Крепкая Элья
Старый рыцарь
Глава 25. Заключительная. Рассвет
Тонкая полоска алых губ рассвета выступила на горизонте, подарив ночному небу робкий поцелуй. Под натиском любви нового дня тьма отступала, обесцвечивалась, превращаясь в глубокую синеву. Но там, высоко в небе, еще царствовала ночь, и по воздушному полотну скакал вороной жеребец. Ещё было слишком рано, чтобы он завершил свой очередной путь и встал в конюшне небесного дома. До этого события оставалось совсем немного – вороной скакун сверкал серебряными звездами-подковами Воина, оставляя далеко позади всех, кто возносил ему молитвы.
Ходили сказания, что очень давно, у самого начала времен, когда в груди Жеребца еще сияла красная звезда Отверженного, он посещал землю и иногда скакал по ней. Но с тех пор, как его сердце опустело, он больше не спускается на землю.
Накануне путники расположились у моря, аккуратно сложив вещи и снаряжение на песке, который казался посуше. Ближе к морю песок блестел влагой приливного моря и не годился для ночлега. Фолкмар снял новые доспехи, поставил небольшую палатку, которой разжился с помощью Туруна Хардрока, Дуг ему помогал. Мальчишка никогда не ставил палатки и первое время только мешал. Но когда он забрался внутрь и встал, расставив в стороны руки, то стал похож на большое привидение и дело пошло быстрее. Фолкмар закрепил края жёсткой ткани, надеясь, что место выбрал вполне удачно – песок смешивался с землёй, где пляж обрывался у подъема в гору, и казался довольно прочным. К тому же, в этих местах бриз не так сильно дул, и рыцарь не опасался, что они останутся без крыши над головой посреди ночи. Внутрь побросали пожитки, развели костер из поломанных, засохших деревьев, зачахнувших на каменистой почве. Странники ужинали пирожками Беатрис, успевшими давно остыть, посему их пришлось греть на углях. Кое-какие подогрели, став жёсткими для слабых зубов Фолкмара, и их съел Дуг. Сыр и копчёную ветчину Фолкмар припас на потом, ведь завтра от пирожков не будет никакого проку, а добро не должно пропадать. Дуглас просил добавки, но рыцарь убедил его, пообещав дать по уху, что разумное воздержание в пище – обязательная рыцарская благодетель. И что так благодетельствовать ему придется довольно часто, ведь голод – вечный спутник межевого рыцаря. Потом они долго смотрели на закат, играя с приливными волнами в догонялки пыльными носками сапог. Дуг сидел рядом с Фолкмаром, обняв руками колени. Он проиграл последнюю игру – прилив оказался проворней, и теперь его сапоги были наполовину замочены солёной водой. Он о чем-то думал, разглядывая на мокрой коже сапог водоросли и остатки пены, что принесло с собой море. Фолкмар не набрался смелости спросить его, о чем тот думает, ведь не хотел нарушать спокойную тишину. Такая выдаётся только на закате, когда мир устал от прожитого дня и устало радуется предстоящей ночи.
Странно, но Фолкмар уснул почти сразу, привязав коня к прочной коряге, торчащей из-под земли рядом с огромным валуном, и бессонница ему совсем не помешала. Чемпион уже похрапывал стоя, получив свое яблоко.
Старик находился в глубоком, спокойном сне, когда сквозь сладкое забытье услышал голос Дуга:
– Сьер, вставайте. Уже рассвет, – мальчишка тряс его за плечо, совсем не заботясь об отдыхе наставника, – Солнце скоро взойдет, нужно спешить!
– Что такое? – сонно протянул Фолкмар, неохотно возвращаясь в этот мир. Внезапная тревога ещё не разогнала ласковый туман отдохновения, рыцарь с трудом сел, – Разбойники? Они украли Чемпиона?
– Чемпиона? – на мгновение задумался Дуг, – Нет, он выпросил у меня яблоко и тоже встречает рассвет. Вставайте, сегодня ваши именины!
– И ради этого ты меня разбудил? – нахмурился Фолкмар, – Экая невидаль, ещё одни именины. Я их повидал уже сотню, сон для меня сейчас дороже. Знаешь, как сладко я спал? Чудо чудное. Отстань, праздник подождёт, новый день тоже. Да и не праздник это вовсе.
– Нет, праздник! Большой праздник, – упёрся Дуг, – Сотня лет, такое бывает только раз в жизни.
