Лана Мейер
Проклятый
Но это были лишь мои иллюзии.
– Отпус…
– Не смей ничего ГОВОРИТЬ! – рявкнул он, кладя руку на несчастные клавиши фортепиано. Они звякнули в недружелюбном диссонансе, и он с хлопком закрыл ни в чем невиноватую крышку. – МОЛЧИ!
– Не сме…
– Я сказал: МОЛЧИ! – Я вздрогнула, а потом Брэндан взял полотенце, которое еще недавно окутывало его бедра, и порвал его на части. Одну из частей он привязал к моему рту, да так плотно, что я теперь не могла и слова связать.
Потом он небрежно плеснул остатки виски на мою рану от стекла и, не оглядываясь на меня, пошел к кровати. Опираясь на резанное изголовье, он пытался успокоиться. Шрамы на его спине не давали мне покоя.
Ничто не давало мне покоя.
Мне тоже хотелось кричать, а он привязал меня, как безвольную куклу, унизил, порезал и… Поцеловал.
Это было слишком жестоко.
Мое возбуждение никуда не делось. Истома накопилась внизу живота и разрывала кожу на части.
Виски стекал по груди, бёдрам, ногам, и это… Гадко. Гадко, что он так играл со мной.
Я мычала. Я пыталась снять с себя оковы. Безрезультатно.
Брэндан лег на диван и, прежде чем накрыть себя одеялом, прошептал:
– Если ослушаешься и скажешь хоть слово или попытаешься сбежать, я завтра же отправлю во Францию войско. Невинные люди погибнут. И ты тоже станешь убийцей.
Я похолодела, чувствуя, как подступившие слезы разъедают глаза.
А потом закрыла их, чтобы Брэндан никогда их не увидел. И чтобы не видеть его, когда он отвернулся.
Потому что он был развернут ко мне спиной, и его шрамы напоминали мне о том, что кто—то создал его таким по своему образу и подобию.
Глава 11
Кенна
Как бы я не пыталась порвать прочную жемчужную цепь, мои усилия были напрасны. Я заснула на полу в муках с поднятыми вверх затекшими руками.
Как привязанная к столбу ведьма, как опозоренная шлюха и ненужная вещь, с которой поиграли и бросили на пол.
Одни только мысли об этом и моя провокационная поза уже были противны и оскорбительны.
Я знала, что Брэндан долгое время не спал. Чувствовала.
Но я не стала мычать, кричать и вырываться, решив, что это ниже моего достоинства.
Он получит равнодушие и спокойствие, а не то, чего он так рьяно добивается.
Хотя, я понятия не имею, чего он хочет.
Его поцелуй до сих пор горел на губах, а от воспоминаний о влечении, которое постоянно возникает между нами, раскалывалась голова и ныло все тело. Глупо было бы отрицать очевидное.
Я только что делала с его телом то, о чем раньше и думать боялась…
Я чувствовала себя такой грязной. За то, что желала его, когда он меня касался. За то, что хотела, почувствовать его руки везде… За то, что уснула, думая только о нем.
И пусть мои мысли были наполнены жаждой мести и ненависти – так или иначе я не могла думать ни о ком другом, словно привороженная.
Причинить ему боль. Вскрыть его душу, которой, как он думает, у него нет.
Есть, и еще как. Просто темная, без единого просвета. Но то, как он смотрит на сестру, то, каким он изображен на той картине в Большом зале… Ясно говорит мне об одном: принц не всегда был таким.
Когда я проснулась, первое что я почувствовала – это мягкие простыни и подушку под моим лицом. В ужасе, проведя по телу рукой, я распахнула глаза и обнаружила красные браслеты боли на своих запястьях.
Рана на ключице была залеплена, а на кресле у кровати лежало новое, не порванное платье.
Я с тоской посмотрела на него. Я так скучала по джинсам или шортам, в которых постоянно бегала на ферме. В таком платье невозможно побегать против ветра по травке, в нем и шаг—то сделать боязно – как бы не запачкать дорогую ткань и не порвать кружева.
