Леонид Резников
Главная ветвь
– Грамм сто текилы для дамы, – сказал, поразмыслив, Борис. – Мне – ничего. Я за рулем.
– Я тогда тоже не буду, – попыталась отказаться Светлана.
Ручка замерла над блокнотом, нервно подрагивая. Официант выжидающе посмотрел на Бориса.
– Да-да, текилы, – подтвердил тот заказ. – Я вижу, вам это сейчас необходимо, Светлана.
Не сказав ни слова, официант скрылся в боковой двери.
– Честное слово, не стоило, – запоздало продолжала отказываться Светлана. – Я редко пью, и мало. К тому же здесь такие цены.
– Не беспокойтесь, все нормально. Могу я в конце концов потратить один раз на красивую, эффектную женщину кровно заработанные.
– Вы мне льстите, – чуть зарделась Светлана.
– Ничуть, и вы сами это прекрасно знаете.
– Конечно, знаю, поскольку каждый день вижу себя в зеркале и ужасаюсь.
– Собственной недооцененности? – Борис приподнял левую бровь и насмешливо взглянул на Светлану.
– Вы меня сейчас окончательно в краску вгоните. Честное слово!
– Хорошо, не буду. Хотя легкий румянец вам идет.
– Ну вот, наконец-то вы сказали правду. В своем обычном состоянии я бледная, как поганка, – засмеялась Светлана.
У стола с подносом на руке возник официант, опустил его на стол и важно расставил принесенное: салаты, графин с текилой, рюмку, вилки с ложками и стаканы с соком и чаем. И вновь удалился.
Борис наполнил Светлане рюмку и вернул графин на стол.
– Все-таки, как-то неудобно одной пить, как алкоголичка. – Светлана нерешительно подняла рюмку и осторожно понюхала ее содержимое. – Может, выпьете со мной? Чуть-чуть?
– А вот столько я действительно не зарабатываю, – ответил Борис, намекая на возможные штраф и лишение водительских прав. – Да вы пейте, не стесняйтесь. Кому какое, собственно, дело. А вам немного будет полезно, для восстановления нервной системы.
– Ну, хорошо. – Светлана вздохнула, маленькими глотками отпила половину и, поморщившись, поставила рюмку на стол. Потянулась вилкой к салату. Наткнув на нее кружок помидора, отправила его в рот. – Вы бы тоже ели. А то только смотрите на меня.
– Да я успею, не переживайте. Вы лучше расскажите о вашей работе. Чем вы там занимаетесь?
– Вам интересно? – Светлана промокнула салфеткой губы и, опустив руку, принялась мять салфетку пальцами.
– Конечно.
– Но ведь вы ничего не поймете.
– Я в детстве очень увлекался физикой.
– К тому же я уже не работаю над этой темой. И вообще, хочу перейти куда-нибудь в другое место. – На лицо Светланы опять, как в момент встречи у института, набежала тень.
– Что-нибудь случилось?
– Случилось то, что моя работа оказалась никому не нужной. – Светлана уставилась немигающим взглядом в стол, потом подняла рюмку и опрокинула ее в рот. – Вот и все.
– Ну, это еще не повод так расстраиваться. Вас просто не поняли. И все же, расскажите о своей работе.
Вновь появился официант, расставил блюда с жареной картошкой и мороженое в вазочке и опять исчез.
Борис принялся за еду. Светлана долго и отрешенно ковырялась вилкой в салате, размышляя о чем-то. Потом тоже принялась за картошку.
– Понимаете, это, можно сказать, передовая тема. Дешевая энергия и возможность заглянуть в другие пространства, если сильно упростить. А, возможно, и время…
Светлана заметно оживилась и, постепенно все больше увлекаясь, рассказывала о своем открытии, уже нисколько не заботясь, поймут ее объяснения или нет. Но Борис слушал внимательно, и даже задавал вопросы. Светлана, как художник – мазок за мазком – создавала прекрасную и стройную картину новых, неизведанных миров, пыталась раскрыть тайны природы, заглянуть вглубь непознанного. И пусть с высоты познаний самого Бориса как в физике, так и, в частности, этого ее раздела, объяснение выглядело слегка наивным, но эмоциональность и красочность повествования захватывала, унося в дали неизведанного. Увидеть жизнь, почувствовать движение, красоту и изменчивость мира в сухих строчках формул способен не каждый. Борис ее видел и чувствовал. Иногда, слишком увлекаясь, пытался спорить со Светланой, но вовремя спохватывался и замолкал. Та же, погруженная в себя, казалось, ничего не замечала вокруг.
