Катерина Самаркина
Туман над Смородиной
Глава 21.
– Да ты совсем спятила, я погляжу, – держась за рану на груди прошипел юноша, – старая рыба, совсем Смерти не боишься?
Русалка не моргая наблюдала за корчащимся от боли нечистым. Напряжение, повисшее в округе, перемешалось с ледяным туманом и было таким плотным, что его можно было резать ножом.
– Вот так взять и отпустить их! – не унимался он, причитая, – А ничего, что девчонка тебе воду вскипятила, а? Ничего, что этот паршивец всё ещё живой?
– В-ваше превосходительство, позвольте… – пухлый мужичок суетился вокруг сидящего, пытаясь помочь с кровавой раной.
– Молчать! – рявкнул юноша, – Помни, Мать Вод, с кем ты сейчас имеешь дело. Я здесь…
– Ты здесь никто, Яр, – её глубокий голос перебил его гневную речь, – и тебя сюда по-прежнему никто не звал. Я и мои икринки бываем рады гостям, но ты слишком многое о себе возомнил, притащив за собой и этого несчастного, – кивнула она на мужичка, – и душу покойного старосты Трёх лесов. – спустя мгновение она фыркнула, – Зачем ты вообще его убил? Деревню загубить хочешь?
Креслав обернулся на совсем серого и донельзя худого старика, стоявшего у сосны поодаль, будто опасающегося подходить ближе к берегу.
– Он стал бесполезен. Слишком медлительный и нерешительный, – протянул он, – а что тебе до деревни, хвостатая? Неужели к людям прониклась? – с издёвкой хохотнул он, тут же хватаясь за грудь от пронзительной боли.
– А может и прониклась, – с вызовом отозвалась она, – что ты мне сделаешь?
Юноша поднялся на ноги, в глазах его заблестел недобрый огонёк.
– А вот что, Хранительница. Слушай внимательно: вчера ты учинила мне препятствие, а сегодня я – ха! – ненароком полопаю все драгоценные икринки, что прячутся на дне твоего болота!
В мутных глазах Даны пронёсся ураганом настоящий ужас, она выставила обе руки перед собой в защитном жесте. С поросшей илом чешуи, словно слёзы, закапала вода, разбиваясь об озёрную гладь маленькими льдинками.
…
Тумун проснулся в полумраке Агениной комнаты. Ставни на окнах были плотно закрыты, как и дверь, свечи не горели, так что понять, какое сейчас время суток, было задачей не из простых. Еле—еле подняв слипшиеся от долгого тревожного сна веки, он сел в кровати.
Одежда на теле вдруг начала ощущаться слишком остро – показалась неприятной, само тело – каким-то липким и ужасно грязным. Передернувшись от отвращения к самому себе, он со вздохом встал с кровати и начал снимать с неё простыни и пропахшие озёрной водой одеяла. Занятие делом помогло проснуться окончательно, и Тумун наконец распахнул окно.
Стоя с грязным бельём в руках, он вдыхал свежий лесной воздух. Солнце клонилось к обеду, ветерок непоседливо трепал макушки деревьев, а смешные жуки в траве весело жужжали в такт птицам, свистящим под крышей крыльца.
– Будто ничего и не было вчера, – пробормотал колдун себе под нос, слыша, как в дом из бани вернулась ведьма.
– Вот и надо было оно вам туда тащиться, да еще и когда я уснул, – чей-то незнакомый голос недовольно поприветствовал её в кухне.
«Это кто ещё такой?» – пронеслось в голове колдуна.
– Прости, – безразлично бросила Агена, – возможно, стоило послушать Тумуна вчера и посидеть дома.
– «Прости», – передразнил её ворчащий голос, – что мне до твоего «прости»? Скоро седой буду от ваших выходок.
Тумун, бросая бельё у двери, со всей силы распахнул её и удивлённо застыл в дверном проёме, как обычно запутавшись волосами в чертогоне.
В небольшой кухне было только двое: Агена, не обратившая на него внимания, и Меон, смеривший колдуна взглядом с ног до головы.
