Иван Александрович Мартынов
Купол раздора
Отправка в Сибирь
На рассвете над Москвой восходит солнце, окрашивая охрой город. Небо сверкает розовыми и оранжевыми оттенками, когда первые солнечные лучи падают на городской пейзаж. Люди начинают выходить из своих домов, чтобы насладиться днем, полным возможностей.
А в нескольких сотнях километров отсюда, на базе «Псков», каждый был занят своим делом. Кто-то отправился за едой, кто-то сидел на улице у костра и готовил, а Трофим шел в кабинет главнокомандующего. Его вызвали несколько минут назад.
– Трофим, доброе утро. Слышал, что там в столице происходит? – Платошин даже не отвлекся от своих важных бумаг.
– Перемен много. Даже не верится…
– Да уж. Анекдот хочешь?
Говорят, значит, сыну местного чиновника:
– Мальчик, держи шоколадку. А что надо сказать дяде?
Мальчик:
– Партизаны – вон там!
– Хах, и такие есть у нас, да… К слову, там еду привезли. Шоколадку, правда, все еще только в воображении попробовать можно… Но все же! Из Пскова поставки провизии пошли, на полках магазинов в городах говорят повеселее стало. Хотите, я Вам принесу что-нибудь? Хлеб свежий? Яблок?
– Спасибо, друг, но я думаю, что сам схожу, надо бы прогуляться. Все сидим и сидим тут. Запреем! Поехал бы в город, но мы же в каждую секунду наготове должны быть. Я, кстати, вызвал тебя не просто так. Говорил с ребятами из «Севера», есть для тебя дело.
– Рад буду помочь. Что надо делать?
– Ты едешь в Сибирь. Инкогнито надо пробраться. Но ты человек опытный, не один год тайком шастал по лесам, уверен, и тут справишься.
– Какие задачи? Когда? Один? – Трофим обрадовался возможности сменить обстановку, а главное в очередной раз принести пользу своей Родине.
– Сегодня же. Бери десять человек из своего отряда. Выдвигаетесь в Москву, там встретишься для получения дальнейших распоряжений с Конюховым Федором. Да, тот самый что брал «Кавказ», он из «Севера» тоже. Даю пару часов на сборы. Вас грузовик военный доставит до столицы. Вопросов нет?
– Вопросов нет. Разрешите идти?
– С Богом. Скоро свидимся, Трофим, – командир его перекрестил.
Кольцов Трошка вышел из здания и полной грудью вдохнул свежий воздух. Солнце слепит глаза. Птицы поют где-то далеко весело и непринужденно. Он собрал своих людей, спросил, кто из них хочет поехать. Набрать десять человек было несложно.
Вскоре, поврежденные ворота со скрипом отворились. Показался грузовик, кузов которого был накрыт темно-зеленым брезентом. Отряд запрыгнул внутрь. У одного из них бойцов гитара, которую принесли на базу жители соседнего городка. Под гитарный бой да с булками хлеба отряд коротал время и трясся по разбитым дорогам нашей необъятной Родины.
В Москве в это время начинает закипать день. Заводы уже потихоньку работают, но происходят разительные перемены. Производство нацеливается теперь на внутренний спрос, происходят перестановки, разрешается уволиться или перевестись при желании.
Паша заглянул на завод и зашел в кабинет к начальству – новым руководителем поставили бывшего бригадира цеха. Парень хотел уточнить, как будут теперь проходить перестройки на предприятии, останется ли его роль прежней. Он рвался хоть как-то помочь своему народу, хотел использовать свои мозги и руки во всебощее благо.
Ему предложили занять место главного бригадира производственного цеха, будут строить общественный транспорт для столицы и близлежащих городов. Благо, остались еще запасы запчастей из Сибири, а скоро так и вовсе наладят новые поставки на взаимовыгодных условиях. Паша на такой расклад охотно согласился. Работа кипит, как и прежде, но настрой у коллектива совсем иной.