– …Вот как-то так, – спустя минут тридцать подытожила Светлана.
– Светлана, это превосходно и оглушительно! – поддержал Борис.
– Вам действительно было интересно?
– И даже очень. Я хотел бы за это выпить с вами, но к сожалению…
– Что нам мешает немножко посидеть у меня, – неожиданно предложила Светлана, отодвинув от себя пустую тарелку.
Она поставила на стол локти, сцепила пальцы и опустила на них подбородок.
– Я даже не знаю, – растерялся Борис. – Как-то не совсем удобно.
– И не думайте! Вы каждый раз умело ускользаете, но сегодня вам это не удастся.
–Точно! – поддакнула Юлька, облизывая чайную ложечку, которой она уплетала за обе щеки мороженое.
Официант, заметив, что клиенты собираются уходить, выложил на стол книжечку с чеком.
– Да, но как я потом домой доберусь? – продолжал сопротивляться Борис, доставая из кармана портмоне и рассчитываясь по счету.
– У нас переночуете. Слава богу, три комнаты, – Светлана уже натягивала пальто. – И даже не вздумайте отказываться.
Борис с притворной обреченностью вздохнул, поднимаясь из-за стола.
Книжечка с деньгами и счетом мгновенно исчезла со стола, но сдача так и не появилась. Официант стоял у бара и пренебрежительно игнорировал Бориса, беседуя с барменом. Борис решил сегодня не связываться с нахалом, не хотелось портить такой прекрасный вечер. Тем более, сдачи – кот наплакал.
На улице Борис предпринял еще одну, решающую, попытку уклониться от приглашения, но, поняв наконец их тщетность, согласился. При условии, что сам купит все необходимое, что вызвало очередную попытку сопротивления со стороны Светланы – женщина сама хотела купить все, памятуя о деньгах, которые Борис «выкинул» в кафе.
– Еще одно слово, Светлана, и я просто отвожу вас домой, – пригрозил Борис, надеясь в последний раз ускользнуть, но Светлана вдруг сдалась.
Борис зашел в ближайший магазин и купил бутылку вина, коробку сока для Юльки, полукопченой колбасы, сыра и сладостей. Светлана с дочерью ждали его на улице. От выпитого (или отсутствия к этому привычки) лицо Светланы немного раскраснелось, а глаза блестели, излучая веселость и пылая каким-то загадочным огоньком.
До машины дошли, никуда не торопясь, минут за десять. Светлана шла, касаясь Бориса плечом и держа его под руку. Всю дорогу она без умолку болтала и шутила. Борис отмалчивался, улыбался и слушал. Юлька, иногда забегая на шаг-два вперед, странно поглядывала на мать, явно не узнавая ее. Но в мамин монолог не встревала, что тоже было не совсем обычно.
В машине, пока добирались до дома Светланы, женщина немного пришла в себя, подышав свежим морозным воздухом, врывающимся через щель приопущенного стекла и весело играющего ее прической. Задор Светланы как-то вдруг сошел на нет. Она вновь стала молчаливой, то ли погрузившись в собственные проблемы, то ли переживая за несвойственную ей несдержанность, граничащую с развязностью после выпитого в кафе.
– Вы еще не передумали? – спросил Борис, заметив изменения в настроении Светланы.
– Что? Нет-нет, все в силе. Я просто задумалась.
Она подняла стекло, коснувшись кнопки на подлокотнике двери, и пригладила взъерошенные волосы.
– Вы слишком много думаете.
– Работа такая.
– Извините, конечно, но мне кажется, работу лучше оставлять на работе. А дома заниматься исключительно домашними, мирными, делами – и овцы сыты и нервы целы.
