Иван Александрович Мартынов
Купол раздора
Операция «Север»
Солнце светило сквозь деревья, отбрасывая пестрые тени на лесную подстилку. Запах сосновых иголок и сырой земли наполнял ноздри бойцов, когда они сидели вокруг небольшого костра, оказывая помощь своему раненому товарищу, которого сразила вражеская пуля. Партизаны находили утешение в окружении красоты природы после вчерашнего хаоса. Жизнь продолжается.
Трофим, поправляя повязку, спросил бородача в потрепанной куртке:
– Хвост, собери остальных. Всех. Я вышел на связь с Москвой, поступили распоряжения.
Спустя всего несколько минут все были в сборе, и расселись у огня на поваленные сосны.
Трофим:
– Друзья мои, братья, эта ночь была страшна. Не думал, что я встречу пулю не в боях под Псковом… А тут. Когда все, казалось, бы под контролем. Это же не война. Как они могли так быстро нас обнаружить… Столько героев наших пало смертью храбрых…
После повисшей в воздухе мрачной паузы, Паша вставил свое слово:
– Вечная память… Не похожа такая скорость принятия решений на типичного Шишкина. Его люди ленивы, Тополь и подчинение – не лучшие стратеги, и все же…Я собрал вас здесь не просто так. Вас всех, наверное, волнует вопрос, что же дальше? «Север» освобожден, все они живы, мы должны помочь им добраться до границы. Доверять местному правительству нельзя даже при наличии договоренностей с «Крестом», а отряд из России будет долго сюда добираться. Но если вы думаете, что мы сейчас соберемся, поедим и отправимся уверенной походкой в сторону Бийска, то нет, все не все так просто. Так было бы, если ночью на нас не обрушилась эта армада. О нас знают. Нас хотели устранить, а значит, надо разделиться на две группы. Да, понимаю, нас и так мало но все же.
Первый отряд под протекторатом договоренностей между Москвой и Новосибирском встретит наших у тюрьмы. Второй отряд будет караулить в безопасном месте, у вас будет радиосвязь с Конюховым. В лесах и на дорогах все еще стоят патрули, это мне доложил Хвост, он сегодня утром проводил разведку местности. Что на уме у всех наших врагов известно лишь Богу и дьяволу, а потому будьте предельно осторожны! Я пойду с двумя людьми к тюрьме. Хвост, Паша, вы будете ждать нас и заботиться о раненном Сереге. И карту посмотрите, изучайте.
– Но ты сам ранен! Дядя, куда тебе идти?
– Слушай старших, тем более командование. Решено. Это не ранение, а царапина. Кровь не идет уже, пуля не застряла. Прорвемся! – похлопывание по плечу и улыбка Трофима чуть привела Пашу в порядок.
За спинами храбрых бойцов высокие сосны скрипят, шатаются от сильного ветра, а тот раздувает красные угли. Пытается потушить, но огонь выигрывает в этой битве стихий. Спустя несколько часов все, подкрепившись и собравшись, выдвинулись выполнять приказ. Нужно преодолеть сотни километров, а для этого придется использовать транспорт.
Наконец, две группы разделились, и пока Паша сидит у старого бункера и перебирает свой АК-74, Трофим в это время стоит у ворот первой линии оборонительных сооружений особо охраняемой тюрьмы "Бийск". Дятел шумно колотит сухое дерево. Бойцы молча ждут. Скоро к ним должны вывести узников вражеской Бастилии.
Каким было утро того дня в Москве и словами сложно описать. Солнце ярко светит, и с лучами в руках яростно сопротивляется наступающей осени. Воздух в столице был наполнен особым настроением перемен и свободы. На улицах можно было увидеть людей, которые наслаждались возможностью выражать свое мнение и влиять на новую жизнь. Множество горожан гуляло на площадях и в парках. Люди наслаждались теплыми днями, отдыхали на берегах реки и озер. Птицы щебетали в ветвях деревьев, создавая мелодичный фон для прогулок. Люди наслаждались всем, что лето может предложить, и создавали прекрасные воспоминания, которые будут сопровождать их в холодные зимние дни.