Вечером Павел по обыкновению пошел в больницу к Вере, получив радостную весть – скоро ее должны выписать. По дороге он купил цветы у бабушки на улице. По чуть-чуть возвращалась уличная торговля, стала более активной, можно сказать, тоже вышла из подполья. Паша бросил синюю ветровку на стул, доставая из-под нее скрывавшийся букет полевых цветов.
Паша:
– Родная, ты как? Слышал, что тебя скоро выписывают! А меня повышают, представляешь?
– Привет, солнце, я тебя поздравляю! – Вера потянулась руками к любимому, чтобы обнять изо всех имеющихся сил. – А за цветы спасибо большое, приятно, что ты помнишь о любимых ромашках! Я лучше, намного лучше. Хочу домой уже, а эти…прекрасные люди не пускают к тебе. Хоть через окно сбегай, честное слово. Но надо еще совсем чуть-чуть подождать… Есть новости какие? Скучно здесь, несмотря на слухи и сплетни, но разве поймешь, где правда? Тем более, мне интересно, что ты-ы обо всем думаешь, – она мягко щелкнула Пашу по носу и лучезарно улыбнулась, ожидая любимых разговоров.
– Да новостей сейчас за час больше, чем раньше за год! Дух перемен никого не оставляет в стороне. Мне отец письмо прислал вот, говорит, едет домой к маме. Там к ним на базу «Кавказ» много новобранцев прибыло, так что Комаров разрешил навестить семью. Того и гляди, в город к нам родители вернуться.
Сказал папа, что с ним связался брат его и сообщил, что скоро будет в Москве. Я дядю с раннего детства не видел, но много о нем слышал из рассказов родителей. Так что сегодня увижусь! Он-то меня узнает, а вот я его – не факт. Ну, мне так кажется…
– Как здорово! Меня завтра выпишут, познакомишь же? Уверена, он не менее замечательный, чем твой отец. Жду не дождусь! Пока валяюсь тут, много думаю. Про культуру и идеологию сегодня рассуждала, пока читала книжку. Вот внешние силы они же долгое время прямо или косвенно способствовали увековечиванию мещанской идеологии среди элит. Они оказывали поддержку людям, находящимся у власти, и в процессе этого косвенно поощряли деградацию ценностей, интеллектуализма и культурных устремлений всей страны. И нам сейчас чтобы преодолеть проблемы, связанные с этим, нужно начать с изменения ценностей и приоритетов. Нужна активная поддержка образования и искусства, и подотчетность в управлении тоже…Нужно, чтобы инициатива шла и от новой власти, и от людей. Но важно, чтобы и базовые потребности народа для начала были удовлетворены.
– Пирамида Маслоу, ага.
– Масла?
– Не читала про это? Теория человеческой мотивации. Еще в середине прошлого века изложил эту идею психолог Абрахам Маслоу. В основании пирамиды лежат физиологические потребности: голод, жажда и так далее. Следующий уровень – потребности в безопасности: комфорт, постоянство. Далее идут социальные: потребность в принятии другими, социальные связи, общение и все такое. Четвертая ступенька – самоуважение и эго. И, наконец, на вершине уже духовные: познание, самовыражение, самоидентификация. Так вот, кажется, у тех элит, кто нами управлял все эти годы, верх пирамиды обрублен. Кстати, знаешь, кто еще ломал пирамиды? В Судане!
– В Судане есть пирамиды? Это где?
– Да сейчас все далеко и недоступно… И уже неважно как будто. Но это примеры поведения человека, и примеры актуальные. Так вот, в Судане пирамид-то в два раза больше, чем в Египте. Но о египетских все знают, а вот они и в других местах есть! И в Судане их взрывали. Спасибо надо сказать колониализму. Лет сто назад приехал немецкий археолог, а под одной из пирамид нашел ценности. Всем сказал, что эти ценности были в верхушке. Его последователи начали подрывать другие пирамиды. То есть, в стремлении найти богатства, эти горе-исследователи, люди из центра современной цивилизации, ломали прошлое.
– С ума сойти… Это ты все в книжках вычитываешь? Хорошо, что ты у меня такой любознательный, стараешься узнать что-то новое. С тобой становится все интереснее!
