Уменьшить шрифт (-) | Увеличить шрифт (+)

полная версия Проклятый

Лана Мейер
Проклятый

Полная версия

Кенна

Я это сделала. Добавила каплю яда в его бокал. Да, он не убьет его, но я сделала к этому первый шаг.

Ты убьешь его медленно… По капле.

Не знаю, что на меня нашло. Злость. Месть за то, что продолжал унижать меня даже после ласки, которую дарил.

С ней я буду просыпаться, а тебя – трахать.

Это было последней каплей. Именно эти слова отрезвили меня и заставили задуматься: кому я должна верить? Человеку, который любит меня всем сердцем, или человеку, который на моих глазах убивал, карал и причинял всем только боль?

Я отчаянно пыталась найти в нем хоть что-то светлое – в каждой полуулыбке, в каждой интонации его голоса, от которой веяло хоть малейшей нежностью и добротой.

Но как бы я не старалась разглядеть в Брэндане падшего ангела, передо мной по—прежнему стоял Дьявол. Демон, который умел искусно вить из любого человека веревки и управлять им, как марионеткой.

Любовь к Брэндану душила меня. Больная, израненная, ненормальная. Меня не покидало постоянное ощущение острой зависимости. Казалось, без очередной «дозы» его жестокости или же нежности – неважно, хоть чего—нибудь – я пропаду. Я остро нуждалась в его внимании, а когда его не получала – бродила по замку, словно тень.

Без Брэндана меня будто и вовсе не было.

Поэтому все, чего я хотела – разорвать эту связь между нами. Я не хотела быть его частью. Не тогда, когда это значило бы, что я всю жизнь бы была его рабыней, прислужницей. Что я всю жизнь буду в тени его Королевы. Буду смотреть на их свадьбу, поцелуи и подрастающих детей.

А ко мне он будет приходить по ночам, прятать от глаз и смыкать руки на моей шее. Как тогда, в первую ночь.

Брэндан не отдает себе отчет, когда вступает в связь со мной… Оставить его в живых – значит разрушить собственную жизнь, изменить ход всей мировой истории.

Убить – значить собственными руками отравить человека, который необходим, как воздух. Кислород.

Брэндан отпил из бокала, но ничего не произошло. Он не упал тотчас – в прошлый раз яд подействовал на меня именно так.

Его язык коснулся моих губ, когда руки Брэндана притянули меня за талию. Это был первый раз, когда он целовал меня так – медленно, лаская языком губы, слегка подразнивая.

– Ты такая сладкая девочка, – шепнул он в мои губы, окончательно успокоившись. Сердце трепетало от его слов, как бы я себя не корила. Я не верила, что еще полчаса назад он был готов разнести меня в клочья, называя вещью.

Я готова была завыть от безысходности. От того, что он никогда не будет таким всегда. Все эти ласковые слова, порывы меня поцеловать – только прелюдия перед настоящим боем.

– Скажи это своей невесте. – Я оттолкнула его, делая шаг назад. Образы Брэндана и этой стервы не давали мне покоя. Да что там, я сгорала от ревности.

Каждый раз, когда смотрела на Брэндана, мне хотелось заслонить его грудью и во всю глотку кричать: «Мое. Это все – мое. Это мой мужчина».

– Думаешь, мне есть дело до твоих обид? Ты можешь сколько влезет дуться, но я предлагал тебе уже тысячи вариантов развития наших отношений. Я говорил, ты – свободна, и ты отказалась. Теперь я передумал. Я говорю, что ты будешь моей фавориткой долгое время и ни в чем не будешь нуждаться – тебе тоже нравиться. Камелия… Ты никогда бы не стала моей женой, даже если бы была единственной девушкой на свете, которая умела бы меня удовлетворять. Я женюсь только на девушке, в жилах которой течет Королевская кровь. Какие претензии? Я. Ничего. Тебе. Не. Обещал.

Кажется, он снова начал злиться – в синих глазах плясали бесы.

– А если бы я была беременна? – Губы произнесли слова прежде, чем я успела их осмыслить. И тут же пожалела.