Мысль о том, что Брэндан взял меня на руки и пронес через комнату, казалась немыслимой. Неужели он опустил меня на кровать и смотрел на то, как я спала?
Может, это сделал кто—то из Гвардейцев?
Боже, какой позор… Меня передернуло от мысли, что кто—то, кроме Брэндана, видел меня в столь унизительном виде.
Ниже пасть уже просто нельзя.
Надев белоснежное кружевное платье, которое полностью обтягивало фигуру, я заметила рядом заколку с украшением в виде красного цветка. Сначала мне показалось, что это роза, но потом поняла, что эта форма бутона мне совершенно незнакома.
Я никогда не видела этого растения, хоть и жила в местности, где все было усыпано целыми полями цветов.
Сердце сжалась, когда я вспомнила о ферме, доме и Гаспаре.
Я мало вспоминала о нем, и все же с каждым днем, проведенным здесь, понимала, как сильно люблю Гаспара. Я уважаю его, доверяю, восхищаюсь им… Все эти слова неприменимы ни к Брэндану, ни к одному другому мужчине.
Потому что только Гаспару я могла бы доверить свою жизнь, и, появись он прямо сейчас здесь, на пороге моей комнаты, я бы немедленно сбежала вместе с ним, полагаясь только на его защиту.
– Ты прекрасна, – В мыслях возник его образ: длинные, почти до плеч волосы, которые он изредка собирал в хвост. Военная форма, подчеркивающая статную фигуру. И глубокие зеленые глаза, которые знали все мои тайны. – Кенна.
– А кое-кто подлиза, – Нежно шепчу я, приближаясь к его губам. Провожу пальцем по его щеке, на ощупь помня каждую черточку.
– Я просто не перестаю восхищаться тобой. Ты такая красивая, – хвалит меня он, поглаживая волосы. – Умная, – его губы находят мои и бережно касаются их. – Восхитительная. Добрая.
– Я не такая, – игриво отвечаю я, смущаясь. И это правда. Этот мужчина боготворил меня, не замечая недостатков.
Я жуткая эгоистка и, по натуре, отшельница. Мне хорошо наедине с собой, с природой, и я совершенно не умела общаться с новыми для себя людьми. Это здесь, в замке, мне приходится подстраиваться и ради разгадок всех тайн общаться с Мэри и пытаться как-то наладить отношения хоть с кем-нибудь. Найти себе как можно больше союзников, чтобы скорее обрести свободу.
– Я безумно тебя люблю, – его признание такое искренне, но мои слова застревают в горле, а улыбка превращается в неуверенную гримасу. Я вдруг смотрю в глаза Гаспара, стараясь запомнить этот момент. Но он ускользает.
И я ничего не могу почувствовать, хоть и умоляю Вселенную подарить мне хоть каплю той самой любви, о которой он мне говорит.
«Безумно тебя люблю».
Я не без ума от него. Наоборот, я только и делаю, что анализирую его слова, действия и поступки. И каждый раз только умом понимаю, насколько он идеален, что я должна его любить за эти бесценные качества.
Все это кажется таким неправильным.
Он любит меня. Любит!
А для меня это звучит так, будто он сказал о том, какая сегодня прекрасная погода.
Воспоминания рассеиваются, будто они были частью прошлой жизни или давно забытого сна, и я прикладываю руку ко лбу, укоряя себя за тотальный идиотизм. Дура. Всего мне было мало. Простой жизни у моря, братьев и Гаспара, который стал бы великолепным мужем и хорошим отцом. Я люблю, люблю его… Но эта любовь какая-то пустая.
Я не отдала бы за него жизнь. И я не боялась его потерять.
Если бы он сказал, что влюблен в другую, я бы отпустила его с улыбкой и свободным сердцем, искренне пожелав ему счастья.
Ненависть к Брэндану ощущалась совсем иначе. Она заполняла меня изнутри, заставляя разум и тело вести неравный бой, а душу трепетать от страха. Она пленила, она горела в моих венах, она сводила с ума…
От чего осознавать все это было еще противнее.
Я хотела бы увидеть его душу так же, как вижу его тело, и убедиться в том, что она черна, как ночь.