– Вы правы, – улыбнулась Светлана. – Но не всегда получается, к сожалению. Овцы всегда голодные и злые, а нервов ни на что не хватает…
Дома у Светланы, пока та переодевалась – в кафе умудрилась посадить на юбку два жирных пятна, – Борис решил похозяйничать сам. За пять минут он успел нарезать сыр и колбасу, выложить их на тарелки, не особо заботясь об эстетике и красоте, рассыпать по двум вазочкам сладкое и открыть вино. Сок он хотел перелить в графин, стоявший на полке в окружении бокалов, но ограничился лишь тем, что открутил у коробки крышку. Рюмки пришлось поискать. После непродолжительных поисков те обнаружились в дальнем углу верхнего навесного шкафчика. Рюмки были пыльными и мутными, с желтоватым налетом жира (оно и понятно – кухня, готовка). По ним сразу было видно, что ими давно никто не пользовался. Рюмки пришлось тщательно вымыть.
Светлана появилась на кухне, когда Борис домывал уже вторую рюмку.
– А вы быстро управились, – похвалила она.
Борис обернулся через плечо, продолжая орудовать губкой.
– Просто привычка хозяйничать самому.
Светлана была в легком коротеньком домашнем халатике и в тапках. На шее тускло поблескивал серебряный крестик на тонкой цепочке.
– Ничего, что я по-домашнему? – несколько смутилась она, заметив, как взгляд Бориса, казалось, придирчиво скользнул по ее фигуре.
– Вам идет домашнее. – Борис закрыл кран, стряхнул воду с рюмок и переставил их на стол. Потом тщательно вытер руки кухонной салфеткой. – Ну-с, приступим?
Они расселись за столом. Борис неторопливо разлил по рюмкам вино.
– А где Юлька?
– Она в ванной. Набегалась, вспотела, сейчас подойдет.
– Ну, тогда, за вас! – Борис высоко поднял рюмку.
Они чокнулись и выпили. Скромно взяли по кружку колбасы. Борис поднял со стола плитку шоколада, развернул обертку и разломил шоколадку на несколько частей по три кубика в каждом.
– Угощайтесь.
– Спасибо, я не очень люблю сладкое.
Разговор не клеился.
– А где ваша веселость? Еще полчаса назад вы шутили без умолку.
– Это выпитое шутило, а не я. Вообще-то, я практически не употребляю, вот и… – Светлана развела руками, как бы извиняясь, – результат, так сказать.
– Все нормально, не переживайте. Вам нужно было расслабиться.
– Главное, чтобы подобное расслабление не вошло в привычку.
– За это и выпьем! – пошутил Борис, разливая еще по одной.
Они засмеялись.
– И еще мы забыли выпить за ваше открытие.
– Вы меня споить хотите?
– Ни в коем разе, – жарко возразил Борис, широко распахнув честные глаза. – Зачем мне это нужно?
– Вам виднее. – Светлана улыбнулась, поднеся к губам рюмку и глядя в глаза Борису.
Взгляд был несколько томный, игривый и настойчивый. Борис немного стушевался и первым отвел глаза.
– Да, – сказал он, кашлянув в кулак. – Так вот, предлагаю составить список тостов…
Беседа – о серьезном и с шутками – затянулась допоздна.
В начале десятого Юлька начала клевать носом, и Светлана уложила ее спать. А в десять, выпив по чашке чая, Борис предложил укладываться самим. Завтра рабочий день, рано вставать, да и выспаться хорошенько не мешало.
Светлана постелила ему в зале на раскладном диване, пожелала спокойной ночи и удалилась к себе. Скрипнула дверь в ее комнату. Квартира погрузилась в тишину.
Борис никак не мог заснуть. Он лежал в темноте, заложив руки за голову, и глядел в потолок. Мерно тикали часы. Постель пахла чужим незнакомым запахом. В каждом доме, в каждой семье свой специфический запах. Иногда приятный, а иногда не очень…
Здесь пахло приятно. К запаху лавандовых духов Светланы примешивался чуть терпкий аромат чего-то очень знакомого, но чего – Борис никак не мог вспомнить. Так пахли волосы Светланы…
Краем глаза Борис заметил какое-то движение справа. Он медленно повернул голову.
На окнах висели плотные шторы, сквозь которые с трудом пробивался яркий свет уличных фонарей, и в комнате царил густой сумрак. Глаза Бориса, уже привыкшие к темноте, все же различили женскую фигуру, в нерешительности застывшую в приоткрытых дверях в коридор.