– Что—ты—сказала? Повтори, – часто заморгав, спросил он, резко хватая меня за шею.

– А если бы я была беременна? Что бы ты делал с нашим ребенком—бастардом? – Я вспомнила ребенка Мэри, которого она вынашивала под сердцем. Ведь она скрывала правду от брата, потому что уверяла меня, что тот не даст ему жизни. – Ты выкинул бы его на улицу? Или меня? Или убил бы собственного ребенка так же, как и брата?

Мой язык меня не слушался. В комнате повисла такая тишина, что я слышала, как собственная кровь протекает по венам.

– Ч—что ты несешь? – На секунду мне показалось, что я увидела в его глазах слезы. Но в следующую же я увидела там только холод.

– Ты теперь часть меня. Ты говорил мне это? Ребенок… Он был бы частью тебя. Твоей кровью, Брэндан. – Меня потряхивало. Я рассуждала уже так, будто все, что я говорю – правда. – Ты бы убил его, да? Избавился?

Меня бросило в дрожь, как будто я сама начала верить в то, что ему говорю. Что он бы сделал с ребенком? Оставил бы себе, сделав вид, что родила его драгоценная невеста? Отобрал бы ребенка у настоящей матери?!

На какую—то долю секунду в моих мыслях возник образ девочки. Или мальчика.

С его синими глазами, с редкими ямочками на щеках. Мой малыш улыбался мне, раскрывая руки, чтобы обнять.

Я почувствовала такую безусловную любовь к этому воображаемому существу, что, казалось, сердце такой любви просто не выдержит.

– ЗАТКНИСЬ! – Он взревел так, будто я воткнула клинок в один из шрамов на его спине, истошно хватаясь за свои волосы.

Глаза его забегали по комнате в поисках новой жертвы для уничтожения.

Но рядом стояла только я.

– УБИРАЙСЯ! Проваливай, сука… Чтоб я тебя никогда больше не видел! НИКОГДА! ВОН ОТСЮДА! – Боль сковала все тело, что я и шагу ступить не могла. Брэндан вцепился в мою шею, словно в бреду, а я начала колотить его, но не видела, куда: пелена из слез застилала глаза, несправедливость всего происходящего ослепляла… – Завтра ты покатишься к черту из моего ДОМА! Убирайся, я сказал. Пока я не отрубил тебе язык. Или не убил, – прошипел он, глядя в мое нутро. Я видела, какой силы воли ему стоило разжать ладонь на моей шее.

А потом я побежала прочь – под звук своих рыданий, хаотичного, нездорового биения сердца в израненной груди. Под звук бьющегося стекла. Брэндан громил позади все, что попадалось ему под руку.

Я не помню, как добралась до своей комнаты. Как оказалась в объятиях боли, которая «радостно» приняла меня в свои крылья.

Говорят, что болит сердце. Но от боли изнывала каждая клеточка тела, которое до сих пор было связно с Брэнданом.

Все мои попытки как-то противостоять ему, сказать «нет», заставить о чем-либо задуматься увенчались очередной порцией ненависти.

Завтра я навсегда покину это место.

Глава 23

Кенна

Ночь унесла с собой все слезы, всю боль. По крайней мере, я так думала. Утром мне сказали, что через несколько часов за мной приедут – я отправляюсь домой. Вот так все просто.

Как будто Брэндана и не было в моей жизни.

И лучше бы это было правдой.

Я хотела быть сильной, но от боли, которую прятала, хотелось вырвать из груди сердце.

Дрожащими руками я нащупала комок из бумаги, который еще вчера утащила из комнаты Брэндана.

Я должна была услышать его голос в последний раз – хотя бы в своей голове. Когда я читала эти строки, мне так и показалось – что он сидит рядом и без намека на гнев читает мне. Открывает частику своей души.

«9 ноября, 2226 год, моя комната. Я выпил слишком много виски. Слова, которые я никогда не произнесу.

Слова, которые я никогда не произнесу…

В тот день, когда умер Бастиан, я возвращался из нашего леса. Я оставил его там. Тело.

Выстрелы окутали наш дворец, и как бы я не старался списать это на Гвардейские учения, я уже догадывался, что меня ждет.

