Крепкая Элья
Старый рыцарь
– Сложная загадка, – Фолкмар тяжело вздохнул, до того он ел цыпленка, а сейчас аппетит совсем пропал, – Но такова моя просьба. Я должен устроить Дуга до второго паломничества.
– Разве ты собираешься участвовать в турнире? – удивился Дарлос, невольно взглянув на дыру в доспехе Фолкмара. Южная вежливость уже второй раз избавила его от стыда, ведь сир Ланноэль тоже не высказал ничего по этому поводу.
Дарлос не без труда покинул стол, и, сцепив руки за спиной, задумчиво прошелся до доспехов. Он действительно изменился – стал рыхлым и нежным, это неизбежно настигало всех, кто не любил драться.
– В турнире? Нет, – покачал головой Фолкмар, – Я слишком стар для этого. Мои хрупкие кости может разрезать даже бравый молодецкий взгляд. Обычно в этом возрасте они очень гордые, а у гордости взгляд острый, словно лезвие.
– В последнее паломничество допускаются только воины, разве ты не знал?
– Воины? – Фолкмару показалось, что сердце его упало в желудок.
– Сначала прошел народ, но закрывать турнир будут воины. В шатры войдут только те, кто участвовал в турнире, – ответил Дарлос, – Кто знает, что у этих клириков в голове, но таковы правила. Не участвуешь в турнире – не попадаешь внутрь.
– А ты? Ты был там? – с надеждой спросил Фолкмар, и взгляд его сделался таким беззащитным, – Может ты видел кого-нибудь в красном, с длинной бородой?
– Отверженного, – вновь повеселел Дарлос, грузно опустив ладонь на плечо черного доспеха и тот звякнул, – Этих Отверженных там с дюжину, если не больше. Все только и говорят, что видели его то тут, то там, да вот только никто не знает, настоящий ли он. Да и народу было столько, что не протолкнуться – если бы там и был Отверженный, он бы утонул в этом потоке, или сбежал. Я бы так и сделал – кому нужны толпа нахлебников? Вечно чего-то хотят.
Да, он был там – Фолкмар чувствовал это нутром. Ведь ему приснился сон. Не о сером море с кровавым горизонтом, не о мертвецах, каждый раз идущих на смерть, не о Безумном – кошмар, вытеснивший все остальные грезы… о светлом храме, в котором стоит Отверженный. Совсем другой сон, впервые с тех пор, как он умер в первый раз. А, значит, он был вещим. Эта была еще одна призрачная надежда, выдумка, в которую Фолкмар вцепился мертвой хваткой. Он знал, просто знал – Отверженный будет в храме.
– Эх, Фолкмар, долг-то у меня все-таки есть. Его надо отдавать, а то нехорошо это как-то, – выдернул из задумчивого забытья Дарлос, – Я подумаю над тем, что ты сказал. Хорошо подумаю, и решу что-нибудь. Я пришлю к тебе слугу, когда обмозгую все.
– Хорошо. Спасибо, Дарлос. Но мне нужно получить ответ до окончания турнира.
– Ты его получишь. Я не привык тянуть, хоть северяне и утверждают, что южные люди вечно опаздывают…
Фолкмар встал. Хорошо, что Дарлос не заметил, как тот стащил пару яблок со стола. Одно для Чемпиона, другое – для Дугласа. Ведь оба они любили яблоки и оба были одинаково прожорливы.
– Что сказал лорд Коньеро, сьер? – впервые Дуг показался Фолкмару обеспокоенным. Неужели не хочет уходить? Нет… скорее, боится упустить свое будущее, ведь Дарлос мог его дать.
– Все, вроде, неплохо. Мы получим окончательный ответ позже, – успокоил его старый рыцарь, – А теперь нам надо найти какого-нибудь клирика, и кое-что спросить. Их, наверняка, много здесь шляется.