Чтобы разочароваться.
Но что-то заставляло меня бесконечно оправдывать его в самых глубинах моего сердца, я каждую минуту выдумала объяснение его жестокости и бессердечности…
И это действительно пугало. Бесконечные игры разума, в которых я не знаю правил.
Прекратив этот непрошенный поток душевных терзаний, я открыла дверь и лицом к лицу встретилась с одним из гвардейцев, который явно поджидал меня.
– Леди, прошу вас, пройдемте за мной, – с непривычной любезностью обратился ко мне офицер, отличавшийся от всех остальных глазами с прищуром и сияющей улыбкой.
– Что?.. Я сама найду свою комнату. Не нужно.
– Это приказ принца: проводить вас. Вы переезжаете, – мягко сказал он, положив руку на мое предплечье.
– Если вы не в курсе, то я каждое утро прихожу к принцессе Меридиане. И сегодня я очень опаздываю, – настойчиво повторила я, не собираясь куда—либо переезжать.
Не трудно догадаться, куда будет осуществлен этот переезд. Темница. Я задела Брэндана за живое – и вчера я отчетливо увидела это по его бешенному взгляду.
Он сделает все, чтобы окончательно растоптать меня, и следующие дни я опять буду облизывать воду с грязных камней.
– Пойдемте, – выбора у меня не оставалось. Я вновь пошла на поводу у принца, с отчаянием понимая, что это все. Никакого побега. Ни—че—го.
В голову пришла очередная мысль о Брэндане: я могу больше никогда его не увидеть.
Но все. Хватит, довольно. Я забуду подобие связи между нами, как страшный сон. И то, как таяла от его рук, и то, какими были на вкус его губы…
Я вдохнула глубже, выравнивая дыхание. Добряк—гвардеец резко остановился у белой двери с нарисованным серебром узором.
– Ваша комната, леди. Северное крыло вместе со спальней принцессы Меридианы находятся не так далеко – вам нужно подняться по лестнице, пройти по длинному коридору и вновь спуститься. Сейчас мы в Южной Башне – это часть замка, которая принадлежит Его Высочеству Брэндану. Мне было приказано доставить вас сюда. И охранять вас.
Гвардеец открыл мне дверь, приглашая войти внутрь комнаты. Я находилась в таком шоке, что, не помня себя, ступила за ее порог.
Брэндан
Просторный зал с огромными панорамными окнами наполнился звуками бьющегося друг о друга металла.
Сегодня я два раза позволил Джейсону приставить мне шпагу к горлу, а такого никогда прежде не случалось. Это забавляло друга, но ровно до тех пор, пока я не занес клинок прямо над его лбом.
– Помилуйте, Ваше Высочество, – картинно заявил он, делая вид, что не напуган.
– Хватит паясничать, – отрезал я, откидывая шпагу в сторону. Расстегивая верхние пуговицы белой формы для фехтования, я потянулся за стаканом воды, который стоял на столе с десертом и фруктами.
– Что-то не так? Сегодня ты не в очень хорошей форме. – Только с Джейсоном я мог поговорить по-настоящему. Мы были друзьями с детства – вместе проходили обучение боевым искусствам и хотели поступить в Оксфорд. Он то свою мечту осуществил, а вот я поступил в другой «институт».
В Адинбург.
– Мой мир полон дерьма и грязи. У сестры ветер в голове гуляет. Парламент давит на меня со всех сторон. Они управляют мной, большая часть народа по—прежнему на их стороне. Они боятся перемен. Думают, что я буду еще хуже.
– Куда уж хуже. Большинство из этих Идиотов сколотили себе состояние и плевать хотели на обычных граждан. А тем временем богатые – богатеют. Бедные – беднеют. Враг с запада не дремлет – того и глядишь, наступит нам на пятки и сделает нас своей колонией. Все они против объединения Европы…
– Народ слеп, он многого не понимает. Они видят только то, что я пошел против воли отца. Но они не знают его воли и не слышали его слов, которые он произнес незадолго до смерти. Я делаю все возможное, чтобы не пролить рек крови, и ты прекрасно об этом знаешь… Я на все готов ради этой страны. Но, видимо, судьба не идет мне на встречу. Мы не можем ее найти. А тем временем, наши отношения с Францией все хуже и хуже. Как и с другими странами. К тому же, больше половины людей считают меня Убийцей и Тираном.