Тут и там можно заметить сцены, на которых в окружении транспарантов с мегафонами в руках выступали люди – молодые и в возрасте, мужчины и женщины. Все они следовали общей задаче: озвучить инициативы и новые законы, рассматриваемые в недавно созданной Государственной думе, а также рассказать о проектах, стройках и прочих реформациях. Они отвечают прохожим на вопросы, раздают буклеты. Веяния новой жизни буквально эхом разнозятся по улицам. Во всех других городах была налажена такая же система.
Вера, пощупав скамейку на предмет влажности после дождя, поправила синее в цветочек платье и присела. В руках ее сливочное мороженное. Глаза невольно щурятся от теплых лучей солнца. Парень в бежевой куртке и желтой яркой футболке, увидев ее издалека, помахал рукой и слегка ускорил свой шаг, но лишь слегка, не забывая, что джентльмену не подобает бегать.
– Привет! – радостно и как всегда громко выпалил Макс.
– Здравствуй, Максим! – девушка заулыбалась, увидев друга. – Ну давай, не томи! Что-то известно о Паше? С Конюховым говорил?
– Да, ты переживать всегда не промах! Все хо-ро-шо. – парень присел рядом. – Сохраняем спокойствие. Их отряд забрал людей «Севера» из тюрьмы, они разбили лагерь недалеко от тех мест. Лечатся, кушают. Долго им там задерживаться нельзя, Шишкин не потерпит на своих землях. Значит, скоро домой!
– Лечатся?! Кто-то ранен? Ну же, кто? – Вера ахнула и сразу прикрыла ладонями лицо от испуга.
– Трофима зацепило, но там по ерунде – подлатают. Не надо лишних переживаний, береги здоровье и жди своего суженого. А то еще заболеешь на нервной почве, а потом мне прилетит. В общем-то пока больше ничего сказать не могу. Ждем вестей. Давай о новой жизни лучше поболтаем. Приняли вчера закон о том, что всех, кто не голосовал на выборах в президенты, отправят в тюрьму за пассивность. Представляешь?
– В смысле?! Что за диктаторские законы! Как они смеют!
– Да я же шучу, – звонкий смех залил округу, но ровно до первого шлепка по плечу от девушки. – Ишь как загорелась. Ну а если серьезно, то столько всего нового, что и не поспеешь. Восстанавливают ДК, музеи планируют открывать, Большой театр уже открыли! А тоннель за купол завтра должны раскопать – и поедут снова врагам наши ресурсы и товары. Но теперь не в таких объемах, да и не за просто так. Договорились о поставках лекарств, технологий. Сейчас обо всех этих событиях сообщают в новостях, прозрачно все, здорово.
– Надеюсь, не выкинут эти твари каких-нибудь выкрутасов… Вся страна напичкана их агентами! Еще и Шишкин этот придурошный… – Вера потупила глаза и стала водить ногой по земле.
– Вот это ты грозная! Услышат – разбегутся.
– Да ну тебя. Будто сам не зол?
Максим с грустной улыбкой посмотрел на Веру:
– Я вообще сидел. Шрам, вон, на всю жизнь. И что, быть только серьезным и злым теперь? Новостей – не перечитаешь. Дел – не переделаешь. Каждый теперь найдет, куда себя приложить с пользой для общества и для успешной реализации своих амбиций. Ну если они есть, конечно.
Построение нового общества, экономики, права, образования – это же колоссальный труд, подобный… Ну, скажем, строительству высоченной башни. Сделаешь что не так, и все посыплется. Избежать коррупции и кумовства, сделать эффективным каждое министерство – это же просто жесть. Я не представляю, какой объем работы на плечах тех, кто теперь на самых верхах.
– Это да, время веселое! А образованных людей не так много. Просиди мы еще лет тридцать под старой властью, так и вовсе бы не осталось таких. Я вот в институте хочу получить образование. А лучше два! – Вера наконец заулыбалась, загоревшись планами на будущее.
– Или десять! Ну-ну, я шучу. Университет – это хорошо, ты молодец. Самообразование, конечно, тоже штука недурная, но лучше, когда все структурировано и на блюдечке с золотой каёмочкой. Все это, в конце концов, необходимо, чтобы новое поколение тоже смогло строить кирпич за кирпичиком новую страну. Как говорил философ Герберт Спенсер: «Великая цель образования – это не знания, а действия».