Они оставили коня на постоялом дворе таверны, воспользовавшись протекцией Дарлоса, и заплатили всего один серебряный вместо трех. Они прошли к тому месту, где судили блудницу, но там никого не оказалось. На том же самом месте ходили уже другие, и вроде бы ничего не поменялось. Потом снова встретились нищие, начавшие собирать свои пожитки – время клонилось к вечеру. Ночью они, скорее, отхватят пару пинков в темноте, чем получат монету в ладонь, или их самих ограбят. Удивительное дело – как только солнце скрывалось за горизонтом и лагерь начинал жить ночной жизнью, доброта людей тут же улетучивалось. Наверное, они считали, что ночью их не видят боги.
Клириков нигде не оказалось. Раньше их можно было встретить на каждом шагу, а сейчас они все куда-то запропастились.
– Куда все идут? – недоуменно спросил Дуг, оглядываясь по сторонам.
Все, кто находился вокруг, двинулись куда-то в правую сторону лагеря, туда, где находились турнирные линии. Странно, подумал Фолкмар, еще не время для первый боев, ведь списки еще не заполнены.
– Эй, парень, куда все идут? – Фолкмар поймал какого-то запыхавшегося паренька в соломенной шляпе, видимо, спешившего больше всех, – Неужто турнир начался?
– Не турнир, черный рыцарь приехал в Перелеск! – свиные глазки паренька горели, – Представляете? Он будет биться с Беккетом. Всех зовут!
Байки о черном рыцаре… о нем все слышали, но это были всего лишь байки. В каждой стране есть такие. Народу нужно иметь призрачного кумира, который, хлебом не корми, стремится решить все их проблемы. Черный рыцарь был из той же стези – доблестный воин, защищающий простой люд от врагов и невзгод. Вот только кому нужно было превратить эту байку в реальность? Фолкмар озадачился.
– Пойдем-ка и мы, – сказал Фолкмар Дугу, – Раз там все соберутся, значит, и клирики объявятся. Авось, поймаем какого-нибудь.
– Может, пройдем сразу к храму? – предложил сообразительный Дуг, но Фолкмар поморщился.
Наверное, он просто не хотел прибыть туда раньше времени и не увидеть того, чего бы хотел увидеть.
– Нет, пойдем к турнирный линиям, – воспротивился Фолкмар Упрямый, – Там все узнаем. Заодно и глянем, каков этот черный рыцарь. Чует мое нутро, что тут какой-то подвох.
Очевидно, что это был обман. Люди и сами это знали, но им было все равно. Праздник и радость витали в воздухе, они охотно поверили сейчас бы даже в то, что дракон проснулся в горе Перемен.
Народ напирал отовсюду, Фолкмар предпочел остаться на пологой возвышенности, у самого турнирного поля. Место для турнира было выбрано просто замечательное – перед обширным гладким полем начинался подъем на гору. Народ мог удобно расположиться, не запрыгивая друг другу на головы, чтобы наблюдать происходящее. Весь склон был обсыпан людьми, словно собака блохами. Внизу находились места для господ, расположившиеся вдоль поля, посреди встала большая трибуна с королевской семьей. Сверху она закрывалась шелковой аркой-палантином, чтобы защитить дам от солнца, отчего было плохо видать, что творится внутри.
Приветственную часть Фолкмар пропустил. Король с сыновьями уже устроился на своем месте, слишком мелком и далеком, чтобы его можно было разглядеть. А вот королева, покинув семью, прилипла к парапету ярким рыжим пятнышком и внимательно наблюдала за полем. Фолкмар поразился, насколько яркое было это рыжее пятно – не знал он, что волосы могут так полыхать. А больше он ничего не видел.
На правую сторону поля протрусил черный рыцарь – в простых, но блестящих на солнце черной смолой доспехах, с копьем в руках. Фолкмар отметил, что оно все же было турнирное.
«Стало быть, действительно обман, взаправдашний черный рыцарь взял бы настоящее».
Конь под рыцарем был хорош – черен, как смоль, и крепок.
– Но до моего Чемпиона ему далеко, – довольно проговорил Фолкмар, – Слышишь, Дуг? Этот конь правда хорош, но с моим никто не сравнится. Даже у черного рыцаря не такой, как у меня. А, знаешь, почему? Потому что Чемпион лучший.