Борис тихо, боясь двинуться и затаив дыхание, лежал, наблюдая за Светланой. Та постояла немного, потом скрылась в коридоре, но вскоре опять появилась в дверном проеме и медленно приблизилась к дивану. Остановилась, прислушиваясь. Сердце Бориса застучало в груди. Ему казалось, Светлана вот-вот услышит его частые, гулкие удары. Глаз женщины он не различал, но пальцы рук, беспокойно теребящие пояс халата, видел отчетливо. У него все сжалось внутри, окатило горячей волной.
В какой-то момент пальцы Светланы потянули в стороны лямки пояса, и тот, развязавшись, шустрой змейкой скользнул на пол. За ним, как в замедленном кино, волной, по узким плечам, спине, бедрам, чуть слышно шурша в звенящей напряженной тишине квартиры, скатился и опал ворохом шелка у ног Светланы халат.
– Что?.. – Борис приподнялся на локтях, но тут же ощутил на своих губах палец Светланы. Борис вновь опустился на подушку, не отрывая глаз от тела женщины.
Светлана медленно опустилась на край дивана, приподняла край одеяла и скользнула под него, растянувший во весь рост и неуверенно прижимаясь к Борису горячим, мелко дрожащим от волнения телом. От этого прикосновения у Бориса закружилась голова.
Боясь испугать женщину, волнение которой передалось и ему, Борис медленно протянул руку, провел ладонью по волосам Светланы, едва касаясь их, по плечу, по еще упругой небольшой груди, задержав на ней ладонь. Светлана вздрогнула, но не отстранилась, а наоборот, потянулась к Борису влажно поблескивающими приоткрытыми губами. Борис обнял ее, притянул к себе, и они слились в долгом поцелуе. Мир вокруг завертелся, пропал, растворился в страстном порыве и любовной жажде двух слившихся в единое целое тел и душ…
– Виктор, Земсков беспокоит.
– Слушаю, Виталий.
– Срочное донесение из второго. Один из членов Коалиции Возрождения, некий Пронько, похоже, решил пойти своим путем и все кардинально переиначить. По переданным сведениям, планируется операция по физическому устранению некоей Бельской и Сташевского. Тебе знакомы эти фамилии?
– Знакомы. Что-нибудь конкретное имеется – место, время, исполнители?
– Конкретики мало, но кое-что есть. Исполнителей не больше пяти. Время – район Абсолютного нуля, чтобы, так сказать, наверняка. Я, правда, не совсем понял, о чем речь…
– Давай дальше, я понимаю.
– Это все. Точное место и время – неизвестно.
– Откуда данные?
– От Прим-главы Коалиции Хамса. Информация с закрытого заседания.
– Значит, Хамсу все-таки нельзя доверять…
– Судя по записи, как раз Хамс требовал от советников всеми силами воспрепятствовать этому акту. Он был в ярости, что его планы сотрудничества с Центром могут быть сорваны и настаивал на необходимости уведомить Центр о планируемом убийстве.
– А не могло это быть хорошо срежиссированным спектаклем?
– Маловероятно.
– Подожди-ка… Ага, бумага из Совета, от Шульца. Угу… Так…
– Что у тебя?
– Коалиция действительно прислала официальное предупреждение о готовящейся атаке на двух перечисленных тобой лиц. Сетуют, что сами сделать ничего не смогли. Цитирую дословно: «…операторы уже отправлены. Не имеем возможности воспрепятствовать…» Ну и так далее, в том же духе.
– Значит, правда.
– Не факт, Виталий. Далеко не факт. Возможно, какая-нибудь каверза или провокация. Но все равно – спасибо за информацию. Отлично работаете.
– Стараемся Виктор. Если еще что появится, сразу сообщу.
– Благодарю…
Борис Фролов (Сташевский). Кто вы?
Борис проснулся в начале шестого.
В квартире было тихо и темно. Немного светлее, чем ночью. Кто-то чуть приоткрыл занавеску на окне, и в комнату сквозь узкую щель вливался яркой полосой свет уличных фонарей.