Нет, такое невозможно предугадать.

Отца я не видел. А вот тело матери лежало на полу в тронном зале, где я ее и нашел.

Сначала… Мне показалось, что она спит и вот-вот откроет свои глаза, чтобы подняться и обнять меня. Я старался не смотреть на отчетливую ложу крови, в которой она лежала, и упал на колени, словно это меня подстрелили.

Боль застилала все: зрение, способность дышать, двигаться, думать. Она схватила меня за шею, душа в непрерывной агонии. В аду, который для меня только начинался.

Помню, что сжимал ее холодную руку и умолял немедленно встать, проснуться и сказать, что все это – дурной сон.

Но она лежала, не двигаясь. По—прежнему красивая. Не хватало только прежнего живого румянца на щеках и дыхания.

В тот день часть меня навсегда погибла. Я лучше бы еще раз прошел через физическую пытку, чем испытал эту боль потери, которая меня изменила.

Я не думал, что это когда-нибудь вновь коснется меня. Пока не позволил себе снова попасться в этот капкан.

Камелия. Если бы она только знала… Что я к ней чувствую.

Каким слабым она меня делает.

Как подставляет себя под удар, влюбляясь в меня. Ее любовь по кусочкам меняет мою душу и все внутри против этого, словно она – болезнь, с которой мой организм всегда будет бороться.

Если хоть одна живая душа догадается… Если хоть один мой враг узнает, они убьют и ее.

Пристрелят. Так же, как мать.

Я никогда не смогу смериться с этим. Я умру рядом с ней.

Я не должен ей открываться.

Я должен просто выполнять свою работу – быть правителем. В моей душе больше нет места для чувств.

Уму непостижимо, какой властью может обладать маленькая девочка…

Потому что больше всего на свете я боюсь ее потерять, и это единственный страх, единственное человеческое чувство, которое мне не чуждо, и которое я испытывал с того дня, как оказался в Аду».

По щекам градом текут слезы – кажется, я уже глотаю их, задыхаюсь не в силах остановить судорогу, сковывающую ребра. Господи, что же я наделала? Как я вообще посмела даже мысли допустить о том, что должна убить его?

То, что написал Брэндан, признаваясь самому себе, было для меня откровением. Такие мужчины, как Брэндан, действительно не говорят такого. НЕ признаются.

Этот смятый, скомканный отрывок был доказательством его чувств ко мне. Они были мне дороже всего – дороже свободы, важнее мнения Гаспара и всех людей на свете, которые бы осудили меня за любовь к зверю.

Я любила вопреки всему. Вопреки унижению, мукам, через которые прошла. Вопреки тому, что клялась отомстить. Все, чего я хотела, – это прильнуть к его губам и почувствовать его силу.

Мне хотелось об этом кричать, но я знала, что где-то в замке Брэндан совершает чудовищную ошибку, обнимая другую девушку.

Не в силах больше скрывать свои чувства, еле дыша от боли и трепета, которые чувствовала перед признанием, я побежала к нему. Может, он все еще был в своей комнате. Может, был на пути в зал. Чего бы мне не стоило, я найду его и поговорю с ним, навсегда разрушив барьеры меду нами.

ЭПИЛОГ

Как только я вышла за порог своей комнаты, почувствовала грубую хватку на своем плече. Один из Гвардейцев вцепился в меня, посмотрев с подозрением:

– И куда вы собрались, леди? Приказ отдан. Вы должны покинуть замок. Скоро за вами придут – вам нужно просто подождать в комнате.

Мой пульс подскочил вместе с нарастающей в душе паникой. В голове стучала только одна непрерывная мысль, которая была для меня сейчас всем: целью, жизнью, зависимостью. Мне казалось, если я сделаю еще один шаг в этом мире, зная, что не увижу Брэндана хотя бы еще раз – погибну.

Увидеть его. Только бы увидеть его. Только бы сказать ему все…

– Уберите свои поганые руки! – Я попыталась вырваться, на что офицер только крепче схватил меня. – Мне нужно увидеть Брэндана!

