Иван Александрович Мартынов
Купол раздора
О дивный новый мир
В Москве и других крупных городах царит истинная суматоха. Удержать лояльность силового блока крайне непросто, в такое время. Сверху распространялись слухи о том, что все под контролем и это лишь локальные мятежи вечно недовольных. Говорилось и о том, что это даже сами власти решили уничтожить экспортные центры, чтобы избавиться наконец от иностранного гнета. Но народ не утихал, впервые за долгие годы у них появилась возможность переломить ход игры.
В Министерстве здравоохранения, сером высоком здании на пятом этаже в своем аскетичном кабинете сидел Худеньков Олег Викторович – замминистра этого ведомства, который ранее уже упоминался как человек работящий, честный, над которым посмеивались коллеги за его скромность. Он сидит в кожаном кресле на колесиках, перебирает бумаги и смотрит в старый толстый монитор. На лице его читались переживания, но они отличались от чувств, испытываемых гражданами Города-1.
Поправив очки, он взял сумку с документами и отправился в кабинет к министру. Постучав и услышав громкое «Войдите!», Олег Викторович приоткрыл дверь, аккуратно заглянул. Вот он уже стоит в центре просторной комнаты, стены которой украшены красивыми дубовыми панелями и фотографиями с охоты и рыбалки.
– Гиппократ Геннадиевич, я по важному делу. Очень много раненных солдат поступает в больницы Пскова. Не справляются, лекарств не хватает. Я бы хотел обсудить, что…
Министр прервал его, начав говорить повышенным тоном:
– Какие к черту солдаты, у нас на улице толпы ходят! С минуты на минуту и к нам заявятся! Там стрельба идет, а Вы! Хотя… Знаете, что, а займетесь-ка этим, действительно, – потные пальцы застучали по столу. – Финансами не богаты, но Вы же толковый управленец. Я даю Вам полномочия курировать этот вопрос. Бумаги Люба принесет. Ступайте, решили, – в сторону Худенькова бросили небрежный взмах рукой.
Олег Викторович кивнул и отправился восвояси, на его лице читалось недовольство. Его начальник не прозрел, не всплыли в его душе чувства – они погрязли где-то глубоко внутри. Нет, просто министр понимал, что если все же власть удержится, то у президента и иностранных проверяющих будут вопросы ко всем власть имущим, могут пойти перестановки, и не дай Бог кто попадется на глаза. Он не мог также допустить того, чтобы после его увольнения предприятия под руководством любимой жены начали проигрывать тендеры. Он был хорошим мужем.
В это же самое время на улицах творилась сущая неразбериха. Кто-то под шумок бил витрины и грабил в угоду личным интересам. Такие всегда найдутся. Активированные «Севером» ячейки подполья пополнялись новыми кадрами, стихийно к ним на улицах присоединялись обыватели. Народ было, кажется, уже не остановить. Все жаждут перемен, хотят сбросить ярмо иностранных интервентов и укротить их жадных приспешников, сидящих в страхе по кабинетам и дачам.
Ближе к вечеру в город прибыли военные, в том числе остатки последней оставшейся в государстве танковой дивизии. На случай революционных потрясений у руководства страны были инструкции, составленные «Крестом». Часть их выполнялась, но проблема была в том, что разнузданность и воровство вставляли палки в колеса. Влиял и недооцененный масштаб, ведь народ, как неожиданно оказалось, был доведен до ручки. Зарубежные «партнеры» валили все на президента и его окружение, а те, в свою очередь, переносили груз ответственности на всех остальных, в том числе и на «Крест» с его растущими аппетитами.
С юга в Москву вошли дивизии под предводительством столичных генералов. Среди солдат и офицеров остались лишь самые надёжные или наиболее запуганные и потерянные. К тому же, у них отсутствовал доступ к какой-либо правдивой информации, и лишь редкие слухи могли донести до них реальное положение дел в стране. Они выдвинулись из частей, куда не ступала нога гражданских, где не было средств связи. Их начиняли пропагандой. Воины, которые должны защищать свое Отечество и его суверенитет, были сейчас орудием, действовавшим в интересах иностранных захватчиков.
