Иван Александрович Гобзев
Зона Правды
Дима зашёл в полутёмную комнату, другого клиента, к счастью, не было. Маленькая массажистка в белом халатике предупредительно отвернулась и принялась что-то перебирать на столике:
– Ложитесь.
Дима сбросил халат на стул, немного стесняясь того обстоятельства, что сейчас окажется совершенно голым перед незнакомой женщиной, и торопливо лёг животом на массажное ложе.
– Какой массаж будем делать? – спросила она, встав над ним.
Он ответил не сразу. Многие варианты промелькнули в его голове, но он не был уверен, что их стоит озвучивать.
– Обычный какой-нибудь, – сказал, наконец, он. – Я не очень разбираюсь в массажах.
Массажистка вздохнула и приступила к работе. Повеяло сладким ароматом масла, которое она старательно втирала ему в спину. Массаж был лёгким и безболезненным, поэтому Дима вскоре почувствовал приятнее расслабление. Волновавшие его весь день мысли быстро исчезли, как и обещал Василий, уступив место покою и единственному желанию – чтобы это действо продолжалось как можно дольше.
– Переворачивайтесь, – сказала она, завершив со ступнями.
Перевернувшись, Дима увидел над собой Марину.
– Ой, – испуганно прошептал он, – ты что здесь делаешь?
– Массаж.
– Массаж?
– Да, массаж.
– Очень интересно, – он приподнялся на локте, – и какие массажи ты тут делаешь?
– Всякие. Какие захотят.
– Какие захотят?
– Да. Какие захотят. – Марина усмехнулась. – Ты что, ревнуешь?
– Нет. Просто интересно. А дедушка твой в курсе?
– В смысле?
– Ну, чем ты тут занимаешься.
– Конечно. Я и дедушке часто делаю. Ляг нормально.
Пока он некоторое время молча раздумывал, какие странные бывают совпадения, она продолжала массаж.
– Кстати, я вот что спросить хотел, – сказал он, собравшись с мыслями, – помнишь ты мне вчера записку принесла на клочке туалетной бумаги? Это ты написала?
– Нет, конечно.
– Не врёшь?
– Я вообще не вру. Это ты у нас спец по вранью, а я нет. Я тот конверт даже не открывала.
– Ну а кто тебе его дал?
– Никто. Я же говорила, под дверью нашла. А что, там непристойное предложение? – она усмехнулась.
– Неважно…
Вернувшись в кабинку, Дима устало повалился на диван. Василий читал какую-то газету.
– Ну как? – спросил он. – Сделали тебе массаж? Понравилось?
– Ну типа того. Неплохо, – он решил не рассказывать брату, что близко знаком с массажисткой.
Из бани он направился на запланированное свидание с Катьей. Они договорились встретиться в кафе «На краю мира» рядом с местом его работы. Кафе выбрала она, сказав, что там готовят самый божественный абсент на свете. Он не мог понять, как абсент в принципе может быть божественным, ему казалось, что всякий абсент невкусный и одинаковый, но, возможно, она была более тонким специалистом, чем он. Он вообще не считал себя знатоком по части алкогольных напитков.
Роковое свидание и остров Истины
Место для встречи, выбранное Катьей, смутило его своим расположением – он боялся, что кто-нибудь из коллег может случайно оказаться в том же кафе. А он не был сегодня на работе, сославшись на плохое самочувствие. Вот бы они удивились наверно, увидев его за абсентом.
Пока он ехал в метро, пришло сообщение от Ани. «Привет, дорогой! – писала она. – Как себя чувствуешь после вчерашнего? Хочешь я приеду и позабочусь о тебе?)» «Спасибо, дорогая, – ответил он. – Не надо, я лучше посплю, тошнит весь день».
Кафе приютилось на темной старой улочке, завешенной густыми ветвями мокрых клёнов, в одном из невысоких старинных домов. Катя уже ждала его. Официант плавил сахар на столике перед ней. Не успел Дима опуститься на стул, как она спросила:
– Будешь вдыхать пары?
– В смысле?
– Пары абсента.