Девушка кивнула в знак согласия:
– Давай прогуляемся пока не стемнело? Хотя бы недолго. И по домам, а то мне еще ужин готовить.
– Погнали, – Максим резво встал и подал руку девушке.
Смеркается. Толпы людей бродят взад и вперед по бульварам и переулкам. Вечер близиться. Где-то вдали громыхает и сверкает на весь небосвод салют, оставшийся с последнего дня рождения Градова. Вроде фейерверк из прошлой жизни, ее отголосок, но будто и звучит уже по-другому. По крайней мере, в головах людей.
А в тысячах километров от яркой шумной столицы средь скрипучих сосен, у костра сидят и потирают руки в ожидании горячего чая доблестные воины.
– Поступило задание, ребят, – начал Трофим. – Иду я и со мной еще три человека. Сами решайте, кто из вас готов. Дело крайне рискованное. Мы доберемся до Новосибирска – это недалеко, нас довезет грузовик. Далее человек, работающий на вокзале, из местного сопротивления, загрузит нас в вагоны с продовольствием. Там будут пустые ящики. При проходе через базу «Креста», что на юге от Иркутска, будем прятаться в них. А дальше… Дальше мы окажемся первыми из наших соотечественников, кто отправился по ту сторону купола. Будем открывать новый мир, подобно Колумбу. Тоже не знаем куда плывем, точнее думаем что знаем, а по факту…
Эта разведка может показаться невероятной, просто сумасшедшей авантюрой. На самом деле так оно и есть, но поверьте, наши братья в Москве время зря не теряли, продумали все, что можно. Связались тут с нужными людьми. Нас не только встретят и посадят в поезд, но и передадут нам неприметную гражданскую одежду, пищу, пистолеты, холодное оружие.
Когда мы выйдем там, окажемся в стане врага, будто на чужой, недружественной планете. Связь с Москвой оборвется. Мы проведем разведку и должны вернуться назад. Ну, эти детали обсудим позже… Суть вам ясна. Нас ждет неизведанное. Если вы не готовы рискнуть своей жизнью, то лучше возвращайтесь домой. Да, остальные поедут в Москву под контролем местных властей, не инкогнито. Шишкин будет контролировать, чтобы все мы покинули его земли. Они знают, сколько людей из Севера было в тюрьме. Знают, что еще двое в балаклавах их забирали. О том, что пятеро человек оставалось в лагере, включая раненого Серегу, им не должно быть известно.
Сереж, едешь в Москву, это не обсуждается! Я могу взять с собой только троих из вас. Чтобы при посадке на поезд по количеству наших у них не возникло вопросов. А мы втроем останемся здесь. Надолго. – Трофим серьезно посмотрел на каждого из присутствующих, пытаясь увидеть реакцию. – Родным сможете завтра позвонить по нашему каналу и предупредить, чтобы не ждали. В ближайшее время. Подумайте и решите, кто со мной.
– Да я поеду! Че там, заживу по дороге! – выпалил Серега.
– Не трать калории на пустые споры. Ты родителей хочешь оставить без единственного сына?! Все! Вопрос закрыт, – далее Трошка уже не слушал Сережу.
– Я! Это не обсуждается, я поеду, мы… – подал голос Паша.
– Во дает, не обсуждается! Дисциплину соблюдаем, рядовой Павел! Я подумаю и решу насчет тебя.
Хвост посмотрел уныло на костер, кинул в него шишку и пробурчал: «Не могу. Мама там одна, ждет. Никак не могу…».
Тощий человек в порванном бушлате и серой кепке, освобожденный из тюрьмы, поднял руку и сказал сухо, даже не смотря на остальных:
– Я иду.
– Константин Иванович, но Вас же в Москве ждут! Ваш опыт там сейчас нуж…
– Я иду. Так надо, – перебил Константин Трофима.