Убивать людей – само по себе страшное деяние, а тут еще и в своих соотечественников надо стрелять. Впрочем, гражданские войны случались в каждой крупной державе, бывали и случаи, когда отец был на одной стороне, а сын на другой – и они убивали друг друга. Люди, вышедшие на улицы, тоже не хотели лишать жизни соотечественников, пусть те и были в военной форме. Столицу могут утопить в крови, уже погибли многие, а главное, ради чего…
Но случилось неожиданное. Партизаны из области и других близлежащих городов объединились накануне в новую – третью – армию, в то время как остальные две охраняли экспортные центры врага. И в этот же самый момент бойцы из лесов заходили в город с востока, именно оттуда в Смутное Время двигалось народное ополчение Минина и Пожарского. Это было символично.
Генералы Градова вынуждены были не уничтожать толпы народа в центре и на окраинах, а идти на генеральное сражение с наступающей мощью врага. Это затянуло процесс. Казалось, появился шанс. Грянул гром, ливень стал заливать все вокруг, ярко сверкали молнии. Партизаны не стали концентрировать всех в одном месте, стали группами расходиться по городу и занимать позиции. Это же вынуждены были сделать и регулярные части.
Градов сидел и ждал начала внепланового экстренного собрания кабинета министров вместе с командующими. Многие опаздывали.
– Какого черта здесь происходит?! Как они смеют не прибыть вовремя, когда такое происходит? – тяжело опускаются ноги, расхаживающего по зале президента.
– Но ведь еще семь минут до начала, господин президент! – пытается остудить его советник.
– Каких семь минут? Какие минуты! Чем они заняты?!
За столом собралось большинство, но далеко не все. Начались обсуждения. Крики и матерная ругань заполнили просторную залу.
Градов:
– Я связывался с Андриусом. Под его командованием остатки нашей армии и подразеления «Креста». Они готовятся к штурму базы «Псков». Я боюсь, но вынужден доложить ему о ситуации в столице, так как иначе посол Мэтлок сделает это вместо меня. И тогда уж точно головы не снести никому! Где военные?! Где наши войска?!
– Господин президент, наши доблестные бойцы уже в Москве. Идут навстречу врагу, будут выбивать их из города, – отвечает седой генерал.
– Докладывать о каждом шаге! Где, черт побери, премьер-министр? Десять минут совещание идет!
Видимо, частое упоминание премьера заставило его столько раз икнуть, что его сдуло и принесло прямо сюда в этот самый момент – он громко распахнул двери.
Градов:
– Костя, какого… Где ты был?! Тебя все ждать должны? Ты видишь, что происходит?!!! Ты…
– Не тыкай мне, Алексей. Вижу. И более того, четко все понимаю. Я, кстати, не один. Заходите!
В помпезную залу, усыпанную золотом и лепниной, вошли несколько генералов, два министра, кучка чиновников рангом помладше и солдаты с автоматами в руках.
– Что здесь происходит?! Что за цирк вы устраиваете?!
Премьер-министр Беккер Константин Константинович был человеком достаточно молодом, но, впрочем, также замешанным во многом, чем сложно гордиться, впрочем, судя по всему он оказался чуть более прозорливым.
– А происходит кульминация этого спектакля! Все процессы неминуемо к этому ведут. Если хочешь жить, то лучше не оказывай сопротивления. Это же относится и к остальным сидящим за столом, слышите?
Один из советников, сидящих рядом с президентом, плюгавенький мужчина с лысиной и в очках, вскочил и отбежав от стола завопил: «Ура! Да здравствует революция!».
Толстый генерал, развалившийся на стуле, достал сигарету и недовольно качая головой, басом сказал:
– Да сиди ты уже, дебил. Позняк метаться. Сядь, я тебе говорю.
– Ребята, идите к ним, наденьте наручники. – Константин обратился к воякам с автоматами. Он снова перевел взгляд на членов заседания. – Казнить мы вас не будем, народу на линчевание не отдадим, но будет суд. Когда мы со всем разберемся, я лично поговорю с каждым.