Официант вопросительно посмотрел на него, ожидая решения. Дима замешкался. Сколько лет пил он абсент и ещё ни разу ему не предлагали вдыхать пары. Он даже никогда не видел, как это бывает.
– Честно говоря, – с сомнением произнёс он, – я всегда раньше просто так пил абсент, ничего не вдыхая.
– Ну и дурак! Это полный бред – пить абсент и не вдыхать пары! Считай, что ты и не пил никогда абсент.
– Ну ладно, буду, – согласился он, не желая выглядеть дураком.
Официант наполнил парами горящего абсента большой бокал, потом поставил его раструбом на скатерть, прижав трубочку для питья.
– Давай, – сказала Катья.
Дима приложился губами к трубочке и глубоко вдохнул тошнотворную смесь газов. Лицо перекосило, и он сдержано кивнул, как бы давая понять, что ему нормально. Катья вдыхать пары отказалась. Потом они выпили и закусили мясным ассорти. Официант немедленно принялся готовить следующую порцию абсента.
Настроение резко поднялось, и Дима почувствовал, что хочет поделиться с Катьей чем-нибудь личным. Он рассказал ей в комических тонах историю с букетом, о своих посещениях Банка реинкарнаций, о таблетках, предложенных её мужем (на этом месте он сделал акцент, проверяя её реакцию при упоминании Ярика), о своих видениях во сне и наяву. Катья от души смеялась. После четвертой или пятой рюмки он сменил тему:
– А Ярик ведь работает в Зоне Правды?
– Ну да, – всё ещё смеясь, ответила она.
– И что он там делает?
– Ой, не знаю. Мы о работе не говорим.
– А о чём вы говорите?
– Только о сексе.
Дима растерялся, но продолжил:
– А ты была там?
– Ну так, проезжала по территории. Если ты про всякие там курсы реабилитации, то нет, я не проходила их.
– А Ярик проходил, да?
– У него и спроси, – Катья перестала улыбаться. – Я же сказала, мы о работе не говорим.
– Ммм, ясно. И всё-таки, почему ты встречаешься со мной? Не боишься, что муж узнает?
– Это моё личное дело. И вообще, тебе что-то не нравится? Ты против?
– Да нет, не против…
– Ну тогда закроем эту тему. И про Зону я тоже говорить не хочу. Понятно?
– Хорошо… Только последний вопрос, извини. Ты бы хотела там работать?
– Не знаю… А почему тебя всё это интересует?
– Ну, Ярик предлагал мне там работу.
– Ооо! – Катья явно удивилась. – Надо же… Это крутой шанс. Многие хотели бы. Отличные деньги, свободный график, всякое там бесплатное обслуживание и контракт на три года. Мне вот он не предлагал.
– Но там же людей делают другими, меняют личность!
– Я не знаю, конечно, но мне кажется это всё предрассудки. Я думаю, там не другими делают, а просто делают лучше. Ну, наверно учат духовным упражнениям в стиле античной философии, медитациям всяким, самосовершенствованию. Убирают всё лишнее, материальные привязанности, воспитывая волю и нравственное самосознание, заставляют увидеть подлинную суть вещей, обрести гармонию с миром, ну, не знаю как ещё сказать, формируют что ли верное понимание себя и других, и правильное представление о подлинных ценностях… В общем, я не знаю.
Дима никак не ожидал услышать от неё такую речь. Не то чтобы он раньше считал Катью дурой, но что-то его удивило в её словах.
– Надо же, – сказал он, одновременно подзывая жестом официанта, – а я думал, всё проще – там из лживого человека делают человека правдивого.
– Это, мне кажется, то же самое, – вытянув правую руку на столе, она устало положила на неё голову. Он понял, что она сильно захмелела.
– Давай не будем об этом, – сказала она сонно. – Мне мужа хватает с его рассуждениями. У тебя телефон мигает.
В самом деле, на его телефон, работающий в беззвучном режиме, пришла sms-ка. Он забыл перевернуть его экраном вниз, как делал это обычно, встречаясь с девушками. «Ты где?» – прочитал он сообщение от Ани. «Дома», – быстро напечатал он ответ.
– Дела? – спросила Катья.
