Крепкая Элья
Старый рыцарь
«Не тебе судить выбор сира Ланноэля, он-то благородней, чем ты. Он взял Маркуса, стало быть, так надо, – одернул себя Фолкмар. – Ведь ты сам взял Дуга в оруженосцы, а он лищь щенок Псового переулка. Вряд ли из вора получится достойный рыцарь, или хотя какой-нибудь. Вот сейчас и узнаем».
– Оторн Каллахан, – обратился к клирику Фолкмар, ведь он изучал взгляды и в глазах Дуга он видел что-то дельное, хотя пока и не понимал, что. Такое же дельное он видел в глазах Ницеля, но его вина, что не дал этому ходу. Как же его это гложило… – Вы благословили Маркуса, может, благословите и моего воспитанника? Он, конечно, еще совсем юн, но уже имеет кое-какие навыки, – Фолкмар не уточнил, что навыки воровства, – Это дельный парень. Очень шустрый, скажу я вам, и смышленый. И не без характера…
«Совсем не похож на Ницеля, только взглядом».
Как-то уж очень быстро Дуг оказался рядом, подтверждая слова Фолкмара о шустрости, и, может быть даже, о смышлёности. До того он вертелся вокруг Маркуса, приобщаясь к духу рыцарства. Мальчишка задрал голову вверх, к пристально на него смотрящему оторну. Их взгляды встретились. Каллахан оценивал строго, но Фолкмар надеялся, что приговор его будет все же не столь суров, как для Маркуса.
– Мальчишке не нужно мое благословение, – строго ответил оторн, отводя взгляд и направился прочь, к телеге.
Как же так? Он не заслужил даже благословения?
– Погодите! – поплелся на ним Фолкмар, – Но почему же?
– Потому что он не воин.
Фолкмар обернулся к Дугу, но тот только пожал плечами, даже не залив краской лицо, как это сделал Маркус.
«Вот тебе и смышленый. Не понимает, что значит этот отказ. Хорошо, кабы никто не узнал об этом, – с тревогой подумал Фолкмар. – Если пронюхают, не отмахнуться ему от косых взглядов до конца жизни, а ведь он еще даже не начал свой путь. Хорошо, если Маркус не болтлив».
За сира Ланноэля он был спокоен, но вот за его племянника….
– Погоди здесь, Дуг, я скоро, – Фолкмар принялся догонять оторна на старческих ногах.
Дуг рассудил, что «здесь» – это «в пределах зрения», а старик был дальнозорок, так что весело ускакал к женщинам. Они разводили костер, чтобы испечь вкусные лепешки. Мила уже начала молоть муку.
– Достопочтенный оторн Каллахан, вам, несомненно, видней, – запыхался Фолкмар, внезапно ощутив всю тяжесть своего доспеха, – Говорят, огненноглазые зрят белым пламенем, наверное, огонь глядит глубже, правда, я не знаю… Но это всего лишь мальчишка, вы же его совсем не знаете, – (и я тоже), – Кто знает, каким он станет, когда вырастет? Ему всего девять, или с десяток, я уверен, из него получится хороший рыцарь.
Вот – и они уже у телеги.
– Как часто вы слушали проповеди, сир Фолкмар?
Фолкмару нравилось, что его называют сиром, только Дуг называл его как полагается. Только старик не слыхал, что мальчишка обращался к нему при остальных.
– Достаточно, чтобы что-нибудь запомнить, – честно ответил рыцарь.
– Что говорят оторны про воинов?
– Что меч – продолжение их сердца …
– Это значит очень многое, и часто не то, что кажется напервой, – ответил Каллахан, – Но вы слушали проповеди хорошо. Ваш воспитанник может взять в руки меч, и я скажу, что гнев ему не чужд. Но меч никогда не станет продолжением его сердца. Мое благословение ему не нужно.
– Но…
– Я сказал.
С комком в горле, на согнутых ногах Фолкмар направился туда, где виднелся дым. Чего бы этот оторн не разглядел в пламени своих глаз, для старика это не имело значения. Даже если у Дугласа с Псового переулка не найдется таланта настоящего воина, он обещал. Сначала Ницелю, а потом себе. Обещал! Дуг с таким восторгом ожидает посвящения, он чувствовал это. Или ему лишь кажется? Вбил себе в голову, и чувство вины его снедает… Пусть оторн ведет свои отвергающие речи, все же он исполнит обещанное.
