Леонид Резников
Главная ветвь
Борис Фролов (Сташевский). Спецагент
Память просыпалась медленно, будто всплывала из глубин небытия. Так из мутноватой глыбы льда постепенно вытаивает вмерзший в нее замысловатый предмет: ребро за ребром, грань за гранью, пока не обретет полноценности собственной формы.
Сначала вернулась личностная память, и оказалось, что Борис никакой не Сташевский, а Фролов. Борис Аркадьевич Фролов. И родился он не здесь, в этом городе, и даже не в этом столетии, а в неимоверном далеке – в триста сорок шестом году Новой Эры в крупном городе, объединившем в себе несколько городов бывшей Тульской области. Названия его он пока не помнил, но детские образы города четко накладывались на сны Бориса. Он вспоминал знакомый по ночному кошмару пейзаж и дорисовывал его, расширяя обзор видимого.
Забвенье отступало неохотно. В памяти всплывали все новые и новые образы, объединяясь в цепочки и дополняя друг друга.
Дошкола, отпечатавшаяся в памяти редкими воспоминаниями далекого детства, за ней – школа первой ступени, успехи в области математики и физики, отмеченные учителями, спортивные секции (плавание, волейбол и курс самообороны). Неудачи и промахи тоже были, но они приносили не только огорчение, но и пользу: Борис двигался вперед, преодолевая трудности и разочарования и радуясь новым достижениям.
Вот уже и Школа второй ступени с углубленным изучением физики, математики и электроники. Борису прочили большие успехи в области науки, но он ушел в Высшую школу Безопасности и, через шесть лет закончив ее с отличием, попал в организацию, о которой до того и слыхом не слыхивал – Центр Контроля и Устранения Временных Коллизий.
Работа казалась масштабной, интересной и даже захватывающей. Передовые исследования, новейшее оборудование и отзывчивые, добрые коллеги, старающиеся всячески поддержать новичка.
Сначала Борис попал по распределению в лабораторию, занимающуюся разработкой оборудования для контроля и управления временем – важнейшей области деятельности Центра, но вскоре охладел к ней и подал запрос на перевод в отдел аналитики, где, по собственному мнению, мог принести реальную пользу, реализуя свои возможности в области математики. Работа показалась ему более интересной и масштабной, хотя и требовала большей самоотдачи.
Четыре года напряженного труда не прошли даром. Борису удалось значительно усовершенствовать методы прогнозирования и оценки поведения отдельных индивидуумов в условиях изменяющегося нелинейного времени. Попутно для себя самого, заинтересовавшись проблемой стабилизации временных энергетических уровней, с которой он познакомился еще в лаборатории времени, Борис вывел ряд положений, благодаря которым удалось доказать возможность пребывания в чужом времени без стабилизатора путем изменения энергетики организма.
Идея оказалась революционной. Теперь человек мог находиться в прошлом безо всяких дополнительных энергозатрат на его пребывание, к тому же агента никакими приборами невозможно было отличить от «местного», поскольку основного отличительного признака «пришельцев» – наличия полевого фона – не было и в помине. Все это раскрывало ряд новых возможностей по контролю прошлого.
Реализация нового метода внедрения контроллеров в прошлое и проверка на практике заняли чуть больше года и закончились вполне успешно. Борис сам был одним из испытуемых, спускаясь «вниз» вплоть до минус тринадцатитысячного. Его пересылка в прошлое была необходима для устранения пробелов в теории социального прогнозирования, с чем Борис неплохо справился, но, вращаясь в кругах контроллеров, неожиданно загорелся интересом к их работе.
Его долго отговаривали от поспешности в решении покинуть аналитиков и перейти в группу контроля, говоря о потере в его лице толкового математика, могущего принести Центру реальную пользу на стезе науки, однако Борис был непреклонен, и руководство Центра было вынуждено скрепя сердце удовлетворить его просьбу.