– Ага. По работе.
Она почему-то расхохоталась и предложила ещё выпить.
Дима и не заметил, как за окном стемнело. Кафе наполнилось людьми и шумом, за черным пианино в углу появился какой-то старик и начал играть. В его музыке ему слышался бой волн, крики чаек и свист ветра в снастях, хотя он не мог поручиться, что когда-нибудь слышал, как ветер свистит в снастях, и не был уверен, свистит ли он вообще.
– Исполни песню ветра, старик, – тихо сказал он. В отворившуюся дверь с улицы повеяло сыростью и холодом, кто-то вошёл в кафе. Сильный порыв ветра разметал волосы по лицу, солёные брызги ударили в глаза. Вал за валом волны накатывались на нос корабля, вздымая его и вырывая скрипучие стоны из палубы. За пенными гребнями в ночной мгле не было видно маяка, и он забеспокоился, не сбились ли они с курса.
– Эй, на мачте, видно что!? – крикнул он, подняв голову к чёрной воронке неба.
– Что? – спросила Катья. – Ты что орёшь?
– А? – очнулся Дима. – Это я официанта звал… Всё в порядке.
К столику кто-то подошёл и остановился над ними. Дима решил, что это официант и сказал, не глядя на него:
– Ещё две и наверно уже счёт.
В ответ его наотмашь звонко ударили по лицу. В глубокой растерянности он приложил руку к щеке и поднял глаза на осатаневшего официанта – но никакого официанта там не было, а перед ним стояла раскрасневшаяся заплаканная Аня.
– Подонок! – сказала она и замахнулась ещё раз, но он успел уклониться.
Катья встала, весело сообщила, что не будет им мешать и нетвёрдой походкой направилась к выходу. Официант подхватил её под локоть и услужливо проводил к выходу.
– Ты никогда не думал, что своей ложью можешь делать очень больно другим? – спросила Аня, по-прежнему стоя перед ним.
– Думал, – признался он. – Абсент будешь?
Аня хотела ещё что-то сказать, дёрнула головой, встряхнула руками (Дима заметил, как сильно дрожат её пальцы), но видимо не нашла подходящих слов и пошла прочь.
– Заказ прежний? – спросил официант.
– Да, две, и счёт пока не нужен.
Оставшись в кафе наедине с самим собой, он наконец смог предаться своим мыслям. Точнее, то, что происходило у него в голове, походило не столько на мысли, сколько на бесформенное сочетание ощущений, воспоминаний, желаний, сожалений и планов. И нельзя сказать, что он совсем уж остался наедине с самим собой, потому что вступил в плотную sms-переписку. Писал он всем подряд, с кем был достаточно близко знаком. За перепиской и абсентом время летело незаметно, и в какой-то момент он потерял память. По всей видимости, он ещё долго просидел в кафе и много выпил, но происходящее вокруг, минуя сознание, сразу падало в пропасть бессознательного, и никаких свидетельств об этих нескольких часах его жизни не сохранилось. В сознание он вернулся только поздно ночью – он обнаружил себя дома, на кухне, сидящим за столом в одежде, с сигаретой и телефоном в руках. Затушив сигарету, он разделся и лёг спать.
Ночь выдалась непривычно чёрная, за окном не было видно неба, настолько оно сливалось с мраком в комнате, не было видно даже окна, и он не смог бы понять, открыты у него глаза или закрыты, и не ослеп ли он вообще, если бы не красные точки фонарей на крышах высоких домов. Он слышал, будто эти фонари нужны для пилотов самолётов, чтобы те не врезались в дом, но не верил в это, потому что никогда ни один самолёт здесь не пролетал, тем более так низко. Завернувшись в одеяло, он размышлял в полусне о смысле этих фонарей, пока, наконец, не понял со всей отчётливостью и ясностью, в чём же дело.
– Маяк! Маяк! – закричал он.