Рядом, на левом боку, прислонившись головой к его плечу, мирно посапывала Светлана. Волосы ее рассыпались по подушке и чуть щекотали плечо Бориса. Левая рука Светланы засунута под подушку, правая лежала на груди Бориса. Одеяло с женщины почти сползло, спина и левая ягодица были открыты – похоже, Борис, не привыкший спать в одной кровати вдвоем, да еще и под одним одеялом, перетянул его во сне на себя. Лицо женщины было по-детски умиротворенным и расслабленным, она чему-то улыбалась во сне.
Борису в эту ночь не снилось ничего.
Халат Светланы и пояс висели на подлокотнике дивана в ногах. Возможно, она еще куда-то выходила ночью. Борис этого не помнил, поскольку почти одновременно с последними поцелуями и ласками заснул – халат тогда валялся на полу. И еще чуть приоткрытая занавеска – ночью она была задернута плотно…
Стараясь не разбудить Светлану, Борис осторожно приподнял ее руку, потихоньку выбрался из-под одеяла и застыл. Ему показалось, будто Светлана завозилась, но та безмятежно спала дальше. Перебравшись через нее, Борис опустил сначала одну ногу на пол, потом другую. Пол приятно холодил ступни. Борис постоял над спящей женщиной, разглядывая ее фигуру и белоснежную кожу.
Появилось щемящее, неприятное чувство обиды. Обиды за Светлану. И еще злости, в первую очередь, на себя. Он не должен был допускать всего, что произошло между ними, давать ей надежду. Кто он? Пришелец, который, закончив свои дела, должен будет бросить ее и вернуться к себе – это сродни предательству. И еще была злость на тех, кто все затеял. Ведь в Совете, судя по всему, Бориса прекрасно знали. Психологи не зря едят свой хлеб, и им хорошо известны склонности, привычки и вкусы Бориса. И еще Совету – ему-то уж точно совершенно наплевать на его чувства и на чувства какой-то там женщины из прошлого…
Борис поиграл желваками, потом аккуратно укрыл Светлану одеялом, чтобы не замерзла, подхватил со спинки стула рубашку, свитер и брюки и на цыпочках вышел в коридор.
Звякнула застежка пояса на брюках. Выругавшись про себя, Борис замер, оглянувшись. Светлана спала. Зажав застежку в руке, Борис быстро прошел на кухню и притворил за собой дверь. Теперь можно было расслабиться.
Не включая свет, Борис неторопливо натянул рубашку и брюки, поставил на плиту чайник и подошел к окну.
Облака за ночь разошлись. Небо было черным и казалось бездонным. Мерцали звезды. Бор невдалеке тонул в плотной белесой лепешке тумана, струящегося меж деревьев. Туман доходил почти до самого микрорайона, где, словно обрезанный гигантским ножом, обрывался во тьму у двух первых девятиэтажек.
Закипел чайник. Борис оторвался от окна, выключил газ и заварил себе чай. Сел за стол.
В голове ворочались тяжелые мысли, мысли о себе, о Светлане, которая на самом деле ему ужасно нравилась, а после этой ночи – тем более. О будущем, несправедливо поступившим с ним и с этой женщиной, которой не хватает мужской ласки и любви. И с Юлькой, уже видевшей – Борис это прекрасно понимал – в нем отца, и никак не меньше. Так стоит ли возня с параллельными мирами счастья и благополучия этих людей? Или счастья самого Бориса?
Захотелось на все плюнуть и просто жить. Как жил раньше, считая себя Сташевским, а никаким не Фроловым. Думать о простых доступных вещах, заниматься любимым делом, по-настоящему любить и ненавидеть, переживать о мелочах, радоваться ничтожно малому и необъятно большому…
В груди у Бориса защемило.
«…это твой долг…»
Долг? Долг перед кем? Перед людьми, разрушившими его жизнь и похитившими десять лет его жизни, подменив чужой, а после вознамерившимся лишить Бориса и ее? Людьми, для которых Светлана – лишь момент истории, а не живой человек? Перед будущим, которого еще нет и неизвестно, будет ли? Да и сами эти люди, распоряжающиеся чужими судьбами, вертящие ими с легкостью жонглера, забавляющегося на досуге перебрасыванием из руки в руку трех шариков – их нет. Еще нет…
«…действуй по своему усмотрению…»
Действовать… Как? И нужно ли? Светлана и Юлька – они не история, не далекое прошлое. Вот они – живые. Они есть. А Борис? Есть ли он на самом деле? Его нет, не должно здесь быть. Он – фикция, ошибка, призрак будущего. И не лучше ли прекратить весь этот балаган, и дать истории идти своим путем?