Дальше были многомесячные наблюдения в нижнем времени с редкими операциями коррекции. Все оказалось не столь романтично, как казалось вначале. Борис изнывал от рутины, бездействия, проклиная собственную поспешность и отвратительную привычку загораться на пустом месте, но признаваться в этом кому бы то ни было не хотелось. И он упорно делал вид, будто все ему действительно нравится.
И тут внезапный вызов в Совет…
Принял Бориса лично глава Совета Йозеф Браун. В кабинете еще присутствовали Координатор Зорин и прямой начальник Бориса глава группы контроля Стравинский. Еще присутствовал незнакомый немолодой человек, которого Фролов видел впервые.
– Проходите, Фролов, присаживайтесь, – предложил Браун, когда Борис нерешительно застыл на пороге кабинета, оглядывая сидящих за круглым столом совещаний. – Прошу!
Он указал на свободное кресло рядом с Зориным.
– Борис Аркадьевич, у нас к вам предложение, – продолжил Браун после некоторой паузы.
Борис весь подобрался, застыв в напряженной позе.
– Слушаю вас.
– Дело, которое мы хотели бы предложить вам, можно отнести к чрезвычайно, я бы даже сказал, жизненно важным. Разумеется, вы вправе отказаться, но в любом случае вы будете вынуждены принять обязательства по неразглашению информации, с которой будете сейчас ознакомлены.
– Я готов, – не задумываясь ответил Борис, хотя по спине пробежал холодок.
– Ну что ж, – глава Совета оглядел присутствующих, вновь остановил взгляд на Борисе и продолжил. – Вы, наверное, как и любой другой человек Центра осведомлены о том, с чего, так сказать, началась Новая эра, вернее, что явилось предпосылкой для ее рождения.
– Вы имеете в виду результат работы физика Бельской?
– Именно! Но не все обстоит так гладко. На самом деле – и это может подтвердить наш штатный историк господин Копф, – Браун указал на незнакомца, сидящего по левую руку от него. Тот едва заметно кивнул крупной шишковатой головой с редкими волосами с заметной проседью, – Бельской… Впрочем, господин Копф лучше меня все объяснит.
Копф театрально откашлялся в кулак.
– Итак, господин Фролов, сейчас вы познакомитесь с тайной, являющейся едва ли не самой важной и самой охраняемой, начиная с Абсолютного нуля. То есть с того памятного момента, когда наш домен разделился на несколько параллельных, дав тем самым возможность решить проблему перенаселения и некоторые социальные проблемы путем переселения желающих в новые миры-отражения.
Копф остановился, взглянул на Бориса мутными рыбьими глазами и выдержал значительную паузу. Борис молча, с непроницаемым лицом ожидал продолжения.
– Да, так вот, – продолжил Копф, не дождавшись никакой реакции и явно несколько разочарованный. – Бельская действительно существовала и действительно занималась разработкой теории, легшей в основу теории многомерных пространств и нелинейного времени. Однако она никогда не совершала никаких экспериментов и не могла их совершить по трем основным причинам: первая – это ее отстранение от работ в указанном направлении буквально за месяц до так называемого Великого эксперимента; вторая – незаконченность теории, разработка которой в полной мере была осуществлена всего каких-нибудь сто шестьдесят лет назад; третье – технологии и энерговооруженность того времени физически не позволили бы ей произвести эксперимент.
– Но как же тогда?.. – пробормотал Борис, явно обескураженный услышанным. – Простите, у меня все путается в голове… Ведь эксперимент действительно был проведен!
– Этот факт отрицать невозможно. Но повторюсь, теория управления многомерными пространствами была разработана в необходимом объеме чуть более полутора веков назад. Тогда же появилось и оборудование, способное осуществлять подобные «фокусы» с пространством. С временем, как ни странно, все оказалось гораздо проще, и возможность путешествовать по нему появилась уже в середине второго столетия Новой эры.
– Тогда получается… – Глаза Бориса начали медленно расширяться. Он не договорил, замолкнув на полуслове.