– А кто… а с кем… – он попытался сформулировать вопрос так, чтобы никто не принял его за ещё большего сумасшедшего, чем он был на самом деле, – Гена, а с кем ты только что говорила? – Тумун хотел искренне верить в то, что кажущиеся голоса в голове – не то, что может появиться в девятнадцать лет.
Кот фыркнул, а ведьма так и осталась стоять, глядя в пустоту перед собой и заплетая влажные после мытья волосы в аккуратную косу.
– Да если бы разговаривала, а то стоит себе, да мычит под нос, – от неожиданно раздавшегося голоса Меона, Тумун подскочил на месте и схватился за сердце.
Агена впервые за утро «ожила», с искренним удивлением взглянув на колдуна.
– Ты понимаешь Меона? – спросила она в недоумении.
– Я не знаю?! – по-прежнему испуганно ответил он, – Я имею в виду, он же обычно мяукает тебе в ответ, – Тумун уже сам не понимал, хочет ли он доказать свой здравый ум, или же опровергнуть догадку ведьмы.
– Просто ты на меня дурно влияешь, – прошипел кот, колдун от осознания реальности услышанного вновь схватился за сердце.
– Меон, он что, тоже тебя понимает?! – Агена, казалось, была напугана происходящим не меньше.
Меон, перекладывая хвост с одного бока на другой, уселся поудобнее и продолжил ворчать, словно старый дед.
– А вы думали, что будет как-то иначе, если я ему одну из своих жизней отдам? Этот доходяга за колдовство своим же телом расплачивается, – кот кивнул на недоумевающего колдуна, – ты разве нет? – он пристально посмотрел на ведьму, явно намекая на что-то конкретное.
Агена, замявшись на мгновение, вдруг обняла себя за плечи, отворачиваясь к стоящему на огне котелку.
«У всякой магии есть цена», – говорила ей старая Велена. Это было чистой правдой, ещё не было на белом свете таких людей, что бы за совершённое колдовство не отдавали земле ничего взамен. Велена сама была слепа на один глаз, а зрение на втором ухудшалось с каждым прожитым ею летом. Для этого у неё и была зоркая сова Лина, как фамильяр, она справлялась с помощью ведьме на ура.
Матвей платил ясностью своего ума – с каждым проведённым ритуалом он терял частицу своей памяти, сначала позабыв родных отца и мать, а потом и вовсе растеряв половину воспоминаний о ненавистном старшем брате.
Тумуна одолевала слабость, порой доходящая до такого истощения, что он ходил по натянутой нитке между Жизнью и Смертью. Много раз после долгого колдовства он падал без сознания и не вставал долгое время.
Агена же о своей плате никогда не говорила. Ни с кем, кроме покойной Велены, которой доверяла все свои секреты, и Меона, который помогал ей в любом колдовстве. Тумун никогда не выпытывал у неё этой информации, считая, что если сама не рассказывает – значит ему не надо знать. Безусловно, ему было интересно. Колдун никак не мог вспомнить, чтобы с ней случалось что-то нехорошее после длинных заговоров и обрядов. Даже вчера, когда она вскипятила воду в Студёном озере, она не подавала никаких признаков слабости, хотя мощь того заклинания была поистине огромной.
– Я, честно, думала, что побочкой может стать повышенный интерес к типично кошачьей еде, но никак не разговоры с моим фамильяром, – она опустила взгляд в котелок, начиная помешивать его сожержимое.
– Всегда по-разному бывает, это ведь не зависит от моей формы. – ответил кот, – Раз на раз не приходится, однажды оглох на месяц, бывало и ходить не мог подолгу.
Тумун вдруг задумался. Судя по тому, что сказал Меон – для него побочные эффекты также не были чужды. Несмотря на то, что он могущественный фамильяр ведьмы, он не был застрахован от платы, просто она не была чем-то постоянным для него.
– И когда я сказал, что ты, – продолжил нравоучения кот, выделяя последнее слово, – на меня дурно влияешь, я имел в виду то, что на меня от тебя тоже какая-нибудь зараза непременно упадёт. Молись всем Предкамм, каких твоя пустая голова ещё помнит, чтобы это было не отвращение к рыбе.
– Хвост отвалится, – шутливо съязвил Тумун, получая громкое шипение в ответ.