Я сама не заметила, как мой голос сорвался на нервный крик. Наверное, я походила на наркомана, который с пеной у рта требовал «дозы».

Плевать.

– Стоять… Леди, успокойтесь, – твердым тоном произнес он, и я едва удержалась, чтоб не плюнуть в его преисполненное выражением долга и наглости лицо.

– ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! – С силой подавшись вперед, мне удалось вырваться из плена непутевого гвардейца. Он думал, что я слабая маленькая девочка, которую можно держать, не утруждаясь – но теперь он знает, что ошибался. В своем желании увидеть Брэндана я была всесильна.

Еще никогда я не чувствовала в себе такой большой энергии, света, которые наполняли меня изнутри.

Я бежала в Большой Зал, чувствуя под босыми ногами холодную дворцовую плитку. Еще совсем недавно я точно так же убегала от Брэндана, но по битому стеклу. Воспоминания захлестывали:

каждый его поцелуй горел у меня на губах. Каждая фраза, которую он произнес с ненавистью.

И каждое слово, подарившее мне его нежность – неявную, тихую нежность бессердечного короля.

Ненависть кричит, а любовь шепчет.

Перед дверью в Большой Зал я замедлилась: мне необходимо было войти так, чтобы никто не узнал во мне ту самую девушку, «которая должна покинуть замок». Гордо подняв голову, я молилась, чтоб Гвардейцы не увидели, что я босая, и, посмотрев на них сверху вниз, я вошла на праздник, где была незваным гостем.

Я сразу заметила Меридиану, которая сидела на стуле, задумавшись. Иногда она прикасалась к своему животу и нервно оглядывалась, будто побаивалась, что кто—то догадается о ее тайне. Она зря переживала – она оставалась стройной, как и прежде.

В Большом просторном зале умещались люди высших мастей и сословий, но для меня эти люди были массовкой, толпой, которая мешала мне разглядеть Брэндана.

Безумство было настолько сильным, что я хотела немедля найти его и, наплевав на все взгляды людей, прижаться к его груди.

Но Брэндана не пришлось искать, потому что, как-только в зале раздался голос, я узнала в нем его властные нотки:

– Дамы и господа, я рад видеть вас здесь. – Брэндан стоял на небольшом возвышении весь в белом. Костюм, на подобии военного мундира, подчёркивал его всемогущество, и мое сердце, в который раз за сегодня, облилось кровью. Чьи-то головы постоянно мешали мне разглядеть всю картину происходящего, но когда я ее увидела, готова была упасть от резкой грудной боли.

Рядом с Брэнданом стояла другая девушка, а его рука отчетливо лежала на ее талии. Одного взгляда на нее мне хватило, чтобы испытать лютую, всепоглощающую ненависть. Фальшивая улыбка, кукольные локоны… Эта девушка внушала мне лишь желание хорошенько расцарапать ее прелестное личико.

– Сегодня – особенный день для меня. Вы все знаете, что до коронации я обязан жениться. И, вот, хочу представить вам свою невесту – девушку Королевских кровей. Равную мне. – Тут Брэндан обвел взглядом толпу и заметил меня.

Может, другие бы этого не увидели. Но я заметила – заметила его слегка удивленный мне взгляд, потом долю смятения… И затем снова: непроницаемую равнодушную маску принца.

Взгляд короля на его шлюху.

Брэндан все еще был зол на меня, и он не успокоится, пока не раздавит меня окончательно. И, прижав девушку к себе поближе, он продолжил свою речь исключительно для меня:

– Эта девушка… – Брэндан произнес это с притворной нежностью, поднимая бокал. Его синие глаза смотрели только на меня, а я стояла, не зная, что делать. Ревность выбила меня из колеи, вновь царапая по сердцу. – …с удовольствием согласилась стать моей женой.

Он поднес к губам бокал, и я рванула в сторону Брэндана. Плевать на эту пустышку, плевать на то, что обо мне подумают. Я сделала к нему несколько шагов, как вдруг раздался звук битого стекла – Брэндан выронил бокал из рук и за одну секунду рухнул на колени, не отрывая от меня своего взгляда.

Время остановилось.