Пока толпа приветствовала соперника черного рыцаря – высокого и крепкого, в блестящих сталью доспехах с устрашающими шипами, плотным шлемом с решетчатым забралом, по форме смахивающее на ведро, Фолкмар услышал много лишнего. Казалось, сплетни ходили так же хорошо, как и вино в тавернах.
Так, Фолкмар первым делом узнал, что «тот рыжий, который был в самом начале» – сын короля, Лорел, и он поразительно похож на папку. Только не черненький, а с абсолютной рыжей макушкой. А еще, что фамилия его не Блэквуд, а Фаэрвинд, в честь девичьей фамилии матери, и это вроде как подарок жене. Вот только старший его сын убег к деду, и теперь наследник второй сын, а посему после смерти короля на троне снова будут Фаэрвинды. Что отец короля тот еще старый хрыч, сидит в своем Глаэкоре и никак не может издохнуть на стальном троне, и внука он домой, в Теллостос, не пускает и сына своего, Реборна, невзлюбил ужасно.
Почему все твердили о большом достоинстве короля, Фолкмар так и не узнал, впрочем, убеждал себя, что ему это совсем не интересно.
Бой начался.
За мгновение до того, как толпа взревела, всадники двинулись навстречу друг другу. Разгон случился быстрым, треск копий отметил первый бой праздника, хоть турнир еще и не начался. Оба рыцаря сломали копья, всадники качнулись в седлах, черный рыцарь отклонился так глубоко, что, казалось, вот-вот упадет. Каким-то чудом ему удалось удержать равновесие, к нему подбежал оруженосец – грузный пожилой мужчина, великого росту и подал еще одно копье. По головам прошел удивленный ропот: а действительно ли черный рыцарь настолько черный? В сознании люда он был непобедим, и должен был в одно мгновение выбить соперника из седла.
Фолкмар оглянулся, выискивая в толпе клирика, хоть какого-нибудь, не обязательно, чтобы то был оторн. Но сидящие на пологом склоне простонародье так возбудилось, что повыскакивало с мест и ничего стало не разобрать.
– Пойдем-ка отсюда, – сказал Фолкмар, – Большая охота нюхать чужие гузна.
– Но я хочу посмотреть, чем все окончится!
– Нам нужно найти…
Толпа взревела. Голос старика потонул в неистовых воплях. Кто-то болел за стального рыцаря, но основная масса желала ему смерти. Где это видано, чтобы черный рыцарь проиграл?
– Оба крепкие и оба сидят хорошо. И у них турнирные копья, – Фолкмар наклонился, чтобы вложить разумность прямо в детские уши, – Эти обычно хрупкие, словно трухлявые пни. Если кто и свалится с седла, то исключительно по собственной охоте.
Будто в подтверждении этих слов рыцари снова сошлись, и с диким треском дерева о щит стальной рыцарь свалился с седла. Радости толпы не было предела. Но ровно до тех пор, пока стальной рыцарь не начал вставать. Неизвестно, чего именно желал народ, но по головам прошелся искренние вздохи удивления, когда черный рыцарь спешился, встав в один рост с выбитым из седла противником.
«Что ж, это справедливо», – пронеслось в голове у Фолкмара, но, остальные сотни, видимо, с тем согласны не были.
Подбежали оруженосцы, подав меч черному рыцарю, стальному – кистень, шипастая гиря болталась на гибкой цепи. Когда они начали биться, Фолкмар потащил за собой Дуга. Они оставили Чемпиона на постоялом только до ночи, а эдаким образом они провозятся до следующего утра. Ночевать им все равно придется у пролеска за городком, Фолкмар не хотел потерять еще один серебряный.
– Не скачи так, на плечи я тебя все равно не посажу, – проворчал Фолкмар, глядя, как Дуг вертится, словно юла, пытаясь разглядеть сквозь непроходимый лес ног и спин.
– А ну-ка, малец, иди сюда! – прокричал крепкий мужик рядом, подхватив Дугласа, словно пушинку. Тот пискнул от восторга, почувствовав невесомость в воздухе и радостно закричал, когда ему там, сверху, стало все видно.