– А как же верность родине, сынок? Ты, выходит, решил под шумок переобуться, власть захватить… Страну хочешь заграбастать? – процедил все тот же генерал, не вынимая незаженную сигарету изо рта.
– Да, быть может, я не святой. Но я хотя бы не так слеп, как вы все. Народ устал от этого безумия! Сколько соков из нас высосали по туннелям за эти годы? Да и мы, чего греха таить, бросали свои поленья в огонь. И когда костер вспыхнул, опаляя все на своем пути, уже поздно хвататься за кресла и чемоданы с деньгами.
Все последние годы, когда все уже зашло совсем далеко, я пытался достучаться до вас. Думаете, я хочу крови? Сколько людей убили за последние дни и сколько еще граждан погибнет? Вы этого хотите? И ради чего? – премьер-министр обходил сидящих и заглядывал в бесстыдные глаза. – Да, внешние силы очень крепки, если они смогли соорудить купол и заставить сто миллионов человек платить им непосильную дань годами, значит, они способны на многое.
Но сейчас в нашей части страны их оба оплота рухнули! Вы и правда думаете, что пламя народа можно сейчас погасить? Вы грубо заблуждаетесь, не видите ничего дальше своего носа в этом случае! Что ты, Леша, сказал мне, когда я говорил о критической ситуации? Когда еще несколько лет назад предлагал не идти на уступки, а жесткой рукой начать переговоры с иностранцами?! Ты стал угрожать мне смещением с поста. А тем, кто рангом пониже ты тюрьмой угрожал? Даже агенты Министерства национальной безопасности стали уходить от выполнения обязанностей, кто-то и вовсе перешел на сторону народа. Всех не купишь! Даже самая жесткая диктаторская власть умудряется держать граждан не только в страхе и подчинении, но и дает людям, особенно силовикам, идею, ведь когда государство обладает идеологией, то оно крепче. А какую идею дал им ты, кроме бабла?!
– Послушай, ты, борец народный, сам живешь, как барон! Быть может, ты сюда на трамвае приехал? Я тебя вскормил, я вас всех людьми сделал! Да, кому-то там тяжело. Тяжело! Но я, что ли, этот купол поставил? Я пришел в страну с оружием наперевес? Я такой же гражданин, как и все остальные!
Да, мы с вами живем чуть лучше, чем большинство граждан, но и роль свою выполнять стараемся. По силам. А вы… Замыслили переворот? Книжек про революцию начитались? Временное правительство создадите, китель как у Керенского уже пошил? Да из-за таких, как ты страна сто лет назад в хаосе, пришедшем после восстаний, войну проиграла, часть территорий потеряла! Хочешь, чтобы я отречение от престола подписал? Так я и не царь. Я тут главный? Знаешь же ты, что всем заправляет «Крест», они здесь царь и Бог в одном лице. Ты…
– Хватит. Пустые разговоры! Треп, да и только. Ты не царь, ведь при том хоть и были проблемы, были те же жулики и воры у власти, были недовольства народных масс, но там хоть идеология в стране была, патриотизм, желание бороться за государственные интересы, за су-ве-ре-ни-тет, – пытался Константин объясниться уже по слогам, – а тут? Все, что можно было сберечь, уничтожено из страха или жадности, на местах не управленцы, а шушера.
Можно было бы говорить с врагом на других условиях? Да, они бы загубили, наверное, еще миллионы, но всех не вытравить, а жить вечно в рабстве не каждый желает. Накопилось много за годы у народа. Эти люди, которые захватили базы, они не имеют финансирования от заграничных господ и местных покровителей, но встали на путь борьбы. Освободительной борьбы с врагом внешним и внутренним. Они, думаешь, хотят анархии или захвата денег и распределения между собой? Нет, вся страна стоит на дыбах, народ желает справедливости, хочет отстаивать свои права перед теми, кто из-за границы решает судьбы мира. Они хотят учиться, лечиться, развивать себя и Родину.