И у них есть основания для этого. Но вспоминать о том, что случилось в день моего заключения, я больше не хотел.
– Мы не должны терять надежду. Как только мы найдем ее, мы встанем на правильный путь. Брачный союз поможет тебе стать Королем и укрепить связь с Францией навсегда. А там и со всей Европой.
– Но мы не можем ее найти! – нервно проговорил я, сжимая в руке стакан с водой. Джейсон пожал плечами, будто еще верил в то, что это возможно. – Возможно, ее и в живых—то нет. Я мучаю этих женщин. Там, внизу. Я думаю, пора отпустить их. Всех.
– Брэд, она может быть одной из них… Мы не знаем точно.
– И как нам это выяснить?!
– Она сказала имя? Эта пленница. Или по—прежнему молчит?
– Молчит, и лучше ей держать свой грязный рот на замке, – прошипел я, не глядя на друга.
– О, – многозначительно протянул Джейсон, и мне не понравился тон его голоса. – Я удивлен твоему вкусу. Она некрасива, но что-то в ней, видимо, есть.
– Заткнись, – я смерил друга убивающим взглядом, не понимая, почему меня так злили его слова.
У нас были разные понятие о красоте – да и я прежде никогда не обращал внимания на чужестранок.
Но если до нее мне нравились исключительно типичные рыженькие британские красавицы, то теперь я от них плевался. В ней было что-то большее, чем просто внешность.
Она была сильной.
Она умела сказать «нет».
И даже голая с завязанными бандажом руками… Она стала моему телу более желанна, чем шлюхи, готовые ради меня на все каждую гребанную ночь.
Черт. Нет—нет—нет. Я не должен думать о пленнице, как о ком—то особенном. Она интересная жертва, не более. Жалкая узница, уже побывавшая передо мной на коленях.
И в ее жилах всегда будет течь недостойная моего рода кровь. Она другая.
Я знал, что бывает, когда король завязывает близкие отношения со своей шлюхой. Получаются страшные, непоправимые ошибки…
Я знал это на своей шкуре.
Я не хотел повторять ошибок своего отца. Пусть он и любил маму, но я сомневаюсь, что их отношения стали прежними, после того как родился я. Ей понадобилось несколько лет, чтобы принять меня, как родного сына, и сделала она это исключительно потому, что обладала добрым сердцем и не могла отвернуться от маленького ребенка, пусть даже рожденном вне Королевского закона.
Я могу распустить всех пленниц, но грязнокровку, раз она бросила мне вызов, я оставлю. Оставлю как можно ближе к себе.
И буду ломать ее, пока она не поставит себя в один ряд с другими. Так и хочется сбить эту горделивую спесь с ее лица, которую я прежде не видел ни у одной девушки.
Тварь должна знать свое место.
– Вижу, ночь была интересной, – продолжал подшучивать Джейсон, хватая со стола яблоко. – Ну, и как она? Горяча?
– Она девственница. Ты за кого меня принимаешь? Я не стал бы пачкаться. Она всего лишь пленница. Которую спасла моя сестра.
Я передернул плечами, показывая, как отвратительна мне мысль о ночи с этой девушкой.
– Ну, да. Ну, да, – Джейсон откусил от яблока и быстро его съел, но даже за столь короткое время оно стало темным. – Я вижу. Что же в ней такого особенного, что ты вдруг пропустил от меня два удара? В первый раз.
Если бы передо мной стоял не Джейсон, я бы давно свернул собеседнику шею. Но и мне нужен был человек, с которым можно просто поговорить.
Пока я думал, Джейс съел второе яблоко и оставил на тарелке для объедков. Я взял из вазы красный плод – маленький, свежий и нетронутый.
– Посмотри на это яблоко, – я взглянул на друга, даже не рассчитывая на то, что он поймет. – И задай себе вопрос, чем оно отличается от тех, что чернеют на тарелке?