– Я хотел попробовать лепешки, но Мила олько начала молоть муку, – Дуг разочарованно глядел на ручную мельницу, из которой так медленно вываливались его будущие лепешки. Увы, он не мог ускорить работу, – Так они провозятся до вечера. Может, мы можем ненадолго задержаться, чтобы поесть?
– Оставайтесь, – сир Ланноэль седлал коня, прощание с племянником, которое он пропустил, видимо, было жарким. Не в пример со сдержанным, чинным прощанием с клириком. Нос у дядюшки осопливел, глаза покраснели, – Я, увы, не могу остаться, леди Галеран… ну да ладно… Отметить посвящение как следует не получится, а по обычаю это событие обязательное. Составьте компанию молодой смене.
– Да, сир Фолкмар, оставайтесь. У меня припасена бутылка отличного полусухого и есть что покрепче, – оживился не менее растроганный племянник, – Мне будет неловко, если я буду пить один. Не думаю, что оторн составит мне компанию, да я и не уверен, что хочу этого, – последние слова он сказал с неподдельной уверенностью, – А этот… не помню, как его, высокий… Он не воин. Я хочу разделить радость с кем-то воистину достойным. Наверное, у вас много славных историй.
– Благодарю… но нам нужно ехать. Мы и так сильно задержались, можем не успеть к первому паломничеству, – предложение Маркуса оживило в Фолкмаре неподдельный интерес, но оставалось совсем немного, и он все же не мог позволить себе отвлекаться.
– Но вы уже опоздали. Первое паломничество продолжалось до вторго трезубова утра, а было это сегодня на рассвете. Теперь до конца турнира уже никого не пустят, – разочаровал его Маркус.
– Правда? Откуда же вы знаете?
– Оторн сказал.
– Надо же… как печально… – искренне расстроился Фолкмар.
– Не помню, когда в последний раз ел горячие лепешки, – искренне обрадовался Дуг, поняв, что спешить им уже никуда не нужно, – Я наберу чабреца и сделаю отличный навар. Он растет на повороте, я видел, когда мы проезжали вчера мимо скалы. Это будет настоящий пир.
Маркус вспомнил о своем обещании, только когда позади заскрипело. Все с удивлением услышали, как гневно кричит оторн. До этого момента он никогда не повышал голос, но Фолкмар не винил его за крик души. Мало кто мог найти подход к Бенти, легче было объяснить своенравному Чемпиону, почему нельзя есть желуди. По всей видимости, задержатся они здесь надолго и ничего не будет плохого в том, что старик немного скрасит их мучения своей компанией.
Клирик поменялся с Бенти, предпочтя самому поднимать телегу. Сделал он это с легкостью, будто поднял игрушечный кораблик, плывущий по ручью.
«Сколько же в нем силы», – у Фолкмара не было случая привыкнуть ко всем странностям огненноглазых, ведь встречал он их только второй раз в жизни. Силы было им не занимать, видимо, белое пламя даровало не только стремительность ветра. Теперь Каллахан стоял, отдавая приказы Бенти с занятыми руками. Увы, Бенти вновь ничего не внял, вытаращив на клирика глаза. К счастью, вовремя подоспел Маркус.
– Может, мой Дуг и не достоин благословления, но тебя стащил с седла пеший, – проворчал в белую седину усов Фолкмар, поправляя сумку на черных, как смоль боках Чемпиона.
Глава 12. На перепутье дорог
Как и предполагалось, провозились до вечера.
Снова пришлось прибегнуть к помощи пленников, после их привязали к толстому дереву. Сидели они тихо.
– Каких богов вы чтите? – спросил их оторн, убедившись, что последний узел крепок так же, как и остальные.
– Тех, кто отвечает на молитвы, – ответил длинноволосый рыцарь средних лет, сплюнув ему под ноги. – Но таких я еще не встречал.