Там, за куполом, уже все знают, что-то да просочится и дойдет до ушей их народа. Там тоже есть люди. Все мы в конце концов люди и соседи по планете. Может, и там что-то изменится? – в воздухе повисла тишина на пару секунд, будто вопрос не был риторическим. – Конечно, мы не знаем. О чем думает их руководство? О том, как удержать сейчас под куполом все под контролем. Проломиться внутрь и начать все крушить? Возможно. Терять контроль никто не любит, не только ты. Но представь, как их подкосили события последних дней. Им также наплевать на своих вояк с автоматами, как и тебе на наших. Но они теряют время, теряют ресурсы, контроля нет. Будут ли они возвращать его? Да!
Погибнут еще люди, будут потеряны с их стороны часы и дни. Но в итоге мы, как минимум, сможем изменить условия, подписать новые договоры. Наконец объединимся с Сибирью, соберем расколотую страну воедино. Не должен быть один народ разделен границами. Сколько раз внешние силы хотели этого и даже воплощали планы в жизнь, зачастую не путем прямой войны, а более хитрыми путями.
– Кто «мы»? Ты говоришь «мы»! Ты себя возомнил новой властью или выходцем из народа? Ха! Вчера еще сидел у себя в кабинете, ел-пил, а сейчас «мы»?!
– Еще раз повторюсь. Я не ангел во плоти, да, я тоже сделал свой вклад в страдание граждан. Но я не переметнулся на сторону победителя в последний момент. Уже несколько месяцев состою в клане сопротивления. Пытался словами влиять на ход вещей, говорил и с тобой, но все было тщетно, и вот, когда народ восстал, то я с ним. И именно мы хотим вернуть стране честь, а гражданам права.
Наше государство, я к тебе обращаюсь, если для тебя оно тоже наше, а не твое или их, должно восстать из пепла. Иван Третий в 15 веке вместе с народом одолел Золотую Орду, страна обрела независимость, тогда формировалось единое государство, но мы продолжали платить какую-то дань. Уже осколкам Орды, но все же! Внесли ли мы тогда вклад в их рушение? Да. Начала ли наша страна развиваться, несмотря ни на что, достигла ли величия? Да! Подобное хотят повторить люди и сейчас. Я не Пожарский и, тем более, не Минин, я не веду за собой войска, чтобы метлой вымести иностранный сор, но я сделаю тот вклад, который смогу. И не допущу крови.
Хватит! – попытка Градова вставить слово была оборвана. – Пока я жив, не повторится опыт Октябрьской революции, не будут пьяные соладты чинить беспредел, упиваясь новоприобретенной властью под прикрытием безнаказанности. Ты практически уничтожил в стране культуру и историю, но тяга к запретному в сочетании с желанием жить по-человечески делает свое дело, и надеюсь, даже уверен, что среди лидеров восставших многие читают и учатся на истории их Отечества. Время меняется, да не все так однозначно в данной конъюнктуре. Но истина одна! Народ и государство должны быть живы, едины и устремлены к свободе и развитию. Хватит болтать. На улицах сейчас могут погибнуть люди.
Градов молчал и презрительно смотрел на толпу бунтовщиков, пожевывая галстук, желая лично казнить каждого. Премьер-министр подошел к грузному седому генералу, с грозным видом смотрящему на тлеющую сигарету.
– Генерал, вы понимаете, что все кончено? Вы любите свою страну? В Вас же остались чувства. Прикажите войскам остановить бойню, прервем этот порочный круг, ведь власть за куполом будет лишь счастлива, если мы друг друга поубиваем. Если Вы настоящий офицер, то я верю, что у Вас найдется смелость все закончить.
– Да не слушайте его, – пищит где-то заместитель Градова, – сейчас войска сметут восстание в двух столицах, добавим к списку реформ еще несколько пунктов. Вернем государственную думу, пообещаем денег, еще что-то придумаем. Я уверен, что остались верные президенту люди, уж они с оружием в руках уберут всех мерзавцев, кто заходит в эти залы с оружием и что-то нам диктует тут. Отчитаемся Кресту, что…
Генерал прервал ненужную сейчас речь:
– Константин Константинович, я согласен. Я дам приказ армии. Постараемся остановить Андриуса и его людей. Но если в страну прибудет подкрепление, то нам сил не хватит. Я вам это как генерал говорю. Крови много будет.