Потом я кинул яблоко ему в грудь, от чего он только рассмеялся.
– Вот и ответ, – а про себя добавил: «Для тебя – ничем не отличается. И для меня не должно. И так не будет».
– Собери всех Лордов Парламента завтра вечером. Мне пора поставить их на место.
– Но… Брэндан, это бессмысленно. Они не признают…
– Собери, – прервал его я, и без того зная, что он скажет. Я ненавидел сам факт того, что он сказал бы правду, но это было так.
С самого рождения я носил клеймо, о котором не знал добрую половину своей жизни. И если бы все осталось в тайне, возможно, все сложилось бы по-другому.
***
– Я рад видеть здесь сегодня всех вас, уважаемые Члены Парламента. – Я окинул взглядом шестерых присутствующих мужчин, одетых в длинные мантии, которые скрывали их полные тела. Все они были уже довольно почетного возраста и имели за плечами большой опыт по управлению маленькой страной.
И он, безусловно, был для меня ценен, но не более того.
– Пришло время поговорить о том, куда нас приведет война с Европой. Куда ведете нас вы. – Я сделал акцент на последнем слове, чтобы до них, наконец, дошло, что массовое кровопролитие не поможет им построить долговременный союз со всеми соседними странами.
Недовольные мужчины посмотрели на меня, как на отребье – но я с достоинством вынес этот взгляд. Конечно, они недовольны. Недовольны тем, что восемь лет назад заточили в Адинбург главную угрозу для своей власти, а я взял и вернулся оттуда живым. Еще и с Армией союзников и людей, готовых отстаивать мои интересы.
Наконец, Лорд Тернер – пожилой мужчина с седыми волосами и бакенбардами – прервал молчание.
– Нападение – лучшая защита. Не ваше дело, как мы распоряжаемся нашей армией. Вы, Ваше Высочество – юнец, чьи политические взгляды сравнимы с взглядами ребенка на песочницу. Вы не понимаете, какие цели мы преследуем…
– Убийства. Взрывы. Запугивание. Вот ваши цели. Вы так трясетесь, боитесь потерять свою власть, что готовы на все, чтобы остаться при деле. Но скоро я положу этому конец.
– Вы не имеете никакого права голоса и, уж тем более, прав на престол. Ваш род прервется, если Мэри не родит наследника. А значит и с Монархами навсегда будет покончено.
Я сжал зубы, стараясь не схватить за мантию лорда Корнуолла и не вытряхнуть из старика всю дурь.
– Я признан своей матерью, как родной. В моих жилах течет кровь моего отца. Церковь признала во мне наследника, когда мне не было еще и года.
– По ошибке! Никто не знал… – Лорд Тренер сделал глубокий вдох и выплюнул прямо мне в лицо: – Бастард! Что вы всего лишь Бастард! Вы… Вы сын Короля и его Шлюхи, о чем мы вообще можем говорить?! Бастиан был единственным настоящим наследником! Законным!
Два гвардейца у моего плеча резко направили автоматы прямо в грудь старому Лорду, но я остановил их рукой и взглядом, хоть это было и трудно. Гнев обжигал каждый оголенный нерв в моем теле, но я знал, что не должен показывать его им.
– Вы забываетесь, лорд Тернер. Вы говорите с будущим Королем. Даже сейчас я могу сделать так, чтобы от вас и живого места не осталось. А вы, тем не менее, продолжаете вякать… И думаете, что я не знаю, по чьему приказу расстреляли Короля и Королеву. Даже Адинбурга было бы мало за такое деяние, не правда ли?
Его светлые глаза затуманились оттенками страха, и я надеялся, что другие будут более избирательны в своих выражениях.
– У вас нет доказательств!
– Есть или нет – это не так важно. Я могу быть очень убедителен. И ваши последние сторонники развернутся к вам спиной.
– Или же мы снова отправим вас туда, откуда вы вернулись. Люди еще не забыли, что вы – Убийца, – ехидно подметил Лорд Астингс, который до этого все время молчал со скучающим видом.