– Именно так. Мир в его современном виде мог быть порожден исключительно вмешательством Центра. А до этого содействие его рождению оказала цивилизация эолльцев из двенадцатого локуса, живущих за тысячи лет от нас впереди.
– Я что-то слышал про них, но смутно представляю, о чем конкретно идет речь, – честно признался Борис.
– В таком случае я поясню. Цивилизация эолльцев была порождена в одном из миров-отражений естественной эволюцией и, разумеется, они были озабочены возможностью собственного рождения не меньше, чем все мы здесь присутствующие собственным. Изучая истоки своего мира и собственные, они обнаружили, что их мир имеет искусственное происхождение. Отыскать Главную ветвь и узел ветвления при их уровне науки не составило для них большого труда.
Для проверки теории эолльцы отправили крейсер в расчетную точку пространства-времени, и можно представить их удивление, когда выяснилось, что Земля, подходя вплотную к точке ветвления, не обладает не только технологиями, но и достаточными познаниями для его осуществления!
После долгих размышлений и некоторых колебаний эолльцы решили все-таки посодействовать развитию науки Земли в данном направлении, передав тогда еще девятилетней Бельской минимальные базовые знания, требующиеся ей для разработки сложнейшей физической теории. Знания проснулись в необходимое время. Бельская продвинулась достаточно далеко, но вот чего не учли эолльцы, так это человеческие слабости, а также технического уровня. Бельская, как я уже говорил, была отстранена от своих разработок, а ее теория долгое время пылилась на архивных полках.
– Но как же тогда Великий эксперимент?
– Он должен быть произведен для рождения нашего мира, и произведете его именно вы, господин Фролов, – тихо сказал Браун, но его слова грохотом камнепада отдались в голове Бориса. Он резко повернул голову к главе Совета и уставился на него в полной растерянности.
– Я?
– Именно вы, Борис Аркадьевич. Если, конечно, согласитесь.
– Но что конкретно я должен сделать?
– В нужное время активировать оборудование, находящееся в данный момент на гелиоцентрической орбите в прошлом между Марсом и Землей.
– Не понимаю. Достаточно дать любому контроллеру в руки кнопку и сказать, в какой момент она должна быть нажата. И для чего такая секретность?
– Вы не все до конца понимаете, Борис Аркадьевич. Согласно истории, именно Бельская провела тот Великий опыт, и, следовательно, все должно произойти именно так, по крайней мере, выглядеть. Остальное – тщательная разработка операции, которую, кстати, стало возможным провести именно благодаря вашим трудам в области социального прогнозирования.
– Польщен, конечно, но почему выбор пал на меня?
– Причин много, – как-то буднично сказал Браун. – Вы, Фролов, обладаете солидными познаниями в области математики и физики, и не понаслышке знакомы с теорией многомерных пространств. Ваши разработки помогли нам солидно продвинуться в области контроля прошлого.
– Вы преувеличиваете мои скромные заслуги, господин Браун, – Борис чувствовал, как начинает пунцоветь.
– Не скромничайте. У вас гибкий ум и неординарное мышление. Ко всему прочему вы имеете опыт работы в прошлом. И вы ответственно относитесь к работе, даже если она вам не нравится.
– Что вы имеете в виду?
– Вашу неприязнь к работе контроллера.
– Ну, я бы выразился несколько иначе, – сдержанно отозвался Фролов.
Глава Совета некоторое время молчал, ожидая пояснений, но их не последовало.
– Разрешите, я угадаю, – сказал он наконец. – Эта работа не позволяет вам реализовать свой потенциал, не приносит удовлетворения, поскольку слишком однообразна и буднична. А ваша натура требует действия, постоянного движения вперед.
– Вы правы. Но, если не секрет, откуда вам все это известно? Я никому ни о чем не говорил.
– Руководство Центра постоянно следит за физическим и психологическим состоянием своих работников, что входит в наши обязанности. К тому же человек, не получающий удовольствия или хотя бы удовлетворения от своей работы, не может исполнять обязанности с полной отдачей. И мы по возможности стараемся предложить таким людям работу, более соответствующую их складу ума и устремлениям. Так как, Фролов, вы согласны?