Еще один боец, что вместе с отрядом Трофима прибыл сюда из Москвы, поднял руку. Выразил волю молча, но с улыбкой на лице и блеском в глазах. Его зовут Леша, так сложилось, что за последние несколько дней Паша к нему привязался, как к старшему брату.
Алексей – высокий мужчина, с короткими рыжими, блестящими на солнце волосами, на лице щетина, а под ней постоянно можно наблюдать улыбку, даже когда ситуация на то не располагает. Бывает, взглянет на тебя, ухмыльнется, радость расползается по широкому лицу. Любит пошутить, выпить, мастак выдать, порой неожиданно, поговорку. Например, бежал как-то на врага, паля во все стороны из автомата, выкрикивая: «Обиженный народ хуже ос жжет!». Или же, бывало, сидя у костра вечером, похлопывая одного из товарищей по плечу и высказывая свою поддержку и уважение, говорил: «Партизан гордится не нарядом, а своим отрядом».
– Ну что же… Спасибо вам, братья. Давайте отдохнем, перекусим. Несите чайник! В карты может? А?! – серьезное лицо быстро сменилось на веселое, будто маска древнегреческого театрального актера.
Трофим похлопал Лешу по плечу, оглядел поляну, свистнул костровому и вытащил потрепанные карты. Был ли он на самом деле так жив и полон сил или лишь хотел воодушевить всех остальных – неизвестно, но скорее правда и то, и то. Спустя несколько минут он оглянулся по сторонам, покашлял в здоровенный кулак и подошел к Паше, что стоял у дерева и задумчиво вглядывался вглубь леса. Трошка крепко обнял племянника и молча похлопал его гулко по спине.
– Позвони своим в Москву. Прямо сейчас. Я поддерживаю тебя, горжусь тобой. Но пока родня не даст добро… Не спорь, пожалуйста, и обсуди все сначала. Пойдем.
Радиосвязь сотворила свою магию – на связи Москва. Поддерживать контакт на таких огромных расстояниях позволяла радиотехника, используемая КГБ СССР, и которой спустя время довелось попасть в нужные руки. Конюхов, по просьбе Трофима, пригласил Веру и родителей Паши, находящихся в данный момент в Москве, прийти в штаб и поговорить с ним. Приглашение побежало по кабелям домашних телефонов и вскоре Вера, примчавшись к Конюхову первой, приложила трубку радиостанции к уху, молча вслушивалась под громкий стук своего сердца.
– Привет, милая. Со мной все хорошо, жив-цел орел. Не пугайся, что так поздно тебя дернули. Но и вправду дело важное. Есть задание. Только никому ни слова, договорились? Нас отправляют за купол на разведку, на поиски заграничных контактов и информации. Трофим во главе отряда. За ним, ты знаешь, как за каменной стеной. Я понимаю, что это звучит страшно, знаю, что ты безумно переживаешь, но ведь ты как никто другой понимаешь при этом, что тот путь, на который мы встали… С него трудно свернуть. Я чувствую свой долг, призвание. Я вернусь домой, обязательно вернусь. Но сейчас мы с дядей должны сделать следующий шаг на пути нашего народа к свободе, к справедливости, понимаешь? Ты конечно же все понимаешь, моя девочка. Я люблю тебя. Не молчи, пожалуйста…
Вера не дала тишине надолго повиснуть между ними:
– И я тебя люблю, Паш… И да, я безумно переживаю, и когда пропадет связь, когда не будет возможности связаться вот так, я даже не представляю, что я буду чувствовать? Не хочу думать об этом. Но понимаю, что ты – это ты, что ты нужен дяде, своей стране. Ты нужен и мне, помнишь? Очень нужен, Паш. – девушка утерла слезы, которые так предательски хлынули. – Но ты вернешься, скоро вернешься. Поэтому пусть твое сердце будет согрето любовью, думай обо мне, когда в твоей голове будет закладывать мысль броситься на амбразуру, забыв о себе в моменте. Береги себя! Ты мой герой, ты моя любовь.
Влюбленные проговорили еще какое-то время, впрочем, оно было не безлимитным. Дело близилось к ночи, да и родители Паши приехали в штаб и ждали в другой комнате, когда и им выпадет возможность поговорить. Наконец, их впустили, и Вера передала им трубку.