– Так благодаря кому меняюсь! – нежный поцелуй прилетел Вере в щеку. – Это все интересно, конечно, даже не с точки зрения познания фактов, а благодаря тому, что из данных о прошлом выводы можно делать актуальные для нашего времени, что-то менять. Надеюсь, что люди, которым предстоит строить страну новую, будут вдумчивы, начитаны, полюбят свою Родину, историю, начнут беречь культуру, природу и человечество… Я это, сейчас к Максу хочу зайти после тебя. Он там покалеченный весь лежит. Но ты и сама все знаешь.
Еще около получаса они болтали, любовались друг другом, пребывали в самом лучшем расположении духа, кажется, за всю их жизнь. Оставив немного вкусностей на столе, Паша был вынужден удалиться – надо мчать в другую больницу. Проехав на трамвае три или четыре остановки, он забежал в главный корпус здания и шел стремительным шагом, отбросив всю свою усталость, по обшарпанному коридору. Штукатурка местами отвалилась, плитка ходит ходуном. Требуется ремонт, безусловно, но непременно дойдет и сюда рука грамотного управленца в совокупности с необходимыми финансами. Всему свое время.
– Макс, здарова! Ты че творишь? – Паша остановился прям на пороге, смотря на друга.
– Отжимаюсь. Не видишь, что ли?
– Ты весь в бинтах, раненный. Тебя сначала я убью за такие выходки, а потом врач! А ну в кровать, ты, – практически за шкирку он потащил смеющегося парня к кровати.
– Пожалуешься врачам – в лоб дам! Ладно-ладно, отдохну… Просто надо держать себя в форме. Видел, что со спортсменами бывает на пенсии? Мышцы уходят. А я хочу быть ого-го, – Максим продемонстрировал назревающий бицепс, удобно расположившись в койке. – Ну хорошо, потом, а то ж ты меня достанешь, заботливый мой. Что там? Новости есть?
– Да есть, но обо всем в стране ты обычно лучше меня знаешь. Даже будучи закрытым в четырех стенах. У тебя везде уши? А я… У Веры вот был. Приедет в город дядя мой. Сто лет его не видел, он из партизанского движения, как и отец. На работе я вот повышение получил, только теперь и работаем в другом направлении. Жду перестройки предприятий на новый лад. У тебя после больнички какие планы?
– А моя работа – это подполье. Правда, мы теперь уже надполье какое-то что ли… Но ты, думаешь, дел не найдется? Мы же не знаем, что будет завтра даже, какие тут планы на годы строить…
К нам должны прибыть вот-вот люди из «Севера». Федор Конюхов ждет сигнал, будут встречать на границе дорогих гостей. А границу, сам понимаешь, надо инкогнито переходить. Поэтому их переезд – это не простой вояж по стране, которая некогда была большой и неделимой, а целая спецоперация. Завтра они должны оказаться на подконтрольной Москве территории.
Знаешь, я из тех, кто ждет объединения. Быть может, после передислокации командования переговоры начнутся наконец. Увидим, – Макс закинул руки за голову и болтал согнутой ногой, положив ее на другую.
– Тут я с тобой полностью согласен, брат… О, чуть не забыл, я тебе фруктов принес – витаминчики. Но учитывая, что ты отжимаешься… Тут они тебе не нужны, во-первых, потому что ты и так силен, а во-вторых, потому что дурак. – Макс легонько пнул свободной ногой друга, пытающегося защититься руками и не рассмеяться. – Поправляйся давай. Соберемся компанией всей, как в давние времена… Только без Стаса. Ты же из-за него тут сейчас…
Максим вздохнул, пытаясь подобрать цивильные слова.
– Да, нагадил знатно. Ну, он скоро тоже предстанет перед судом. Хотя я зла ему не желаю… Запугать могли, я понимаю. И тут, знаешь, не все люди, увы, такие крепкие, как я. Я же скала! – он грустно посмеялся и уставился в одну точку. В глазах читалась пройденная боль. – Шучу, конечно. Я тоже говорил им много всего, пытки то страшные… Только путал специально всё, время тянул. Не зря, не подвели вы меня! К слову, про компанию. Ты слышал уже про Градова младшего? Про Жорика?