Борис задумчиво уставился в стол, потом медленно приподнял голову и оглядел присутствующих исподлобья. Все смотрели на него в ожидании ответа. В их взглядах читалась лишь сдержанность, и невозможно было предугадать, как они отреагируют на возможный отказ, а именно он и вертелся на языке у Бориса. До сих пор он ни разу в жизни не сталкивался со столь ответственной работой и, разумеется, сомневался, сможет ли до конца справиться с ней.
– Итак, что вы решили? – нарушил молчание глава Совета, когда пауза слишком затянулась.
– Я не знаю… Слишком большая ответственность, господин Браун.
– У нас у всех здесь ответственная работа – безответственны исключительно бездельники.
– Но что от меня потребуется конкретно сделать? Я должен знать все для корректной оценки собственных сил.
– Хорошо. – Браун задумчиво поскреб переносицу ногтем среднего пальцем. – Придется внести некоторые дополнения. Вы будете внедрены в прошлое задолго – примерно за девять лет – до нужного момента. Это необходимо для исключения возможности идентификации вас как постороннего в данном времени контроллерами и безопасниками Центра прошлого, проводящего операцию у самого барьера Абсолютного нуля. Вы должны будете полностью, так сказать, ассимилироваться в прошлое, стать там своим человеком, устроиться на работу, обрасти знакомыми, обжиться. Центр прошлого в ходе одной из своих операций введет вас в контакт с Бельской.
– Простите, откуда вам это известно? Мы, насколько я знаю, не работаем выше Абсолютного нуля.
– Вы знаете не все, как и многие остальные. Наши люди работают и в более близком прошлом, являясь как бы «своими» для тех времен. Автономные агенты с серьезной всесторонней подготовкой, осуществляющие содействие исполнению вами главной роли, если, конечно, вы дадите свое согласие. И все для осуществления главной цели – самого существования Древа миров. Но мы несколько отвлеклись от сути.
После вашего внедрения в прошлое, спустя девять лет, при содействии агентов Центра прошлого вы познакомитесь с Бельской. Дальше все будет зависеть исключительно от вас. Вам самостоятельно придется выбрать метод воздействия на Бельскую и осуществить с ее помощью то, что должно, так или иначе, быть осуществлено.
– Не совсем понимаю, что значит – самостоятельно?
– Период времени, граничащий с Абсолютным нулем, недоступен для полноценного анализа, и вы это знаете не хуже меня.
– Да, но…
– Поэтому вы можете зациклиться на первоначально просчитанном варианте, даже если он окажется ошибочным или просто невыполнимым. Поэтому вам дается карт-бланш на самостоятельное принятие решения. К тому же вы к тому времени будете неплохо ориентироваться в окружающей вас обстановке. Однако я вынужден уведомить вас еще об одном обстоятельстве: ваша существующая память будет временно заблокирована, а поверх привита информация о личности, место которой вы займете в прошлом.
– Вы хотите сказать, что изымете или устраните из прошлого человека, для того чтобы я занял его место? – ужаснулся Борис, отшатнувшись от стола.
– Успокойтесь, Фролов. – Координатор Зорин дотронулся до его руки. – Мы не звери какие-нибудь. Человек, место которого вы займете, перестанет существовать по естественным причинам: он разобьется о скалы при прыжке в воду с большой высоты. Сташевский, чье место вы займете, был неизлечимым любителем адреналина, отчего не раз страдал и в конце концов нашел свою смерть. Его выявили наши контроллеры, долго наблюдали за ним и признали идеальным вариантом для подмены. В нужный момент нам останется только изъять его тело с места падения. Кстати, его, как и вас, зовут Борис Аркадьевич и он несколько похож на вас, но мы устраним различия. Все данные по его жизни, которые удалось собрать наблюдателям, будут внесены в ваш мозг. Незнание остального будет прикрыто легендой о частичной потере памяти вследствие черепно-мозговой травмы Сташевского, имевшей место в действительности.
