Шульц.
– Не имеет значения, – возразил Зеленский. – Важен сам факт. И все ваши действия, если их детально проанализировать, приводят к удивительному выводу: вы знаете все наперед!
– Чистые домыслы, господин Зеленский, и не более того.
– При желании я смогу доказать.
– А это так уж необходимо?
– Что? – опешил Зеленский.
– Я спрашиваю: в этом есть необходимость? Моя деятельность была на благо нашего дела или во вред ему?
– Да, но…
– В таком случае я не совсем понимаю, что вас не устраивает?
– Меня не устраивает таинственность вашей личности. Не имея, правда, доказательств, я все же уверен, что вы больше имеете отношение к команде Сташевского, чем к нам.
– Я имею отношение к общему делу, а не к отдельным личностям.
– Так ли? А если я предоставлю Совету свои умозаключение вкупе с имеющимися у меня фактами?
– Ваше право, господин Зеленский, но будет ли от этого польза нашему общему делу? – Шульц подался вперед. – Как вы полагаете? Только честно?
Зеленский молча смотрел на советника, пытаясь собраться с мыслями.
– Вам что важнее: вытащить меня из воображаемого вами болота, словно диковинную зверушку, и выставить на всеобщее обозрение или все-таки заниматься делом?
– Я хочу знать истину! – сухо и раздельно произнес Зеленский.
– Истина – понятие субъективное.
– Давайте не будем играть в слова.
Шульц надолго замолчал, погрузившись в себя.
– Хорошо, Виктор Степанович. Предположим, я знал о роли Сташевского. И что же из этого следует?
– Что вы из будущего!
Зеленский наконец высказал свою мысль и внезапно осознал бесполезность дальнейшей борьбы. Чего он, собственно, добивается, пытаясь представить Шульца агентом из будущего. Охватывая взглядом все произошедшее, Зеленский не мог отрицать, что Шульц действительно содействовал исполнению плана.
– Предположим, – Шульц, казалось, догадался, о чем думает Зеленский и продолжил уже смелее. – А дальше? Что дальше?
– Дальше?
Вопрос был действительно интересный.
– Я вижу, вы не подумали о последствия. Давайте поразмышляем вместе: если вы докажете мою чужеродность, то добьетесь только одного – повредите общему делу; если не докажете – выставите себя круглым дураком. Но вы никуда не пойдете и никому ничего не будете доказывать. И знаете почему?
– Почему?
– Потому что вы болеете за наше общее дело. Какое имеет значение, кто я, если я работаю ради него?
– Я просто хочу знать правду, – настойчиво продолжал гнуть свое Зеленский.
– Правду? Хорошо. Вот вам правда: я действительно из будущего. Вы были правы – это не нулевой уровень. Но вы не марионетка, на вас никто не давил, вы выбирали свои решения самостоятельно. Но, признаюсь, вы заставили меня изрядно попотеть, когда приходилось ограничивать вашу излишнюю любознательность, возвращая энергию, затрачиваемую на нее, в русло решения основной проблемы. Вы также пару раз серьезно напугали меня, когда пытались вмешаться в действия Сташевского. Да, именно он основное действующее лицо. И мне с трудом удалось выправить ситуацию. Вот вам вся правда. Теперь можете вместе с ней катиться куда угодно, хоть к черту на кулички, как у вас говорят! Только навредите вы сами себе, а не мне.
– Я узнал все, что хотел. Теперь я понимаю, зачем вам понадобилось выставлять себя спесивым гордецом, – сказал Зеленский, переваривая монолог Шульца.
– У вас слишком развитая фантазия, молодой человек.
– Отнюдь. Это отвлекало людей от исследования вашей личности. Отталкивало и отбивало желание копаться во всем, что с вами связано. – Зеленский поднялся из кресла. – Спасибо, что сказали правду, советник.
– Вы в Совет, с докладом? – невозмутимо поинтересовался Шульц.
– Зачем?
– Тогда я бы хотел вам дать один совет. Зачистите все, что у вас есть по Сташевскому. А также все лишнее по Бельской. Оставьте минимум.
– Хотите создать легенду?
– Именно, – оскалился в широкой многозначительной улыбке Шульц.
– Я подумаю, – пообещал Зеленский. – Еще один вопрос, последний.
– Слушаю вас?
– Вы и о нашей беседе знали? Хотя нет, не отвечайте ничего. Забудьте – ничего не хочу знать. – Зеленский развернулся и, не прощаясь, вышел из кабинета.
Борис Фролов (Сташевский). Чтобы вернуться…
В кабинете главы Совета было душно – кондиционер работал отвратительно.
Фролов оттянул воротничок комбинезона и побродил по кабинету. Браун где-то задерживался, и Фролов уже изнывал от ожидания. Меньше всего ему сейчас хотелось беседовать с Брауном. Глава Совета появился в дверях, когда Борис в двадцатый раз пересек кабинет от окна до стены и обратно. Следом за Брауном в кабинет вошел Зорин.
– Прошу прощения, господин Фролов. Меня задержали дела. Присаживайтесь.
– Простите, советник, но я хотел бы отдохнуть. У меня был крайне трудный и напряженный день.