В самом деле, ошибки быть не могло – пятно красного цвета, размазанное влажным воздухом, вздымалось и опускалось впереди в ритм хода корабля по волнам. Его крик услышали матросы и, не дожидаясь специальной команды, быстро полезли по вантам спускать паруса. Ночь была настолько темной, что очертаний острова не было видно, но Дима помнил, как тот выглядит. Скалистая глыба без травы и деревьев, без зверей, птиц и насекомых, и без солнца, потому что всегда над островом нависал сплошной серый покров из туч. Рассказывали, что раньше, очень давно, остров был зелёным, и птичье пение звенело на нем день и ночь. Звери сновали туда-сюда, птицы порхали в ветвях, и дремучие леса окутывали весь остров. Куда и почему пропали все животные и растения, никто не знал, хотя была одна наиболее распространённая версия. Считалось, что доверчивых зверей и птиц съели узники Замка, подманивая их сладкими обещаниями к окнам тюремных камер. И всех насекомых тоже будто бы они съели. А деревья умерли сами, потому что без пения птиц и насекомых в коре их существование потеряло смысл. Затем волны смыли землю, обнажив каменный скелет острова. С тех пор на острове слышен лишь плач прибоя в скалах, и пение узников в унисон с ним.
Самое сложное в ситуации, когда корабль прыгает на волнах, взлетает, а потом падает, и при этом раскачивается и пытается встать боком к ветру – это спускать шлюпку. А ещё сложнее – потом на этой шлюпке подойти к берегу и не быть разбитым волнами о скалы. Но выхода не было, и едва шлюпку спустили под крики тех матросов, которым она переломала пальцы, в неё быстро сползли по канатам гребцы и принялись отчаянно грести на свет маяка. Дима тоже занял место гребца и что есть сил, задавая такт другим, налёг на весла.
Им удалось не врезаться в нагромождения острых камней и подойти к берегу в таком месте, где он был относительно пологий. Шлюпку вышвырнуло прибоем и перевернуло, гребцы чудом не пострадали, потому что успели выпрыгнуть из неё в прибрежную воду. Никто серьёзно не покалечился, хотя многие получили сильные ушибы. Лодка, к счастью, тоже осталась цела. Двоих матросов Дима оставил её охранять.
Отсюда до замка было рукой подать, меньше мили, но идти предстояло в почти непроглядной темноте. Стража наверняка никак не ожидала гостей в такую ненастную ночь, и, скорее всего, ворота и стены не охранялись.
Стены были не слишком высокие, метров шесть грубой каменной кладки, и после нескольких неудачных попыток им удалось забросить крюк так, чтобы зацепить его за выступ зубца. Проверив надёжность крепления, они по очереди полезли по канату наверх, упираясь ногами в торчащие из стен булыжники. Двое остались внизу на тот случай, если стража вздумает совершить обход стен замка. Ветер раскачивал Диму во время подъёма, раздувал одежду и угрожал сбросить, подошвы плохо цеплялись за скользкие от дождя и плесени камни, но он справился. Оказавшись наверху, он осмотрелся. Двор был пустой. Как он и ожидал, вся стража пряталась от непогоды в пристройке у башни, вероятно, они там пили какой-нибудь глинтвейн и играли в карты, ничего не опасаясь. Это было ему на руку. С ним оставались трое, опытные головорезы, вооружённые абордажными крюками, арбалетами и ножами. Если действовать быстро и внезапно, то стража вряд ли успеет что-то предпринять. Но всё равно нужна была осторожность. Дело в том, что стражников для Замка отбирали из бывших агриокских рыбаков – самых отчаянных из них, тех, кого приговорили к смертной казни за совершенные ими преступления. В общем, это были убийцы и маньяки, которым предоставили выбор: топор палача либо вечная работа стражника на Острове Правды. Наиболее порядочные из них предпочли первое и окропили своей кровью городскую площадь, расставшись с головами. Самые конченные же подонки без страха и упрёка, грезившие насилием, пытками и убийствами, не боящиеся ничего и никого, кроме друг друга, согласились на эту работу. Поэтому Дима не мог допустить оплошности – одна ошибка, неосторожность, и их прикончат в этих мрачных стенах.