– Как и пятьдесят, и семьдесят, – Фолкмар лег обратно, поджав под себя худые ноги, словно ребенок, – Каждые именины бывают раз в жизни…
Фолкмар ещё немного поворчал, натягивая на себя шерстяное одеяло, где-то вдалеке послышалось ржание Чемпиона. Конь скакал по рассветному побережью, радуясь приходу нового дня. Молодая кровь кипела в нем, и он жаждал размять ноги после сна.
Дуг снова начал тормошить старика.
– Я приготовил вам подарок, съер. Надо идти прямо сейчас. Я долго его готовил, я же обещал.
– Ты что, отвязал Чемпиона? – сквозь накатывающую дрёму спросил рыцарь.
– Отвязал, – кивнул Дуг, – Пусть у него тоже будет праздник. Ему нравится носиться по пляжу.
– Эх, Дуг, прав был Курт, ты тот ещё проныра! – посетовал Фолкмар, скидывая с себя одеяло, – Без присмотру Чемпион может ускакать куда подальше. Давай, показывай свой подарок. Но потом ты получишь по уху, а я лягу спать. Если разбудишь меня до обеда, получишь ещё раз.
Старик нехотя встал на четвереньки и выполз из палатки. Морщинистые ладони запачкались о мокрый песок, Фолкмар отряхнул их о штаны, когда встал и разогнул затекшую спину. Красная нитка рассвета раздобрела, словно гусеница, начав с усилием пожирать ночь. Еще несколько минут, и она распахнет широкие крылья солнечных лучей, превратив небо в сияющее полотно.
Дуг вылез вслед, в руках своих он держал меч наставника.
– Держите! – мальчишка радостно всучил меч удивленному старику в руки, – Это нужно для моего подарка, без меча не получится! Идите за мной, сьер Фолкмар, он лежит там, на пляже.
– Ох, моя спина… не юли так, я ещё не проснулся, – посетовал Фолкмар, чувствуя, что ноги его ещё не начали слушаться. Он волочился по мокрому песку, сжимая в руках меч.
«Понятия не имею, зачем для подарка нужен меч. Этот мальчишка решил шутить свои шутки. Если ради этого он разбудил меня спозаранку, Дуг почувствует на своей шкуре добротную взбучку».
Фолкмар высмотрел Чемпиона, спокойно трусившего у приливных волн – конь, вроде, не думал убегать. Он просто радовался новому дню.
– Сьер Фолкмар, посмотрите на небо, – Дуг на мгновение остановился, указав пальцем далеко ввысь, туда, где ещё сохранялись клочки тьмы, – У жеребца потух взгляд. Зелёная звезда исчезла!
Фолкмар задрал голову: надо же, действительно, зелёная звезда исчезла. Вороной жеребец небесного чертога снова ослеп. Этой ночью Безумный был заключён в темницу Великим Воином, созвездие дюжины вступило в новый, безмолвный цикл небес.
– Что, это твой подарок? – спросил Фолкмар, тут же поняв, какая эта глупость.
Откуда мальчишке было знать, когда потухнет зелёная звезда?
– За мной, сьер Фолкмар, вон там! – Дуг указал куда-то вдаль, но Фолкмар не увидел ничего кроме мокрого пляжа и редких камней, разбросанных по песку. Гладких и блестящих, словно лысина странствующего оторна.
– Ох, мои кости… – ворчал Фолкмар и шел, оставляя на песке глубокие следы от мокрых сапог, – Да не скачи ты так, мне не угнаться за тобой, Дуг!
– Подарок! Подарок! – Дуглас вскинул к небу руки, задорно улыбаясь, как это умеют делать только девятилетние мальчишки. Он все бежал, размахивая руками и кричал. – Подарок! У меня для вас подарок!
В какой-то момент мальчишка остановился, и Фолкмар понял, что он, слава богам, наконец-то дошел. Он остановился напротив Дугласа, внезапно переставшего улыбаться. Мальчик смотрел на старика добрыми, грустными глазами, в которых за мгновение улетучился весь смех. Так на него Дуг ещё не смотрел никогда, ведь Фолкмар изучал взгляды, и знал.