Как бы то ни было, Тумун ещё со дня мучений после проведения ритуала догадывался о побочных эффектах. Вернуть жизнь усопшему – это не оберег на удачу сколотить, поэтому морально он всё же был готов. Был готов ко всему, но только не к этой странной связи с котом, которого он два года грозился пустить на варежки. Он закатил глаза и вымученно застонал:
– Да что ж такое то, почему вы не могли наградить меня какой-нибудь вечной мигренью или отнять у меня палец—другой, за что вы подарили мне счастье слушать его недовольство мной и понимать его! – Тумун взывал к небесам, вскинув руки к потолку, и делал вид самого несчастного в мире человека в надежде, что Предки сейчас же обратят на него внимание и либо отнимут у Меона способность говорить навсегда, либо убьют колдуна на месте.
Спустя минуту страдальческих возгласов, ничего так и не произошло. Вероятно, у Предков на Том берегу были свои дела и заботы, и слушать Тумуново нытьё им было попросту неинтересно.
– Сходи сполоснись хотя бы, – Агена прошла мимо причитающего друга и поставила тарелку с завтраком на стол, – и поторопись, если не хочешь есть холодное, – подсказала она, утыкаясь взглядом в свою порцию каши.
Тумун обратил на неё пристальное внимание.
– Гена, мы же поговорим? – серьёзно спросил он.
– Когда от тебя перестанет пахнуть озером – непременно, – ответила она, не поднимая глаз.
– Хорошо, я быстро, – ущипнув её за бок, он захватил грязное бельё и выскочил из дома под её недовольное бормотание и ехидный смех кота.
Вымытый начисто, Тумун сидел в бане на корточках, тыкая деревянными щипцами в большой таз, где грязное бельё булькало в горячей воде. Голову его снова заняли тревожные мысли о произошедшем вчера.
– Надо было заставить её никуда не ходить, – ругал он себя, – а лучше – сходить туда одному и набрать этих поганых иголок.
«И умереть самой глупой смертью на всём белом свете», – издевательски добавил он мысленно.
Тумун с громким плеском швырнул щипцы в воду и начал мерить баню шагами.
– Рано или поздно, Агена бы всё узнала сама. Я бы не смог долго скрывать это от неё, правильно?
На очередном повороте он поскользнулся, едва не сев в таз с мыльной водой для стирки.
– Я самонадеянный идиот, – он закрыл лицо руками, делая глубокий вдох.
Пробыв в тишине добрый десяток минут, он всё же решился и, одевшись в предбаннике, вернулся в дом.
– Еда всё же остыла, ты опоздал, – равнодушно заметила ведьма, как только он заявился на пороге.
– Агена, – подойдя к ней за два больших шага, он бухнулся на колени, изрядно напугав, – я виноват, – сокрушённо заявил он, опуская взгляд в пол.
– Тумун, ты с ума сошёл? – ведьма схватилась за его руки, пытаясь поднять с колен. Меон тихо смеялся, сидя на своей книжной стопке, – Встань сейчас же!
– Нет, послушай, – стоял он на своём, – я виноват, ты расстроена, и я…
– Я расстроена не из-за тебя. – прервала она его благородный порыв, – Почему ты вообще так решил?
Тумун поднял взгляд, встречаясь с ней глазами.
– Потому что я недоговаривал всё это время, – произнёс он, как само собой разумеющееся.
– Нет, нет, о Предки, нет же! – Агена всё же заставила его подняться на ноги, – Ну почему ты такой?
– Какой это? – он непонимающе захлопал глазами.
– Такой, Тумун! Почему ты думаешь, что дело всегда в тебе? – ведьмины щёки заалели от плохо скрываемого гнева, что грозился вот—вот вырваться наружу, сжигая всё на своём пути, – Почему считаешь, что знаешь лучше меня? Сколько ещё будешь ходить за мной, оберегая от всего и всех?
Тумун стоял, неспособный даже возразить ей. Меон, уловив бушующий нрав ведьмы, рвущийся наружу, притих и даже перестал жевать.