Борис повертел пальцами бокал, невидящим взглядом уставясь в него, потом сделал глоток горячего чая, поморщился. Нахмурил брови.
Нет, прошлое не изменить. И он здесь потому, что все уже когда-то было. Он – актер, исполняющий роль по давно написанному сценарию, а режиссеры – они там, в настоящем, и им видней. А Борис здесь…
Действовать по-своему? Хорошо. Он все расскажет Светлане. Обязательно. Она должна все знать и не строить иллюзий на его счет. А там уж – что будет, то будет…
Из-за закрытой двери до слуха Бориса донесся шум сливаемой воды в туалете. В полной тишине звонко щелкнул выключатель. Послышалось сбивчивое шлепанье босых ног, и дверь на кухню, чуть слышно скрипнув, приоткрылась. В образовавшийся проем, стукнувшись плечом о дверной косяк, вошла сонная Юлька. Чуть пошатываясь и потирая закрытые глаза, девочка прошла к раковине, нащупала на полке бокал, открыла воду и подставила бокал под струю. Пока набиралась вода, Юлька почесала ногу об ногу и широко зевнула, запрокинув голову. Бориса, сидевшего за столом в полной темноте, она не заметила.
Девочка поднесла к губам бокал и большими гулкими глотками выпила воду. Затем вытерла губы тыльной стороной ладони, блаженно выдохнула и, поставив бокал на стол, направилась к двери.
И вдруг краем глаза заметила Бориса.
– Ой! Это вы?! – От неожиданности девочка замерла на месте, расставив руки. Потом шумно выдохнула, закатив глаза и приложив правую ладонь к груди. – Как вы меня напугали! Сидите тут в темноте.
– Ты чего не спишь? – Борис отвернулся от девочки, поднял бокал и сделал еще пару глотков.
– Я в туалет захотела. – Юлька переминалась с ноги ногу – пол был холодным. – А вы почему встали?
– Мне на работу скоро, а ты иди ложись. Рано еще.
Юлька приблизилась к столу.
– Дядь Борь?
– Что? – не поворачивая головы, спросил Борис, тихонько постукивая пальцами по столу.
– А вы еще придете к нам? – Юля осторожно, как бы невзначай, положила свою маленькую узкую ладонь с длинными пальцами на его предплечье.
Борис понял, что девочка спрашивает совершенно о другом. Но напрямую о таком не спросишь. Ему опять стало грустно. За несколько дней он успел привязаться к назойливой приставучей пигалице.
Светлана рассказывала, что у Юльки трудные отношение со сверстниками. Вернее, почти никаких. Юлька считает их заносчивыми оболдуями и непроходимыми бестолочами (не всех, разумеется, но в большинстве), и те отвечают ей тем же.
Сама Юлька далеко не глупая, рассудительная девчонка, и учится неплохо и с удовольствием. Но слишком уж она принципиальная, что ли, часто придирается к мелочам, чего, конечно, никто не любит. Впрочем, девочка нашла себе отдушину. У них дома большая библиотека, и она читает просто запоем. Книги для нее – лучшие друзья. Но вдруг, совершенно случайно, появился Борис – большой, сильный, умный, добрый и заботливый. Не то что родной отец…
Борис прекрасно все понимал, и ему порой было неловко от навешанных на него Юлькой радужных ярлыков. Она явно была склонна переоценивать людей, равно как и недооценивать. Черное и белое – только два цвета, и больше никаких оттенков…
– Юль, это не только от меня зависит, понимаешь? – Борис попытался объяснить, стараясь не обидеть девочку и с трудом подбирая нужные слова.
– А от кого?
– Ну, от кого? От твоей мамы, например.
– А вы?
– Что – я? – Борис повернул голову к Юльке и заглянул в ее большие грустные глаза. Они влажно поблескивали в сумерках кухни живыми подвижными огоньками.