Вздохнув, Фолкмар обратил взгляд на турнирное поле – больше-то ему ничего не оставалось, да и рост вполне позволял, чтобы его никто не брал на плечи.
Рыцари бились и бились, стальной наступал, ударяя кистенью по щиту черного рыцаря, но тот выдерживал удар за ударом, а потом шел в наступление. Все это выглядело не совсем так, как хотелось бы, подумалось Фолкмару, потому как рыцари были неуклюжи, для таких танцев полагалось одеться полегче. Но толпа, похоже, не уставала развлекать сама себя, если бы на поле они и вовсе стояли.
«Так они выдохнутся совсем скоро и нам можно будет уйти, – с надеждой подумал Фолкмар, – Только бы они чего не учудили, чтобы не пришлось задерживаться».
И в этот момент стальной рыцарь занес над головой кистень, она взметнулась в воздух и обрушилась на черного рыцаря, не успевшего прикрыться щитом. Цепь намоталась на клинок, рывок, и меч был выдернут из руки, оставив черного рыцаря безоружным. Толпа ахнула.
«Ну, вот и все, – удовлетворенно подумал Фолкмар, – Вот тебе и черный рыцарь. Хорошо, что все закончилось».
Мгновение, когда стальной рыцарь отклонился назад, черный не стал растрачивать впустую, выставил перед собой щит и ринулся вперед. Навалившись всем телом на соперника, они свалились вниз вместе.
От крика толпы у Фолкмара разболелась голова. Захотелось горячего отвара из чабреца и красной мази на колени, той, которая жжется. Все были заняты борьбой, а старик наблюдал, как слуги поддерживали за руки обессилевшую королеву, еле стоявшую у парапета.
Черный рыцарь занес над головой щит, ведь меча у него уже не было, и его стальным краем обрушил на шлем стального рыцаря. Тот, который очень уж смахивал на ведро. Толпа ревела. Черный рыцарь бил и бил, пока стальной не поднял руку, из последних сил ударив соперника ладонью по боку. Только тогда тот остановился, а королева чуть не хлопнулась в обморок, к парапету подвинули кресло, и она упала в него.
К удивлению толпы, стальной рыцарь нашел в себе силы подняться. Это удивило и самого Фолкмара – не встречал еще он на своем веку человека с такой прочной головой. Черный рыцарь подал ему руку, и тот встал, будто это был его друг. За мгновение до того, как черный рыцарь снял шлем, Фолкмар догадался, кто под ним. Мог бы и раньше.
– Король! – закричала толпа, будто это было какое-то великое откровение, – Это же король! Реборн Блэквуд! – скандировала толпа, королю подали коня и помогли его оседлать. Пока он трусил победный круг почтения по полю, из глубины королевской трибуны поднялся Лорел, сидевший на месте отца. Палантин, скрывший его от солнца, сделал рыжие волосы черными, под пологом тени молодость превратилась в зрелость. Восторг толпы притупил внимательность – сын был так похож на отца, что выдал себя за него.
Сделав почетный круг, король, сверкая сединой и улыбаясь, словно пьяный, подъехал к королеве и склонил перед ней свое копье, которое ему тоже подали оруженосцы. Видно, он требовал особого знака внимания. Королева не заставила себя ждать, сердито бросив на копье венок кроваво-алых роз.
– Ну что, доволен? – не менее сердито проворчал Фолкмар. Дуг довольно кивнул, – Пошли тогда. Я, кажется, заприметил того, кто нам нужен.
Не став глазеть на торжественную часть, они с Дугом удалились, чтобы снова не попасть в бурный людской поток. Нагнали служителя Отверженного на выходе с поля.
– Святой отец! Стойте! – прокричал ему вслед Фолкмар.
– День добрый, – улыбнулся молодой мужчина с копной черных волос, стриженых под горшок и серой холщовой рубахе до самого полу, мало чем отличающейся от мешка из-под репы. Он был подпоясан простой хлопковой веревкой, на ногах из обувки только собственная кожа, не защищающая ни от камней, ни от грязи, ни от холода, – Служителей Отверженного называют ихсанами, – уточнил мужчина.