Женщины напекли целую гору лепешек и улеглись в телегу. День для них выдался нелегкий. Перед отходом ко сну они отведали по глотку крепкой браги, припасенной Иммесом на худшие дни. Запасливость этого мужчины вызвала у всех уважение. Остатки, кои составляли целую бутыль, Марта пожертвовала на нужды храма. Маркус ошибся, предположив, что оторн откажется составить им компанию. Надо полагать, оторнам не было чуждо ничто человеческое. Как выяснилось, обет трезвости он не давал, а от милостыни отказываться не привык.
– Похоже, намечается огромная луна, – Маркус выглядел уставшим, но довольным. Починив телегу, они с оторном оттащили ее на обочину. На тракт до первых дождей она уже не вернется. – Я не против отметить посвящение в компании этой дамы. Дорога, славные воины и хорошее вино, что может быть лучше? Об этом и слагают баллады.
– Их слагают о подвигах, а за кострами травят байки, – глядя на вьющиеся языки пламени, поправил его Фолкмар, Маркусу было все равно, – Баллады подходят для турниров и кабаков, и там и там людей мало интересует правда.
– Большая луна к зеленой звезде, – добавил Каллахан, – Печальные события. Радость неуместна.
Его голая прямолинейность никак не задевала Фолкмара, но Маркуса она, похоже, раздражала.
Отведав кружку браги, Бенти улегся у костра и сразу заснул. Дородный детина оказался совсем не готов к мужским посиделкам. Правая щека его испачкалась в золе, пока он, сладко сопя во сне, подкладывал под нее ладони. Дуг выглядел довольным, без остановки пожевывая лепешки. Он сварил хороший отвар на ключевой воде в походном котелке, набрав чабреца у поворота.
На верхушки деревьев медленно спускалась ночь.
– Я не боюсь ни Безумного, ни его зеленых звезд, – выпятил грудь успевший захмелеть Маркус, – Пусть только попробует выкатиться на небо, я достану свой меч! – парень с воодушевлением схватился за рукоять клинка, почивавшего на толстом стволе дерева, на котором он сидел. Маркус потряс его немного, чтобы освободить от ножен, но ничего не получилось, и он оставил его в покое, ведь в другой руке чуть не расплескалась вещь поценнее – кружка браги, – Это будет мой первый турнир. Я начну свой путь на самом грандиозном событии, турнире в честь короля! Видят боги, это не просто так. Кто туда едет? Искатели славы и наживы, только и всего, а я хочу послужить рыцарству. Обо мне будут петь только правдивые баллады, вот увидите.
– Не бывает правдивых баллад. Трубадуры – хитрое, бесчестное племя. У этих бездельников нездоровая охота все переиначивать. Великое они делают никчемным, пустячное удивительным. Можно отловить какого-нибудь да надавать ему по ушам, чтоб нацарапал что-то дельное о тебе, да потом выйдет какая-нибудь потеха, где ты бегаешь с голым задом от дракона. А то и петуха, может и так статься, – своим ворчанием Фолкмар мог сбить спесь с кого угодно.
Дуг хихикнул, вспомнив историю про петушиного рыцаря.
– Вы хотите сказать, что они могут поднять на смех, даже если воин совершит какой-то великий подвиг?
– Да, и пройдутся по нему своей лютней, если будет у них на то настроение.
– И по мне тоже?
– По вам в первую очередь, если уж очень будете хотеть, чтобы о вас спели.
Для Маркуса, видимо, открылись удивительные истины. Пришлись они ему по вкусу.
– В первую очередь?! – изумленно вскричал Маркус.
– Ага. Спросите петушиного рыцаря, – ухмыльнувшись, крякнул Дуг. Набив щеки горячим хлебом, он уткнулся в кружку с чабрецом, когда Фолкмар толкнул его в бок.
– Но достойные мужи достойны правдивых песен. Как же тогда мы узнаем, что случилось на самом деле? Если везде будет выдумка, как истина найдет дорогу во тьме? – Маркус будто осознал нечто очень важное, – Погодите, а великие битвы? Тоже выдумка?