Фолкмар опустил взгляд на песок. У его ног образовалась простая, незамысловатая фигура из камней – гладких, глянцевых и мокрых от рассветной росы. Она стекала по гладким бокам, песок впитывал капли безвозвратно. Фигура вытянулась в шесть с половиной футов, она была длинная, как Фолкмар. Это был простой долговязый овал, пустой, с песком внутри. Песок внутри и песок снаружи – Дуглас просто выложил камни непрерывной цепочкой, образовав замкнутый контур.
Сжав до боли в костяшках рукоять сточенного меча, Фалкмар спросил:
– Что это, Дуг?
– Твоя могила.
Фолкмар поглядел немного на камни, прошёлся по их краю, словно изучая невиданную диковинку. Мокрый песок поймал первые белесые лучи солнца, гусеница превращалась в бабочку, яркий блеск заставил контур искриться светом. Рыцарь переступил невидимый порог, оказавшись внутри каменной цепи. Он опустился на песок, не выпуская из рук меч, примерился. Хорошие камни, и размер ему впору – шесть с половиной футов. Когда-то он был выше, почти семь, но старость отобрала у него всю высоту, и теперь хватало и этого. У Дугласа хороший глаз, у Ницеля был такой же.
Мальчишка подошёл ближе, сев на песок рядом с рыцарем.
– Это что, шутка? – голос у Фолкмара дрогнул. – Не смей шутить надо мной, Дуг! По уху дам…
Вдруг Фолкмар понял, что именно читал в его взгляде и что не мог понять. Дуглас не старался отгородиться от этого мира и забыть жизнь в Псовом переулке. Не поэтому в его глазах плескалось спокойствие за блеском хитрости и жизни, словно мальчишка глядел на мир сквозь толщу мутного стекла. Просто он жил в другом мире, хоть и ходил по земле. Он жил во всех мирах. В его глазах была скрыта мудрость.
– Я смотрел на тебя глазами ребенка, – ответил Дуглас мальчишеским голосом, как и всегда, – Пора посмотреть глазами старика.
– Но почему так долго? – Фолкмар сглотнул ком, застрявший в его горле, – Я ждал тебя всю свою жизнь.
– Я всегда был рядом, – ответил Дуглас, – Я был с тобой с самого начала.
– Ницель? – поразился Фолкмар, поняв и то, почему взгляд Дугласа напоминал ему взгляд старого друга. Ведь он изучал взгляды… – Это действительно ты?
– Теперь я рыцарь, съер, – улыбнулся Дуглас, облачившись в красное с синим кушаком, как только Фолкмар закрыл глаза, чтобы убедиться, что это не сон, а потом вновь открыл их, – Я так и не наложил в чашу Безумного, тебя же терзает этот вопрос?
– Но ты же пришел в храм именно за этим, – с сомнением произнес Фолкмар, так Ницель рвался к справедливости. Признаться, рыцарь искренне надеялся, что ему это удалось.
– Люди не строят мне храмы, и часто я заканчиваю жизнь в дороге. Но на нашем пути появился Аоэстред, единственный, где мне отведено место. Я пришел домой, чтобы умереть, – улыбнувшись, ответил Ницель. А, может быть Дуг, а может быть, Отверженный или любой, кто когда-либо ходил в каменных сапогах и оставлял каменные следы на холодной земле. Ведь никто не знал на самом деле, как выглядит Отверженный. Он пал на землю звездой с множеством судеб и лиц. Но Фолкмар глядел на своего почившего слугу и не сомневался, что это и есть его старый друг, которого он похоронил на холме, где дули ветра. Старик, в красных одеждах, с синим кушаком и длинной нечесаной бородой. Ницель, его верный спутник – Отверженный.
– У меня столько вопросов… – сказал Фолкмар, невольно обернувшись на Чемпиона, переставшего скакать по пляжу. Он остановился, выбивая мокрые искры из песка. Его шерсть начинала блестеть на солнце, но ещё совсем робко, ведь макушка светила только-только показалась из-за горизонта.
– Я отвечу на все, но спешить некуда. Не торопись. Впереди – вечность.
– Позволь задать хотя бы один, – Фолкмару было непривычно просить старого друга, которому привык приказывать, – Я ждал тебя так долго, почему ты медлил?
– Чтобы уйти как истинный воин, ты должен был исполнить все свои клятвы, – ответил Отверженный, – Задумывался ли ты куда пойдешь, когда покинешь этот мир?
– Не знаю, – обескураженно ответил Фолкмар, – Я так хотел умереть, что совсем не думал об этом.