Фолкмар не мог запомнить все названия, ведь их было ровно двенадцать, и какой-то из них точно был «святой отец», но он не стал спрашивать, какой именно.
– Скажите, уважаемый… ихсан, – обратился Фолкмар как положено, – допустят ли простых паломников к Отверженному после турнира?
– Боюсь, что нет, – покачал головой священнослужитель, – Все, кто хотел попасть к Отверженному, сделали это в самом начале. Он принял всех страждущих, теперь очередь воинов.
– Как же так? – второй раз за день сердце Фолкмара побывало в желудке, но теперь, казалось, оно устремилось еще ниже.
– Не обязательно одержать победу в бою, чтобы вас посчитали воином, – будто прочитал мысли старого рыцаря ихсан. – У Отверженного нет опоздавших, все приходят вовремя.
Ихсан откланялся, Фолкмар остался стоять. Вокруг сновали люди, толпа поплыла с поля к торговым лоткам, питейным и кукольным повозкам, а старик все стоял и стоял, и кости его ныли, и сердце его ныло. Он уселся прямо на землю и обхватил голову руками. Так ему было плохо.
– Вы забыли спросить его про старика, – послышался сверху голос Дуга, – Про длинного, в красных одеждах и длинной бородой. Вы же у всех про него спрашиваете.
Наверное, так он просидел вечность. Вокруг перестали сновать люди, возмущающиеся, что тот перегородил им дорогу. Дуг отвечал им что-то, так уверенно и браво, что Фолкмару не пришлось отвлекаться от своего горя. Когда на горизонте забрезжили сумерки, он вдруг оттаял:
– А ты ведь прав, Дуг. Я всех про него спрашиваю. Пора точно убедиться, что он там, – он поднял на него уставший старческий взгляд, – Может, в толпе Отверженного и не заметить, но в пустом храме он либо есть, либо его нет совсем. Меня не пропустят туда, и никого не пропустят. Но ведь ты вор, можешь пробраться в любое место. Сделаешь это для меня?
– Но, сьер, вход, наверняка, охраняют.
– Скоро ночь, а стены этого храма сделаны из полотна – закрытые двери для тебя не помеха. Можешь не отпираться, я знаю – сам таким был, – пристыдил Фолкмар мальчишку, – И не говори, что не можешь прошмыгнуть мимо охраны.
Дуг опустил глаза, Фолкмар понял – может, еще как может. До этого момента он был прилежен и послушен, но сейчас ему нужно было от Дуга совсем не это. Не думал он, что ему когда-нибудь понадобится его воровская ловкость.
– Мне идти прямо сейчас, съер? – спросил Дуг.
– Да, сейчас. Я буду ждать тебя в таверне, – Фолкмар знал, что, быть может, поступает совсем не правильно, но просто не мог иначе, – Я буду готов к любому ответу, ты не бойся. Даже если тебя выкинут за шкирку.
Когда Дуг начал пятиться, и уже успел повернуться спиной, он крикнул:
– Погоди! Иди-ка сюда. На вот, возьми, – Фолкмар достал из-за пазухи мешочек с монетами, раскрыл его и выудил оттуда три серебряных и несколько медяков. Он оставил их себе, остальные – ровно дюжина серебряных, как и полагалось, хорошо завязал в мешочке и вложил в ладонь мальчишки, – Посмотри хорошенько там, внутри, все по закоулкам. Ежели надо будет, загляни и под алтарь. Боги хорошо прячутся, еще никто их не находил. Но тебе это удастся, я верю в это. Там должен быть…
– Высокий старик в красном, с длинной седой бородой, я знаю, – вздохнув, произнес Дуг.
– Именно, так и есть. Мне снился сон, – кивнул Фолкмар, – Отдай это Отверженному. И скажи, что от меня.
А потом он явится сам. Может, и времени тогда у Отверженного окажется поболее, чем секундочка на бесконечный поток лиц и просьб… Как рассказать все за считанные минуты? Фолкмар не знал, как рассказать даже малую часть того, что у него на душе. Но от Отверженного ему нужна была только смерть, а боги в этом были мастера.