– Деревня считает меня беспомощной, староста гнобил меня за слабость, а ты меня даже ни разу не пустил на разговор с ним! – она распалялась всё больше и больше, из-за рыжих волос казалось, что она стояла в ореоле огня, – А потом, в конце концов, ты промолчал о том, что нам обоим грозит такая опасность, и от кого же? От человека, в которого я так по-глупому влюбилась!
– Всё это время я исполнял то, что завещала мне Велена! – Тумун, не сдержавшись, тоже сорвался на крик, заставляя Агену замолчать, – Всю мою жизнь, с тех пор, как я переехал сюда, она наставляла меня и приказывала защищать тебя. Любой ценой. – в глазах его промелькнула болезненная тень воспоминаний о старой ведьме, – Знаешь, сколько раз мне доставалось от неё за твои разбитые колени и пораненные руки?
– Знаю. – За ответом последовала оглушительная тишина, – Знаю, Мун. Я всё думала, когда ты сдашься? Когда дашь ей отпор? Но ты терпел и терпел, терпел, пока она была жива, терпишь и теперь. – Её слова резали колдуну по сердцу хуже когтей нечистых, разрывавших его в клочья в ту ночь, – Даже когда сама Смерть прислала к нам своего приспешника, ты продолжаешь вести себя так, будто защищать меня – твоя обязанность, будто мне даже не обязательно об этом знать.
Тумун подумал про себя, что заплачь она сейчас – ему было бы гораздо проще вынести эту душевную боль. Но Агена не плакала, она была права и твёрдо стояла на своей правоте.
– Я не думаю, что Креслав представляет для тебя угрозу, ему нужна лишь моя…
Его речь перебил громкий звон разбившейся тарелки, которую ведьма с силой швырнула на пол.
– Мне плевать, что ты думаешь, понятно? Ты – полный идиот, раз думаешь, что мне не нужно бояться, когда за моим самым близким человеком Смерть открыла охоту!
Грубо толкнув Тумуна в плечо, она вышла из дома, направившись во двор.
Колдун подобрал глиняные черепки с пола. Было бы не так больно, если бы среди осколков была остывшая еда, но Агена специально не тронула его, пусть и остывшую, порцию, разбив свою тарелку. Тарелку, полную чувств, обиды и невыплаканных слёз.
Глава 22.
– Я надеюсь, ты вынес правильную мысль из её слов? – поинтересовался Меон, внимательно глядя за нервными движениями Тумуна, сидящего через стол. Тот, прислонившись спиной к стене, методично стучал в неё затылком.
– Правильную. – отмахнулся тот, – Мне правда давно надо было оставить эту всеобъемлющую заботу. Велены уже два года как нет с нами, а я всё пытаюсь перед ней выслужиться.
"Даже перед Смертью выслуживаться перестал, занявшись вопросом о воскрешении», – съязвил голосок в голове. И он тоже был прав.
– Мне нужно перед ней извиниться, – колдун решительно встал из-за стола, но кот тут же осадил его.
– Не утруждайся, уже извинился – вышел скандал. Дай ей собраться с мыслями, – сказал он.
Агена сидела на корточках посреди пышного лилейника, который Тумун бережно выращивал для неё в саду. Белые, жёлтые, полосато—рыжие и тёмно-красные цветки не шли ни в какое сравнение с её любимыми лилиями, что стояли в заговорённой воде в доме. Но они дарили ей невероятный покой, убаюкивая в своих лепестках и отгоняя плохие мысли.
– Знаешь, – обратилась она к стройной берёзе неподалёку, – я всё-таки просмотрю оставшиеся дневники своих предшественниц и найду, как наложить на нечистого проклятье. Должен же быть какой-то способ, правильно? Тем более, что у него теперь есть почти живое тело.
Берёза склонила к ней свои тонкие веточки, пригладив волосы на самой макушке. Словно младшая сестра, не знающая иных утешений, она молчаливо слушала ведьму, изредка шелестя листьями. Это дерево посадил Матвей много лет назад, сказав, что у Агены, как у любой другой девочки, должна быть сестрица—берёзка, растущая вместе с ней. Но саму Агену Велена подобрала в лесу уже совсем не в младенческом возрасте, поэтому и берёзка была посажена слишком поздно.