– С этим мы разберемся, дай Бог, но времени мало. Нужно постепенно решать вопросы. И пока Вы развернете армию, я постараюсь сделать все возможное, чтобы не рухнула страна. С этой минуты я буду исполняющим обязанностями президента. – Он посмотрел на закипающего Градова и продолжил: – И Леша, не надо мне опять параллелей с Керенским или еще черт возьми с кем. Ты сам знаешь, что при уходе президента с поста временно исполняющим его обязанности становится премьер. Но сразу скажу тебе, предвосхищая вопрос, что нет, я не собираюсь занимать твой трон навечно. Придет время, в стране пройдут выборы, и тебе может это показаться странным, но я передам свою власть, если потребуется. И мы не будем тянуть с этим. На этом все, всех под замок. Кроме генерала Парабака. Вы, идите со мной. Надо остановить войска.
– Вы не имеете права! Кто Вам его дал? Вы мне единолично импичмент так объявили?! Кто вы?! С какой стати, а?! – крик Алексея Градова больше походил на свинячьи визги.
Он верещал, но его уже никто не слушал. Солдаты выпроваживали за дверь бывших чиновников, а Константин с генералом и еще несколькими подручными шли уверенным, стремительным шагом по длинным коридорам в сторону народа. С взрывом тоннелей были оборваны ниточки, на которых висели тряпичные куклы марионеточного правительства. Оно рухнуло.
За ночью всегда приходит утро
Последние события, начиная со взятия базы «Псков» и заканчивая смещением Градова, переместили страну в новую эру очень быстро. Власть пала на следующий день после того, как была зачищена база «Кавказ». Противники за границей, конечно, не дремали. Крест мог открыть новый портал во внешний мир на поверхности и ввести войска. Внутри к этому тоже пытались готовиться. Пока задача противника состояла в том, чтобы связаться с находящимися под куполом агентами и правительством, вновь открыть тоннели.
«Псков» в последние дни выдержал несколько нападений, стены базы вновь пошатнулись, не обошлось без жертв. Звуки взрывов, выстрелов и криков битвы эхом разносились по местности, заставляя животных спасаться бегством. Воздух был густой от дыма и пыли от разрушений, вызванных войной. Но в воскресное утро все резко переменилось. Стих шум боя. Природа начала медленно восстанавливать свое законное место в этой среде. Птицы пели в гармонии друг с другом, пролетая над деревьями, которые теперь снова были полны жизни. Это служило напоминанием о том, что независимо от того, сколько разрушений мы можем причинить, всегда есть надежда на обновление.
Государственные войска, которые вместе с бойцами «Креста» вели этот бой, развернули стволы автоматов на иностранцев, которые еще вчера воевали вместе с ними. Кто-то был убит, кого-то взяли в плен. Генерал Паробак выполнил свое обещание и остановил бессмысленную бойню. Андриус обосновался в соседнем городке, тот самом, где началась эта война, создав там свой штаб. При попытке ареста он застрелился. И эта пуля была последней, выпущенной в этих краях на сегодня. Она поставила точку. Народ ликовал.
Рядом с территорией базы «Псков» раскинулось громадное кладбище. Здесь похоронен Шустрый и тысячи других бойцов, павших за Отечество. По соседству, в главном здании, под толстым слоем армированного бетона сидел за столом Платошин. Там, где еще несколько дней назад, в этом же самом кресле восседал иностранный генерал, управляющий обороной этой крепости, теперь сидел русский главнокомандующий. Он позвал к себе Трофима, приказал привести переводчика и работников, отвественных за телефонную связь с CROSS. Наконец, все собрались.