Он поднялся с земли, только когда Дуг исчез в толпе.
Глава 15. На турнир
С приходом ночи Перелеск менял лицо, зажигались мириады факелов, то тут, то там слышался смех и пение. Народ перестал сновать туда-сюда, закрылись лавки, все засели на своих местах, чтобы напиться и рассказать то, чего не было. Стоило только повернуть голову, чтобы увидеть усеянный огоньками пологий склон горы Перемен, начинавший подниматься в долгую высь. К ночи она затянулась облаками, напрочь скрыв полную луну. Факелы виднелись и у горячих источников, которые банники сдавали в аренду за половину дублона. Днем там почти никого не было, и можно было арендовать теплую лужу за пару медяков. Однако, все предпочитали дожидаться ночи, когда бдительные клирики устанут от своего бдения и можно будет взять с собой шлюх. По пути к распорядителю турнира Фолкмар заприметил парочку солдат с хихикающими блудницами, именно тех, которых ловили днем. Видимо, солдаты поймали их только к вечеру, когда суровые сердца смягчились.
– Что? Что вы хотели? Повторите, – бросил рассеянный распорядитель турнира, приводя в порядок бумаги на столе. Звали его Бакли и это было одно из тех имен, которые Фолкмару не нравились. Особенно сейчас, когда в нем зрела злость на все вокруг. Низенький полноватый мужичонка в расшитом по краям коричневом жилете то и дело предпринимал попытки застегнуть его на внушительном животе, но каждый раз неудачно. Каждая попытка оставляла на белоснежной рубашке темное пятно от чернил, которые перешли на его руки от бумаг и неуклюжего обращения с чернильницей.
Шатер для принятия заявок на турнир был большим, здесь в основном стояли столы. Все они были завалены книгами и пергаментами, и еще высилась клетка с канарейкой, которая уже давно заснула.
– Он хочет записаться на турнир, где твои уши, Бакли? – не без удовольствия осадил распорядителя высокий плечистый мужчина с русыми волосами. По всей видимости, северянин, и, по всей видимости, тоже распорядитель турнира, – Понимаете, эти южане вечно глухие, вечно опаздывают и любят есть тогда, когда нужно голодать.
«Тогда мой Чемпион тоже южанин, – подумал Фолкмар, – он тоже любит есть, когда нужно голодать, хоть и родился далеко от Теллостоса».
– А северяне не видят дальше своего носа, – не остался без ответа Бакли.
Фолкмар подозревал, что двое распорядителей понадобилось только потому, чтобы обе стороны не выказывали недовольств, и каждому досталось поровну. Впрочем, эти двое справлялись за всех, выказывая недовольство друг другу.
– С тех пор, как север пришел на юг, все вокруг кувырком, я даже не могу найти свои бумаги, – Бакли снова попытался застегнуть пуговицу на животе, прижав чернильную руку к рубашке, и так же разочарованно ее одернул.
– Ты не можешь найти свои бумаги, потому что рассеян и неряха, – ответил рослый северянин, – А знаешь, почему ты неряха?
Фолкмар подозревал, потому что Бакли южанин, но тот парировал вопрос молчанием, подняв лицо:
– Как же вас зовут, сир? Откуда вы?
– Зовут меня Фолкмар Упрямый. Я приехал из столицы, и рыцарь уже сколько себя помню. Хотел бы записаться на бои.
– На бои? – взлетели брови Бакли, – Но… вы стар, простите… Зачем вам это? Боюсь, вы можете отправиться на тот свет при первом же ударе. Не сочтите за дерзость.
И все-таки, какими бы не были южане, Фолкмар был благодарен им за вежливость.
– Можете ли вы подтвердить, что вы рыцарь? Обычно при себе бывает печать, или бумага… Но обычно печать, бумаги они ведь хрупкие и быстро мокнут, – почему-то засуетился Бакли, непонятно почему, и бумаги вокруг него превратились в хаос, – Я не слышал никогда о Фолкмаре Упрямом, где вы служили?