– Сынок, привет. Рад тебя слышать наконец. Что случилось? На Вере будто лица нет после разговора. Что такое?
– Привет, пап. Да, дело такое… Только, между нами, тебе говорю как партизану. О нашем задании никому. Нас отправляют за купол на разведку. Трофим, я, еще пара человек. Все хорошие ребята, за ними как за каменной стеной. Это ненадолго. Я должен. Как вернусь – сразу выйду на связь.
Отец, выдохнув и попытавшись собрать мысли в кучу, ответил:
– Да, Паша, ну ты всегда находишь себе приключения… Но мы с тобой одного поля ягоды. Понимаю, долг зовет. Но тревожно все равно на сердце. Береги себя. С мамой поговори.
– Паша, сынок, я очень тобой горжусь, – мама тоже заплакала мгновенно. – И Трофим с тобой, я знаю, но ты уверен, что ты готов? Все ли они продумали? Быть может, стоит им повременить? Одно дело – здесь, у нас, а там совсем же как на другой планете…
Еще около получаса Павел разговаривал с родителями, успокаивал их, хотя нельзя сказать, что при этом сам он был в полном душевном равновесии. Он боялся не за свою жизнь, а за то, что будет с ними, если он не сбережёт себя. Разговор закончился, тишина повисла тяжелым грузом. Пластиковые черные трубки легли мирно дремать на корпусы радиостанций. В лесу стемнело, где-то далеко неизвестная птица издавала странные, пугающие звуки. В шагах двадцати у костра царило веселье, шум, гам. Жизнь продолжалась.
Рассвет выглянул из-за сосен. Из большой, старой, брезентовой палатки вышел Трофим. Суровый взгляд слегка погружен в утренний туман сознания, волосы взъерошены. Он оглянулся, прошёлся по лагерю, поздоровался с часовым и приступил к сборам. Спустя час весь отряд уже топал к дороге, где они разойдутся в две разные стороны. Одних ждет поезд в Москву, а других – в неизвестность.
Поезд
Рельсы стучат, и сердце тоже, но не так мирно. Тревога не может покинуть тело, а потому едет с ними. Нельзя проникнуть в мозг каждого из четырех тайных пассажиров этого вагона, но, судя по лицам, каждый из них что-то вспоминает, о чем-то мечтает. Открытого страха нет внутри них, но им есть что терять – это тревожит сердце, ведь они поистине у обрыва неизвестности.
Паша сидел, облокотившись спиной на огромный пустой ящик, рядом с ним сидел Леша, улыбка которого как обычно сияла среди рыжих волос его бороды.
– Слушай, а у тебя там тоже ведь кто-то остался? У нас, в России, – спросил Паша.
– Конечно остались, жена красавица и дочь умница! Под Петербургом живут. Жена на заводе работала, дочка недавно к ней пошла. А я четыре года в лесах… Редко виделись. После революции к ним заскочил и снова в строй. Вернемся и поеду в деревню, будем жить на речке, рыбу ловить, рассветы встречать, фрукты-овощи растить. На работу устроюсь обычную. Заживем как люди! Наконец-то заживем. А твои что, а? – после этих слов Леша задорно глянул на него и опять улыбнулся.
– Мама с папой в Москву переехали в старую квартиру. На время может. Дома меня невеста ждет – Вера. Она тоже из сопротивления, я тебе рассказывал про нее. Я в партизанах только благодаря ей.
Поезд стал резко сбавлять скорость, Трофим взглянул на часы. Все переглянулись, в вагоне повисла тишина. Судя по времени, они уже в Бурятии, именно здесь находится база «Креста». Ближайший крупный город – Иркутск. Трошка дал команду остальным быстро залезть в ящики. Их карманные фонарики погасли, в вагоне воцарилась тьма. Шорохи и мерный стук по рельсам, кто-то покашлял.
С шумом распахнулась дверь, и пугающий стук сапог разрушил тишину вдребезги, заставив всех пассажиров напрячься. Человек в форме светит на ящики, пересчитывает их шепотом и, наконец, поставив галочку в своих бумагах, выдохнул и удалился. И снова тишина и тьма окутали все пространство.