– Здравствуйте, – поприветствовал их Александр Павлович. – Сегодня в стране произошли решительные перемены. Я хочу выйти на связь с вашим командованием и поговорить. Вы проверили аппаратуру? Все работает?
Переводчик слово в слово донес эту информацию для иностранцев, они закивали утвердительно. Один из них пошел включать аппаратуру – несколько нехитрых манипуляций и вот на телефоне, стоящем на генеральском столе, загорелась зеленая лампочка. Командир поднял трубку, а подоспевший подойти к нему работник нажал на цифру «один». Гудки. Через несколько секунд взволнованный голос на том конце сказал:
– I am listening to you.
Александр передал трубку переводчику, а сам встал рядом и начал диктовать:
– Вызовите Ваше начальство. С Вами говорит Платошин – главнокомандующий первой армии народного ополчения России.
Из трубки сказали:
– Хорошо, минута.
Всего несколько секунд спустя их переключили, связали со штабом. Из трубки прозвучало грозное:
– Как к Вам обращаться? И чего Вы хотите?!
Платошин отвечал прерывисто, позволяя переводчику успевать передавать информацию:
– Меня зовут Александр, что с греческого означает «защитник». И я стараюсь соответствовать своему имени. Рядом со мной – верные бойцы и весь простой народ. Ваша армия уничтожена, обе базы взяты под контроль, президент Градов рухнул с пьедестала.
Войска нашего государства перешли на сторону восставших, теперь они с нами. Я понимаю, чего хотите вы: сохранить контроль, ввести военных, освободить тоннели. Чего хотим мы? Перемен. Решительных.
Даже не пытайтесь договариваться о чем-то со мной лично. Подкуп будет рассмотрен как оскорбление. Мы хотим выборы в России, мы хотим провести с вами переговоры. Купол нам не подконтролен, а значит, вы все еще имеете влияние, но нет другого выбора, кроме как пойти на уступки. Обеим сторонам. Вы меня слышите?
С той стороны зазвучал уверенный низкий бас:
– Да, слышу. Но Вы не в тех обстоятельствах, чтобы диктовать нам как поступать.
– Именно в тех обстоятельствах мы и находимся. Если Вы думаете, что в стране остались одни неграмотные дикари, которые продадут за бусы свою свободу, или которые считают вас за богов, а ваши технологии за кару, что невозможно обуздать – ошибаетесь.
Еще раз повторюсь: ваше присутствие под куполом не просто зыбко, оно фактически прекращено. Отдельные агенты не смогут внести сильных изменений, тем более, без адекватной связи с внешним миром. А ваш человек, Андриус, лежит сейчас с пулей в голове. Тут недалеко.
Я не предлагаю Вам и Вашим коллегам повторять его поступок. Но я понимаю, что Вы, теряя контроль внутри, можете получить отдачу и в своем мире за куполом. Сомневаюсь, что удастся незаметно ввести сюда целую армию. Подобные операции нельзя организовать быстро и без попадания информации в массы. Вы будете действовать по протоколам, совещаться, продумывать каждый нюанс и терять время.
Я предлагаю Вам не спорить, а начать переговоры. Но не сейчас. Две недели перемирия. В это время, естественно, не будет поставок. Зато потом Вы получите возможность возобновить импорт ресурсов. Условия будут обсуждаться. Я не вижу смысла в болтовне, мы с Вами оба, в конце концов, военные люди, все понимаем.
– Откуда Вы знаете, что я военный? Что за слепые догадки? – послышался голос из трубки.
– Представьте себе, у меня тоже есть информаторы. Ваш сын – член совета директоров международной корпорации. Вы выходец из богатой семьи, и Ваша…
Ответ последовал, не дав договорить:
– Хватит. Действительно, не время для пустых разговоров. Даю Вам 14 дней. Если через указанный промежуток времени Вы не сядете за стол переговоров, то мы будем вынуждены принять меры. Не сомневайтесь.