– Почему же? Вовсе нет. Некоторые действительно были. Может, на счастье, а может, и нет, но трубадурам сподручней больше приукрашивать. Главное, чтобы народ развесил уши, а правда, как водится, всегда пресна. С нее ссыпается немного монет. Вот, скажем, битва на кривой Пичуге с полвека назад…
– Великая битва! Десятитысячное войско храброго короля Острига Стремительного встало против ста тысяч ужасного Бендара Пучеглазого. У Острига не было шансов, десять тысяч против ста, подумать только! Они рубились день и ночь… но благодаря храбрости и доблести он одолел тирана и выиграл войну…
– Вот только при Пучеглазом росла пшеница и в кабаках люди ели досыта, и пиво стоило медяк и никто его тираном не считал. И что с того, что глаза у него выкатывались так, что хотелось насадить их на вилку? Каков в том прок простому народу? Бендар собрал сто тысяч, потому что люди и дальше хотели есть досыта, а Остриг собрал всего десятку, потому как по улицам его столицы бушевал кровавый понос от грязи и голода.
– Но битва…
– А что битва? Я был там, на стороне Бендара Пучеглазого, этого самого тирана. Два войска стояли по обе стороны реки. Чтобы сразиться, нужно было ее как-то перейти. Стояли много дней. Остриг так и не решился пойти первым, хотя ему было сподручней. Оно и не мудрено, на самом-то деле он был умным, а не храбрым. До того он поджег мост, чтобы не прослыть еще и мертвым. Когда наше войско пошло по реке, он приказал пиромантам взорвать плотину выше по течению. Кое-где вода была всего по колено, пустяковая переправа… но потом хлынуло отовсюду, пекловый поток. Моих людей унесло, словно щепки, – (и меня тоже) – Фолкмар помолчал немного, вспоминая свою вторую смерть, – Вода бушевала, она была везде, вышла из русла на наш берег и смела тысячи, а Остригу хоть бы хны – его-то войско стояло на возвышенности и смотрело, как мы дохнем как мухи. Так низко могут поступать разве что свинопасы, а он свинопас и есть. Как улеглось, он просто спустился и добил тех, кто лежал внизу. Не было никакой битвы, была просто бойня и нас забивали, как свиней.
– Но баллады…
– А что они должны петь? – Фолкмар опрокинул глиняную кружку, сморщившись от удовольствия, – За такую правду можно схлопотать топором по шее. При эдакой награде люд предпочитает не помнить правды. Через полвека это уже не имело никакого значения, как оказалось. Песенки поют и хорошо. А правда под тем, кто победил.
– Но как же истина, сир Фолкмар?
– Ну, частенько так бывает, что и королям достается. Только бренькают они свои песенки тихо и подальше от столицы. Не на потеху толпе.
– А я слышал на площади, как о короле пели, – встрял Дуг, – Про то, что у него что-то большое спереди. Не знаю, хорошо это или нет.
– Иди-ка ты спать.
– Я еще не наелся.
– Не стоит разочаровывать молодость, сир Фолкмар, – оторн слегка захмелел и чуть оттаял, став напоминать человека. Он встал, поправив оттопырившуюся мантию. В большом коробе рядом лежала еще целая стопка лепешек. – Вот, возьмите лучше лепешки и чай. Отнесите их пленникам. Они все же работали весь день и еще должны дожить до суда. Нехорошо, если мы привезем на турнир мертвецов. Некоторые посчитают это плохой приметой.
Каллахан выпил уже половину огромной бутыли, и от такого крепкого напитка не должен был стоять на ногах, но все же стоял, и будто совсем не был пьян.
– Кормить гнусных разбойников? – возмутился Маркус, – Но они не заслуживают и кусочка, ведь они…
– …заслуживают смерти, – вздохнув, закончил на него Фолкмар, принимая лепешки из рук Каллахана, – У меня давно бессонница. Все равно не спать целую ночь, хоть проведу с пользой это время. Сторожить пленников кому-то ведь надо.
До пленников едва доходил свет костра, но за него хорошо справлялся лунный свет. Оба сидели на земле, связанные по рукам и ногам и за одно к дереву – для пущей надежности. Правда, в том не было необходимости, рыцари настолько устали, что не пытались даже освободиться от пут. Тот, что постарше, откинул голову на кору дуба, собирая кольчугой остатки рыжих отблесков. Другой наполовину скрылся в темноте наступающего леса, с его рыжих волос стекало серебро лунного света, делая и без того белую, словно снег, кожу щек еще бледнее.