Я чувствовала, как несуществующий яд обжигает мое собственное горло. Я чувствовала все то, что испытывал Брэндан, пока выражение его лицо оставалось прежним.

Ты убьешь его медленно, по капле. Это яд.

Меня затрясло в агонии, а из груди вырвался пронзительный крик, сопровождаемый шепотами десятков других людей.

На моих плечах снова сомкнулись чьи-то руки.

А мы смотрели друг на друга, секунды тянулись бесконечно – казалось, Брэндан падает уже несколько часов. Он в последний раз нахмурился – его губы шевельнулись, будто он хотел мне что-то сказать. Рука Брэндана приподнялась, потянувшись ко мне… А потом он упал на пол.

Весь мой мир внутри обрушился.

– Вам нельзя туда! – слышала я чей—то полный ярости голос. Плевать. Боже, они, что, не понимают?

– ОТВАЛИТЕ! ПУСТИТЕ МЕНЯ К НЕМУ! ПУСТИТЕ Я СКАЗАЛА! – Крик рвался из груди, я готова была выпрыгнуть из собственной кожи, чтобы оказаться рядом с Брэнданом.

Чудом мне это удалось, и, находясь в беспамятстве, я упала рядом с ним, пытаясь поднять любимого. Увидеть хоть каплю жизни в его как прежде синих, но уже пустых глазах.

Нет. Это не может быть правдой. Я укусила себя за костяшки пальцев, в отчаянии пытаясь проснуться.

Пожалуйста, проснись. Брэндан, проснись. Я же просила тебя никогда не покидать меня…

– Брэндан, ты же сейчас очнешься, правда? Брэндан, пожалуйста… Пожалуйста… – Я истерично всхлипывала, что-то шепча себе под нос.

Раздавались крики, в зале началась сумасшедшая паника и суматоха. Все что-то кричали мне, но для меня не существовало остального мира.

Я отравила его. Я отравила его?!

Каждый удар сердца причинял боль. Легким, грудной клетке. Озноб пробивал меня до костей, не давая ни сил не времени вздохнуть.

– Уберите руки от принца… – Снова меня кто—то схватил, не понимая, что я теряю сейчас все, что когда-либо было важным в моей жизни. Настоящим. Наполненным смыслом.

– ПРОВАЛИВАЙТЕ! Это вы уберите от меня руки! – заорала я, прижимаясь к груди Брэндана. Я заливала слезами его белоснежную форму, в тайне надеясь, что мои слезы исцелят его.

Нащупать пульс. Нащупать пульс.

Продолжая содрогаться от не прекращаемых рыданий, я взяла его за еще теплое запястье. Но не такое горячее, как прежде.

На его руке вырисовывались вены, по которым я бережно прошлась рукой и…

Меня схватили, заламывая руки за спину.

– ПРОШУ! НЕ НАДО! Мне нужно… Мне нужно… ПОЖАЛУЙСТА! Мне нужно к Брэндану… – Мой крик был настолько сильным, что я охрипла. Пелена слез ослепляла, застилала глаза, даже когда я моргала – поток боли был нескончаем.

– Этого невозможно. Брэндан мертв, – сообщил кто—то рядом, и я чуть не потеряла сознание.

Все внутри меня кричало.

О том, чтобы повернуть время вспять. Во вчерашний вечер. Тогда, когда еще не было поздно, и он был на расстоянии вытянутой руки.

И я могла обнять. Поцеловать. Я могла сказать ему другие слова, могла подарить свою любовь, а не давить на него, кидая нескончаемые упреки…

Я не верила, что Брэндана больше нет. Потому что несмотря на то, что я видела, на то, что видели все в этом зале, чувствовала, что под его кожей пульсирует жизнь. Что он слишком сильный. И он не может просто так взять и покинуть меня.

– Никогда не покидай меня… Никогда.

Меня понесли прочь из зала, пока я кусала губы до крови, сгорая в огне. Еще с секунду я видела, как он неподвижно лежал на постаменте, а потом его окружили десятки незнакомых мне людей.

Где бы я не была, где бы ни был он, я знала, что связана с Брэнданом.

Ты теперь часть меня.