– Чего? Градов тут при чем?
– Так это, оказалось, его младший сын! За учителя себя выдавал, а на самом деле был мэром Города-1, прикинь?
– И тут ложь?! Вот гад.
– Да не, он из наших, прям по-настоящему. Ничего не сливал. Когда заварушка началась, он и сам на улицы вышел. Хотя ему, быть может, тяжелее, чем нам. Ведь его отец, какой бы сволочью не был, сейчас в тюрьме. Надеюсь, это не сильно ранит Жорика. Мы с ним общались вчера. Он не был любимым ребенком в семье, на него спихнули административную работу локального масштаба, и дела до него никому там не было. Ну и сознательность в голове имеется, вот и примкнул к нашим.
Сейчас решают, что же делать с добром всем этим из закрытых городов. Их знаешь сколько по стране? Ужас! Главное – бесчинства не допустить.
Когда монархия рухнула сто лет назад, то часто люди просто грабили в своих корыстных инетресах усадьбы, да убивали без суда. Да всегда почти так было при революциях. Сейчас хочется верить, что люди чувствуют единство, понимают, что народу всему досталось и у всех нужда. Распределят как-то справедливо, что ли.
Хотя человек штука такая странная, всегда совесть сбой может дать. Ладно, не будем о плохом, брат. Победа же? Победа! А там всех подлатаем по больницам, страну тоже на ноги поднимем. Заживем. В обоих смыслах этого слова.
– Да, брат, не сомневаюсь. Я вокруг себя много светлых людей вижу, верю, да и знаю, что не все потеряно. – Паша улыбнулся и положил руку на плечо другу, будто подбадривая и воодушевляя.
– Это ты потому что в темноте смотрел на все вокруг. Тут и самая мелкая звёздочка, что много лет назад исчезла, яркой покажется. Это я преувеличиваю, конечно, так-то я согласен, что хороших людей масса. А то, что молчали долго – их понять можно.
Парни еще какое-то время болтали на отвлеченные темы, строили планы, мечтали. Время свободного посещения в больнице подходило к концу.
– Ну, пойду я, надо еще на автобус успеть. Кушай хорошо и спи подольше, ты стране здоровый нужен. И мне!
– Чао! Постараюсь, Паш. Спасибо. Вере привет пламенный! – Павел снова застучал расшатанной плиткой и, посвистывая, потопал к остановке.
В квартире одиноко без любимой, только кот старался скрасить вечер. А за окном, легкий ветерок шелестит листьями, и теплое летнее ночное небо освещено полной луной и звездами. Люди выходят на балконы или в парки, наслаждаются вечерней прогулкой или собираются, чтобы посмотреть фейерверк. Впервые за долгое время, можно понаблюдать за этим действом.
Запел дверной звонок. Паша положил аккуратно пушистого любимца на диван и побежал смотреть в глазок. Замки заскрежетали.
– Пашка! Ну ты повзрослел! – мужчина раскрыл руки, чтобы обнять уже не такого и маленького племянника. – Ну ты великан!
– Дядя, ты? Почти не изменился! Только бороду какую густую отпустил, тебе идет. – Они улыбались, хлопали друг друга по спине и крепко обнимались. Дядей Павла был Трофим Юрьевич. Только что он приехал со своими братьями по оружию в город.
– Я прибыл с базы «Псков» только что, сразу к тебе поспешил. Отец твой дал адресок. Решил сначала родное лицо увидеть, а потом уже расквартируюсь. Завтра вот встречаюсь с Конюховым Федором, знаешь же его?
– Как не знать-то, мы с ним и с папой брали базу на Кавказе, а потом приехали в Москву в одном автобусе. Тебе отец вкратце-то и рассказал все, наверное?
– Мы пока толком не успели пообщаться… Но он сказал, что вы вместе сражались плечом к плечу, да. Он пробил, видимо, через Федора, где я, вот и связался. Сережа, дядя твой, погиб. Смертью храбрых. – Павел смог только вздохнуть, резко, ошеломленно. – Я… Я не смогу тебе сейчас всего рассказать, Паша. Просто знай, что ты окружен героями.