В маленьком окошке пристройки горел огонь – слабый жёлтый свет едва пробивался сквозь порывы ветра с дождём, бросающего во двор густые горсти воды. Дима и его люди прокрались (хотя можно было в принципе особо не прятаться и громко петь, потому что гул моря заглушал все остальные звуки) к двери пристройки и встали по бокам от неё. По его команде они резко ворвались внутрь с арбалетами наперевес. За столом посреди комнаты сидели человек десять-двенадцать и что-то пили из больших глиняных кружек. Всё их оружие было составлено в углу у выхода. Увидев гостей, они замолчали и прекратили пить, ожидая, что будет дальше.
– Всем сидеть, – сказал Дима. – Я ищу женщину, она здесь заточена. Где она?
Они промолчали. Дима кивнул одному из спутников, и тот разрядил арбалет в грудь ближайшему стражнику. Болт пригвоздил его к стене.
– Там, – прохрипел другой, видимо, начальник стражи, – в башне на втором этаже, в камере справа. Найдёте. Это единственная камера без надписи.
– Ключи?
Начальник отцепил от пояса связку на большом железном кольце и бросил Диме. Своих людей с арбалетами Дима оставил в пристройке, чтобы они следили за стражей, а сам, прихватив факел, быстро направился к башне.
Тяжёлые железные створы ворот поддались с трудом, наверно их обычно открывали как минимум вдвоём. А может, вообще давно не открывали – ходили слухи, что узникам передавали еду через окна, а чаще всего стража забирала всё себе и узники питались неизвестно чем. Наверх вела узкая тёмная винтовая лестница, факелы, закреплённые вдоль стен, явно не горели уже много дней. Тихо было в башне, с трудом верилось, что здесь могут находиться люди. Углы покрылись паутиной, на ступеньках валялся всякий мусор – чей-то ржавый шлем, разбитое ведро, гниющие штаны. Добравшись до лестничного пролёта, он свернул в коридор, кругом огибающий лестницу. На первой двери висела старая потемневшая табличка – приблизив огонь, он сумел прочитать надпись на ней: «Бартоломей, нераскаявшийся лжец». В камере не раздавалось ни звука. Дима решил пока не возиться с ржавым замком, а сначала найти главную цель своего визита. Потом уже он, конечно, выпустит всех пленников. На следующей двери тоже имелась табличка, на которой значилось: «Миранда, любовница лжеца». У третьей двери он застыл, поражённый увиденным. Табличка гласила: «Дождь, самый первый из лжецов». Может ли быть такое совпадение, – подумал он, – неужели здесь, в этой юдоли скорби на краю мира, он нашёл своего редкого однофамильца? Рука потянулась к засову, вросшему ржавчиной в железную дверь, но, одумавшись, он остановился. Не сейчас, – решил он, оправдывая своё сомнение, – сначала нужно сделать главное. Да и что он найдёт там, за этой дверью? Наверняка судя по ржавчине на засове, камеру очень давно не открывали и в живых там никого не осталось.
На четвертой двери таблички не было. Дверь поддалась сразу и петли пронзительно заскрипели. Из темницы на него повеяло сыростью и холодом. Руки затряслись и сердце забилось чаще в пугающем предчувствии. Сделав два неровных шага, он увидел в дрожащем свете факела железный стул посреди комнаты. На нем, спиной к выходу, сидела девушка с густыми спутанными волосами, ниспадающими на грубое выцветшее платье. Острая боль в груди уколола его так сильно и глубоко, что он согнулся и на мгновение перестал дышать. Справившись с собой, он тихо позвал её.
Она не ответила и даже не пошевелилась. Обойдя стул, он встретился с ней глазами. Закинув голову, она задумчиво смотрела куда-то сквозь него, туда, где маленькое окошко в толстой стене выходило на хмурое дождливое небо. В сложенных на коленях руках она держала маленький обломок штукатурки с нацарапанными на нем словами. Он осторожно забрал его из её окоченевших рук и прочитал аккуратную, видимо долго и тщательно деланную надпись: «Мы встретимся снова и снова». Дима спрятал камень в карман и осторожно взял девушку на руки. Она стала совсем маленькой и худой, так сильно усохло её тело.