– А я не сомневаюсь. И еще, учтите, собираемая у нас в стране информация, включая видеосъемку, где зафиксированы пытки и другие преступления, а также отчеты по экспорту и смертности, переданы одним из ваших агентов его людям во внешнем мире, и если Вы станете играть не по правилам – все это будет опубликовано. Не уверен, что простым вашим гражданам это понравится. Это не угроза, а просто напоминание, что не стоит водить нас за нос. Прощайте.
На этом завершился их диалог. В помещении снова стало тихо. Александр ухмыльнулся и вышел поговорить с коллегами. Через несколько минут полученная информация была передана «Северу».
В это время Москва возвращается к жизни. Улицы полны людей. Театры, парки и рестораны снова открыли свои двери. Люди наслаждались солнцем и праздновали свою свободу. Город выглядел оживленно с уличными рынками, где торгуют едой и вещами. В парках играли музыканты, а в кафе и на улицах люди говорили о политике. Казалось, что началась новая эпоха.
Под ночь в город приехал автобус, он несся по Тверской улице, выхлопная труба кряхтела, разливаясь шумом по всем соседним улочкам. Вера лежала на специально сооруженной кровати, рядом сидел Паша и нежно держал ее за руку.
– Радость моя, вот мы уже и в Москве, отвезем тебя в больницу. Врачи говорят, что это необходимо.
– Но я не хочу… Сейчас столько всего вокруг происходит, я должна участвовать во всех этих процессах! Я хочу что-то делать, а не валяться в какой-то палате.
– Я понимаю. Но нужно. Я буду каждый день приходить к тебе, обо всем рассказывать, делать то, что ты попросишь. Скоро встанешь на ноги и зашагаешь по совершенно новой стране. Вот увидишь, очень скоро. Я люблю тебя, – ладонь Паши нежно прошлась по волосам его возлюбленной, поправляя локоны.
– И я тебя. Очень, – почти прошептала Вера – Эх, надо так надо. Я не хочу заставлять тебя переживать. Скажи, как ты думаешь, вот как вся эта война, эта боль и несправедливость происходят на земле, которая в руках Бога. Почему Он допускает?
– Ну, я думаю так, что всякая беда в нашей жизни – испытание с целью проявить гнилую сущность человека. Сотворишь зло или нет. Будешь ли крепок до конца. Как с Евой и яблоком. И еще думаю, если бы Бог помогал всем и молнией карал всех злодеев, были бы мир и покой, то это уже рай на Земле. А наша жизнь как игра, где ты можешь себя проявить по-разному, отреагировать так или иначе на все эти происшествия, и вот эти события складываются в образ человека. Вопрос – каким он будет.
Вера слушала его внимательно, старалась продолжать смотреть, хоть и глаза ее слипались уже. Заживление раны забирало много сил. За окном замелькали дома – это была долгожданная Москва.
Недалеко от них сидел среди прочих Федор Конюхов – он был вынужден покинуть Кавказ и по распоряжению его коллег из Севера прибыть в столицу. Завтра у него эфир на телевидении. Федор смотрел в окно с задумчивым видом. Казалось бы, сейчас каждый должен радоваться, кроме, конечно, жуликов, которые раньше сидели по высоким кабинетам. Но он не был простым гражданином из рукоплещущей толпы. На нем лежала невероятная ответственность за будущее Родины. Это непростая задача – не допустить хаоса в такой обстановке, и кирпичик за кирпичиком построить дом нового государства, от прочности которого будет зависеть судьба всего народа.
Через час Вера уже крепко спала в больнице, а ее возлюбленному было не до отдыха. Он искал Макса. Паша попросил Конюхова узнать о месте нахождения их друга и предводителя. Впрочем, он даже не знал, жив ли тот. Придя к себе в квартиру, Пашка первым делом накормил кота, благо, в их отсутствие это делала соседка. Зазвонил телефон, из которого зазвучало хриплым басом:
– Алло. Павел? Мне поручили найти Миронова Максима Викторовича. К сожалению, поиск по всем исправительным учреждениям не дал результатов. Он исчез.
– Как? Куда?! Но бумаги же должны быть, должен быть хоть какой-то след! – отвечал он, заикаясь, не на шутку испугавшись, решив, что больше не увидит своего лучшего друга.