– Я служил на торговом судне много лет назад, охранял торговые корабли, да уж много лет на покое…
– …Упрямый… а я, кажется, что-то такое слышал, – прервал Бакли северянин, как только тот открыл рот, демонстративно застегнув на крепкой талии пуговицу дублета, – Вы были капитаном на судне Олгреда Торонда, он после перешел в распорядители галер.
– Точно, у Олгреда Торонда, – удивился Фолкмар. Откуда северянин мог знать то, что происходило на юге, да еще так много лет назад? – Я служил у него более тридцати весен.
– Да, видимо, это было очень давно… не помню, когда. Но стабильность – воинское отличие, нехарактерное для южанина. Поэтому особенно похвально. О ком только не услышишь в казармах… Там я тоже успел побывать, и получил свое место не за умение играть цифрами.
– Поэтому просиживаешь тут штаны, и только знаешь, что чешешь языком, – раздражился Баркли, – Болтливость тоже достоинство северянина, Грегор?
– Южане очень обидчивые там, где нужно извлечь урок, – довольно ответил Грегор, откинувшись на спинку стула, – Мужчины здесь мягкотелые и изнеженные, и у многих нет подбородка. Вы знали, что те, у кого нет подбородка – ужасные трусы? Никчемные мужчины. Северяне остались на юге только из-за здешних баб, увязли в них, как пчела в меду.
– Конечно, у вас-то в Глаэкоре трудно найти женщину краше медведя.
Грэгор презрительно фыркнул.
– Сир, вы хоть меч-то держать способны? – спросил Бакли.
– Могу.
– Хорошо… а поднять вы его сможете?
– Я зарубил разбойника по пути сюда… двоих. Душегубы напали на повозку пекарей. Это может подтвердить оторн Каллахан, он был там.
– Это, конечно, похвально… но видите ли, вы слишком стар… Я, кажется, уже говорил об этом.
– Разве на турнире есть ограничение по возрасту?
– Нет, конечно же, нет. Но еще никто не приходил сюда в столь почтенном возрасте. В честь праздника на турнир рыцари допускаются без взноса, но если вы проиграете… – (конечно же проиграете, по всему виду Баркли было понятно, что именно так он и думает), – Если вы проиграете, то лишитесь и доспехов, и коня, и должны будете уплатить мзду победившему. Я не вижу причин, чтобы так рисковать…
– Погоди, Бакли, – осадил его Грегор, его темно-карие глаза остановились на Фолкмаре, вглядываясь в танцующие блики горящих свечей, тонувших в его глубоких, словно ущелья, морщинах, – Каждому воину нужен шанс. Может, этот рыцарь хочет умереть как мужчина.
– Вы хотите умереть, как мужчина? – растерялся Баркли.
– Думаю, каждый мужчина желает умереть, как мужчина, – ответил Фолкмар.
– Ваша правда, – согласно кивнув головой, улыбнулся Грегор, и его улыбка походила на кривой оскал пса, – Но на турнире много северян. Они не согласятся выйти против старика. Может случиться скандал – таков уж наш характер. Воин должен сражаться с равным, а вы не равный. Найдите того, кто согласится с вами сразиться, и мы занесём вас в списки.
– Грегор, но так нельзя, – слабо возмутился Баркли.
– Не выйдет ничего путного, если всего бояться. На сегодня мы закончили, но до закрытия списков еще целая луна, – Грегор совершенно не обратил внимание на слабые южные возражения, – Приходите оба, чтоб наверняка. Я поставлю вас в соперники.
– Благодарю вас, – с облегчением ответил Фолкмар, – Я обязательно найду кого-нибудь до завтра.
– Тут неподалеку есть кабак, там найдется достаточно бравурных пьяниц, которые захотят получить простую победу, – довольно сказал Грегор Фолкмару в спину, когда тот уже откланялся, – Там их будет полно, уж поверьте. Советую найти вам южанина!
«Не обязательно побеждать, чтобы стать воином, нужно только принять участие в турнире, и меня допустят к Отверженному».