– Я пришёл, – пробормотал он. – Прости, что опоздал. Прости…
Он почувствовал, как слезы наполняют глаза. Башня вдруг наполнилась резким шумом, как будто разом открылись все двери темниц и узники, гремя цепями, вышли из них. Так почти и было, двери открывались, но выходили не узники, а совсем другие люди. Дима сразу понял, в чём дело, но даже не обернулся, теперь ему было всё равно, что случится. Он лишь сильнее прижал к себе её тело.
– Рад нашей встрече, Дождь, – раздался знакомый голос за его спиной. – А мы тебя здесь ждали. Бедные рыболовы, зачем ты привёл их сюда? Здесь они нашли свою смерть. И ты, как всегда, найдёшь свою. Если, конечно, не сделаешь правильный выбор!
Новая жизнь
Детали сна быстро улетучивались, как ни пытался он ухватить их своими мыслями, тем более мысли не хотели цепляться за эти детали и сами разлетелись в разных направлениях, не имеющих отношения ко сну. Сделав несколько безуспешных попыток вспомнить увиденное, он поднялся с кровати. Он приготовил не крепкий кофе и сел за стол на кухне. Серый дождливый свет из окна придавал всем вещам какой-то нереальный вид, как будто они не существовали, а только казались ему, причём казались сомнительными. И сам он в этом свете вдруг показался себе каким-то нереальным – во всяком случае по сравнению с тем, каким он был во сне.
На работе, к его облегчению, Ани не было. Она сослалась на сильную простуду и не пришла, пообещав принести больничный. Ерамида Бертольевна и Ильдораса Мариановна встретили его непривычно сухо, даже не предложив выпить чаю или кофе. Он сел за свой компьютер, включил его, и отчётливо понял, что работать не собирается. Всё здесь казалось ему чужим, далёким и лишённым смысла, как будто он вдруг оказался на другой планете среди существ, не имеющих ничего общего с землянами и их культурой. Он просидел так за компьютером около часа, автоматически делая что-то в интернете – открывая и закрывая какие-то страницы, прочитывая случайные новости, заглядывая в почту, зачем-то изучая и меня программные настройки, в общем, занимался тем, что называется «потупить за компом». За этим делом удивительно быстро пролетает время, но при этом оно почему-то выматывает, вытягивает жизненные соки.
В кабинете зазвонил телефон, Ильдораса Мариановна ответила.
– Да. Он здесь, – сказала она в трубку, холодно посмотрев на Дмитрия. – Передам.
– Дима, вас начальник просил зайти, – положив трубку, сообщила она.
Предчувствуя тему разговора, он с полным равнодушием направился в кабинет Горация.
Гораций сидел за столом и что-то изучал в мониторе, чуть подавшись к нему телом и возя по столу мышкой. Не взглянув на вошедшего Диму, он обычным деловым тоном предложил ему сесть. Ещё несколько секунд он глядел в монитор.
– Ты наверно, догадываешься, почему я тебя вызвал, – наконец сказал он, посмотрев на Диму.
– В общих чертах.
– Мне сообщили достоверные источники, что ты вместо работы пьянствовал вчера в каком-то баре. А сказал, что болеешь.
Дима промолчал. Тут сложно было что-то с ходу соврать, вряд ли сработало бы.
– А ещё мне рассказали, что про жену – это неправда.
Гораций сделал паузу, ожидая объяснений. Когда их не последовало, он продолжил:
– В общем, ты должен написать заявление об увольнении. С завтрашнего дня. Можешь идти.
Дима поднялся, попрощался и вышел. Увольнение нисколько не расстроило его. Скорее наоборот – он испытал большое облегчение. Теперь он не сомневался, что должен делать дальше.
Он набрал номер Ярополка, тот ответил сразу:
– Привет. А я как раз собирался тебе позвонить, хотел встретиться.
– Твоё предложение ещё в силе?
– О работе на Зоне?
– Да. Я увольняюсь со своей работы. Надоело мне тут.
– Да, место свободное есть. Сейчас сможешь подъехать? Я тебе адрес sms-кой скину.
– Могу. Жду sms. Спасибо.
Домой Дима решил не заезжать, а сразу отправиться в Зону, встретиться с Яриком, оформить все документы, и потом уже вернуться в квартиру и собрать необходимые вещи.