Паша боялся даже дышать в присутствии проверяющего, а теперь, когда снова они оказались одни, он стал энергично набирать воздух носом, сердце его стучало, как после бега. Им повезло, что ящики не стали вскрывать. Еще бы, столько вагонов, бесчисленное количество груза… Время тянется мучительно медленно, за пределами вагон слышно громкую речь, периодически выдаются на передний план звонкие ругательства на английском языке.
Все закончилось, и поезд снова двинулся вперед. Следующая остановка – другой мир.
Диверсанты отсиделись еще около получаса в ящиках, но вот, по приказу Трофима, все они выбрались из своих не самых уютных спальных мест и сели подле командира. Посередине вагона на полу лежит фонарь.
Трофим выдохнул, кажется, со слезами в глазах:
– Ребята, братья, спасибо за вашу храбрость, за ваш выбор. То, во что мы влезли… Никому подобное и не снилось. Идея сумасшедшая, – мужчина провел рукой по черным волосам и покачал головой, сам удивляясь подобному плану. – Но локомотив нашей родины тронулся и уже прошел часть пути. Было бы странно остановиться на достигнутом и не попытаться выйти за рамки той игры, которую мы публично ведем с врагом.
К делу. Ящики, в которых мы будем находиться, должны выгрузить и увезти на склады, которые могут оказаться где угодно. Берегите запас воды, черт его знает, сколько времени нам придется там просидеть. Далее есть два варианта развития событий, – он начал пальцами водить по полу, будто бы там есть воображаемая карта. – Либо нам удастся выбраться из ящиков, покинуть особо охраняемые объекты и отправиться на сбор данных, либо… Ящики в какой-то момент вскроют и начнется стрельба. Оружие у вас есть, если что, не теряйтесь. Задача – уйти живыми с территории, где все настороже.
– Трош, а что, если вся та территория, куда наш поезд так весело мчится, находится под особым контролем? Огромная военная база без конца и края, а? – даже Леша на мгновение стал серьезным.
– Да никто не знает. Был один двойной агент, Паулюс, что работал против «Креста» и решился нам помогать. Так его убили в самый подходящий момент! И все. Ниточки оборвались… Люди его, если и были, на нас не вышли. Никто ничего не знает. Вот летел Гагарин в космос, что, мог кто-то ему сказать, не встретит ли он там дракона космического?
– Ну, скажем, у астрономов были данные, даже спутники. И связь была. А у нас ничего. – Паша немного сбавил воодушевление. – Ну, я не жалуюсь, сам подписался. Просто констатирую.
Дискуссия слегка затянулась, а потом разговор перетек в другое русло и шел до тех пор, пока поезд снова не стал сбавлять пугающе скорость. В отличие от состава, что приближается, скажем, к Сочи, тут сердечко стучит не от предвкушения отдыха, а от диаметрально противоположных чувств. И поэнергичнее.
Снова все четверо заняли свои позиции в коробках, уселись поудобнее, взяли в руки пистолеты и старались дышать как можно ровнее. Даже Трофим, закаленный опытом и прошедший в роли командира через море перипетий, тревожился, но не за себя, а за тех, кто тут сидит подле, кто от него всецело зависит.
Наконец, поезд с визгом остановился. Станция была огромной, и они чувствовали энергию суетливой толпы рабочих, выгружающих бочки и ящики из поезда с помощью автоматических погрузчиков. Ярко-красная униформа рабочих и белые шлемы делали это место похожим на гигантский улей.
Ящики с помощью погрузчиков перенесли в прицепы огромных фур, и вскоре тайные пассажиры почувствовали резкий толчок. Машины поехали. Пейзаж, недоступный их глазам, веял спокойствием, и взгляд мог простираться на километры. Зеленые пастбища, холмы усеяны козами, а горизонт обрамляли заснеженные пики. Солнце садилось за далекие холмы, и небо окрасилось в красивый оттенок голубого.
Дорога, казалось, растянулась на вечность. Но, в конце концов, они достигли цели. Когда ящики были выгружены, четыре диверсанта почувствовали напряжение в воздухе, и реальность ситуации, наконец, установилась. Они прибыли в пункт назначения, но их миссия только начиналась.