– И я должен буду прожить в прошлом девять лет под личиной Сташевского?
– Именно так, хотя все и не столь трагично, как вам представляется. Вы будете осознавать себя именно Сташевским, а не Фроловым. Фролов вернется в нужный момент, когда один из наших агентов снимет блок с вашей памяти. К тому времени вы будете обладать необходимыми знаниями для существования в мире прошлого, и вам легче будет принимать решения самостоятельно.
– Мне нужно подумать.
– Мы можем подождать, скажем, пять минут, – сказал Браун.
– Но к чему такая спешка, господин Браун? – удивленно воззрился на него Борис.
– Время уходит. В случае вашего отказа нам придется искать другого человека в прошлом и здесь, у нас.
– Хорошо, я согласен, – неожиданно для самого себя произнес Фролов.
– Отлично! – Глава Совета хлопнул ладонью по столешнице. – Мы не сомневались в вас. С этого момента мы приступаем к детальной разработке операции по вашему внедрению, поддержке в прошлом и информ-обеспечению, необходимому для осуществления вами главной задачи. Заранее желаю удачи, молодой человек!
Борис, все еще пребывая в полной прострации от принятого им решения, на автомате подписал необходимые документы, принял пожатия рук высшего руководства и на негнущихся ногах покинул кабинет главы Совета.
Последовавшие за совещанием два месяца всесторонней усиленной подготовки слились для Бориса в один нескончаемый кошмар…
– Центр – Ноль – первому.
– Ноль – один на связи.
– Необходимо срочно обеспечить снятие копий со всей документации из лаборатории СБ. Во избежание возможной ее утери.
– Принял. Что с коррекцией?
– Никаких коррекций. Совет не усмотрел признаков кризиса в сложившейся ситуации и отказал в разработке данной операции.
– Но кризис налицо!
– Они так не считают. В принципе, я с ними согласен: непонятно к чему или к кому ее применять.
– Я понял.
– Также усильте наблюдение за БС. Мне не нравится шевеление вокруг него.
– С БС пока все тихо. За последние пару суток мы никого не заметили.
– И все же.
– Сделаем. Еще что-нибудь?
– Что с СБ?
– Работает. Отказ в продолжении исследований либо не очень сильно расстроил ее, либо она тщательно скрывает обиду.
– Попытки самостоятельно продолжить исследования были?
– Не наблюдались. Вся документация передана в архив. Аппаратура еще в лаборатории.
– Ясно. Вам не препятствуют в наблюдении за СБ?
– Н-нет.
– Уверены?
– Я не совсем понял, о чем идет речь?
– Вы испытываете какое-либо противодействие при наблюдении за СБ?
– Ничего такого пока не замечал.
– Доступ в институт?
– Без проблем.
– Аппаратура наблюдения, дистанционное оборудование?
– Работают в штатном режиме.
– Хорошо. Отбой.
Светлана Бельская. Счастье человеческое
Решением научного совета, тактично доведенным Ерофеевым до сведения Светланы, женщина была буквально смята, раздавлена, убита наповал. Пустота, абсолютная и всепоглощающая, навалилась на нее тяжелой ношей. Она не помнила, как вернулась к себе, и опомнилась, лишь когда ее плеча коснулась рука аспиранта Гуревич.
Светлана, чуть вздрогнув, обнаружила себя сидящей за собственным столом, заваленным аккуратно сложенными кипами бумаг, и оглядела стоявших полукругом в молчании рядом с ее креслом остальных работников.
– Отказал? – тихо спросила Гуревич.
Светлана едва заметно кивнула, протянув руку к одной из стопок бумаг, и пальцами провела по ней.
– Вот же гад! – зло прошипела молоденькая практикантка Яблонская. – Душить таких надо! Но вы не расстраивайтесь Светлана Андреевна, все образуется.