Он зашёл в отдел кадров и написал заявление об увольнении. Прощаться с девчонками, как он называл про себя Ерамиду Бертольевну и Ильдорасу Мариановну, ему не хотелось и он сразу направился к метро. Настроение было приподнятое, он радовался, что освободился, наконец, от утомительных и неприятных обязанностей, и получил шанс начать всё с самого начала.
На станции «Зона Правды» он не был, кажется, никогда. Он не помнил ни этих безлюдных улиц, ни домов, ни высокой, в три-четыре человеческих роста гладкой стены с колючей проволокой наверху. Проволока придавала Зоне зловещий вид, и он даже на секунду засомневался, стоит ли попадать на ту сторону.
Пройдя около километра вдоль стены, он так и не обнаружил входа. Дождь лил безостановочно, ветер нёсся навстречу, бросая в лицо острые брызги. Наконец, полностью промокнув, он остановился и достал телефон.
– Привет, Ярик. Я уже полчаса хожу вдоль этой долбанной стены и никак не могу найти входа.
– А от метро направо или налево пошёл?
– Направо.
– А надо налево. Там два шага – дойдёшь до шлагбаума, скажешь, что тебя ждут.
Спрятав телефон, Дима двинулся в обратном направлении. Вот так всегда, подумал он, каждый раз я долго иду в неправильную сторону вместо того, чтобы сразу узнать, какая сторона правильная.
По пути ему не встретился ни один пешеход и не проехала ни одна машина – так пустынно было в этом районе, несмотря на большие жилые дома. Присмотревшись к домам, он заметил, что стекла во многих окнах выбиты и нигде не горит свет – они были заброшены. Проход со шлагбаумом, в самом деле, располагался чуть левее от метро, будь он внимательнее, он бы сразу его увидел. Двое охранников в бронежилетах и с автоматами болтали на входе.
– Здравствуйте, – сказал Дима. – Меня ждут.
– Кто тебя ждёт? – оглядев Диму сверху вниз, спросил один из охранников.
– Ярослав Ламиренович Штормсельц…
– Первый раз слышу. Пропуск выписан?
– Не знаю…
– Тогда проход закрыт.
Дима не удивился, это было вполне ожидаемо от Ярика. Тот и в прежние времена пытался делать вид, что он очень значимый и важный человек. Много лет назад Ярик работал в какой-то секте, члены которой верили в возможность прекращения цепи перерождений. Он там был то ли певчим, то ли пекарем, то ли писарем, то ли печником, в общем, кем-то на «п». Однажды он пригласил Диму приехать к нему на работу.
– На вахте скажешь, что ко мне, тебя сразу пропустят, – важно сказал он.
Дима приехал, охрана, естественно, его остановила и стала спрашивать, кто он и к кому, и есть ли у него пропуск.
– Я к Ярославу Ламиренычу, – ответил Дима, наивно полагая, что этими двумя словами произведёт впечатление и его немедленно впустят.
– Не знаем такого хрена… – ответили ему. – Да и в любом случае без пропуска никак.
В конце концов, Ярику пришлось прийти за ним и самому оформлять Диме пропуск. Увидев его, охранники засмеялись:
– Да что же ты сразу не сказал, что к Носатому пришёл? А то Ярослава Ламиреныча какого-то выдумал…
Вот и сейчас повторялась та же самая история. Дима снова позвонил Ярику, но тот не ответил. Минут десять-пятнадцать он звонил и звонил, стоя под дождём перед равнодушными охранниками в непромокаемых плащах, которые время от времени посматривали на него – не делает ли он чего подозрительного. Спустя полчаса Ярик ответил.
– Извини, занят был. Ну, ты где?
– Стою у входа меня, не пускают.
– Сейчас, жди.
Ещё через полчаса Ярик принёс пропуск. Дима к этому моменту уже пожалел, что дал согласие на работу в Зоне Правды и успел пообещать самому себе, что если через пять минут тот не явится, то он уйдёт отсюда.