Трофим правым глазом, который видел чуть лучше, вглядывался в окружавшее их пространство, сквозь крошечную дырочку в ящике, через которую внутрь деревянного саркофага проникал яркий, будто осязаемый, лучик света. Десятки прожекторов, закрепленные где-то под потолком, ярко освещали огромное пространство вокруг. Тысячи ящиков всевозможных размеров взгромоздились вокруг них. Писк автоматических погрузчиков и другой техники заполняет все пространство вокруг. Этот шум был им на руку. Надо выбираться.
Через несколько минут вся группа покинула деревянные убежища, после того как Трофим подал им сигнал постукиванием. Их ящики стояли на полу и, судя по всему, их должны были осмотреть, прежде чем поднимать на громадные, высокие полки этого склада. Они передвигались тихо, следуя за командиром. Старались найти место, что меньше освещено и глаза рыскали в поисках нового укрытия. Сердце стучит, взгляд бегает. В любой момент их могут заметить. Пожарный выход, наконец, был найден. Трофим открывал дверь медленно и вглядывался в щель, стараясь понять, что их ждет на улице. В конце концов он отворил ее целиком, рукой дал понять остальным, что нужно следовать за ним.
Склад, наконец, оказался за их спинами. Впереди место, чтобы укрыться – массивые бетонные блоки. Здание, которое они покинули, было таких исполинских размеров, что могло бы послужить пристанищем Гулливера. Теперь оно возвышалось над ними. А выше звездное небо, все в бриллиантах. Увы, нет возможности ими вдоволь полюбоваться, ведь сейчас надо все время оглядываться и быть настороже. А жаль… Здесь тихо, где-то вдали в поле чирикают сверчки или кузнечики. Деревьев не видно, одна степь кругом.
Пока Паша, будучи ведомым опытным командиром, мог позволить себе понаблюдать за окружающим пейзажем, Трофим был так сосредоточен, что, наверное, не заметил бы сейчас ничего из окружающей среды, даже если бы они на Марсе очутились. Он следил за наличием постовых, пристально изучал высокий забор с колючей проволокой. План в его голове готов.
Вот они поползли по-пластунски к высокому забору. Он, слава Богу, был не под напряжением и сделан из металлической сетки, а потому они проделали в нем дыру с помощью кусачек, которые были припасены с собой на подобный случай. В момент, когда металл трескался и все ближе становилась свобода, их сердца бешено стучали, будто они были заняты разминированием бомбы, да причем такой, от которой зависит жизнь не только их, но и миллионов других. Трофим отогнул металл и, пропустив вперед всех остальных, последним покинул территорию вражеского склада.
Им самим не верилось, но перед ними степь. Запах полевых цветов, скрежет лапок кузнечиков, синее ночное небо, подсвеченное луной. Это новый мир. Пока еще он ничем не отличался от всего того, к чему они привыкли дома. Тот же воздух, земля… И враг за спиной. Они проверили, заряжено ли оружие, переглянулись и отправились вслед за своим командиром.
Идти через степь опасно, потому решили двигаться вдоль дороги, перемещаясь между кустами. Леша взглянул на небо, запрокинув сильно голову:
– Большая медведица!
– Леша, пойдем, не время отвлекаться, – пропыхтел Трофим.
– Машина! – закричал Константин Иванович, увидев свет на дороге. – Грузовик! Ложись, быстро!
Яркий блеск фар испортил всю романтику этого вечера под звёздным небом в новой стране. Они все лежали в траве, спрятаться толком негде. Грузовик стремительно приближается. Не к добру. Трофим слегка поднял голову, чтобы осмотреться. Пулемет загрохотал. Подобно грому среди ясного неба он начал перемалывать землю. Трофим закричал:
– Всем открыть огонь по противнику и двигаться назад! Там овраг! Огонь!
Их автоматные пули в этой неравной дуэли пытались сделать свое дело. Паша выпалил всю обойму в направлении огня, изливающегося из дула вражеского пулемета. Тщетно. Видимо, броня. Трофим кинул гранату. У всех зазвенело в ушах, дым повалил. Пулемет смолк.