– Почему так больно на сердце, милая? Неужели оно к нему всё ещё тянется? Он же меня использовал, родимая, – по щекам ведьмы заструились горячие слёзы, капающие в траву. Цветы, мигом выпивающие влагу, обращали на неё свои головы, – использовал, чтобы что? Чтобы Тумуна забрать…
Лес в округе, объятый закатным Солнцем, молчал, прислушиваясь к ведьминому плачу, ни одна птица и ни один зверь не нарушали этой тишины.
– Почему разлюбить так тяжело? – спросила она, будто взаправду ожидая ответа.
Но лес по-прежнему молчал, качая кучерявыми головами.
Агена чувствовала душой, не разумом, что в груди её зародилось неведомое до сей поры желание – причинить как можно больше боли тому, кто разбил её сердце. Мысль о мести и пугала и дарила странное предвкушение одновременно.
– Неужели я и правда, как тётушка, сама проклятье сотворить захотела? – дрожащими руками она дотронулась нежных лепестков, ласково потянувшихся навстречу прикосновению.
Тумун, подслушивающий её разговор через открытое окно, всецело понимал её боль. Пусть он не мог на себе почувствовать то, что испытывала Агена от внезапно раскрывшегося предательства, даже мысль о подобном вышибала из него дух, затрудняя дыхание. А он, дурак, правда решил, что ей так плохо из-за него.
"Это отчасти, конечно так, но главная проблема заключается всё-таки в разбитом сердце», – напомнил он себе, не позволяя наглой совести снять с себя вину.
– Будешь наводить порчу, – негромко произнес он, заставляя её шмыганье стихнуть на секунду, – позови меня, хочу посмотреть на твою месть. Должно быть красиво.
– Закрой рот. – бросила Агена, продолжая плакать в цветах.
– Заслужил, – добавил кот.
– Заслужил, – согласился колдун.
…
Меон проснулся посреди ночи от странного ощущения. Осторожно, чтобы не навести шума, он переступил через спящих Агену и Тумуна, и запрыгнул на подоконник.
«Ах ты чучело пернатое, что ты тут забыл?» – подумал он, вглядываясь в острые движения тени на фоне ночного леса.
Он спрыгнул с окна и поспешил через сад к заросшей плющом ограде.
– Что-то потерял тут, убогий? – с вызовом спросил он ночного гостя. Его силуэт и запах его магии кот будет помнить ещё, наверное, несколько столетий.
Тот вышел на освещённое Луной место. Холод тянулся от босых ступней пришедшего, мутные глаза обжигали льдом, а бледные руки были способны умертвить любого одним лишь прикосновением, стоило ему только захотеть.
Меон не боялся нечистого, он ненавидел его всей своей душой. Эта тварь забрала первую жизнь его Госпожи, а теперь охотилась и за душой Тумуна, которым так дорожит его нынешняя ведьма.
– Кого я вижу, вор сам вышел мне навстречу! – Креслав говорил тихо, но каждое его слово заставляло шерсть на загривке вставать дыбом от злости, – Решил сдать украденную душу? – приторно улыбнулся он.
– Сейчас, подожди минутку, только разбужу его, – язвительно зашипел кот, разминая лапы.
– Осторожнее, не потревожь красавицу, – сложив ладони в молебном жесте, издевательски усмехнулся нечистый, – ты ведь тоже не хочешь, чтобы она была замешана в грязных делах Смерти?
Кот прижал уши к голове и недовольно прищурился.
– Самый благородный, я смотрю? – оскалился он, – То есть ты находишь себе оправдание в том, что влюбился в смертную?
Меон метко выпускал стрелы в саму суть Креслава. Нечистым нельзя иметь подобных дел со смертными. Нельзя заводить семьи, а тем более нельзя допускать появления на свет их детей. Всё равно, что попытаться соединить Жизнь и Смерть воедино.
– А ты? Ты лучше меня, хочешь сказать? – парировал юноша в белом, – Ещё скажи, что воскресил мальчишку из личных побуждений, а не в угоду девичьему сердцу.
– У меня хотя бы есть совесть не претендовать на это сердце всерьёз, – рявкнул кот.