– Ничего уже не образуется, Галя, – вздохнула Светлана, благодарно и грустно улыбнувшись Яблонской. – Ни-че-го! Тема закрыта окончательно.
– Может, на него надавить, на этого Ерофеева? Подать жалобу в совет, потребовать, наконец, пересмотра решения? – всплеснула руками Гуревич.
– Совет не пересмотрит своего решения. Им нужны результаты, коммерческая выгода, а с нашей многолетней возни пока один пшик! – Светлана резким движением пригладила рассыпавшиеся по лицу волосы и порывисто поднялась на ноги. – Ну и ладно. Время, девочки и мальчики. Пора по домам.
Она прошла в комнату напротив, сбросила халат, повесила его на крючок и, подхватив пальто, быстрой походкой направилась к выходу.
Плевать… На все плевать: на совет, на Ерофеева, на выгоду и на угробленную диссертацию.
«Подумаешь, крупный сторонний заказ! Теоретиков у них, видишь ли, не хватает! Завтра же подам заявление об уходе, и катитесь вы все со своими ядерными установками. – Светлана как-то разом даже повеселела, ощущая, как с ее плеч сваливается бремя не прекращавшейся последние несколько месяцев борьбы за никому не нужный проект, пустых уговоров, беготни по кабинетам важных и надутых, как индюки, академиков. – Пойду на какой-нибудь физмат – с руками оторвут. Буду спокойно преподавать, чтобы только никаких Ерофеевых и прочего подобного».
Внизу, почти у самого подъезда, ее ждала машина Бориса. В машине на заднем сиденье гордо восседала Юлька. Когда Светлана появилась на пороге института, запахивая на ходу пальто, девочка опустила стекло и радостно замахала ей рукой:
– Мама, ну чего ты так долго? Мы уже полчаса ждем.
– Привет! – Светлана помахала в ответ и торопливо, стуча каблуками по мерзлому асфальту, приблизилась к машине.
Борис открыл ей дверь. Светлана забралась на правое сиденье и, подобрав полы пальто, захлопнула дверь. Слишком сильно захлопнула, на ее взгляд, но Борис промолчал, уловив ее минорно-возбужденный настрой.
– Добрый вечер, – поздоровался Борис. – Вы, Светлана, действительно что-то не торопитесь с работы. Дела или с работой не можете расстаться?
– Добрый. Ни то ни другое, но это неважно. Куда едем?
– Сначала на каток, как и договаривались. – Он заглянул в зеркало заднего обзора и подмигнул Юльке. – А потом куда-нибудь перекусить. Идет?
– Конечно, идет! – воскликнула Юлька.
– Тогда в путь! – Борис вырулил на дорогу и на перекрестке свернул в сторону центра города. – У вас что-нибудь случилось?
– С чего вы взяли? Все в полном порядке, – слабо улыбнулась Светлана.
– Я же по вам вижу.
– На самом деле все случилось раньше, а теперь все как раз в полном порядке.
– Не хотите говорить, – констатировал Борис.
– Нет, просто не хочу загружать вас своими проблемами. Тем более все вполне разрешимо.
– Ну и отлично, раз так.
Машина уже неслась по широкой, хорошо освещенной шестиполосной дороге. Мимо проносились дома, торговые центры и небольшие павильоны с переливающимися гирляндами разноцветных огней в витринах. Ярко светились развешанные поперек дороги бусы ламп, как бы образуя собой тоннель в приближающийся Новый год. Предпраздничная суматоха и толчея все больше захватывали город.
Вдали за ветками деревьев замелькал купол цирка, подсвеченный и кричащий разноцветными буквами с огромного экрана о новой праздничной программе. С баннеров, расставленных вдоль дороги, призывно и назойливо впивалась в сознание реклама: «успей купить… распродажа… скидки…».
Добравшись до светофора, машина свернула вправо. Цирк попятился и скрылся за домами. Слева неспешно проплыло здание драмтеатра. Наконец вдали показалась вытянутая серая и громоздкая, с синими полосами коробка спорткомплекса.