Отдышавшись, Фолкмар поплелся в таверну – хотелось выпить. Свербело в горле так, что было больно глотать.
Скорее всего, там находилась половина города, и он питал мало надежды, что получится прикупить пару кружек пенного всего за медяк. Он оставит там серебряный – не менее. За этими думами он не сразу заметил, как кто-то окрикнул его:
– Сир Фолкмар! – послышался знакомый голос, – Вот вы где! Я стал искать вас везде, как только прибыл.
– Зачем же я тебе нужен? – спросил Фолкмар запыхавшегося Маркуса. Видимо, на рассвете он все-таки сел в седло, иначе как можно было объяснить его помятый вид? Он выглядел так, будто его разжевал дракон и освободился от него с другой стороны, – Ты что, не просыхал все это время?
– Я лорд, попрошу называть меня по статусу…
– Ты выглядишь как переваренный в гузне завтрак, – у Фолкмар было совсем не то настроение, чтобы раздавать почести. Он двинулся к цели, не имея желания ни с кем разговаривать.
– Простите, сир Фолкмар, я ведь действительно по серьезному делу, – тут же потерял спесь Маркус, видно, дело действительно было серьезное, – Дело в том, что я потерял свой меч. Ужасное событие, для меня это беда… Это ведь подарок моего дядюшки. Признаюсь, что непозволительно напился тогда. Радость от посвящения меня слишком развеселила… а наутро я не досчитался своего оружия… – задумчиво произнес Маркус, пристально взглянув на Фолкмара, – И вас наутро тоже не было. Не видели ли вы его?
– Дядюшка научил тебя не винить без причины? – впрочем, Фолкмар был рад, что тот не накинулся на него сразу же, – Что ж, это хорошо. Видел я твой меч. Пойдем.
Они зашли на постоялый двор, где Чемпион уже дремал, стоя в стойле. Изо рта у него торчал пучок сена, который он, просыпаясь, то и дело пытался жевать. Фолкмар не знал, наестся ли он когда-нибудь. Откладывал-то кучи он будь здоров.
– На, держи, и больше не теряй, – Фолкмар отцепил стройный и красивый, словно девушка, меч и отдал его Маркусу.
Вокруг стоял полумрак. Конюший отмахнулся от них еще на входе, не успевая принять коней без конца прибывающих посетителей. Таверна гудела, горя огнями, в воздухе чувствовался запах хмеля, перебивающего даже запах навоза. Но в глубине конюшни разлилась темнота, и слышалось глухое лошадиное похрапывание. Было тихо и спокойно, сквозь щели на потолке просвечивало лунное серебро. Фолкмар увидел, как под натиском серебра искажается в злой гримасе лицо Маркуса:
– Вы украли его? – вскричал он, – Вы вор, сир, недостойный носить звание рыцаря, вы… вы…
– …заслуживаю смерти? – Фолкмар посмотрел на него взглядом уставшим и безразличным.
– Нет… нет же, почему? – опешил Маркус.
– Дурак! – разозлился Фолкмар, – Хотел убить безоружных, приговоренных к суду? Так поступают только трусы! – распалялся старик, – А знаешь, кто их приговорил? Оторн! Если бы ты действительно понимал это, то не стал бы размахивать своей железякой направо и налево, крича, что ты рыцарь. Огненноглазый имеет право забрать у тебя этот титул, безвозвратно! И даже король тебе не поможет! Не видел я еще мягких, словно перина, оторнов. Все они были жесткими, как железо. О таких говорят, что вместо их сердца клинок – и глазом не моргнут, отберут статус воина. А за непослушание могут придумать чего и похуже. Я спас твой зад, и не прошу благодарности. Хотя мог отдать меч оторну, чтобы он точно спустил с тебя шкуру за такие кренделя. Ведь знал я, что ты объявишься и обвинишь меня вором. Но пожалел тебя, дурака. А теперь отойди, я спешу надраться до беспамятства.
Маркус так и не кинулся за ним, но Фолкмар ощущал взгляд на своей спине. От этого в горле засвербело пуще.