Территория Зоны была огромной. Они шли и шли по пустынным улицам мимо покинутых обветшалых домов с выбитыми стёклами и черными провалами подъездов. Асфальт под ногами потрескался и пророс травой, вдоль дороги стояли сломанные скамьи, попадались детские городки, в которых наверно не было детей уже много лет. Можно было подумать, что здесь люди проиграли войну пришельцам и те, победив, улетели, потому что всё это хозяйство оказалось им ни к чему. Вот и качели, с облупившейся краской, ржавые, но ещё целые – символ постапокалипсического детства. В рекламе Зону Правды показывали совсем не так – на экранах она выглядела городком, в котором кипит жизнь и повсюду цветы и улыбки.
– Это всё служебные помещения, – словно отвечая на его мысли, сказал Ярик. – Ангары, склады, офисы и всё такое. Окраина. Ну, или Пограничная Зона. В центре всё иначе. А вообще, большая часть территории Зоны сосредоточена под землёй – там всё оборудовано по последнему слову техники, миллиарды вложены.
– А куда мы идём? – спросил Дима, едва поспевая за Яриком.
– В мой офис. Я руководитель отдела по работе с кадрами и контролю жизнедеятельности резидентов Зоны. Сейчас оформим кое-какие документы, объясню твои обязанности, в общем, соблюдём разные формальности.
Вскоре пейзаж действительно изменился. На улицах появились люди, дороги стали хорошими, дома новыми, повсюду замелькали огромные плазменные экраны с красочной рекламой. Прохожие были с удивительно светлыми и ясными лицами, не такие как в городе, откуда он прибыл – усталые и мрачные. Улицы не пустовали, но и не то чтобы прямо кишели людьми – заторов и пробок не наблюдалось. Машин почти не было, только изредка проезжали служебные автомобили с логотипом Зоны на капоте и дверях. В пределах видимости находилось не более сорока-пятидесяти человек, несмотря на конец рабочего дня, в то время как в городе под вечер улицы заполняли десятки миллионов. Там светофоры и специально обученные полицейские регулировали движение масс пешеходов, и иной раз приходилось по часу, а то и больше ждать на перекрёстке, пока дадут сигнал, разрешающий переход дороги. О том, чтобы спуститься в метро меньше чем за полчаса не могло быть и речи, а попасть с третьего раз в вагон считалось большой удачей. Тем, кто из непонятного упрямства перемещался на машинах приходилось ещё хуже – было экспериментально доказано, что инвалид из дома престарелых, разбитый церебральным параличом, быстрее пересекал весь город из крайней северной точки до крайней южной, чем опытный водитель на спортивном болиде. На Зоне же в часы пик таких проблем явно не было. Приятное впечатление на Диму произвели чистота и порядок, множество цветов на тротуарах. У проходящих мимо обитателей Зоны он заметил бейджи на левой стороне груди: у кого-то они были синие, у кого-то красные, у кого-то зелёные, а один раз попался розовый. Человек с розовым бейджем имел такой беззаботный вид, как будто его не касались ни тревоги, ни сомнения, ни переживания – он шёл себе и шёл, весь в покое и безмятежности.
– Шею себе не сверни, – сказал Диме Ярик. – Это один из розовых. Редко кому удаётся.
Диме ничего не понял из его объяснения, но не стал расспрашивать.
– Мы пришли, – Ярик остановился у дверей многоэтажного дома, напоминающего типичные современные офисные здания: много стекла, чёрной стали и элементов готики – горгульи и химеры в самых неожиданных местах, вимперги и архивольты над окнами и входом.
В просторном холле их с улыбкой встретила симпатичная девушка, Ярик сдержано кивнул ей, направляясь к лифтам. Дима успел два раза оглянуться на неё, споткнулся и чуть не упал. Ярик неодобрительно покачал головой:
– У нас тут не принято на девушек пялиться.
Лифт быстро помчался вниз, у Димы появилось чувство, будто его тело стало легче и он вот-вот взлетит над полом. Спустя несколько секунд двери раскрылись и они вышли в светлый коридор с рядом глухих дверей по сторонам. На дверях были таблички с любопытными надписями: «Односторонний вход», «Лаборатория духовных упражнений», «Приём тел».