– Вы сами хотите?
– Понимаешь, не все зависит от того, хотим мы чего-то или нет. Не всегда так получается.
– А я думала… – Юлька опустила голову и надула щеки.
– Что?
– Что вы теперь с нами будете жить… Я ночью видела, что вы с мамой вместе спите. Как папа когда-то… – не поднимая головы, тихо ответила Юлька. – Только почему-то в зале.
– Ты очень любопытная маленькая коза и тебе кто-нибудь когда-нибудь прищемит твой курносый нос, – беззлобно и шутливо сказал Борис.
Он пальцами приподнял Юлькину голову за подбородок и легонько щелкнул девочку по носу.
– Я не специально. Дверь была открыта. – Юлька шмыгнула носом.
– Тем более. Ну, иди спать. Уверен, все будет хорошо.
Юлька заметно повеселела, тряхнула гривой спутанных волос и убежала, оставив дверь на кухню распахнутой.
Борис допил чай, ополоснул бокал и, взглянув на наручные часы, начал собираться.
В коридоре, стараясь не шуметь, он быстро обулся, накинул пуховик, проверил содержимое карманов – вечно что-нибудь да забудет – и вышел из квартиры, тихонько прикрыв за собой дверь.
Чуть слышно щелкнул замок.
Быстро спустившись по лестнице, Борис вышел на улицу, остановился и полной грудью вдохнул свежий утренний воздух. Налетел порыв ветра, обжигая щеки легким морозцем, забрался под распахнутый пуховик. Борис зябко поежился, запахнул пуховик и, закурив, потопал к машине, хрустя свежим, выпавшим ночью рассыпчатым снегом.
Машина завелась почти сразу. Подмерзший за ночь двигатель натужно и сипло урчал. В машине было студено.
Подышав на руки, Борис залез в правый внутренний карман пуховика, куда еще вчера утром засунул обнаруженные в тайнике в одном из ящиков стола два браслета. С возвращением памяти вернулось и понимание этих странных вещей, похожих на стильные браслеты с квадратными камешками: полевой персональный защитник малой мощности «Щит» – как раз те штуки, с помощью которых незнакомец во дворе откинул от себя одного из напавших на него амбалов.
Защитник представлял из себя компактный генератор полей, управляемый биотоками, с возможностью варьирования формы генерируемого поля в широких пределах – от сплошного для поверхностной защиты до кинжального для нападения. Два браслета работали как в паре, так и независимо друг от друга, и могли развивать усилие в несколько тонн при кинжальной-лучевой конфигурации поля. Настраивался «Щит» индивидуально под каждого человека – посторонний воспользоваться им был просто не в состоянии.
Борис по прошествии стольких лет все еще прекрасно помнил, как им пользоваться, и даже неплохо владел – в усиленный курс самообороны, который ему пришлось пройти перед «командировкой», входило и использование «Щита». А также Борис отлично помнил, что ему не рекомендовано в целях безопасности появляться где бы то ни было без браслетов, но при этом стараться не демонстрировать их возможности никому. Тем более, побочным явлением работы «Щита» и его главным недостатком являлось свечение (избавиться от него или перевести в невидимый диапазон оказалось непосильной задачей для инженеров), что могло вызвать повышенный интерес к браслетам окружающих, чего по понятным причинам следовало категорически избегать.
Повертев браслеты в руках, Борис нацепил их на запястья. Браслеты мгновенно запустили программу адаптации. Запястье зазудело от микроразрядов – проверялась чувствительность и обратная связь. Спустя секунд пять зеленоватым светом осветились одна за другой несколько ламп – прибор был готов к работе.
Перегнувшись назад, Борис вытянул руку в сторону щетки, которой он счищал снег, и мысленно представил, как на расстоянии захватывает ее. Браслет на правой руке озарился синим всполохом. Щетка неторопливо поднялась с сиденья и плавно проследовала в раскрытую ладонь Бориса. Он сжал пальцы, удовлетворенно хмыкнул. Навыки сохранились, но не мешало немного попрактиковаться.
Браслет погас.