В глазах Креслава промелькнула злая искра.
– Поучать меня вздумал? Да я-..
– Да что ты? – перебил его Меон, – Что ты мне сделаешь? Нечистым запрещено убивать друг друга, за это Смерть наказывает очень сурово. Убьёшь Агену? Не посмеешь. Рука не поднимется. Что? Что ты мне сделаешь? – голос кота превратился в отчаянный тихий крик, – Ты уже отнял у меня всё полтора века назад, ничего больше не осталось!
Юноша окинул Меона с ног до головы странным взглядом. В нём читались презрение и … боль? Фамильяр ведьмы не мог в это поверить.
– Жаль, конечно, – Креслав развёл руками, – Я надеялся договориться с тобой, но ты правда изменился с нашей прошлой встречи, – Он взмахнул крыльями и рассеялся густым чёрным туманом, оставляя Меона одного в предрассветной темноте. Он ещё долго вглядывался в стремительно темнеющее небо перед рассветом, смаргивая подступающие слёзы. Как только первые лучи Солнца скользнули по земле, он смог выровнять сбившееся дыхание.
«Хрена с два, не получишь ты его жизнь. Я быстрее свои пять отдам», – с такими мыслями Меон запрыгнул на мягкую кровать ведьмы, сворачиваясь калачиком под тёплым боком.
…
Тумуна всю ночь мучили кошмары. В одном он бежал по Мосту, который казался бесконечным. В другом он смотрел на пятнадцатилетнюю Агену, трясущуюся от рыданий. Она стояла на коленях над могилой своей наставницы, промокшая насквозь от трёхдневнего ливня, а он не мог ничего сделать. В третьем сне он тонул в холодной и отчего-то тягучей, словно трясина, воде Смородины, затем только осознав, что это не река вовсе, а глаза Креслава, пронзительно смотрящие в его душу, пока тот душил его своей холодной рукой. От этого сна внутренности колдуна едва не свернулись в тугой узел, он резко дёрнулся и распахнул глаза, судорожно ловя воздух ртом, словно в лихорадке.
Солнечные лучи лениво ползли по полу и стенам, согревая комнату своим мягким светом. Агена заворчала во сне, потревоженная грубым движением друга и отодвинулась от него, засопев на соседней подушке у стены, обнимая кота. Тумун даже не заметил, когда Меон пришёл к ним спать.
Осторожно ступая по полу, чтобы никого не будить в такую рань, колдун вышел на улицу. Он умыл лицо из большой бочки и уставился на своё отражение в дрожащей воде. На него смотрело бледное уставшее лицо.
– М-да, выгляжу похуже сушёных Агениных грибов. Скоро совсем скукожусь, если буду так плохо спать, – он пристально оглядел каждый сантиметр своего лица, непременно морщась от увиденного.
– Поэтому тебе надо что-то делать, – промурчал голос с окна рядом.
– Честное слово, – вздрогнув от неожиданности, чуть хриплым голосом прошептал Тумун, – если бы ты не спас мне жизнь, я бы уломал Агену пустить тебя на варежки к зиме. – Он брызнул в кота холодной водой, – Ты чего так пугаешь?!
Меон умывания не оценил, поэтому запрыгнул Тумуну на плечи, вцепившись в них когтями, чтобы не упасть.
– Я сделаю вид, что не слышал этих слов, – от боли у бедолаги колдуна заслезились глаза, – не надо плакать, не так уж это было и трогательно. К тому же, это всего на один раз, больше жизней я тебе дарить не смогу. – Игнорируя попытки от себя избавиться, он продолжил, как ни в чем не бывало, – Тебе надо расправиться с этой пернатой гадостью, иначе он не перестанет к нам наведываться.
Тумун замер от этих слов, забыв даже про разодранные плечи.
– Что ты такое говоришь, Меон? – неожиданно для себя, он впервые обратился к коту по имени.
– Этот упырь приходил сегодня перед рассветом. Раздражающий тип, – фыркнул кот.
– Зачем он приходил? Он ничего тебе не сделал? – схватив кота, Тумун начал рассматривать его на предмет каких-нибудь травм и увечий.