– А я думал, так и оставите тут подыхать, – поздоровался старший, уловив запах свежей выпечки, – Дело сделали, можно и в расход. Вот только конченные ублюдки не стали бы тратить на нас веревку. Лезвием по горлу и в могилу, которую мы же и вырыли. Стало быть, просто ублюдки. Чего у тебя там? Давай сюда.
На его щите красовалась огромная булава в окружении молний, меч имел украшенную янтарем рукоять, хоть в остальном был весьма прост. Щит и меч лежали в телеге, хозяин сидел под дубом. Поверх кольчуги тяжелела кираса из плотной вареной кожи, темные волосы спускались по плечам рыцаря. Их еще не тронула седина, только сало и грязь.
– Чего хотите с нами делать? – рыцарь, назвавшийся Сильвером Тяжелым, оторвал зубами большой кусок теста. От целой лепешки осталась только половина, – Запить есть чем? Вспотел так, что во рту слюны не осталось. Гляди, подавлюсь раньше, чем с нас спустят шкуру.
Носившие прозвища вместо фамилий рода делали это не от хорошей жизни, Фолкмар испытал это на своей шкуре. Они оба были из его племени – вечно в дороге, рыцари без дома, прошлого и будущего.
– Вас отвезут на турнир, чтобы предать суду, – честно ответил Фолкмар, устало сев рядом.
– Кто так решил? Законник? – поморщился Сильвер. Чай оказался слишком горяч, он недовольно сплюнул, ошпарив язык, – Эти клирики и не клирики вовсе. Святоши такими не бывают. Я встречал святош, у тех сопли вместо мозгов и совести нет. Хотя у этих ее тоже не много. Нам досталась игла в стоге сена, смешно, правда? Чего смотришь на меня, старик? Сам знаю, что не смешно. Встретить огненноглазого оторна, когда слышал о них только в кабацких байках – золото дураков. Следовало думать, что хоть один такой заявится на турнир, да вот только они все уже должны были быть там и опрокидывать вино рядом с королем. Таких ублюдков там встречают с почестями. Слыхал? Говорят, у них вместо крови течет белое пламя. Как думаешь, это Отец Огня одолжил свое пламя Воину? – Сильвер громко хохотнул, – Хотя для нас хоть так, хоть так – все без толку. Когда он спрыгнул на землю у этой чертовой телеги, я сразу смекнул, что дело дрянь.
– Крестьяне по весне голодают. Им нужна была пшеница, но вам какой с этого прок? Наверняка, вы тоже шли на турнир. Зачем пошли в разбой?
– А ты дай мне еще еды и расскажу.
Фолкмар не был жаден.
– Оглянись, старик, и посмотри хорошенько – видишь ли ты где-нибудь мою лошадь?
– Не бывает пеших рыцарей.
– Вот и я говорю, не бывает, – Сильвер снова принялся за еду. – Рыцарь без лошади как мужик без хера. Одно название. Я что, по-твоему, на турнире должен засунуть метлу промеж ног и скакать на ней, как на коне?
– Куда же делся твой конь?
– Сдохла, – Сильвер с досадой сплюнул в траву, – Взяла и сдохла. У меня была отличная кобыла, легкая на ногу, но дура, как все бабы. Как только вошли в дубовую рощу, унюхала желуди и все. Ест и ест, что обезумевшая, хоть по хребту бей. Чертовы желуди, хоть бы Безумный их побрал. Через две луны сдохла.
– И ты подумал, у пекарей с собой окажется достаточно денег, чтобы купить нового коня?
– А ты думаешь нет? За размещение палатки плати, за внесение в списки плати, за посещение храма плати, может, они еще придумают продавать воздух. По весне мука стоит дорого, эти пекари не отправились бы на турнир, не имея в карманах пары золотых. С их клячами хватило бы на неплохого боевого коня, хоть и не самого лучшего.
– И ты надумал взять с собой своего оруженосца, – догадался Фолкмар, вставая с земли. Пленный юноша даже не повернул головы и не взглянул на него, хотя запах горячего хлеба свел бы с ума любого голодного. А то, что он был голоден, Фолкмар не сомневался.
– Старик, чтобы срубить деньжат на турнире, нужно чуть больше чем один шанс. Скажем так, хотя бы два. Он и я. Он уже рыцарь.
– Рыцарь? Значит, должна быть своя голова на плечах. У него есть конь, ему незачем таскать пшеницу с телег.