Выбравшись из машины, Борис принялся широкими взмахами руки счищать с крыши машины снег. Снегу за ночь нанесло сантиметра два. Он был сухой и рыхлый и от каждого взмаха щетки взлетал небольшим облачком и рассыпался хлопьями, уносимыми порывами ветра. Размахивая щеткой, Борис немного согрелся и окончательно стряхнул с себя остатки сна.
Опасность он почувствовал, когда заканчивал счищать снег с капота машины. Именно почувствовал, так как никакой реальной угрозы ни его слух, ни зрение не отмечали. Насторожившись, он медленно опустил щетку и скосил глаза вправо, на край дома.
Оттуда показался человек, бредущий неуверенной походкой, чуть покачиваясь – пьяный и пьяный. Бориса он, казалось, не замечал. А слева приближался другой человек, подобрав воротник куртки одной рукой и пряча в нем лицо, другую он держал в кармане. Второй шел быстро и целеустремленно, глядя под ноги. Он был дальше первого, но когда до него осталось шагов двадцать, мужчина внезапно выдернул из кармана правую руку с зажатым в нее небольшим предметом.
Тренированное сознание Бориса сработало раньше, чем он успел осмыслить происходящее. Его тело самопроизвольно сжалось и нырнуло под прикрытие машины. Когда Борис уже перекатывался к багажнику, до него дошло, чем ему грозил нападавший – мощный парализатор, хотя довольно старой по меркам Бориса модели.
Разряд парализатора пришелся по капоту машины. Двигатель икнул и, дернувшись, заглох.
«Неплохо!» – подумал Борис, укрываясь за багажником. Разряд такой мощности мог свалить и слона. Большую его часть поглотил и рассеял корпус машины, остальная часть излучения, внеся хаос в работу датчиков, сделала невозможным нормальную работу двигателя.
Нападавший был настроен серьезно.
Активируя защитника в режиме «броня» – поле купольного типа – Борис краем глаза отметил приближение «пьяного». Тот все также брел, ничего не замечая вокруг. До него оставалось шагов сорок – пока далеко. Борис осторожно выглянул из-за машины.
Нападавший стоял у капота, чуть пригнувшись, наготове, с парализатором в полусогнутой левой руке. Заметив появившуюся из-за багажника шевелюру Бориса, он тут же послал новый разряд.
Поле не смогло полностью отразить разряд, и Борис почувствовал головокружение. Помутнело в глазах. Интуитивно усилив поле, Борис отвалился назад, спиной на снег, и тогда напал «пьяный», в три прыжка оказавшийся рядом.
Он выхватил нож, зловеще, мертвенно-бледно, сверкнувший длинным широким лезвием в лучах уличного фонаря.
В голове Бориса еще звенело, но он уже пришел в себя и принял напавшего с ножом синхронным ударом обеих ног в грудь. Издав сдавленное «ух», нападавший сложился пополам, выронил нож и откатился в сторону. Борис рывком присел, потом вытянулся на животе, упираясь пальцами рук в утоптанную снежную корку.
Первый, с парализатором, крался вдоль правого бока машины. Лежа на снегу, Борис видел его ноги. Второй силился подняться, морщась и держась одной рукой за грудь – этот пока не опасен.
Выждав нужный момент, Борис приподнялся и рванулся вперед перекатом через правое плечо, вскочил на ноги, перехватил руку нападавшего, нанеся удар другой рукой по запястью нападавшего. Парализатор ударился о багажник и, подскочив, скрылся в рыхлом сугробе. Второй удар Борис нанес в основание шеи. Нападавший, закатив глаза, начал оседать.
Боковым зрением Борис заметил, как из-за дома появились еще двое. Они быстро приближались, на бегу выхватывая оружие. Борис обернулся к ним, лихорадочно оценивая новую угрозу и свои возможности противодействия.
Сзади послышался приглушенный рык. Второй нападавший успел очухаться и, подхватив нож, вновь бросился на Бориса, стоявшего к нему спиной. Борис рефлекторно уклонился, активируя защитника в режиме широкого луча, и хлестнул им наотмашь нападающего. Браслеты полыхнули голубым сиянием остаточного эффекта. Нападавший, казалось, налетел на невидимый шест, и, вновь согнувшись пополам, медленно осел на снег, где скрючился, держась за живот, и затих. Нож ударом поля отнесло в сторону метров на пять.