Твой отец не смог пойти тогда с нами в леса, оберегал маму, но и не смог остаться безучастным, видишь как. И вот ты еще, наш маленький воин, – Трофим потрепал Пашку по волосам. – Жизни наши по-разному строились, но в конце концов все дороги ведут в Рим. А в нашем случае к справедливости. Кто бы мог подумать, что все оно так сложится. Хотя… Как иначе-то… Ладно, Паш, ты давай расскажи о себе, о Москве! Я знаю все детали про Градова, про суд, про премьера, что сейчас балом правит. Но ты о себе давай, твоими глазами хочу видеть события.
– Я… Извини, я не буду это обсуждать, если ты не готов. Но дядя Сережа… Мало помню из детства, его и тебя, если честно, но я помню ту любовь, которой я был окружен, и я знаю, что у меня лучшая семья. Светлая память… – они оба перекрестились. – А если обо мне, то все довольно обычно. Работаю на заводе, живу с Верой, девушкой моей. Она сейчас в больнице. Быть может, именно благодаря ней я и влился в подполье.
А свел нас Макс – вот такой человек! Фигура, лидер наш! Его посадили в тюрьму не так давно, один из членов нашей ячейки сдал. Мы с Верой бежали из города, попали на Кубань, а там волею судеб встретил отца. Я даже не знал, что он тоже среди партизан окажется! На Кавказе ранили Веру, но ничего серьезного, в больнице под присмотром лежит, завтра уже ко мне вернется. А я снова на завод, хочу принести пользу Родине. – парень смущенно улыбнулся и потер плечо. Давно Паше не приходилось рассказывать о своей жизни кому-то не из постоянного окружения.
– А я всегда знал, что ты не пропадешь, ты в детстве уже показывал такой стойкий характер. Еще и руки в отца золотые, а? Поможешь ты стране нашей обязательно. И я тоже, чем смогу.
В столице-то я не просто так, Паш. Утром Конюхов выдает задание. Пока ничего не знаю, только то, что еду в Сибирь, там тайно пробираться надо будет. Никому бы не сказал, но ты свой, временем проверенный и родной. Наш! Так и получается, что времени на разговоры у нас не так много. Но зато потом свидимся, глядишь, всей семьей соберемся. И с товарищами можно! За большим столом, как в старые добрые.
– Поскорее бы. Я уже почти и не помню, каково это – без страха, с любовью, царящей вокруг, посидеть вот так, да и не вдвоем? А вот так, со всеми, кто дорог… Надеюсь, ты скоро вернешься из поездки, дядь, а я пока тоже делами займусь.
Они еще несколько часов болтали, пили, ели, и плевать им было на то, что утром рано вставать. А на улице, дул теплый радостный летний ветерок. Небо темно-синего цвета, над ним ярко мерцают звезды. Улицы полны людей, которые выходят на прогулку. Это волшебная ночь.
Трофим покинул своего племянника поздней ночью и отправился к себе. Невероятно вовремя он вошел. Раздался дребезжащий неприятно телефонный звонок. В голове хмель и усталость, этот звонок, явно не предвещающий ничего хорошего, особенно гадко сейчас звучал. Из трубки донесся голос Конюхова:
– Трофим? Рядом никого нет? Хорошо. Есть новости, которые должны остаться пока только между нами. «Север» не выходит на связь. Они сейчас должны были преодолеть границу и встретиться с нашими ребятами, но на месте их нет, нет и сигналов по радиосвязи. Не хочу делать поспешных выводов, но я всех оттуда хорошо знаю. Если бы они задерживались, если бы что-то пошло не плану и у них была возможность связаться со мной, они бы это сделали однозначно. Вы должны поехать к границе, берите самых надежных людей. Через час за вами приедет машина.
Трофим опешил и лишь спустя несколько секунд дал утвердительный ответ. В его голове не было понимания ситуации, мысли путались. Впрочем, это же было в голове у Федора. Боец умылся, выпил залпом стакан холодной воды, чтобы побороть навязчивую сонливость, после чего пробежался по квартирам товарищей. Все были на соседних этажах этого же здания, построенного при Градове для военных.