– Все за мной! – закричал командир. – Бегом к тому оврагу. Огонь на ходу по противнику! Леша! Вставай! Вставай!
Командир отряда стоял и пытался подать руку своему товарищу Леше, но тщетно. Дыхание Алексея остановилось минуту назад. Взгляд Трофима состоял из ужаса и желания не верить в то, что он лицезреет. Паша и Константин Иванович вскочили, бросились к командиру, продолжая периодически стрелять в сторону противника. Полетела еще одна граната, и снова стихло.
– Пойдем, ты ничем не поможешь, – пытался привести в чувство Трофима Константин Иванович, держа его за плечи. – Мы еще тут, мы еще живы, и ты! От нас все зависит!
Их глаза встретились, а Пашин взгляд в тот момент упал на Лешу, этого доброго, рыжего, вечно улыбающегося душу компании. Он видел смерть не в первый раз, но не мог и не хотел к этому привыкнуть.
После повисшей паузы из грузовика с криком выбежали двое бойцов с автоматами и с криками, начали палить. Град пуль пролился, подобно дождю. И в свете единственной горящей автомобильной фары, можно было лицезреть страшное. Константин Иванович, в попытке поднять пистолет, рухнул с черной пулей во лбу. Другая пронзила Павла, и оба рухнули на землю. Грудь Трофима, получая очередной удар, вздрагивала, но он стоял какое-то время, затем упал на колени и лишь когда стих мерзкий стрекот автомата рухнул лицом о землю. Командир пал последним. Большая медведица все так же ярко светила и смотрела на наш страшный мир невозмутимо. Кузнечиков снова стало отчетливо слышно. Степь живет.
Через пять минут к месту прибыл черный внедорожник. Из него вышли несколько человек, между военными и ними зазвучала шумная брань. Несколько минут, пара звонков. Трупы обыскали, документы не нашли. Тела были бесцеремонно сброшены в овраг, будто это не люди, а мусор. Лопаты зашуршали землей. Солдаты не сильно старались, и как только поняли, что тела уже не видно, бросили инструменты, перекурили и, вздохнув глубоко, удалились. Опять тишина. Хищная здоровая птица где-то далеко спустилась вниз, схватила свою жертву и унеслась ввысь.
Земля, уже пропитавшаяся бурой кровью, лежит тяжким грузом на телах. Вдруг рука дернулась и разгребла землю. Открылось лицо Паши, перепачканное и даже нельзя сказать, что напуганное. Оно просто отсутствовало. Потерянные глаза, мокрые от слез, непонимание и нежелание верить в происходящее. Прям под ним труп его дяди, нового друга, командира… Трое мертвы. Паша получил ранение в районе плеча, но оно чудом на задело жизненно важных органов и оказалось сквозным, просто вырубив его.
Бинт и йод были в маленькой аптечке в кармане, и если раньше хотелось верить в то, что это все не пригодится, то теперь они оказались спасением. Паша сидел на земле в стороне от могилы. Пустой взгляд направлен в степь, в горизонт. Он бинтовал себя, и боль физическая была притуплена, но от этого не становилось легче. Вся куртка в грязи и в крови, обувь тоже, но в такой ситуации все попытки привести внешность в приличный вид выглядят несколько кощунственно. Но ведь он солдат на службе своей страны, его миссия все еще существует, хотя теперь и кажется совсем невыполнимой, мнимой. Все же Паша чувствовал лишь одно: надо идти вперед. Около полу часа он еще просидел подле своих товарищей, молча прощался, плакал. Переборов себя, собрал все нужные вещи, выдвинулся. Он представлял Веру, родителей. Старался напомнить себе о том, что у него все еще есть то, ради кого жить и беречь себя.
Спустя несколько часов Павел увидел в стороне от дороги жилые дома, тусклый свет среди них. Это небольшое село. На улицах пусто. Он крадется через кусты и осматривается настороженно. Маленький домик, из трубы идет дым. В этих краях такие жилища менее типичны, чем юрты, но Павел набрел на поселение, где люди живут круглогодично, занимаются не скотоводством, а, видимо, чем-то иным.