Резко сменившийся голос из телефона вырвал его из этого состояния:
– Хаха, Паша, да шучу же! Это я, Макс! Жив я, скоро приеду. Иди стол накрывай. Полчаса и я на месте! – последовавшие гудки не дали Павлу высказать все, что он думает о таких шуточках. Он с улыбкой сидел и качал головой: «Вот дурак!». Ненадолго растерявшись, Паша наконец взял себя в руки и побежал в продуктовый магазин. Когда на столе уже появились закуски и закипел чайник, раздался звонок в дверь. Замок щелкнул, и вот друзья обнимаются со слезами на глазах.
Паша посмотрел на Макса резко, опомнившись, и спросил:
– Что с тобой?! Что они делали?!
– Ну, теперь я без пальца, – покрутил рукой друг перед лицом Паши, – плюс лицо, сам видишь, не для фотопортрета, да и много всего под одеждой… Я к тебе из больницы, собственно, вырвался. Не хотели отпускать, гады дорогие заботливые…Но как я могу пропустить ужин в приятной компании?
Да и скоро опять в эти скучные белые стены возвращаться. Меня сегодня только из тюрьмы выпустили, потом в больничку увезли, забинтовали всего и вот он я – во всей красе! Краса, конечно, относительная, но живой! И слава Богу. Главное, что прорвались же! Победа! Победа, Пашка!
– Победа, да! Да…Друг, я даже боюсь тебя спрашивать обо всех тех ужасах. Я рад тебя видеть, налью тебе и накормлю, но все-таки зря ты из больницы уехал. Смотри мне, на ночь туда вернешься, я с тобой сгоняю.
– Ой, не бубни. Разберемся! Что в коридоре стоим?
Они прошли на кухню и сели за стол. Пашка суетился, обслуживая дорогого гостя и слушая:
– Я пока новостей не особо собрал, но сейчас так все быстро по народу разлетается. Ты слышал про собрание Комитета по восстановлению? Нет?! Новый орган, туда входить будут представители народа из разных сфер: от образования, от медицины, из рабочих, ну и из старого правительства тех, кто не сильно себя запятнал, в общем, много всякого люда. Граждане сами туда выдвигают тех, кто, по их мнению, доверия заслуживает, кто пользуется авторитетом, в общем. А еще сейчас перестановки идут во власти, набирают новые кадры.
Ты прикинь, как все быстро происходит? В универ наш теперь можно каждому толковому и целеустремленному поступить! Многих отчислили из отпрысков элиты. Может и мы с тобой потом пойдем образование получим? Кадры-то в образование старые, хорошие еще остались. Говорят, новые институты скоро начнут открывать!
– Брат, пока ничего почти не знаю, я только в город приехал с Кавказа. Но то, что ты говоришь – это здорово. Вообще, культура и образование вещи очень важные, а то, если будут думать только про новую модель управления и экономику, то так далеко не уедешь. Надо все параллельно строить. Ведь от бескультурья столько проблем в обществе, столько пробелов надо закрыть.
Я вот жду открытия театров, выхода книг в тираж. И знаешь, наша же культура, она в основе своей имеет европейскую, а та, в свою очередь, базируется на римской и греческой. И несмотря на то, что мы сейчас по разные стороны с тем миром, важно, чтобы все это вернулось. Ну не верю я, что может кануть в Лето все то, что веками создавалось!
– Согласен. А знаешь сколько из тюрем сейчас выходит интеллигенции, профессоров? Столько кадров там прозябало… – Максим вздохнул, вспоминая новых знакомых из не самых приятных мест, – настоящие патриоты, которые не отказывались до последнего от своей позиции и попали под каток новой парадигмы. И знаешь, что еще… Важно вернуть народу память! Очень часты примеры и в других странах, когда выжигала кочерга государства то, что ей не угодно, меняла реальность в сознании людей. Снова становились актуальны идеи нацизма, например, или же подмена истории на государственном уровне приводила к тому, что народ забывал о многом важном, начинал верить в то, что выгодно власть имущим.