– У мальца твердая рука и он не трус. Асгред был мне нужен.
Склонившись над пикирующим соколом, Фолкмар попытался взглянуть ему в глаза, но тот вновь спрятал лицо. Темнота ночи ему в этом помогла. У этого паренька действительно была твердая рука – он выбил из седла опытного рыцаря, хоть и не такого умелого, как он о себе мнил, и он был действительно храбр. Юноша выступил против оторна, видя, как мелькает лезвие его клинка, превращая воздух в кровь.
«Боги дали этому пареньку много, но только не дельного наставника. Наверняка, выбирать особо и не приходилось».
– Возьми, – Фолкмар протянул юноше лепешки, но тот не двинулся и только еще пуще затих. На вид ему было около пятнадцати, Фолкмар даже не заметил, что у него начала расти борода.
– Не возьмет, – с насмешкой в голосе произнес Сильвер, – Он хочет уморить себя голодом и сдохнуть, как моя кобыла.
– Твоя кобыла умерла, наевшись желудей, – подал юноша грустный голос.
– Для лошадей желуди – это яд, а для человека яд – это голод. Если бы ты мог помереть от желудей, так их под ногами полным-полно. Чего ж ты их не ешь?
– Асгред, что такое? – Фолкмар обратился к юноше по имени.
– Я убил того, кого должен был защищать, – голос юноши надломился. Он вовсе отвернулся, будто желал свернуть себе шею.
– Хочешь справедливости? Так она будет на суде. Если так желаешь умереть, у тебя, скорее всего, это прекрасно получится. Вас или повесят, или отрубят голову, если повезет. Могут и… кхм… Если не поешь, до справедливости не доживешь, – на первый взгляд, увещевания Фолкмара вовсе не внушали доверия, да и вовсе смахивали на насмешку, но Асгред обернулся и взял лепешки.
Сзади подбежал Дуг, притащив с собой шерстяное одеяло и еще лепешек. Он был весел. Фолкмар заметил, что у него всегда прекрасное настроение, когда он сыт.
– Ну что, ты наелся? – спросил он мальчишку.
– Я взял еще две, чтобы пожевать ночью.
– Скоро ты обгонишь Чемпиона, а ему в поедании всякого равных нет.
– Что, и желудями тоже балуется? – спросил Сильвер.
– Нет, эту дрянь он даже на зуб не берет.
– Говорю же, бабы дуры.
– Дуг, посиди-ка здесь, я отойду. Когда много пьешь, нужно много и отливать. Возьми чашку с чабрецом, напои вон того – он указал на Асгреда, – Смотри, как давится.
На самом деле Фолкмар не хотел в кусты. Несмотря на возраст, его мочевой пузырь, к счастью, никогда не подводил. У него болели кости, мучали раны, да и кишки были совсем не те, но он все еще мог носить доспех. Старик подозревал, что это все волшебные мази Ницеля, рецепт которых он выудил у заклинателя змей. После них тело становилось крепче, и, как ни странно, его пузырь тоже. Фолкмар даже не знал, что будет делать, когда они закончатся.
Луна как всегда стояла низко, норовя задавить любителей поглазеть на небо. Дальше он не пошел – у ног разверзся обрыв, зиявший чернотой. Встав посреди густых темных листьев, он прислушался к вечернему пению сверчков. Фолкмар хотел побыть один. Видимо, этому не суждено было сбыться. Позади послышался треск сухих веток.
– Прошу прощения, сир Фолкмар, не думал, что здесь кто-то есть, – извинился ставший человечным оторн, – Я тут по делам мирским. Наверно, мне нужно найти другое место.
А ведь он был почти трезв. Фолкмару было его в какой-то степени жаль. И того оторна, что он встречал ранее, тоже совсем не брало вино.
«Белое пламя попаляет весь хмель», – грустно пояснил он, когда ему перестали наливать.
«Нечего переводить добро попусту», – пожадничал тогда Кальвин, его друг, ведь в хмеле и заключался весь смысл.
– Ничего, я уже собирался, – ответил Фолкмар, желая уйти.
Оживившийся оторн нетерпеливо подошел к обрыву, поспешно задрав мешковатую мантию. Уходя, Фолкмар услышал звуки облегчения.