– Хорошо, не буду вас долго задерживать. – Браун прислонился к столу. – Благодарю вас за отлично выполненную работу, господин Фролов. Вам будет выписана высокая премия сверх вашего основного жалования.
– Благодарю, – сухо ответил тот.
– Все прошло как нельзя лучше. Даже блестяще!
– Вы так считаете? – Фролов начинал злиться.
– А вы нет?
– Вы склонны полагать, советник, разрушенную личную жизнь двоих людей блестящим исходом? Почему я не был поставлен в известность о планируемом тесном контакте меня и Бельской.
– Мы не думали…
– Не делайте вид, советник, будто все произошло случайно. Я не хуже вас знаю, что в нашей конторе не бывает случайностей. Вы все прекрасно знали, и также знали не хуже меня, что я бы на это не пошел.
– Вы забываетесь, молодой человек! – возвысил голос Браун. – И слишком многое себе позволяете!
– Знаете, советник, если бы я себе мог многое позволить, я бы разбил вам морду, простите за грубость! – Фролов презрительно посмотрел в глаза главе Совета. – Для вас нет ничего святого.
– Что?!! – Лицо Брауна побледнело, глаза расширись. – Мальчишка! Да я тебя… под арест!
– Лучше в ссылку, – спокойно ответил Фролов.
Зорин с интересом наблюдал за странным диалогом, не вмешиваясь.
– О чем вы? – растерялся Браун.
– Я прошу сослать меня в прошлое, туда, откуда меня изъяли.
– Невозможно!
– Напротив, – подал голос Зорин.
– Но затраты… оборудование…
– Ничего этого не потребуется. Фролов еще не прошел никаких процедур, и свободно может вернуться в то время. Оборудование ему также не понадобится. Он будет жить жизнью человека того времени. Я правильно понял вашу мысль, Борис Аркадьевич?
– Абсолютно.
– Но что он там будет делать?
– Просто жить.
– Жить? – Браун перевел удивленный взгляд на Фролова.
– Именно.
– Вы понимаете, что навсегда останетесь там. Никакой связи с будущим не будет. Никого и ничего. Только вы со своими, – Браун поморщился, – проблемами.
– Понимаю, – твердо ответил Фролов, проигнорировав прозрачный намек.
– И вы не имеете права разглашать любую информацию, касающуюся будущего. Возможно, вам придется даже поставить блокировку.
– Не придется, – вступился за Фролова Зорин. – К тому же Бельская знает его как человека из будущего. Пусть все останется как есть.
Браун нахмурился, размышляя.
– Удовлетворите его просьбу, советник, и покончим с этим. Он все равно всегда, всю жизнь, будет стремиться туда.
– Хорошо, – сдался наконец Браун, после долгих колебаний, – мы рассмотрим, господин Фролов, вашу просьбу. Можете быть свободны.
– Благодарю, советник, – кивнул Фролов и направился к дверям. – И прошу прощения за резкость, – добавил он, остановившись уже на пороге.
Браун проводил его долгим угрюмым взглядом.
Двери закрылись.
– Вы правильно поступили, советник, – поддержал его Зорин.
– Надеюсь. Жалко. Такой специалист… Но только вдумайтесь – в морду!..
Послесловие ко второй книге
Светлана заглянула в детскую. Юлька валялась на кровати с книгой в руках. Лицо ее было сосредоточенным, губы двигались, беззвучно проговаривая слова.
– Юль, ты бы на каток, что ли, сходила. Целый день с книгой валяешься. Еще зрение испортишь – лежа читаешь.
– Не хочу, – отмахнулась Юлька.
– Тебе же нравится кататься на коньках?
– Нравилось. Одной неинтересно. – Юлька не глядела на мать. Глаза все также бегали по строчкам книги.
– Давай я с тобой схожу?
– Мам, ты же все равно не катаешься. Вот если бы дядь Боря был, он бы со мной покатался. Почему он ушел? – Юлька опустила книгу на грудь и посмотрела на мать. – Вы все-таки поссорились?
– Нет, Юль, просто так вышло. Ему нужно было уехать.
– А почему он тогда не возвращается?
– Не может.
– Такого не бывает! – авторитетно заявила Юлька.
– Бывает, доча. В этой жизни все может быть. – Светлана прошла к Юлькиной кровати и присела рядом с дочерью. – Пойми, мне он тоже нравился. Честно. Я думала, все будет хорошо. И я уверена, он был бы тебе неплохим папой.
– Я знаю. – Юлька повернулась набок и уткнулась лицом в мамино колено. – Может он вернется, а?
– Не знаю, дочка. Прошло уже два месяца.
В прихожей раздалось треньканье звонка.
– Кто это, интересно? – Светлана обернулась в сторону коридора.
– Я посмотрю, мам. – Юлька сползла с кровати и прошлепала босыми ногами по полу в прихожую, затягивая пояс халата.
Щелкнул замок.
Юлька мгновение стояла, будто приросшая к месту, потом вдруг бросилась через порог с широко раскинутыми в стороны руками.
– Папа!..
Конец второй книги
В оформлении обложки использованы фотографии с https://pixabay.com/ по лицензии CC0