Несмотря на будний день, парковка спорткомплекса была плотно заставлена машинами. Борис долго кружил по ней, пока не обнаружил свободного места.
Выбравшись из прогретого салона (Юлька с радостью, взрослые с некоторым сожалением, зябко ежась от порывов ледяного ветра), все трое быстро проследовали ко входу в спорткомплекс. Сдав в гардероб верхнюю одежду, они прошли в ледовую секцию, где Борис взял напрокат пару коньков для себя – у Юльки были свои. Светлана наотрез отказалась.
– Почему вы не катаетесь? – поинтересовался Борис, переобуваясь в коньки.
– Фигуристка из меня, честное слово, никакая. Поверьте мне. На коньках я держусь еще хуже, чем вожу машину.
– И как же вы водите машину, разрешите полюбопытствовать?
– Никак! – засмеялась Светлана, вертя нанизанные на палец номерки из гардероба.
– Ничего, научим!
– Даже не предлагайте! – замахала на него руками Светлана.
– Нет, правда, – почему?
– Воспоминания детства. Мне как-то руку случайно чуть не перерезало коньками. С тех пор я игнорирую это сомнительное развлечение.
– Ну, мало ли что могло случиться в детстве.
– Нет, нет и нет! И не настаивайте. Я лучше за вами понаблюдаю.
– Как хотите.
Борис встал со скамейки. Юлька, покачиваясь на лезвиях коньков, уже стояла рядом.
– Пошли? – спросил он у девочки, беря за руку.
Неуклюже проковыляв до прохода в барьере катка, они выбрались на лед и, быстро набирая скорость, вписались в разновозрастную толпу катающихся.
Светлана, сидя на трибуне, пристально и с замиранием сердца наблюдала за мелькающим белым пятнышком свитера дочери, несущейся в быстром потоке любителей коньков. Рядом, держа ее за руку и изредка поддерживая, катился Борис. Юлька смеялась и откровенно выделывалась перед ним, требуя повышенного к себе внимания. Борису, казалось, это нравилось, и Светлане вдруг пришло в голову, что тот мог бы с успехом заменить дочери родного непутевого отца. От этой мысли потеплело на душе.
Зябко поеживаясь и обхватив себя руками – ото льда все же тянуло холодом, и в тоненьком свитерке сидеть без движения было прохладно, – Светлана подспудно сравнивала бывшего мужа со своим новым знакомым. Сравнение было не в пользу бывшего. Однако особых надежд женщина на сей счет не питала: Борис, конечно, хороший человек, но кому сейчас нужна мать-одиночка со здоровенной девчонкой на руках. Возможно, ему просто интересно повозиться с ребенком – своих ведь до сих пор нет.
Тем временем Борис с девочкой выехали на практически свободную середину катка и долго выписывали там кренделя на льду. Юлька периодически падала, отчего Светлана каждый раз подхватывалась, порываясь бежать на выручку, но девочка уже поднималась (когда самостоятельно, а когда и с помощью Бориса) и продолжала носиться туда-сюда как угорелая, неловко кружась, оскальзываясь и смешно расставляя ноги и взмахивая руками.
Час пролетел незаметно.
Борис с Юлькой, раскрасневшиеся и довольные, вернулись на трибуну, быстро переобулись, сдали коньки, забрали вещи в гардеробе, выстояв длинную очередь, и вышли наконец на улицу. Юлька все это время не закрывала рта, взахлеб делясь с матерью впечатлениями от катания. Светлана лишь улыбалась и прижимала счастливую дочь к себе. Борис иногда делал шутливые замечания, и тогда Юлька показно надувала губы и замолкала, но потом опять начинала щебетать.
Кафе находилось недалеко, через улицу. Решили пройтись пешком, тем более машину на запруженной улице ставить было просто негде. Вся улица, насколько хватало глаз, с обеих сторон была сплошь заставлена автомобилями.