– Скажите, оторн Каллахан, – внезапно остановился Фолкмар, – Вы странствуете затем, чтобы читать проповеди, но я ни разу не слышал от вас ничего такого.
– Не совсем подходящее время для разговоров, господин Фолкмар.
– Простите, – извинился рыцарь, но все же не ушел, – Я подожду.
– Фолкмар Упрямый. Я думал, вам больше подойдет Высокий, но теперь вижу, что вы оправданно носите свое прозвище.
Казалось, из него вылилась целая бочка, ведь рыцарь так и не ушел, и слышал все. В тот вечер оторн перевел много добра, так и не захмелев как следует.
– Люди не большие охотники слушать проповеди. Что вы хотели узнать?
– Как угодить богам, если перепробовал уже все, что мог.
Освободившись, оторн не растерял своего душевного расположения. Видно, на то и была такая полная луна на небе. Освободившись от облачных пут, ее свет теперь заливал все, сделав серебряными и густые листья вокруг, и ржавый вороненый доспех. Даже глянцевая лысина клирика была похожа на идеальную морскую жемчужину, отражающую густой свет бархатным перламутром. Только обрыв зиял черной пастью, и неизвестно было что там, на дне.
– Ведите честную жизнь, кому-нибудь все равно угодите. Я не читаю проповеди, потому что люди не готовы слышать правду. Но бывает так, что они готовы видеть дела.
– По правде говоря, вы никому не нравитесь, – откровенно признался Фолкмар, без хмеля, ударившего в его голову, он так, быть может, и не смог, – Бенти боялся вас самого начала, сир Ланноэль был недоволен, что вы сожгли Иммеса как воина, Маркус питает к вам неприязнь потому, что вы не разрешили свершить суд, вдова и ее дочка, Мила, невзлюбили вас за то же самое. А вот пленники за то, что взяли их и теперь везете на турнир, где им отрубят голову. Может, до того еще и протащат лошадьми по полю с голой задницей. Быстрая смерть была бы добротней, чем ожидание. Наверное, в пекле вас не любят еще и убитые разбойники, да ведь у них сейчас не спросишь. Только мой Дуг вроде бы рад вам, вот только он совсем еще мальчишка. Мало что понимает.
– Я не должен нравиться людям. Я воин, а задача воина защищать Отверженного.
– Причем тут Отверженный?
– Отверженный – это мудрость, а где мудрость, там истина. Я защищаю истину, нравится это людям или нет.
– Какой же это бог, если он не может защитить сам себя?
– К чему вы решили, что не может? Нет ничего сильнее ни на земле, ни на небе, чем истина. Но во всем должен быть порядок. Воину – воиново. Некоторые вещи сокрыты от людских глаз.
– Что-то не видел я эту силу, о которой вы говорите, но зато видел другую. Вот она страшна. Так страшна, что леденеет душа. Она приходит иногда ко мне во снах, и наяву тоже.
– Все познается в сравнении, – голос оторна снова стал строже. Фолкмар догадался, что белое пламя испепеляет последние остатки добра в его крови, – Настанут времена, когда люди будут платить монеты за то, чтобы испытать ужас. Дикая радость души. Повозки будут летать по небу, стальные драконы достигнут звезд на небесах в поисках богов. Когда порвется ткань бытия, меня призовет туда Воин, и я не посмею отказать ему, – оторн замолчал, о чем-то задумавшись, а потом взглянул на лунный профиль Фолкмара. Его и без того седая борода казалась посеребрённой: – Я ведь и вам не нравлюсь, так, господин Фолкмар?
– Вы благословили того, кого из седла выбил пеший, а моего Дуга не захотели. А ведь он дельный мальчишка.
«Да, он еще и вор, но ведь и воровал он хорошо, стремительно и ловко, как ласка. И головой не дурак».
– Благословление – всего лишь надежда, а не обязанность. Это уже дело Маркуса, как он будет обращаться с его надеждой.
– Но вы сказали, что совершите ему помазание, – не без обиды в голосе проворчал Фолкмар, теперь уж точно собираясь уйти, – А его выбил из седла пеший…
– Я сказал, что совершу помазание, когда наступит лето, – строго ответил оторн, – Но ведь лето может и не наступить.