Одной секунды хватило, чтобы я смог отогнать от себя воспоминания о том дне. О том, что произошло между мной и Бастианом на том самом обрыве в лесу, куда я приходил каждый день.
Немного помолчав, я поджал губы и начал:
– Знаете, почему я вас всех еще не убил? Я же такой… Убийца. Да, вы правы. – Я щелкнул в воздухе пальцами. – Одного приказа будет достаточно, чтобы стереть вас с лица земли прямо сейчас. Но это… Слишком легкий путь. Моя коронация не будет такой интересной, если пройдет без присутствия ваших опечаленных лиц. И, ах, да, не найдетесь, что после нее я убью вас. Этого не случиться. – Я указал им всем на дверь, давая понять, что короткий разговор на сегодня окончен, и развернулся к выходу, пренебрежительно добавив: – Я всех вас отправлю в Адинбург – Ад на этой земле.
В сопровождении охраны я покинул Зал Переговоров и почувствовал некое облегчение. И даже радость за то, что увидел, как они напуганы. А значит я на верном пути.
И все же, легитимной власти у меня по—прежнему нет. Меня слушаются только мои сторонники и верные подданные.
Кенна
– Вас что-то беспокоит, Мэри? – обратилась я к принцессе, которая схватилась за живот и уставилась в окно – в цветущий тем временем сад.
– Хватит, Кенна. Обращайся ко мне на «ты». Я устала от этих формальностей. – Она обошла свою комнату и присела на кровать. – Как бы я хотела нормальной жизни. Я и Даниэль. Работа, дом, работа. Ждать его с военных сборов и радоваться за его успехи.
– Знаете, мы часто не ценим то, что у нас есть. Дома я постоянно думала, что моя жизнь скучна и обыденна, а теперь мечтаю туда вернуться.
– Тебе так плохо здесь? – Мэри обеспокоенно глянула на меня, как будто действительно за меня переживала. За последние несколько дней мы очень сблизились, причем я и сама не знала, как это выходит. Мы часами могли болтать ни о чем, и хоть принцесса иногда раздражала меня своими капризами, я была терпима к ее скверному характеру. – Ты пленница, но ты живешь в замечательных условиях. Ума не приложу, почему брат передумал. Еще и отнял тебя в свое крыло. Он не объяснялся?
– Я не видела его больше недели. – Я непроизвольно начала кусать свои губы, припоминая свою последнею встречу с Брэнданом.
Жемчуг. Прикосновения. Жар. Поцелуй. Кровь.
Боль в коленях прошла только пару дней назад.
– Это на него не похоже, – задумалась она, вглядываясь в меня. – Разве что ты… У тебя же ничего не было с моим братом?
– Не считая того, что он опускает меня каждый раз, когда видит, – ничего, – лихо соврала я, даже глазом не моргнув.
– Это радует. Это не мое дело, но Лия – одна из фрейлин – рассказывала, что он очень груб с фаворитками… Мне такое не по душе. Он трахается как животное. Это неправильно. Ему неведомо чувство любви и нежности. – С теплотой во взгляде она погладила свой плоский живот. Даже не верилось, что внутри нее зарождалась новая жизнь.
– Видимо, ты нужна ему для других целей. Но я не осведомлена по этой части. Насчет пленниц и прочего. Я раньше и не интересовалась этим – знала, что привозят каких—то девушек, с тех пор как Брэд вернулся, и все…
– И все-таки, расскажи мне, Мэри: что случилось с вашей семьей? Почему атмосфера в замке пропитана проклятьем и смертью?
Принцесса замешкалась, глядя на меня. Я прекрасно понимала, что она хочет поговорить, хочет рассказать свою историю, но не доверяет мне. Я взяла ее за руки и мягко сжала ладони.