– Ты бродил по земле сотню лет, а выполнил все свои клятвы за несколько лун. И теперь пойдешь со мной. Одному же плохо, так, Фолкмар? – повторил Отверженный слова Дуга, которые он ему сказал звездной ночью под сенью дуба.
– А куда мы пойдем?
– Жить – ты достаточно умирал. В этом мире ты больше не откроешь глаз. Сегодня Фолкмар Упрямый умрет в последний раз как друг Отверженого, а завтра его сожгут как воина, прямо на этом месте. Твое тело сгорит, пламя дойдет до самого неба. Ты больше никогда не узнаешь, что такое боль, Фолкмар. Снова вспомнишь лица своих друзей, они пойдут рядом, как и просил.
– Друзей… – выдохнул Фолкмар, не удержав слезу, выскользнувшую из красных оттянутых век, – Хорошо… но… но как же Чемпион? Он останется совсем один.
– А какой бы судьбы ты для него хотел?
– Чтобы он достался хорошему хозяину, который бы смог усмирить его крутой нрав и любил его, как любил я. И кормил его яблоками, и гладил иногда между ушами, – сказал Фолкмар и вдруг понял, – Я хочу, чтобы он достался королю.
Ницель улыбнулся, будто ни на мгновение не сомневался в своем хозяине.
Стоящий до этого вдали Чемпион неожиданно оказался позади, ткнувшись мордой в затылок Фолкмара, как когда-то прежде. Старик почувствовал его горячее сильное дыхание, пахнущее свежими яблоками и травой. Его ладонь прикоснулась к вороной морде и слегка ее погладила. Старик не сказал ничего на прощание своему коню – он был уверен, что не прощается с ним. Ведь Отверженный обещал, что они пойдут жить, значит, быть может, они ещё встретятся вновь. Казалось, и Чемпион совсем не грустил. Ладонь потеряла прикосновение к гладкой шерсти, когда конь отвёл морду и подошёл к Ницелю, давно знакомому другу. Ведь благодаря ему он появился на свет, Ницель ходил за его матерью и знал его с самого детства. Нечесаный старик в красных одеждах, синим кушаком и длинной бородой прикоснулся лбом ко лбу коня, и Чемпион понял все без слов. Он поскакал по глянцевому пляжу, и у самого холма, ведущего вверх, напоследок встал на дыбы. Вороной конь припустил по тропе вверх, откуда рыцарь и его маленький оруженосец прибыли сюда.
– Он знает обратную дорогу, – сказал Ницель, – Как только Чемпион достигнет Перелеска, королевская стража тебя найдет.
Отверженный освободил ладонь от широких красных рукавов.
– Что ж, Фолкмар Упрямый послужил королю. Теперь ты исполнил все свои клятвы. Пора уходить, – Отверженный улыбнулся, показав почти беззубый рот. У него осталось ровно три, это Фолкмар точно знал, ведь они с Ницелем считали каждый, когда тот выпадал, – Смотри, этот рассвет для тебя.
В то же мгновение над дрожащей толщей воды, сквозь рассветную дымку и порозовевшие алые губы выплыло огромное жаркое солнце, ослепительные лучи хлынули бурным потоком, озарив и горизонт, и небо, и море, и песок.
Фолкмар лег на песок, обрадовавшись, что камни обнимают его аккуратно и самую впору. Он подтянул меч на грудь, сжав обеими ладонями стертую гарду.
Отверженный положил свою ладонь на его морщинистую ладонь, и металл под кожей рыцаря потеплел. Годами Фолкмара преследовал запах смерти, но в эту секунду он растворился под натиском рассветного бриза, как и его боль. Кости больше не ныли, тоска, стягивающая грудь, растворилась. Она исчезла без следа, уступив место теплому спокойствию. Он ушел тихо, без боли, но как настоящий воин, с мечом в руках.
Горизонт окончательно озарил рассвет, прогнав ночь и вороного жеребца с неба, отметив начало нового дня и долгой дороги. Заблудившись в глубоких морщинах, рассветный свет ласкал лик старого рыцаря. Он умер. Он улыбался.
Над Фолкмаром встал дряхлый старик в красных одеждах и синим кушаком с живым взглядом мальчишки. Молодой и старый, грустный и радостный, ворчливый и добрый, мудрый Отверженный. Бог, которого нет.