Вскоре все были собраны, кроме одного сослуживца, что оказался не в состоянии – он отравился и не мог прийти в себя. Изначально был приказ выдвигаться Трофиму и еще десяти людям, а нарушать приказы нельзя.
Трофим замер, пытаясь придумать выход. «Паша!». Предложить племяннику отправиться с ним… А что? Надежнее человека не найдешь. Он схватил свой рюкзак и выбежал на улицу. Глаза бешеные, волосы взъерошены. Быстро сел в машину, которую ему утром выделили, и устремился в квартиру, покинутую им всего полчаса назад. Звонка в дверь ему не хватило, он тут же начал стучать. Спешка читалась в каждом движении. Павел открыл и очень удивленно смотрел на дядю, но тут же страх возник и в его глазах.
– Паша! У нас мало времени, я потом все объясню. Мне приказано немедленно ехать к границе с Конюховым. Один из моих бойцов заболел. Поедешь вместо него?
– Я? К границе? – взбудораженный вид Трофима чуть привел его в чувство и направил на верное решение. – Да, поеду. Но нужно заехать к Вере, хоть ненадолго, понимаешь? Мы же можем надолго на задании застрять, так? Хоть сколько-то времени есть у нас в запасе?
– Через сорок минут мы должны встретиться с остальными у моего дома. Давай я отвезу тебя в больницу. Но счет идет на минуты, даже секунды… Хватай вещи и поехали. Если опоздаем минут на десять… Приказы нарушать нельзя. Тем более, от этого зависят жизни. Но я надеюсь, что Федор поймет. Поехали, не стой!
Племянник невероятно быстро сгреб все самое необходимое в сумку и побежал вместе с дядей к машине. В больницу их не хотели впускать, пришлось долго объяснять цель позднего визита, хоть Трофим и помог с пропуском. Паша прибежал в палату, разбудив любимую:
– Верочка, дорогая, я сейчас с моим дядей должен ехать к границе с Сибирью, – говорил он полушепотом столь важную информацию, оставить любимую без какого-либо понимания он не мог совсем, – я даже не знаю, что там, но нужна моя помощь. Говорят, «Север» не выходит на связь. Ты только никому об этом не говори, слышишь? Я скоро вернусь, обещаю, как можно скорее. – шептал он уже на ухо, крепко обнимая Веру.
– Я поеду с вами, дайте пару минут собраться!
– Милая, прости, но ты не можешь. Уже спрашивал, честное слово. Ради нашего будущего, береги себя. А я позабочусь о себе, буду осторожен. Я должен помочь. Ты же знаешь…
– Знаю, конечно, но это так внезапно… Я люблю тебя! – Вера скрепила свои слова поцелуем. – Береги себя, как только будет возможность, дай о себе знать. Я буду ждать…
– Я безумно люблю тебя. Обещаю, свяжусь сразу же, когда будет возможность. Если что, вот тебе адрес Макса. Быть может, через него как-то получится выйти на связь. Держитесь друг друга. Скоро вернусь, радость моя, как можно скорее!
Пылкими речами они нарушили больничный покой, кто-то в дальнем углу уже ворчал. Влюбленные обнимались, оба плакали. Но все это промелькнуло со скоростью ветра, всего несколько минут дали им на прощание. Паша запрыгнул в старую, шумящую машину дяди, и они помчались навстречу неизвестности.
Наконец вся группа уселась в грузовик и двинулись к железнодорожному вокзалу. Скоро отбывает поезд, специально подготовленный для их срочного дела.
Локомотив мчится, стуча по рельсам, минуя безмолвные поля и леса. Ночное небо освещено миллионами звезд и огромной полной луной. Внутри вагона паника, на улице – тишина. Вскоре, настал рассвет. Паша не спал и смотрел в окно. Виднеются тут и там небольшие полуразрушенные деревни, расположенные среди холмов и рек, извивающиеся в густых зеленых лесах.