– Я была маленькой. Я толком не знаю, что произошло. Родителей расстреляли после смерти Бастиана. Все произошло в один день. И очень—очень быстро… – Тут она разрыдалась, да так сильно, что я испугалась и за девушку, и за ее ребенка. Мэри в последнее время напоминала комок из ходящих гормонов: то заливалась непрерывным смехом, то плакала без перерыва. – Я так их любила. Мы были чудесной семьей, – бормотала она, сотрясаясь от горя. – Мне было десять… И все произошло на моих глазах. Даниэль… Это он меня спас, укрыв в одном из подземелий замка во время осады. Ему было тогда как Брэду, может, чуть больше…
Я не знала, что ответить на это. В голове все давно перемешалось, я уже и не знала, как относиться к этой семье – то ли жалеть их обоих, то ли ненавидеть.
И все-таки, именно в эту секунду моя ненависть переросла в жалость. Я ничего не помнила ни о своем детстве, ни о происхождении, ни о родителях. Но даже мне иногда было тяжело и одиноко. Если бы не Гаспар, меня бы ни для кого… Не существовало.
А Мэри помнила их. И каждый день она просыпалась с этим чувством потери. Их же убили на ее глазах…
– Ладно, все, хватит, Кенна. Не знаю, как тебе это удается, но рядом с тобой я не могу держать язык за зубами. Ты всегда выглядишь такой понимающей и искренней. – Она замотала головой, отталкивая меня.
Конечно, я знала об этой сильной стороне своего характера – люди действительно быстро проникались ко мне доверием. А вот я не подпускала никого. Могла часами слушать разные истории из жизни других людей, но чтобы рассказать что-то самой… Об этом и речи быть не могло. Хотя, рассказывать особо—то и не о чем.
– Мне лучше помочь тебе сбежать, пока мы не стали подругами, – отшутилась Мэри, нервно посмеиваясь.
Надежда в душе расцвела во мне с новой силой.
– А может, стоит, Меридиана?
– Нет. Об этом и речи быть не может. Брэндан с цепи сорвется, если узнает, что я помогла тебе. Джейс проболтается про Даниэля. Не знаю, что они сотворят с Даниэлем… А если узнают про ребенка… – Ее и без того большие глаза расширились, а рот приоткрылся от ужаса.
– Но ты должна меня понять тоже. Принцесса… – Я старалась говорить, как можно проникновеннее. Для большей натуральности я вспомнила лицо Гаспара, стараясь вызывать в себе настоящую тоску по нему. – Мне нужно домой. Меня там тоже ждет человек, которого я люблю всем сердцем.
Это прозвучало слишком наигранно и искусственно, но принцесса вдруг замерла, оторопев:
– Правда? Я и не знала об этом. Я думала ты одинока и… Кенна, я не могу. И не говори об этом.
– Но мы можем сделать так, чтобы никто не узнал, что ты причастна. Ты же Принцесса, ты можешь все. Тебя это никак не коснется! Помоги мне, прошу тебя… Я искренне ненавижу твоего брата и ничего не могу с собой поделать. Он жесток со мной и с моим народом.
Она тяжело вздохнула, проведя рукой по моим волосам.
– Ты ничего не знаешь, глупая. Ты ничего не знаешь о Брэндане.
Конечно, абсолютно ничего. Принцесса даже не представляет, насколько мы с ним «близки».
– Я подумаю, Кенна. Ничего не обещаю. А пока будь приветлива с Брэнданом – может, он остынет, пораздумает и отпустит тебя сам. Этого я не знаю. Я сама не понимаю, зачем ему ты сдалась. Мой Брат как закрытая книга, написанная на древнем языке. Все могут ее видеть, но прочитать – никто.
Я закатила глаза, поразившись такому чудовищному сравнению. Я могла бы сравнить Брэндана только с кровожадным дикарем из древних племен, который не знает, что такое человеческое общение.
– Спасибо. – Я встала с кровати, вежливо кивнув ей. – Я никогда не забуду всего, что ты для меня сделала.
– Это все из-за того, что ты спасла Даниэля. Я чувствую, что должна тебе… Да и, к тому же, ты мне нравишься, Кенна.
Я слабо улыбнулась, не зная, что чувствую к принцессе.
Она и не друг мне, и не враг. И пусть я чувствую, как полна лицемерия, но на войне хороши все средства.
Главное – что теперь у меня есть надежда обрести свободу.
Глава 12