В небольшом кафе, расположившемся на первом этаже старого обшарпанного пятиэтажного дома, было тепло и уютно. Десять квадратных деревянных столиков с круглыми лакированными ножками были раскиданы по залу замысловатыми зигзагами, столы покрыты белыми полотняными скатертями. Вокруг каждого – по четыре массивных деревянных стула с резными спинками под старину. Окна занавешены тяжелыми белыми шторами, красиво ниспадавшими чуть ниже подоконников волнами складок. С потолка, выложенного квадратными пластиковыми панелями, из множества круглых маленьких светильников лился яркий свет. У дальней стены на возвышении расположилась длинная барная стойка. За ней со скучающим видом протирал бокалы бармен. Туда-сюда сновали два официанта в форменных белых рубашках с витиеватыми вышивками – названиями кафе.
Заказывали немного и нечасто, и официанты в основном только меняли пепельницы, стоило в нее чему-нибудь упасть: окурку, смятой салфетке или зубочистке – неважно. Это многих посетителей раздражало, и они огрызались на официанта, в очередной раз приближающегося к их столику, что, впрочем, не оказывало на тех никакого влияния.
Два столика в углу у самого окна были свободны.
Борис со Светланой и Юлькой, попетляв между столов с оживленно и шумно беседующими и ничего не замечающими вокруг посетителями, расселись за крайним, угловым, столом. Борис помог спутнице раздеться, повесил ее пальто на спинку стула и сел напротив. Юлька сама поухаживала за собой.
У столика возник официант, вытянулся в струнку, держа в руках блокнот и ручку. Всем своим видом он демонстрировал, что новые посетители не вызывают в нем особого восторга и не внушают почтения – такие много не закажут и на них не заработаешь. У всех официантов на такие вещи всегда имеется приличный нюх.
– Что будем заказывать? – осведомился он, как-то лениво, из-под полуприкрытых век, глядя поверх головы Бориса, сидевшего лицом к нему.
– Для начала я бы попросил вас заменить скатерть – на ней какие-то странные жирные пятна. – поставил Борис официанта на место, беря со стола меню.
Официант поморщился, но все же махнул кому-то рукой. Из боковой двери появилась девушка в белом передничке со свежей скатертью в руках и, быстро перестелив ее, испарилась.
– Спасибо, – поблагодарил Борис и, не отрываясь от довольно скудного меню, положил руки на стол. – Мне, пожалуйста, картофель фри с гуляшом, салатик из свежих овощей – помидорчики там, огурчики. Стаканчик горячего чаю, с лимоном. Вы что будете? – обратился он к Светлане.
Светлана, хмуря брови, разглядывала меню. И не столько само меню, сколько цены, напоминавшие номера городских телефонов.
– Я не особо голодна, – наконец сказала она. – Может, какой-нибудь салат? Вот, оливье, например.
– Здесь картошку хорошо готовят, – подсказал Борис. – Рекомендую. Может, тоже закажете? С гуляшом?
– Не знаю, как-то… – Светлана хотела сказать «дорого», но лишь уткнулась в меню. – Тогда лучше с котлетой.
– По-киевски, – заключил Борис.
– Нет-нет, что вы! – запротестовала Светлана.
– Все в порядке. – Борис уже догадался о причинах ее волнений. Он обернулся к официанту. – Значит, три картошки, одну – с гуляшом, две – с котлетами «по-киевски».
Официант ожил и принялся строчить в блокноте.
– Свежий салат, две порции, – продолжал перечислять Борис. – Ребенок, ты что будешь на десерт?
– На что? – не поняла Юля.
– Сладкое.
– Я… Мне ничего не надо.
– Глупости! Порцию мороженного с шоколадной крошкой. И пару сока.
– Какого? – безразлично осведомился официант.
– А персиковый есть? – Девочка повернула к нему голову.
– Абрикосовый.
– Пойдет, – кивнула Юлька.
– Что будете пить? – спросил официант со странной интонацией в голосе, словно не спрашивал, а напоминал рассеянным клиентам: вы забыли заказать главное.