– Эй, убери руки, он не может мне навредить, также как и я ему, поэтому тебе надо постараться как-нибудь выкинуть его обратно на Тот берег.
Выкинуть на Тот берег. Тумун очень хотел бы это сделать, но не знал способа. Обычно изгнание души предполагало несложный ритуал, завершающийся переходом мертвого тела через огонь. Но было ли тело Креслава мертвым? Он не знал.
Тумун задумался, прежде чем осторожно спросить:
– Могу я попросить тебя помочь мне? – формально, просить помощи кота стоило у Агены, ведь Меон был её фамильяром и верно служил лишь ей. Но сейчас Тумуну показалось, что это правило можно было опустить в сложившейся ситуации.
– Помощь в довесок к подаренной жизни? А может ещё кусаться перестать? – Меон фыркнул, воротя нос.
Колдун тяжело вздохнул, опустил кота на порог дома и сел рядом.
"Чего и следовало ожидать от старого вредного котяры», – подумал он, обнимая колени.
Меон, заметив, что шутка вышла неудачной, поднырнул головой под его руку и тихонько промурчал:
– Конечно помогу, я дал клятву, что не допущу ошибок прошлого. Я не позволю моей ведьме умереть и тем более не позволю, чтобы одна из моих жизней была потрачена впустую.
Тумун облегчённо вздохнул и, пусть не сказал вслух, но был благодарен Меону даже за простое обещание помочь.
Из глубины дома послышались шаркающие шаги, а в следующую минуту на плечи Тумуна легли две теплые ладони. Агена, наклонившись над ним, заглянула в его заспанное лицо, защекотав упавшими ему за шиворот волосами.
– Чего вы тут без меня шепчетесь? Снова строите план как сбросить меня со счетов, чтобы защитить? – колдуну пришлось молча принять этот острый укол в свой адрес.
Агена была как всегда права. Действовать в одиночку против Креслава, который итак показал свою истинную личину, перестало быть разумным.
– Нет, – твёрдо решил он, – больше нет. Ты нужна мне.
В ведьминых глазах, по-прежнему красных от вчерашних слёз, отразилась искренняя радость.
– Давай я расскажу, какую порчу я нашла вчера в старой книге, – предложила она.
– Узнаю в тебе Велену сейчас, – усмехнулся Тумун, – вся твоя жестокая ведьмина сущь пряталась в сердце и освободилась, когда его разбили, я прав?
Агена заправила волосы за ухо и смущённо улыбнулась в ответ.
– Возможно.
– Надо сходить домой, – закончив завтрак, сказал Тумун, – хочу взять кое-какие книги и талисманы.
Он встал из-за стола и сладко потянулся.
– Я пойду с тобой! – мигом отозвалась Агена, второпях допивая свой успокоительный настой, – Хочу поближе посмотреть на растения вокруг дома после того колдовства, возьми меня с собой, – настойчиво попросила она.
Колдун нашёл весьма милой её попытку замаскировать истинные намерения под мнимым предлогом.
– Скажи честно, боишься отпускать меня одного туда, где я уже однажды умер? – он лукаво посмотрел на подругу, завязывающую ленту на конце косы. Закатив глаза, она молча ушла в спальню.
– Я тоже настаиваю на том, чтобы ты не слонялся где попало в одиночку, – отозвался Меон, снова забравшийся на шкаф под самый потолок.
– Ой, будет вам, – отмахнулся колдун, – пойдём уже, Ген. Готова?
Агена вышла из комнаты в красном сарафане поверх белой рубахи с вышитыми рукавами. Тумун невольно замер на долю секунды.
– Знакомый узор, – кивнул он на руны, спрятанные среди цветов на рукаве.
– Мамин подарок на прошлый день рождения, – ответила ведьма, – редко ношу, чтобы не испортить, но сегодня подумала, что стоит.
"Боится идти в деревню. Руны все на защиту и отвод глаз», – догадался Тумун, но вида не подал.
– Прошу, царевна, – он склонился в шутливом поклоне перед ней, приглашая идти за собой. Агена звонко рассмеялась и стукнула его в плечо.
– Дурак ты, Мун.
– И самый большой задавала, – добавил он.