За спиной Каллахана треснули ветки – это старый рыцарь уходил, не откланявшись.
– Сир Фолкмар, – окликнул его оторн, подождав, когда тот остановится на мгновение, чтобы услышать, – Вы не угодите Безумному. Никогда.
Когда Фолкмар вернулся, Дуг сидел около пленников, развесив уши. Теперь на нем так же играли рыжие отблески, волосы его казались почти красными.
– …потому что все бабы шлюхи, а шлюхи находят тех, кто платит за их жизнь. У мужчин нет щели между ног, поэтому путь у них другой, – Сильвер нашел благодарные молодые уши, стараясь воспитать еще одного перед смертью. – Мы добываем себе хлеб потом и кровью. Нужно уметь бить, а когда нужно, еще и бегать.
– Не забивай Дугу голову, – осадил его Фолкмар, выплыв из тьмы, – Ты-то, видно, бегать не научился. Чего учишь тому, чего сам не умеешь?
– Ты забыл? У меня кобыла сдохла.
– Ну раз не можешь, нечего и начинать, – Фолкмар подошел к пленникам, проверив перед сном веревки, хотя особо и не надеялся уснуть. – Тебе лучше помолчать. Устал я сегодня от разговоров, да и башка твоя целее будет.
Правильно поняв совет старого рыцаря, Сильвер замолчал.
– Асгред съел все мои лепешки, – пожаловался Дуг, – И выпил весь чабрец.
– А ты что, опять голоден? – насторожился Фолкмар.
– Нет, я сыт.
– Ну тогда иди спать, – с облегчением ответил старик.
Несмотря на то, что он пытался прогнать мальчишку к костру, тот не захотел уходить.
«Здесь ему, видать, интересней. Ну и ладно, продрогнет, сам уползет к теплу».
Дуг улегся рядом с Фолкмаром, укутавшись в одеяла, макушка к макушке, и они смотрели на небо. Половину загораживали ветки дерева, но рыцарь не двигался с места, потому как и без того знал, какие звезды на остальном небе. За время своих скитаний он выучил ночное полотно наизусть.
– Когда вы будете меня посвящать, съер, я скажу те же слова, что и Маркус, – Дуг запрокинул руки за голову, мечтательно уставившись вверх, – У клятвы красивые слова… и у меня опять что-то будет. А еще вы купите мне шляпу, – вдруг мальчишка перевернулся, взглянув на прикрывшего веки Фолкмара, – Съер Фолкмар, скажите, а вы исполнили все, что обещали в своей клятве?
Он никогда не задумывался об этом. Может, как-то давно, по молодости, но потом все забылось. Жизнь и заботы поглотили все счастье от удачи стать рыцарем.
– Не знаю, – честно ответил старик, – В клятве слишком много обещают, чтобы совершить все за одну жизнь. Жизнь у меня была длинная, и даже так, наверняка, я пропустил что-то, – теперь Фолкмарн призадумался и обнаружил, что пропустил много, – Понятия не имею, что из обещанного можно считать исполненным. Я уже понял, что боги те еще привереды. Но я точно знаю, что не исполнил. Скажем так, вдов я встречал не часто, а если встречал, то проходил мимо, а посему они во мне не нуждались. У таких баб удивительная способность снова выскакивать замуж… И королю я не послужил. Полжизни проплавал, охраняя товары. Разве это служба? От нее прок только торговцам, у которых кошельки и без того полны. А потом скитался то там, то сям… Далеко от Теллостоса. Я даже не знаю, какие здесь были короли. Такие вот дела… и сиротам я не помогал, если только тебе. Только вот я собираюсь умереть, так что это не считается. Помогать тебе будет уже кто-то другой. Ты же это понимаешь, Дуг?
– Угу. Но до этого вы же посвятите меня в рыцари?
– Ты в этом не сомневайся. Я пообещал, значит, исполню. И без будущего тебя не оставлю. Тоже обещаю.
– А я думаю вы не умрете. Вы крепкий, я уже говорил. Мы будем путешествовать и видеть всякое. Это будет весело, – Дуг смотрел на небо и улыбался. Он был сыт, – Это уже я вам обещаю, вы в этом не сомневайтесь, – передразнил Дуг старого рыцаря, – Вдвоем же лучше, чем одному. Одному плохо…
